Владимир Сорокин
      Морфофобия
      Страшно.
      Смотрим вокруг: дома, люди, машины, деревья, дороги, животные, насекомые.
      Что это? Зачем? Почему?
      Мир форм страшен. Он пугает своим существованием.
      От него так сладко и горько прятаться в теплую женщину: пу-сти, пу-сти, пу-сти назад, туда, где так спокойно спалось в мягкой маточке. Пу-сти, пу-сти, пу-сти...
      Там не было проблем.
      Пу-сти, пу-сти, пу-сти...
      Там только покой и воля.
      Пу-сти, пу-сти, пу-сти...
      Стучимся, стучимся, стучимся. Совершаем половой акт. Или просто ебемся. Трахаемся. Пилимся. Бораемся. Шабримся. Возимся. Пялим каркалыку. Жарим чувиху. Кидаем палку. Чистим духовку. Заправляем хорька.
      Заправляем хорька.
      Горе, горе... Заправляем хорька.
      И перед впечатлительными глазами шизоида уже тут как тут таежный бор с вековыми скрипучими стволами, непролазным снегом, мешаниной душистой хвои и расчищенной бульдозерами дорогой, ведущей к продолговатым домикам зверофермы. Там идет обычная работа: красномордые бабы в ватниках, подпоясанных грязными белыми передниками, валко ходят вдоль рядов клеток, набитых хорьками.
      Теми самыми - которых заправляют.
      Пар идет. Ждут хорьки корма.
      Несет Матрена охапку подмороженных пизд. Кидает в заледенелые кормушки. И с липкой дрожью зарываются в них бордовые головки.
      Счастливое чмоканье повисает над фермой.
      Матрена сморкается в фартук и ходит, громко скрипя валенками.
      Уносит под ватником самого большого хоря.
      Чтобы в теплой бытовке, заперевшись на швабру, заправить его себе в просторную, пахнущую селедкой вагину:
      - Ишь, черт прыткай...
      Страшно, страшно, господа.