Погода и душевное состояние располагали к ленивой расслабленности. Мирдза налила в высокий стакан из тонкого синеватого стекла на четыре пальца настоящей «Хванчкары», купленной сегодня в магазине «Грузинские вина» за бешеные по нынешним временам деньги – а уж по старым и тем паче. Поднесла стакан к лицу, вдохнула нежный аромат вина, пригубила напиток. Глотнула чуть больше, а потом, с неожиданно возникшей жаждой, осушила стакан. Налила еще вина, но на сей раз не жадничала, отхлебнула деликатно, опустошив стакан всего на полпальца.

Затянулась сигаретой и тотчас же замерла, услышав осторожную возню с замком. Сигарета упала на пол, но Мирдза не заметила этого, бесшумно поднялась из кресла и уже привычно нашарила рядом с собой «Глок-17», оснащенный глушителем. Сунув в карман запасной магазин на девятнадцать патронов от «Глока-18», все также бесшумно вышла в прихожую. Дверь была уже открыта, и Мирдза, буквально угадав движение за спиной, там, где коридор сворачивал к кухне, бросила себя на бок, разворачиваясь в сторону движения.

Палец уже выбрал половину свободного хода спускового крючка, когда она услышала осторожный шепот, раздававшийся буквально внутри ее головы: «Мирка, может, хоть сейчас не будем устраивать семейных сцен?» Мирдза больно ударилась плечом об застеленный тонким линолеумом бетонный пол, но прицел на угол не сбился. Тот угол, за который на долю секунды раньше метнулась тень. На мельчайшую толику времени раньше, чем она услышала этот шепот. Потом из-за угла вылетел «Глок-18» с глушителем «Стопстон» и показались широкие набитые кисти.

– Твоя моя не стреляй, – услышала она уже ушами шепот с очень знакомой интонацией. – Моя мирный вьетнамися.

Еще через секунду из-за угла высунулось совершенно незнакомое лицо. Незнакомое – но с такой знакомой улыбкой в углах глаз. Мирдза бессильно уронила пистолет на пол, и Вадим стремительно подбежал к ней, легко, как перышко, поднял с пола, обнял. Мирдза, дрожа, прижалась к нему. И вдруг Вадим отпрянул. Мирдза оглянулась.

– No bad, but no good, – пробормотал Вадим. – Ходить нужно чуть тише.

За спиной Мирдзы в дверном проеме большой комнаты монументально воздвиглась полуголая Марта, занимавшая почти классическую стойку Уивера – чуть согнутые ноги, «маузер» ХСП, зажатый в обеих руках, разворот корпуса к противнику в пол-оборота. Толстый цилиндр глушителя уставился точно между глаз Чистильщика.

– И откуда только такие семечки, – продолжал Вадим, нежно целуя щеки Мирдзы, гладя волосы. – Не иначе, свет моих очей, как ты обучила?

Ствол дрогнул и осторожно опустился.

– Вадька! – взвизгнула Марта и бросилась к Чистильщику. Обхватила его и сестру руками – ну прямо маленький осьминожек. Чистильщику стало трудно дышать – и от объятий, и от комка в горле, перекрывшего доступ кислороду. Он бы, наверное, даже прослезился второй раз в жизни, если бы не Мирдза, тонко почувствовавшая его состояние. Взяв себя в руки, молодая женщина прикрикнула на сестру:

– Кто ж так гостей встречает? А ну-ка, приведи себя в пристойный вид!

Ворча, Марта отправилась натягивать штаны и застегивать рубашку. Чистильщик еще раз нежно поцеловал Мирдзу в губы и глаза и отстранился.

– Дело прежде всего, – разочарованно вздохнула она и тотчас же рассмеялась, заметив виноватую улыбку на новом и еще непривычном лице Вадима. Тот развел руками и прижал указательный палец правой к ларингофону.

– «Зеро», поднимайтесь, все чисто, – невнятно произнес он почти шепотом.

– На сей раз работаешь в команде? – с улыбкой спросила Мирдза.

Чистильщик сконфуженно усмехнулся.

– Сейчас сама посмотришь, что это за команда.

Через пару минут в дверь коротко звякнули, и Чистильщик впустил в квартиру Мишку и Еленку. Мирдза подняла брови, а Марта едва слышно фыркнула и прошептала: «Детский сад». Услышали ее все, кроме Еленки, Мишка слегка покраснел. «На себя посмотри», – телепатически ответил ей Чистильщик и подмигнул, с усмешкой глядя на обалделое выражение ее лица. Он еще раз подмигнул и отступил на шаг назад, давая Мирдзе исполнить роль хозяйки. Хотя время и поджимало.

Молодая женщина поняла его без слов, даже без телепатического послания. Радушно улыбнувшись, пригласила гостей в кухню, соорудила бутерброды и прочие холодные закуски, выставила бутылку вина и плоскую стеклянную фляжку ирландского виски. Мишка сразу потянулся к ней, но Чистильщик мягко отвел его руку.

– Ты нужен мне сегодня трезвым, Миша, – мягко сказал он. – А я не знаю, как действует алкоголь на организм псевдоаномалов.

При последнем слове Мирдза вскинула голову и пристально поглядела сначала на Мишку – и тому стало неуютно от этого взгляда, – а потом на Чистильщика. Последний едва заметно повел бровями, и бутылка виски была мгновенно убрана. С несвойственной ей откровенностью и раскованностью молодая женщина прижалась к Чистильщику, обхватила его за талию и прижалась лицом к его шее. Рассеянно жевавший бутерброды Чистильщик погладил ее по волосам. Проглотив кусок, утер губы и, нежно подняв кончиками пальцев за подбородок лицо Мирдзы, долго поцеловал ее в губы.

Выпив пару стаканов вина, Чистильщик мягко отстранил от себя Мирдзу и встал.

– Увы, ребята, но идиллия кончается, – тихо сказал он. – Снова наступило время убивать.

Его слова как током ударили по нервам всех сидящих за столом.

Щелчок – на том конце линии подняли трубку. Подняла ее, само собой, оперативница из аномалов.

– Да? – нежным и чуть заспанным голосом произнесла она.

– Николая Николаевича, будьте любезны, – на другом конце линии холодный мужской голос.

– Вы не могли бы перезвонить завтра?

– Нет, не мог бы, – мужской голос не оттаял от сонной нежности женщины, наоборот, стал еще более холодным и напористым. – Он мне нужен немедленно.

– Вы знаете, он сейчас занят.

– Ничего, – безжалостно прервал женщину мужчина, – для меня он свободен всегда. Позовите.

– Он уехал, – легкомысленно произнесла женщина, не зная, что выдала человеку на другом конце линии все, что ему нужно было знать.

Гудки, гудки, много коротких гудков.

– Я засек его, – произнес оператор. – Это на Ветеранов. И, скорее всего, это тот, кого мы ждали. Высылаем группу.

Короткое сообщение по сети он получил в половине второго, дважды перечитал и тотчас же сорвал телефонную трубку.

– Командир, – произнес дежурный, – простите, что так поздно беспокою, но наш информатор сообщил, что под носом у Главы объявился Крысолов. Вы просили информировать немедленно… Понял. Так точно, в Питере у нас есть группа… Есть.

Дежурный положил трубку одного телефона и сразу же схватился за трубку другого.

– Кондор, зеленый свет. Адрес – Ветеранов…

Опергруппа Северо-Западного филиала приехала первой, представители Центрально-Российского прибыли через полторы минуты. Сначала в огневой контакт, спровоцированный выстрелом откуда-то со стороны (это выяснилось потом), вступили группы прикрытия. После нескольких выстрелов с третьего этажа и взрыва в коридоре в бой вступили штурмовые группы.

Так как питерская штурмовая группа проникла в пустую квартиру и успела в считанные доли секунды занять оборону, то большие потери понесли москвичи. Через три минуты скоротечного огневого боя, когда опергруппа Центрально-Российского филиала потеряла более трети личного состава, а Северо-Западного – четверть, кому-то пришла в голову простая, как все гениальное, мысль просто «обораться», как это частенько делали российские подразделения в Грозном, когда радиосвязь была ненадежной, а части находились на прямой видимости, то есть – под огнем друг друга.

Войдя в голосовой контакт, обе штурмовые группы опознали друг друга, и перестрелка немедленно прекратилась, что все-таки не успело спасти от полного уничтожения группу прикрытия питерцев.

Пока шло зычное разбирательство – кто есть кто, Чистильщик, предварительно установивший пару управляемых мин на площадке лестницы и сделавший выстрелы в группу москвичей из окна четвертого этажа, бросил в мусоропровод искалеченную штурмовую винтовку «AUG» с глушителем, стрелой взлетел на чердак и бесшумной летучей мышью снялся с крыши двенадцатиэтажного дома на дельтаплане.

Они собрались снова, правда, в неурочное время и ограниченным составом. К тому же сбора потребовал не Глава всех Глав, а глава Центрально-Российского филиала. Поэтому в зале присутствовали только три Главы – московский, питерский и Глава Восточно-Европейского филиала, успевший добраться на самолете из Вильнюса. Успел он, правда, чисто случайно, так как его визит в Питер был заранее запланирован. Остальные Главы, невзирая на время суток в их часовых поясах, все слышали, поскольку соединились с Центром по защищенным телефонным линиям. Этакое селекторное совещание.

В другой бы момент можно было бы и посмеяться, но сегодня Борову было не до смеха. Заняв пост Главы всех Глав, он не сложил с себя полномочий Главы Северо-Западного филиала, а значит, был ответственен за ночное происшествие. И Глава Центрально-Российского филиала намеревался подчеркнуть это. И он это сделал.

И уж совсем не до смеха стало Борову, когда через полчаса обсуждений сложившейся ситуации ему недвусмысленно дали понять, что до тех пор, пока не решена проблема с Крысоловом, он, Боров, временно лишается всех полномочий Главы Синдиката, оставаясь лишь региональным Главой. А с Крысоловом пусть разбирается своими силами.

Это был раскол. Точнее – это уже нельзя было назвать даже расколом, ибо Борова не поддержал никто, наоборот – все проголосовали за это решение. «Подождите, сучьи дети, – в ярости подумал Боров, – я вам потом покажу, как на Главу тявкать! Я вам такую ночку имени товарища Варфоломея устрою!» И лишь через минуту, разогнав багровую пелену животного гнева, окутавшую его разум, он вдруг с ужасом понял, что остался один. Между ним и Крысоловом стояла лишь жиденькая цепочка из оперативников-аномалов и бойцов спецназа, людей. Первых было десятка полтора, вторых – тридцать человек. И все они были разбросаны по всему региону, а Крысолов был уже где-то рядом – незаметный и смертельно опасный, как взведенная противопехотная мина в высокой траве. Жаворонки поют, ромашками пахнет, тишь да идиллия – пока не наступил на взрыватель.

И гнев моментально уступил место ужасу. Он глядел расширившимися глазами на выходящих из комнаты Глав, слышал щелчки отключавшихся линий связи тех, кто не смог присутствовать лично на совещании, и почти физически чувствовал, как смыкается вокруг него стена мрака и отчуждения. Грохнул кулаком по столу так, что подпрыгнули телефоны, пепельницы и стаканы.

– Сволочи, – проревел он, – выблядки трусливые! Своего Главу бросаете, крысы?!

Глава Центрально-Российского филиала, невысокий крепкий мужичок, словно слепленный из тугих шаров мышц, выходил последним. На пороге он обернулся. Его загорелое и обветренное лицо, перечеркнутое черной повязкой, прикрывавшей пустую левую глазницу, обезображенное белесыми лишаями старых ожогов, искривилось в подобии язвительной улыбки. Так, наверное, улыбались бы горгульи, существуй они в реальности.

– А что шуметь-то? – чуть шепеляво произнес он. – Сам виноват. Нужно было послушать Николая Николаевича, а не кончать его. Отпустил бы Крысолова – и все бы было спокойно. Кстати, если не читал отчет, то наши рижские друзья сообщили, что Крысолов по собственному почину завалил вашего бывшего оперативника, подавшегося на вольные хлеба. Вот так-то. А насчет Главы – это ты тоже не разоряйся. Даже если ты сумеешь уработать Крысолова – в чем я глубоко сомневаюсь, – то на ближайшем Совете ты вылетишь со всех постов, как пробка от шампани. Бывай.

Глава, а в прошлом – один из лучших оперативников-людей Синдиката, подмигнул уцелевшим глазом, что, как и его улыбка, смотрелось жутенько, и покинул комнату. Когда-то он попал под огнемет и выжил лишь чудом, после чего его перевели на административную работу, где он выдвинулся с самых низов до должности регионального Главы только за счет своих талантов аналитика и координатора.

Дверь захлопнулась, и Боров со стоном уронил голову на судорожно сжатые кулаки, покоившиеся на полированной крышке стола. Но в неподвижности он пробыл недолго. Вскинувшись, как боевой конь при звуках трубы, он нажал кнопку на селекторе.

– Кот, вызови Паука. Пусть немедленно отзовет всех оперативников. Через двадцать минут выезжаем на резервную базу.

– Это так рядом, – прошептала Мирдза прямо в ухо Чистильщика. – Не тянет зайти домой?

Чистильщик медленно провел ладонью по обнаженному телу молодой женщины. Мирдза упруго потянулась и тихо рассмеялась.

– Что, это стоило семи лет воздержания? – с улыбкой спросила она.

Чистильщик смущенно ухмыльнулся.

– А разве кто-то говорил о воздержании? – переспросил он.

Мирдза застыла в его руках, подобно стреле – упругая и трепещущая, готовая сорваться с тетивы к новой цели. Если, конечно, наслаждение можно назвать целью. Обиды в ее голосе не было ни на йоту.

– Никто. Но ты же понимаешь…

– Конечно, понимаю. Ну и что?

– Слушай, Вадим, ты или дурак, или святой.

– А какой вариант тебя больше устраивает?

– Ну-у, – задумчиво протянула Мирдза, – даже и не знаю. Скорее – ни один из этих.

– Увы, – тотчас же отозвался Чистильщик, – других предложить не могу.

Он осторожно, но с силой помял упругие полушария ягодиц и медленно вернул ладонь через бедро и плоский живот к куполам грудей, ласково прищемил между пальцами темно-розовый сосок, сполз чуть ниже по сбитой постели, приник к нему губами.

– Дурачок, – простонала молодая женщина. – Ты можешь хоть о чем-то думать серьезно?

– Сейчас и здесь – нет, – прошептал Чистильщик, скользя языком по груди Мирдзы. «Где и когда бы я смог не думать о ситуации и раскладе сторон, – подумал он. – Боюсь, лишь смерть отучит меня от прагматики». Зарывшись лицом в подстриженные волосы внизу живота Мирдзы, лаская ее губами и языком, Чистильщик все равно не мог избавиться от анализа внешней обстановки, решал задачи стратегии и тактики. «Будь все проклято», – грустно подумал он.

Лишь погрузившись в тело молодой женщины, отдав ей всего себя без остатка, не прося ничего взамен, он смог наконец вырваться из этой реальности, перестать быть собой – выдержанным, точным и безошибочным. Простым боевым автоматом, нацеленным на не менее простое «гнать и не пущать».

Но в самый момент расслабления сработала сигнализация. Бросив извиняющийся взгляд Мирдзе, Чистильщик мгновенно запрыгнул в штаны, подхватил «Хеклер и Кох» и мгновенно оказался у входной двери.

И услышал знакомый голос внутри черепной коробки:

– Кажется, ты искал помощи? Она пришла.

– Твою мать, – прошептал вслух Чистильщик, – только тебя, Рустик, и не хватало.

Они сидели вокруг гладко оструганного стола, стилизованного под обычный деревенский, этак начала века. Народу было немного – пара аномалов и пяток спецназовцев. Остальные тринадцать аномалов и два десятка бойцов штурмовой группы, состоящей из людей, рассыпались по широкому участку вокруг коттеджа, принадлежавшему, как казалось местным жителям, какому-то чудаковатому «новому русскому», решившему построить дачу в самом сухом районе Ленинградской области.

Вообще-то в Волосовском районе не было ни одной речки, ни одного озерка, заслуживающих упоминания. Когда-то в Канаршино был построен искусственный водоем, предназначенный для прогрева воды перед поливом пастбищных полей, воду в который накачивали насосами из подземной реки. Дно водоема было выстлано полиэтиленовой пленкой, ибо грунт данной местности – песок и щебень – был не способен удержать влагу на поверхности. Местная ребятня – да и взрослые тоже – с энтузиазмом встретили начинание совхоза.

Правда, с тех пор прошло много лет, полиэтилен прохудился во многих местах, водоем перестал быть именно водоемом, стал – в тех местах, где пленка осталась невредимой, – болотом. И совершенно непонятно, что здесь делать навороченному «новому русскому» с его двухэтажной кирпичной дачей.

На самом деле эта дача была резервной базой Северо-Западного филиала Синдиката, последним узлом обороны Главы всех Глав. Окна мгновенно превращались в узкие бойницы по сигналу с главного пульта; и без того толстые стальные двери по этому же сигналу превращались – из-за падающей сверху толстой железобетонно-стальной плиты – в непреодолимую преграду.

Но все равно, каждый из оборонявшихся знал, что ни стальные ставни, ни толстенные двери – не преграда для того, от кого они оборонялись. Даже если Крысолов придет один, то все равно он найдет способ выкурить их из-за стен. А в поле, где Крысолов провел годы и годы, они против него бессильны. Северо-Западный регион, привыкший к безотказной работе Крысолова, изнежился и завял, как тепличный цветок на морозе. И все это понимали: как аномалы, так и люди из отряда спецназначения. Эти люди умели справляться с аномалами, не прошедшими специальной тренировки, но встреча с лучшим выучеником Синдиката им не улыбалась. И от прямого дезертирства их удерживал не страх и не те большие деньги, что им платили, а некая странная – в наше-то бесчестное время! – честь и гордость истинно профессионального военного, которые уже не встретишь в армии.

Того же мнения придерживались и аномалы. Единожды приняв одну сторону в конфликте, они придерживались ее, хотя многим импонировал Крысолов, его тяга к свободе. И Боров чувствовал это, чувствовал, что его войско ненадежно. Но у него не осталось ни единого заслона от того одного человека (да нет же, аномала!), что преследует его, готов его убить.

В какой-то момент Боров забыл, что сам преследовал «предателя», устранил его куратора. Но сейчас его собственная драгоценная жизнь висела на волоске. И он был готов накидать гору трупов между собой и Крысоловом. Лишь бы сохранить висящую на волоске свою жизнь.

– Ну, Рустик, – с кривой усмешкой произнес Чистильщик – Мирдза вдруг его не узнала такого, – давай, покажи, что ты не зря хлеб браткин ел в последний месяц. Шерсти сеть.

– А чего ее шерстить, – лениво отозвался Рустам, – ты же мне четкие адреса дал. Это уже работа для ленивого. Смотри – активно заработали вот эти два узла связи.

– Не копируй меня, а ищи, где этот адрес, – проворчал Чистильщик, суя в губы сигарку. Мирдза укоризненно поглядела на него. Чистильщик виновато – но так, чтобы не было видно Рустаму, развел руками.

– Хотя погоди, – остановил он паренька, – а что за узлы?

Рустам молча ткнул пальцем в экран монитора. Чистильщик на секунду нагнулся к монитору, резко выпрямился и прикрыл глаза.

– Спасибо, – ядовито произнес Чистильщик, непонятно, к кому обращаясь. – А адресок этот – сервак на второй резервной базе в Волосовском районе. Я его в свое время срисовал у одного… Ладно, не время для воспоминаний. По машинам! Рустик, остаешься за главного по компам!

– Ну, – протянул молодой аномал, – это мог бы сделать и Мишка.

– А-атставить!!! – рявкнул Чистильщик. – За старшего – ты! А Мишка… – он вдруг на секунду приумолк, потом скользнул размытой тенью и коротко рубанул ребром тадони Волошина по шее. Придержал, позволив соскользнуть безвольному телу по своим рукам на руки Еленки.

– Мирдза, – выдохнул он.

Молодая женщина кивнула и мгновенно подхватила тело парня, помогая Еленке.

– Разве ж я могу отнять славу и почести у своего героя-мужа, – пожала она плечами.

– Рустик, – так же выдохнул Чистильщик.

И молодой аномал сорвался с места, метнувшись через сени к машине. Не нужен был Чистильщику человек на компьютере: он все и так знал, ибо участвовал в подготовке – о чем забыл Боров – резервной базы. Он точно знал, где она и как оборудована.

Первым заговорил, презрев субординацию, старший из аномалов. Он говорил емко и сугубо кратко, и старший из спецназовцев кивал головой, молча соглашаясь со всеми его словами.

– Вы втравили нас, Глава Боров, в неприятную игру. Крысолов, насколько я знаю, просил оставить его в покое. Он не собирался играть против нас; мало того – он еще и сыграл за нас, дав информацию о псевдоаномалах, о месте их дислокации. Почему бы вам не дать ему покоя, если он того просил? Значит, вы обманываете всех нас – никакой отставки до самой смерти. И вы хотите от нас лояльности?

Второй пункт: вы, кажется, говорили, что в ряды бойцов Синдиката вербуются только добровольцы. Но некто Змей, которого я знал в свое время лично, распространил по сети некое заявление, из которого следует, что множество неучтенных аномалов спокойно живет, не требуя к себе пристального внимания. Мало того – часть из них вы начинаете силой склонять к сотрудничеству; и опять всплывает имя Крысолова. Вы пытались завербовать женщину Крысолова, не дать ему соединиться с ней.

Четко известно, что вы стараетесь избежать – даже воспрепятствовать им – браков между аномалами. Боитесь за свой вид, за свой менее жизнеспособный вид? – на лице Крока, перечеркнутом глубоким – до кости – ножевым рубцом, который ему носить до конца следующего метаморфного цикла, зазмеилась кривая ухмылка. И Боров не выдержал – выстрелил ему в лицо, стремительно выхватив из-под пиджака «браунинг» Эйч-Пи-Ди-Эй. Но в горячности забыл, что его реакция – ничто по сравнению с реакцией аномала. Крокодил легко, почти лениво отклонился в сторону, и пуля с громким стуком вошла в дубовую панель за его спиной.

– Убейте его! – возопил Боров, но тут же осекся: на него самого смотрели четырнадцать стволов – каждый из присутствующих обнажил по два ствола. Конечно, «близнецы» Борова, которых он перехватил у Ник-Никыча, могли нейтрализовать всех спецназовцев. Но оставались двое аномалов, которые с детства были заточены на нападение, тогда как «близнецы» умели лишь защищать своего хозяина.

– Мы уходим! – рявкнул Крокодил. – Опустите оружие!

Как ни странно, но его послушались все. И «близнецы», и спецназ.

– Предатели!!! – завопил Боров через пару минут, увидев из окна, как от коттеджа отъехали три «уазика» и два «Ниссан Пэтрола». Он остался на резервной базе только со своими безотказными «близнецами».

Чистильщик притормозил на обочине шоссе, некогда привольно ведшего в столицу советской Эстонии, а ныне упиравшегося в погранпункт Иван-города и для дальнейшего проезда требовалось наличие загранпаспорта и въездной визы в независимую (не понятно от кого) Эстонскую Республику. Из памяти сразу назойливо лез анекдот восьмидесятых годов: «А назовите, дети, самую независимую страну. – Монголия. – Почему, Вовочка? – Да ведь от нее ни хрена не зависит».

Ну да это ладно. Сейчас требовалось раскидать обязанности при штурме. И в планы Чистильщика вовсе не входило, чтобы Рустам пытался ему активно помогать. Ему не улыбалось привезти прах младшего брата Змею.

– Значицца так, – свирепым шепотом инструктировал Рустама Чистильщик. – Твоя задача – отсекать всю территорию, чтобы ко мне никто не подкрался сзади. Понял? Далее. Твоя задача: в бой не ввязываться, следить за тылами и быть готовым прикрыть мой отход. Понял? «Ах, еб твою мать, – подумал Чистильщик, – если бы у меня была роскошь отхода! Я бы, наверное, полжизни отдал за такую возможность! Но молодого надо инструктировать по полной программе, как если бы мы были не на самоубийственной акции, а на обычном задании». И он продолжал: – Если через пятнадцать минут после начала огневого контакта ты не слышишь в своем наушнике три «Зеро», то нужно отходить, не ожидая меня, и спасать женщин. Вопросы есть?

– Есть, – проворчал пацан. – Как женщин-то спасать?

– О, – одобрил конкретный вопрос Чистильщик, – это по делу. Женщин – в Азию. Все в компе. Вопросы?

– Что мне делать во время огневого контакта? – посерев лицом, но все-таки мужественно спросил Рустам. Чистильщик аж хмыкнул.

– Выполнять все приказы, поступающие по шифрованному радиоканалу. Конечно, если перед каждым из них слетует позывной… м-м… «Чижик». Понял?

– Так точно, – буркнул он.

И Чистильщик заметил, как паренька трясет. Одно дело – убивать мутантную фауну; и совсем другое – убивать людей, а тем паче себе подобных, аномалов.

– Пошли на воздух, – мотнув головой, приказал Чистильщик. Прыжком перемахнули кюветную канаву, уселись на траве, под елками, отсекавшими дорогу от совхозных пастбищ. Чистильщик вытащил из бедренного кармана плоскую фляжку.

– Хлебни, – то ли приказал, то ли посоветовал он парню. Рустам ухмыльнулся, пробурчал что-то на тему «Аллах не велит», но все-таки отхлебнул пару глотков. Закашлялся. Чистильщик отобрал у него фляжку, и сам сделал пару-тройку больших глотков виски.

– Вадим, – неожиданно робко попросил Рустам, – дай, я еще глотну.

Чистильщик передал ему фляжку с «Дикой индюшкой» и сунул в губы сигарку. Внезапно он понял, что незатейливая психотерапия с фляжкой понадобилась не столько Рустаму, сколько ему самому. «Вот-те нате, хрен в томате, – подумал Чистильщик, – чего это я?» И долей секунды позже понял – с чего. Опять придется убивать братьев, драться с ними на смерть.

«Твою мать!!! – подумал он. – Ну как же все остогрызесло! Опять все то же самое». Но Чистильщик хлебнул еще и перестал думать о тех, кого ему сегодня – завтра – предстояло убить. «В последний раз; – подумал он. – Или почти в последний» Глядя на взбодрившегося Рустама, он и сам взбодрился, готовый полезть хоть к черту в зубы, лишь бы заработать блаженное спокойствие для себя и для Мирдзы. «Вот, – подумал он, – именно – для Мирдзы». Странное успокоение, успокоения в принципе не дающее.

Чистильщик буквально вырвал фляжку из рук Рустама и одним огромным глотком проглотил ее содержимое. Тряхнул головой.

– Никогда не привыкай глушить себя, малыш, – проворчал он. – Будь чистой сталью.

Не удовлетворившись содержимым фляжки, он полез в машину и из бардачка вытянул литровую бутылку «Tullamore Dew»; часть просто влил в себя, а оставшееся перелил во фляжку. Криво усмехнулся – алкоголь как-то странно действовал на его организм, заставляя чаще улыбаться и не обращать внимания на собственные глупости. И только.

Резко выдохнув, Чистильщик остановил кружение головы. «Господи, – подумал он, – неужели старею? Но почему именно сейчас? Нет, х…ня это все, я моложе Рустика; я зол, как молодой овчарик, у которого стырили сочный кусок мяса! Я… я… я просто непобедим потому, что меня ждет такая женщина. К черту все сантименты! Я молод и непобедим! Вперед!»

Коротко рявкнув что-то нечленораздельное, Чистильщик резко поднялся с травы и шагнул к машине. Рустам поспешно рванулся следом.

Мирдза услышала лишь щелчок отпираемого замка. «Вернулся, чертушка», – с улыбкой подумала она. Через пару минут решила, что звук ей показался, – Вадим вряд ли, вернувшись, не зашел в комнату, чтобы поприветствовать ее. В конце концов, если бы он хотел просто упасть лицом в подушку, то поехал бы к себе – уж что-что, а повадки своего любимого мужчины девушка успела выучить. На всякий случай решила выглянуть в коридор. Отшатнулась к косяку, задавливая испуганный вскрик.

У двери, бессильно привалившись к стене, сидел Вадим, потуже затягивая грязную, испятнанную кровью тряпку на пояснице. Точно такой же тряпкой были перевязаны его левое бедро и предплечье правой руки.

– Извини, – слабо улыбнулся он, и в полутьме коридора отчетливо сверкнули его белые крепкие зубы на перемазанном копотью лице, – до дома не доехал, пару раз чуть не вырубился.

Только сейчас Мирдза заметила, как странно одет Вадим – черный чуть мешковатый комбинезон, черный же жилет поверх него с множеством кармашков, из которых выглядывали самые разнообразные предметы. Но все эти предметы предназначались лишь для одного – быстрого и максимально эффективного уничтожения людей. Или не людей, нелюдей, как говорил сам Вадим. Из незастегнутой кожаной кобуры, косо вшитой на груди жилета, торчала толстая рукоятка пистолета. «Господи, – встрепенулась девушка, – да что же я, дура, стою?!»

– Подняться сможешь? – спросила она. Вадим криво улыбнулся.

– Попробую, – прокряхтел он, опираясь здоровой рукой на стену. И он действительно попробовал, даже встал на ноги, но тотчас же и грохнулся бы на пол, не поддержи его Мирдза. Опираясь на ее плечо, практически повиснув на девушке, Вадим доплелся до комнаты, где и рухнул на жесткий узкий диванчик. Мирдза метнулась на кухню и тут же вернулась с клеенкой, которую и расстелила под Вадима, ворочая его, как ватную куклу, чтобы не слишком заляпать диван кровью. Крысолов только кряхтел.