Лупцов свистнул догу, и тот, повинуясь своей собачьей природе, бросился к человеку, навалился на калитку всей тяжестью своего мощного тела и открыл ее. Повизгивая от радости, а может, от появившейся надежды на спасение, черный пес завилял хвостом, заиграл литым бревноподобным туловищем, заходил кругами вокруг Лупцовав, а тот, испугавшись, запричитал:
      - Только не прислоняйся ко мне. Только не прислоняйся. Вылечить я тебя все равно не смогу. - И в этот же момент он подумал, что собаку можно попробовать вымыть с мылом, а потом протереть какой-нибудь ядовитой гадостью.
      Еще вечером прошлого дня в сенях Лупцов заприметил большую канистру. Как он и предполагал, в ней оказался бензин, и Лупцов, отыскав тряпку, хорошенько намочил ее бензином и принялся лечить собаку. Дог, словно понимая, чего от него хочет человек, вертел головой, стараясь встретиться со спасителем взглядом, но стоял спокойно и даже помогал Лупцову - подставлял то один бок, то другой, приподнимал нужную лапу и чвсто фыркал - запах бензина был ему неприятен.
      - Ну вот, -закончив, сказал Лупцов и внимательно осмотрел собаку. Черная шерсть ее лоснилась от бензина, мощные мускулы подрагивали - видимо, тело чесалось, - а глаза смотрели на человека преданно и совсем по-человечески - с благодарностью.
      - Здоровый ты какой, - удовлетворенно сказал Лупцов, выживешь, подружимся. - Пес радостно взвизгнул, и Лупцов погладил его по голове. - Как тебя звать? У такой собаки и имя должно быть значительным. Лорд? А может, Люцифер? - Пес ответил басистым лаем, и Лупцов подтвердил: - значит Люцифер.
      В доме Люцифер освоился быстро: улегся на полу у дивана, положил морду на лапы и мгноывенно уснул. Видно много времени провел на ногах, по-звериному чувствуя, что приляг он хотя бы на несколько минут на мягкий голубой ковер, и ему уже не придется подняться, словно морская волна, захлестнет его серебристоголубая зараза, да и похоронит под собой.
      Спал Люцифер крепко, шцмно вздыхая и повизгивая во сне то ли от кошмарных сновидений, а может, от еще более кошмарной действительности.
      А тем временем Лупцов нашел в доме большую касмтрюлю и приготовил на паяльной лампе рисовую кашу. Половину он вылил в алюминиевую миску и поставил остывать - для собаки, а сам наелся до икоты и после этого решил пройтись, прогуляться до леса, посмотреть вблизи, что из себя представляют эти убийственные джунгли. Сытость благотворно повлияла на Лупцова, он даже повеселел. Страх перед неизвестной смертью несколько поблек и отошел на задний план. Лупцов убедился, что бороться с этой заразой можно, а значит, можно и приспособиться.
      Люцифер проснулся, когда Лупцов снимал с гвоздя двустволку хозяина дома. Пес вопросительно посмотрел на человека, и тот сказал ему:
      - Ты поешь. Со мной ходить не надо. Сиди дома. Ты же глупый, ткнешься мордой в эту гадость и все, помрешь. - Словно бы понимая человека, Люцифер подошел к миске с кашей, обнюхал ее и, громко чавкая, принялся есть. - Дома, - повторил Лупцов. Он нажал на рычажок, разломил ружье пополам и, к своему удовлетворению, обнаружил там два патрона. Ружье оказалось заряженным.
      Даже привыкнув к голубому покрову, Лупцов был потрясен тем, что увидел в лесу. Глазам его предстала совершенно неземная картина. Лес стоял, не шелохнувшись, благодаря "шубам", расстояние между деревьями сильно сократилось, и в некоторых местах деревья совершенно сомкнулись, образовав сплошную стену. Сапоги Лупцова сантиметров на двадцать утопали в плесени, она чавкала под ногами, сочные стрелки ее глухо лопались, оставляя на голенищах мокрые маслянистые следы.
      Лупцов долго бродил по опушке леса и любовался этими дикими, фантасмагорическими пейзажами. Он думал о том, что Иоанн ошибся или слишком уж переусердствовал в описании конца света. Все выглядело гораздо приличнее и без эфектных апокалипсических штучек с четырьмя всадниками и прочей ерундой. Это выглядело даже красиво, и все безобразное, все, что изуродовал человек, перестраивая мир на свой скудоумный лад, в считанные часы исчезло под этим удивительным покрывалом. Природа исправила все сама. Получилось и гигиенично, и живописно.
      Неожиданно Лупцов услышал треск сучьев. Он обернулся и увидел в нескольких метрах от себя лося. Огромный самец с лопатообразными рогами, шатаясь, вышел из леса и остановился. Первое, что пришло в голову Лупцову, это застрелить животное. Он снял с плеча ружье, но вид у сохатого был настолько жалкий, а в глазах читались такие тоска и ужас, что Лупцов опустил ружье. Минуты две постояли друг против друга человек и лесной зверь. За это время Лупцов успел как следует расглядеть лося. Тот почти весь был покрыт голубым налетом, и даже губы его слегка серебрились, а это означало, что животное отравлено и жить ему осталось каких-нибудь пару часов или того меньше.
      - Иди, иди, - сказал ему Лупцов. и сохатый опустил голову и медлено вернулся в лес.
      На какое-то мгновение Лупцов пожалел, что отпустил животное. Он занервничал, взвел курки, понимая, что может опоздать, - лось уйдет далеко, умрет в непроходимой чаще, и Лупцов не сумеет отыскать его. Но он не был охотником и ко всему живому испытывал уважение горожанина. Едва ли не впервые в жизни Лупцов вывел для себя зависимость таких двух понятий, как убийство живого существа и утоление голода.
      На обратном пути Лупцова заставил вздрогнуть человеческий голос. Проходя мимо небольшого овражка, он услышал все ту же просьбу о помощи.
      - Игорь, помоги! - каким-то знакомым женским голосом взывало к нему чудовище. Лупцов остановился, попытался вспомнить, кому принадлежит этот голос, но так и не вспомнил. А существо в овраге, очевидно, приняв остановку человека за колебания, закричало жалобнее и настойчивей:
      - Игорек, милый, помоги же мне!
      Взяв ружье наперевес, Лупцов осторожно пошел на голос. Ему было по-настоящему страшно, пальцы, лежащие на курках двустволки, дрожали, и он боялся, что случайно может нажать посильнее и выпустить в воздух оба заряда, которые неизвестно еще как и когда могут пригодиться.
      Чудовище из ямы еще раз дало о себе знать, и Лупцов понял, что подошел совсем близко. Оно было где-то под ним, на самом дне неглубокого оврага, среди махровых серебристо-голубых кустов. Остановившись, Лупцов поискал глазами то место, где оно лежало: едва заметная разница в цвете и редкие волнообразные движения выдавали искусного провокатора.
      - Ну, вот он я! - вызывающе крикнул Лупцов.
      - Помоги, Игорек, - бессовестно лгал знакомый голос, а Лупцов вскинул ружье, навел стволы на монстра и пробормотал:
      - Сейчас помогу. Сейчас ты у меня пообедаешь картечью, жаба инопланетная.
      И все же стрелять ему не пришлось. Лупцов вдруг услышал нечто, сильно удивившее его:
      - Стреляй, Игорек, стреляй скорее. Не могу больше. - После этих слов руки как-то сами опустились у Лупцова. Некоторое время он в растерянности стоял и смотрел на дно оврага, а тем временем бесформенная масса в яме зашевелилась, прямо посредине ее образовался голубой пузырь размером с футбольный мяч, который словно под рукой невидимого скульптора вдруг обрел форму головы. Постепенно на пузыре обозначились и черты знакомого лица - некой женщины, с вялыми губами и страдальческим взглядом. И тут Лупцов вспомнил, где он видел женщину с подобным лицом. Это было во время неудачного похода в центр города, когда они с Иваном Павловичем зашли во дворик отдохнуть. Это была мать двоих детей из песочницы.
      Лупцов вспомнил и только тут заметил, что две голубые женские руки, словно змеи, тянутся к нему из оврага прямо по серебристо-голубому покрову. Руки быстро удлиннялись, а голос при этом, не переставая, душераздирающе шептал:
      - Спасибо, Игорек, спасибо, милый!
      Осознав .наконец, что происходит, Лупцов отступил на шаг, тряхнул головой, будто избавляясь от наваждения, а затем бросился бежать прочь от страшного места. На бегу он бормотал проклятья, плевался и громко предрекал всей этой нечести самый жуткий и мучительный конец.
      Хорошенько обработав сапоги бензином, Лупцов вошел в дом и чуть было не столкнулся с белесым, будто сотканным из тумана, привидением, которое ловко увернулось от столкновения и плавно проследовало в соседнюю комнату. Самое странное было то, что Люцифер никак не отреагировал на появление странного гостя. Он встретил Лупцова как горячо любимого хозяина после долгой разлуки, громоподобно пролаял три раза, что, очевидно, означало: ну наконец-то ты вернулся. А он стоял на пороге дома, почесывал собаку за ухом и думал о том, что либо он давно сошел с ума, либо непонятно каким образом оказался бог знает в каком мире, где при относительном сходстве внешних форм параллельно существует неведомая ему, фантомная жизнь, для которой он, скорее всего, является лишь сверхплотной бесформенной массой или неизвестным природным явлением.
      - Я живое разумное существо! - крикнул Лупцов вдогонку привидению, а Люцифер в ответ на это взвизгнул, будто тоненько рассмеялся, кинулся в угол комнаты и принялся скрести доски.
      Лупцов и сам еще при осмотре дома заметил этот прямоугольник в углу, который был не чем иным, как крышкой погреба.
      Погреб оказался большим и глубоким, с кирпичными стенами и крепкими, навечно поставленными стеллажами. На стеллажах вдоль стен стройными рядами стояли разнокалиберные банки с вареньем, консервированными овощами и соками. Ощупывая банки, Лупцов проглотил слюну, прикинул, на сколько хватит всего этого богатства, и по его подсчетам вышло, что год он вполне может протянуть на одних только консервах. Но эйфория от находки прошла быстро. Подсчет напомнил Лупцову о том, что когда-нибудь продукты кончатся, к тому времени в лесу вымрут последние животные, и он встанет перед выбором, перед страшным выбором: какой ему умирать смертью. Вываляться ли в плесени и к утру превратиться в кокон или умереть голодной смертью.
      На глаза Лупцову попалась большая, не менее трех литров, бутыль с прозрачной жидкостью. И легкий синевато-жемчужный оттенок, и газетная дуля, которой бвла заткнута бутыль, навели Лупцова на мысль, что это обыкновенный самогон.
      Находка пришлась как нельзя более кстати. Лупцову вдруг страшно захотелось выпить. Он выставил бутыль на пол, выбрался из погреба и прикрикнул на Люцифера, который принялся грызть газетную дулю.
      Люцифер радостно взвизгнул, отпрянул от бутыли и как разыгравшийся щенок начал нападать на Лупцова, то вставая на задние лапы, то прижимаясь к полу всем телом. Он делал это неуклюже и тяжело, громко ударяя лапами по полу и, как показалось Лупцову, именно из-за этого в комнате появилось белесое, едва видимое при дневном свете, привидение. Оно прошло между Лупцовым и собакой, и Люцифер моментально успокоился. Это обстоятельство озадачило Лупцова. Он подумал, что, наверное, существует какая-то связь между поведением собаки и появлением фантомов.
      Ничего удивительного в этом Лупцов не видел. Его удивляло лишь то спокойствие и даже покорность, с которым собака реагировала на появление пришельцев. А последний случай даже навел Лупцова на мысль, что собака слушается их, а может, и подослана ими. Для чего Лупцов не стал додумывать. Его все больше начинало раздроажать то, что он не один в доме, и эти странные существа - возможные виновники трагедии - беспардонно вмешиваются в его жизнь, незримо, или почти так, присутствуют в его новом жилище, а может, и наблюдают за ним, как за лабораторным кроликом. Раздражало Лупцова и его полное бессилие, невозможность как-то воспротивиться этому или хотя бы узнать у гостей, зачем они здесь и чего хотят.
      День подходил к концу, когда с улицы донесся знакомый рокот мощного двигателя. Как сумасшедший, Лупцов сорвался с места и выскочил из дома... По дороге из Москвы в гору тяжело поднимался грузовик. Одолев подъем, он начал быстро набирать скорость, а Лупцов вышел на обочину и поднял руку. Ему хотелось распросить шофера о том, что же все-таки происходит в Москве, много ли народу ослось в живых, и что себе думает правительство собирается ли оно как-то бороться с этой заразой? Но шофер, не сбавляя скорости, направил машину на Лупцова, и тот едва успел отскочить к забору. Лупцову удалось лишь увидеть безумное лицо шофера - тот как-то страшно скалился и вертел головой во все стороны.
      - Сволочь, - пробормотал Лупцов. - Если и не все погибли, то уж с ума точно посходили. - В этот момент Лупцова охватило такое отчаяние, он с такой ясностью и определенностью понял, что возврата к старой, нормальной жизни не будет, что весь мир погиб или бьется в предсмертной агонии, что на смену человечеству на Землю пришла другая жизнь, другой разум, который именно сейчас бесстрастно наблюдает за гибелью целой цивилизации и, наверное, уже празднует свою победу.
      - Гады! - закричал Лупцов. - От меня вы этого не дождетесь. Я буду жрать вашу поганую плесень, варить и жрать! Я не сойду с ума и еще посмотрю на вас. Может, успею прикончить парочку. Громко топая, Лупцов вошел в дом, откупорил бутыль и налил себе полную кружку самогона. Люцифер сидел у дивана и внимательно смотрел на хозяина, а Лупцов кивнул ему, пробормотал, посмотрим, что ты за птица, - а затем выпил самогон крупными глотками.
      Он еще не успел отфыркаться и оттрясти головой, как почувствовал, что стремительно пьянеет. За эти дни он ел всего лишь один раз, много нервничал, наверное, поэтому опьянение его походило на свободное падение. Все мельтешило у него перед глазами: стены плыли, пол уходил из-под дивана широким дощатым эскалатором, стол, а вместе с ним и все, что на нем стояло, плясал, как живой, выгибая, словно кошка, свою мощную дубовую столешницу.
      Лупцов потряс головой, сплюнул на пол и посмотрел на Люцифера. После этого он испуганно откинулся на спину, чуть не рразбив затылок о стену. В наступающих сумерках, в пьяном мареве, среди изломанных, потерявших свои очертания предметов, на колченогом стуле сидел чернявый гражданин с кавказскими усиками и в темном, совершенно бесформенном костюме. И хотя Лупцову так и не удалось уловить выражение лица чернявого незнакомца, для себя он отметил, что вид у гостя прегрозный, хотя и спокойный. Он сидел, положив ногу на ногу, криво улыбался и смотрел на Лупцова отнюдь не по-собачьи.
      - Люцифер, - машинально прошептал Лупцов.
      - Именно Люцифер, - важно ответил гость.
      - А пес... то естьл дог, собака где? - растерянно спросил Лупцов.
      - Собака? - удивился чернявый. - Что вы имеете в виду?
      - У меня дог был, здесь вот... жил со мной. Я его Люцифером называл. Огромный черный дог. Я его спас от смерти.
      - Да-а? - насмешливо спросил гость. - А крысы под ногами не шастают? Может клизму поставить? Хотя от рисовой каши...
      - От рисовой, - автоматически повторил Лупцов и, спохватившись спросил: - Откуда вы знаете?
      - Фу ты6 как тебя развезло, - ответил чернявый. - Вместе жрали. - И пока Лупцов сопоставлял прочитанное у Гете с действительностью, гость подумал и спросил:
      - Значит ты здесь с собакой живешь? - вопрос прозвучал в тот момент, когда Лупцов уже все сопоставил и сделал соответствующие выводы.
      - Значит, вы и есть Люцифер? - тихим шепотом спросил он.
      - Люцифер, Люцифер, - подтвердил чернявый. - Можешь называть меня Люциком. Я не обидчивый. И вообще, у меня есть принцип: с людьми - по людски, с собаками - по-собачьи. На этом, собственно, и мир держится.
      - Мир, - повторил Лупцов. - Мир погиб.
      - Совершенно справедливо, - согласился Люцифер, - поэтому я и здесь.
      - И что же, это вы по моюдушу пришли? - с трудом выговаривая слова, спросил Лупцов.
      - Однако, как у тебя крыша поехала, - усмехнулся Люцифер, ну зачем, скажи на милость, мне твоя душа? С ней даже посрать не сходишь. Я здесь, если хочешь знать, с особой миссией. - Люцифер поменял ноги местами и поманил Лупцова пальцем, а когда тот, плохо держа равновесие, встал и подошел, заставил его нагнуться и только после этого прошептал ему на ухо: - Честно говоря, ты прав - я по твою душу. Только покупать ее я не собираюсь6 и не надейся. А теперь пойди и сядь на свое место. Я не люблю, когда надо мной нависают. - Люцифер захохотал, показал Лупцову кулак и добавил: - Вот вы где у меня. Все давно мои - бесплатно!
      В голове у Лупцова мысли кувыркались, как в калейдоскопе. Ему хотелось как-то ответить на издевательский тон чернявого гражданина, а тот, отсмеявшись сказал:
      - Я вижу, ты совсем язык проглотил от страха. Не бойся, смертный. Пока я с тобой, тебе здесь никто не угрожает. Лучше спи, чудак. Твой час еще не настал. - Глаза у Люцифера вдруг сделались огромными, как чайные блюдца. Они сверкали недобрым фиолетовым светом, и в каждом чернильном зрачке электрическим разрядом билась маленькая белая буква "Г". Лупцов было заинтересовался, почему именно эта буква, а не какая другая, но его сильно тошнило, кружилась голова, Лупцов повалился на диван, закрыл глаза, и темнота, густая как дегото, обволокла его сознание.
      Проснулся Лупцов утром бодрый и здоровый. Вставать ему не хотелось, и если бы не сильнейшее чувство голода, он перевернулся бы на другой бок и уснул или просто понежился бы еще часок-другой до полного пробуждения.
      Лупцов повернул голову и увидел черного пса, лежащего сфинксом у противоположной стены. Пес не отрываясь, вопросительно смотрел на хозяина, и лишь обрубок хвоста, словно метроном, ходил туда сюда.
      - Люцифер? - то ли позвал, то ли констатировал присутствие собаки Лупцов, и пес ответил ему громким, лаем. Лупцов попытался вспомнить сон, но это ему не удалось. Какая-то картинка, знакомая и пугающая мгновенно промелькнула у него в сознании, будто летучая мышь, оставив а душе ощущение чего-то страшного и сверхъестественного. Он не успел ухватить ни сути, ни содержания промселькнувшего "кадра", зато вдруг вспомнил вчерашний вечер, погреб, большую бутыль. Он посмотрел на стол на котором оставил вчера самогон, но бутыли на столе не было, и Луцов впал в тихую ярость.
      - Я, кажется, начинаю сходить с ума, - сказал он вслух. Может, я ночью на велосипеде добрался до Саламанки и распил самогонку с ведьмами на шабаше? - вскочив с дивана, он осмотрел угол комнаты, где не далее, как вчера, обнаружил погреб с консервами. Никакого погреба там не оказалось, а Лупцов, не веря своим глазамс, поскреб пол, осмотрел все углы и даже согнал Люцифера со своего места.
      - Здесь был погреб, - тихо, предельно четко выговаривая слова сказал Лупцов. - Люцифер, вчера здесь был погреб. - В подтверждение этого пес гавкнул и принялся ходить по комнате, будто помогая человеку искать злосчастное подполье с продуктами. - Боже мой! - с отчаянием воскликнул Лупцов, та так громско, что Люцифер вначале шарахнулся, а затем выскочил во двор. - Если бы знать, что происходит. Катастрофа, да, я вижу ее, вижу всех этих недоумков, чудовище в яме, плесень. Все это я вижу, оно никуда не исчезает, и я, худо-бедно, могу все же представить, что это такое, как-то объяснить себе это. Только вот таких снов не надо. Пусть будут пятиглавые летающие ящеры, саблезубые тигры, ламии и оборотни - все, что угодно. Только не надо такихснов. - Лупцов ходил по комнате, дергал себя за волосы и причитал. - Я не хочу сходить с ума. Если я вижу предмет, трогаю его, пусть он останется там, где я его оставил. Я хочу умереть в здравом уме, хочу почувствовать, как я умираю. Уж на это я имею право? - Он надел сапоги, схватил ружье и посреди комнаты едва не столкнулся с двумя бесплотными фигурами, которые, не торопясь, пересекали комнату от двери к окну. Замерев на мгновение, Лупцов вдруг сорвался с места и выскочил на крыльцо. Зеленое небо все также висело над серебристо-голубой землей. Плесень за ночь разрослась так, что деревья стали похожи на гигантские гибы в голубом меху, Забор превратился в высокий мохнатый вал, а провода провисли под тяжестью плесени почти до самой земли и скорее напоминали праздничные гирлянды
      Как вкопанный остановился Лупцов на крыльце. Он перекинул ружье из левой руки в правую, облизнул пересохшие губы и едва выговорил:
      - Ты?
      - Я, - ответил чернявый. Он сидел на колченогом стуле посреди двора, утопая почти по самые колени в страшной плесени. Костюм его был того же цвета, что и серебристо-голубая заразав, мятый пиджачишко совершенно не имел пуговиц, кроме того, под ним не было никакой одежды.
      - Люцифер? - спросил Лупцов.
      - Да, это я, - надменно ответил чернявый. - Да убери ты свою пушку.
      - А-а! - вспомнил Лупцов и ткнул указательным пальцем в чернявого. - Так это ты был вчера. Ясно. Значит это ты морочишь мен голову?
      - Брось ты, - спокойно ответил чернявый. -Давай лучше пока поболтаем до завтрака. Передохнем, так сказать. Кстати, ты не знаешь, кто эти люди в белом?
      - Какие люди? - спросил Лупцов. - Привидения?
      - Это привидения? - удивился Люцифер. - Они всегда так неожиданно появляются. А у меня провалы в памяти - возраст, сам понимаешь. Все время забываю у них спросить, зачем они приходят. После них я всегда плохо чувствую себя - телдо ломит и голова болит.
      Лупцов совершенно не понимал, что происходит и откуда взялся этот тип. События принимали слишком необычный оборот. Он еще некоторое время машинально отвечал на вопросы чернявого, а затем, когда изумление его переросло в какой-то безотчетный ужас, когда он оценил, как выглядит вся эта картина со стороны, он машинально нажал на рычадок, разломил ружье надвое, проверил, есть ли в нем патроны, и взвел курки.
      - Что ты все со своей пушкой возишься? - раздраженно спросил Люцифер. - Если уж тебе так хочется в кого-нибудь пальнут, пойди и пальни в этих белых. Что они шляются по нашему дому? - И снова глаза у чернявого сделались огромными, как блюдца. Глядя в них, Лупцов, будто загипнотизированный, сделал несколько шагов назад, вошел в дом и тут же увидел две молочно-белые фигуры. Они стояли посреди комнаты, и зеленоватый солнечный луч проходил сквозь них, не задерживаясь, словно через клубы табачного дыма.
      Лупцов перешагнул через порог, быстро вскинул ружье и нажал на оба курка. Щелкнули бойки, но выстрелов не последовало, зато в раскрытое кем-то окно влетела большая черная птица и кинулась на Лупцова. Она била его огромными сильными крыльями по голове и пронзительно кричала каким-то бабьим истерическим голосом. А Лупцов бросил ненужное ружье, закрыл голову руками и вдруг ощутил страшный удар клювом в правое предплечье Теряя от боли сознание, Лупцов слышал какие-то вопли, далекие голоса и топот ног, затем шум начал стихать, и он почувствовал, как его куда-то несут, укладывают, и кто-то шепчет над ним, как заклинание: "Ви-та-мина-зин".
      Лупцов с трудом разлепил глаза и увидел прямо перед собой круглое красное лицо, покрытое вьющейся редкой порослью. Лицо разевало рот, и оттуда, словно резиновые шарики, выкатывались непонятные буквосочетания: "Зи-на-зин-динь-динь".
      - Торквемады на вас нет, - прошептал Лупцов и провалился в бездну.
      10.
      Очнулся Лупцов ближе к вечеру совершенно разбитым. Он лежал на кровати лицом вверх и смотрел в грязно-белый потолок. В комнате было светло, и свет, проникающий через окно, был совершенно естественным, каким он и был до катастрофы.
      Лупцов с большим трудом заставил себя перевернуться набок и увидел напротив чернявого гражданина с усами. Тот лежал на такой же кровати с тумбочкой у изголовья, на которой стояла эмалированная кружка.
      Лупцов посмотрел на окно. За мутным стеклом сквозь толстую частую решетку видно было голубое небо в редких перистых облаках.
      - Что это? - вслух спросил Лупцов и не узнал собственного голоса. Чернявый открыл глаза и страдальчески посмотрел на своего соседа. - Что это? Сумасшедший дом? - испуганно спросил Лупцов.
      - Весь мир - сумасшедший дом, - уклончиво ответил чернявый.
      - А я-то где? Это что за комната? - Лупцов откинул одеяло и попытался встать.
      - Ты лежишь напротив меня на кровати. Эта комната - твой дом, - монотонно ответил чернявый.
      - Люцифер, - сказал Лупцов, а чернявый вдруг занервничал и сипло выкрикнул:
      - Нет! Никакой я не Люцифер! Что ты привязался ко мне? Мне из-за тебя тоже досталось.
      - А как я попал сюда? - не обращая внимания на крик, спросил Лупцов. - Когда меня привезли?
      - Не знаю, - уже спокойнее ответил чернявый. - Ты уже был здесь, когда я приехал. Что, в себя пришел? Никонец-то. Чернявый захихикал, и обнаружилось, что во рту у него не осталось зубов, а те что были, напоминали, скорее, обгоревшие осколки. Ты здесь все какую-то собаку ловил, потом самогонку искал... Я, дурак, тебе поверил. Из-за самогонки мы и погорели... Или из-за собаки. А собака-то какая была?
      - Это ты собака, - ответил Лупцов и поднялся с кровати, а чернявый вдруг заорал:
      - Не подходи! Сам собака! "Колеса" мои жрал, а я тебя отмазал от санитаров. Хоть бы спасибо сказал, ненормальный! Чернявый подтянул колени к подбородку, укрылся по самые глаза одеялом и что-то еле слышно забормотал. В этот момент дверь открылась, и в палату вошел дюжий краснощекий санитар с рыжей бородой. Он увидел Лупцова и с наигранным весельем раскрыл руки.
      - Боже мой, кого я вижу! - воскликнул он. - Глупцов собственной персоной. Что, сатана покою не дает?
      - Не Глупцов, а Лупцов, - мрачно ответил Лупцов, чем вызвал новый взрыв веселья у санитара.
      - Да, может, Умнов тогда? Ну ладно, ладно. Пойдем, коли встал. Тебя врач ждет, не дождется.
      - Какой врач? - тихо спросил Лупцов.
      - Обычный в белом халате, - ответил санитар. Он подошел к Лупцову, взял его под руку и потянул за собой. - Пойдем, пойдем. Пришел в себя-то? С тебя бутылка, Глупцов. Я тебе полночи помогал чертей ловить. А вообще советую вести себя хорошо. Парень ты неплохой, - санитар хлопнул его по спине, - а плохим у нас сульфазол дают. - Они прошлидлинный коридор, санитар открыл дверь ручкой, вынутой из кармана халата, и пропустил Лупцова вперед. Что такое пирогенная терапия, знаешь?
      - Нет, - ответил Лупцов и забеспокоился. Слово напугало его, и он шепотом вслух перевел его. - Огнерожденная.
      Санитар услышал и громко рассмеялся:
      - Молодей Глупцов. Образованный, значит. Бесов всегда выгоняли из человека огнем. Да, там твоя жена пришла, - санитар сделал паузу, обернулся и тихо сказал, - если надо чего, обращайся ко мне.
      - Что надо? - не понял Лупцов.
      - Купить. Купить если чего надо, говори мне, - объяснил санитар. - Жена деньги передаст, я все сделаю. О'кей?
      - О'кей, - растерянно ответил Лупцов.
      Санитар распахнул перед больным очередную дверь и втолкнул Лупцова в кабинет. Там, за столом, заваленным бумагами, сидел врач с добрым лицом, лысый и чрезвычайно улыбчивый.
      - А, Глупцов! - радостно воскликнул он, встал и вышел больному навстречу. - Как самочувствие?
      - Нормально, - равнодушно ответил Лупцов и добавил. - Я не Глупцов, а Лупцов. Прошу не путать.
      - Ну садись, садись, рассказывай, - все так же улыбаясь, сказал врач. Он усадил Лупцова на стул, вернулся на свое место и изобразил на лице предельную заинтересованность. - Рассказывай, что с тобой произошло? Как ты оказался на вокзале?
      - Я не был на вокзале, - ответил Лупцов.
      - Никогда? - скренне удивился доктор. Лупцов на секунду задумался и, четко выговаривая слова, сказал:
      - Тогда поясните, какое именно мое посещение вокзала вас интересует? Полгода назад я встречал тетку, два месяца назад ездил в командировку...
      - нет-нет, - перебил его врач, - самое последнее. Третьего дня мы нашли тебя на вокзале. Ты бегал по залу ожидания и кричал очень страшные вещи...
      - Я этого не помню... Скорее всего, ничего этого не было, раздраженно ответил Лупцов.
      - Не было? - удивился врач. - А сюда как попал? Ты не торопись, Глупцов, попытайся вспомнить.
      - Да не Глупцов я, - заорал Лупцов. - Лупцов, Лупцов, Лупцов!..
      - Успокойся, - потребовал врач, поджал губы и достал из ящика стола паспорт. - Вот, пожалуйста, - он показал Лупцову его фотографию. - Глупцов Игорь Петрович, живешь в Скотопрогонном переулке, дом четыре, квартира восемнадцать. Инженер-технолог завода "Клейтук". Вот, все правильно. Что это, Игорь Петрович, захандрили? Такой мужчина видный. Кстати, и жена ваша здесь.
      - А что это вы меня то на ты, то на вы называете? язвительно спросил Лупцов.
      - Хотите, на "они" буду обращаться, - доктор кивнул санитару, и тот вышел из кабинета.
      - Здесь какая-то ошибка, - все больше зверея, сказал Лупцов. - Я не женат, никогда не работал на заводе "Клейтук", не жил в Скотопрогонном переулке и вообще моя фамилия - Лупцов. - В это время дверь раскрылась, и в кабинет вошла женщина. Лупцов посмотрел на нее, и ее лицо показалось ему знакомым. Она стояла с носовым платком в одной руке и сумочкой - в другой, смотрела на Лупцова выжидающе, и тут Лупцов вспомнил, где он видел эту женщину. Это была та самая, с измученным, ярко раскрашенным лицом женщина из песочницы - жена супермена с двустволкой.
      - Что вы мне чужую жену шьете? - с ненавистью спросил Лупцов и отвернулся от двери. - Еще раз повторяю: я не женат, моя фамилия - Лупцов.
      - Игорек, Игорек, - ласково запричитала женщинга. - Это же я - Люся. Ты не узнал мепня, да?
      - Узнал, - мрачно ответил Лупцов. - Вы - женщина из песочницы. Не понимаю, зачем вам нужно выдавать себя за мою жену? Я не миллионер, не генеральный секретарь.
      - Игорек, это я, Люся. Посмотри на меня... - надрывно повторила женщина, и Лупцов, не выдержав, потребовал:
      - Уведите меня в камеру.
      - Ну, Игорь Петрович, - обратился к нему врач, - у нас не камеры, а палаты.
      - Хорошо, уведите меня в палату, - согласился Лупцов. - Я больше не хочу участвовать в этом спектакле. - Доктор махнул рукой санитару, и тот быстро вывел из кабинета женщину. Когда дверь за ними закрылась, врач сказал:
      - Нехорошо, Игорь Петрович. Обидели жену. Она, бедняжка, каждый день приходит и сидит здесь по полдня, ждет, когда вам станет лучше. Все встретиться хотела, поговорить.
      - Мне не о чем говорить с этой женщиной, - твердо ответил Лупцов. - Если вам угодно, ч могу с вами поговорить. Меня, кстати, интересует, как я сюда попал. Я что, был сильно пьяный?
      - А вы что, часто пьете? - участливо спросил врач.
      - Как все, по праздникам, - ответил лупцов.
      - Так не было же никаких праздников, Игорь Петрович. Или вы по всем пьете? - поинтересовался доктор.