- Сан Сенич, а я на стоянке одеяло забыл!
      - Молодец! - похвалил Александр Арсеньевич рассеянного. - К уроку готовы?
      - Сан Сенич, - сразу зашумел шестой "Б", - а куда сегодня поплывем?
      - Тихо! Сегодня будем открывать Америку.
      - Ур-ра!
      - Тихо, я сказал! Сдвигайте парты к стене, Атлантический океан - на пол... Кто будет держать небо?
      На этот вопрос шестой "Б" реагировал без восторга: скучное это было занятие - держать над океаном карту звездного неба...
      - Нет добровольцев? Назначаю по списку: Васильев, Козаченко, Кравченко, Пименов...
      - Я в прошлый раз держал! - возмутился Васильев.
      - Извини, забыл. Вовик Смирнов, значит, твоя очередь страдать. Быстренько.
      "Атланты" нехотя побрели за картой.
      - Девочки почему-то никогда не держат! - попенял один из них.
      - Не почему-то, а потому, что они девочки, - объяснил Александр Арсеньевич. - А тяжелой работой должны заниматься мужчины.
      Шестой "Б", толкаясь и споря, устраивался на полу, вокруг "океана".
      - Выходим из Лиссабона, - сказал Александр Арсеньевич, оглядывая свою юную команду. - Дежурный штурман, где астролябия? Компасы спрячьте, их еще не изобрели... Экипаж, по местам!
      - Стойте! - с отчаянием закричал штурман. - Они опять небо не так держат!
      - Всем четверым сейчас двойки поставлю! - грозно пообещал Александр Арсеньевич. - Шутники!
      "Атланты", ухмыляясь, развернули небо на сто восемьдесят градусов...
      И сразу где-то совсем рядом тяжело и зовуще загремел прибой, загудел ветер. Капитан взбежал на мостик и отдал приказ поднять паруса. Команда бросилась на реи, парусина захлопала под ветром, засвистели снасти... Шестой "Б" ушел в океан. Туда, туда, вдаль, в синь, в ветер, где лежали среди зыбей еще не открытые материки...
      Поэтому, когда на перемене вошел в класс маленький величественный человек, он увидел только сгроможденные парты, за ними, в пустом пространстве, четырех учеников, держащих над головой небесный свод, а откуда-то снизу, из-за парт, неслось сосредоточенное сопение...
      - Так... А остальные где изволят быть? - грозно спросил он.
      - Да здесь мы, - донесся откуда-то снизу голос учителя географии.
      - Александр Арсеньевич, отпустите учеников, уже давно был звонок на перемену, - сурово сказал Арсений Александрович, а это был именно он. - И после уроков зайдите ко мне...
      - Хорошо, - отозвался Александр Арсеньевич без особой, надо сказать, радости.
      Если кто-то решил, что Арсения Александровича вызвали в школу из-за плохого поведения Александра Арсеньевича, то это неверно. Тут придется кое-что разъяснить, чтоб не возникло путаницы.
      Всем известно о существовании многочисленных трудовых династий. Есть у нас в стране потомственные хлеборобы, и потомственные сталевары есть. А Саня (Александр Арсеньевич то есть) был потомственным учителем...
      Вообще-то в детстве он мечтал стать путешественником, но отец (учитель истории) и мама (учитель литературы и русского языка) считали эту Санину мечту совершенно несерьезной. Они считали, что сын должен пойти по их стопам.
      Когда Саня закончил школу, его несерьезная мечта, естественно, пришла в столкновение с серьезной и выношенной мечтой родителей. Саня упрямился и твердил, что в учителя не хочет. Родители тоже упрямились. По этому поводу был созван семейный совет, который уместнее будет назвать просто педсоветом, ибо, кроме отца и мамы, на нем присутствовали: дядя Вася (учитель химии), тетя Таня (учитель младших классов) и Аристотель (так во все времена, из поколения в поколение, звали Матвея Ивановича ученики; Аристотель был старинным, еще со студенческой скамьи, другом отца и соратником).
      Отец разъяснил Сане, что в наше время, когда на карте совсем не осталось белых пятен, быть путешественником просто глупо. Мама сообщила Сане, что труд учителя самый благородный (она и представить себе не могла, как это ее единственный, ненаглядный сын, такой слабенький, такой домашний, будет бродить где-то там, от нее далеко, голодный, холодный, неухоженный!.. Заблудится, свалится в пропасть или дикие звери его задерут! Нет уж! Никаких этих ужасных путешествий! Сын должен быть дома, с мамой).
      - На геодезический он пойдет! - со свойственной ему прямотой сказал дядя Вася. - А в армию так не хочешь?
      - Василий! - грозно оборвала брата Елена Николаевна. - Перестань говорить глупости. У мальчика месяц назад было сотрясение мозга!
      - Вот в армии ему его мозги и вправили бы! - тонко пошутил дядя Вася.
      - А может, и правда не надо... - жалостливо сказала тетя Таня. - За что мальчику мучиться?..
      Тетя Таня знала, что говорила: сама она мучилась в школе вот уже двадцать лет.
      - Дети - они ведь такие... - со вздохом продолжала она. Непослушные... А Санечка - мальчик тихий, домашний. Разве он справится?..
      - Не хочу учителем! - с отчаянием повторял Саня.
      Это был его первый в жизни спор с родителями, он действительно был мальчик тихий и послушный. Даже в сложный период переходного возраста не проявлял агрессивности и на авторитеты не посягал: ни тебе драк с ровесниками, ни битых стекол, ни поздних приходов домой... Чудо-мальчик, образцово-показательный ребенок, каких теперь и в кино не увидишь...
      И тогда в разговор вмешался Аристотель. Он все сидел и молчал, сидел и молчал, а тут вдруг заговорил... То есть попросту устроил ужасный скандал: решительно поставил на место дядю Васю, отрекся от друга юности, а Елене Николаевне сказал гневно:
      - А уж от тебя, Лена, я такого не ожидал!..
      И ушел, не прощаясь.
      - Мотька, Мотька, ну подожди! - несся за ним по лесенке растерявший обычную величественность Арсений Александрович. - Ты с ума сошел, подожди, давай поговорим!..
      - Я не могу тебе помешать искалечить сыну жизнь, Арсений, - загремел на лестнице Аристотель. - Но уж уволь меня от трогательных объяснений, почему ты хочешь это сделать! И поищи себе другого историка, я с тобой работать не желаю!
      - Лена, собирайся, - велел Арсений Александрович, вернувшись из подъезда, - пойдем к этому дураку...
      - Уж это точно, - хмыкнул дядя Вася, - дурак! Да не дурак сумасшедший он! Как ты его терпишь, Сеня?
      - Вася, - ответил Арсений Александрович близкому родственнику, - если ты не хочешь, чтоб я тебя спустил с лестницы, замолчи! Танюша, извини, мы ушли, ужинайте с Александром...
      Так решилась Санина судьба: он поступил в горный.
      Самое же странное во всей этой истории было то, что, закончив первый курс, Саня вдруг забрал документы и перешел в педагогический...
      В заключение надо сказать, что год назад, с отличием закончив институт, Саня пришел работать в школу, где учился и где работали его отец и мама.
      Отец, между прочим, работал директором...
      Исупов Леша опоздал на первый урок, прогулял второй, а на пятом сидел и пел песни. Естественно, что с урока его выгнали и отправили к Лоле Игнатьевне. Естественно и то, что вместо того, чтобы пойти, как было велено, к директору, Александр Арсеньевич отправился к завучу - спасать своего ученика. Ему удалось смягчить Лолу Игнатьевну, и для Лешки все обошлось благополучно.
      - Я надеюсь, Исупов, такого больше не повторится, - миролюбиво закончила она беседу. - Я надеюсь, что все это - нелепая случайность. Ты всегда был хорошим учеником, поэтому мы прощаем тебе этот срыв...
      Исупов хмуро глядел в угол и молчал.
      - Ты чего это творишь? - сердито спросил его Саня, когда вышли из кабинета, но тут на него испуганным ветром налетела секретарша Верочка и зашептала:
      - Кошка скребет на свой хребет! Иди скорей, он ждет!
      "Белая лошадь - горе не мое..." - пробормотал про себя учитель географии и пошел к разгневанному директору.
      Скажем честно - Саня трусил...
      Вчера опоздал на электричку... Позавчера поддержал бунт в девятом "В"... Ничего хорошего от разговора с отцом ждать не приходилось. Только и надежды было на магическое заклинание, с детства отводившее от Сани несчастья.
      И помогло: в кабинете директора, помимо сумрачного Арсения Александровича, присутствовал еще и Аристотель. Это было уже полегче.
      - А-а! - радостно приветствовал он Саню. - Явился, герой!
      Саня вошел в кабинет и стал у порога.
      - Проходите, присаживайтесь, - официально предложил ему отец.
      Саня прошел, присел.
      - Я слушаю вас, Арсений Александрович, - не менее официально сказал он.
      Директор школы грозно смотрел за окно, на воробья, который скакал по ветке. Воробей, заметив это, замер и с интересом уставился на директора. Взгляды их скрестились. Воробей не выдержал первым, чирикнул и перелетел на другое дерево. Директор перевел взгляд на сына.
      - Я вас уволю, Александр Арсеньевич, - неприязненно пообещал он.
      - А я на вас жалобу напишу, - склочно заметил сын. - На вас и на порядки, которые вы завели в руководимой вами школе...
      - Павлик Морозов! - восхитился Аристотель. Разговор отца и сына доставлял ему большое удовольствие.
      Директор печально покачал головой.
      - Слушай, Александр, - задушевно спросил он сына, - ты картину такую видел - "Иван Грозный и сын его Иван"?
      - Видел, - хмуро согласился Саня. - И "Тараса Бульбу" я читал...
      - Молодец, - кивнул Арсений Александрович. - Грамотный. А что такое "педагогическая этика", знаешь? Объясняли тебе в институте?
      - Ну, допустим...
      - Так какого ж ты черта?! - взорвался Арсений Александрович.
      - Сеня и Саня, я в восторге от вашей лексики, - усмехнулся Аристотель. - Не молчите, миленькие. Продолжайте, продолжайте...
      - Матвей, не устраивай балаган, я тебя не за этим позвал, - сердито сказал директор другу юности. - Александр, ты соображаешь, что творишь?
      - Я-то соображаю! - запальчиво ответил Александр Арсеньевич. - А вот некоторые...
      - Некоторые - ничего не соображают! - кивнул понятливо Арсений Александрович. - Интересно, кто же эти некоторые?
      - Мы, Сеня, - пояснил Аристотель, потягиваясь в кресле. - Разве ты не понял?
      - Матвей Иванович, к вам это не относится.
      - Благодарю, мой юный друг, - хмыкнул Аристотель. - Сеня, я тут, оказывается, ни при чем. Это ты ничего не соображаешь. - Он с любопытством взглянул на Саню. - Интересно жить на свете, Сеня!
      - Полагаешь?
      - Всего несколько лет назад твой сын был милейшим, тишайшим существом - и вот полюбуйтесь! Откуда что взялось!
      Арсений Александрович горестно махнул рукой:
      - Я проклял тот день, когда этот человек пришел работать к нам в школу!
      - Я к тебе не просился, - огрызнулся Саня. - Ты сам настоял.
      - Если б я знал... Если б я мог предположить... Александр, ну что с тобой происходит?..
      Этот роковой вопрос в последнее время мучил многих. В школе ведь все помнили Саню тихим, вежливым мальчиком, с которым все десять лет никто горя не знал. Да и когда он учился в институте, все было так славно, безоблачно. Кто бы предположил тогда, в какого бунтаря и мятежника превратился этот мечтательный, замкнутый юноша, все свободное время проводивший за книгами.
      Несчастья начались ровно год назад, когда Саня наотрез отказался идти в аспирантуру. Семейный педсовет впервые оказался бессильным. С неизвестно откуда взявшейся (и потому пугающей) решительностью Саня заявил родителям, что теория ему изрядно надоела, пора заняться практикой.
      "Я не для того учился, чтобы всю жизнь заниматься бумажками", сказал он. На вопрос: "А для чего?" - ответить вразумительно он не сумел, но твердо стоял на том, что пойдет работать в школу, причем в сельскую. Трудно описать, что тут было с Еленой Николаевной. Она плакала, твердила, что Саня ее совсем не любит, и обещала умереть... С превеликими трудностями удалось ей добиться от сына следующего: в аспирантуру он все-таки поступит (ну, хоть через год, хоть заочно!) и ни в какое село не поедет - он отличник, он имеет право выбирать, и нельзя, нельзя ему, у него же было сотрясение мозга, он же находится под наблюдением врача! ...И оказался Саня в родной школе, под мудрым присмотром родителей. Знали бы родители, что из этого выйдет... Впрочем, в первой четверти на него нарадоваться не могли: такой милый, такой славный! И уроки у него интересные! И с детьми он ладит! До чего же прекрасный сын у Арсения Александровича! И вдруг на одном из педсоветов этот славный юноша ни с того ни с сего процитировал Гоголя Николая Васильевича, великого русского писателя: "Ленность и непонятливость воспитанника обращаются в вину педагога и суть только вывески его собственного нерадения: он не умел, он не хотел овладеть вниманием своих юных слушателей..."
      Педсовет озадаченно промолчал. Только у окна кто-то пробормотал с обидой, что пусть бы этот Гоголь пришел бы к нам в школу да поработал маленько - хоть литературу бы почитал бы восьмым классам, а там бы мы на него поглядели... Присутствующие бодро рассмеялись, давая тем самым понять, что не заметили бестактной выходки юного коллеги: ох уж эта молодая уверенность в том, что все умеешь и понимаешь лучше всех!.. Ничего, это пройдет, с кем не бывало.
      Увы, дальше было хуже: молодой учитель перешел от слов к действиям.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.