Зачем же Анатолию Александровичу понадобилась целая “дюжина ножей”? Видимо, во-первых, чтобы оправдать свой побег “за бугор
      ”. .
      Как только стихли куранты, с Манежной площади стали доноситься истошные выкрики пенсионеров и коммунистических фанатиков — десятки тысяч почитателей Ленина с его портретами и красными флагами в руках заполнили в это утро подступы к Красной площади. Они хотели во что бы то ни стало сорвать захоронение кумира. В этот морозный, солнечный день они производили впечатление самой отвратительной и тупой черни” (с. 32-33; выделено мною. — М. Т.
      ). После утверждения его кандидатуры в Думе (а иначе я ее распущу и сам назначу Немцова) я ухожу в отставку и передаю Борису Немцову бразды правления страной как исполняющему обязанности президента! От этих решений я не отступлю ни на шаг!..”
      Немцов уже рядом с президентом. Через несколько минут, как только отзвучала музыка, митинг объявляется закрытым. Солдаты почетного караула подхватили гроб и под бой барабанов направляются к стоящему в центре вертолету… Четверо гвардейцев аккуратно вносят гроб в вертолет
      …
      Содержание “Дюжины…” свидетельствует, что ее автор вставал и ложился с мыслью о ликвидации нашей народной святыни. Он даже придумал план реконструкции мавзолея. “Мавзолей с его уникальностью, — по замыслу Собчака, — мог бы пригодиться как памятник злодеяниям большевистского режима. В мавзолее можно было бы открыть музей большевистского террора”. И далее: “…у посетителей будет леденеть кровь в жилах, а душа будет содрогаться от ужаса и сострадания. Только так можно сотворить из мавзолея обитель нравственного чистилища вместо культового храма большевистской тирании” (с. 38-40).
      Для осуществления плана переноса тела Ленина Анатолий Собчак упорно искал самые разнообразные пути и подходы. “Я неоднократно, — пишет он, — убеждал Бориса Ельцина издать указ о захоронении тела Ленина. “Вам необходимо лишь выпустить такой указ — все остальные хлопоты я беру на себя. Причем сделаю похороны торжественными и открытыми, то есть достойными места в нашей истории” (с. 37).
      Чем же вызвана такая болезненная страсть автора к гробокопательству? Почему так хотелось ему, чтобы у наших современников “леденела кровь”? Ответ очевиден. Дошедшая до умопомрачения обозленность на коммунизм и коммунистов. Во время многочисленных встреч в Париже с журналистами, политологами, социологами Собчак убеждал французов, что разницы между фашизмом и коммунизмом нет. Так, в беседе с президентом французской Академии
      Морисом Дрюоном Собчак внушал свое мнение французу о глубоком сходстве коммунизма с фашизмом. Оно якобы состоит в том, что и то и другое суть утопии, противные нормальному ходу истории и человеческой природе.
      Таков интеллектуальный уровень и таковы суждения “профессора права”, который еще в 1988 году простаивал в очереди у дверей парткома Ленинградского университета, чтобы вступить в партию Ленина. В своем заявлении он писал: “Прошу принять меня в члены КПСС, потому что в это решающее для партии время хочу
      находиться в первых рядах борцов за дело социализма и коммунизма. Программу КПСС изучил, признаю и обязуюсь выполнять”.
      В особую историческую заслугу себе Собчак (как затем и все его подельники по демократии) ставил переименование Ленинграда в Санкт-Петербург. Однако акт этот, совершенный в 1991 году, как свидетельствует сам Собчак, был грандиозным обманом. “В тот момент, — признается он в своей книжице “Из Ленинграда в Петербург”, — в Верховном Совете был период безвластия, поскольку Б. Ельцин после избрания его Президентом сложил полномочия Председателя Верховного Совета, а нового председателя Верховный Совет еще не избрал… А потом грянул августовский путч 1991 года!.. В этот момент коммунисты и их сторонники попритихли и боялись открыто выступить с какими-либо прокоммунистическими идеями. Поэтому вопрос о переименовании города, наконец, сдвинулся с мертвой точки…
      Естественно, что тогда мы и подозревать не могли, как своевременно решился вопрос о переименовании города. Уже полгода спустя, в условиях начавшейся ползучей контрреволюции, ожесточенного противостояния парламента и президента, переименовать Ленинград в Санкт-Петербург было просто невозможно, как невозможно оказалось решить вопрос о захоронении Ленина…” (с. 22-24).
      Собчак сделал то, что не удалось Гитлеру: он стер имя Ленинграда с карты мира. Поистине геростратово “достижение”!
      Преодолевая сопротивление жителей, мэр методично проводил уничтожение советских памятников. В подавляющем большинстве эти операции проводились тайком, ночью. Так, с неописуемой радостью Собчак сообщает, как ему удалось ночью ликвидировать бюст Ленина на Московском вокзале. “Я подождал еще неделю, тщательно подготовил все, чтобы осуществить замену бюста, и за одну ночь работа была сделана” (с. 25).
      Вскоре после избрания Собчака мэром — буквально в первые недели! — обнаружилось полное его неумение работать с людьми. Любое несогласие воспринималось им чуть ли не как личное оскорбление. Все оппоненты превращались для него либо в завистников, либо во врагов. К тому же большую
      часть своего “мэрского” времени он проводил за границей. Остроумные ленинградцы шутили: “По сообщению информационных агентств, вчера наш город с кратковременным рабочим визитом посетил мэр Санкт-Петербурга Анатолий Собчак”.
      Все это вызывало недовольство не только ленинградцев, но и патриотов за рубежом. Один из представителей русской диаспоры первой волны в Париже, выросший в России, наблюдая за действиями Собчака, высказал горькую, но поучительную мысль: “Чтобы такую великую страну, как Россия, поставить на колени, нужно незаметно, но интенсивно прикармливать гуманитарной либо любой иной помощью ее народ, тем самым постепенно отучая его от свойственного ему веками созидания. Одновременно с этим разрушить дотла все индустриальные источники, после чего Россия без этой помощи уже обойтись не сможет никогда. Похоже, что ваш Собчак с этой задачей успешно справляется”.
      Полуторагодичное пребывание Собчака в Париже не прошло даром. По возвращении на берега Невы, окруженный поклонниками, Анатолий Александрович прямо с трапа самолета, со свойственным ему напором, ворвался в телекамеры: “Таких, как я, в России очень мало! У меня уникальный опыт. Буду баллотироваться в Думу. А потом, не исключено, и в президенты” (“Сов. Россия”, 6.11.99).
      Загипнотизированные Парижем, А. Собчак и Л. Нарусова рванулись, как из лука стрелы, в Думу. Полный отлуп обоим разрушил золотую мечту. Но Собчак не остановился и не успокоился. Не прислушался к советам врачей, “Дюжина ножей” судьбы ускорила развязку…
      доктор исторических наук, участник обороны Ленинграда, кавалер ордена Славы