На некоторое время она затихла, напряженно вглядываясь вдаль, держа ладонь левой руки козырьком, защищаясь от закатного света.
- Ага, они уже вышли из низины и поднимаются по Каменному пути прямо к воротам… Странно, какие-то они темные да и идут как-то вперевалку… Уж не шарганы ли пожаловали? Этого отродья нам тут только не хватало!… Нет, вроде на шарганов не похожи… Так, сейчас, сейчас увижу… А-а-а, они - зверлины!! Тревога! Тревога! Сюда идут зверлины! К оружию!!
Окна и двери ближайших домов захлопнулись, стража протрубила сигнал тревоги, означающий, что врагов пока мало, и приготовилась к встрече. Несколько ополченцев собрались у сторожевой будки, все при оружии и в кольчугах. Их занимал не столько страх, сколько любопытство, потому что именно эти люди редко выходили за пределы своего жилья, не говоря уже о том, что зверлинов им до сих пор видеть вовсе не доводилось. Старшина стражи, пивовар Йохан Йохансен, правнук пирата с Северного побережья, неизвестным ветром занесенного так далеко, коренастый, низкорослый, немного кривоногий, в спешном порядке поправлял амуницию, торопясь к воротам. Взглянув в смотровую щель, он окликнул двоих из ополчения:
- Гехан-охотник, Лобрук-мечник, а ну, ребята, сюда! Поглядите-ка на наших "гостей"!
Тощий и долговязый Гехан так подался вперед, что кончик его длинного носа оказался по ту сторону щели. Лобрук почти ничего не видел из-за его головы, поэтому в нетерпении переминался рядом. Его средний рост не позволял ему просто так заглянуть за стену.
Гехан прищурился, потом потянул носом воздух, потом, отойдя на пару шагов назад, стал в задумчивости теребить свою жидкую бороденку. Лобрук глядел на дорогу.
- Ну, что скажешь? - поторопил старшина охотника.
- Хмм, мда, ветер, похоже, как это бывает, дует вдоль ворот! Я иногда могу учуять зверя в кустах, но здесь ничего не выходит! На вид они на зверлинов нисколько не похожи: идут на задних лапах, но грудь держат ровно, башка у того, первого, что я разглядел, смахивает на волчью, только вся шерсть черная, как вороново крыло. Одежды на всех троих - только кожаные ремни, один - на поясе, два - на груди, крест- накрест. Ниже пояса и на ляжках шерсть густая, длинная, как будто твои штаны надеты. Передние лапы - вроде наших рук, только с четырьмя пальцами и с когтями. Первый, наверное, вожак, у него много оружия на поясном ремне и из-за правого плеча какая-то рукоятка торчит. Ростом они на две-три головы будут выше нас, а вожак - на все четыре. Кто знает, чего они сюда-то припожаловали?!
- А ты что скажешь, Лобрук?
- Да я таких тоже раньше не встречал! Другое дело шарганы - их я успел порассмотреть! Досыта нагляделся, пока в рабах у них был!
- Что же теперь будет?! - испуганно и заискивающе заглядывая в лицо старшины стражи, спросил Вилдиг Ринкуссон, нервно отирая свои сухонькие ручки о засаленный передник.
Старшина задумался. С одной стороны, пришельцы были физически сильнее каждого стражника в отдельности, и, к тому же, хорошо вооружены. Их боевые навыки были неведомы, и как они ведут себя в бою, было неизвестно. Лезть на рожон, чтобы это узнать, Йохану не хотелось. С другой стороны, было сомнительно, чтобы три существа взялись штурмовать поселок, тем более неся раненого товарища на "руках".
Тем временем "гости" уже подошли к воротам почти вплотную. Вожак выступил поближе к щели и начал "говорить". Все эти звуки - рявканье, ворчание, подвывание, лай - напоминали то, как если бы обычная домашняя собака пыталась читать стихи на человеческом языке. Смекнув, что слушатели ни капли не прониклись содержанием его "речи", он перешел к языку жестов.
Наблюдая это, Йохан насупился, а потом заговорил властно и решительно:
- Наши гости хотят войти к нам! Что ж, мы откроем для них ворота. Но сначала приготовимся! - Дальше полетели жесткие слова команд: - Лучники - в шеренгу стройся! Целиться в них будете, когда войдут! Без моей команды не стрелять! Эй, на вышках, глядеть по сторонам в оба! Ополчение, оружие вон из ножен! Вы трое - справа от ворот, вы четверо - слева. Стражникам - приготовиться! Лобрук, Гехан и вы, четверо, сюда, ко мне!
Когда все люди были на своих местах, Йохан крикнул:
- А ну, открывай!!
Дубовая балка, служившая засовом, отъехала в сторону, ворота поселка со скрипом, медленно, начали растворяться.
Первым вошел рослый вожак, двое других, с носилками, без малейшего шума последовали за ним. Вожак осмотрелся, глядя на людей сверху вниз. Когда он поворачивал голову, длинные шерстинки, образовывавшие у него подобие гривы от макушки до лопаток, колыхались, так что, глядя на него можно было подумать, что у него с головы, извиваясь, спускается к спине черная, блестящая змейка. Сделав еще несколько шагов и оказавшись в центре полукруга из стражников и ополченцев, он подал знак своим попутчикам и они, остановившись, опустили носилки на землю. Старшина стражи выступил навстречу незнакомцам, держа свой верный "Свинобой" в опущенных руках. Вожак оценивающе, почти не мигая, поглядел на Йохана. Казалось, его пронизывающий взгляд видит то, что делается у человека где-то внутри, в самой душе!
Постояв так еще несколько мгновений, "гость" плавными движениями своих когтистых "рук" расстегнул свой широкий кожаный пояс, снял его и опустил перед собой на землю. Такими же плавными движениями он вынул из-за спины за рукоятку свое главное оружие - огромный двухсторонний топор с полукруглыми лезвиями. Эти лезвия едва не смыкались между собой, поэтому, когда топор висел на спине своего хозяина, он вполне мог служить ему щитом. Если бы на земле, куда был положен этот топор теперь, было бы три подпорки, то за образовавшимся "столом" могли бы вполне усесться три - четыре гнома.
Еще раз взглянув Йохану в глаза, вожак указал "рукой" в сторону носилок, - двое "попутчиков" отодвинулись в стороны. Старшина стражи кивнул головой и положил на землю свой боевой топор, затем приблизился к носилкам. Шерсть на груди раненого существа была не такой густой, поэтому Йохан с первого взгляда понял, что перед ним лежит "волчица", или "медведица", если принимать во внимание рост незнакомцев. Он подозвал Гехана, знавшего толк в излечении диких и домашних зверей. Тот склонился над раненой и осмотрел ее плечо, - глубоко, по самое оперение вонзившись в плоть, там была короткая стрела малого арбалета.
- Проклятье, кажется, я узнаю эту стрелу: судя по цвету оперения, - пурпурно-желтому, - эта стрела пущена из малого арбалета конной королевской стражи, разъезды которой охраняют дороги. А вот это странно! - Гехан вынул платок из кармана и аккуратно промокнул его краешек в какую-то жидкость, оставшуюся на древке выше пробитого стрелой места. - Э, дело, кажется, дрянь! Стрела чем-то отравлена, и, судя по запаху, это не лесной шарганский и не пещерный гоблинский яд, а штука куда злее и коварнее. Видишь, край раны как будто разъеден, а несчастная жертва дышит прерывисто и с хрипами - это действие яда! Я не силен в этой алхимии, мои средства и навыки здесь не помогут, нужно вызвать нашего Фелдрика-волшебника!
- Хорошо, я сейчас! - ответил Йохан. Старшина извлек из-под одежды и кольчуги амулет в виде медальона из полудрагоценного камня в золоченой оправе на тонкой серебряной цепочке, надавил на камень большим, а потом и средним пальцем левой руки и с силой бросил артефакт на землю. Над местом падения вещи воздух заструился, как над раскаленной жаровней, и через пару мгновений, прямо из ниоткуда, возник вызываемый. Фелдрик оказался застигнут волшебством не в самый подходящий момент. Он стоял на одной босой ноге, в то время как другая, согнутая, была поднята над землей. Его скрюченную спину покрывал поношенный халат из мягкой ворсистой ткани, темно-бордовый, украшенный мелкими вышитыми цветами. Ночной колпак, шелковые кальсоны и рубашка, а так же сафьяновый шлепанец, повисший на одном пальце согнутой ноги, - все говорило о том, что маг только что встал с постели и разминался после бурной ночи, которую он, как обычно, проводил в своих волшебных опытах. Кружка с водой и зубочистка, торчащая из закрытого рта, дополняли смешную и нелепую картину.
Выплюнув зубочистку и выронив кружку, волшебник начал с того, что стал стыдить Йохансена:
- Ну, в самом деле, так же нельзя, в конце концов! Я говорил, что даю тебе это для срочных и неотложных случаев, но не до такой же степени!
Старшина, улыбаясь, стал его успокаивать:
- Извини, пожалуйста, Фелдрик! Нам действительно нужна твоя помощь и, в самом деле, неотложно!
Лицо Фелдрика, и без того бледное, худощавое и вытянутое, стало медленно вытягиваться еще больше, когда он только теперь огляделся и начал вникать в ситуацию, в которой оказался.
После кратких разъяснений Йохана Фелдрик промямлил:
- Да, да, конечно, конечно! Я буду рад помочь! - потом замялся, и уже резко добавил: - Но учтите - я специалист в домашней магии, определить отраву может и смогу, а вот чтобы полностью исцелить… это, пожалуй, не ко мне!
- Хватит, Фелдрик! - оборвал его бормотание Лобрук - Кроме тебя здесь это сделать все равно некому! А если робеешь, - мы с Геханом подсобим тебе! Что делать-то?
Фелдрик опустился на колени перед носилками и внимательно осмотрел рану. Потом он, придвинувшись, зажал торчащий конец стрелы между ладонями и стал производить странные звуки, переходившие от низкого мычания до тонких взвизгов. При этих воплях его руки, немного разжавшись, мелко вибрировали, как половинки камертона. Повторив эти действия четырежды, он позвал Гехана и Лобрука.
- Гехан, помнишь, как ты спасал ту самую косулю, попавшую под шарганский самострел? Когда я потяну за древко, придержи края раны, чтобы не разорвать кожу. Лобрук, возьми факел, зажги его и накали над огнем лезвие своего кинжала. Когда из раны пойдет кровь, прижги её. - И, подождав немного, скомандовал - Ну, начнем!
Гехан надавил своими длинными пальцами на кожу существа, а Фелдрик одним резким движением выдернул стрелу целиком. Из отверстия хлынула кровь. Лобрук, уже державший свой любимый "Клык" наготове, тут же прижег рану. Существо было не в том состоянии, чтобы протестовать. Фелдрик встал, помедлил еще мгновение, что-то припоминая, и, изобразив в воздухе пальцем какую-то магическую фигуру, подставил ладонь под предмет, который материализовался из поблескивающего марева. Это была прозрачная склянка, содержавшая густую субстанцию, напоминающую растопленный жир. К её горлышку была привязана узкая костяная лопатка, которой Фелдрик стал черпать неизвестное беловатое вещество с резким запахом и смазывать им рану лежащего существа. Покончив с этим, маг, улыбаясь, сказал:
- Мой бальзам "Исцелитель" быстро поднимет её на ноги! Это еще хорошо, что накануне соседская корова сиганула в кусты колючего ножелиста, ягоды которого так ядовиты! Мне пришлось избавлять её от шрамов на боках и морде, а чтобы она сама могла перебороть ядовитый сок, попавший в царапины, я подсыпал нейтрализующее снадобье. Возможно, на стреле была другая отрава, но теперь это несчастное создание само одолеет её действие!
Потом он нахмурился и осмотрел стрелу, поднеся её очень близко к глазам. Принюхавшись, он сказал:
- Странно, зачем это королевской страже смазывать свои стрелы такой сложной смесью? И почему нужно было травить это существо?
- Я сам хотел бы знать ответы на эти вопросы! - сказал старшина стражи.
- -
"Марцелл. Какая-то в державе датской гниль"
В.Шекспир. "Гамлет"
А пока происходили все эти события, хозяин торгового заведения "Жареный кролик", Вилдиг Ринкуссон, наблюдал за всем происходящим, выглядывая из-за бочки с дождевой водой, что стояла на углу его магазина. Поначалу он был напуган и не смел высунуться из-за своего укрытия. Потом он очень осторожно стал выглядывать и всматриваться в происходящее. Поскольку никому до него дела не было, он осмелел и полностью высунул свою плешивую голову и, напрягая слух, наблюдал. Сразу после появления Фелдрика, Вилдиг, встав на четвереньки, уполз за угол дома, за тыльную стену. Там он встал и отряхнулся. Крадучись и все время озираясь, он направился к сараю, который был у него кладовой и хранилищем пресной дождевой воды одновременно. Бесшумно проникнув внутрь, он начал шарить рукой между кипами досок, обвязанных веревками и лежащих на многоярусных стеллажах, идущих вдоль стен. Наконец он, кажется, отыскал то, за чем пришел. Это был ничем не примечательный кусок неструганого дерева прямоугольной формы. Взяв его под мышку, Вилдиг шмыгнул в скрытую дверь, соединявшую подсобное помещение магазина и сарай. Там он, все так же осторожно открыл свою конторку, достал из ящика папку для бумаг в матерчатой обложке с непонятным синим знаком, оттиснутым сверху, извлек из нее лист тонкой полупрозрачной розоватой бумаги. Из того же ящика он вынул пузырек с чернилами, что было бы странно для стороннего наблюдателя, потому что все атрибуты для письма уже были на конторке - чернильница, перья, перочинный нож.
Оглянувшись и прислушавшись еще раз для верности, торговец прошел к входной двери магазина, запер её на засов, и, вернувшись к конторке, начал писать, макая перо в пузырек. Однако на пере были не чернила, а полупрозрачная жидкость без особого цвета, непонятно почему оставляющая следы на тонкой бумаге, которые через некоторое время бесследно исчезали.
И так он писал: "Господину капитану К. от агента Кошачий Глаз. Доношу Вам, что здесь, на вверенном мне участке, люди, дававшие клятву на верность королю, оказывали помощь явным и тайным врагам Его Величества, Вашим врагам, врагам Его Высочества принца Г. и врагам бургомистра. Здесь складывается весьма тревожная ситуация, потому что местное население все более недовольно поборами, производимыми от имени короны. Смутьяны, список которых я передавал Вам на прошлой неделе, продолжают порочить лица всех правящих особ королевства и высказывались неоднократно за бунт против существующего порядка и законной власти…"
Закончив своё дело, Вилдиг позволил себе немного расслабиться: он сел на табурет возле прилавка магазина, достал платок и вытер пот со лба, выступивший от напряжения. Отдохнув, он взял принесенную с собой деревяшку и одним движением разделил ее на две половинки. Внутри одной из них открылась выдолбленная полость. Бумага была как очень тонка, так и прочна, так что Вилдиг легко сложил её несколько раз до подходящего размера. Закрыв деревяшку с тайником, он вбил два небольших гвоздика в её углы, по диагонали, чтобы полость не открылась ни в коем случае. Затем он вернулся в сарай, на этот раз за перегородку направо от входа. Там находился неглубокий водосливный колодец, из конического дна которого под углом шла в землю составная глиняная труба, уходившая к обрывистому берегу Темного ручья. Над раструбом колодца, с потолка, нависало закругленное дно емкости для сбора дождевой воды. В центре этого дна был патрубок с заслонкой, открываемой рукояткой. Торговец подошел к колодцу, бросил "шкатулку" вниз, а потом резким движением открыл заслонку и тут же задвинул её обратно. Порция воды примерно в два ведра обрушилась вниз, смыла кусок дерева и, с утробным урчанием, умчала его в недра трубы.
С удовлетворением глянув вниз, Вилдиг плюнул и, развернувшись, пошел обратно в магазин уверенной походкой хозяина положения…
- -
"…Идет охота на волков,
Идет охота,
На серых хищников - матерых и щенков…"
В.Высоцкий.
Рруак в тот день отдалилась от логова особенно далеко. Запахи говорили ей о присутствии кроликов на этой поляне. Она охотилась, и уже четыре тушки были наколоты на деревянный заточенный посох, когда, двигаясь вдоль елей на противоположном краю поляны, она услышала краем уха какие-то шорохи. Это были не дичь и не крупный зверь. Кто-то уверенной походкой двигался через лес, уверенной, но осторожной, потому что ни разу сухие ветки лесного опада ничего не "говорили". Любопытство взяло верх. Рруак поместила палку с кроликами в ветвях ближайшей ели, прикрыла её соседними ветками и бесшумно двинулась вперед, за шорохами. Ветер был слаб, да и дул не в ту сторону, так что чутьё не могло ей помочь, но слух и острое зрение лесного охотника четко задавали направление. Ельник закончился, пошел смешанный лес с травянистым подлеском. Травы давно обсохли от росы, потому что солнце было уже высоко. До времени днёвки оставалось не так долго. И вот возле полусгнившего березового пня показался след, - едва различимые контуры на примятой траве. Понюхав находку, Рруак, к своему удивлению, ничего не учуяла, хотя существо, прошедшее здесь, явно было не маленьким, да и птицей не было, чтобы летать или прыгать. Что-то тревожное стало подниматься в её сознании. Территория её клана еще не кончилась, да и найти соседей было практически невозможно. Но тот, кто шел, знал, как сбить ее с толку, он знал лес и был очень осторожен. Наконец ей повезло: возле старой осины была небольшая яма с водой, вокруг которой витали запахи тины и лягушек. Незнакомец, если он был один, имел неосторожность наступить в грязь, всего лишь половина следа, зато ясная, четкая, как клеймо. Крошечные растительные волокна остались в жиже, что говорило о том, что чужак обмотал ноги лыком волчьих кустов. "Так вот почему у него нет запаха, - сок этого кустарника перебил, уничтожил весь запах, сам же он почти его не имеет даже в пору цветения!". Эта хитрость еще больше раззадорила Рруак, - как это кто-то смеет дурачить жену главы клана! Ярость, сперва тихая, но все более распаляемая, стала вскипать в ней на этого, пока еще невидимого пришельца. Она двигалась все быстрее, пока не перешла на бег, искусно лавируя между стволами деревьев и павшим сухостоем, предательски притаившимся в траве. Шорох впереди стал все отчетливее, потом превратился в ясный звук шагов - она была ближе к незнакомцу, а он ее до сих пор не обнаружил.
Вот между стволами показался силуэт: высокая, мощная фигура, угловатая голова, одежда из шкур, огромный каменный топор на плече, заостренные чуткие уши - это шарган! "Ах, ты, мерзкая тварь, кровопийца, сколько моих родичей пало от ваших поганых лап! Я буду ловка, сильна и яростна! Я разорву твою глотку, я достану тебя ножом, если не дотянутся когти!…" Рруак неслышно преследовала врага, а тот не подавал признаков тревоги. Эта беспечность с одной стороны подхлестывала ее, чтобы напасть немедля, а с другой заставляла быть осмотрительнее, - шарганы редко бывают поодиночке, в рукопашном бою ей будет трудно справиться даже с одним, если он и вправду один, а не идет к своему лагерю или стоянке. Впереди, между деревьев, показалась просека, - это был участок дороги, проложенной людьми. Шарган остановился, спрятавшись за стволом сосны, огляделся, понюхал воздух, и, не найдя никакой опасности, вышел на эту дорогу. Рруак спряталась за той же сосной, прильнув к ее корням и навострив уши. Где-то невдалеке послышался лязг железа и топот конских ног, приглушенные человеческие голоса. Сюда ехали люди. "Может, они его и убьют? Эти племена - давние враги!" Она встала на четвереньки и чуть выглянула из-за ствола - четыре всадника, трое чуть позади, ехали навстречу шаргану, который спокойно стоял и ожидал их приближения, опустив своё оружие. Главный среди всадников, в черном плаще с яркой, пурпурно-желтой застежкой в виде треугольного щита, был одет в легкие латы и вооружен мечем, как и остальные. Он приблизился к шаргану, не обнажая оружия. Они о чем-то заговорили. Беседа шла довольно долго, но Рруак не знала, о чем речь, потому что собеседники общались по-шаргански. В перерыве между высказываниями главный подал своим спутникам какой-то едва заметный знак рукой. Один из сопровождавших достал из-под плаща маленький арбалет и углубился в лес на противоположной стороне дороги. Рруак подумала, что это не представляет для нее угрозы, и решила получше рассмотреть человека, мирно беседовавшего с шарганом. Она так увлеченно подкрадывалась, что не сразу услышала шорох откуда-то справа. Просто, резко обернувшись, она увидела того самого человека с арбалетом в руках, который теперь был очень близко и целился в неё. Рруак всем телом рванулась за спасительный сосновый ствол, но тетива арбалета звякнула, а её плечо пронзила острая боль. Человек закричал, шарган взревел, и все они вместе кинулись к ней. Несмотря на рану, Рруак вскочила и понеслась обратно, в чащу. Вслед ей полетело несколько стрел, но ни одна не достигла цели. Погоня продолжалась не слишком долго, потому что люди, бросившие лошадей на дороге, выдохлись, а шарган не решился на преследование в одиночку. Рруак сделала несколько петель в ельнике, а потом направилась на кроличью поляну. Стрела хоть и сидела глубоко, перестала причинять много беспокойства.
На краю поляны волна дурноты обрушилась на Рруак, заставив её осесть под высокой, старой елью. Жар охватил её, во рту всё пересохло, перед глазами поплыла пелена. Какое-то время она не могла даже шевельнуться. Усилием воли Рруак заставила себя встать и идти по направлению к логову, но сил хватило только до середины поляны. Следующий приступ повалил её ничком на землю. Кое-как перевернувшись на спину, она смогла издать призывный вой и её сознание помутилось, пелена накрыла её…
В следующий раз, когда чувства прояснились, Рруак была уже в Главном доме, кругом были её родичи, а рядом с её постелью из шкур оленей сидел вождь Вуулу. Он ласково облизал её морду, его рука легла на её здоровое плечо. Главная Мать, стоявшая в ногах ложа, подала ему лист какого-то растения, Вуулу разжевал его, а кашицу передал Рруак изо рта в рот. Терпкий, обволакивающий вкус этого растения прояснил мутную пелену, ослабил боль и немного снизил жар. Но её слабость была велика, а чтобы извлечь эту стрелу, надо было иметь нечто большее, чем просто крепкие клыки её родичей. Если бы рана отворилась сейчас, кто знает, дожила ли бы Рруак до следующего рассвета.
Через некоторое время забытье вновь овладело ею.
Следующий момент, который она ясно помнила, был тот, когда возлюбленный и братья несли её куда-то через лес. Дальше вновь был сумрак и серая мгла.
Следующая запомнившаяся ей картина, - это лицо человека, склонившегося над её плечом, бледное, с длинными черными усами. Человек почему-то был в смешном колпаке. Другой человек, в кольчуге и легком шлеме, выглядывал из-за спины первого. Оба были серьезны и сосредоточены. Внезапно она ощутила рывок и резкую боль там, где была рана. Она опять потеряла сознание…
… Рруак не знала, сколько прошло времени, но когда она открыла глаза, ни тех двоих людей, ни Вуулу, ни братьев рядом не было. Она хотела позвать их, но вместо призыва у неё получился слабый стон. Она вновь открыла глаза, когда услышала, что кто-то подошел к ней. Чутье говорило ей, что это человек, а место, где она находится, принадлежит этому человеку и его домашним животным. Она лежала на соломе, укрытая по грудь грубой тканью. Плечо было стянуто белой материей, но боль исчезла, только голова кружилась от слабости. Длинноносый человек в шляпе с петушиным пером и в охотничьей куртке стоял рядом и с любопытством глядел на неё, пригнувшись, и уперев руки чуть выше колен. Когда он заметил, что и на него смотрят, то с радостью громко произнес:
- Мелидор, наша больная очнулась, слава богам! Мелидор, скорее неси сюда похлебку, ей, наверняка, хочется есть после четырёх дней сна!
Опершись на здоровую руку, Рруак попыталась встать, но лишь немного приподнялась. Человек выбежал из помещения, но быстро вернулся с рулоном из коровьей шкуры, который он подложил больной под шею, чтобы та могла лучше держать голову. Вошла женщина, принесшая миску с курящейся жидкостью, от которой исходил запах мяса, поставила миску с ложкой у стены, удивленно посмотрела на Рруак и удалилась. От постели был виден открытый дверной проём.
Длинноносый, окончив возиться со шкурой, весело посмотрел Рруак прямо в глаза и спросил:
- Ну, как? Надеюсь, тебе лучше! Ты извини, языка твоего народа у нас тут не знают, так что я тебя спрошу простые вещи, а ты лишь кивай головой, если будешь согласна, хорошо?
Рруак кивнула.
- Ладно, не бойся, можешь мне доверять! Это - хорошая еда, а тебе надо поправляться! Так ты согласна, если я покормлю тебя похлебкой из цыпленка, забитого сегодня утром?
Кивок.
Он взял ложку и стал потчевать ее из миски. Варево было отменным, а давно потаенный голод пробудил аппетит. Между делом человек продолжал быстро говорить.
- Можешь не беспокоиться, наш Фелдрик хороший лекарь, как для людей, так и для животных. Это он избавил тебя от стрелы и лечил своим бальзамом твоё плечо. Оно ведь не болит сейчас?
Кивок.
- Отлично! Да, твои родственники были здесь вчера, точнее один родственник, самый высокий, самый статный. Он у вас за главного, не так ли?
Кивок.
В это время в дверном проеме показались две головы маленьких людей. Оба, разинув рты, наблюдали за тем, что делает взрослый.
- Ну, что ж, - продолжал длинноносый, - чтобы тебе все стало совсем понятно, то меня зовут Гехан, ты сейчас находишься в сарае возле моего дома. Я - местный охотник, ловлю для жителей мелкую дичь. Я, да и все мы, немало удивлены твоим появлением здесь. Я горжусь, что я - один из первых, кто общается с представителем таких существ, как ты. Честно говоря, мне хочется побольше расспросить тебя о твоём народе, а пуще всего о том, как тебя угораздило попасть в такую переделку! Но, думаю, наше любопытство может подождать, пока ты окрепнешь…
- -
"…Жило двенадцать разбойников
И Кудеяр-атаман…"
Из русской народной песни.
В тот день Эйрик получил с посыльным записку от бургомистра, в которой говорилось, что градоначальник знает людей, могущих при условии щедрого вознаграждения помочь в защите дела короля и его подданных. Этим людям надо доставить от имени короля небольшой сундучок с деньгами, - их жалованием и премией "за оказанные короне неоценимые услуги". Далее шло описание дороги и небольшая приписка, как напоминание, что бургомистр "всецело полагается на порядочность рыцаря" и надеется, что груз будет доставлен по назначению в нужный срок, а Эйрика будет ждать "достойное вознаграждение". Позже, в "Пьяном вепре", он встретил уже знакомого дворецкого, который молча передал сундук, свиток, запечатанный сургучом, и еще одну записку, в которой Селдерик просил заодно передать главе тех самых людей это письмо-свиток с секретными приказами от самого принца.
Грач, хорошо отдохнувший и ухоженный, радостно нёс своего хозяина по лесной дороге. Как говорилось в первой записке градоначальника, лагерь "вольных" находился к востоку от поворота королевской дороги на Мергант, где будет соответствующий дорожный указатель. Дальнейший путь был диким, не торным. Предстояло пересечь открытую местность - Луга Кивлана - холмистую равнину с травами Грачу до живота. То и дело из-под его копыт взлетали или порскали в стороны вспугнутые насекомые и луговые птички. На эту равнину ушло два дня пути. К полудню третьего показался холм, одна сторона которого была обрывиста и переходила в овраг. Нужно было как раз ехать по дну этого оврага до берега Желтянки, небольшой речки с яркими песчаными откосами. Перейдя по перекату вброд, Эйрик въехал в молодой березняк и направился через него в сторону восхода солнца. Когда же уже стали сгущаться сумерки, всадник оказался на широкой прогалине, образовавшейся, очевидно, из-за лесного пожара, и поросшей со временем кустарником и разнотравьем. Следы огня оставались лишь в "руинах", оставшихся от стоявших когда-то здесь лесных великанов, сложивших свои ветви под напором огня. По другую сторону находилась цепь невысоких холмов, не выше половины человеческого роста, сливающихся друг с другом в непрерывный горбатый вал, насколько хватало взгляда под опускающейся темнотой. Сразу за этим валом шла едва видная тропа, по которой Эйрик и поехал дальше шагом, все время озираясь по сторонам. Тишина была почти абсолютной, что само по себе настораживало. Вот впереди показалось несколько деревьев справа и слева от тропы. Когда всадник к ним приблизился, от их теней отделились темные силуэты, а один из них стал быстро двигаться вперед. Еще более приблизившись к нему, Эйрик увидел человека с копной всклокоченных волос и в одеянии из какой-то шкуры. Человек крикнул хриплым голосом:
- Стой, стой, кто это едет?! Назови себя!
- Я - рыцарь Эйрик, еду из Ур-Кама!
- Что ты здесь забыл, парень? И по какому делу ты сюда явился?
- Я ищу главного человека из тех, кого бургомистр Селдерик называет "вольнонаёмными"!
- Ха, ха, ха, так этот прохвост послал тебя сюда?! Ну, ладно, ты уже на месте! Хорошо, езжай за мной, так и быть!
Человек в шкуре повернулся и повел Эйрика как раз между деревьями. У него сзади, за матерчатым кушаком, был заткнут топор. Проезжая мимо, Эйрик заметил еще четверых таких же субъектов.
Пройдя еще немного, они попали на опушку соснового бора, в подлеске которого кое-где росли кусты желтоцвета. Там тропа обрывалась, и было видно, что подле одной из сосен горит костер, вокруг которого сидело, стояло и лежало несколько человек в грубой, но матерчатой одежде. Один из них был особенно крупный, высок, широк в плечах, голова, за исключением косицы на затылке, была выбрита, а в руках он держал, как скипетр, дубинку с окованным медью набалдашником. На его груди болтался медальон из половинки королевской монеты.
Глядя на этого человека, Эйрик вдруг ощутил неясное беспокойство, - он что-то такое знал про него, но никак не мог вспомнить, хотя это что-то он слышал совершенно недавно. Компания, как видно, отдыхала, - кто-то курил трубку, кто-то пил вино из кувшина, кто-то ел дичь, срезая мясо с кости и беря его с ножа губами. Один из них заметил приближающихся, и, подойдя, взял Грача под уздцы. Эйрик спешился и подошел ближе к огню, чтобы его было видно в сгустившейся ночной темноте. Все находившиеся вокруг костра перестали разговаривать и повернулись в его сторону. Тот, который шел с Эйриком от засады у деревьев, приблизился к здоровяку с медальоном, косица которого напоминала лошадиный хвост, и прошептал что-то на ухо своему товарищу. Здоровяк в ответ, деланно улыбаясь, приветствовал:
