Владимир Сорокин
      Тополиный пух
      Валентина Викторовна распахнула стеклянную дверь кабинета:
      - Костя! К тебе ученики пришли!
      Сидящий за широким столом Константин Филиппыч приподнялся, надел очки:
      - Пусть пройдут.
      - Они стесняются, - засмеялась Валентина Викторовна.
      - Ну не в коридоре же мне их принимать... Зови, зови...
      Валентина Викторовна скрылась, и через минуту в кабинет осторожно вошли трое молодых ребят и девушка с огромным букетом сирени.
      - Здравствуйте, Константин Филиппыч, - дружно поздоровались они.
      - Здравствуйте, здравствуйте, друзья, - весело проговорил Воскресенский, выбираясь из-за стола. - Располагайтесь, не стесняйтесь.
      - Константин Филиппыч, - быстро заговорила девушка, - разрешите поздравить вас от всего нашего факультета с днем рождения, с юбилеем. Мы вас очень любим и ценим. И очень рады, что нам довелось слушать ваши лекции, быть вашими учениками... А вот это вам...
      Она протянула ему букет.
      Константин Филиппыч развел руками, неловко принял цветы и, перехватив узенькую ручку девушки, быстро поцеловал ее:
      - Спасибо, дорогие, спасибо... я очень тронут... спасибо...
      Один из ребят развернул бумажный сверток:
      - А это, Константин Филиппыч, тоже вам от факультетского СНО.
      Под бумагой оказалась красивая модель молекулы молочной кислоты. Вместо одного из атомов углерода в модель была вмонтирована сделанная из папье-маше голова профессора Воскресенского.
      Константин Филиппыч разразился хохотом:
      - Аха-ха-ха! Ну, молодцы! Проказники! Аха-ха-ха! Валя! Иди сюда! Посмотри! Посмотри!
      Валентина Викторовна быстро подошла к столу, склонилась над моделью:
      - Боже мой! Как же это вам удалось? А похож-то как!
      - И главное - вместо углерода! - смеялся профессор. - А действительно, как же это вы так умудрились?
      Один из студентов сдержанно улыбнулся:
      - Общими усилиями, Константин Филиппыч.
      - Ну, спасибо, спасибо... - профессор вертел модель в руках, - я ее теперь на столе держать буду, вот здесь.
      Он отодвинул стопку бумаг к краю и поставил модель:
      - Вот так. Ну, а что же вы все стоите?! Садитесь, садитесь!
      Студенты попятились к двери:
      - Спасибо, Константин Филиппыч, но нам пора.
      - Отчего же пора? Куда спешите?
      - Экзамены завтра. Математика.
      - Аааа... Ну тогда понятно, - посерьезнел Воскресенский, - математика дело архиважное. Я, признаться, в ней плоховато разбирался... - Он улыбнулся, рассеянно потер седой висок.
      Студенты заулыбались.
      - А может, все-таки чайку выпьете? - спросила Валентина Викторовна.
      - Нет, что вы. Спасибо. Нам пора.
      - Жаль.
      - Ну, заходите хотя бы после экзаменов, - развел руками Воскресенский, - заходите обязательно! А то обижусь!
      Студенты закивали:
      - Зайдем. До свидания.
      Он проводил их до двери.
      Валентина Викторовна тем временем поставила сирень в красивую синюю вазу.
      Воскресенский вернулся, насвистывая, потрогал указательным пальцем цветы:
      - Молодцы какие. Роскошная сирень...
      - А ребята какие хорошие, - улыбнулась Валентина Викторовна, - и девушка милая. Ты даже руку ей поцеловал...
      - Ты ревнуешь?! - засмеялся профессор.
      - Брось глупости говорить. Просто она вся покраснела, испугалась.
      - Ну да! А я и не заметил.
      - Зато я заметила.
      Они посмотрели друг другу в глаза, обнялись и рассмеялись.
      Константин Филиппыч погладил аккуратную седую голову жены:
      - Вот и до шестидесяти дотянули.
      - Осилили, - улыбнулась она.
      В дверь позвонили.
      - Наверно, ребята что-то забыли, - засуетился профессор.
      - Не торопись, я открою...
      - Пошли, пошли...
      Он быстро прошаркал к двери, открыл.
      На пороге стоял рабочий с корзинкой гвоздик.
      - Товарищ Воскресенский?
      - Да. Это я.
      - Это вам.
      Рабочий шагнул через порог и поставил корзину перед профессором.
      - Караул! - шутливо поднял руки Воскресенский.
      - За доставку распишитесь, пожалуйста, - улыбаясь, протянул квитанцию рабочий.
      Профессор поспешил за ручкой.
      - Боже мой! Какие чудные гвоздики! - всплеснула руками Валентина Викторовна.
      - Хорошие цветы, - улыбнулся рабочий. - Давайте я вам их куда-нибудь определю. А то самим неудобно поднимать.
      - Пожалуйста, будьте любезны... вон туда можно, на тумбочку.
      Рабочий пронес корзину через коридор и поставил на тумбочку. Вернулся с ручкой Воскресенский, расписался в мятой квитанции и вместе с ней протянул рабочему рубль.
      - Эээ, нет, - тот спрятал квитанцию и быстро отворил дверь.
      - Вам за беспокойство. Возьмите.
      - Так это ж работа, а не беспокойство. Спасибо. До свидания.
      Он ушел.
      Профессор покачал головой, спрятал рубль:
      - Неловко как-то получилось...
      - Дааа, - вздохнула Валентина Викторовна и обняла мужа, - ну, ничего, ничего. Ты лучше скажи - от кого это такие роскошные цветы?
      - Это Сергей, наверно, прислал. Или с кафедры. Но мне кажется - Сергей.
      Константин Филиппыч подошел к гвоздикам, улыбнулся:
      - Не забыл еще меня. Помнит...
      - Тебя, Костя, все ученики помнят.
      - Ну уж, не преувеличивай...
      - А я и не преувеличиваю.
      Профессор прошел в комнату, отдернул штору и неловко открыл окно. Теплый июньский ветер ворвался в комнату, заколыхал шторы.
      - Пух летит, - улыбнулась Валентина Викторовна.
      - Да. Как снег.
      - А помнишь, тогда тоже пух летел, после сессии?
      - Дааа, - грустно улыбнулся Воскресенский и покачал головой. - Я еще в лужу вляпался, помню. Там прямо у остановки была.
      - Это когда мы трамвая ждали?
      - Да. Они ведь ходили редко. А ты была в шляпке. Моей любимой.
      - В сиреневой? - засмеялась Воскресенская.
      - Да... страшно подумать! Сорок лет назад. И так же пух летел, и люди встречались, шутили, целовались... А пух все такой же. Поразительно!
      - А как быстро все промелькнуло.
      - Да. И главное, как много сделано, а кажется - ничего...
      - Ну, это ты слишком. Ничего! Дай бог каждому так - ничего.
      Профессор вздохнул:
      - Ну, Валечка, это все относительно... относительно...
      Валентина Викторовна ласково смотрела на него.
      Профессор потрогал усы:
      - Тополиный пух... тополиный пух...
      - Да... тополиный пух... - тихо прошептала Воскресенская.
      Константин Филиппыч побледнел, сжал кулаки:
      - Какая ты сволочь... сука...
      Жена недоумевающе открыла рот.
      - Сволочь!
      Профессор неуклюже размахнулся и ударил Валентину Викторовну кулаком по лицу.
      Ахнув, она повалилась на пол.
      - Сволочь! Мразь! Курва проклятая! - шипел побелевший профессор.
      - Костя... Костя... - испуганно прошептала Воскресенская.
      Трясясь, он надвинулся на нее и стал бить ногами:
      - Мразь! Мразь! Мразь!
      Воскресенская пронзительно закричала.
      Профессор схватил стул и с силой пустил его в трюмо.
      Куски зеркала посыпались на пол.
      - Курва... сволочь...
      Он плюнул в окровавленное лицо жены, но плевок застрял в бороде.
      Воскресенская продолжала пронзительно кричать.
      Константин Филиппыч выбежал в коридор, трясущимися руками открыл дверь и бросился вниз по широкой лестнице.
      Внизу в подъезде ему попался восьмилетний сосед. Профессор наотмашь ударил его рукой по веснушчатому лицу и выбежал во двор.