Апельсин по-прежнему лежал под буфетом.
      Мальчик лег на пол, засунул под буфет руку и потянулся к апельсину. Но рука не доставала. Пальцы нащупали пыль и высохшую вишневую косточку.
      – Котыпес! – сердито пробормотал мальчик в подбуфетную темноту.
      Отбросил косточку и погрозил апельсину кулаком. Приподнялся на коленках. Посидел, ковыряя в носу. Встал, огляделся. На столешнице буфета рядом с сахарницей, бутылкой кетчупа и банкой растворимого кофе лежала забытая мамой розово-серебристая пудреница. Мальчик взял ее, повертел, открыл. Из круглого зеркальца на мальчика глянул белобрысый мальчик с большими, слегка выпученными светло-синими глазами, большими оттопыренными ушами, маленьким приплюснутым носом и маленьким, всегда мокрым и вопросительно открытым ртом олигофрена.
      – С добрым утром, Микки Рурк, – произнес мальчик, закрыл пудреницу и положил. Выдвинул ящик буфета. В ящике лежали столовые приборы. Мальчик взял ложку, лег на пол и попытался ложкой достать апельсин. Не получилось.
      – Я тебя арестакну, чечен! – прорычал мальчик в пыльный линолеум и застучал ложкой под буфетом. – Комон! Комон! Комон!
      Недосягаемый апельсин лежал в полумраке.
      Мальчик сел. Посмотрел на ложку. Стукнул ею по буфету. Встал и слегка задел головой о выдвинутый ящик.
      – М-м-м! Котыпес… – он недовольно потер голову, кинул ложку в ящик.
      Взял столовый нож. Повертел в руках. Сравнил с ложкой:
      – Ты такой же котыпес.
      Бросил нож в ящик. Задвинул ящик. Подошел к электрической плите. Над ней на стене висели: дуршлаг, двузубая вилка, шумовка, половник и скалка. Мальчик остановил взгляд на скалке:
      – Вот!
      Он поднялся на цыпочках, потянулся к скалке. И с трудом коснулся пальцами ее шершавого деревянного конца. Скалка закачалась. Мальчик посмотрел на нее. Потом подвинул стул к плите, влез на него. Выпрямился. Взялся рукой за скалку. Но до ее верха с дырочкой и веревкой по-прежнему было не близко.
      – Сейчас, котыпес… – не отпуская скалку, мальчик поднял левую босую ногу и поставил ее на конфорку плиты.
      Подергал скалку. Но короткое веревочное кольцо не хотело сниматься с деревянного штырька. Пыхтя, мальчик стал подтягивать правую ногу. Это было неудобно. Он ухватился за скалку сильнее, помогая правой ноге:
      – Апгрейд, толстая…
      Оттолкнулся ногой от стула, резко встал на плиту, закачался, балансируя, и обеими руками ухватился за скалку. Веревочное кольцо натянулось. И соскочило со штырька. Мальчик пукнул. И со скалкой в руках стал падать навзничь.
      – Оп-ля… – его мягко подхватили чьи-то сильные руки.
      И тут же поставили на стул.
      Мальчик повернул назад голову. Там стоял незнакомый мужчина.
      – Миша-Миша… – укоризненно покачал он головой. – Разве можно так?
      Мужчина был высокий, широкоплечий, с загорелым добродушным лицом. Изумрудно-голубые глаза его смотрели приветливо. Сильные руки осторожно поддерживали мальчика. От этих рук приятно пахло.
      – Решил каскадером стать? – спросил мужчина и широко улыбнулся крепкими белыми зубами.
      – Не-а… – настороженно буркнул мальчик, сжимая в руках скалку.
      Мужчина снял его со стула и поставил на пол. Присел рядом. Улыбающееся лицо мужчины оказалось напротив лица мальчика. На скуле у мужчины был небольшой шрам. Коротко подстриженные рыжеватые волосы топорщились ежиком.
      – Если ты хочешь достать из-под буфета апельсин, то это лучше сделать не скалкой, а шваброй. Знаешь, почему?
      – Не-а, – мальчик исподлобья смотрел на незнакомца своими прозрачно-синими большими глазами.
      – Потому что скалкой твоя бабушка раскатывает тесто для пирожков. А шваброй мама протирает пол. Ты же любишь пирожки с яйцом?
      – Ага. И тефтели люблю.
      – Вот и пусть скалка пирожки катает.
      Мужчина вытянул скалку из рук мальчика и повесил ее на место.
      – А апельсин твой мы сейчас достанем.
      Незнакомец уверенно вышел из кухни, открыл дверь в туалет, взял швабру и вернулся с ней в кухню. Наклонившись к самому полу, он легко выкатил апельсин из-под буфета. Ополоснул его в мойке, вытер кухонным полотенцем и протянул мальчику:
      – Ешь, Миша. И одевайся. Тебя мама ждет.
      – А где она? – спросил мальчик.
      – У тети Веры. На Пятницкой. Помнишь тетю Веру? Которая тебе динозавра подарила?
      – Да.
      – Того динозавра я купил. В «Детском мире».
      – А вы… кто?
      – Я муж тети Веры. Михаил Палыч, – мужчина протянул большую ладонь. – Будем знакомы, тезка!
      Мальчик протянул ему руку. Сильные загорелые пальцы бережно сомкнулись вокруг кисти мальчика.
      За окном залаяли собаки. Мужчина подошел к окну, глянул за занавеску.
      Мальчик стал чистить апельсин.
      – Ты одеваешься сам или мама помогает? – спросил мужчина, глядя в окно.
      – Сам.
      – Правильно, – мужчина задернул занавеску. – Я в шесть лет тоже сам одевался. И уже умел на велосипеде кататься. У тебя есть велосипед?
      – Угу. На даче, у бабушки. Но там восьмерку Толик сделал. Он плюется, – мальчик ковырял апельсин.
      – Толик? – спросил мужчина.
      – Велосипед. А Толик не плюется. Он к Мохначу через забор лазает. И все у них ворует.
      Мужчина вдохнул и выдохнул:
      – Знаешь что, Миша, давай я тебе апельсин почищу. А ты пока пойди оденься.
      – А мы что, к тете Вере на дачу поедем?
      – Точно так, – мужчина забрал у мальчика апельсин. – Так что давай время терять не будем. Купаться надо. Жарища вон такая… Да и в пробках стоять не хочется. Давай, давай, Мишань!
      Мальчик побежал в спальню. В прихожей возле входной двери стоял большой синий чемодан.
      – А это ваш чемодан? – крикнул мальчик.
      – Мой, – отозвался мужчина.
      – А там чего?
      – Ничего! – засмеялся мужчина. – Одевайся, каскадер!
      Мальчик вошел в спальню.
      Снял со спинки стула шорты и стал надевать их. Но увидел лежащего на подушке и полуприкрытого одеялом плюшевого динозавра. Рядом с динозавром лежал кусочек льда. От тающего льда на подушке расплывалось пятно.
      – Ах ты, толстый лед! – путаясь в шортах, мальчик подбежал к кровати и сбросил лед на пол. – Ты описался, лед! Апгрейд, апгрейд!
      Мальчик натянул шорты, надел рубашку и сандалии. Потом поднял кусочек льда и побежал с ним на кухню:
      – Лед описался!
      На кухне мужчина сидел на стуле и с улыбкой смотрел на вбегающего мальчика. Рядом на столе лежал неочищенный апельсин. Мальчик кинул лед в мойку. Мужчина приподнялся со стула:
      – Оделся? Молодец.
      Он достал мобильник, набрал номер:
      – Да.
      Спрятал мобильный в карман:
      – Нам пора, Миша.
      – А апельсин? – задрав голову, мальчик посмотрел на него.
      – Потом. Все потом… – мужчина достал из кармана крохотный газовый баллончик, стремительно зажал себе нос рукой и прыснул на мальчика из баллончика.
      Мальчик тряхнул головой, зажмурился. Отвернулся, закрывая руками лицо. Всхрапнул. И побежал из кухни. В коридоре его ноги подкосились, и он стал падать. На руки вошедшего в дверь другого мужчины. Который подхватил мальчика и сразу понес в спальню. Из кухни, все еще зажимая нос, заспешил мужчина, пришедший раньше. Они склонились над мальчиком. Первый мужчина был повыше ростом. Братья Света звали его Дор. Второго, пышноволосого блондина с маленькой русой бородкой, звали Ясто. У обоих были сильные, загорелые и мускулистые руки. Эти руки проворно заработали: достали маленький шприц с коричневатой жидкостью, сделали мальчику быстрый укол в плечо, раздели его догола, натянули памперс.
      Дор принес синий чемодан, открыл. В чемодане лежало верблюжье одеяло. Мальчика бережно завернули в одеяло, оставив лицо. И положили в чемодан. Ясто осторожно приподнял веко мальчика. Голубой, прозрачный по краям глаз задумчиво и неподвижно глянул на них.
      – Спит, – пробормотал Ясто.
      – Те двое внизу? – прошептал Дор.
      – Да.
      – Лифт?
      – По-прежнему.
      – Тогда ты понесешь.
      – Я.
      Они взяли безвольные, побледневшие руки мальчика и на минуту замерли, прикрыв глаза. Затем, очнувшись, закрыли чемодан. Ясто мягко поднял чемодан, поднес к двери. Поставил. Приоткрыв дверь, они замерли, прислушиваясь. На лестнице было тихо. Дор и Ясто глянули в изумрудно-голубые и серовато-синие глаза друг друга. И стремительно обнялись, со взаимной яростной силой прижались грудью. Из губ их вырвались слабые утробные звуки, сильные руки стиснулись, напряглись, замерли. Головы их задрожали. Сердца заговорили.
      – Дор… – прохрипел Ясто.
      – Ясто… – выдохнул Дор.
      Они застонали и резко оттолкнулись, отстранились.
      И мгновенно пришли в себя. Успокоились. Вдохнули. И плавно выдохнули.
      Дор шагнул за дверь. И стал спускаться по лестнице: лифт не работал. Чуть погодя Ясто с чемоданом в руке двинулся за ним. Дор неспешно бежал вниз по ступенькам, легко неся свое сильное, пластичное тело.
      Между первым и вторым этажами этого шестнадцатиэтажного панельного дома периодически ночевал бомж Валера Соплеух. Последнюю ночь он провел на лестничной клетке со своей подругой Зульфией. Только что она разбудила Соплеуха, требуя пива. Стоя на коленях и хрипло бранясь, Соплеух шарил по грязным карманам, выгребая мелочь, оставшуюся со вчерашнего дня. Услышав, что кто-то спускается сверху, Соплеух поднял голову и привычно затянул:
      – Земляки, подайте бывшему водолазу на утоление жажды!
      Спускаясь к ним по лестнице, Дор сунул руку в карман. Бомжи увидели его.
      – Землячок, не будь жлобом, я же тоже… – заговорил Соплеух, но не закончил фразу: Дор стремительно и со страшной силой ударил его кастетом в голову. Раздался слабый треск черепа. Зульфия отшатнулась, открыв беззубый рот. Дор шагнул к ней и ударил ее в переносицу. Голова ее сильно стукнулась об исписанную граффити стену. Соплеух беззвучно повалился на пол. Дор перешагнул через него, обернув кастет носовым платком, убрал в карман, двинулся дальше вниз. Ясто спускался не так быстро, осторожно неся чемодан. Проходя между лежащими на полу бомжами и косясь на дергающиеся и подплывающие мочой ноги Зульфии, он инстинктивно поднял синий чемодан повыше, спустился на первый этаж, миновал лифт с доской объявлений и вышел во двор, зацепившись левой рукой за стальной заусенец на косяке входной двери.
      Во дворе было жарко и солнечно. У подъезда стояли пыльные «жигули». За рулем сидел лысоватый голубоглазый блондин в серой майке и смотрел на трех бездомных собак, настороженно рычащих на него. Как только собаки увидели Ясто, они зарычали сильнее и отошли подальше от машины. Ясто положил чемодан на заднее сиденье, сел рядом с водителем. «Жигули» тронулись, стали выезжать из двора.
      – Всё? – спросил водитель.
      – Всё, – ответил Ясто.
      – Собаки… – пробормотал водитель.
      – Чуют нас, да? – нервно улыбнулся Ясто.
      – Я не знал этого раньше.
      – Ты молод сердцем, Мохо, – Ясто поднес к губам оцарапанную руку и отсосал выступившую каплю крови.
      «Жигули» выехали на улицу Островитянова. И сразу за ними пристроился массивный темно-синий внедорожник «линкольн-навигатор». За рулем сидел худощавый Ирэ, рядом с ним – Дор.
      – Где? – произнес Ирэ.
      – Они решат сами, – Дор в изнеможении сжал ладонями свое мужественное лицо.
      «Жигули» свернули на Профсоюзную, проехали немного и остановились. Внедорожник остановился рядом. Дор выбежал, открыл заднюю дверь. Ясто, выйдя из «жигулей», передал ему чемодан. Дор положил чемодан на заднее сиденье, сел рядом, Ясто снаружи захлопнул дверь внедорожника. «Линкольн-навигатор» сразу тронулся, резко вырулил из-за «жигулей». Вслед за ним тронулся черный «мерседес S 500» с затемненными стеклами и с синим милицейским номером. В нем сидели Обу, Трыв и Мэрог, в форме офицеров милиции. Обу приложил к уху мобильник:
      – Я.
      – Иду, – ответил по своему мобильнику Ирэ, пропуская «мерседес» вперед. Дор открыл наборный замок синего чемодана, приподнял крышку. Мальчик спал в одеяле. Лицо его слегка порозовело. Дор взял руку мальчика. Она была прохладной и безвольной. Он склонился над мальчиком, приложил его руку к своей груди и на мгновенье закрыл глаза.
      Внезапно в правом ряду столкнулись две машины, и одна из них задела внедорожник. «Линкольн» тряхнуло, он завилял. Дор обхватил руками чемодан, удерживая на сиденье.
      – А-а-а! – прорычал Ирэ, роняя мобильник и удерживая руль.
      – Не останавливайся! – глянул назад Дор.
      – Кто они?
      – Мясо, мясо… – успокоил его Дор, глядя на остановившиеся машины. – Простая авария.
      Внедорожник понесся вперед. Поврежденное заднее крыло у него торчало. На светофоре он остановился рядом с «мерседесом». Дор открыл дверь и передал чемодан Мэрог, который уложил его рядом с собой на заднем сиденье. «Мерседес» рванулся с места на красный свет. Мэрог открыл чемодан, глянул на спящего мальчика. Закрыл свои каштаново-голубые глаза. Лицо его сразу словно окаменело.
      Свернули на МКАД.
      Внезапно «мерседес» качнуло. И слабо застучало спущенное колесо.
      Обу стал выруливать вправо и встал на обочине. «Мерседес» накренился на правую сторону.
      Сидящие в машине напряженно переглянулись. Мэрог закрыл чемодан, вынул из спортивной сумки пистолет с глушителем. Трыв достал из-под сиденья короткоствольный автомат, снял с предохранителя.
      Обу выглянул в окно:
      – Оба колеса справа. Это не случайность.
      – Есть два запасных? – спросил Мэрог.
      – Есть, слава Свету, – ответил Обу и забрал автомат у Трыв. – Меняй колеса.
      И сразу же связался с Дор:
      – Мы стоим. Два колеса спустило. Это не случайно. Нужны братья.
      – Я иду, – ответил Дор.
      – Нет! Это опасно. У тебя торчит крыло.
      – Это не страшно.
      – Ты притянешь мясо.
      – Я верю сердцу, Обу. Я иду к вам.
      – Дор, нам нужны братья! Мясо клубится. Я ведаю.
      – Я зову Щит.
      – Это опасно! Мясо чувствует их. Нам нужны просто братья!
      – Я зову их.
      Трыв вышел, принялся менять первое колесо. Внедорожник с торчащим крылом проехал мимо и остановился в десяти метрах. Обу опустил темное стекло. К «мерседесу» подъехала белая «тойота» ДПС с мигалкой. Из нее вышел полноватый лейтенант с одутловато-недовольным лицом, незажженной сигаретой в пухлой руке, козырнул:
      – Здорово живете!
      Продолжая крутить домкрат, Трыв поднял голову:
      – Здоров.
      – Оба сразу? Дела! Как говорится, и на мерина бывает проруха. Помочь?
      – Помоги, коль не торопишься, – Мэрог ответил вместо Трыв, опуская темное стекло и держа пистолет наготове. – А то я руку вчера ошпарил, а у старлея Варенникова (он кивнул на Обу) грыжа левого яйца от половой натуги!
      Обу, Мэрог и Трыв рассмеялись.
      – Бывает и такое в нашем трудном деле… – усмехнулся лейтенант и нервно зевнул, захлопал по карманам. – Сейчас, парни, подсобим. Помочь своим – святое дело… Блин, куда же я ее… как всегда в машине…
      Он обернулся:
      – Леха, кинь огня!
      Дверь «тойоты» открылась, из нее выпрыгнул сержант ДПС с «Калашниковым». В руке у лейтенанта щелкнул, раскрываясь, узкий нож.
      – На! – в секунду покрасневший от волнения лейтенант метил в шею, а всадил лезвие в плечо увернувшегося Трыв, но тут же меткая пуля, выпущенная Мэрог из окна «мерседеса», прошила полноватому лейтенанту голову. Сержант открыл шквальный огонь. Пули задели Трыв, срикошетили от бронированного «мерседеса». Дор, открыв багажную дверь внедорожника, дал длинную очередь по «тойоте». Брызнуло лобовое стекло, прошитый пулями лейтенант повалился. Из вильнувшего серебристого джипа высунулся «Калашников» со снаряженным подствольником. Подствольник выстрелил по синему внедорожнику. Взрыв разнес машину, отшвырнул отбегающего Дор. Опустив стекло задней двери, Обу дал длинную очередь по джипу. Джип врезался в «газель», из его разлетающихся окон стали стрелять. Несколько машин в левом ряду автотрассы столкнулись, одна загорелась. Обу, Мэрог из окон «мерседеса» и поднявшийся на дороге Дор открыли стрельбу по джипу. Молоковоз на большой скорости стал тормозить, объезжая загоревшиеся машины, но шальная пуля попала в горло водителю. Молоковоз вильнул вправо и врезался в черный «мерседес». Желтая цистерна с синей надписью «Молоко» стала сминаться и треснула. Молоко хлынуло в кабину «мерседеса» через открытые окна. Захлебываясь молоком, Обу и Мэрог стали вытаскивать из машины чемодан с мальчиком. Обу был ранен в шею и стремительно терял силы. Молоко моментально заполнило машину, Мэрог нащупал ручку задней двери, открыл и вместе с чемоданом вывалился на дорогу. Обу захлебнулся молоком и остался в машине. Молоко хлестало на асфальт из открытой задней двери «мерседеса». Мэрог схватил чемодан, присел, оглядываясь. Движение на МКАД прекратилось. Две машины и взорванный внедорожник горели. В серебристом джипе никто не подавал признаков жизни. От горящего внедорожника к Мэрог шел, пошатываясь, Дор. Он был сильно покалечен взрывом и делал свои последние шаги по земле, сжимая правой рукой автомат, а левой придерживая кишки, готовые вывалиться из разорванного живота. Окровавленное и обожженное лицо его было неузнаваемо.
      – Собери Круг Силы… – прохрипел Дор и рухнул.
      Его кровь смешалась с молоком.
      Мэрог вздрогнул всем телом, скрипнул зубами, подхватил автомат, выпавший из окровавленной руки Дор, поднял чемодан, перемахнул металлический бортик ограждения и, разбрызгивая молочные капли, кинулся в кювет, а из него по траве и кустам – к маячащим неподалеку многоэтажкам Теплого Стана.
      Из стоящих машин высунулись осмелевшие люди:
      – Вон, вон он!
      – Задержите его, мужчины!
      – Ты куда, сука, а ну стой!
      – Какой ужас!
      – Никита, звони в милицию!
      – Так он же сам – мент! Оборотень, блядь!
      – Держи гада!
      – Да здесь же пост ГАИ – рукой подать!
      – Они слышали стрельбу, уже едут, наверно!
      Многие звонили по мобильным телефонам.
      Мэрог пробежал через кусты, миновал гаражи и оказался на улице Генерала Тюленева. В этот воскресный день улица была полупустой, редкие машины проезжали по ней. Прохожих тоже было мало. В основном они не шли, а стояли, прислушиваясь к происходящему на кольцевой. Встав за серебристым гаражом-«ракушкой», Мэрог поставил чемодан на землю, вытер мокрое от молока лицо и огляделся. Три женщины у подъезда дома оживленно переговаривались, пытаясь сквозь деревья и кусты разглядеть то, что творится на окружной. Группа подростков выскочила из другого подъезда и побежала в ту сторону. Там послышался глухой взрыв – видимо, взорвался бензобак горящей машины. Проезжающая мимо зеленая «дэу-нексия» остановилась. Худощавый, хмурый и сутулый водитель с сигаретой в губах вышел, приподнялся на цыпочках и посмотрел в сторону кольцевой.
      – Чего там за херня? – громко спросил он у улицы.
      – Террористы, – ответил Мэрог, выглядывая из-за «ракушки», и навел на мужчину автомат. – Застыл на месте.
      Мужчина хмуро посмотрел на Мэрог. И на его сочащиеся молоком милицейские погоны.
      Мэрог поднял левой рукой чемодан, подошел к машине:
      – Открыл заднюю дверь.
      При ходьбе молоко громко хлюпало в его полуботинках. Мужчина хмуро-напряженно смотрел на облитого с головы до ног и сочащегося молоком Мэрог.
      – До одного считаю, – короткое дуло ткнулось в худощавый живот мужчины.
      Мужчина очнулся. И открыл заднюю дверь.
      – Садись за руль. Только медленно.
      Дуло уперлось в худую спину. Мужчина стал садиться за руль. Со стороны МКАД послышались сирены милицейских машин. Мэрог положил чемодан на заднее сиденье, подождал, пока мужчина сядет за руль, и сам сел сзади, рядом с чемоданом.
      – Вперед, – Мэрог просунул ствол автомата между передними сиденьями.
      Мужчина взялся за рычаг переключения передач. Из дула выкатилась молочная капля. И упала на костлявый кулак водителя. Кулак включил первую передачу. Машина тронулась.
      – Быстрее, – приказал Мэрог.
      Сутулый водитель прибавил ходу.
      Мэрог вынул у него изо рта дымящуюся сигарету и выбросил в окно. Машина доехала до развилки дороги.
      – Направо, – скомандовал Мэрог.
      «Нексия» свернула на улицу Теплый стан. Мэрог приоткрыл чемодан: мальчик все так же спал в одеяле. Мэрог закрыл чемодан, сунул руку в левый мокрый карман брюк. Карман был пуст – мобильник остался в машине.
      – Дай твой мобильный, – приказал он водителю.
      Мужчина вынул телефон из нагрудного кармана безрукавки, не оборачиваясь, передал назад. Мэрог взял, стал набирать номер.
      – Там у меня… денег нет, – произнес водитель.
      Мэрог бросил мобильник себе под ноги. Доехали до новой развилки.
      – Направо, – скомандовал Мэрог.
      Поехали по улице Академика Виноградова. В небе послышался стрекот вертолета. Мэрог открыл свое окно, высунул голову, глянул вверх: вертолет парил неподалеку. Тополиный пух зацепился за ресницы сине-карего глаза Мэрог. Он стер тополиный пух рукой, огляделся по сторонам. Улица кончалась, упираясь в тупик. Слева по ходу стояли многоэтажки, справа зеленел лесопарк.
      – Налево. К дому, – приказал Мэрог.
      Сутулый свернул.
      – Запарковался.
      «Нексия» подъехала к дому и встала рядом с другими машинами.
      – Заглушил мотор.
      Сутулый заглушил двигатель. Мэрог стал закрывать свое окно:
      – Закрыл окно.
      Мужчина исполнил.
      – Теперь снимай с себя одежду.
      – Что?
      – Рубашку, джинсы. Только плавно, понял?
      Мужчина снял рубашку. Под ней оказалось худое бледное тело с вытатуированным на плече якорем. Мэрог забрал рубашку. Извиваясь на сиденье, мужчина стянул шорты. Мэрог забрал их. Мужчина покосился назад. На висках и носу у него выступил пот.
      – Посмотрел вперед.
      Сутулый посмотрел вперед на заставленный машинами и «ракушками» двор. Мэрог сильно ударил его кулаком в шею. Голова с редкими, плохо подстриженными волосами дернулась назад, зубы мужчины лязгнули. Он повалился головой на сиденье рядом. Мэрог стянул с себя мокрые рубашку и брюки, надел рубашку сутулого. Она была мала и сильно обтянула мускулистый торс Мэрог. Шорты тоже были тесноваты. Мэрог нашел кнопку, открывающую багажник, открыл. Вышел, порылся в багажнике, достал большой пластиковый пакет. В кабине положил автомат в пакет. Взял чемодан в одну руку, пакет с автоматом в другую и неспешно двинулся к домам. Неожиданно в затылок его с силой ударился пролетающий голубь. Мэрог присел. Голубь упал на асфальт и забился, разгоняя крыльями клочья тополиного пуха. Оглянувшись на голубя, Мэрог ускорил шаг. Обойдя две многоэтажки, он направился к подъезду третьей, нажал первую попавшуюся кнопку.
      – Кто там? – спросил голос.
      – Пустите рекламу положить, – ответил Мэрог.
      Железная дверь запищала, он вошел и двинулся вверх по лестнице. Миновав три этажа, остановился. Опустил чемодан. Глянул в приоткрытое окно лестничной площадки: во дворе было спокойно. Издали доносились вой сирен и стрекот вертолета. Мэрог закрыл глаза и прижал лоб к недавно вымытому стеклу. Губы его раскрылись. Он сосредоточенно замер, перестав дышать. Сердце его заговорило.
      Наверху послышались шаркающие шаги.
      Мэрог открыл глаза. Стукнула крышка мусоропровода. И женский голос что-то недовольно забормотал. Звякнули бутылки.
      Мэрог вдохнул. Подхватил чемодан и быстро побежал наверх по лестнице. Между четвертым и пятым этажами полноватая женщина в розовом халате возилась со сломанной крышкой мусоропровода.
      – Вот свиньи-то, а… – бормотала она, закрывая и открывая крышку.
      Ствол автомата уперся ей в бок.
      – Ай! – взвизгнула она и зло обернулась.
      – Застыла на месте.
      Женщина открыла рот, но, увидев автомат, смолкла. И сразу сильно побледнела. Полные ненакрашенные губы ее побелели.
      – Чего… – попятилась она.
      – Кто дома?
      – Мама… и… это… дочка.
      – Пошла назад.
      – У нас денег… только полторы тысячи…
      – Мне не нужны деньги, – он подтолкнул ее.
      – А чего… что нужно? – пятилась она.
      – Спрятаться на час. Будешь правильно вести себя – никого не трону. Заорешь – положу всех.
      Женщина пошла к приоткрытой двери. Вошла в двухкомнатную квартиру. Громко звучали голоса из телевизора. На кухне жарили курицу. Мэрог поставил чемодан в прихожей, захлопнул дверь. Женщина пошла в большую комнату. Выключила телевизор. Что-то произнесла шепотом. Мэрог заглянул в комнату: женщина стояла с десятилетней девочкой, прижав ее к себе.
      – Все в ванную, – приказал Мэрог. – Посидите там, пока я не уйду.
      Женщина и девочка попятились из комнаты. Девочка с любопытством глядела на Мэрог.
      – Я маме скажу… слышит плохо… – пробормотала женщина.
      – Скажи. Только быстро.
      Женщина с девочкой пошли на кухню. Мэрог двинулся следом. На кухне полноватая и низкорослая старуха жарила на сковороде куриные грудки. Женщина подошла и выключила электроплиту.
      – Ты чего? – громко удивилась старуха.
      – Мама, к нам пришли с оружием! – прокричала ей в ухо женщина.
      Старуха обернулась. Мэрог стоял в дверном проеме с автоматом. Старуха уставилась на него.
      – Мы посидим в ванной, пока он не уйдет! – прокричала женщина в ухо старухе.
      Держа в коротких руках вилку и нечистое кухонное полотенце, старуха смотрела на Мэрог. Он распахнул дверь в ванную комнату, зажег свет:
      – Быстро!
      – Мама, пойдем быстро! – прокричала женщина, подтолкнув старуху.
      С вилки упала капля куриного жира.
      Таращась на незнакомца и не выпуская из рук вилку и полотенце, старуха вошла в ванную. Следом вошли мать и дочь.
      – А вы из Чечни? – спросила девочка.
      – Нет, – ответил Мэрог. – Где инструмент?
      – Какой? – спросила женщина.
      – Слесарный.
      – А у нас… и нет… здесь, в стенном шкафу, что-то осталось.
      Мэрог закрыл за ними дверь, пошарил в стенном шкафу, нашел молоток и пару гвоздей. Положив автомат на зашарканный паркет, он быстро забил гвоздями дверь ванной.
      Девочка заплакала.
      Мать стала ее успокаивать. Потом заплакала сама.
      – Ему чего? Чего ему надо? Они что – взрывают? – громко спрашивала старуха.
      Мэрог поднял чемодан, перенес в большую комнату. Смахнул со стола вазу с букетом ромашек, стопку женских журналов и аппарат для измерения кровяного давления. Поставил чемодан на стол. Открыл. Мальчик спал ничком в одеяле. Мэрог осторожно перевернул его на спину. Не обратив внимания на лицо спящего, внимательно разглядел его грудь. Кончиками пальцев провел по ключицам и коснулся грудины. Пальцы Мэрог замерли. И задрожали. Он весь вздрогнул, отшатнулся от мальчика. Упал на колени. Его вырвало на ковер.
      Быстро вытерев рот, он вдохнул, выдохнул. Встал. Нашел телефон, снял трубку, набрал номер:
      – Я один.
      – Он с тобой? – спросил голос.
      – Да. Академика Виноградова. В самом конце.
      – Жди.
      Мэрог положил трубку. Облегченно вздохнул, подошел к окну, выглянул. Во дворе и на улице все было тихо и спокойно. Солнце припекало, тополиный пух парил в воздухе, редкие прохожие неторопливо шли. Проехал «фольксваген» и два велосипедиста.
      Мэрог нервно зевнул, вытер свои мокрые волосы занавеской. Вернулся к чемодану. Снова приблизился к мальчику, но, скрипнув зубами, застонал, отшатнулся, ударил кулаком по спинке стула. Спинка треснула и разлетелась. Потирая руку, Мэрог прошел на кухню. В ванной тихо всхлипывали и подвывали женщины. Брезгливо покосившись на сковороду с жареной курятиной, Мэрог взял со стола-тумбы помидор и яблоко. Глядя в окно, стал попеременно откусывать и есть. По улице Академика Виноградова медленно поехал широкий шестиколесный тягач. На его площадке стоял гусеничный экскаватор оранжевого цвета с огромным ковшом. Тягач с большим трудом двигался, едва не задевая припаркованные машины. В лесопарке послышался нарастающий рев дизельных двигателей. Два мощных бульдозера, ломая молодые деревья и калеча старые, выползли из лесного массива на улицу и поехали навстречу тягачу. Вслед за ними, страшно буксуя, треща кустарником, стал выезжать подъемный кран с телескопической стрелой. Мэрог резко перестал жевать. Отшвырнул недоеденные помидор и яблоко. Через двор к подъезду пятились задом две бетономешалки. Миксеры их крутились. Еще одна бетономешалка выехала из-за угла соседнего дома, стала поворачивать на улицу и встала перед наползающим бульдозером. Бульдозерист, высунувшись из кабины, что-то крикнул водителю бетономешалки. Тот заглушил мотор, вылез, спрыгнул на землю, закурил и улыбчиво глянул на бульдозер. Бульдозерист тоже вылез, подошел:
      – Ты откуда?
      – Я с шестого, – ответил улыбчивый парень.
      – Ну? – непонимающе сощурился бульдозерист. – Чего ты вперся? Как я в поворот впишусь?
      – Не парься, зёма. Там еще до хера чего едет!
      – А нам куда?
      – Хохряков все скажет. Давай покурим.
      – Да чего мне Хохряков… у меня еще три ходки! – раздраженно почесался водитель бетономешалки.
      – Начальству виднее! – с улыбкой зевнул другой.
      – Умники, бля… – вздохнул водитель, беря сигарету.
      Из-за угла соседнего дома во двор въехал грузовик. В кузове сидели рабочие в желтых робах с лопатами. Грузовик остановился.
      – Давайте, ребята, быстро, быстро! – раздался голос.
      Рабочие попрыгали из кузова и тут же с остервенением стали рыть землю двора лопатами. Две женщины с детскими колясками недоумевающе уставились на них. Из кабины грузовика вылез толстый коротышка с бензопилой, семеня короткими ногами, завел ее, подбежал к липе и впился ревущим зубчатым полотном в ствол. Посыпались опилки.
      – Вот так, ёптеть… – пробормотал коротышка и надсадно закричал: – Бобров, Егорыч, надрубайте!
      Двое с топорами подбежали к другим липам и умело затюкали по стволам.
      – Они деревья рубят! – ужаснулась женщина с коляской.
      – Эй, вы чего делаете? – крикнула ее подруга.
      Не отвечая, рабочие продолжали. Раскрылось окно на втором этаже, высунулась старушка. Вслед за ней высунулся жующий, голый по пояс мужчина:
      – Чего это они?
      – Я говорила – наши гады гараж отстоят! – уверенно отчеканила старушка.