Прощание с Вадимом Валериановичем Кожиновым
 

***

 
      Авторитет Кожинова был настолько велик, что к его мнению, его трудам обращались как к истине в последней инстанции. Вот в ком была абсолютная независимость суждений. Он был в высшем понимании наблюдателем происходящего в современности и в истории. Зависимость его была одна — любовь к России.
      Все мы, особенно в последнее, очень тяжелое для России, десятилетие, ощущали его постоянное присутствие в общественной жизни страны. Он настолько проникал в суть происходящего в России и мире, его оценки были настолько точными, а прогнозы безошибочными, что мы с полным правом можем поставить его в ряд с такими мыслителями, как Данилевский, Тихомиров, Леонтьев, Хомяков. Его исторические труды сродни карамзинским.
      Главный вывод огромного наследия В. В. Кожинова в том, что у России свой путь, единственно верный в этом сходящем с ума мире. Чем скорее это поймет мир, тем скорее спасется.
      Огромная потеря в начале наступившего огромного тысячелетия. И великая радость в том, что с нами, как компас в лесу, книги Вадима Валериановича Кожинова. Наша благодарная память о нем в том, что его книги не будут отягощать мертвым грузом полки, а будут согреты теплом наших рук.
 

* * *

 
      Как в детстве и отрочестве сын, не рассуждая об угрозах и опасностях, кидается на защиту матери, так и Вадим Кожинов всю жизнь бросался на защиту его единственной, всепоглощающей любви — России. И как воин, бился за нее до последнего издыхания. Особенно последнее десятилетие, когда труды его по русской истории, политические статьи, статьи и книги в защиту русской культуры, его яркие полемические работы о противостоянии массовой культуры Запада и русской культуры выходили, казалось, каждую неделю.
      Образ России, могучий, нетленный, рисуется при чтении книг В. Кожинова. Он, как чернорабочий, отмывал этот образ от наносной грязи и наслоений времени, как скульптор, убирал что-то лишнее, как иконописец, писал главные черты России: ее единственность, ее непохожесть в мире, ее великое прошлое, ее возвышенное предназначение.
      Очень большую жертву потребовал наступивший русский век. Он дал понять, что мы вступили в новую эпоху, требующую огромных усилий в деле возрождения России. Все мы, дожившие до двадцать первого века, не переживем его. И как же надо сильно любить Отчизну, чтобы оставить благодарный след в ее истории. Пример всем нам — жизнь и труды Вадима Валериановича Кожинова.
      мысли он был гораздо значительней, чем многие доктора и академики, чем многие лауреаты всевозможных премий, он был настоящим университетом, в котором формировалось, воспитывалось, развивалось то, что называется, может быть, русской идеей, а может быть, — осознанием русского пути.
      B нем была и страсть человеческая, и обаяние, и глубокое стремление к поиску истины, объективности в осмыслении сложнейших процессов нашего бытия — всё это сочеталось одновременно и настолько органично, что такие люди в России, как говорил Георгий Васильевич Свиридов, это — “штучные люди”.
      Я только вчера был в Калуге, узнал, что когда пришла весть о смерти Вадима Кожинова, в небольшой теплой аудитории преподавателей, аспирантов, провинциальных ученых педагогического института наступила такая траурная минута, как будто из жизни ушел самый дорогой и близкий их учитель, на книгах которого они вырастали.
      Вадим Валерианович Кожинов поистине вырастил два поколения русской национально мыслящей интеллигенции. А что касается нас — литераторов, поэтов, писателей, то, наверно, нет слов, которыми мы могли бы выразить нашу благодарность за все его деяния.
      Он был кумиром для нас, молодых поэтов. Он оказал воздействие на нас тем, что он понимал нас даже, быть может, лучше, чем мы сами понимали себя. И порой открывал нас для самих же себя. Как у него хватало сил объять всю сущность русской культурной жизни — и поэтической, и песенной, и исторической, политической и идеологической — этому можно только удивляться.
      А я потерял, помимо того великого явления, которое носит имя Вадим Валерианович Кожинов, лучшего своего друга. Как сказал Николай Алексеевич Некрасов — “плачь, русская земля, но и гордись!”.
      среде иерархию, будь то сообщество математиков или стадо павианов. И то, что он вот в этом институте (ИМЛИ. — Ред.) трудился в советское и в послесоветское время в качестве кандидата наук, и за все это время не был увенчан ни одной крупной премией, я уверен, войдет в историю русской литературы так же, как в историю русской науки вошел тот факт, что Менделеева забаллотировали в Академию наук.
      И, наконец, Вадим Валерианович обладал поразительным душевным свойством — абсолютной открытостью и благорасположенностью ко всем, с кем он сталкивался. Покойный Свиридов написал, что современное общество раздражает самолюбие талантов так же, как повар прутиком бьет печень налима, чтобы она сделалась больше. И вот в этом сообществе талантов проведя всю свою жизнь, Вадим Валерианович сохранил свойство радоваться чужим успехам так же, как своим, а может быть, и больше. Именно это свойство лежало в основе его высочайшего профессионального уровня, именно это свойство позволило ему сделать известными имена стольких творцов -от Бахтина до Рубцова. И я думаю, что пока можно только мечтать о том, что сейчас где-то возрастает человек такой же многогранности, глубины, как Вадим Валерианович Кожинов.
      Вадим Кожинов был очень острый, цепкий, меткий до разоблачения критик, и при этом, как истинно русский человек, был совершенно беззлобный. Заклинившийся фанатизм, или ненависть, или предвзятое чувство превосходства, быть может, мнимого, о котором выразился Пушкин, были ему совершенно несвойственны. Эта чисто русская черта не могла не привлекать к нему людей, не могла не сближать его со всеми, с кем он только ни встречался, будучи абсолютно открытым человеком. Стремительность его мысли, быстрота его откликов в литературе совершенно не имела себе подобия. Он обогнал, далеко обогнал многих своих идейных противников,
      которые еще не раз с удивлением, с изумлением увидят, что он был впереди них в видении всех тех проблем, которые они поднимали, — и об этом нужно тоже говорить в настоящем времени, а не в прошедшем.
      Дети Арбата, которые украсили этот уголок Москвы золоченой ведьмой и другим подобным антуражем, еще не раз вспомнят и увидят, натолкнутся на то, что Вадим Валерианович Кожинов задолго до них раскрыл и показал истинное значение этого заповедного места Москвы для нашей родины. Еще в хрущевские времена, когда бульдозер сгребал остатки Собачьей площадки, он первым поднял голос и сказал, каково, действительно, значение этой зоны и что надлежит ей дальше в русской культуре исполнять.
      Изобретатели литературных форм, различные манипуляторы — они еще не раз встретятся с мыслью Вадима Валериановича, теоретика, глубочайшим образом раскрывшего природу искусства еще в начале 50-х годов в своей первой замечательной работе “Искусство, как мышление в образах”. Разыскатели национализма еще не раз с изумлением увидят, как убедительно и точно показал Кожинов, что именно они и являются на самом деле первыми слепыми и слабоисправимыми националистами. Различного рода публичные страдальцы, требующие к себе особого отношения и поклонения, как изумительно точно и неопровержимо показал Вадим Валерианович Кожинов, сами слишком часто являются свирепыми гонителями. Любители и делители денежных премий, они еще не раз встретятся с точными и также неопровержимыми аргументами Вадима Кожинова, объясняющими, что из себя представляет их высшая “аура” — Нобелевская премия по литературе. Примеры можно приводить еще и еще.
      Да, явление Кожинова, мысли Кожинова, его деятельность — живая реальность нашего времени!
      Прощаясь с Вадимом Валериановичем, мы можем только просить его простить нас за те невольные, безусловно, невольные — я говорю от имени присутствующих — неприятности, которые мы могли ему причинить, с умыслом мы этого не делали никогда.
      Спасибо ему, низкий поклон и благодарность за все.
      Существует такое понятие — неформальный лидер. Так вот, Вадим Кожинов был неформальным лидером того направления в нашей общественной мысли и деятельности, которое неразрывно связано с идеями патриотизма и государственности. Практически этим задачам были посвящены все его научные штудии, его книги, его статьи, его выступления.
      Именно с уходом таких людей, как Вадим Кожинов, — уходит ХХ век. Масштаб личности, мысли и деятельности Вадима Кожинова говорит о том, что это был не такой уж плохой и, вместе с тем, не такой простой век. Грядут новые люди, новые песни… Дай Бог, чтобы те, кто придет, были достойны таких людей, как Вадим Валерианович Кожинов.
      В. Ганичев
      Мне выпало счастье выпускать в свет многие его книги. В том числе, будучи директором издательства “Молодая гвардия”, знаменитую книгу “Тютчев” в серии “Жизнь замечательных людей”. Это было нелегко, потому что в то время он многого еще не мог сказать. Вадим Валерианович находил такую стилистику, находил такую форму выражения своей мысли, которая все равно раскрывала суть, дух, возвышала Тютчева и полнообъемно представляла его современникам. Вадим Кожинов был человеком великого масштаба, я бы даже сказал — “человек направления”. Это как те люди, кото-рые в тяжелейшее для России время, когда враг был на расстоянии 40 км oт Москвы, уже ясно представляли будущее направление “Москва — Берлин”. “Москва — Берлин” — это было доступно единицам. И вот такое направление России Вадим Валерианович во всей широте, охвате, мощи, эрудиции, язвительности (когда надо) — представлял как нашим соотечественникам, так и всему миру. Да, он был писатель, хотя этого слова не любил и называл себя “литератор”, он был замечательным исследователем
      литературоведом. Но в последние годы он почувствовал, что обществу нужно осмыслить исторически, куда оно пришло, почему с ним произошли все эти беды, причины наших поражений, — и где истоки будущей победы. Он оставил нам целую плеяду своих замечательных книг по истории — это сейчас то, что, может быть, больше всего читается, востребуется обществом. Талант Вадима Валериановича был неохватен, поразительная разносторонность позволяла ему погружаться своей мыслью в глубинные слои общественных и исторических процессов. Он был увлекающимся человеком. Мы помним, как в 70-80-е годы он помогал, поддерживал молодых писателей. От Николая Рубцова, входящего с именем Кожинова в широкое общественное сознание, до Светланы Сырневой, одной из наших самых талантливых поэтесс (из Вятки) — все это его усилия. Это свойство его таланта. Об этом много написано, это знают все.
      Я бы хотел от имени Союза писателей России — вчера и позавчера к нам поступали телеграммы и звонки из самых дальних уголков страны — высказать сердечное сочувствие всем родным и близким и сказать, что мы с вами потеряли выдающегося просветителя XX века. Но Вадим Валерианович Кожинов своими книгами далеко опередил время и еще очень долго будет для всех нас во многом той поддерживающей силой, которая нам всем необходима, и молодые еще долго будут стоять на его плечах.
      Происходило то, что показало как нельзя лучше, насколько слабы путы лжи, которую все закидывают и закидывают в Россию. Из хлипкой и ледащей среды детишек Арбата — хоть хлипкой и ледащей, но еще и липкой и смердящей, отравительной для всего народа — вышел смелый человек и повернул против
      лжи и отравы. Разве это не довод, что все не так безнадежно?
      Сначала этот человек уклонился от подыгрывания казенщине вообще и бросил вызов ученому невежеству. О, конечно: на нашем филологическом факультете в Москве процветало и великое вежество; но легкий путь состоял в подобострастии перед начальством и в угоде заскорузлым (неловко даже сказать здесь благородное греческое слово) догматам.
      Так состоялось кожиновское присоединение к “Теории литературы” — молодым ученым в ИМЛИ АН СССР; так родилось его “Происхождение романа”; так сложилась зажигательно-возбудительная, натворившая переполоху в верхах статья о русском возрождении времен Пушкина (“Контекст”, 1972 года в том же ИМЛИ АН).
      Изобилие свежих и ярких мыслей, неисчислимое разнообразие и множество вольных и невольных читателей, почитателей и друзей. Чуть не полтысячи пришедших проститься с ним у гроба — это ведь что-то значит и что-то огромное знаменует. Даже отсутствие некоторых на похоронах и тризне тоже многозначительно — особенно если вдуматься, кто
      и откуда туда не успел добраться и почему. Разные ведь были причины.
      Кожинов ушел туда, откуда не возвращаются. Это для нас удар и урон, и оттуда покойный велит вдуматься в важный для нас урок.
      Нужно очень твердо подчеркнуть: на особую, свою и нашу, отечественную войну Кожинов ушел раньше многих и СОВЕРШЕННЫМ ДОБРОВОЛЬЦЕМ — тогда, когда даже и фронтовики не гнушались отсиживаться и пресмыкаться. То есть Кожинов двинулся смолоду не на шелест-ветерок дамских рукоплесканий, не на шуршанье денежных масс, неизмеримо более внушительных, чем высокие и у него гонорары. И когда “грантами” и тиражами повеяло уже из совсем зарубежных аркадий, Кожинов не сменил курса. А посравнить да посмотреть?
      Помню Кожинова не как читатель, а как младший сотрудник старшего и все более близкого человека. На университетском обсуждении книги Бахтина, которую он возродил из забвенья; в качестве внутреннего рецензента моей рукописи “Венка Пушкину” (“извините, но вы составили не венок, а ВЕНИК”)… Помню его тревогу андроповского лихолетья: те, кто сейчас уверяют, будто с марксизмом никогда ничего общего не имели, — они тогда слали наверх депешу за депешей, как преступно далеки от Маркса и Ленина “изыски Кожинова”; и с грустью оглядывая стеллажи, он говорил: “Ну и ладно — уволят; а мне до ста
      лет хватит, если буду жить на продажу этих книг”.
      Из-за стеллажей в его и старой, и новой квартире могли иногда выглядывать то юный Юрий Селезнев, то Передреев, то могуче растущий над собой Юрий Кузнецов…
      Рубцов, Передреев, Селезнев, Кузнецов. Сколько блистательных книг, стихов, прозы и публицистики, даже науки, было написано другими по вдохновлению Кожинова!
      Эру Книги хотят пересечь шизоидным интернетом. Библиотеку Кожинова уже не распродать с обеспечением себе пропитанья; на ней наживутся разве новые дети-хозяева Арбата. Но среди всех этих ударов и уронов Книге вообще — как печально, невозместимо устранение из жизни самого Кожинова, лично Кожинова, именно Кожинова. И книжника, и бойца.
      Светлая память вечному труженику, пробудителю и просветителю, бойцу-добровольцу русской правды.
      С его смертью мы потеряли идейного лидера патриотического движения России, человека с незапятнанной репутацией, подлинного интеллигента. Мы еще долго будем сверять свои мысли и дела по его книгам, статьям и идеям, будем чтить его память и пропагандировать его взгляды.
      Авдеев А. В., Завьялов Г. С.
      г. Москва
      Дорогая редакция!
      Мы всегда ждали его Слово. И будем ждать. Его слово открывало Истину в лживом двадцатом веке. Его слово преображало и укрепляло нас, облегчало нам жизнь.
      И. Костенко, Ю. Торгашёв.
      г. Краснодар.
      К сожалению, наше личное знакомство состоялось сравнительно недавно, но уже пятнадцать лет назад книги Вадима Валериановича, его исследования истории России, а главное поиски, настоящие открытия в мировой и отечественной историософии — философии истории, ищущей прежде всего ответы на вопросы “Почему?” — стали настольными книгами для многих людей, неравнодушных к судьбе Отечества, к русской истории и литературе. Россия находится на перепутье, в великих муках вновь стремится определиться в своей роли и значении для судьбы всего человечества. Выдающийся французский писатель, государственный и общественный деятель, член Французской Академии Даньё не раз призывал русских помнить, что они — РУССКИЕ, что у этого великого народа великое прошлое и его ожидает великое будущее. Один из лучших его представителей, один из выдающихся умов русской национальной интеллектуальной элиты — Вадим Валерианович Кожинов.
      Как-то в беседе за чашкой чая в его уставленной книжными полками московской квартире я поделился своим огорчением по поводу мнения одного из авторитетных русских ученых, дескать, гибнет русский народ и великая славянская цивилизация. Вадим Валерьянович с присущей ему спокойной иронией и убежденностью ответил: не верьте скептикам, Россия пережила куда более жестокие и грозные времена, переживет, перемелет, выварит и нынешнее чужебесие. Вера в будущее народа и страны, в торжество правды и справедливости, огромный подвижнический труд поставили Вадима Валериановича в один ряд с самыми выдающимися историософами России. Вечная ему благодарная память наша и тех, кто придет за нами!
      Владимир Илляшевич,
      председатель Эстонского отделения СП России.
      г. Таллин.
      По всей видимости, в архиве Вадима Валериановича остались работы, которые он перед смертью готовил к печати. Хочется надеяться, что в ближайшее время они будут изданы.
      С глубоким соболезнованием всем близко знавшим покойного
      А. Юрьев,
      Ваш постоянный читатель.
 
      Тысячелетие на взлете, но жалит вновь двадцатый век: погиб от каторжной работы великий русский человек. Вадима Кожинова имя в ряду святых для нас имен, кто с незапамятных времен растили светлую Россию.  

      Кушнарев.
      Ватутинки, Московская область.
      Светлой памяти В. Кожинова  
Суровый гимн тебе, страна, Вадимом Кожиновым сложен. В нем вещий ум Карамзина На дар Белинского помножен.  

      г. Москва.
        

      Верхушка хунты, возглавляемая Евтушенко, Черниченко и Оскоцким, крутилась вокруг возникающей новой власти — Ельцина, Гавриила Попова, Музыкантского, а мародеры помельче шныряли по флигелям старинной усадьбы, выпивали в захваченных кабинетах, копались в шкафах и архивах, срывали с дверей таблички с фамилиями, выбрасывали во двор уже никому ненужные, на их взгляд, папки и документы. Двери Иностранной комиссии были распахнуты настежь, ветер гулял по коридорам и шуршал в грудах бумаг, подлежащих уничтожению… Один из уже уволенных
      сотрудников, уходя из опустевшего флигеля в другую жизнь, склонился над грудой пожелтевших от времени скоросшивателей и папок, лежавших на полу, взял наугад несколько из них и засунул в сумку… Интереса и любопытства ради.
      Через десять лет он вспомнил об этих папках у себя на даче, пролистал их и позвонил мне.
      — Станислав Юрьевич! А в них есть кое-что любопытное. Не хотели бы посмотреть?
      Таким образом малая толика этого архива и попала мне в руки…
      Но перед этим надобно сказать, что Иностранная комиссия в системе Союза писателей была в советское время одной из самых притягательных структур. В нее постоянным потоком втекали заявления, жалобы, письма, доносы, предложения писателей, желающих посмотреть мир. О, если бы только посмотреть! Во время этих вояжей
      можно было наладить связи со своими зарубежными коллегами по перу, очаровать какого-нибудь издателя (лучше американского или французского!), а если повезет — заключить какой-нибудь договор и даже получить аванс в валюте… Я уже не говорю о мелких радостях, как то: пожить в хороших гостиницах, поесть экзотических блюд, с толком потратить свои командировочные на какие-нибудь куртки, джинсы, подарки. Словом, времяпрепровождение это было весьма приятным и полезным во всех отношениях.
      Многие писатели в документах, обнаруженных в папках Инкомиссии, выглядели порой весьма пикантно.
      Помню, как я возмущался воспоминаниями Юрия Марковича Нагибина “Тьма в конце туннеля”, вышедшими вскоре после октября 1993 года, когда он неожиданно для своих читателей предстал как давний, яростный и непримиримый враг советской власти, хуже того, как человек, жаждавший поражения своего отечества в борьбе с фашизмом.
      “Вскоре подъем, испытанный оставшимся в Москве населением в связи со скорым приходом немцев и окончанием войны — никто не сомневался, что за сдачей столицы последует капитуляция, — сменился томлением и неуверенностью. Втихаря ругали Гитлера, расплескавшего весь наступательный пыл у стен Москвы… Многие оставшиеся в городе ждали немцев, но боялись признаться друг другу в этом и потому пороли несусветную чушь, чтобы объяснить, почему не эвакуировались…”
      (Из воспоминаний).
      — И это Нагибин! — возмущался я в те дни. — Писатель, издавший с 1943 по 1980 год 90 (!) больших и малых книжек, прославлявших и советскую власть, и героев-москвичей, и дружбу народов, и нашу победу в Великой Отечественной! (Все эти сведения я почерпнул в справочнике “Писатели Москвы”, “Московский рабочий”, 1987, с. 315-317.)
      В заявлении, написанном в Иностранную комиссию в 1982 году, Нагибин вот так продекларировал свои советские убеждения, изобразив себя патриотом, отстаивающим интересы Родины в капиталистической Америке:
      В 1979 г. по инициативе главного редактора журнала “Русский язык” д-ра Мунира Сендича 25 американских университетов пригласили меня для выступлений о советской литературе, с уклоном в малую прозу, которой я и сам занимаюсь. Итоги подвел журнал “Русский язык”, посвятив Вашему коллеге более половины ХХХIII номера; здесь были и развернутые отзывы университетов о моих выступлениях — более чем лестные. В свое время я передал номер журнала вместе с письмом-отчетом Георгию Мокеевичу Маркову.
      Путевой дневник я опубликовал в “Нашем современнике” (отрывки в “Новом времени”, “Литературной России”, по радио и телевидению). Материал получил хорошую оценку партийной печати (статья в “Правде”), тов. Черноуцан* поблагодарил меня от лица Отдела культуры. Несмотря на сильную критическую струю, этот дневник вышел отдельным изданием в США (книжка у меня есть).
      Но, пожалуй, самой примечательной оценкой поездки явилось новое приглашение, присланное профессором Сендичем от лица четырнадцати университетов — ныне их число приблизилось к тридцати.
      Мне не хочется витийствовать по этому поводу. Скажу просто: советскому писателю в нынешнее трудное, тревожное время дается возможность два месяца х о р о ш о говорить о его Родине, народе, культуре и литературе в стране, где сейчас говорится столько плохого и вздорного. Как старый контрпропагандист (год служил во время войны в системе 7 отдела политслужбы Советской Армии) я думаю, что такой возможностью следует воспользоваться. Надеюсь, что и секретариат Союза писателей согласится с этим. Полагаю, что принесу пользу нашему общему делу.
      С уважением -
      Юрий Нагибин
      1 марта 1982 г.” * * *  

      — Ходи в дверь! Ходи в дверь! Ходи в дверь!”
      Но к 1982 году Солсбери научился “ходить в дверь”, поднаторел и возмужал, о чем свидетельствует запись беседы с ним В. Коротича, которую будущий главный редактор “Огонька”, как опытный карьерист и функционер, разослал тогда по нескольким адресам: в МИД СССР, в ЦК коммунистической партии Украины, в Союз писателей СССР и четвертый, как написано, “в дело”, видимо, на Лубянку.
        
ДЕЛЕГАЦИЯ УКРАИНСКОЙ ССР#9;#9; 29 октября 1982 года
      НА 37-Й СЕССИИ ГЕНЕРАЛЬНОЙ АССАМБЛЕИ Исх. N 573 экз. N 2
      г. Нью-Йорк, США
 
      Г. СОЛСБЕРИ
      )
      Все происходило как бы по сценарию знаменитого стихотворения Юрия Кузнецова “Маркитанты”:
      Маркитанты обеих сторон, люди близкого круга, почитай, с легендарных времен понимали друг друга.  

      Через поле в ничейных кустах к носу нос повстречались, столковались за совесть и страх, обнялись и расстались.
      Отец играет на баяне, Мамаша гонит самогон, Сестра гуляет на бульваре — Деньжонки прут со всех сторон…  
* * *  
ПОСОЛЬСТВО СССР В КАНАДЕ#9;#9; 01 ноября 1982 г.
      г. Оттава#9;#9;#9;
      Исх. N 900 тов. ФЕДОРЕНКО Н. Т.
      Выступление поэта Андрея Вознесенского на международном фестивале Харборфронт в Торонто было успешным и полезным. Положительные для нас репортажи о выступлении передавались по телевидению, радио и в прессе. В Фестивале не участвовали эмигрантские писатели, которые в предыдущие годы выступали в чтениях с антисоветских позиций. По существу направление А. Вознесенского в этом году на Фестиваль закрыло его для антисоветских эмигрантских писателей.
      А. Вознесенский выступил также с чтением своих произведений в Макгильском университете (Монреаль) и на встрече с группой поэтов в г. Оттаве.
      В беседах с советскими представителями организатор Фестиваля Грег Гэтенби высказал заинтересованность в приезде советского поэта на очередной Фестиваль 1983 года.
      Учитывая успех нашего участия в Фестивале 1982 г., считал бы целесообразным предусмотреть в планах Союза Советских Писателей СССР направление советского поэта в Фестивале 1983 г. Кроме того, представляется полезным передать Г. Гэтенби приглашение посетить Советский Союз, желательно для участия в одном из литературных мероприятий, проводимых в СССР. Конкретные соображения на этот счет имеются у поэта А. Вознесенского.
      А. ЯКОВЛЕВ
      * * *
      В ночь с 19-го на 20 меня разбудил телефонный звонок. Звонила корреспондентка “Независимой газеты” Юлия Горячева. Она спросила о моем отношении к ГКЧП. Я ответил, что понимаю и поддерживаю людей, сопротивляющихся горбачевщине, что согласен на все ограничения свободы слова ради сохранения государства.
      С тем же вопросом той же ночью ко мне обратились c радиостанции “Свобода”, и я ответил им приблизительно теми же словами.
      Через три месяца в интервью для “Независимой газеты” я сказал следующее: “Если бы мне предложили подписать “Слово к народу”, считающееся идеологическим обеспечением действий ГКЧП, я не сомневаясь подписал бы его”.
      Через несколько дней после августовской провокации в Союз писателей России пришла толпа — некий 267-й “батальон нац. гвардии”. На второй этаж из нее поднялись трое шпанят-хунвейбинов с бумагой, подписанной префектом Центрального округа Музыкантским, о том, что наш Союз закрывается, как организация, “идеологически обеспечившая путч”. Оказывается, не кто-нибудь, а Евтушенко в эти подлые дни отправил за своей подписью письмо Гавриилу Попову с требованием закрыть “бондаревско-прохановский” Союз писателей. Сам автор письма уже восседал в бывшем кабинете Георгия Маркова на улице Воровского. Я разорвал эту бумажку Музыкантского пополам и, памятуя о наших некогда неплохих отношениях c Евтушенко, вскочил в машину и помчался с Комсомольского проспекта на Воровского.
      Евгений, сидевший в кабинете один, поднял на меня свои прибалтийские глаза.
      — Женя! Как бы мы ни враждовали, но так опускаться!.. Ведь в нашем Союзе Распутин, Белов, Юрий Кузнецов, которых ты не можешь не ценить. Зачем вы возрождаете чекистские нравы? Одумайтесь!
      Он, с каменным лицом и ледяным взором, поджал и без того тонкие губы:
      — Стасик! Хочу сказать тебе откровенно: не ошибись, сделай правильный выбор, иначе история сомнет тебя. Не становитесь поперек дороги. Ты что, не понимаешь? — время переломилось! Извини, больше разговаривать не могу. Мне надо ехать…
      Я еще раз вспоминаю о прошлых событиях, потому что сейчас, после девяти истекших с той поры лет, Евтушенко таким образом изображает в “Комсомолке” (3.8.2000) мой приезд к нему:
      “После неудавшегося путча ко мне в кабинет секретаря Союза писателей пришел Станислав Куняев… У него тряслись руки от страха и он почти шептал: “Женя, ты же помнишь, мы с тобой дружили”.
      Ах ты, жалкий сочинитель… Да я на глазах десятков людей разорвал бумажку префекта, спровоцированную твоим письмом к Гавриилу Попову, и при этом руки у меня не тряслись. Открытым текстом выразил свою поддержку ГКЧП, и голос у меня не дрожал… С чего бы мне “почти шептать” и просить о помощи, ну кто тебе
      из людей, знающих меня, поверит? Не ври и перестань во всех своих интервью вспоминать о своей популярности в мире, о своих 92-х поездках в разные страны, о десятках книг, переведенных на разные языки, о бешеной своей известности в Европе и Америке, о том, что твои стихи были нарасхват у читателей всей земли, и даже, как ты пишешь, “спасали их от решения уйти из жизни”.
      Ты же знаешь, как издавались эти книги, но никогда об этом не напишешь. Я помогу тебе. У меня в руках письмо секретаря посольства СССР в Нидерландах А. Лопушинского. В Союз писателей и ВААП от 5.11.82 г. Лопушинский пишет:
      “В сов. посольство обратился директор прогрессивного нидерландского издательства “Амбобукен” Вим Хазеу с просьбой оказать содействие в издании перевода на нидерландский язык романа Е. Евтушенко “Ягодные места”. Учитывая то, что расходы на уплату авторских прав и переводческую работу в значительной степени повлияют на себестоимость голландского издания романа и продажную цену книги, издательство считает, что она таким образом не дойдет до широкого читателя в Нидерландах. По предварительным оценкам цена каждой книги составит 30-35 голландских гульденов, что превышает среднюю цену на книги подобного объема (20 гульденов)
      .
      Вы понимаете, дорогой читатель, что книга Евтушенко фактически издавалась за советские народные деньги, на которые его же приглашали на презентацию и из которых же ему выплачивали гонорар? Вот как устраивались в советские времена эти “борцы с привилегиями”.
      А заканчивалось письмо так:
      “В случае, если с нашей стороны будет проявлена заинтересованность, просим ориентировать сов. посольство относительно дальнейших переговоров с издательством “Амбобукен”, в том числе для издания в Нидерландах не только художественной литературы, но и общественно-политических работ, мемуаров советских руководителей и т. д.”
      .
      А теперь еще несколько выдержек из документов:
      “Посольство поблагодарило за хорошую работу участников делегации, находящейся в Париже — советских драматургов Г. Горина, Э. Радзинского, В. Славкина, Л. Зорина, В. Гуровского”
      . (Наше посольство во Франции. — Ст. К.)
      “Приглашаем В. Коротича — главного редактора журнала “Огонек” на Второй международный салон книги и прессы в Женеве. Были бы рады, если В. Коротича будет сопровождать переводчица из комиссии Р. Генкина”
      .
      Вот так и жила в те времена международная компания маркитантов. Они приглашали к себе наших гориных и коротичей, а мы в благодарность принимали то и дело их соплеменников из Старого и Нового света — Г. Солсбери, Г. Гетенби, Ф. Саган, Лию Сегал, какую-то племянницу Шолома Алейхема Бел Кауфман и т. д.
      Многие заявления и ходатайства представителей “выездного народа” восхищают изощренностью аргументации, красотами стиля и смелостью запросов.
      Из заявления драматурга М. Сагаловича:
      “Сейчас я работаю над биографическим романом о Галине Евгеньевне Николаевой, чье творчество, как показало время, глубоко корреспондирует с проблемами, которые решает после ХХVII съезда КПСС наш народ во всех областях жизни.
      (Каков стиль! — Ст. К.)
      М. Сагалович, муж Г. Николаевой (Волянской), не был даже членом СП СССР, но на заявлении, конечно же, положительные резолюции Маркова, Верченко, Р. Рождественского…
      ).
      8 марта 1988 г.
      Н. Эйдельман”.
        
ПОСОЛЬСТВО СССР В США#9;#9;#9; Экз. N 1
      г. Вашингтон#9;#9;
      3 сентября 1982 года
      #9;#9;#9;#9;#9;#9;#9; Исх. N 1572
      Секретарю правления СП СССР
      тов. Федоренко Н. Т.
      Участие члена Союза писателей СССР Н. Эйдельмана в Международной Пушкинской конференции в Чикаго в декабре с. г. было бы, на наш взгляд, полезным.
      А. Бессмертных
      “Тов. Лурье Ф. А. Наверное пора его оформлять”.
      Ну как не оформить наших маркитантов, когда за них сплошные послы ходатайствуют! Моментально все оформили, сообщили в США о своем решении и вскоре получили телеграмму: “Председателю Иностранной Комиссии Александру Косорукову: Все готово к приезду Натана Яковлевича Эйдельмана. Билет Монреаль-Чикаго-Монреаль оплачен нашей стороной. Жду его лично чикагском аэропорту Охоре Интернейшнл 27 декабря. Отвечаем за его благосостояние до 6 января. Благодарю заранее профессор Майклсон”.
      “У меня возникла насущная необходимость обсудить ряд теоретических проблем с видными современными литераторами и мыслителями Франции… кроме того, в связи с работой над темой “литературный и живописный образ” мне необходимо побывать в ряде парижских музеев, выставляющих новейшие образцы концептуального искусства.
      В связи с вышесказанным прошу Вас предоставить мне командировку во Францию”
      .
      “Прошу направить меня в творческую командировку во Францию сроком на два месяца… для встреч в редакциях таких органов французской левой печати, как “Революсьон”, “Либерасьон”, “Деба”, “Комментер”, “Пуэн де ля Роз” и др. и бесед с деятелями французской культуры ради пополнения материалов, предназначенных для моих очерков о состоянии умов и гражданских самоопределениях французской интеллигенции сегодня. 8.2.1988 г.”
      “1 день. — Посещение советского посольства и уточнение конкретных деталей выполнения намеченной рабочей программы командировки, определение наиболее удобной и экономичной по времени последовательности ознакомления и изучения памятных и исторических мест, связанных с жизнью и деятельностью В. И. Ленина в Париже.
      2 день. — Посещение квартиры-музея В. И. Ленина на улице Мари-Роз, 4, где он жил с 1909 по 1912 год. Изучение собранных в музее материалов и документов.
      3 день. — Посещение Лонжюмо — памятного места, где размещалась партийная школа, организацией и работой которой руководил Ленин.
      (В Лонжюмо вслед за Вознесенским. — Ст. К.)
      4 день. — Посещение в Дравейле дома Лафаргов, где состоялись известные встречи Ленина с Полем и Лаурой Лафаргами.
      5 день. — Посещение мест, связанных с революционной деятельностью Ленина во время его пребывания в Париже (1895 год, 1908-1912 годы), в соответствии с адресами, полученными из аннотированных справок Биографической хроники “Владимир Ильич Ленин”. (Список адресов приведен подробно в моей творческой заявке.)
      6 день. — Изучение городских маршрутов Ленина по Парижу (в сохранившейся части города), посещение и знакомство с общественными зданиями, которые Ленин посещал, излюбленные места отдыха, прогулок, а также места встреч и бесед с известными историческими деятелями (по свидетельствам мемуарного характера и историческим документам).
      7 день. — Если это представится возможным — желательна ознакомительная поездка в Бретань, где провел отдых Ленин (г. Лилль — 1909 г. — период подготовки ко Второму съезду РСДРП, Порник, 1910 г.).”
      Ну просто ползали они все со слюнями умиления по следам Ленина!
      А вот этот шедевр стоит того, чтобы его процитировать целиком.
      “По договору с журналом “Дружба народов” я работаю над романом о Николае Бухарине и его времени. Рукопись должна быть представлена в сентябре сего года.
      Одним из ключевых моментов жизни Бухарина является период его пребывания в Париже после написания им проекта Конституции, которую вскорости назовут “сталинской”.
      Говорят, Сталин сам предложил Бухарину “прокатиться”.
      Почему он “выпустил” Бухарина после убийства Кирова и накануне процессов Каменева и Зиновьева?
      Роковые взаимоотношения вероломного Сталина с прямодушным Бухариным представляют собою тягчайшую драму нашего века, драму, которая в определенной мере дает разгадку восхождению Сталина к чудовищной власти, о которой говорил и от которой предостерегал умирающий Ленин.
      Известна странная привязанность Сталина к Бухарину, к “Бухарчику”, как он его называл. Возможно, это была та самая ситуация привязанности палача к жертве.
      Возможно, Сталину было нужно, чтобы “Бухарчик” остался на Западе вместе с семьей. Это дало бы Сталину возможность держать Бухарина в постоянном страхе, поскольку руки Сталина все удлинялись, и Бухарин не мог не знать об этом. Но главное — Сталину совершенно необходимо было, чтобы Бухарин, которого он вскорости сделает главою Правотроцкистского блока, “бежал, спасая свою шкуру от гнева народа, и бежал к своему хозяину Троцкому”. Сталин был весьма примитивен в построении своих пропагандистских схем. Бегство Бухарина дало бы ему возможность воочию доказать некое единство этих двух необъединяемых и разномыслящих лидеров и оказаться в желательной для Сталина роли доверчивого и обманутого благородного вождя. Кроме того, это дало бы Сталину возможность еще раз подчеркнуть свою прозорливую настороженность к Бухарину (цитат для этого было предостаточно), прозорливую настороженность, отвергнутую Каменевым, Зиновьевым, Пятаковым и вообще старыми вождями, готовящими “ликвидацию советской власти”
      . .
      Однако для Бухарина важнейшим фактором человеческого поведения были совсем другие мотивы. Революционная преданность его социализму, как строю цивилизованных кооператоров, надежда окоротить власть Сталина оказались сильнее личных мотивов. Бухарин был очень органичен в своих поступках. В романе я пытаюсь проследить именно эту черту его характера. Трагические парижские дни дают, как мне кажется, немало объяснений решению Бухарина вернуться на верную смерть.
      Я прошу Комиссию предоставить мне командировку в Париж для ознакомления с деталями и реалиями, совершенно необходимыми для достоверности романа. Прошу Комиссию ускорить свое решение, учитывая сжатые сроки, в которые я поставлен работой. 14.III.1988 г.”
      Письмо подписано сатириком Л. Лиходеевым (он же Леонид Израилевич Лидес).
      Пушкину, когда он создавал свои великие “Маленькие трагедии”, не нужно было писать заявление Николаю I, чтобы его за казенный счет послали в Испанию, Англию и Францию, а вот наши “старые контрпропагандисты” не могли, видите ли, лудить свою “нетленку”, не побывав на берегах Гудзона или на Елисейских полях…
        

      НЕОКОНЧЕННАЯ ВОЙНА
      Ездр. III, 13, 31
      Александр Куприн
      Тигрица Эльза”. Уже начало его было симптоматично: субтитр “Февраль 1953 года. Сибирь…” Колючая проволока концлагеря, который объезжают дозором на лошадях звероподобные казаки в бурках и с пиками (!). А комендант лагеря — “полковник Эльза” (почему-то в сержантских погонах), прозванная “тигрицей”, потому что в подвале содержит полосатого зверя, которому время от времени скармливают не понравившихся ей зэков. А как она отдыхает, вы уже и сами, наверное, догадались: пьет в бане водку со своими казаками прямо из горла трехлитровой “четверти” и в голом виде скачет на них, размахивая нагайкой. Теперь уж подобной стряпней никого не удивишь — наша “демократия” широко распахнула двери всему подлому и злопыхательскому, что изливается на наш народ из стран “общечеловеческих ценностей”*.
      Но это лишь шутливая авторская преамбула. На самом деле “те, кому нужно” всегда изучали нас пристально и всерьез. Еще в стародавние времена в державу Российскую под видом дипломатов, толмачей, купцов, говоря современным языком, “военных советников” проникало немало и соглядатаев, лазутчиков, попросту говоря — шпионов. Недавно вышедший любопытный сборник документов “Россия глазами иностранцев” убедительно показывает, каково было содержание отчетов и писем проживавших у нас чужеземцев. И
      это лишь малая часть из того, что Запад решил великодушно рассекретить. (Англичане, заметим попутно, до сих пор скрывают, зачем же все-таки прилетел к ним в 1941 году Рудольф Гесс — разве не для сговора против России?)
      Наше государство, понятно, тоже не оставалось в долгу, и власти чаще всего были неплохо информированы о замыслах и возможностях Запада. Но предпочитали порой идти по другому пути: старались продемонстрировать Западу свою мощь, величие и богатство. Вспомним, к примеру, знаменитое “Великое посольство” по странам Европы 1697-1698 годов, поразившее всех своим невиданным многолюдством, важной осанкой сановных бояр, блеском одежд и украшений, щедростью русских подарков. Да и Царь-пушку тоже ведь не зря отливали…
      Словом, наши исторические недруги (помните царские слова: “У России только два союзника — Армия и Флот”?) упорно стремились познать, кто мы такие. Сколько уже копий поломано в спорах о “загадочной русской душе”! И мы, ее “носители”, при всей нашей открытости, природных талантах, способности на величайшее самопожертвование и дерзкие подвиги (иначе разве смогли бы освоить и закрепить за собой 1/6 часть отнюдь не самой приспособленной для жизни суши?), при всем нашем трудолюбии и незлобивости предстаем в этих спорах замкнутыми, отсталыми, просто неспособными идти по жизни без поводырей-доброхотов — из-за тупой агрессивности, лени, расхлябанности, “склонности к Бахусу”. А чего стоят эти вечные “русачьи” черты: долготерпение и застенчивость — как бы кого не обидеть, — которые нашими злопыхателями
      охотно принимаются за недотяпство и трусость.
      Как-то бывший офицер советской военной миссии при союзниках в Северной Африке рассказывал мне, что для всех членов нашей делегации подлинной мукой было обедать за одним столом с чопорными британцами, одетыми в легкие белоснежные кители, в солнцезащитных пробковых шлемах; у всех за спиной лакеи, готовые предугадать малейшее желание. И… тишина. И наши в своих гимнастерках и сапогах не знали, как себя вести и что делать. Эх, дорогие мои соотечественники! Наши войска подходили уже к Берлину, весь мир изумлялся нашему великому подвигу, а вы тут стеснялись. Да положили бы ноги, как американцы, на стол, и все вам льстиво служили бы и улыбались.
      Ох, как много бед принесет нам эта “особенность русского национального характера”- вечные оглядки: как бы не подумали о нас что-то плохое, как бы что-то не истолковали превратно, как бы “не поддаться на провокацию”.
      То и дело и “те”, и наши доморощенные исследователи “русской души” ссылаются на известное четверостишие Федора Тютчева. Приведем и мы это знаменательное философское высказывание поэта и постараемся вникнуть в его истинный смысл: “Умом Россию не понять, / Аршином общим не измерить: / У ней особенная стать — / В Россию можно только верить”. Толкователи феномена России
      приличие, пристойность, по нашему, современному академическому толкованию — характер, нрав, “норов”, если хотите. Вот в чем дело! У России “особенные” понятия о приличиях, пристойности. Эти поистине особые черты легко проследить в российском характере, если сравнить, скажем, наше восточное православие и их западный католицизм. Разве могли додуматься наши землепашцы-крестьяне (“хрестьяне”) до… индульгенций, когда стоит купить себе в церкви бумагу и по ней Всевышний тут же отпустит тебе любые грехи — в зависимости от “номинала” бумаги; до инквизиции, когда специальные суды будут пытать людей каленым железом, сжигать на кострах только за то, что они мыслят или крестятся как-то не так. А тем более — принять эти их “культурные ценности”.
      Вдумайтесь в содержание наших народных былин и сказок, в которых, хочешь не хочешь, отразился наш национальный характер. Здесь и могучий богатырь Илья Муромец, живое воплощение народного идеала героя-воина, главная забота которого не дать в обиду Русскую землю; и знаменитый пахарь Микула Селянинович, и наделенный сверхъестественной силой, но спящий до поры Святогор; и тут же рядом — смешной царь Горох, которому не хочется “никого воевать”, да и толком править своей державой не тянет; и забавный лежебока Емеля, который век не слезал бы с печи; и тот самый Иванушка-дурачок, который на поверку не такой уж и дурачок, а просто человек, которому не по душе житейская суета; и тот смекалистый лапотный мужичок, который запросто обштопает любого иноземного собрата: и спор выиграет, и блоху
      подкует; и, наконец, сноровистый наш солдатик, который и перед ворогом не спасует, и суп из топора сварит.
      И невольно приходит в голову, что даже в самом нашем захудалом, распоследнем мужичонке где-то подспудно, может быть, даже не на генном, а на молекулярном уровне теплится сознание того, что он “не просто так”, что он отпрыск поистине великого народа, который негоже наставлять да натаскивать, что этот народ в течение многих веков сам шлифовал свой ум, культуру, создавал державную мощь, что вели его по буеракам истории такие гиганты, как Святослав, Александр Невский, Ломоносов, Петр Великий, Суворов, Кутузов, Пушкин, Толстой, Жуков… А уж если кто-то чужой и равнодушный к нашим обычаям, нравам, нашим историческим бедам идет на нас, чтобы наставлять и воспитывать, мы просто звереем. И тогда “страшись, о рать иноплеменных!”, познаешь ты и нашу “особенную стать”, и наш “расейский” норов.
      Вот, собственно, и вся загадка русской души.
      А что? — может, у нас и недостатков-то совсем нет? Есть, да еще сколько! Порой думаем одно, говорим другое, а делаем третье, да подчас так, что ни в какие ворота… И самодурства еще хватает, и — то ли своего, то ли обретенного — хамства. А эта наша легендарная, детская доверчивость, слишком короткая память на зло. Помните у Пушкина: “Царь на радости такой / Отпустил их всех домой”. Это — о ткачихе с поварихой.., которых он допустил ко двору и которые поломали всю его жизнь. Да какой-нибудь персидский шах собрал бы специальный “консилиум палачей” — чтобы решить: как с них, с живых, сдирать кожу, — поджаривая при этом или еще с какой-нибудь каверзой.
      Ну а другие народы прямо уж золотые? Да вы почитайте повнимательнее, что пишет о своих земляках Данте: “Они не стоят слов — взгляни и — мимо!” Или как расписал англичан Диккенс, а Бальзак французов.
      Из уст политиков и всяких толкователей национальных особенностей то и дело слышишь рассуждения о необходимости “взаимопонимания между народами”. Но что и как мы сможем распознать, скажем, в душе японца? Да зачем ходить так далеко? Недавно Марина Деникина, дочь того самого генерала, прожившая чуть ли не всю жизнь в Париже, заявила, что она не понимает французов, а французы не понимают нас. Ну и Бог с ними — просто мы очень разные. “Знаете, чем вы, русские, отличаетесь от американцев? — спросил меня однажды мой хороший приятель из Лейпцига. — А вот чем. Когда в 1945 году сюда вступили американцы (справка: не встречая в Саксонии практически никакого сопротивления, войска США на радостях залезли в непредусмотренную для них зону оккупации, и Сталин потребовал, чтобы они убрались оттуда), они стали угощать наших девушек шоколадом. За о п р е д е л е н н у ю п л а т у. А когда пришли русские, на перекрестках задымили кухни и ваши солдаты стали кормить наших детей. Б е с п л а т н о”. “Такая вот разница”, — добавил он. Невольно задумаешься: уж не само ли Провидение уготовило нам роль Мессии? Кормить детей тех, кто нас только что уничтожал, жег, разорял, когда свои остались голодными и без крова где-нибудь на Смоленщине иль в Белоруссии. Для этого надо иметь поистине “особенную стать”. Триста лет держала на своих плечах Русь татаро-монгольское иго, в то время как хваленая Европа, прикрытая “скифами”, все карабкалась да карабкалась к своей “цивилизации”. И еще неизвестно, на каком языке говорила бы вся она
      “тысячелетним рейхом”…
      А какой замечательный мир можно было построить после разгрома фашизма! Ведь повержен был самый жестокий враг всего человечества, а наша страна изумила планету нашей самоотверженностью, отвагой, открытостью, готовностью прощать и даже милосердно помогать своим вчерашним врагам. Но не тут-то было! Уже на Потсдамской конференции 1945 (!) года, не успел развеяться дым от военных пожарищ, нас начали шантажировать и запугивать атомной бомбой, которую не успели сбросить на немцев, а теперь так хотелось сбросить на нас, но… не вытанцовывалось: ведь Советский Союз был в ореоле своей военной славы. Отыгрались на японцах… А чуть позже клацнул в Фултоне своими бульдожьими челюстями все тот же Уинстон Черчилль, который только что восторгался
      подвигом русских. Примерно в это же время завершает свой великий труд Аллен Даллес — план покорения России “иными средствами”, и сегодня мы воочию видим его в действии, которое ловко скоординировано с усилиями нашей “демократической пятой колонны”.
      И Советский Союз содрогнулся от коварства и подлости вчерашних союзников. А сколько вскоре наутверждали в Пентагоне планов нанесения по нам “превентивных ядерных ударов” (советская разведка работала все же неплохо), сколько угроз было пустить нас по миру в гонке
      ядерных вооружений… И весьма преуспели в этом: вместо жилищ, школ, больниц, современных агропромышленных комплексов и т. д. — без всяких субсидий и кредитов — мы вынуждены были делать ракеты и бомбы.
      К сегодняшнему дню все у н и х “научно разработано” и расписано: весь мир объявлен зоной израильско-американских интересов, в нем должен быть установлен единый порядок под руководством “мирового правительства”, неугодные народы и социальные группы преобразуются в своеобразные “биомассы”, удобные для “усвоения” избранными. Тех, кто сомневается в верности этой весьма упрощенной схемки, автор адресует к Ветхому завету Библии, к книге Т. Герцля “Государство евреев” и к новейшим трудам З. Бжезинского.
      Но вот беда — на пути к достижению этой цели вечным препятствием, как кость в горле, встает русский народ (имеются в виду, конечно, великороссы, малороссы и белорусы). Поэтому о н и — не будем питать иллюзий — нас н и к о г д а н е о с т а в я т в п о к о е. Организованные против нас горячие войны будут сменяться холодными, идеологическими, дипломатическими, информационными, психотропными, снова горячими…
      Трагедия нашего сверхсовременного атомного подводного крейсера “Курск” независимо от того, какие технические причины его гибели будут окончательно выявлены и объявлены — явилась результатом все той же н е о к о н ч е н н о й в о й н ы: в условиях, когда натовские корабли нагло втискиваются в районы наших боевых учений, даже норовят при этом залезть в наши территориальные воды, когда, довольствуясь преступно низким, таящим в себе опасность срыва, материально-техническим обеспечением, воины полуразрушенных “демократами” Вооруженных Сил на пределе физических, а то и нравственных возможностей несут свою патриотическую вахту по защите Отечества, все может случиться на земле, в воздухе, а тем более — в глубинах Мирового океана. И коварно подстроенное столкновение, и ошибка измотанного провокационными играми экипажа… Американские вояки, эти наглецы “с дублеными загривками и сердцами кроликов”, как отозвался о них знающий эту братию Эдуард Лимонов, ни в жизнь не решатся встретиться с нами в открытую на поле боя, для этого у них, говоря по-народному, "кишка тонка”, и те, кто их усиленно откармливает, это хорошо понимают — предпочитая изматывать нас экономически
      агентов влияния” в “платьях партикулярных” и формах военных — делается все, чтобы “странная” чеченская война оставалась “неоконченной” и даже вечной. Иначе как объяснить, что с зажатыми, почти разгромленными бандами по чьему-то незримому указанию сверху вдруг начинаются “переговоры”; что скованные “тройным кольцом окружения” боевики словно по мановению волшебной палочки неожиданно “прорываются”, как бы растворяются в воздухе, причем, уходит на одной ноге даже сам Басаев; что до сих пор Россия не сможет накрепко перекрыть 82-километровую границу с Грузией, откуда бандитам беспрепятственно шлют подкрепления…
      И вообще, примет того, что “наверху” кто-то упорно, целеустремленно, неудержимо хочет превратить чеченскую войну в н е о к о н ч е н н у ю, можно увидеть сколько угодно. Судите сами, уважаемый, даже не слишком искушенный в делах военных читатель. Почему происходит постоянная чехарда со сменой командования? Почему боевики, при их расточительном обращении с боеприпасами (кто не видел на
      экране, как по любому поводу они безудержно палят в воздух), до сих пор не испытывают в них ни малейшего недостатка? Значит, снабжение бандитов иностранным и российским оружием и боеприпасами до сих пор идет четко и бесперебойно. Почему мы время от времени слышим, что в таком-то районе обнаружена крупная, хорошо оборудованная и замаскированная база боевиков, но никогда не слышали, чтобы такую базу обнаружили еще в х о д е е е с т р о и т е л ь с т в а, когда на такую стройку, видимые с вертолетов и спутников, чуть ли не колоннами шли грузовики с арматурой, кирпичом, цементом, что только слепые могли б не заметить. А сейчас, когда на снегу легко распознать малейшие следы, наши “спецслужбы” почему-то никак не могут разыскать скрывающихся от возмездия Басаева, Масхадова, Гелаева и иже с ними. Дожидаемся, выходит, когда близящаяся уже к закату зима сменится цветущей весною и можно будет все “неудачи” списать на верного друга бандитов — “зеленого прокурора”. Почему в засады постоянно попадают наши бедолаги-военные, но н и к о г д а сами боевики?..
      Да, грустно и больно перечислять эти бесконечные приметы умышленного затягивания чеченской войны, которая — и в этом не приходится сомневаться — уже давно стала частью настырного американского “продвижения на Восток”. Так что “Advancing to the East“ имеет вполне отчетливую политическую, военную и экономическую конфигурацию: ослабить, раздробить нашу все еще могучую (и самую крупную в мире!) Державу, подключиться ко всем видам нашего жизнеобеспечения, поглотить нас и долго-долго переваривать к собственному удовольствию.
      Да только, по большому счету, не “вытанцовывается” эта операция “Омега” у вездесущей Америки. Довести до “полной победы” неоконченную войну с Россией мешают (не говоря уже о страхе перед ней) прежде всего неурядицы в НАТО: не нравится евросоюзникам, что США упорно (но тщетно!) пытаются прикрыться индивидуальным противоядерным зонтиком — а вы там, в Европе, хоть пропадите пропадом; что американцы в своем исступленном продвижении на Восток очертя голову расшвыриваются боеприпасами с урановой начинкой, поражая лейкемией не только своих доблестных вояк, но и солдат чуть ли не всего блока; что заокеанские претенденты на управление миром втравливают союзников во все новые опасные авантюры (безумие на Балканах, настойчивое “приглашение” взять в клещи Россию — со стороны Баренцева моря и Закавказья, объявление все новых и новых районов Земли “зоной своих жизненных интересов”). Не очень-то нравится европейским натовцам торопливая вербовка в блок восточных стран-перебежчиц: чувствуют здесь, что изменивший одному союзнику легко изменит и другому…
      Исходя из этого, автор предлагает для начала проследить “историческую линию Запада” (название условное) на уничтожение нашей страны на примере I Мировой войны. Будем при этом опираться на документы и факты.
      К сожалению, наша советская военная историография строилась по упрощенной схеме: царская Россия была тюрьмой народов и вела агрессивную политику, ничем, в сущности, не отличаясь от других капиталистических хищников, имела всякие там имперские амбиции и т. п. Раскроем “СЭВ”, т. 6 и прочитаем о I Мировой: “Империалистическая война между двумя коалициями капиталистических держав за передел поделенного мира, колоний, сфер влияния и приложения капитала, порабощение других народов…” При этом Россия стремилась… “овладеть Босфором и Дарданеллами”.
      Мягко говоря, здесь все неправда. Какие такие заморские колонии мечтала приобрести Россия? Да она и Аляску-то продала за бесценок, потому что Александр II не был уверен, что сможет удержать за собой эту отдаленную территорию. Какие такие народы хотела поработить Россия? И уж полная нелепица относительно Проливов. Нет слов, претендовать на них Россия имела полное историческое право: эту “пробку” от бутылки — Черного моря почему-то держала в своих руках битая и перебитая ею Турция. Уже не раз Россия держала эту “бутылку” за горлышко, но западные страны все время ухитрялись вырывать ее из рук. Но при чем тут причины I Мировой? Россия вступила в нее 1 августа 1914 года, а Турция, которая еще долго колебалась, не зная, к кому примкнуть, лишь 2 ноября. Да, Проливы “всплыли”, но лишь тогда, когда Россия в очередной раз должна была спасать “союзников” — взять на себя огромный турецкий фронт, защитить тем самым английские владения на Востоке
      Дарданеллский, Сирийский, Аравийский, Палестинский, Месопотамский… Никто Проливы России отдавать не собирался. Так почему же Россия оказалась в войне: брат Ники стал воевать с братом Вилли? Постараемся разобраться.
      Для этого вначале придется обратиться к общеизвестным фактам (настолько “общеизвестным”, что все с ними связанное стало зачастую восприниматься как само собой разумеющееся).
      Итак, 15 июня 1914 года гремит тот самый выстрел в Сараево, как раз в день скорбного юбилея Косовской битвы боснийцев и сербов против турок 15 июня 1389 года (525-летие), когда австро-венгерский престол почему-то направляет сюда своего наследника в радостную, праздничную поездку. Стреляет боснийский студент, член организации “Млада Босна”, борющейся за освобождение своей страны (Боснии!) от гнета австро-венгерской монархии. Сразу же возникает вопрос: а при чем тут сербы? Но им почему-то никто не задается, и Вена, как ни странно, направляет ультиматум соседнему независимому государству Сербии. А дальше все странно-престранно. Но предоставим слово Великому князю Александру Михайловичу, племяннику Александра II, свидетелю и тонкому аналитику событий тех дней, из его книги “Воспоминания” (“Захаров” — АСТ, М., 1999):
      “Мне не нравилось “стечение непредвиденных случайностей”… Вильгельм II был “случайно” в поездке в норвежские фиорды накануне австрийского ультиматума Сербии. Президент Франции Пуанкаре “случайно” посетил в это же время Петербург. Уинстон Черчилль, первый лорд адмиралтейства, “случайно” отдал приказ британскому флоту
      остаться после летних маневров в боевой готовности, сербский министр иностранных дел “случайно” показал австрийский ультиматум французскому посланнику Бертело, и г. Бертело “случайно” написал ответ Венскому кабинету, освободив таким образом сербское правительство от тягостных размышлений по этому поводу… Начальник нашего Генерального штаба Янушкевич “случайно” поторопился отдать приказ о мобилизации русских вооруженных сил, а когда государь приказал по телефону это распоряжение отменить, то ничего уже нельзя было сделать”.
      Конечно же, это был заговор западных держав с целью натравить на Россию Гогенцоллернов и Габсбургов, заговор, в котором, с сожалением приходится это предположить, участвовала и… Сербия, вернее, кто-то из ее правящих лиц. Вот факты, которые, хочешь не хочешь, но как-то следует объяснить.
      Получив ультиматум, руководители братской страны должны были немедленно обратиться к России — за советом, поддержкой, помощью. Но почему-то обращаются к… Франции, а та, с одной стороны, подбадривает сербов, мол, держитесь, ребята, с нами не пропадете, а с другой — сама, видите ли, пишет ответ Венскому кабинету, все решив и за Сербию, и за… Россию. И Сербия, что называется, “с ходу” отвергает ультиматум. А теперь внимание! Историки почему-то пробегают
      это место слишком, как представляется, поспешно: да, Сербия рассмотрела все десять его пунктов, готова была принять девять из них, но один — никак: принятие его якобы означало бы потерю суверенитета страны, на что последняя пойти, разумеется, не могла. Словно бы все “само собой разумеется”. Но в чем же заключался этот злополучный пункт? Оказывается, Вена настаивала, чтобы для расследования убийства эрцгерцога и его супруги в Сербию были допущены австрийские эксперты. Ну и допустили бы — вот ужас какой! Сербия не имела никакого отношения к заговору, так что расследуйте на здоровье. Это “расследование” могло бы тянуться месяцы и годы, а Россия за это время сумела бы не только “сосредоточиться”, но и основательно подготовиться к войне, коль та уж оказалась бы и впрямь неизбежной. А что Россия не была готова к этому времени ни к “дележу заморских колоний”, ни к войне за Проливы, ни к “порабощению других народов”, не нужно, думается, доказывать ни одному серьезному историку. Да вот вам слова Керенского, который тоже кое в чем разбирался: “Мировая война, которая вызревала в сердце Европы в течение нескольких лет, обрушилась на Россию подобно урагану”. Словом, говоря сегодняшним языком, Россию просто “подставили” в этой войне.
      И это еще не все. Когда она началась, словно какие-то невидимые, но мощные пружины стали давить на такие рычаги, которые заставляли Россию вновь и вновь выручать “союзников”, переходить в поспешные, неподготовленные наступления, первые успехи которых почему-то странно превращались в поражения (судьба армий Самсонова и Ранненкампфа в Восточной Пруссии, гибель там русской гвардии в нелепейших атаках), и все время нести и нести чудовищные потери.
      Историки, странным образом анализируя русско-германскую, явно преуменьшают боевые возможности тогдашней России. Мол, снарядов не хватало, винтовок тоже, в бой солдаты ходили чуть ли не в лаптях. Замечательная книга Н. Н. Яковлева “1 августа 1914 года” решительно опровергает эти крайности суждений. При стратегической неготовности России к войне ее арсенал был все же значителен*. Беда лишь в том, что — опять-таки по чьей-то злой воле — этот арсенал лихорадочно старались израсходовать как можно быстрее, в первые же недели войны.
      Автор этих строк, в прошлом кадровый военный и человек, занимающийся военной историей, всегда поражался, читая описания военных операций русско-германской, особенно в ее начальный период. Оказывается, наши войска подчас переходили в наступление после двух-, трехдневной артиллерийской подготовки! Это невиданно даже для грандиозных сражений Великой Отечественной, когда серьезная артподготовка могла длиться не более одного-двух часов. А тут палили подряд несколько дней. Да противник за это время уже давно успевал отвести свои войска с первых линий и спокойно ждал, пока наши израсходуют все
      снаряды. Все шло как по-писаному.
      Да, мы еще не рассказали об информационно-пропагандистском обеспечении втравливания России в войну. Оно было поистине блестящим. Уже с первых дней балканского кризиса вся “русская” пресса стала прямо-таки ультрапатриотической: защитим братьев-славян! Прокатились шумные манифестации в поддержку верного православному долгу батюшки-царя. Во дворце тоже зашевелились сторонники немедленной войны “с тевтонами”. Особенно старались подогреть страсти “две черногорки”, жены великих князей, Стана и Милица. И все это строилось на не показных, а подлинных симпатиях русских к братским народам. Достаточно сказать, что у черногорцев и до сего дня бытовала забавная поговорка: “С нами шутки плохи — нас и русских 300 миллионов!”
      Не отставал и проантантовский Запад. Газеты тех дней запестрели заголовками: “Россия не оставит сербов в беде!”, “Русские готовы к схватке!”, “Исторический долг России”. В этом же оркестре, но только с другим знаком, зазвучали и голоса австро-германцев: “На Белград!”, лозунг, которым ернически воспользовался и незабвенный Швейк. За всем этим просматривался один и тот же “дирижер” — “мировая закулиса”, которая роль первых скрипок отвела Соединенным Штатам и Англии. Снова предоставим слово Великому князю Александру Михайловичу: “…британское правительство могло бы предотвратить мировую катастрофу, если бы заявило о намерении вступить в войну на стороне России… И я думаю, что если бы президент Вильсон… твердо объявил Германии, что… Америка должна выступить на стороне
      России — война была бы предотвращена”. Но не заявили, не объявили. Тем самым они поощряли, прямо-таки подталкивали “Тройственный союз” расправиться с оказавшейся в одиночестве Россией. Потом эта схема не совсем сработала, но главное было достигнуто: 12-миллионную русскую армию заставили воевать в интересах Запада на огромном — от моря до моря — фронте.
      И все это неудивительно: Запад уже давно обрел сильные рычаги воздействия на политику царской России — через придворные круги, где, говоря по-сегодняшнему, очень сильны были “агенты влияния”, через почти полностью контролируемые еврейским капиталом российскую прессу и юриспруденцию, через многочисленных агитаторов и “бомбистов-социалистов”, через внешне чудаковато-безобидные масонские ложи (между прочим, почти все члены Временного правительства тоже оказались масонами!).
      В задачу этой работы не входит рассмотрение всех обстоятельств заговора против России периода I Мировой. Но попытаемся разобраться, как линия на уничтожение России продолжилась Западом уже после войны.
      1. Запад стремится ослабить, раздробить, уничтожить Российскую империю. В его представлении, большевики к этому уже приступили: предоставили независимость Финляндии, Польше, прибалтийским странам, объявили о праве наций на самоопределение, империя сжалась до Советской республики. Это очень хорошо
      . .
      Кроме того, испуганные русской смутой “сильные мира того” стали подкармливать и ублажать свой рабочий класс (их рабочим низко бы поклониться за это своим русским братьям по классу), начисто отбив у них охоту до революций. Это очень хорошо
      . . . . .
      Вот как она выглядела по отношению к Краснову. Как бы мы к нему ни относились, но достойно удивления, что на переговоры с генерал-лейтенантом, лейб-гвардейцем, видным участником I Мировой, который со своим корпусом не раз выручал союзников, — о совместных действиях “против Советов” прислали… капитана Фуке, развязного французика, потребовавшего предварительно подписать “обязательство”. Приведем этот беспрецедентный по наглости и подлости документ:
      “Донские казаки, — говорилось в нем, — должны предоставить все свое личное имущество в виде гарантий требований французских граждан, понесших материальные потери вследствие революции в России. Донские казаки должны возместить убытки тем из французских граждан, которые пострадали физически от большевиков, а также вознаграждать семьи убитых в гражданской войне. Донские казаки обязуются удовлетворить требования тех французских предприятий, которые вынуждены были ликвидировать свои дела из-за беспорядков в России. Последнее относится не только к предприятиям, которые закрылись из-за революции, но и к тем, что были вынуждены правительством принять предписанные им низкие цены во время войны 1914-1917 годов. Французские владельцы предприятий и французские акционеры этих предприятий должны получить в виде вознаграждения всю сумму прибылей и дивидендов, которые они не получали с 1 августа 1914 года…” Стоит ли продолжать дальше этот несусветный бред? Кстати, Краснов его с гневом отверг.
      Но, может быть, союзники более охотно помогали Деникину? Послушаем самого Антона Ивановича:
      “После долгих мытарств для армии было получено… около 10 миллионов рублей, то есть полутора-двухмесячное ее содержание. Это была п е р в а я и е д и н с т в е н н а я (разрядка моя. — В. Н.) денежная помощь, оказанная союзникам Добровольческой армии”.
      Чтобы не утомлять читателя, отметим, что не лучше (если не хуже) обстояло дело и с помощью Колчаку, не просто “одному из”, а самому что ни на есть “верховному правителю России”. Союзнички также умудрились подсунуть ему документ, очень напоминающий тот самый, “красновский”. Из-за отсутствия выбора Колчак этот документ подписал, но… в качестве реальной “помощи” дождался лишь хищения 650-миллионного золотого запаса и предательства генерала Жанена, который, в сговоре с “чехословаками”, сдал отважного адмирала большевикам…
      Заметим в заключение, что так “щедры” были союзники Белого движения в ситуации, когда к ним по Версальскому миру отошли горы вооружения, боеприпасов и снаряжения “Тройственного союза”. Запомнив все это, попытаемся идти дальше по дорогам Истории, памятуя, что наша тема остается прежней: показать, как Запад стремился и стремится ослабить, расчленить и уничтожить нашу страну, независимо от того, как она называется — Российская империя, СССР или Российская Федерация.
      * * *
      Но мы говорим о Германии. Действительно, в обозримой истории как составляющие этого будущего государства (например, Пруссия), так и собственно само оно не являлись стратегическими противниками России, хотя в передрягах бурных европейских событий из тактических соображений мы оказывались порой по разные стороны баррикад, а чаще всего просто в политических союзах несходной ориентации.
      Конечно, мы не сможем не вспомнить о Тевтонском ордене, который в свое время хорошо вразумил Александр Невский, а затем о Грюнвальдской битве (1410), исход которой решили смоленские полки (“три русских хоругви”). Да еще о той самой Семилетней войне, когда Россия просто подвергла порке Фридриха II, заигравшегося в военных играх мальчишку, во все стороны палившего из рогатки; одержала над ним “знатные виктории”, взяла Берлин, а потом, по смерти матушки-Елизаветы, Петр III великодушно вернул “дяде” все захваченные у него земли и заключил с ним союз, в результате которого отважный воитель свободно наконец вздохнул, а Россия прочно закрепила свое место в ряду ведущих держав Европы. И всем было хорошо. Настолько, что этот добрый урок был немцами хорошо усвоен, и “железный канцлер
      Бисмарк всю свою жизнь предостерегал соотечественников от столкновений с Россией (“русские медленно запрягают, зато быстро ездят”). Заметим попутно, что во многом благодаря поддержке Бисмарка Россия смогла аннулировать позорные для себя Парижские соглашения по итогам неудачной Крымской войны 1853-1856 годов. Словом, границ у нас с Германией не было, спорных территорий тоже. Да и в народе русском отношение к немцам было, как говорится, лояльное: с уважением к их аккуратности, добросовестности в труде (вспомним образы из классики нашей) и с легкой примесью иронии по поводу непонятного нам “немецкого педантизма”, что выливалось порой в безобидные присловья типа “немец-перец, колбаса, кислая капуста…”
      Мы уже говорили о том, как недругам России удалось столкнуть ее с Германией в I Мировой войне. А теперь попытаемся разобраться, как это удалось им и во II Мировой.
      * * *
      Передо мной лежит книжка Ю. Дьякова и Т. Бушуевой под кричащим названием “Фашистский меч ковался в СССР”. Расчет простой: зазомбированный “демократами” соотечественник бросит на нее взгляд, усвоит “мысль” и пойдет дальше, пожевывая жвачку. Что и требовалось. Но парадокс в том, что само чтение этого труда убеждает, что все обстояло как раз наоборот: антифашистский меч ковался в СССР — с помощью немецких специалистов. Приводимые в нем документы как раз и показывают, что в 20-е — в начале 30-х годов германские инженеры помогли нам создать базу для танковой, авиационной, химической промышленности, различные современные технологии. Ах, у нас обучались немецкие летчики и танкисты,
      500 боевых самолетов. Нет, Веймарская республика помогала СССР искренне и плодотворно*. Это сотрудничество прекратилось с приходом к власти Гитлера, хотя внешние признаки этого былого сотрудничества он еще сохранял: советские инженеры допускались на секретные немецкие военные заводы, выпускавшие новейшую боевую технику, производились закупки нашей стороной образцов лучших боевых самолетов и т. п. Подобные жесты Гитлера — наряду со всем прочим — сыграют недобрую шутку со Сталиным. В голове державного вождя так и не смогло уложиться: как можно оказывать военную помощь стране, на которую стремишься напасть?
      Да, Запад никогда не смог бы натравить на Советский Союз Веймарскую республику. И он сделал ставку на Гитлера.
      * * *
      1. Планы Запада в отношении Белого движения полностью удались: подталкиваемые на борьбу “против Советов” (Запад нам поможет!), но жестоко обманутые в своих надеждах “князья оболенские”, “поручики голицыны” и “дети ванюшиных” потерпели жестокое поражение. Со старой, так “досадившей” Западу Россией было покончено.
      2. В значительной мере удались планы Запада по ослаблению, разобщению и уничтожению русского народа. В результате всемерно поощряемой им гражданской войны было ликвидировано несколько миллионов русских, значительно подорван их генофонд. Даже само понятие “русские” фактически исчезло из советской истории, главная, государствообразующая нация оказалась не в чести у новых правителей.
      3. Однако в своих надеждах на самоуничтожение Советской России — в политической, дипломатической и экономической блокаде — Запад потерпел сокрушительное поражение. Из пепелища гражданской войны, словно сказочная птица Феникс, возникло могучее унитарное государство — Союз Советских Социалистических Республик, которое оказалось нисколько не слабее оттого, что после революции от состава бывшей империи откололись несколько получивших суверенитет государств: Ленин просто “отпустил” тех, кто не мог стать союзником, а тем более боевым партнером новой России. Сработало то самое правило — если кто-то с возу, то кому-то легче. У Запада снова головная боль: как одолеть эту новую великую державу? Старые способы — просто пойти на нее войной — никуда не годились, потому что Запад к этому времени уже научился загребать жар чужими руками и ни на какие “вердены” и “марны” был уже неспособен, да и собственные народы не бросились бы с радостью умирать за идеи “мировой избранности”. Остается Гитлер с его прямо-таки ласкающими слух рассуждениями о национальной чистоте и исключительности, только почему-то с другим знаком: оказывается, исключительно чисты лишь они, арийцы, а остальным, прежде всего “свыше избранным”, на земле не должно быть и места. Но это можно поправить: лишь бы натравить этого зверя на Советский Союз, и пусть они уничтожают друг друга!
      “Дальше пойдет речь о “мюнхенском сговоре”, “предательстве”, “подготовке Западом гитлеровской агрессии”! — может воскликнуть нетерпеливый читатель. — Все это давно уж известно…” — “Все, да не все”, — может ответить автор словами незабвенного старшины Васкова из фильма “А зори здесь тихие…” Отказавшись и на этот раз от пересказа общеизвестных истин, автор предлагает читателю несколько переместиться с привычной точки зрения “на Мюнхен” и не торопиться осудить его за следующее заявление: все, абсолютно все участники Мюнхенского соглашения искренне стремились к миру! Но… каждый — для себя. При общем стремлении — ублажить всех остальных. Начал “ублажение” Гитлер.
      Перед самым Мюнхеном он возглавляет “великое посольство” к дуче. Во главе с пятьюстами своими ближайшими соратниками торжественно въезжает в Рим. Приемы у короля Виктора Эммануила… Радостное общение с Муссолини… Речи, речи о дружбе… Дело сделано: дуче согласен стать участником конференции, снимает наметившиеся было претензии на кусок тирольского пирога… Далее следует ублажение Чемберлена и Деладье
      Чехословакии, и всем хорошо: мы, немцы, еще больше привяжем ее к нашему пакту 1934 года, и вам, Англии и Франции, польза от этого тоже немалая: станет еще больше благодарной за союзничество и еще больше возненавидит Советский Союз. Ах да, чуть не забыли Венгрию — и ее можно успокоить, передав ей Закарпатскую Украину. Кто там еще? Словакия? Мы, немцы, объявим ее “независимым государством”, прирезав, правда, от нее южную часть Венгрии. Как видим, Гитлер всех готов ублажить.
      Но… гитлеровские генералы, прежде всего Кейтель, Браухич, Бек (начальник Генштаба!), в тревоге: чехи подтягивают войска к границе, у них сильная армия, а Германия к войне совершенно пока не готова, Франция совсем рядом, да и Советский Союз настроен весьма решительно, ведь у него пакт с Чехословакией, со стороны Украины уже развернуты 30 дивизий, авиация, артиллерия. И тут Гитлер придумывает поистине гениальный ход. Он собирает свой высший генералитет. Вот как описывает эту сцену известный американский военный историк Джон Толанд в своем капитальном труде “Адольф Гитлер”:
      “Фюрер начал говорить размеренно и спокойно, но постепенно в его речи стал появляться все больший и больший накал: “Мое непоколебимое решение состоит в том, что Чехословакия должна быть стерта с географической карты. Мы прибегнем к таким методам, которые, возможно, не сразу получат признание от вас, старых боевых офицеров”. Он тут же объяснил, что вопрос с Чехословакией лишь часть далеко идущего стратегического плана захвата “жизненного пространства”. Если Германия вступит при этом в неизбежное столкновение с Востоком, тогда Чехословакия могла бы ей угрожать с тыла. Это следует исключить именно сейчас, в самый подходящий момент, когда ни Англия, ни Франция не намерены воевать, Россия отрезана и не сможет вмешаться, и дуче совершенно согласен с нашими действиями”.
      Едва Гитлер закончил свою речь, как к нему бросился только что не веривший в успех этой авантюры Геринг: “От всего сердца поздравляю вас, мой фюрер, с выдающейся идеей!” Дальше все было “делом техники” — в Лондон к лорду Галифаксу, тогдашнему министру иностранных дел, полетел Геринг, был обласкан после доведения до него столь блестящей идеи фюрера и даже… получил через него для Гитлера приглашение от самого короля!
      Взаимоублажение закончилось: Гитлер получил все, что хотел, в ответ на обязательство напасть на СССР. И он тут же объявил своим восхищенным генералам: “В ближайшее время мы займемся делами на Востоке. После этого я дам вам три или четыре года, чтобы разобраться со всеми этими, на Западе…”
      “Но ведь столько лет все говорят и пишут о “мюнхенском предательстве”! — может воскликнуть читатель. — Разве его не было?” — “Было. Но лишь со стороны… Чехословакии”. Сами же участники конференции, словно деды мазаи, хотели спасти зайцев. Каждый — своих. Или, другими словами, думали-рядили, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Нельзя же в самом деле заподозрить Англию и Францию в том, что они только и мечтали, чтобы уже на следующий год оказаться в войне с Германией? И британский премьер был вполне искренен, когда, вернувшись в Лондон, у трапа самолета размахивал листком бумаги: “Я привез вам мир!” А это, говоря словами Талейрана, было больше, чем преступление — это была ошибка.
      Что же касается предательства, то это — особое, замешанное на трусости, состояние души. Склонность к предательству может быть свойственна не только отдельным людям, но и целым социальным группам, даже народам. Хотя Гитлер кричал о том, что Чехословакия угрожает его тылу, что она — “нож в сердце Германии”, он не сомневался, что “эти швейки” воевать не будут, как не хотели воевать за Австро-Венгрию, так не станут воевать и за себя — так уж их воспитали правители: в случае опасности спрятаться, отсидеться, выждать. Но Гитлер, разумеется, был не совсем прав: к о г д а н а д о, чехи были способны на
      н и уже и это взялись решать!)
      Впрочем, мы несколько отвлеклись. Сначала ловкий ход “мюнхенцев” сработал — Гитлер, как и обещал, пошел все же на Восток, а не на Запад. Но в дальнейшем их планы вдруг пошли кувырком: разгромив Польшу, Гитлер неожиданно остановился, да еще чуть ли не брататься стал с русскими, тут тебе и дружеский совместный парад в Бресте, и любезное согласие — в соответствии с Пактом о ненападении — не претендовать на Западную Украину, Западную Белоруссию, бессарабские земли. А тут еще это
      было нанести травму солдату фюрера. Больше всех потешался над этой “странной войной” Гитлер. Когда ему докладывали, что ни французы, ни англичане никаких боевых действий не ведут, он довольно потирал руки: “Ну, они у меня дождутся!” А вот что пишет об этом американский историк Джон Толанд:
      “…Тем самым они все время подчеркивали, что их настоящим врагом является не Германия, а красная Россия. То, как Гитлер обошелся с Польшей, не казалось им “чрезмерным”, дурными лишь представлялись его манеры… Война против него стала как бы “уснувшей”. Когда наш журналист Уильям Ширер проехал на поезде вдоль французской “линии фронта”, ему объяснили, что с начала объявления войны здесь не прозвучал ни один выстрел. Он сам в этом убедился, видя, что обе стороны строго соблюдают необъявленное состояние “прекращения огня”. Единственным выстрелом из орудия наш поезд мог быть разнесен в щепки. Но ни французы, ни немцы не мешали друг другу в беспрепятственном движении по своим ж.-д. линиям. Да, “странная война”. И так оно и было, — продолжает Дж. Толанд. — Когда бывший первый лорд Адмиралтейства предложил в ходе этой “войны” нанести бомбовый удар по промышленным объектам на юге Германии, командующий королевскими ВВС сэр Кингсли Вуд воскликнул: “Да вы что?! Это же частная собственность. В следующий раз вы чего доброго потребуете еще от меня бомбить и Рур…”
      И они действительно “дождались”… мая 1940 года, когда Гитлер расправился и с Францией, и с почти миллионным английским экспедиционным корпусом под Дюнкерком.
      Казалось бы, после тех упорных, но наивных попыток провести Сталина в апреле — августе 1939 года, когда Англия и Франция имитировали свои “серьезные намерения” на Московских переговорах, послав на них третьестепенных политиков без полномочий, а на самом деле стремясь за
      нашей спиной сговориться с Гитлером, Запад должен был наконец угомониться и всерьез взяться за обуздание фашистской Германии. Но не тут-то было! Лукавые умишки продолжали трудиться и выдали новую потрясающую идею — разыграть… финскую карту, то есть втравить СССР в войну с Финляндией, к этому времени возглавляемой ярым антисоветчиком Маннергеймом, вооруженной ими до зубов, огражденной от своего соседа неприступной, в несколько раз более мощной, чем “Мажино”, линией, и продемонстрировать Гитлеру военную слабость России: твой враг не так уж и страшен — вперед! Подзуживаемый Западом бывший русский генерал стал вести себя нагло и дерзко, не соглашаясь ни на какие самые выгодные для Финляндии условия урегулирования проблемы Карельского перешейка, не соглашаясь даже на обмен этой исконно русской земли на вдвое большую территорию в Карелии, на простой отвод войск от Ленинграда…
      Причем самое поразительное в этой истории то, что уже фактически дышащие на ладан Франция, Англия и примкнувшая к ним Бельгия вместо активного ведения войны с Германией готовили 150-тысячный экспедиционный корпус, рассчитывая в середине марта 1940 года направить его в Финляндию; кроме того, в штабах этих стран с участием, как всегда, мудрых американских советников планировалось нанести серию бомбовых ударов по жизненно важным объектам СССР, а также осуществить в нашу страну вторжение с юга, через Кавказ. Чтобы приободрить Финляндию перед этой операцией, они срочно направили ей 500 орудий, 350 самолетов, свыше 6000 пулеметов, около 100 тысяч
      винтовок, 2,5 млн снарядов и другого снаряжения. Стоит ли удивляться, что финская армия, доведенная Маннергеймом по численности до 600 тысяч человек (вместе с “шюцкором”, то есть ополченцами), — оказала Советскому Союзу яростное и довольно эффективное сопротивление. Сегодня эти планы и действия можно было бы назвать бредом: Запад словно потерял рассудок в слепой ненависти к нашей стране. Но все это было, было…
      Хотя наши враги на Западе и внутри страны расписали эту войну как “агрессивную”, “бездарную” и т. п., Красная Армия сумела за 105 дней, несмотря на щедрую помощь Запада, разнести в пух и прах линию Маннергейма, поставить Финляндию на колени*. Были, понятно, и просчеты (непригодными для войны в таких суровых условиях оказались наши экипировка и смазки, донимали наших бойцов мобильные лыжные финские батальоны и снайперы-“кукушки”, не оправдывала себя наша “линейная тактика”… Но дело было сделано — так же, как и выводы для будущей подмосковной зимы 1941 года). Этой войной Запад добился лишь противоположной цели: убедил Гитлера в том, что вначале нужно расправиться с Европой, а уж потом браться за СССР.
      “Мировая закулиса”, не очень-то рассчитывая на быстрый военный разгром СССР, неважно чьими руками, уже давно и серьезно — через действующих фактически в ее интересах некоторых советских военных идеологов, а также своих “агентов влияния”, которые уже и тогда имелись, — прилагала немалые усилия к ослаблению боевой мощи наших Вооруженных Сил. Попытаемся показать, как это было.
      С момента создания Красной Армии ее фактическим строителем и идеологом был Лев Троцкий, который имел расхождения с Лениным не только в вопросах “стратегии и тактики рабочего движения”, но и в вопросах обучения и воспитания войск, где стали усиленно насаждаться такие абстрактные понятия,
      как “мировая революционная война”, “вдохновенный порыв масс”, “интернациональный долг” и т. п. С созданием Главного Политуправления РККА (в разные годы оно называлось по-разному), которое стали возглавлять сторонники Троцкого, эта работа стала вестись планово, систематически, и в ней уже участвовала огромная армия комиссаров, политруков, работников особых отделов, в ряды которых также набирались в основном люди “нерусской национальности”.
      Идущие от сердца к сердцу слова стали заменяться пустыми революционными фразами, анализ боевого духа войск — “политдонесениями” наверх и откровенными доносами на неугодных, по-настоящему пекущихся о боеготовности командиров, постоянным выискиванием каких-то “заговоров”, подслушиванием “нездоровых разговоров”, выявлением “опасных связей”. Эта искусственно нагнетаемая атмосфера всеобщей подозрительности во многом подготовила и обеспечила ту самую печально знаменитую “чистку в армии”. Наибольшего размаха эта “работа” обрела при тезке Троцкого Льве Мехлисе, начальнике Главпура с 1937 (!) года, главном довоенном и военных лет “расстрельщике Красной Армии”. Спросите любого ветерана-фронтовика, и он расскажет вам, как люто ненавидели в окопах этого “борца с трусами и паникерами”, появление которого неизменно сопровождалось расстрелами без суда и следствия. А сверху это поощрялось: энергичный, волевой — такой живо наведет порядок. Но вместо “порядка” везде, где он появлялся, царили дезорганизация и растерянность — достаточно вспомнить, сколько он наломал дров во время печально известных событий на Крымском фронте в 1942 году.
      Такого рода “идеологическая работа” в Вооруженных Силах сказалась (и не могла не сказаться!) на военной доктрине Советского государства. В воинских уставах того времени было записано: “Основной вид боевых действий Красной Армии — наступление”. В этой формуле, не несущей ничего плохого, нашли отражение азы военной науки от Юлия Цезаря до Александра Суворова — “быстрота, маневр, натиск”. Но — странное дело — на этом фоне понятие “оборона” считалось почему-то второстепенным (хотя у нас были Наркомат обороны, нарком обороны), а действия войск в условиях окружения или отступления вообще не рассматривались: “Вы считаете, что Красная Армия может отступать, попасть в окружение? Интере-есно!” Попробуйте об этом заговорить и сразу же окажетесь провокатором или врагом народа. Так чисто военные понятия заменялись партийно-пропагандистскими, как бы “заклинательными”.
      Так наша военная доктрина тех лет, когда уже “в воздухе пахло грозой”, сослужила нашей стране и народу недобрую службу. Умышленно искаженная, в некоторых своих частях доведенная до абсурда*, она одна способна была обеспечить противнику легкий и быстрый успех. По крайней мере, на первом этапе войны.
      * * *
      Не имея военного образования, Сталин, конечно, не разбирался в тонкостях военной стратегии — лишь к середине войны он станет настоящим полководцем, мудрым военачальником для всей вставшей на борьбу страны: через жесточайший просчет в сроках нападения гитлеровской Германии, гибель по его вине всего нашего Юго-Западного фронта, грубейшую ошибку в планировании летней кампании 1942 года. Но чувствуя, что с подготовкой наших Вооруженных Сил происходит “что-то не то”, он настойчиво, почти с маниакальным упорством проводил линию на оттягивание войны путем грубо вдалбливаемого в головы военных совершенно порочного лозунга: “Не поддаваться на провокации!”, который применительно к прошагавшим по всей Европе гитлеровцам совершенно не срабатывал — нашу долготерпимость (на границе ответного огня не открывать, немецкие самолеты
      разведчики не сбивать, а самих захваченных летчиков чуть ли не с извинениями отправлять назад и т. п.) они принимали за слабость и трусость: на таких они уже достаточно нагляделись.
      Но зато Сталин сделал то самое главное, что в конечном счете обеспечило победу в этой огромной войне — на смену Чапаеву, который, как известно, был “за интернационал”, пришли новые народные герои, носители не абстрактной, а живой “русской национальной идеи”. На предвоенные экраны страны один за другим выходят фильмы “Александр Невский”, “Минин и Пожарский”, “Суворов”, запускается в производство “Кутузов”, широкая дорога открывается творчеству русских писателей-патриотов: А. Толстому, Шолохову, Симонову, Соболеву, повсюду звучат стихи и песни Твардовского, Исаковского, Суркова, Фатьянова, во время войны повсеместно идут пьесы “Русские люди”, “Парень из нашего города”, а на знаменитом параде 7 ноября 1941 года звучит полузабытый щемящий и гордый русский марш “Прощание славянки”, которому вместе с песней-гимном “Вставай, страна огромная!” суждено будет пройти по всем дорогам войны.
      С первых дней вторжения появятся в кабинете Сталина портреты Суворова и Кутузова, и на приеме в честь великой Победы он первый тост поднимает за русский народ. Нет слов, плечом к плечу вместе с русским народом, проявляя высокий героизм и мужество, чувство величайшей ответственности за судьбы страны, достойно воевали и другие народы.
      Призыв к русскому национальному самосознанию себя блестяще оправдал, он помог нашему народу вновь почувствовать себя нацией, могущей за себя постоять, сплотить вокруг себя все большие и малые народности СССР, создать ту монолитную силу, которая оказалась непобедимой, несмотря на все расчеты наших врагов.
      * * *
      Война Запада против Российской империи — СССР — Российской Федерации никогда не кончалась и не окончится, пока мы сами ей не положим конец. Вспомним, как поступил однажды Суворов, когда в одном из сражений его войска дрогнули и побежали. Полководец припустился впереди своих солдат с криком: “Правильно, братцы! Заманивай их, супостатов, подальше, заманивай!” А потом остановился: “Хватит заманивать. Вперед, за мной, чудо-богатыри
      ” И солдатушки смяли, опрокинули врага… Вот и нам, выходит, хватит “заманивать”, тем более что тот самый “жареный петух” уже достаточно наклевал нас во все места.  

      "КАТАСТРОФА-2003"
      Однако в начале этого года прозвучало сразу три предупреждения о “катастрофе-2003”, сделанные в алармистском духе уже российскими гражданами, причем гражданами не из последних.
      Первым огласил прогноз на международном симпозиуме “Куда идет Россия?” директор Института проблем глобализации (ИПРОГ), доктор экономических наук Михаил Делягин — экономист хотя и молодой, но известный, пользующийся репутацией серьезного ученого: “К 2003 году предельно изношенное обору- дование наших предприятий рухнет окончательно, и на этот же год приходятся огромные выплаты по внешним долгам…” (Куда идет Россия?.. VII Международный симпозиум, М., 2000). Через несколько месяцев этот же прогноз слово в слово повторил председатель комитета Госдумы Александр Шохин (“АиФ”, 26/00, с. 7). Чисто текстуальные совпадения и высокий статус прорицателей наводят на мысль, что озвучивают они некий официальный документ. Косвенным подтверждением этому является заявление, сделанное на лондонском форуме “Россия-2000” нефтяным магнатом, главой “ЮКОСа” Михаилом Ходорковским. В его собственном пересказе для газеты “Известия” оно звучало так: “В 2003 году у нас будут очень большие проблемы с промышленностью. По подсчетам экспертов, через три года в связи с износом основных фондов наша промышленность потеряет до 20% оборудования. …С 2003 года мы вступим в период, когда ежегодно наша страна будет терять часть своего промышленного потенциала” (“Известия”, 27.4.00, с. 1).
      Итак, если не на официальном, то на полуофициальном уровне очередная российская катастрофа объявлена на 2003 год. Видимо, к столь мрачному прогнозу высокопоставленные эксперты пришли не единодушно. Месяца за два до первого оглашения “объявленной катастрофы” тогдашний замминистра экономики Владимир Коссов на пресс-конференции громогласно заявил (видимо, в пику коллективной “вещей Кассандре”), что 75 процентов основных фондов российской промышленности не только не дышат на ладан, но способны выпускать конкурентоспособную на мировом рынке продукцию! По его словам, это свидетельствует о том, что российская промышленность находится в менее плачевном состоянии, чем думают некоторые (“Известия”, 7.10.99, с. 4). Заявление, приятное для русского уха, но что-то слишком уж оптимистичное, из чего следует, что речь идет о заочной полемике с неназванными оппонентами. Менее чем через два месяца оппоненты “нарисовались”. Владимира Коссова больше не слышно.
      Постараемся сами разобраться в степени вероятности “объявленной катастрофы”.
      Прав ли Коссов, утверждая, что 75 процентов основных фондов нашей промышленности способны конкурировать на мировом рынке? В своей статье под красноречивым заглавием “Россия становится островом погибших отраслей” экономист Александр Рубцов еще в 1996 году писал в “Финансовых известиях” следующее: “Загрузка производственных мощностей составляет в среднем 50 процентов, и увеличить ее во многих случаях невозможно. Изношенное оборудование не способно производить рыночно привлекательный продукт. …Износ основных фондов достиг критического уровня” (“Финансовые известия”, 100/96). Может быть, за истекшие четыре года промышленность получила мощные инвестиционные впрыскивания? Да нет, не было никаких инвестиций. И не предвидится. Если за рубежом цикл смены производственной базы составляет 6-8 лет, то в России при нынешних объемах инвестиций на “обновление” потребуется 100 лет (“Известия”, 10.11.99, с. 5). Средний срок службы
      оборудования достиг нынче 36 лет, что втрое превышает советские нормативы и вшестеро западные. (Рассчитано по: “Знамя”, 7/94, с. 171.) Сергей Глазьев — экономист, высочайший авторитет которого не подлежит сомнению, заявил еще два года назад, что “для нейтрализации нарастающей волны выбытия основных фондов необходимы экстраординарные усилия” (Г л а з ь е в С. Как преодолеть кризис? “Наш современник”, 9/98, с. 276.)
      Последний раз крупные инвестиции в оборудование были сделаны в 1988 году. Когда же к власти пришли гайдаровцы, само слово “промышленность” стало неприличным. Как свидетельствует известный политолог Андраник Мигранян, “некоторые лидеры “Выбора России” откровенно говорили: “А кто сказал, что наша страна должна иметь промышленность? А зачем она нам
      нужна?” (“Независимая газета”, 24.2.94). И началось целенаправленное уничтожение российской промышленности. О каких инвестициях в ее развитие могла идти тогда речь, если процесс ее разрушения носил не стихийный, а планомерный характер, требуя зачастую даже значительных затрат (“антиинвестиций”) на это разрушение! Итальянский журналист Джульетто Кьеза — один из немногих западных журналистов, по-доброму относившихся к нашей стране, — восклицает в своей книге “Прощай, Россия!”: “Чем же объяснить это саморазрушительное безумие?” (К ь е з а Дж. Прощай, Россия! М., 1998, с. 162). Да очень просто это объяснить: “пятая колонна” для того и предназначена, чтобы помогать Западу уничтожать “эту страну”.
      Сейчас мы живем за счет того наследства, которое нам досталось от СССР. Ничего нового в сфере промышленного производства за истекшее безумное десятилетие создано не было. Но и полученное нами советское наследство, значительно подпорченное “демократами”, еще накануне развала СССР не блистало новизной. По данным тогдашнего премьера Н. И. Рыжкова, в 1989 году из 1,9 трлн рублей основных производственных фондов 40 процентов были изношены (“Известия”, 9.6.89, с. 2). (Кстати, по этой причине была деформирована структура советского рабочего класса. Поскольку устаревшее оборудование требовало все больших объемов труда для его ремонта и восстановления, росла численность вспомогательных рабочих — наладчиков и ремонтников. Если в 80-е годы их число превысило численность основных рабочих в промышленности, то в США вспомогательных рабочих было в три раза меньше, чем основных.) (“Знамя”, 7/94, с. 171). Ныне же в условиях постоянного финансового голода приходится экономить даже на амортизации, хищнически, на износ эксплуатируя сохранившиеся станки и прочее оборудование. Кризис машностроения предельно снизил и без того небогатые возможности обновления станочного парка: падение производства в станкостроении за период с 1991-го по 1998 год составило 88 процентов (“Известия”, 10.11.99, с. 4). В рамках небольшой статьи бросим беглый взгляд на состояние основных производственных фондов, производственной и социальной инфраструктуры.
      Основные производственные фонды:
      общий кризис поразил основу российского экспорта — топливно-энергетический комплекс. Кризис инвестиционной сферы ТЭКа нарушил воспроизводственные процессы во всех его отраслях. Ввод новых производственных мощностей в нефтедобывающей и угольной промышленности в 3-4 раза отстает от их выбытия. Критического значения достиг уровень физического и морального износа оборудования.
      Электроэнергетика:
      90 процентов основных мощностей уже перешагнули порог физического износа. Оборудование электростанций выработало свой ресурс и требует реконструкции и технического перевооружения. На эти цели ежегодно выделяется около 1,5 млрд долларов, тогда как требуется порядка 10-12 млрд. Иначе говоря, ежегодная выработка ресурсов мощностей электростанций в 5-7 раз превышает их новые вводы. “Хроника пикирующего бомбардировщика”: в 1995 году свой ресурс выработали 40% оборудования электростанций, в 1997-м — более 0%, в 1998-м — 70% и вот сейчас — 90% (“Финансовые известия”, 11/95, с. IV; 89/97; “Известия”, 29.12.98, с. 4; “Завтра”, 7/99, с. 1).
      Газовая промышленность:
      из-за недостатка инвестиций отстает ввод новых месторождений, а старые стабильно снижают газодобычу. В этой ситуации “Газпром” вынужден будет сокращать внутренние поставки ради выполнения своих обязательств по крупным экспортным контрактам (“Известия”, 12.10.99, с. 4). Под угрозой оказалась стабильность поставок газа российским электроэнергетикам. “Газпром” настойчиво рекомендует им переходить на “другие виды топлива”. В 1999 году добыча газа упала на 8,1 млрд кубометров (“Известия”, 30.6.00, с. 5). В 2000 году дефицит ресурсов газа составил уже более 20 млрд кубометров (“Известия”, 4.3.00, с. 5). В 201 году дефицит газодобычи составит 45-50 млрд кубометров, то есть десятую часть годовой добычи газа в России (“Известия”, 10.11.99, с. 5). Контракты на экспорт газа заключены на 20 лет вперед. Поэтому уже в эту зиму в Архангельской области обогревались дровами, а за счет россиян обеспечивалась газификация населения Западной Европы (“Известия”, 4.3.00, с. 5).
      Нефтедобыча:
      суммарная выработанность разрабатываемых месторождений превысила 50 процентов, то есть они находятся в стадии падающей добычи (“Москва”, 8/99, с. 119).
      В 2000 году Россия собиралась добыть чуть больше 300 млн тонн нефти — именно этой цифрой, по данным правительства, определяется уровень топливной безопасности страны. Через несколько лет Россия может превратиться в импортера нефти (“Известия”, 10.11.99, с. 2). Кроме того, здесь велика изношенность фондов, и через некоторое время (примерно к 2003 году!) может начаться “период катастроф” (наподобие ситуации, уже проявившей себя в угольной отрасли) (“Москва”, 8/99, с. 119).
      Все большую опасность представляют тысячи “ничьих” нефтяных скважин. Всего на территории России числится 7500 ликвидированных и никому не принадлежащих скважин. Нефтяные “пятаки” адской мозаикой загрязняют окружающую территорию (“Известия”, 11.2.99, с. 2).
      Нефтепереработка:
      износ основных фондов НПЗ (нефтеперерабатывающих заводов) превышает 80 процентов. Глубина переработки нефти в России сегодня составляет 65 процентов против 85-95 процентов в Европе и Америке (“Известия”, 17.11.99, с. 5). Это значит, что дальше мазута, дизельного топлива, некоторых видов масел и 76-го бензина российские НПЗ продвинуться не могут — в стране не производится соответствующее оборудование, а на закупки за рубежом нет денег. Чем глубже переработка нефти, тем она дороже. Страна теряет на этом валютные доходы. Во всем мире нефтяная промышленность развивается интенсивно, то есть делает упор именно на глубокую переработку нефти и нефтесбережение, в России же развитие идет экстенсивно, то есть по пути тотального опустошения недр. Однако сегодня объемы добычи нефти резко упали…
      На пути огромных потоков нашей сырой нефти на Запад — два мощнейших суперсовременных белорусских НПЗ — Гомельский и Новополоцкий. Глубина переработки на них — 90 процентов. С помощью белорусов Россия могла бы гнать на тот же Запад готовую продукцию, что на порядок повышает цены. И Белоруссии и России это очень выгодно. Однако по непонятным причинам этого не происходит… (“Завтра”, 47/99, с. 4).
      Химическая промышленность:
      износ основных производственных фондов — в среднем свыше 53 процентов (“Финансовые известия”, 2/98). Аммиак — третья статья в нашем экспорте после нефти и газа, но ничего хорошего в этом нет. Аммиак — энергоемкий продукт (вроде алюминия) и лишь тот факт, что у нас киловатт-час стоит пока еще 1-2 цента, а во всем мире — 12-15 центов, делает экспорт аммиака “выгодным”. Фактически же мы продаем задарма овеществленную в аммиаке электроэнергию.
      Угольная промышленность
      — дотационная отрасль. Добыча сократилась по сравнению с 1990 годом более чем на 1/3. Ввод в действие новых мощностей в три раза отстает от их выбытия, более половины шахт находятся в эксплуатации свыше 40 лет. Амортизационный износ оборудования составляет порой 125-130 процентов! (“Москва”, 8/99, с. 119.)
      Горнорудная промышленность:
      износ оборудования — 90 процентов, а в ряде случаев превышает все 100 процентов (“Известия”, 11.2.99, с. 2). Шахтные подъемные установки на большинстве горных предприятий полностью выработали свой ресурс, и треть требует немедленной замены. Это значит, что экспортная металлургическая отрасль в любой момент может остаться без сырья.
      Срок эксплуатации вентиляторов подземных рудников превышен в 2-4 раза. Жизнь рабочих подвергается большой опасности.
      Цветная металлургия:
      более 30 процентов технологических схем выплавки меди и никеля являются настолько устаревшими, что не подлежат модернизации (“Известия”, 11.2.99, с. 2). А вообще-то базовым районом добычи цветных металлов были наши среднеазиатские республики. Теперь они уже не “наши” со всеми вытекающими отсюда для российской цветной металлургии последствиями.
      Черная металлургия:
      после развала СССР оказалось, что в России попросту нет многих легирующих металлов. Потребность черной металлургии России в марганце, хроме, ртути, сурьме, титане и ряде других металлов ранее почти полностью покрывалась поставками из республик бывшего СССР. Марганец остался на Украине и в Грузии, хром — в Казахстане, и сейчас принадлежит японской фирме, которая нам его просто не продает. А без легирующих элементов какая сталь? Сейчас наша черная металлургия спасается тем, что гонит на экспорт не высоколегированные стали, а черновой передел — по сути металлолом.
      Машиностроение:
      жизненный цикл основного оборудования подходит к концу. Износ активной части основных фондов 70-80 процентов. Лишь за первые четыре года правления “демократов” инвестиции в машиностроение (по сравнению с 1991 г.) сократились в 36 раз! (“Завтра”, 41/95.)
      Строительство:
      износ основных производственных фондов 65,9 процента, 25 процентов подлежат списанию.
      Сельское хозяйство:
      оснащенность техникой — 40-60% от нормативной. К тому же 70 процентов парка исчерпали пределы службы (“Известия”, 17.11.99, с. 5). Парк комбайнов сократился с 510 тыс. до 205 тыс. машин, из которых в рабочем состоянии находится только 83 тыс., а средний возраст комбайнов достиг 9 лет (“Известия”, 12.10.99, с. 5). Расчетная нагрузка на зерноуборочную машину составляет 150 гектаров, но фактически комбайн вынужден обрабатывать 380 гектаров. Ситуация с техникой в сельском хозяйстве близка к катастрофической. Отрасль может остаться3). 97, с. 3).
      Итак, пороговая дата — 1999 год. Ничего путного к этому сроку сделано не было. И теперь как следствие — необратимый развал: “катастрофа-2003”.
      1.99, с. 4). Магистральные трубопроводы — больное место не только “Газпрома”, но и “нефтянки”. Амортизационный срок эксплуатации магистральных нефтепроводов — ровно 33 года. На настоящий момент этот лимит превысили 40 процентов от общей их протяженности. К пику старения подбирается еще около 30 процентов (“Известия”, 28.1.99, с. 4). Как результат — непрерывные аварии на нефтепроводах, из которых вытекает от 20 до 50 млн тонн добываемой нефти в год (“Известия”, 18.1.96).
      ЛЭП и подстанции.
      В их ремонт давно ничего не вкладывалось. Лишь охотники за цветным металлом обращают на них пристальное внимание, зачастую заваливая опоры ЛЭП, чтобы добраться до вожделенных проводов. Но и опоры идут в дело — сдаются как лом черных металлов.
      Мосты.
      Из 60 тыс. автомобильных мостов в России треть находится в аварийном состоянии. Отслужили положенный срок и не ремонтируются около тысячи железнодорожных мостов (“Завтра”, 52/97).
      Железные дороги.
      Износ основных фондов достигает 52 процентов (“Известия”, 25.12.99, с. 4). Из 125 тыс. километров рельсов более 17 тыс. выработали свой ресурс, а воры продолжают тащить с дорог всю технику, содержащую цветные металлы, даже сигнальные и тормозные устройства.
      Гражданская авиация.
      Полтысячи самолетов уже списано. А около 75 про-центов оставшихся работает на продленных ресурсах (“Известия”, 26.12.98, с. 1; 5.8.99, с. 4). Техническое состояние национальной системы управления воздушным движением (СУВД), физический и моральный износ, который составляет 80 процентов, также вызывает серьезные опасения (“Финансовые известия”, 10/97). на 25 процентов в настоящее время пришел в негодность (Тематическое приложение к “Известиям”, 6.6.00, с. 1). Непонятно, что делать с “хрущобами”, отслужившими свой век. Состояние муниципальных бюджетов (за исключением богатенькой Москвы) не позволяет заняться реконструкцией этих “карточных домиков”.
      Вспоминается землетрясение в Армении, когда целые кварталы новых многоэтажек в Ленинакане (Гюмри) рухнули при первом же серьезном толчке. Госкомиссия установила, что при строительстве домов немало цемента было расхищено, арматурные швы в межпанельных стыках не были надлежащим образом сварены… Увы, и в России такое, к сожалению, не редкость. Тем более что строгий государственный контроль в эпоху всеобщей коммерциализации (в том числе и жилищного строительства) ушел в прошлое. По сообщению Госгортехнадзора, за прошлый год из 400 тыс. эксплуатирующихся в России лифтов 60 процентов выработали свой ресурс и устарели (“Известия”, 11.2.99, с. 2).
      Городские теплосистемы, системы водоснабжения и канализации
      . Из 700 тыс. километров действующих стальных трубопроводов более половины поражено коррозией. Из них 50 тыс. километров — в аварийном состоянии (“Известия”, 6.2.99, с. 5). По мнению экспертов, если не принять экстренные меры, к 2005-2010 годам 2/3 трубопроводов окажутся в полной негодности, и это может парализовать жизнедеятельность городов.
      Теплосети.
      Согласно техническим инструкциям, металлические трубы теплосети могут пролежать под землей до двадцати лет. Но их замена — мероприятие очень дорогое. Положено ежегодно обновлять от 5 до 8 процентов протяженности теплотрасс, но в России в лучшем случае меняется 0,5 процента (“Известия”, 10.6.00, с. 2). Для “удешевления процесса” проржавевший участок теплотрассы выкапывают, переворачивают поврежденной стороной вверх и закапывают обратно. Если раньше при подготовке теплотрассы к зиме горячую воду перекрывали на две недели, то сейчас по вышеназванным причинам время ремонтных работ увеличили до 22 дней (“АиФ”, 28/99, с. 16).
      Водопроводные сети
      изношены настолько, что число аварий превышает 100 тыс. в год, а утечка воды из проржавевших трубопроводов составляет около 40 процентов (“Известия”, 6.2.99, с. 5). 55 процентов россиян пьют непригодную для питья воду (“Известия”, 2.11.95). Чему удивляться, если инфекции вспыхивают то тут, то там, а санитарно-эпидемиологическая служба в пожарном порядке гасит очаги.
      Канализация и очистные сооружения
      давно выслужили все сроки. Как результат — залповые выбросы в реки России десятков тысяч тонн фекалий. Многократно страдала от этого и наша Ока. Ремонт коммуникаций у нас ведется в основном открытым (траншейным) способом. Ремонтники разрушают дорожное покрытие, а по завершении работ асфальтобетонную смесь укладывают зачастую в грязь, снег. От транспортных нагрузок, осадков и смены температур грунт вскоре проседает, дорожное покрытие разрушается (“Известия”, 6.2.99, с. 5).
      Существуют бестраншейная технология и пластиковые трубы, не подверженные коррозии и имеющие большой срок службы. В России эти технологии давно разработаны и по техническим параметрам превосходят зарубежные. Но, как издавна водится на Руси, производство этой техники не освоено, поэтому строительные организации вынуждены покупать ее за рубежом за огромные деньги систем сигнализаций и блокировки будут выломаны на продажу последние медные детали? Вот страшная цифра: уже за первый год реформы, 1992-й, на 95 тыс. жизней больше унесли травмы и несчастные случаи. На 95 тыс. больше за один только год! Изуродованная техносфера выходит из-под контроля” (“Наш современник”, 1/97, с. 215). Уровень риска техногенных катастроф в последние несколько лет ставит под угрозу саму возможность дальнейшего социально-экономического и экологического развития нашего Отечества. Смерть и увечья в общей сложности 300 тыс. человек ежегодно — цифра гигантская даже для такой большой страны, как Россия. Прямые материальные потери при этом составляют 3-5 процентов ВВП (валового внутреннего продукта), а косвенные превышают их в среднем вдвое (“Красная звезда”, 28.7.94). В последнее время эти потери возрастают ежегодно на 10-30 процентов и в несколько раз превосходят потери в промышленно развитых странах. Даже после стабилизационного периода в развитии России возможный прирост ВВП будет не в состоянии компенсировать ежегодные 10-12 процентов его потери от аварий и катастроф (там же). И еще один важный момент: если даже стальные детали машин имеют свой предел усталости — “наработку на отказ”, то имеют такой предел и люди. Вообще-то русский народ терпеливее и выносливее любой стальной детали. Но предел есть всему. Униженные, оплеванные, нищие, голодные, больные, спивающиеся рабочие, превращенные новыми “хозяевами жизни” в “рабсилу”, уже не способны работать так, как работали они во времена СССР. У новых господ нет средств на технику безопасности, на достойную зарплату для “свободных граждан свободной России”. Поэтому наряду с износом техники не меньшую роль в надвигающейся катастрофе играет и износ “человеческого фактора”. Лишь экономика мобилизационного типа при жестко централизованной политической власти способна выстоять перед лицом “катастрофы-2003”. Ибо последняя — далеко не фантастика, а хорошо просчитанная реальность. В одной временной точке сойдется множество кризисов, раздирающих нашу страну после . 1. Возврат в руки государства утерянного контроля за государственной собственностью. Несмотря на все приватизации (58 процентов предприятий уже частные), государство по-прежнему владеет 13 тыс. федеральных унитарных предприятий, 4 тыс. АО с долей государства в 50 процентов и 2,5 тыс. предприятий с государственной долей в 25 процентов (“АиФ”, 15/00, с. 11; “Известия”, 24.11.99, с. 4). Все это вместе взятое оценивается по рыночной стоимости примерно в 250 млрд долларов. При средней общемировой норме прибыли от 5 до 10 процентов эта собственность должна давать государству от 12,5 до 25 млрд долларов в год. Реально же в госбюджет поступает менее 50 млн долларов (“АиФ”, 14/98, с. 4), то есть 0,02 процента! Впрочем, за тысячи километров от РФ сохранился экономический обломок СССР — государственное совместное российско-вьетнамское предприятие “Вьетсовпетро” (то есть “Вьетнамо-советская нефть”). За 1999 год оно принесло России 244 млн долларов прибыли (К а л а ш н и к о в М. Битва за небеса. М., 2000, с. 196) — в 5,8 раза больше, чем вся остальная госсобственность РФ вместе взятая! В чем суть этого парадокса? Со стороны России в СП с Вьетнамом участвует государственное унитарное предприятие “Зарубежнефть”. Автор только что вышедшей книги “Битва за небеса” Максим Калашников дает очень простой . И далее, “по мелочам” — на лимузины, ведомственные дома отдыха (для начальства, естественно) и т. д., и т. п. И все равно прибыль остается — она настолько огромна, эта принадлежащая государству прибыль с госпредприятий, что прожрать и промотать ее физически невозможно даже “двуногим скотам”. Но чем богаче предприятие, тем больше у него “дочерних фирм”, записанных на имена жен, детей и прочих родственников начальства. “Дочки” усиленно перекачивают прибыль госпредприятий в оффшорные зоны на счета директоров госпредприятий. Лишь 517 из 4000 предприятий с 50-процентным участием государства начислили в 1999 г. дивиденды на госпакеты акций. По данным Мингосимущества, такие предприятия, как “Связьинвест”, “Газпром”, РАО “ЕЭС России”, рыночная стоимость которых составляет от 4 до 12 млрд долларов, заплатили дивиденды на сумму 0,7-4 млн долларов (“Известия”, 24.11.99, с. 4). То есть отдача — тысячные доли процента. “Газпром” за 1998 год вообще не выплатил государству дивиденды (“АиФ”, 15/00, с. 11). Зато имеет офис стоимостью 800 млн долларов и сотни (если не тысячи) роскошных домов отдыха и дач на берегу Черного моря, в которых отдыхают отнюдь не газпромовские рабочие. Итак, в 2003 году российской экономике грозит окончательный крах, поскольку за период с 1991 года в нее практически не вкладывалось инвестиций. В свете всего вышесказанного понятно, почему не вкладывалось. Понятно, что деньги на инвестиции были и есть, но они присваиваются “двуногими скотами”. Как сообщает директор Института социальных исследований, академик РАН Геннадий Осипов, “по заслуживающим доверия данным, из России за рубеж ушло около четырех триллионов (!) долларов, а не 100 миллиардов, как многие считали раньше, ужасаясь даже этой цифре” (“Завтра”, 31/00, с. 3). Вернуть назад эти деньги трудно, практически невозможно, ибо они подпитывают западную, прежде всего американскую, экономику. То есть инвестиции идут, но не с Запада в Россию, а из нищей России — на богатый Запад. Такая вот у нас “интеграция в мировой рынок”. И если наши деньги вернуть из-за бугра затруднительно, то вполне в силах руководства России получить дивиденды с 4000 пакетов акций и прибыль с 13000 федеральных унитарных предприятий, благо представители государства есть во всех АО с госучастием. Да вот только они “мышей не ловят”, то есть ведут себя крайне пассивно. Государство вполне способно активизировать (или заменить) этих своих представителей и влить в наш тощий бюджет если не 25, то хотя бы 10-15 млрд долларов прибыли от государственной собственности. И тут же обратить их в государственные целевые инвестиции на обновление и реконструкцию выходящих из строя основных производственных фондов. После того как ФРГ проглотила (с “легкой руки” Горбачева) ГДР, государственные предприятия последней было решено приватизировать. Да вот только покупателей не нашлось. (Дело в том, что и из самой Западной Германии многие производства переносятся в страны “третьего мира”, где заработная плата в сотню раз ниже, чем в ФРГ). Тогда германские власти изменили условия приватизации: никаких торгов (поскольку нет желающих “торговаться”), предприятие продается за одну германскую марку (то есть дарится) тому “покупателю”, который обязуется наладить на этом предприятии производство. Придется нечто подобное проделать и нам, с учетом российской специфики, естественно. А специфика — в двух главных фактах: 1. Оборудование предприятий (к 2003 году) изношено на 100-130 процентов. То, что не изношено, украдено. “…Под Франкфуртом есть гигантский склад, куда вывозят купленные в России прекрасные станки” (К а л а ш н и к о в М. Битва за небеса. М., 2000, с. 85). Короче: никакой западный рабочий на таком оборудовании работать не Русских инженеров и рабочих всегда отличала от их западных коллег способность давать простое и дешевое, но эффективное решение задач, считавшихся неразрешимыми. Перманентная нестандартность творческой мысли, оригинальность и парадоксальность, остроумие и асимметричность технических решений — вот истинно русская специфика. Люди Запада, впервые столкнувшись в России с этой спецификой, были шокированы и поражены. ХVIII век. Немецкий историк Шлёцер: “В народе, живущем на далеком севере, я думал встретить по крайней мере ту неповоротливость или леность, которою так явно отличаются жители Северной Германии; но какие деятельные, подвижные и ловкие существа являлись во всех классах нации!” (Цит. по: “Знание — сила, 12/87, с. 83). Французский историограф Левек: “Русские настолько даровиты, что они сравняются или превзойдут в смысле индустрии другие народы, если они когда-нибудь получат свободу” (Цит. по: Т а р л е Е. В. Соч., т. 4, М., 1958, с. 458). ХIХ век. Французский маркиз Астольф де Кюстин после путешествия по России издает книгу “La Russie en 1839”, каковую многие русские считают русофобской, а самого маркиза поминают недобрым словом. Но не все так просто. Вот что думает маркиз по интересующему нас вопросу:5, 275). Столь лестные суждения основаны на личном опыте самого маркиза: на лесной дороге у его повозки сломалось колесо. К счастью маркиза, навстречу шел русский мужик с топором… “Продолжаю свои записи на последней станции перед Нижним, — пишет маркиз. — Добрались мы до нее на трех колесах — место четвертого заняла длинная сосновая жердь, пропущенная под осью правого колеса и привязанная к передку повозки, — приспособление, приводящее меня в восторг своей простотой и остроумием” (там же, с. 276) (выделено нами. — Е. С.). “…Я вспоминаю часто слышанное мною утверждение, что русские необычайно ловки и искусны, и вижу, как это верно” (там же, с. 275). Суровая и нищая природа России заставляла русского крестьянина изощрять свой ум в поисках простого, нестандартного решения при минимальном наборе “технических” средств (все того же топора). Есть такое русское слово “смекалка”, которое на другие языки не переводится. Не случайно, подавляющее большинство наших академиков были выходцами из деревень, из малых городков и так далее. Фигура Михайлы Ломоносова здесь типична. (Правда, в условиях нынешней “Россиянии” Михайло Васильевич вряд ли сделал бы себе научную карьеру: без денег и блата его бы на порог любого “россиянского” учебного заведения не пустили. Социальная дискриминация — ничего не попишешь. И лишь на международные научные конкурсы прорываются ребята из провинции — там ведь не блат, а мозги нужны.) На Лондонской международной олимпиаде по физике в прошлом году занял первое место 16-летний школьник из Перми Алеша Вахов. Остальные четыре призера олимпиады — мальчишки из Челябинска, Великого Устюга, Набережных Челнов, Новосибирска. “Кстати, — пишет пермская газета “Звезда”, — ни одна из европейских стран, как и США впрочем, не заняли в этом году ни одного призового места” (“Известия”, 27.7.00, с. 8). Итак, на протяжении веков способность к научно-технической инновации — одна из глубинных особенностей русского культурного генотипа. А ведь “демократы” третируют русскую культуру как отстало-консервативную, косно-традиционалистскую силу, стоящую на пути “прогресса”. Впрочем, я уже сильно отвлекся от главной темы статьи. В “Социологическом журнале” исследователь Сергей Алашеев описывает такую ситуацию: купили наши американский станок, оставили на некоторое время в цехе — его, разумеется, “раздели” до станины, уволокли все, что можно было уволочь. Потом надо было его все-таки пустить в дело — позвали кадровых рабочих, асов, те станок заново “обули”, “одели” в то, что нашли под рукой или сделали тут же в подсобном цехе по собственным чертежам, и пустили его. Работает. По отчету это оборудование американского производства. А по правде жизни — продукт русской технической смекалки. Фактически этим примером автор социологического исследования, полтора года проводившегося на одном из предприятий Самары, Сергей Алашеев, как бы дает нам образец, матрицу, или, употребляя модное словечко, парадигму решения проблем с основными производственными фондами в масштабах всей страны. Так же, как и тот самый “американский станок”, эти фонды “раздеты до станин”. Значит, надо звать рабочих-асов, чтобы они эти фонды вновь “одели”. А в чем же стимул к такой работе? С чего это вдруг квалифицированные рабочие станут вкалывать в масштабе всей страны? Стимулов — хоть отбавляй. Стимул первый: большинство таких вот асов ныне безработные. Стимул второй: собственность рабочих на эти самые производственные фонды. Трудовая собственность рабочих, организованных в артели. Ибо поднять лежачий завод может только артель таких вот необыкновенных рабочих. И завод этот станет их собственностью. Схема примерно такая: государство объявляет о продаже в полную и безусловную собственность самых ветхих своих предприятий. Стоимость каждого предприятия — один рубль. Покупателем может быть только рабочая артель. С нею заключается договор купли-продажи с рядом дополнительных условий с обеих сторон: государство обещает освобождение артели от всех налогов сроком на пять лет, защиту от бандитского и чиновничьего рэкета, предоставление долгосрочного целевого кредита под низкий фиксированный процент. Рабочие обязуются не распродавать предприятие на металлолом, а наладить на нем производство продукции. Как наладить — это уже проблема самой артели. Дай только русским мастерам свободу — они из любого металлолома конфетку сделают. Только так, безо всяких инвестиций, то есть фактически задарма, нищее наше государство сможет спасти гибнущие заводы и фабрики, избежав тем самым “катастрофы-2003”. А заодно возникнут принципиально новые эффективные субъекты собственности — рабочие артели. Истинно русское коллективистско-общинное начало будет не изничтожаться под корень носителями “общечеловеческих ценностей”, а начнет во всю свою мощь работать на возрождение русской экономики. Появится новый социальный слой: рабочие — хозяева коллективной трудовой собственности. Именно они — трудолюбивые и зажиточные — и составят основу искомого русского “среднего класса”.  

        
. Впрочем, иногда и людей. В Днепропетровске и Днепропетровской области известна секта “Синий лотос”. Ее адепт, 24-летний сторож колхоза “Прогресс” села Новоязовское Днепропетровской области Ю. Кравченко, изнасиловал и ритуально убил 11-летнего мальчика. При обыске на квартире Кравченко нашли его “сатанинский дневник”, устав и программу секты “Синий лотос”, список очередных жертв (10 мальчиков-односельчан, отец и мать сатаниста). В дневнике Кравченко обещал дьяволу “принести в жертву 10 тысяч мальчиков, юношей и мужчин в возрасте от 3 до 30 лет”. Перед трагедией Кравченко окончил курсы экстрасенсов в Киеве, где, видимо, и попал в “Синий лотос 5. 3. 7. 8. . Для выздоровления покинувшему кришнаизм требуется в среднем 11 месяцев, бывшему муниту — 16 месяцев, а сайентологу — 25,5 месяца; правда, есть мнение, что до конца оправиться не может никто (см. Д ж и н Р и т ч и. Тайный мир культов). Мы все заложники информации, но свобода воли, совести и информации должны сохраняться, иначе сотни смертей, которыми завершилась история сект Джима Джонса и Дэвида Кореша 11. 8. 5. ; говорят о массовом зомбировании). Массовое зомбирование, гипноз, увы, не редкость в деструктивных культах. “Шведская статистика, например, свидетельствует, что члены харизматических сект чаще других попадают в психиатрические лечебницы” (М. Евграшина)

      ЗАПАХ СЕРЫ
      “планированием семьи”. Первый слой, конечно же, коммерческий: фармакологические компании стремятся как можно шире распространять свою контрацептивную продукцию, аборты тоже приносят прибыль, можно неплохо заработать и на школьных секс-программах.
      Второй слой, с трудом, впрочем, отделимый от первого, это слой нравственный (с приставкой “без”). В “половом воспитании” детей весьма заинтересованы порнодельцы. Это позволяет им выращивать кадры потребителей и производителей соответствующих товаров и услуг. Расшатывание моральных норм дает возможность более успешно проводить вестернизацию, насаждать новую идеологию, в которой главная цель человека — получать удовольствие. Вот вам еще один слой, идеологический. С ним сцеплен четвертый, геополитический: снижение рождаемости ослабляет государство и в конечном счете ведет к его уничтожению.
      А в самом низу — слой потаенный, оккультный, о котором многие, соприкасающиеся с “планированием семьи”, даже не догадываются. Вот только можно ли сущность назвать слоем? Правильное ли это сравнение? Пожалуй, точнее сравнить оккультизм с закваской, без которой ни одного слоя бы не было. Не взошло бы тесто.
      Оккультную подоплеку “планирования семьи” вначале лишь смутно ощущаешь. Ведь тайные знания потому и тайные, что о них негде прочитать, негде услышать. Да и спросить не у кого. Но что ни возьмешь в руки: рекламный ли буклет, программу ли для детей, пособие для родителей — от всего тянет этаким сернистым дымком. Не один раз мы наблюдали реакцию тех, кто впервые видел материалы, выпущенные Российской Ассоциацией “Планирование семьи” (РАПСом) и сходными с ней конторами. Люди цепенели, на их лицах отражалась какая-то смертная тоска, а многие прямо говорили: “От этого не хочется жить”. Кричащая непристойность таких чувств не вызывает. Скорее, шок, возмущение, защитный смех. Пускай даже любопытство! Главное, что нравственная система координат не рушится. В худшем случае может поменяться место самого человека в этой системе, но он все равно будет понимать, где верх, а где низ, где порок, а
      где добродетель.
      С “планировочно-просветительской” же литературой картина принципиально иная. Это жизнь в перевернутой системе координат, где верх и низ незаметно меняются местами. Где разврат уже не разврат, а “альтернативные формы семьи”, где убивать нерожденных детей нравственно (дабы “не плодить нищету”), но безнравственно порицать содомитов. Где не стыдно распалять в детях чувственность, зато очень стыдно быть стыдливым. Мир, в котором ТАКАЯ система координат, антагонистичен традиционному — прежде всего христианскому — миру. Это реальность преисподней, где тоска и скрежет зубовный. Уж не предчувствие ли этой инфернальной тоски омрачает лица людей, когда они листают РАПСовские брошюры?
      Даже очень беглый экскурс в историю выявляет любопытные связи. Маргарет Зангер, основательница Лиги контроля над рождаемостью, после разгрома фашизма переименованной для камуфляжа в Международную Федерацию Планирования Семьи, была членом ордена розенкрейцеров — тайной масонской организации. Розенкрейцеровская символика
      (роза, лампада и проч.) украшала ее журнал “Birth Control Review” (“Обозрение контроля над рождаемостью”). Розенкрейцеры же, в свою очередь, во многом связаны со средневековым орденом тамплиеров, который возник в начале XII в., в начале XIV в. был разгромлен, а в конце XVII в. возродился в Шотландии. Одним из самых известных представителей “Ордена восточных тамплиеров” был Алистер Кроули — идеолог современного сатанизма. Известно, что тамплиеры и другие масоны поклоняются Бафомету (одно из наименований сатаны). И, видимо, не случайно такое мистическое имя получил при посвящении Кроули.
      В книге академика Французской Академии Робера Амбелена “Драмы и секреты истории”* описывается ритуал второго, более высокого и, соответственно, более тайного, посвящения в члены ордена тамплиеров, весьма напоминающий один из центральных ритуалов сатанинского шабаша. Посвящаемый должен был троекратно поцеловать “старшего по званию” в губы, в пупок и в зад. В той же книге (и не только в ней) рассказывается о ритуальном гомосексуализме тамплиеров. Можно только догадываться о тайном сатанинском смысле этого действа, но достаточно и того, что известно. В Библии написано: “Если кто ляжет с мужчиною, как с женщиною, то оба они сделали мерзость, да будут преданы смерти, кровь их на них” (Лев. 20:13). А с легкой руки адептов “планирования семьи” сей содомский грех стал одной из “общечеловеческих ценностей”. Практически во всех секс-просветовских программах, выпущенных под эгидой “планировщиков”, однополая любовь подается как вариант нормы.
      Но вернемся к конспирологии. “Орден восточных тамплиеров” был тесно связан с германскими оккультными группами, влиявшими на Гитлера. А гитлеровцы имели теснейшие контакты с Маргарет Зангер. К примеру, апрельский номер “Birth Control Review” за 1933 г. был целиком посвящен проблеме стерилизации. И среди авторов номера выступал профессор Эрнст Рудин, один из главных сподручных бесноватого фюрера. Название статьи говорит само за себя: “Евгеническая стерилизация — насущная необходимость”**. Впоследствии Рудин “прославился” еще и санкционированием массовых убийств душевнобольных. Примечательно, что он предостерегал своих коллег от “излишнего сострадания и любви к ближним” — призыв откровенно сатанинский. Чуть ниже мы покажем, как то же самое внушала своим читателям Зангер.
      В упомянутом номере “Birth Control Review” американский евгенист Пол Попеноу, сотрудничавший с зангеровской Лигой контроля над рождаемостью, призывал стерилизовать 10 миллионов своих соотечественников и предлагал брать пример с немцев, которые “движутся в сторону политики, сообразующейся с передовыми евгеническими идеями всех цивилизованных стран”. “Передовые идеи”, прямо скажем, оригинальностью не блистали, сводясь к геноциду “недостойных” и выведению породы “господ”, “новой расы”. В чем это выражалось у Гитлера, думаем, уточнять не надо. Розенкрейцеры тоже грезили о “новом человеке”, о “перековке человека”. Принадлежавшая, как уже упоминалось, к ордену розенкрейцеров Зангер формулировала это так: “У 47,3% обследованных мужчин интеллект на уровне двенадцатилетнего ребенка. Иными словами, они слабоумные”. И, распространяя полученные выводы на всех жителей Америки, поборница улучшения человеческой породы делала следующие “гуманные” выводы: “У 45 миллионов человек, т. е. примерно у половины населения, интеллект никогда не разовьется до нормального состояния… И то, что мы не можем изолировать слабоумных, которые продолжают размножаться и увеличиваться в числе, лишь доказывает наше безрассудство и нелепую сентиментальность”***.
      В книге с весьма многозначительным названием “Поворотная точка цивилизации” (“Pivot of Civilization”) Зангер описывает, каким будет мир после удаления из общества всех “неполноценных”. Люди, оставшиеся на свободе, “создадут поистине рай земной” путем высвобождения своей сексуальной энергии. Сексуальная свобода плюс научный подход позволят создать “расу гениев”. Мир избавится от фальшивых ценностей типа “диких утопических грез о всеобщем братстве”, избавится от “развращающей сентиментальности и религиозности”. Новый мир будет “строиться на твердой почве научных фактов”. Через секс “человечество сможет достичь великого духовного просветления, которое преобразует мир и укажет единственный путь к земному раю”. В этом славном мире просвещенные люди поймут, что единственный источник счастья находится в них самих — это их сексуальная энергия. И они найдут в себе смелость гордо заявить о своем полнейшем разрыве с теми, кого можно назвать “биологическими и расовыми ошибками”. Человек, пытающийся защитить нерожденного ребенка “биологически порченной” женщины, будет заклеймен слюнтяем, подобные поступки будут в новом обществе осуждаться, ибо неполноценных следует уничтожать. Ну, а оставшиеся в живых “правильные” люди должны будут осознать свою сексуальную силу и часто ею пользоваться. Тогда человечество “облагородится и приобретет бессмертие”, “откроет секрет вечной жизни”. “Старая традиционная мораль, с ее представлениями о пороке и болезни, с ее осуждением беспорядочных половых связей и проституции, постепенно отмирает… поскольку она
      слишком безответственна и опасна как для отдельной личности, так и для социального благополучия в целом. Переход от старого к новому, как и любое фундаментальное изменение, сопряжен со множеством опасностей. Но эту революцию не остановить”*.
      Процитированный текст буквально пронизан оккультизмом. Обещание необыкновенной силы, могущества, вечной жизни, обретенных не благодаря вере в Бога, а в результате “высвобождения сексуальной энергии” (попросту говоря, разврата), весьма характерны для оккультных практик
      Примерно так же рассуждали в древности катары и манихеи, так же рассуждают и современные сатанисты.
      Стоит подробней остановиться и на “расе гениев”, “господ” и прочих “высших расах”. У подавляющего большинства людей подобные словосочетания ассоциируются с гитлеровской идеологией, т. е. кажутся чисто политическими понятиями. И опять-таки это лишь верхний слой, под которым скрываются пласты оккультизма. “СС превращается в касту новых господ, тевтонских рыцарей или тамплиеров”, — писал в 1943 году философ Эрнст Юнгер. “Скрижали с горы Синай уже недействительны… Наступает новая эпоха магического истолкования мира… Истины не существует — ни в моральном, ни в научном смысле…” — провозгласил Гитлер. “Нет ни Бога, ни Господина”, — вторила ему Маргарет Зангер, называвшая борьбу за контрацепцию своей религией.
      А вот что писал о “новых господах” основатель современного “Ордена восточных тамплиеров” сатанист Кроули: “Нет бога, кроме человека. Он имеет право жить по своим законам. Жить как хочет и где хочет. Имеет право умереть, как хочет. Убить тех, кто ограничивает его в этих правах…” Во вторую мировую войну “сверхлюди” наглядно продемонстрировали, во что выливаются подобные представления о правах. Естественно, и Гитлер, и Кроули буквально бредили могуществом
      и какими-то сверхспособностями сверхлюдей. Разговоры о сверхлюдях были весьма популярны и у Рерихов, и у Блаватской, тоже идеологически связанных с розенкрейцерами через создателя антропософии Рудольфа Штайнера. Эти любили рассуждать о некоей “шестой расе”, “богочеловеках”, естественно, обладающих паранормальными способностями и более совершенных по сравнению со всеми остальными, “разума лишенными”, “выродками”, “человекообразными”. Кстати, и здесь не обошлось без апологетики гомосексуализма. “В конце следующего Круга Человечество опять станет муже-женским, — пишет Блаватская. — В Седьмой Расе эти двое сольются в одно”** .
      Популярны разговоры о паранормальных оккультных способностях, о сверхчеловеческих возможностях и в сектах “Нью-Эйдж”, для которых характерна откровенно антихристианская (т. е. сатанинская) направленность. (Эти секты очень широко представлены в школьных программах по валеологии, где пропаганда оккультизма незаметно перетекает в пропаганду “планирования семьи” и “ответственного родительства”.)
      А вот вроде бы совершенно не связанное ни с сатанизмом, ни с М. Зангер интервью нашего современника (и, судя по фамилии, наверное, нашего бывшего соотечественника) Александра Болонкина, названного в газете “Комсомольская правда”, опубликовавшей это интервью 17 августа 1998 г., “известным исследователем Национального агентства США”. А. Болонкин прогнозирует, что люди в ближайшие 20 лет имеют все шансы обрести бессмертие. Но не за счет регенерации клеток, на что уповают другие ученые, а за счет постепенного превращения человека в робота — вживления в его тело полупроводниковых чипов и замены мозга компьютером. Он называет эту новую расу Е-существами и говорит о них следующее: “Е-существа окажутся намного совершеннее людей… Они смогут в мгновение приобретать знания, ради которых человек тратит десятилетия. Они вечны, для этого достаточно заменить износившуюся деталь… Люди по сравнению с ними скоро окажутся низшей расой…” На вопрос журналиста, будут ли Е-существа испытывать уважение к своим “биологическим прародителям”, ученый ответил: “Готовы ли мы уважать ближайших сородичей — человекообразных обезьян? Таков закон эволюции — низший умственный уровень неизбежно становится слугой высшего… Е-существа перестанут считать нас за равных себе. Будут использовать, если сочтут полезными, или уничтожать. Человечество закончит дни в резервациях и зоопарках… Человечество завершает миссию, выполнив роль биологической ступеньки на пути создания Высшего Разума”.
      Согласитесь, трудно предположить, что “футурологический прогноз” американского ученого совершенно случайно совпадает с мечтаниями Зангер о резервациях для “неполноценных”, к которым “раса гениев” не будет испытывать ни малейшей жалости. И с мечтаниями сатанистов об уничтожении людей как образа и подобия Божьего, замене их сверхсуществами с неограниченными возможностями и властью над миром. “Научность” подобных заявлений тоже не должна никого обманывать. Замена Бога наукой, поклонение Высшему Разуму, апелляция к невозможности остановить прогресс (“Нельзя запретить прогресс науки и техники, — заклинает Болонкин. — Государство, которое станет его тормозить, неминуемо окажется жертвой более высокоразвитых соседей”) — все это тоже типично для сатанинских сект, уходящих своими корнями в Древний Египет с его культом магического знания, в учение гностиков ( от греческого “гнозис” — знание) и проч.
      Но если Болонкин — лицо частное, хоть и работает в учреждении с довольно внушительным названием, то Жака Аттали частным лицом при всем желании не назовешь. Будучи президентом Всемирного банка, в своей работе “На пороге нового тысячелетия” он весьма откровенно описал, что должно ждать нас в будущем под названием “новый мировой порядок”. Благодаря генной инженерии человек сможет “продавать и покупать своих собственных двойников, “копии” любимых людей… начнет создавать себя сам так, как он создает товары”, будет искать необходимые материалы “на специальных складах живых органов, потреблять других людей, как и прочие предметы, и странствовать в чужих организмах и мозгах…”
      * все тем же мефистофелевским обещанием вечной молодости и сверхъестественной силы. Несколько инъекций — и ты снова юн.
      Люди, вырвавшиеся из сатанинских сект, свидетельствуют: там практикуются ритуальные аборты, которые производят профессиональные гинекологи. Ведьма не может достичь определенной ступени посвящения, не омывшись кровью собственного ребенка. И дело тут не сводится просто к продвижению по ступеням сатанинской иерархии. Это и способ обрести новую магическую силу. Кроме того, в сатанинских сектах
      практикуется ритуальное людоедство: специально отобранные девочки, цинично называемые “животными-производителями” (по-английски “breeders”) вынашивают до определенного срока младенцев, которым потом суждено стать блюдом на ритуальном пиршестве. Наверное, сектологам покажется интересным, что и М. Зангер применяла к “неполноценным” матерям именно слово “breeders”. И считала, что им следует запретить иметь детей, но при этом надо стимулировать их сексуальную распущенность, чтобы они хоть немного приблизились к уровню “полноценных”.
      При упоминании о сатанизме многие непременно представляют себе черные мессы, страшные ритуалы типа описанного выше и т. п. Но это лишь самые яркие, если можно так выразиться, хрестоматийные проявления сатанизма. А все может выглядеть гораздо менее броско и гораздо более буднично. Главное соблюсти принцип — вывернуть наизнанку христианские догматы и заповеди. Сатана лишен творческого начала, неспособен выдумать что-то новое и копирует Божественные установления с точностью до наоборот
      проповедь любви заменяется у сатанистов проповедью ненависти, поощряется не добродетель, а порок, вместо стремления к вечному блаженству души распаляется жажда сиюминутных телесных наслаждений.
      Сатанизацию общества можно условно разделить на три этапа. Сперва тайные знания доступны лишь избранному кругу участников черных месс (напомним, что у католиков мессой называется церковное богослужение). Затем тайное выплескивается в мир, но истинный смысл этих таинств людям до поры до времени не сообщается. Они становятся причастны (причащаются) ко злу невольно, по неведению. Ну, а потом, когда произойдет массовое втягивание в орбиту зла, оно уже предстанет перед людьми без прикрас, безо всяких маскировочных оболочек. Сейчас мы находимся в конце 2-го этапа. Пока мало кто готов принять откровенно сатанинские секты вроде “Церкви эвтаназии”, существующей в Америке и пропагандирующей весь “джентльменский набор”: эвтаназию (умерщвление людей по их согласию), людоедство, половые извращения и аборты в качестве ЭТАЛОНОВ ПОВЕДЕНИЯ, НОВЫХ ДОБРОДЕТЕЛЕЙ. Мало кому пока охота участвовать и в ведьминских шабашах, пить человеческую кровь, есть младенцев и исполнять прочие страшные ритуалы. Но идеология сатанизма уже порядком разъела современное общество. И немалую роль в этой сатанизации сыграло “планирование семьи”.
      Наверное, не все знают, что у сатанистов тоже есть “заповеди”. Только не 10, а 13: чертова дюжина для них — счастливое число. И почти никто не осознает, что многие из этих “заповедей” прочно усвоены людьми нашего времени и воспринимаются ими как нечто аксиоматичное, само собой разумеющееся, установленное от века. Скажем, призыв отказаться от запретов. Вспомните, сколько раз и по скольким поводам вы слышали, что запреты — зло, признак тоталитаризма, что запрещать бессмысленно, что запретный плод сладок, поэтому лучше, чтобы запретов не было?! Отрицание запретов — один из основных постулатов “планирования семьи”. Позволим себе несколько цитат из зангеровской “Поворотной точки цивилизации”: “Современная наука учит нас
      что гениальность это не мистический дар богов… или результат какой-либо патологии… Скорее, она возникает, когда снимаются физиологические и психологические запреты и ограничения, и возникает возможность высвободить первобытные внутренние энергии lt;сексуальныеgt; и достичь выражения божественной полноты…”, “Пуританские и академические запреты на секс в образовании и религии губительны для благосостояния человечества…”, “В отношении полов не пригодны религиозные нормы, какие-либо законы или моральный кодекс. Каждый должен выработать свои собственные законы, которые действовали бы лишь на определенном этапе его жизни…”, “Устраните моральные табу, связывающие человечество и телесно, и духовно, освободите индивидуума от рабства традиции…”, “Обществу еще предстоит с боем прорваться сквозь почти непроходимые заросли сексуальных табу”*.
      Залог физического и духовного здоровья, учила Маргарет Зангер, в устранении слова “нельзя” из полового воспитания детей. Отмена запретов в этой сфере была прямо-таки ее навязчивой идеей. Зангер внушала, что с подростками не следует говорить о целомудрии, сексуальное воспитание не должно быть “негативным” и “бесцветным”, взрослые не должны навязывать подросткам свои моральные принципы.
      А вот как звучит вторая “заповедь” сатанистов: “Не признавай запретов”**. Так что, повторяя расхожее клише: “Запрещать бессмысленно!”, знайте, на чью мельницу вы льете воду.
      Мы часто слышим в последнее время, что главное ничего в себе не подавлять (это якобы очень вредно), быть естественным, отбросить ложный стыд (ведь что естественно, то не стыдно), полностью раскрепоститься! Вот и “планировщики” в один голос твердят про снятие ложного стыда и устранение барьеров страха. Одни названия брошюр чего стоят! “Сексуальность”, “Любовь без риска”,
      “Твой друг презерватив”… В них, по словам исполнительного директора РАПС И. Гребешевой, нет ни одного жесткого слова, убраны все страхи, вся негативная информация о сексе.
      “Убрав все страхи”, романтики безопасного секса побуждают детей и подростков “наслаждаться собственной сексуальностью”, познать “истинные ценности”, которые не обязательно должны быть традиционными. “Говорят, что надо действовать вместе с церковью, но она слишком немилосердна, — заявила все та же Гребешева, выступая на юбилейной конференции РАПС (у них в 1997 году уже был маленький юбилей — пятилетие). — А ведь секс лишает человека одиночества, учит общению”.
      “Раскрепощенная личность” вполне может насладиться не только “общением” с противоположным полом, но и “пообщаться” с представителями своего. Или с самим собой. Ведь это замечательно снимает напряжение, психоэмоциональный стресс! (Именно так идеологи “планирования семьи” аргументируют необходимость пропаганды онанизма среди школьников.) Любопытные цитаты приводятся в книге диакона Андрея Кураева “Сатанизм для интеллигенции”*. Оказывается, в тайных учениях Древнего Египта, во многом послуживших впоследствии основой антихристианских культов, рукоблудие (правда, не человека, а божества) выступало в виде способа творения мира. Во всяком случае, именно так были созданы боги-близнецы Шу и Тефнут. Нетрудно выстроить следующую логическую цепочку: если рукоблудие — акт божественного миротворения, то для того, чтобы уподобиться богам, — а это заветная мечта оккультистов всех мастей, — следует
      пристраститься к онанизму. Не такова ли оккультная подоплека усиленной пропаганды этого отклонения в “планировочных” программах, буклетах и фильмах?
      Но даже не углубляясь в мистические дебри, можно проследить вполне отчетливую связь между призывами к полному раскрепощению и сатанинскими “заповедями”.
      “Не подавляй в себе ни стремлений, ни желаний”, — гласит “заповедь” четвертая. А двенадцатая поучает: “Помни, что греха нет. Есть лишь желание и страх. Только они являются мерилом твоих поступков”.
      “Сатана величайшей милостью разрешает и дарует человечеству все так называемые “грехи”, которые ведут человека к физическому, интеллектуальному или эмоциональному удовлетворению”, — написано в основополагающей для сатанистов книге “Черная библия”.
      Поэтому “Церковь сатаны” и другие секты поддерживают все виды сексуальной активности. Совсем как адепты “планирования семьи”! Автор “Черной библии” Ла Вэй мечтал о создании такой церкви, которая могла бы плотские желания человека превратить в объект поклонения, почитания и прославления.
      А вот еще одна “заповедь”: “Человек не венец творения и не образ Божий. Он такая же живая тварь, отделяемая от прочих лишь наличием разума”. Не правда ли, мы это уже где-то слышали? В детстве все учили (и до сих пор учат!) в школе, что человек произошел от обезьяны. Многим это было противно. Душа восставала против такого родства, хотя мы не ведали, что “обезьяной Бога” называют дьявола. Не хотелось быть пускай разумной, но частью животного мира. Что-то претило, что-то мешало. А вот РАПСовцам ничто не мешает сравнивать человека не только с обезьяной, но и с морскими свинками, рыбами, червями и даже клопами. Такой ряд в одной из РАПСовских школьных программ служит для доказательства нормальности гомосексуализма. Дескать, у клопов это нормально, значит, и у нас, несколько более крупных животных, тоже.
      “Мама, — пожаловался, вернувшись из школы, один московский пятиклассник, — у нас сегодня на биологии был урок здоровья. И знаешь, там так некрасиво про людей рассказывали… ну, совсем как про животных”.
      Мальчик удивительно точно почувствовал сущность подхода. Хотя наверняка ничего не знал ни про РАПС, ни про одного из главных теоретиков сексуального просвещения детей американца Кинси — тяжелого извращенца, насильника и педофила, проводившего развратные эксперименты с грудными младенцами. Сначала д-р Кинси долго изучал сексуальное поведение насекомых (тоже специфический интерес), а потом перенес свои выводы на людей. Так что клопы-гомосексуалисты в наши российские программы тоже не с потолка посыпались.
      А эта заповедь сатанинского “Тридекалога” как будто бы не связана с “планированием семьи”. Но лишь на первый взгляд. “Будь добр лишь к достойным доброты, — призывают сатанисты. — Люби лишь достойных любви… Благословен тот, кто разбрасывает врагов своих, и трижды проклят слабый”. Но, если разобраться, то что такое установка на рождение только здоровых и желанных детей? Значит, нездоровые и нежеланные недостойны доброты и сострадания? Значит, они трижды прокляты и обречены на смерть? Пропаганда абортов во всех странах, где есть службы “планирования семьи”, красноречиво подтверждает эти предположения. Кстати, здесь мы сталкиваемся с ярчайшим примером сатанизации общественного сознания. Даже очень добрые и хорошие люди могут в наше время уговаривать женщину сделать аборт, когда есть вероятность рождения больного ребенка. Особенно, если речь идет о дочери, сестре или другой близкой родственнице. Мол, зачем увеличивать страдания, плодить несчастных? Ребенок будет страдать, родители будут страдать. Лучше
      уж убить, чтоб не мучился. Скажешь им, что это сатанинская логика, — обидятся. Они-то уверены, что проявляют истинно христианское милосердие. А между тем все вывернуто наизнанку. Христианское милосердие проявляется прежде всего по отношению к слабому и больному. Поистине дьявол — обезьяна Бога…
      И уж вовсе не воспринимаются как сатанинские настойчивые призывы к ненасилию, почему-то раздающиеся, в основном, с той же стороны, что и призывы планировать семью, а также цивилизованно просвещать детей в области секса. Конференции по борьбе с насилием, на которые съезжаются феминистки и с пеной у рта требуют оградить детей от сексуальных посягательств, но при этом не дискриминировать гомосексуалистов и лесбиянок, желающих преподавать в школах… Центры по борьбе с насилием, где детям в целях диагностики предлагают поиграть с тряпичными гениталиями… Секс-просветовская программа “Умей сказать “нет”, которая якобы учит защищаться от насилия…
      Вы скажете, что в насилии действительно нет ничего хорошего. И будете правы. Но почему же одна из первых “заповедей” сатаны велит “не признавать принуждения ни над собой, ни над другими”? И почему на сатанинских шабашах, как утверждают ученые-сектоведы, можно делать все, но только добровольно, без насилия?
      Чтобы понять это кажущееся противоречие, нужно представить себе контекст, в который вписаны столь модные сейчас призывы к ненасилию. Идет потакание всему самому низменному: отменяется уголовное наказание за педерастию, выводится из разряда тяжких преступлений производство и распространение порнографии, в том числе с участием детей, плодятся притоны, ночные клубы для извращенцев, пропагандируются курсы фото- и топ-моделей для малышей от 4 лет, которые затем нередко становятся жертвами педофилов, спонсирующих эти курсы. Т. е.
      родители. Ведь это ТВОЙ выбор. Поистине сатанинская логика.
      Может возникнуть недоумение. Как же так? При чем тут ненасилие, если в среде сатанистов практикуются ритуальные убийства? Но противоречия здесь нет. Насилие не совершается над своими. С остальными же можно делать все, что угодно. В статье “Теория личности сатаниста” американский политик и философ Линдон Ларуш приводит весьма характерный диалог двух сатанистов, который удалось записать на пленку агентам ФБР. “Маленькое животное” (дословный перевод
      с английского), о котором идет речь, это десятилетняя девочка-мексиканка.
      “А.: А что я могу делать с этим маленьким животным?
      Б.: Все, что угодно.
      А.: На цепь ее посадить можно?
      Б.: Разумеется.
      А.: А хлыстом постегать?
      Б.: Можно.
      А.: А заставить ее есть дерьмо я смогу?
      Б.: Ну… не знаю…
      А.: А помочиться ей в рот?
      Б.: Наверное, да.
      А.: А вбивать ей в грудь гвозди?
      Б.: Да, можно.
      А.: А если я сильно пораню или искалечу маленькое животное?
      Б.: Тогда дайте нам знать, и тело исчезнет.
      А.: Сколько это будет мне стоить?
      Б.: Пять тысяч долларов”*.
      Вот так. Помните отзыв мальчика об уроке биологии? “Нам сегодня говорили про людей совсем как про животных”.
      А теперь перейдем от “заповедей” к основным целям, глубинным смыслам сатанизма. И задумаемся, что стоит за стремлением как можно раньше “сексуально просветить” детей? Ведь по христианским понятиям, душа ребенка чиста, дети — ангелы во плоти, недаром в Православной Церкви малышей до 7 лет допускают к причастию без исповеди. И если Христос пришел в мир для спасения грешников, то задача его “обезьяны” — погубить как можно больше праведников. Ну, а дети для этого подходят лучше всего. Они праведны, но неопытны, доверчивы, их легко ввергнуть в соблазн. А растленная душа маленького ангела становится вместилищем бесов. Происходит как бы резкая смена полюсов (сатана ведь тоже падший ангел). Раннее развращение не только травмирует ребенка, не только калечит психику, но и непоправимо повреждает его нравственный инстинкт. Крупнейший детский психиатр проф. Г.
      На религиозном языке это можно назвать бесоодержимостью. Девочка была не просто заражена, а как бы заряжена злом. И сеяла его вокруг, с неистовой энергией вовлекая в разврат других детей. “Предположим, пока ее можно как-то изолировать. А что потом? Ведь ей в школу идти скоро, — сокрушалась проф. Козловская. — Во что превратится класс, в котором будет учиться такой ребенок? Даже представить страшно…”
      Страшно, но, увы, уже возможно. Пару лет назад журналист-международник Мэлор Стуруа обрисовал обстановку в престижном американском колледже. Каждое утро медсестра ставит там на подоконник две коробки с презервативами: для “нормального секса” и для “орального”. Вторая коробка, в отличие от первой, мгновенно пустеет. Причем дети не только не видят в этом ничего запредельно постыдного, но, напротив, считают такое поведение эталонным, “ответственным”, ибо оно гарантирует им надежную защиту от беременности и СПИДа. Это ли не есть полная смена координат? Более яркую картину сатанизации общества трудно вообразить.
      Маленькие демоны вместо ангелов — вот он, “прекрасный новый мир”, утверждению которого так способствуют адепты “планирования семьи”. Какой образ женщины преподносят в качестве идеала все без исключения секс-просветовские программы? Бесстыжая (“преодолевшая
      ложный стыд”), похотливая (“умеющая наслаждаться собственной сексуальностью”), она воспринимает деторождение как зло, от которого необходимо предохраняться (“исповедует принцип ответственного родительства”). Ни в грош не ставит авторитет родителей (“независимая”, “свободная”). Религиозные нормы жизни считает устаревшими предрассудками (“современная”, “познавшая истинные ценности”). Слова “грех”, “покаяние” и т. п. вызывают у нее корчи. Но зато она полностью доверяет своим новым наставникам, жрецам “безопасного секса”, которые учат ее безошибочно выбирать прокладки, контрацептивы, партнеров.
      Мы не знаем, насколько глубоко посвящены наши отечественные “планировщики” в мрачные тайны завсегдатаев сатанинских шабашей. Понимают ли они, например, что во многом именно благодаря их усилиям мир превращен в гигантский жертвенник, на который ежесекундно приносятся жизни сотен невинных младенцев? Или что использование гормональных контрацептивов, вызывающих у женщин частые и затяжные кровотечения, помимо всего прочего,
      отлучает их от благодати, которую дают Причастие и возможность приложиться к церковным святыням, ибо нельзя прикасаться к святыням в нечистоте?
      Может, конечно, охранники репродуктивного здоровья напрочь лишены обоняния и не ощущают запаха серы, настолько удушливого, что его уловили даже не обладающие особо тонким мистическим нюхом эксперты МВД. В приложении к справочнику “Новые религиозные организации России деструктивного, оккультного и неоязыческого характера”, изданном в 2000 году, Российская Ассоциация “Планирование семьи” квалифицирована как “оккультный центр”*. В связи с этим возникает вопрос: по какому праву эти оккультисты получили в нашей стране всемерную государственную помощь и поддержку? Ведь 17 января 1992 г. А. Шохин, бывший тогда заместителем главы правительства РФ, подписал распоряжение N92-р, в котором говорилось буквально следующее: “Положительно отнестись к созданию Российской Ассоциации “Планирование семьи”… Министерствам и ведомствам Российской Федерации, Советам Министров республик в
      составе Российской Федерации, органам исполнительной власти краев, областей, автономных областей, автономных округов, городов Москвы и Санкт-Петербурга, а также предприятиям и организациям, расположенным на территории Российской Федерации, оказывать Российской Ассоциации “Планирование семьи” необходимое содействие в ее деятельности”.
      Видимо, в ту пору было очень модно поддерживать секты. О. Лобов, как известно, поддержал “Аум Синрике”, А. Собчак — “Свидетелей Иеговы”, “Белое братство” и “Церковь сатаны”, С. Кириенко — тот просто сам стал сайентологом… Но, в отличие от патентованных сектантов, “планировщики” успешно внедрились в самые разные государственные структуры. РАПС, по официальному статусу всего-навсего общественная организация, выступает в роли методического, внедренческого и координационного центра, который через органы здравоохранения и образования насаждает по всей стране идеологию “планирования семьи”. Исполнительный директор РАПСа И. Гребешева в 1999 г. была включена в состав Государственной межведомственной комиссии по социально-демографическим вопросам и официально привлекалась Госдумой к подготовке “Закона о репродуктивных правах”, призванного еще больше утвердить в нашем обществе сатанинскую идеологию детоубийства и растления. Адепты этой идеологии окопались почти во всех медицинских учреждениях, втягивают в свою орбиту школьников и студентов, совместно с российскими министерствами и ведомствами разрабатывают программы улучшения нашей демографической ситуации. Как вы знаете, сатану называют
      врагом рода человеческого. Поэтому вектор подобного “улучшения” легко угадать.
      Ну, а для тех, у кого остаются сомнения, расскажем напоследок про одного Президента Всемирного банка — организации, теснейшим образом связанной и с Международной Федерацией Планирования Семьи, филиалом которой является РАПС, и с реформированием нашего отечественного образования и здравоохранения. (Например, в пилотном проекте реформы здравоохранения, ныне осуществляющемся на деньги Всемирного банка в двух российских регионах, особое внимание уделено повсеместной организации служб “планирования семьи”.)
      Так вот, Роберт Макнамара, занимавший в период вьетнамской войны пост министра обороны США, а затем перекочевавший в кресло президента Всемирного банка, был членом “Треста Люцифера”, созданного в 20-е годы ведьмой Элис Бейли, ученицей Елены Блаватской (снова розенкрейцеровские корни!). Позднее “Трест Люцифера” слегка замаскировался (подобно зангеровской Лиге контроля над рождаемостью) и теперь называется “Трестом Люция” (The Lucis
        

        
Все благородное, бескорыстное, все возвышающее душу человеческую — подавленное неумолимым эгоизмом и страстию к довольству (comfort)…  

      Пушкин. “Джон Теннер”.
      Попробуем же осмыслить то особое отношение к бытию, что сложилось в Америке, тот тип жизни, который американцы предлагают всем в качестве непревзойденного и единственного, в качестве идеала.
      Из множества впечатлений, формирующих мой образ Америки, отмечу лишь два — весьма субъективных, случайных, но именно этим и ценных. Бывает, невольная проговорка важнее, чем долгая речь; бывает, что беглый и издали брошенный взгляд открывает такое, чего никогда не увидеть при долгом и пристальном наблюдении.
      Дочь наших соседей, пятнадцатилетняя девочка, уехала на год в США. Она жила в американской семье, ходила в школу со сверстниками — то есть познавала жизнь цивилизованнейшей и богатейшей христианской страны. Внезапно случилась беда: здесь, в России, умерла ее мать. Представляете, что было с девочкой, когда ей позвонили и сообщили об этом? Даже поделиться горем ей было не с кем — кроме хозяйки приютившей ее семьи. И вот эта женщина, благополучная и добропорядочная американка, едва разобрав, что случилось с ошеломленным ребенком, тут же сказала: “Девочка, это твои проблемы. Ни меня, ни моих детей это не касается”. От нее, от хозяйки, не требовалось ни жертвы, ни помощи — лишь живой человеческий взгляд да еще, может быть, пара ласковых слов. Но вот этим-то — сердцем! — Америка и не смогла поделиться.
      Вы скажете: мало ль на свете бездушных людей! Да, конечно. Но те, кто в Америке жил, подтвердили: этот случай типичен, в нем отражается суть американского отношения к миру и людям. Фраза “это твои проблемы” стала девизом американского образа жизни. Принципиальное нежелание обременять свою жизнь сочувствием, соучастием в жизни других, сведенье общения к набору формальных улыбок, слов, жестов — вот общение “по-американски”.
      Другое меня поразившее впечатление связано с трансляцией по телевизору американских религиозных программ. Проповедник — красавец, похожий более на героя-любовника, чем на пастыря, — рассказывал залу о сорокадневном посте Иисуса на горе Искушения. И вот этот “ловец человеков”, живописуя страданья Христа в иудейской пустыне — голод, жажду, жару и усталость — и желая нагляднее, ярче, доходчивей объяснить это пастве, дрожащим от волнения голосом проговорил: “Представьте… представьте себе, что жарким днем в вашем автомобиле — вдруг отказал кондиционер!” Я, признаться, ждал хохота зала и сам засмеялся — но камера, шаря по лицам, отразила всеобщий сочувственный ужас и слезы, бегущие по щекам пожилых негритянок…
      Так что же такое Америка? Что за люди американцы — люди, общенье которых с другими сводится к фразе “это твои проблемы”, и представленье которых о тяготах жизни не простирается дальше сломавшихся кондиционеров?
      Попробую, более не отвлекаясь на частности, выразить суть американского образа жизни, как я ее понимаю. Разумеется, при этом будет упрощена и огрублена живая картина реальности — но это издержки, неизбежные при попытке выявить суть, сердцевину проблемы.
      Американский мир — плоский и “отшлифованный” мир, мир поверхностей и подобий. Американец стремится существовать среди идеальных и гладких поверхностей — чтоб ни взгляд, ни душа не запнулись бы, не зацепились о какой-нибудь дискомфорт, заусенец, зазубрину мира. Удобство, приятность, необременительность жизни становится главною целью; терпеть и бороться с чем-либо американец готов лишь затем, чтоб достичь ничем не омрачаемого комфорта.
      Здесь уместно напомнить о трансформации слова “комфорт”. В средневековых переводах Библии на английский язык это слово обозначало, ни много ни мало, нисхожденье Святого Духа. Позднее “комфорт” стал синонимом “утешения”: смысл слова снизился, но остался весомым. Теперь же “комфорт” означает всего лишь удобство.
      Но достойно ли человека стремление жить в абсолютно комфортном, необременительном мире? Что стоит за всеобщим отходом от сущностей — к видимостям, от живой глубины бытия — к примитивному, плоскому миру подобий? Что означает отказ от высот и глубин, от онтологических “вертикалей” — что станется с человеком, когда он откажется нести бремя неизбывно трагического человеческого бытия?
      Философ Мераб Мамардашвили говорил: “Человек есть непрерывное усилие стать человеком”. Жизнь, лишенная груза и боли бытийности — человеческой жизнью уже не является. Абсолютный комфорт (в современном его понимании) есть даже не смерть — ибо смерть как-то все же относится к бытию, — но нечто иное и более страшное: небытие.
      Облегчение бремени человеческого существования — не то облегчение внешних условий жизни, что способствует проявлению и раскрытию человеческой сути
      и, тем самым, ведет к укрепленью бытийности человека, — а облегчение, снимающее груз души, бремя совести и обязательства долга — есть страшный соблазн, есть угроза тому человеческому, что и делает нас людьми. Недаром народная русская речь иной раз ставит знак равенства между словом “облегчить” и словом “убить”: “облегчили, мол, старичка, взяли грех на душу…”
      Люди, подпавшие под соблазн “облегчения”, стремятся уйти в виртуальный мир, мир торжествующей плоскости, где на экране мелькают подобия, тени людей, которые произносят подобия слов и изображают в своем шутовском мельтешенье подобие жизни. Ничего, что их, тех существ виртуального мира, на самом-то деле не существует, что их призрачный мир — в полном смысле слова мир потусторонний; зато в этом призрачном мире нет бремени бытия, нет трагичной реальности жизни.
      Не случайно и роковые недуги, одолевшие человечество на исходе XХ века, есть, в сущности, проявленья единой болезни: отказа от бремени жизни. Вот, к примеру, наркотики. Суть опиатного опьянения в том, что человек, находящийся между реальностью и иллюзорным миром галлюцинаций, — выбирает последний. Он отворачивается от жизни, намеренно отсекает бытийные связи и наслаждается безопорным падением, которое сам наркоман принимает за свободный полет. Человек, возжелавший абсолютно необременительной жизни, расплачивается за это собственным бытием и, в конце концов, растворяется в пустоте.
      (К слову скажем, что пьянство
      национальная болезнь русских — окрашено совершенно иными тонами. В отличие от наркомана, пьющий человек вовсе не ищет ухода от мира — но жаждет преображенья реальности, ее просветленья, возгонки в иное и лучшее качество. Хмель в первой фазе своего действия как бы повышает степень бытийности человека, приоткрывает нам, захмелевшим, высоты и бездны — но тут я отсылаю читателя к бессмертной поэме В. Ерофеева “Москва-Петушки”.)
      Другая беда человечества — СПИД. Но это ведь тоже, по сути, отсутствие воли к бытийности, нежеланье бороться за жизнь и нести ее тяготы — только выражается это на бессознательном, клеточном уровне. Иммунодефицит есть согласие человека погибнуть, его нежелание и неспособность бороться с “чужим” — за свое суверенное бытие
      .
      Думаю, этот тип отношения к бытию начал формироваться пятьсот лет назад. Тысячи переселенцев, покинувших земли отцов и переплывших Атлантику в поисках Нового Света — искали, конечно, не света, а золота. Колумбово плаванье 1492 года положило начало всемирному эксперименту, великой селекции — то есть отбору поклонников золотого тельца.
      Но когда человек покидает отчизну не ради спасения жизни, не ради свободы своей и свободы детей — а ведь в эпоху великого переселения рабства в Европе уже не осталось: зато в вожделенной Америке оно еще как процветало! — когда человек оставляет отеческие гробы (эти “животворящие святыни”, по пушкинскому выражению) просто ради того, чтобы где-то, вдали от родины, разбогатеть — он совершает особый метафизический выбор.
      Рождение наше и наша, еще предстоящая, смерть, и та жизнь, что лежит между ними — событья великого смысла, И место, и время рождения нашего есть не просто случайность, но — я верю в это — есть результат предбытийного выбора нашей души. Еще до того, как родимся, как явимся “быть”, мы уже выбираем: где, в какой точке мира, в какую эпоху, в каком языке и народе и в каком человеческом облике нам предстоит воплотиться? Где мы взрастим то зерно бытия, что вручено нам от Бога? И где мы умрем — чтоб затем возродиться для новой, уже беспечальной и радостной жизни в Божественной Истине?
      К тому же, акт выбора родины не есть событие одномоментное, утонувшее в дебрях былого и потерявшее там, за давностью лет, актуальность — но это есть непрерывное, страстное, личное волевое усилие, непреходящий и творческий акт длиной в целую жизнь. Как я есть человек, лишь поскольку стремлюсь стать человеком — так и родина мне дана лишь постольку, поскольку душа моя к ней стремится и жаждет ее обрести.
      Кто же я буду, когда откажусь от задачи взрастить свое личное бытие в той точке мира и в тот промежуток истории, что был избран моей до-бытийною и до-временной сутью? Ведь я нарушу, ни много ни мало, предвечный порядок вещей, откажусь от обета, совершу акт предательства — и в первую очередь предательства по отношенью к себе самому. Рожденье на родине и в народе отцов есть не просто случайность — но есть порученье, которое нам надлежит исполнять.
      Поэтому долгий процесс становления, укрепленья и процветанья Америки есть, в своей онтологической сути, — история величайшей и з м е н ы.
      Предвижу серьезное возражение: как быть с американскою литературой? Как мог народ, совершивший метафизическую измену, произвести культурный феномен такой мощи?
      Но обратите внимание: большинство из великих писателей-американцев были, по взглядам своим и по творческим устремлениям, — антиамериканцами. Они жили, творили и думали — как бы против Америки, против потока американского массового сознания, против “великой американской мечты”. Нет ни одной из великих культур, творцы которой находились бы в столь напряженном, принципиальном противоречии с тем народом, из недр которого они вышли. Может быть, именно это противостоянье художника с национальной средой, с ее устремленьями и идеалами — и вызвало творческий всплеск такой силы. Так, именно ветер, задувающий против теченья реки, поднимает наиболее высокую и крутую волну.
      О чем горевал Генри Торо — в своей страстной проповеди, прозвучавшей на весь мир с берегов Уолденского пруда? О том, что его соплеменники и современники живут искаженной, неправильной жизнью — и поэтому призывал всех вернуться к природе, почувствовать снова гармонию Божьего мира.
      Почему самый любимый в России
      американец, Эрнест Хемингуэй, так рвался вон из своей страны, так мало в ней жил — и лучшие, вдохновеннейшие страницы посвятил не Америке, а Парижу, Испании, Кубе?
      Почему знаменитый роман Фицжеральда “Великий Гетсби” был поначалу принят в штыки американской критикой и читателями? Не потому ли, что этот роман — о крушении американской мечты, о соблазненности человека обманчиво-привлекательной пустотой?
      О чем антиутопия Рея Бредбери “451о по Фаренгейту”? О том, что случится — нет, что уже происходит — с опустошенной душою Америки…
      Или вспомните, как скрывается в синей пучине символ Америки, китобоец “Пекод”, протараненный Божьим бичом Моби Диком — и как грот-стеньга китобойца с плещущим американским флагом навсегда тонет в бездне. Что разумел пророк Герман Мелвилл — что он хотел показать сей трагической аллегорией?
      А откройте роман Томаса Вулфа “Домой возврата нет” — самый его финал, главу “Символ веры”. Цитирую: “Я думаю, враг наш один: себялюбие и неизбежная его спутница — алчность.(…) Думаю, это он украл у нас нашу землю, поработил наш народ,.. осквернил чистые истоки нашей жизни… Оглянитесь вокруг и посмотрите, что он натворил”. Томас Вулф писал эти строки, полный надежды и боли, заклиная Америку не доверяться и не сдаваться Врагу — но надежды писателя, кажется, не оправдались.
      Но авторитетней, весомее всех высказывался — от лица американцев и одновременно против них — великий Уильям Фолкнер. Весь его путь — путь коренного южанина, фермера, человека души, сердца и памяти — был протестом против соскальзывания Америки в бездны бездушного предпринимательства, пустоты и комфорта. (Фолкнер, кстати, принципиально не пользовался кондиционерами, говоря, что он презирает тех, кто “боится погоды”.) И творчество Фолкнера, и сама жизнь отшельника из городка Оксфорд были антиамериканскими, отвергавшими многое из того, чем гордилась, чему поклонялась Америка. Одиночество вместо “паблисити”; углубленный анализ души — вместо всеобщей бездумной погони за миражами успеха; укорененность и тяга к земле — посреди общей прельщенности благами цивилизации.
      Марк Твен писал: “Есть лишь один эксперт, обладающий квалификацией, достаточной для постижения души и жизни народа и адекватного ее воспроизведения — национальный романист”. И вот крупнейший из американских романистов, Уильям Фолкнер, произносит в статье “О частной жизни” (статье с выразительным подзаголовком “Американская мечта: что с ней произошло?”) такие слова об Америке:
      “…корни самой болезни простираются далеко вглубь. Они тянутся к тому моменту нашей истории, когда мы решили, что старые моральные истины… устарели и должны быть отброшены. /…/ Мы не упразднили истину: даже мы не способны были сделать этого. Просто она отказалась от нас, повернулась к нам спиной… Американское небо, бывшее некогда бездонным царством свободы, американский воздух, напоенный некогда живым дыханием независимости, превратились теперь в гигантскую замкнутую атмосферу, подавляющую и то и другое; лишающую человека человеческой индивидуальности, лишающую (следующий шаг) его последнего прибежища — частной жизни, без которой человек не может существовать как личность”.
      Вспоминается один из героев Фолкнера: Флем Сноупс, американец до мозга костей, тот, который подмял под себя весь округ Джефферсон и был, в конце концов, убит своим братом Минком — тот Флем Сноупс, который проводил дни в “жевании пустоты”.
      В саге о Сноупсах есть курсивом выделенный эпизод, где Флем встречается с самим Князем Тьмы. Когда герой, явившийся перед престолом дьявола, просит показать ему его душу — ту, которую он заложил, — все силы Ада, брошенные на срочные поиски, не могут найти ничего, кроме следа от высохшего плевка в ящике письменного стола. Сам Князь Тьмы оказался обманут — рыча и царапая плиты когтями, он корчится на полу, в ногах Флема, — а наш герой, невозмутимо продолжая жевать, занимает его, дьявола, тронное место…
      Вот, стало быть, какие блестящие перспективы имеет стремление к пустоте! Надо ясно себе уяснить: глубинная, онтологическая сущность американского образа жизни состоит в опустошении человека, отказе от метафизических “вертикалей”, в снятии бремени жизни — и, таким образом, в расширении небытия. Люди, подпавшие — вольно или невольно, сознательно или бессознательно — под соблазн “облегчения”,
      — значит лишить человека его человечности, порвать его связь с бытием.
      Сладкий яд пустоты, увы, так привлекателен — падать легче, чем подниматься, — что почти невозможно выстоять против этих соблазнов. Свести сущности к видимостям, заменить напряженно-глубокую жизнь ее плоским подобием, превратить мир в карнавал разноцветных поверхностей — это очень заманчиво, это легко и приятно, и это не требует боли, трагизма и подвига. И если нас ждет конец света — он,
      похоже, настанет не так, как описывал автор Апокалипсиса. Судя по тому, куда устремилось большинство человечества, нам не понадобится ни ядерных взрывов, ни экологических катастроф, ни каких-то чудовищных гладов и моров. Апокалипсис “по-американски” произойдет незаметно и очень комфортно: никто даже и не заметит, что наступил конец света. Просто-напросто люди откажутся от тяжелой и неприятной обязанности быть людьми. Пустота виртуального иллюзорного мира, соблазнив, отодвинет нас от бытия. Прилипнув к экранам компьютеров, люди будут жевать пустоту до тех пор, пока она, пустота, не вытеснит все, чем был жив человек. Наступит апофеоз пустоты — и сам Князь Тьмы будет тогда посрамлен и обманут, ибо исчезнет товар, о котором он так хлопотал…
      Каждый из нас “американец” — когда он поддается соблазну небытия. Это проявляется даже и в мелочах. Всегда, когда ищем не жизни, не радости, а телесного удовольствия или комфорта — мы незаметно слабеем и растворяемся в пустоте.
      Но с небытийною пустотой невозможно бороться в прямом смысле слова. Любое общение с ней придает пустоте сил — как бы вливает энергию бытия в небытийные жилы. Это как лить воду в песок: вода быстро иссякнет, но никогда не насытит бездонной и алчной пустыни. Напрямую бороться с “американским” нельзя: никакой Георгий-победоносец не сможет проткнуть копьем пустоту, не сумеет отсечь голову иллюзорному компьютерному дракону. “Американское” как великий метафизический “минус” в обычном-то смысле непобедимо — хотя и угроза, от него исходящая, есть, может быть, величайшая из угроз, что стоит перед нами.
      Спасение — только в приросте любви, в укреплении ткани реального, укорененного в Истине бытия. Пустота не разрушается, но она з а п о л н я е т с я: Богом, жизнью, любовью.
      Давайте же осознаем, что мы, русские, в экономическом смысле проигравший и нищий народ — в смысле метафизическом несравненно богаче Америки. Неизбывная, на роду нам начертанная трагичность нашего национального бытия доселе не позволяет нам сделаться плоскими. В этом, конечно же, Промысел Божий, и в этом великая наша — и целого мира! — надежда. Доколе на поприще жизни страдает и борется — может, физически даже и погибает, — хотя бы один в полном смысле глубокий, с живою душою, народ — Божье дело еще не проиграно. Доколе мы можем любить и дарить свою любовь миру — мир не остынет, согреется в этих лучах.
      Мы поможем спастись и Америке — если она сохранит человеческий интерес к бытию, волю к жизни. Мы, повторяю, богаче, сильнее ее — ибо мы ее все-таки любим. Думаю, каждое русское сердце со мной согласится: мы чувствуем как бы сродство с ее ширью и волей, с тем духом свободы и силы,
      и веры в достоинство человека, что некогда наполнял, от океана до океана, просторы великой страны — да и сейчас, может быть, не вполне еще выветрился. Нам не может быть чужд и постыл тот народ, что родил великую литературу — которую мы, в глубине наших душ, признаем как бы кровно своей, человеческой, русской…
      И в этой любви, в ее свете — спасенье Америки, нас и всего человечества.
        

      Книга для преподавателей русской филологии. — М.: Гуманитарный издательский центр ВЛАДОС. 2000. (Библиотека учителя-словесника)
      За годы реформ не только уворовали учебные часы у отечественной словесности (и у русского языка тоже), но еще навязывали, с начала 90-х годов, полуграмотные учебники — впридачу к учебникам, написанным ловкими людьми и намеренно искажающим суть великих произведений. В. Ю. Троицкий приводит в своей книге толкование измены Андрия из “Тараса Бульбы” как поступка гуманного, “свободный выбор”, утверждение “личной самостоятельности”. Другой пример из книги В. Ю. Троицкого — о Достоевском и Некрасове. Современный автор объявил, что сказанные Достоевским высокие слова о Некрасове — “ошибка” Достоевского. Литературоведов из этого же ряда — Вайля и Гениса — даже в родной демократической среде именуют, с легкой руки Фридриха Горенштейна, “молодчиками из стенгазеты”. Но как уберечь детей от антинаучного и антиморального
      препарирования величайших духовных ценностей?
      Обращаясь к школьному учителю, В. Ю. Троицкий предлагает идти от с л о в а, научить детей внимать прочитанному “и тем просветлить взор, обострить слух и ощутить неведомое в литературе и самой жизни”. Для не знающих нынешние учебники литературы и нынешние методики поясню, что эстетическая, языковая глухота школьников — это результат запрограммированный, когда “Евгения Онегина” изучают за два часа по краткому изложению сюжета и монологи Чацкого уже не учат
      наизусть.
      Уроки филологии, которые дает в своей книге В. Ю. Троицкий, противостоят тенденции “облегчить” и “упростить” школьный курс литературы, снять с детских плеч эту “непосильную ношу”. И эти уроки проверены практикой — В. Ю. Троицкий преподает старшеклассникам московской 141-й школы. К книге “Словесность в школе” приложена “Концепция литературного образования средней общеобразовательной школы”, одобренная Комиссией по вопросам преподавания литературы и русского языка в средней школе при Отделении языка и литературы РАН. В этой “Концепции” определено значение “духовных и эстетических начал в школьном образовании, безусловный приоритет воспитывающего обучения, ведущая роль в формировании личности школьника национального и гражданско-патриотического самосознания, опирающихся на принцип духовности”. Для учителя-словесника здесь тоже есть что
      почерпнуть.
      И конечно же, прекрасным подспорьем для учителя будут главы, выстраивающиеся в исторический курс русской литературы XVIII и XIX века от Радищева до Лескова.
      В предисловии к книге “Словесность в школе” Владимир Крупин заметил, что “Глубокие размышления неравнодушного человека заставляют думать вместе с ним, порой спорить и долго еще после чтения книги возвращаться к ней, перечитывать страницы о Православии и разрушительности нигилизма, о национализме и патриотизме, которые во многих демократических устах превратились в ругательства. А ведь за этими словами, показывает В. Ю. Троицкий, скрыта великая сила единения и согласия, ощущения исторического долга,       В заключительной главе книги В. Ю. Троицкий делится своими размышлениями о п р о ф е с с и о н а л и з м е учителя, о необходимости истинно разностороннего образования педагогов. Ничто так не вредит обучению и воспитанию, как развязный дилетантизм, выдаваемый за новаторство. Думается, что эту главу с интересом прочитают не только учителя словесности.
      Ирина СТРЕЛКОВА

      Владимир. “Фолиант”. 2000.
      Автобиографическая книга Валентины Левко выгодно отличается от подобных сочинений своей совершенной бесхитростностью, бескорыстностью и добротой к людям, встретившимся на пути певицы.
      Одна из глав книги так и называется — “Благодарная память”. О самой себе певица пишет немного — но с поистине благодарной памятью пространно отзывается о великих певцах — коллегах по работе, друзьях, товарищах, посвящая каждому из них отдельную главу. Надежда Обухова, Мария Максакова, Мариан Андерсон, Иван Козловский, Елизавета Шумская, Вера Фирсова, Татьяна Тугаринова, Мария Биешу — для каждого из них певица найдет свое проникновенное и точное слово.
      Хочется привести цитату из главы “Я видела ее блестящий успех” — о Вере Михайловне Фирсовой.
      “Мне трудно сказать о чисто человеческих качествах этой замечательной русской певицы. Вера Михайловна была, на мой взгляд, исключительно независимым человеком, больно реагировавшим на часто встречающиеся несправедливости закулисной жизни. Она была немногословна, сдержанна в суждениях, диалогах. С ней непросто было начать какой-либо разговор. Она всегда была строга и как бы немного обижена. И это естественно — сама она не хотела строить себе карьеру, не сумела “пробить” себе звание народной артистки СССР, которого она была более чем достойна…… Нужно было уметь быть близким к “сильным мира сего”, к ЦК, МК и так далее. Да и внутри театра надо было знать, “с кем дружить”.
      В. М. Фирсова относится именно к этой категории людей, которые не считали нужным доказывать начальству свое высокое предназначение в искусстве. Вера Михайловна обладала типично русским характером. С чувством собственного достоинства, независимая, справедливая и твердая в своих взглядах — такой она осталась в моей памяти”.
      Поневоле ловишь себя на мысли при чтении книги “Моя судьба в Большом театре”, что последние слова Валентина Левко вправе отнести к себе самой. В самом деле, достаточно мы начитались о похабных бурях, бушевавших за кулисами Большого, — чего стоят в этом отношении мемуары Галины Вишневской! И радостно обнаружить в это же время диких битв, не имевших ничего общего с искусством, совершенно иное отношение и к театру, и к артистам, и к творчеству, которое (именно оно!) стоит на первом плане.
      Послушаем еще саму Валентину Левко. Вот ее слова о Надежде Андреевне Обуховой.
      “Можно ли хотя бы прикоснуться к тайне ее власти над слушателями? Чем пленяет нас великая русская певица? Только ли изумительным голосом, потрясающей кантиленой и эмоциональностью исполнения? Безусловно, все названные качества, которыми обладает Обухова, уже сами по себе драгоценность и редкость. К тому же они дополняются сдержанностью во внешнем проявлении чувств, и это особенно дорого нам. Вся глубина переживаний артистки находила выход в звучании голоса. Напомню ее мудрое изречение: “Внешняя эффектность, которой любят злоупотреблять на концертной эстраде многие оперные певцы, часто искажает замысел композитора. Надо уметь держать себя строго и просто, не делать лишних жестов. Вся сила должна быть в понимании того, что исполняешь, в эмоциональной передаче. Нужно увлекать каждой музыкальной фразой, убеждать словом……”
      Может, потому так запечатлено в моей памяти выступление Обуховой в “Кармен”, что ее искусство было адресовано непосредственно душам слушателей, оно проникало в сердца людей”.
      А вот о самой Валентине Левко, о ее неповторимом искусстве пения — слово наместника Богородице-Рождественского монастыря города Владимира архимандрита Юстиниана, написавшего предисловие к книге артистки:
      “Когда-то девятилетним мальчиком я зашел в магазин и впервые в жизни купил обычную на 78 оборотов пластинку — именно Валентины Левко. И холодным декабрьским вечером скорее спешил домой с драгоценной ношей, чтобы вместе с родителями, включив старый проигрыватель, с радостью много раз подряд прослушать две простые русские песни — “Темно-вишневую шаль” и “Над полями да над чистыми”…… И до сего дня, хотя я знаком с творчеством многих и многих выдающихся певиц и певцов, искусство Валентины Левко остается для меня все той же драгоценностью”.
      Воспоминания Валентины Левко органически сочетаются под одной обложкой с проникновенным и профессионально исполненным очерком ее творчества, принадлежащим перу Д. Киреева. В этой же связи достойно отметить раздел книги, который чрезвычайно обогащает издание и служит хорошим примером для подражания: “Публикации в отечественной и зарубежной литературе на заграничные гастроли В. Н. Левко”, а также два других подробно разработанных раздела — “Оперный репертуар В. Н. Левко” и “Концертный репертуар
      В. Н. Левко”. Подобные справочные сведения трудно найти в жизнеописаниях других певцов. Здесь, несомненно, можно и необходимо сделать комплимент издателям.
      Книги о деятелях искусства всегда хочется видеть изящными и солидными. С удовольствием отмечаем, что в данном случае налицо и изящество, и солидность: добротная бумага, хорошая печать, со вкусом выполненная обложка, многочисленные и интересно подобранные иллюстрации.
      И последнее, но немаловажное. Превосходная по исполнению книга посвящается 2000-летию христианства и издана при поддержке Православной Церкви Святого града Владимира.
        

      Российская Академия наук, М., 2000; 220 с., иллюстр.
      Эта книга — о Сталине, точнее, о его жизненном пути от ранних революционных кружков до становления его во главе великой Страны Советов, вехой на котором стала его историческая победа над Троцким и присными, этими зловещими врагами народа. Это выражение, исходящее от Сталина, — “враг народа”, как и другое не менее емкое — “вредители”, раскрыло для новых поколений свой подлинный смысл именно в наше время, эпоху вселенских мошенников, казнокрадов, проходимцев и ко всему прочему — “агентов влияния” (так деликатно именуют сейчас иностранных шпионов и диверсантов). Напомним, что главы из рукописи Яковлева публиковались несколько лет назад в нашем журнале и, несомненно, памятны читателям. Теперь она издана полностью.
      Книга написана ярко, выразительно, даже тогда, когда речь идет вроде бы об известных сюжетах. Вот о юности Сталина: “Коба очень быстро прославился нетерпимостью к несогласным с ним. Обнаружилась и другая черта характера Джугашвили — стремление быть первым… Исчезли юношеская бесшабашность, он pано созревал, приобретал привычки углубленного в себя, порой раздражительного взрослого. От юношеских лет осталась разве стремительная походка, Иосиф не ходил, а почти бежал. Товарищи прозвали его “геза” (идущий прямо). Эту привычку Сталин сохранил почти до смерти”.
      А вот отрывок о деятельности главы Советского государства, он взят из неизвестного у нас до сих пор свидетельства американской журналистки о приеме Сталиным профсоюзной делегации США: “С каждым часом беседы возрастало мое уважение его силой, волей и уверенностью. Он создавал впечатление
      о себе так же, как строил свою политическую линию — неторопливо, методично, кирпич за кирпичом… Через четыре часа Сталин сказал: “Я ответил на ваши вопросы, теперь вы должны ответить на мои”. И два часа пятнадцать минут спрашивал он, а американцы отвечали”.
      Не правда ли, обе сцены весьма красноречиво написаны! И такова вся книга. Да, некоторые новые публикации документов, извлеченных из секретных архивов, в ней не учтены, однако горячее исследование профессора Яковлева нисколько не устарело и весьма полезно.
      Заметим, как и другие его знаменитые работы. Вот “1 августа 1914 года”, вышедшая четверть века тому назад, где впервые после долгого перерыва русскому читателю рассказали о роли масонов в Февральской революции, она вызвала переворот в умах! А его работы о маршале Жукове, где эта грандиозная личность предстала во всем своем блеске и величии! Нет, такие труды всегда остаются востребованы читателями, причем очень разного уровня.
      Или вот самое актуальное ныне из всех, пожалуй, знаменитых произведений Яковлева. Напомнила о нем некая Боннэр в своем пространном интервью в одной из столичных газет. Бывшая санитарка, она давно стала профессиональной “правозащитницей”. Чьи же “права” она теперь оберегает? Прежде всего чеченских бандитов: “Разговоры о том, что Масхадов нелегитимен — это лапша на уши всему населению”. Так, а еще чьи “права” в России нарушаются? Обвиняемых в шпионаже Поупа и Григория Пасько. Кто же такая и откуда эта “правозащитница”? О ней свое время с исчерпывающей полнотой написал Николай Николаевич. Портрет получился настолько выразительный, что мы не пожалеем места на цитату, уж больно интересно и даже весело:
      “ …Все старо как мир — в дом Сахарова после смерти жены пришла мачеха и вышвырнула детей. Во все времена и у всех народов деяние никак не похвальное. Устная, да и письменная память человечества изобилует страшными сказками на этот счет. Наглое попрание общечеловеческой морали никак нельзя понять в ее рамках, отсюда поиски потусторонних объяснений, обычно говорят о такой мачехе -
      ведьма. А в доказательство приводят, помимо прочего, “нравственные” качества тех, кого она приводит под крышу вдовца, — своего отродья. Недаром народная мудрость гласит — от яблони яблочко, от ели шишка. Глубоко правильна народная мудрость…
      Вдовец Сахаров познакомился с некой женщиной. В молодости распущенная девица достигла почти профессионализма в соблазнении и последующем обирании пожилых и, следовательно, с положением мужчин. Дело известное, но всегда осложнявшееся тем, что, как правило, у любого
      Как? “Героиня” нашего рассказа действовала просто — отбила мужа у больной подруги, доведя ее шантажом, телефонными сообщениями с гадостными подробностями до смерти. Она получила желанное — почти стала супругой поэта Всеволода Багрицкого. Разочарование — погиб на войне. Девица, однако, никогда не ограничивалась одним направлением, была весьма предприимчива. Одновременно она затеяла пылкий роман с крупным инженером Моисеем Злотником. Но опять рядом досадная помеха — жена!
      Инженер убрал ее, попросту убил и на долгие годы отправился в заключение. Очень шумное дело побудило известного в те годы советского криминалиста и публициста Льва Шейнина написать рассказ “Исчезновение”, в котором сожительница Злотника фигурировала под именем “Люси Б.”. Время было военное, и, понятно, напуганная бойкая “Люся Б.” укрылась санитаркой в госпитальном поезде. На колесах раскручивается знакомая история — связь с начальником поезда Владимиром Дорфманом, которому санитарка годилась разве что в дочери.
      В 1948 году еще роман, с крупным хозяйственником Яковом Киссельманом, человеком состоятельным и, естественно, весьма немолодым. “Роковая” женщина, к этому времени вооружившись подложными справками, сумела поступить в медицинский институт в Москве. Там она считалась не из последних — направо и налево рассказывает о своих “подвигах” в санитарном поезде, осмотрительно умалчивая об их финале. Внешне она не очень выделялась на фоне послевоенных студентов и студенток.
      Что радости в Киссельмане, жил он на Сахалине и в Москве бывал наездами, а рядом однокурсник Иван Семенов, и с ним она вступает в понятные отношения. В марте 1950 года у нее родилась дочь Татьяна. Мать поздравила обоих — Киссельмана и Семенова со счастливым отцовством. На следующий год Киссельман оформил отношения с матерью “дочери”, а через два года связался с ней узами брака и Семенов. Последующие девять лет она пребывала в законном браке одновременно с двумя супругами, а Татьяна с младых ногтей имела двух отцов — “папу Якова” и “папу Ивана”. Научилась и различать их — от “папы Якова” деньги, от “папы Ивана” отеческое внимание. Девчонка оказалась смышленой не по-детски и никогда не огорчала ни одного из отцов сообщением, что есть другой. Надо думать, слушалась прежде всего маму. Весомые денежные переводы с Сахалина на первых порах обеспечили жизнь в Москве двух “бедных студентов”.
      В 1955 году “героиня” нашего рассказа, назовем наконец ее — Елена Боннэр, родила сына Алешу. Так и существовала в те времена гражданка Киссельман-Семенова-Боннэр, ведя развеселую жизнь и попутно воспитывая себе подобных — Татьяну и Алексея. Злополучный Моисей Злотник, отбывший заключение, терзаемый угрызениями совести, вернулся в середине пятидесятых годов в Москву. Встретив как-то случайно ту, кого считал виновницей своей страшной судьбы, он в ужасе отшатнулся, она гордо молча прошла мимо — новые знакомые, новые связи, новые надежды…
      В конце шестидесятых годов Боннэр наконец вышла на “крупного зверя” — вдовца, академика А. Д. Сахарова. Но, увы, у него трое детей — Татьяна, Люба и Дима. Боннэр поклялась в вечной любви к академику и для начала выбросила из семейного гнезда Таню, Любу и Диму, куда водворила собственных — Татьяну и Алексея. С изменением семейного положения Сахарова изменился фокус его интересов в жизни. Теоретик по совместительству занялся политикой, стал встречаться с теми, кто скоро получил кличку “правозащитников”. Боннэр свела Сахарова с ними, попутно повелев супругу вместо своих детей возлюбить ее, ибо они будут большим подспорьем в затеянном ею честолюбивом предприятии — стать вождем (или вождями?) “инакомыслящих” в Советском Союзе.
      Коль скоро таковых, в общем, оказалось считанные единицы, вновь объявившиеся “дети” академика Сахарова в числе двух человек, с его точки зрения, оказались неким подкреплением. Громкие стенания Сахарова по поводу попрания “прав” в СССР, несомненно, по подстрекательству Боннэр шли, так сказать, на двух уровнях — своего рода “вообще” и конкретно на примере “притеснений” вновь обретенных “детей”. Что же с ними случилось? Семейка Боннэр расширила свои ряды — сначала на одну единицу за счет Янкелевича, бракосочетавшегося с Татьяной Киссельман-Семеновой-Боннэр, а затем еще на одну — Алексей бракосочетался с Ольгой Левшиной. Все они под водительством Боннэр занялись “политикой”. И для начала вступили в конфликт с нашей системой образования — проще говоря, оказались лодырями и бездельниками. На этом веском основании они поторопились объявить себя
      “гонимыми” из-за своего “отца”, то есть А. Д. Сахарова, о чем через надлежащие каналы и, к сожалению, с его благословения было доведено до сведения Запада.
      Настоящие дети академика сделали было попытку защитить свое доброе имя. Татьяна Андреевна Сахарова, узнав о том, что у отца объявилась еще “дочь” (да еще с тем же именем), которая козыряет им направо и налево, попыталась урезонить самозванку. И вот что произошло, по ее словам: “Однажды я сама услышала, как Семенова представлялась журналистам как Татьяна Сахарова, дочь академика. Я потребовала, чтобы она прекратила это. Вы знаете, что она мне ответила? “Если вы хотите избежать недоразумений между нами, измените свою фамилию”. Ну что можно поделать с таким проворством! Ведь к этому времени дочь Боннэр успела выйти замуж за Янкелевича, студента-недоучку.
      Татьяна Боннэр, унаследовавшая отвращение матушки к учению, никак не могла осилить науку на факультете журналистики МГУ. Тогда на боннэровской секции семейного совета порешили превратить ее в “производственницу”. Мать Янкелевича Тамара Самойловна Фейгина, заведующая цехом Мечниковского института в Красногорске, фиктивно приняла ее в конце 1974 года лаборанткой в свой цех. Где она и числилась около двух лет, получая заработную плату и справки “с места работы” для предоставления на вечернее отделение факультета журналистики МГУ. В конце концов обман раскрылся, и мнимую лаборантку изгнали. Тут и заголосили “дети” академика Сахарова — хотим на “свободу”, на Запад!
      Почему именно в это время? Мошенничество Татьяны Боннэр не все объясняет. Потеря зарплаты лаборантки не Бог весть какой ущерб. Все деньги Сахарова в СССР Боннэр давно прибрала. Главное было в другом: Сахарову выдали за антисоветскую работу Нобелевскую премию, на его зарубежных счетах накапливалась валюта за различные пасквили в адрес нашей страны. Доллары! Разве можно их истратить у нас? Жизнь с долларами там, на Западе, представлялась безоблачной, не нужно ни работать, ни, что еще страшнее для тунеядствующих отпрысков Боннэр, учиться. К тому же подоспели новые осложнения. Алексей при жене привел в дом любовницу Елизавету, каковую после криминального аборта стараниями Боннэр пристроили прислугой в семье”.
      Это из знаменитой книги Яковлева “ЦРУ против СССР”, которая вышла в издательстве “Молодая гвардия” в начале восьмидесятых годов аж тремя массовыми тиражами! Успех книги, написанной как по американским данным, так и по нашим (из закрытых источников), был неописуем. С началом “перестройки” книгу, естественно, замолчали, хотя никто и никогда не опровергал приводимых в ней фактов. Еще бы, они были совершенно точны, в том числе и о “Люсе Б.” и ее прелестном окружении. А вот несчастного академика Сахарова по-житейски можно только пожалеть, ему, что называется, не повезло со вторым браком. А детям его досталось еще горше…
      Знакомясь с прекрасной книгой Н. Н. Яковлева о Сталине, мы, его читатели и почитатели, с великим уважением поминаем весь творческий путь ученого. Он достойно продолжил родовую судьбу защитника своей родины и ее народа.
        

      I
      2 сентября, т.е. днем формального провозглашения Российской Республики.
      Если беседы с О. М. Родзянко так или иначе касались деятельности и высказываний деда рассказчика, Михаила Владимировича, то с кн.
      Щер- батовым мы сосредоточились на обстоятельствах, связанных с личностью Александра Федоровича Керенского.
      С бывшим российским премьером кн. Щербатов достаточно близко сошелся около середины шестидесятых годов в Нью-Йорке. Собственно, их знакомство состоялось еще до Второй Великой войны, в Париже, — но тогда Алексей Павлович, по его собственному выражению, “боялся к нему (Керенскому) приблизиться, потому что был жив мой отец (полковник лейб-гвардии гусарского полка кн. Павел Борисович Щербатов; в те годы — секретарь комитета по сооружению храма-памятника царю-мученику Николаю II в Брюсселе. — Ю. М.), который, конечно, был очень против него”.
      Встретясь вновь уже в США
      кн. Щербатов и А. Ф. Керенский в течение полутора-двух лет вели продолжительные разговоры при включенной магнитной записи. Время для публикации этих записей, по мнению историка, еще не наступило.
      Что же до Олега Михайловича Родзянко, то его сведения о деде восходят к рассказам матери — Елизаветы Федоровны Родзянко (1883-1985), невестки председателя Думы. В течение многих лет Е. Ф. постоянно записывала за М. Н. Родзянко — с его ведома и согласия. Как следствие этого, и возникла книга воспоминаний “Крушение Империи”; первое полное ее издание вышло лишь в 1986 году (Valley Cottage, N. Y.).
      Значительная доля отснятого нами материала вошла затем в соответствующие выпуски моих телевизионных программ:
      “Русский лицей” и “Русские американцы”. С весны 1997 г. по сентябрь 1999 г. они еженедельно выходили в североамериканский эфир по спутниковому “тарелочному” каналу Этнической телерадиокомпании (ЕАВС), покуда компания эта не объявила о своем банкротстве. Почти тотчас же были закрыты передачи, предназначенные для русских православных американцев (все прочие оставались на месте). Таким образом, дальнейшие мои попытки запечатлеть последних живых свидетелей и, если допустимо так выразиться, сотаинников русской исторической трагедии — поневоле приостановились. Эти внешние обстоятельства не могут быть определены иначе, как второстепенные, и я упоминаю о них лишь потому, что с ними связано и нечто существенное. Так, по условиям нашей работы, мы не могли повторно вести съемки одного и того же “объекта”. Потому-то несколько раз, но уже вне камеры, я обращался к кн. Щербатову и О. М. Родзянко с просьбою распространиться подробнее касательно тех или иных частностей; еще и еще раз подтвердить собственную версию событий, особенно в случаях расхождения с версиею общепринятою. Словом, наши беседы продолжались, когда передачи были готовы. Таким образом, все нижеследующее не должно рассматривать только как частичную расшифровку звуковой дорожки видеозаписи.
      Искушение истории, или, лучше сказать, искушение историею, особенно сильно, потому что она, история, по замечательным словам моего собеседника кн. Алексея Павловича Щербатова, “всегда без пяти двенадцать”. Представляется, что случившееся — случилось еще не окончательно, его можно если не изменить, то хотя бы пересмотреть, переосмыслить, — и тогда-то обнаружатся допущенные ошибки; стало быть, при “повторе”, некоем историческом deja-vu, просто в сходной ситуации — их возможно будет учесть. Но этого никогда не происходит. Почему так? — Хорошо ведь известно утверждение, будто бы главный урок истории состоит в том, что у нее не берут уроков. Эта максима усвояется без особенных трудностей, хотя бы
      только как образчик изящной речи. Зато много сложнее уразуметь, что история и не дает уроков. Иначе говоря, она не предупреждает загодя о начале того, что впоследствии назовется ее уроком. Совокупная человеческая воля более не ищет уразумения воли Божьей — таков характер сегодняшнего жизнеустройства…
      Возвратясь к суждениям Керенского и Родзянко, допустимо предположить: лицу, исполненному чувства собственной исторической значимости, каковыми, по всей видимости, были наши герои, неизмеримо легче разыгрывать — для себя и других — образ этакого сознательного и хладнокровного хранителя мирового значения тайны, сколь угодно зловещей, нежели признаться в том, что в некие истинно роковые моменты он повел себя как слабодушный самовлюбленный глупец, безвольный исполнитель — не приказов даже! — но настойчивых просьб, более или менее веских пожеланий каких-то групп или индивидуумов. Возможность отклонить прошенное (да и приказанное) зачастую существовала. Но использована ни разу не была. И не потому, чтобы наш исторический персонаж почувствовал угрозу своей жизни или карьере, а по совершенному непониманию сути происходящего. A posteriori такому человеку почетнее выдавать себя за полноправного участника заговора, чем подтвердить постыдную правду: заговорщики истинные не
      низинах. В книге “Крушение Империи” повествуется о завтраке у вел. княгини Марии Павловны, на который М. В. Родзянко прибыл после особенных уговоров хозяйки. “Как-то поздно вечером (в первых числах января 1917 г. — Ю. М.), около часа ночи” великая княгиня вызвала рассказчика по телефону и попросила его срочно приехать. “Такая настойчивость меня озадачила и я просил разрешения ответить через четверть часа. Слишком подозрительной могла показаться поездка председателя Думы к великой княгине в час ночи: это было похоже на заговор”. В конце концов договорились о дневном свидании. “Наконец, когда все перешли в кабинет… Кирилл Владимирович обратился к матери и сказал: “Что же вы не говорите?” В ходе беседы выяснилось, что великая княгиня предлагает Родзянко принять участие в “устранении” императрицы Александры Федоровны.
      — То есть как устранить? — осведомился председатель Думы.
      — Надо что-нибудь предпринять, придумать… Вы сами понимаете… Дума должна что-нибудь сделать… Надо ее уничтожить…
      — Кого?
      — Императрицу.
      — Ваше Высочество, — сказал М. В. Родзянко, — позвольте мне считать этот наш разговор как бы не бывшим, потому что если вы обращаетесь ко мне как к председателю Думы, то я по долгу присяги должен сейчас же явиться к Государю Императору и доложить ему, что великая княгиня Мария Павловна заявила мне, что надо уничтожить Императрицу”.
      Сцена эта говорит сама за себя. Я, однако же, поинтересовался: не доводилось ли Олегу Михайловичу слышать от матери какие-либо подробности, связанные с тем неординарным завтраком — да еще с участием великого князя Кирилла Владимировича, будущего Кирилла Первого, родоначальника нынешних, наиболее известных претендентов на российский престол.
      — Согласитесь, что предложение принять участие в “устранении” (убийстве?!) государыни, вернее, даже организовать его — это не вполне обычное дело. Неужели председатель Думы, который, по собственным его словам, старался “спасти царя”, ничего не предпринял?
      — Я много думал об этом, — отозвался мой собеседник. — И прекрасно понимаю Вашу реакцию. Как Вы видите, он рассказал о произошедшем своей невестке; мама вспоминала, что он еще прежде говорил отцу (своему старшему сыну, Михаилу Михайловичу Родзянко. — Ю. М.): “я им не предам его!”
      — И больше никому — только в семье?
      — Вероятно, следовало бы доложить, сообщить. Я, пожалуй, так и поступил бы. Но для деда, при том воспитании, что он получил, это было немыслимо трудно. Донести на кого-то! — предать гласности содержание приватного разговора… Это, знаете ли, легко для тех, кто вырастал в подсоветские времена. Их учили, что доносить — очень хорошо, вроде этого знаменитого пионера, не помню, как его?..
      Уже в марте 1917-го М. В. Родзянко писал родителям Олега Михайловича: “Сколько проклятий падет на мою несчастную голову”.
      — Они до самой смерти не находили себе покоя, так как чувствовали, что их для чего-то применили, для чего-то они были выдвинуты на поверхность, но для чего?! — это было им трудно понять, — так истолковал кн. Щербатов душевные терзания Керенского и де Базили (старшего советника Николая Александровича).
      — Им приходилось встречаться в эмиграции? — поинтересовался я.
      — Нет. Я как-то сказал Александру Федоровичу, что де Базили здесь. Ответом было: я знаю. И не хочу его видеть. У де Базили был сын, другом которого стал Георгий, сын Брасовой, морганатической жены великого князя Михаила Александровича. В начале тридцатых де Базили подарил сыну автомобиль, кажется, “фиат-кватроченто”. Они с Георгием Брасовым поехали на нем кататься и разбились насмерть. Узнав об этом, де Базили сказал: это мойры меня преследуют!..
      II
      Но тогда о какой редакции акта отречения здесь идет речь? — обыкновенно ведь указывается, что Государь собственноручно изменил проект, вписав слова “…и за Сына” и проч. Быть может, имеется в виду известная телеграмма Государя, переданная им для отправки ген. Рузскому около трех часов пополудни 2 марта, — т. е. до прибытия во Псков Гучкова и Шульгина, — на имя председателя Думы: “…Я готов отречься от престола в пользу Моего сына с тем, чтобы он оставался при мне до совершеннолетия при регентстве Моего брата Великого Князя Михаила Александровича”. В таком случае — это явная путаница, нарушение следственно-временных связей. Позднейшие (196
      Государем, но… по тексту Ставки Престол передавался Наследнику Цесаревичу, а в подписанном Государем тексте… престол передавался Вел. Кн. Михаилу Александровичу… Это изменение никому в Ставке не было известно вплоть до получения известий об уже состоявшемся отречении”.
      Что все это должно означать? — и сколько же существовало “окончательных версий” акта отречения? Есть только два допущения, примиряющих между собою сказанное Родзянко, полковником Сергеевским и другими: 1. Временный комитет Государственной думы обсуждал некий первоначальный вариант документа, в котором говорилось о передаче верховной власти
      вел. кн. Михаилу, — без упоминания о Наследнике Цесаревиче, и вариант этот вообще мог быть неизвестен Государю — и далеко не всем в Ставке; 2. Текст, предложенный Государю на подпись, был не тем, который вскоре оказался распубликованным, и Его Величество узнал о подмене не сразу.
      В январском выпуске французского журнала “Miroir dе L’Historiu” за 1967 г. были помещены воспоминания подполковника Генерального штаба Д. Тихобразова, офицера службы связи Ставки русской армии в Могилеве. Тихобразов рассказывает, что 4 марта 1917 года он, как дежурный офицер, оказался свидетелем сцены, произошедшей между отрекшимся Государем и начальником Генерального штаба ген. М. В. Алексеевым. Тихобразов будто бы увидел, как Государь передал Алексееву собственноручно написанную телеграмму для отправки ее новому правительству. Однако Алексеев отказался это сделать. “Невозможно, Ваше Величество, — услышал Тихобразов. — Это только скомпро-метирует и Вас и меня”. Спустя месяц Тихобразов узнал от начальника штаба, каково было содержание телеграммы. Государь (узнав об отречении вел. кн. Михаила Александровича) будто бы вновь изменил свое решение — и “дает
      согласие на вступление на Престол Своего Сына”. Тихобразов приводит по этому поводу слова ген. Алексеева: удивительно, что Государь может еще думать о такой возможности, “тем более, что после отказа вел. кн. Михаила Александровича от принятия Власти, Престол перестал существовать”.
      Уже цитированный нами полковник Б. Н. Сергеевский сомневается в существовании подобной телеграммы. Что же до слов, приводимых от имени ген. Алексеева, то, по мнению полк. Сергеевского, подобное навряд ли могло быть произнесено. “Ничто в Российском Законодательстве не дает никакого основания для такого суждения, — читаем мы в книге Сергеевского. — Лиц Императорского Дома, имевших по закону право на вступление на Российской Престол, было, в мужских и женских линиях потомков Императора Павла I, больше сорока. …Россия в те дни оставалась формально “Империей”, и отказ от Престола одного или двух Членов Императорского Дома не обращал ее в “республику”. И ген. Алексеев не мог не знать и не понимать этого”. Ген. Алексеев, пожалуй, очень
      даже мог “этого не знать и не понимать”, но разве нельзя также предположить, будто Государь, узнав, что опубликованный Акт содержит столь существенные отличия против текста, им подписанного, потребовал исправлений? Нам следует непременно принимать во внимание такую возможность.
      III
      — Тут он, пожалуй, привирает. Да и кто, собственно, желал видеть М. А. Государем? Разве только Милюков, — комментирует кн. Щербатов.
      “…Для нас было совершенно ясно, что великий князь процарствовал бы всего несколько часов…”, — записывает за М. В. Родзянко его невестка. И далее — вновь, почти в тех же выражениях: “Для нас было ясно, что великий князь был бы немедленно убит… Великий князь Михаил Александрович поставил мне ребром вопрос, могу ли ему гарантировать жизнь, если он примет престол, и я должен был ему ответить отрицательно…” Читаем еще у Родзянко, что Гос. дума видела свою задачу “в умиротворении и приведении взволнованного моря народной жизни в должное успокоение. Такой мерой, несомненно, было отречение Императора Николая II и воцарение Цесаревича Алексея Николаевича при регентстве великого князя, Михаила Александровича. …Но …было уже поздно…”.
      — Когда все это произошло и даже у нас дома началось всеобщее ликование (тотчас после известия об отречении. — Ю. М.), мама рассказывает, что дед был мрачен и отмалчивался. Мама обратилась к нему с расспросами о причине такого состояния, и тогда он в страшном волнении ударил кулаком по столу и воскликнул: “Дураки! они не понимают, что теперь-то всему конец, теперь-то все пропало!” — рассказывает Олег Михайлович Родзянко.
      — Почему же он не произнес этого во всеуслышание? — ведь слова председателя Думы в те дни еще что-то значили.
      — Вероятно потому, что опасался паники, полного развала, хаоса; скажи он это, было бы еще хуже, — ответили мне.
      “Временный Комитет ГД, избранный с самых первых часов начала революционного движения” (вопреки Высочайшему Манифесту от 26 февраля о роспуске Думы, — собственно, о приостановке ее и Государственного Совета занятий на неопределенный срок. — Ю. М.), по мысли Родзянко, “явился источником Верховной Власти. Составляя и назначая Правительство …как единственный преемственный источник власти и как орган, замещающий министров в случае их ухода (вспомним, что министры, во главе с Председателем, самовольно покинули свои посты, объявив себя в отставке. — Ю. М.), он основывал свое право на данном ему полномочии народного представительства. Полнота власти исполнительной была передана Комитетом Временному Правительству, и Временное Правительство, говоря словами манифеста Великого Князя Михаила Александровича, по почину Государственной Думы возникшее, было признано…”.
      Но в том-то и дело, что никакого манифеста великого князя Мих. Ал. не существовало. Таковым не может быть признан его “акт”, заявление, — текст которого, напомним, был, согласно кн. Щербатову, составлен все тем же Н. А. де Базили. Для того чтобы издать законный манифест, великий князь должен был бы принять престол хотя бы на отрезок времени, необходимый для обнародования манифеста,
      окончательной версии акта отречения, — надо полагать, осознавались тогда и Родзянко и другими думцами. Тому есть подтверждение. Читаем у Родзянко в изложении невестки: “Хотя, по первой мысли Императора Николая II, сформирование первого ответственного (перед Думой. — Ю. М.) министерства он предполагал поручить Председателю Государственной Думы, но… принять эти поручения я не мог по разным властным причинам…”
      Первый состав Временного правительства возглавил кн. Г. Е. Львов, — потому что он “одним из последних указов Императора Николая II был назначен Председателем первого ответственного перед Палатами Совета Министров и, таким образом, носил на себе преемственность власти, делегированной ему от лица еще не сверженной Верховной власти…”. Известно, что указ этот в силу не вступал. Отметим только, что в изложении рассказа Родзянко сказано — “сверженной”, а не “добровольно отрекшейся”, что превращает поиски законного преемника в заведомую бессмыслицу. Но все же о преемственности еще заботятся. В послесловии к своим записям рассказов свекра Е. Ф. приводит его слова, сбереженные в воспоминаниях Н. Энгельгардта, служившего в 1917 г. в канцелярии Думы: “Это (отречение в пользу великого князя Михаила Александровича — Ю. М.) была роковая ошибка. При отречении в пользу сына еще что-нибудь можно было спасти. Преемственность власти не была бы нарушена. …Второе же отречение …погубило все.”
      В самом скором времени сама проблема законности преемства перестает кого-либо интересовать.
      — Он категорически не желал пускаться в объяснения, как и при каких обстоятельствах было решено отправить Государя в Тобольск. — Почему не в Крым?! — Мне посоветовали избрать Урал… Мне говорили, что путешествие в Крым очень опасно и прочее. — Но это ерунда: беспорядки и неразбериха на дорогах существовали только в самом начале и самом конце правления Временного правительства. Я очень помню, как мы с родителями прекрасно проехали от Петербурга до Крыма (кн. А. П. Щербатов родился в 1910 г. — Ю. М.). Как только заходил разговор о Государе, Керенский постоянно повторял: “Я всегда был корректен, я всегда был корректен”.
      Психологически реакция Керенского вполне объяснима: он не желает оказаться среди косвенных участников убийства. Зато о провозглашении Российской Республики А. Ф. в беседах с кн. А. П. Щербатовым повествует с легкостью, которую приходится определить как “пугающая”.
      — В последние дни августа ко мне пришел Фабрикант (Владимир Осипович. — Ю. М.) и сказал: Александр Федорович, Ложа решила, чтобы была провозглашена республика. Невозможно дольше России оставаться монархией. — И что же вы ему ответили? — Дал согласие. — Но не думаете ли вы, Александр Федорович, что это провозглашение ускорило падение правительства? — Да, это сыграло на руку Совдепу; все карты оказались в руках у Троцкого. — Но как же тогда?.. — Да я считал, что это все равно; ведь на практике монархии уже не существовало.
      Диковинное простодушие рассказа не должно вводить в заблуждение. Мемуарные труды, статьи и отзывы, изданные А. Ф. Керенским в эмиграции, содержат многоразличные версии событий новой русской истории, в которой мемуарист был — или только казался? — “действующим орудием на знаменитые происшествия” — по выражению первого российского министра народного просвещения гр. Завадовского. Все эти версии очевидно разнятся друг с другом, противоречат друг другу, пребывают в том или ином удалении от реальности — и сходятся лишь в одном: они нарочито сигнализируют читателю, будто бы автор их — знает правду, но по важным причинам не может сделать ее всеобщим достоянием. По всей видимости, Керенский так и думал. Беседы с кн. Щербатовым, в ходе которых он повторял: “пишите правду, Алексей Павлович, пишите правду”, — были чем-то вроде репетиции грядущего момента истины. И вот он, казалось, наступил.
      — В 1967 году Керенский предложил мне поехать с ним в Канаду, -рассказывает кн. Щербатов. — Он договорился о выступлении по “Радио Канада” по случаю 50-летия октябрьского переворота. В этих-то выступлениях он собирался многое открыть. За несколько дней до отъезда раздался телефонный звонок. Я не узнал голоса Керенского!.. “Это Александр Федорович… Все пропало, поездку отменили…” Я предложил зайти к нему. — Нет, я плохо себя чувствую, весь покрыт какими-то красными струпьями, пятнами. — Позже выяснилось, что у него был удар. Встретились мы только через два с половиною года, в больнице, незадолго до его кончины. — Вы пришли, князь?! — он обыкновенно не обращался ко мне столь торжественно. — Да, говорю, пришел узнать, как вы себя чувствуете. — Вы должны меня ненавидеть! — Что за глупости, Александр Федорович, вы же знаете, как я к вам отношусь. — Нет!! Вы должны меня ненавидеть за то, что я сделал с Россией.
      — Когда же станут нам известны главные тайны русской революции? — спросил я в завершение одной из недавних наших бесед с кн. Щербатовым.
      — Никогда, — последовал мгновенный ответ.
      Дальнейшие расспросы в этом направлении показались мне ненужными.