МАША (обнимает его). Милый. Я тоже люблю тебя. Мы с тобой никогда не расстанемся.
      Появляется Маша-2 в белом длинном платье с букетиком ландышей. Маша смотрит на нее.
      МАША-2 (кивает). Давай...
      Гюнтер и Маша проваливаются внутрь возвышения, оказавшимся странной конструкцией из существ и частей мерседеса. Конструкция подсвечивается альм светом и начинает двигаться, словно пережевывая Машу и Гюнтера. Они кричат.
      МАША-2 (нюхает ландыши). Прости меня, ангел мой, но адекватно описать то, что произошло с нами, я не в состоянии. Причина тому не страх и не отвращение, но отсутствие отстраненного взгляда на нас, невозможность холодного наблюдения. Ты знаешь, я никогда не была равнодушной, расчетливой, сдержанной. Я умела отдаваться без остатка. Эта ночь не стала исключением. В потрясенной душе моей алыми всполохами оживают те 46 минут. Но мне трудно собрать воедино осколки этой божественной мозаики. Я помню Голубое Желе на мужских ключицах, помню вхождение Крюка Отца в мой анус, помню Мамину Туфлю, разрываемую впервые восставшей плотью Гюнтера, помню сломаный Платиновый Пояс Верности, помню трещину в Багровой Преграде. План Марка оказался поистине гениальным.
      Все стихает.
      МАША. Утром мы проснулись голые на молодой траве и совершили наш первый полноценный акт любви.
      ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
      Спальная комната в мюнхенском особняке Гюнтера. Маша и Гюнтер только что проснулись и лежат в постели.
      МАША (потягиваясь). Оооой! А мне сон приснился.
      ГЮНТЕР (совершенно не заикаясь). Ты знаешь, милая, мне тоже.
      МАША. Правда? Вот здорово! Только чур я первая рассказываю!
      ГЮНТЕР. О'кей.
      МАША. Дай закурить!
      Гюнтер дает ей сигарету, берет себе. Они закуривают.
      МАША (садясь на лежащего Гюнтера). Значит, будто я в Москве. Справляем у Маринки Новый год. Мы всегда у нее справляли, в Гнездниковском. Компания человек десять.
      ГЮНТЕР. Меня нет?
      МАША (целует его). Нет, солнышко. Вот. Будто уже без четверти двенадцать и по телевизору начинается поздравление от имени партии и правительства. Читает Брежнев или Горбачев, не помню. "Желаю вам новых побед на фронте социалистического строительства". И так далее. Я говорю: ну, что, ребят, открывайте шампанское. А на меня как-то странно смотрят все. А Борька, Маринкин любовник, берет бутылку с малиновым сиропом и начинает всем разливать. А Маринка вслед за ним туда же, в бокалы - воды из ее бабушкиного графина. И все берут чайные ложечки и начинают молча громко размешивать в бокалах эту бурду. И сидят надувшись, как индюки. Я говорю: вы что, охуели? Где шампанское? Они молчат. Смотрю, а на столе - никакой выпивки. Ни водки, ни вина. Только малиновый сироп. И тут я только все вспоминаю! Оказывается, в России объявлен сухой закон! И двенадцать бьет! Проснулась в холодном поту! Вот ужас, а?!
      ГЮНТЕР (целует ее). А мне не страшный сон приснился.
      МАША. Трахался с кем-то?
      ГЮНТЕР. Нет! Смешной сон. Будто мы с покойным дядюшкой Георгом охотились на мышей.
      МАША. Мыши - это к деньгам.
      ГЮНТЕР. Правда? Я не знал. Мне часто мыши и крысы снятся.
      МАША. Поэтому ты у нас такой богатенький! А мне ни одной мышки никогда не приснилось! Все сны - про водку, да про море.
      ГЮНТЕР. А это к чему?
      МАША. Водка - к случайным знакомствам. А море... море - это к ебле.
      Целуются. В дверь стучат.
      МАША. Войдите!
      Входит Элисказес, ввозит тележку-столик с завтраком.
      ЭЛИСКАЗЕС. С добрым утром.
      МАША. О, отлично! Я уже голодная!
      ГЮНТЕР. С добрым утром, Элисказес. Который час?
      ЭЛИСКАЗЕС. Четверть двенадцатого, господин фон Небельдорф.
      ГЮНТЕР (тянется). Ой, Маша... какие мы с тобой сони!
      МАША. Без сна и пищи человек не может существовать. Кто сказал?
      ГЮНТЕР. Не знаю.
      МАША. Чехов. А может - Солженицын. Не помню точно.
      ЭЛИСКАЗЕС (раздвигает шторы). Дождь перестал. С утра было солнце.
      МАША. Отлично! Поедем в горы? Загорать и форель есть!
      ГЮНТЕР. Маша, я сегодня хотел зайти в мою контору. Я не был там почти неделю.
      МАША. Ни в какую контору ты больше не пойдешь. Никогда! Понятно?
      ГЮНТЕР. Но, милая, надо хотя бы известить их, что я ухожу.
      МАША. Никогда! Никогда! (Обнимает его.)
      Они долго целуются. Элисказес, тем временем, раскладывает и ставит перед ними на кровать небольшой стол, сервирует его, раскладывает по тарелкам Вайссвурст, наливает в бокалы Вайссбир, кладет Брецель.
      МАША (с трудом отрывается от Гюнтера). А! У меня губы лопнут! Ты так целуешь, так... так... милый! Сердце останавливается!
      ГЮНТЕР. Я люблю тебя.
      МАША. Я с ума по тебе схожу!
      ЭЛИСКАЗЕС (закончив со столом). Прошу прощения, кофе и фрукты подать, как всегда, в столовую?
      ГЮНТЕР (гладя щеку Маши). Да, да...
      Элисказес уходит.
      МАША (берет бокал с пивом). Ах, милый, как хорошо с тобой.
      ГЮНТЕР (чокается с ней). За тебя, моя прелесть.
      МАША (отстраняется). Стоп, стоп! Ты забыл наш уговор? До свадьбы - каждый первый тост - за Марка.
      ГЮНТЕР. Да, да, извини. За Марка!
      МАША. За замечательного, гениального, умного, мудрого Марка! Если бы не он... (Встряхивает головой.) Ой, не знаю, что было бы! Как вспомню твою спину, этот ремень, эти крики, эти твои утренние глаза запуганного кролика! Милый!
      ГЮНТЕР. Забудь все, Маша. Все позади. За Марка.
      Пьют пиво и с аппетитом едят Вайссвурст.
      МАША. Я влюблена в это пиво. И с каждым днем влюбляюсь все больше.
      ГЮНТЕР. Тебе нравится Вайссбир?
      МАША. Очень! Хотя сначала, когда ты дал мне попробовать, оно мне показалось странным. Странный вкус, и мутное какое-то. Когда у меня была гонорея, моя моча была такой же мутной (смеется). Прости, пожалуйста! (Берет Гюнтера за руку.) Скажи честно. Я дура?
      ПОНТЕР (обнимает ее). Ты прелесть. Я готов пить твою мочу.
      МАША (с улыбкой). Давай лучше пиво пить. Второй тост помнишь?
      ГЮНТЕР. За Фрейда.
      МАША (с расстановкой). За наше-го гени-ально-го Зигмун-да Фрейда.
      Чокаются и пьют.
      МАША (ест). Все люблю, кроме вашей сладкой горчицы. Никак к ней не привыкну. Настоящая горчица, по-моему, должна слезы из глаз выжимать и очищать голову от дурных мыслей. В дверь стучат. ГЮНТЕР. Войдите! Входит Герд с телефонной трубкой в руке.
      ГЕРД. Господин фон Небельдорф, звонит господин Рошаль из Хагена. Я бы не осмелился вас беспокоить, но он просит вас дать ответ немедленно. Это по поводу той самой Торы. Он вчера получил ее и хочет знать покупаете вы, или нет. Всего 12000 марок. Если нет - он продаст ее Хютгелю.
      ГЮНТЕР (вытирает губы салфеткой). Какая Тора? ГЕРД. Львов, первая половина XVIII века. В сентябре вы писали ему о ней.
      ГЮНТЕР (кивает). Я вспомнил (берет у Герда трубку). Господин Рошаль, добрый день. Здесь Гюнтер фон Небельдорф. Рад слышать вас. Что? Почему? Вам так кажется? (Смеется.) У вас хороший слух. Да. Вы правы. Голос немного изменился. Но не только голос. Изменились обстоятельства моей жизни. Во-первых, я женюсь. И приглашаю вас с супругой ко мне в Мюнхен 10 мая на нашу свадьбу. Спасибо, спасибо. Во-вторых. Я больше не покупаю еврейские реликвии и живопись еврейских художников. Моя коллекция завершена. Я собираюсь подарить ее Варшавскому этнографическому музею. Я очень прошу вас сообщить об этом Франку Митамайеру, Габи Лейпольд и Заре Бакштейн. Пусть они больше не беспокоятся на мой счет. Хорошо? Отлично! Ждем вас 10-го. До свидания.
      МАША (восхищенно). Слушай, ну ты говоришь... просто, как Вайтзеккер!
      ГЮНТЕР (весело бросает трубку Герду; тот неловко ловит ее). Что с вами, Герд? У вас опять приступ мигрени?
      ГЕРД. Нет, господин фон Небельдорф. Просто... я не могу поверить, что вы не заикаетесь.
      МАША (весело). А вы поверьте!
      ГЮНТЕР. Поверьте, Герд!
      ГЕРД (растерянно улыбаясь). Я попробую.
      Уходит.
      МАША (допивает пиво, встает, надевает халат). Интересно, получил Марк наш подарок?
      ГЮНТЕР. Обычно такая доставка... не более двух суток.
      МАША. А вдруг он не умеет водить машину?
      ГЮНТЕР. Будет повод научиться.
      МАША. В крайнем случае жене отдаст... погоди. Господи! Я же совсем забыла!
      ГЮНТЕР. Что, милая?
      МАША. Я дура набитая! У меня же в одиннадцать примерка!
      ГЮНТЕР. Примерка чего?
      МАША (в отчаянии). Как чего?! Свадебного платья! Ты забыл, что у нас свадьба?
      ГЮНТЕР (ловит ее за руку, подтягивает к себе, обнимает). Не волнуйся. Они будут ждать столько, сколько нужно.
      МАША (немного успокоившись). Знаешь... я все равно волнуюсь. Просто... я никогда не надевала свадебного платья.
      ГЮНТЕР. Тогда мы поедем вместе на примерку.
      МАША(целует его руку). Спасибо тебе. Ты... ты такой...
      ГЮНТЕР. Какой?
      МАША. Ты очень необычный человек.
      ГЮНТЕР. Ты еще более необычная. Я хочу видеть тебя в свадебном платье.
      МАША. Оно еще не готово... это же первая примерка!
      ГЮНТЕР. Это не важно. Едем?
      МАША. Едем, милый!
      Свет гаснет. Появляется Маша-2.
      МАША-2. Так прошла еще одна неделя. Неделя предсвадебных хлопот и приготовлений. Неделя любви. Я была на седьмом небе. Он любил меня так часто, что на моем теле не осталось живого места. В субботу, в последний день перед свадьбой, мы решили бросить все и всех. И уехали в горы. Гуляли, целовались. Загорали на нагретых солнцем камнях. Обедали в горном ресторанчике "Майндельай". Ели форель "блау", пили "Шабли". До машины он нес меня на руках. Он был красив, какДэвид Боуи. Сели в наш "Порше" и погнали по серпантину. И тут Гюнтер говорит...
      ГЮНТЕР. Я хочу тебе показать одно место. Особенное место.
      МАША. Особенное?
      ГЮНТЕР. Да, особенное. Но не для всех. А для рода фон Небельдорфов.
      МАША. Интересно. Расскажи.
      ГЮНТЕР. Имение фон Небельдорфов было под Нюрнбергом. В 1672 году пришла чума. В семье моего предка Карла погибли все, кроме него. Жена, мать и шестеро детей. Как человек набожный и впечатлительный он увидел в этом Божью кару. Бросил все и со своим слугой отправился в монастырь Св. Марка, дабы постричься в монахи. Настоятелем там был его дядя. Они пошли пешком. И на ночлег остановились возле небольшого горного озера. Озеро кишело рыбой, а они были голодны. Сняли с себя одежду, сделали из нее нечто вроде бредня, закинули в озеро и вытащили ворох рыбы. И там была одна странная рыба - серебристая с очень длинными плавниками и хвостом. Тоже серебристыми. Карл съел эту рыбу и лег спать. И ему приснился сон. Будто из озера вышла женщина с мечом, рассекла ему живот, вынула из живота шесть таких же серебристых рыб и бросила в озеро. Потом она поднесла к глазам Карла меч и он прочел на нем надпись: "Твой дом не будет пуст".
      МАША. Ничего себе! И что дальше?
      ГЮНТЕР. Он проснулся и решил вернуться домой. А когда вернулся, то застал дома девушку с длинными и совершенно белыми волосами. Ее семья в Нюрнберге тоже погибла. И ей приснился старец, который указал ей посохом на восходящее солнце, то есть - на восток, и сказал: "Свяжи себя с Туманом". И она пошла на восток, ничего не понимая. И только когда дошла до владений Карла и услышала, что он Небельдорф, все поняла. Они поженились, и она родила ему шестерых детей. Все они были альбиносами. Как и я. Как и мой дед.
      МАША. С ума сойти! Почему ты мне раньше не рассказал?
      ГЮНТЕР. Карл выстроил маленькую часовню на том месте, где он спал в ту ночь. И все фон Небельдорфы... в общем, у нашего рода есть один ритуал. Накануне свадьбы надо войти в часовню со своей избранницей, опуститься на колени. Жених должен сказать невесте: "Свяжи себя с Туманом", а невеста жениху : "Твой дом не будет пуст". Так делали все мужчины нашего рода. И все браки были счастливые. Было много детей. Много денег. Вот так.
      МАША. Как интересно! Но почему ты молчал об этом?
      ГЮНТЕР. Ну... я думал... я боялся, что ты поднимешь меня на смех. С твоим ироническим отношением ко всему...
      МАША. Дурак. Я верю во все, что приносит счастье.
      ГЮНТЕР. И ты войдешь со мной в часовню?
      МАША. Конечно!
      МАША-2. Минут двадцать мы колесили по горам, потом съехали в лощину, она пошла круто вниз, и я увидела озеро. Маленькое милое озеро. Вокруг сосны, да ели и ни души. Увидела и часовню. Она стояла почти у воды. Этот райский уголок стал приближаться, как вдруг... знаешь, бывают в жизни минуты, даже - секунды, когда на твоих глазах происходит такое, что ты совершенно не понимаешь, не можешь сравнить с чем-либо. От этого непонимания мозг твой превращается в вареный овощ, а тебе остается одно - открыть рот и замереть. Слева, огибая озеро, из хвойной зелени выплыл громадный серебристый фургон. Пока он проходил поворот, чтобы выехать нам навстречу, мы читали синие слова на его сверкающем боку:
      Роза Абзатц и Фабиан Хакен
      МРАМОРНЫЕ СВИНЬИ
      МАША-2. Я почувствовала, как окаменел Гюнтер, я увидела, как его руки мгновенно побелели на руле. Фургон ехал нам навстречу, мы мчались ему в лоб, метрах в двадцати я выдавила из себя крик, никак не подействовавший на окаменевшего Гюнтера. В последнюю секунду фургон резко свернул вправо, мы врезались левой фарой в его заднее колесо, нас отбросило и закрутило на пустой дороге. Сам фургон ухнул вниз, к озеру, проломился сквозь молодой ельник, снес часовню, как карточный домик, въехал по брюхо в озеро и остановился. Из кабины выпрыгнул шофер, ополоснул лицо водой и неторопливо подошел к нам. Он говорил спокойно, но подчеркнуто сухо.
      ШОФЕР. Вам надоело жить, мой господин?
      МАША-2. Гюнтер не отвечал.
      ШОФЕР. Что с ним? Он пьян?
      МАША. Нет... он не пьян. Простите нас, пожалуйста.
      ШОФЕР. Надо вызывать полицию. Я видел дорожный телефон километрах в трех отсюда.
      МАША. Я съезжу и вызову. Мы все вам компенсируем.
      ШОФЕР. Благодарите Бога, что я свернул. А то бы осталась лепешка от вашего порша. И от вас.
      МАША-2. Он пошел к фургону. Пока я помогала Гюнтеру выйти из машины, шофер открыл задние двери фургона, а там на крюках висели туши свиней мраморной породы. Как зачарованные, мы подошли к фургону.
      ШОФЕР. Мне тоже повезло. Если б не эта часовня - лежать бы машине на дне озера.
      ГЮНТЕР. Жжжжаль...
      ШОФЕР. Что жаль?
      ГЮНТЕР. Сссвиней...
      ШОФЕР (со смехом). Свиней? Чего их жалеть! Чем больше убиваешь, тем больше их становится.
      Вспыхивает яркий свет. На сцене две пары новобрачных: Гюнтер с Машей и Фабиан фон Небельдорф с Розой Гальпериной. Их окружают все действующие лица пьесы, включая существ. Тихо звучит свадебный марш Мендельсона.
      МАША. Все рухнуло, как снежная лавина.
      МАРК. Двойственность межличностных инверсий, приводящая к асиметричному выравниванию гиперэмоциональных установок за счет механизма психосоматического отождествления.
      МАША-2. Правильно, что ты не состоялся в Германии как психиатр.
      ГЮНТЕР. Гггосподин Рррошаль! Я пппокупаю Тттору! Я пппокупаю ссемисвечник! Я пппокупаю кккниги Шшшнеерсона! Я ппокупаю все! Все! Все!
      ЭЛИСКАЗЕС. Русскую водку не надо охлаждать слишком сильно.
      ШОФЕР. Реакция. Вот что спасает человека.
      ПОВАР. Меньше красного перца, но больше белого.
      ГЕРД. Ваш любимый ремень, господин фон Небельдорф, на третьей полке слева.
      ГАЛЬПЕРИНА. Мраморные свиньи! Оптовые поставки! В самые сжатые сроки! Гарантия сто процентов!
      ФАБИАН ФОН НЕБЕЛЬДОРФ. Ради наших детей! Ради наших детей!
      СУЩЕСТВА. Свяжи себя с Туманом!
      ВСЕ. Твой дом не будет пуст!
      Свадебный марш звучит все громче и трансформируется в подобие военного марша.
      1994