Я сказал: "Ой!"
      А ночью мне приснился все тот же сон про башню, незнакомца в плаще и мое глупое самоубийство. Что-то нехорошее предвещал этот сон, если вчера я еще надеялся, что это самый обычный человеческий кошмар, то, когда он повторился, сомнений не осталось - это был магический сон-предупреждение. Только что он предрекал, я понятия не имел. Да и задумываться над этим у меня не было времени.
      Как и собирался, я отправился с утра на работу. Стас - парень непростой, когда он, наконец, возьмется за ум и начнет учиться добросовестно, мне еще предстоит брать в больнице отпуск без содержания, но пока терять драгоценное для кого-то время тратить на бессмысленные ссоры я не собирался.
      К моему глубочайшему удивлению, день прошел без непредвиденных ситуаций, да и вообще больных сегодня было мало, потому что горожане полагали, что мы еще празднуем и не работаем. Поэтому за этот день я даже не устал, силы пришлось тратить не так много, как обычно. Принял два десятка больных, ассистировал на двух операциях, вылечил нашего главврача, которого неожиданно схватил сердечный приступ - вот, в общем-то, и все, что я сделал за целый рабочий день - ничтожная часть моего обычного графика.
      Когда я вернулся домой, Лены еще не было. Стас же, очевидно, почувствовал себя свободным и выбрался из своего "бомбоубежища" - моей бывшей комнаты. Я был прав, бежать он не собирался, а преспокойненько сидел на кухне и болтал с Пургеном, который вальяжно раскинулся у него на коленях и помуркивал между словами.
      Я появился внезапно и, естественно, не через дверь, поэтому в первое мгновение Стас меня не заметил.
      – Явился, - зато вздохнул котище в мою сторону. Стас вдруг стремительно вскочил, так что Пурген с грохотом свалился на пол. - Озверел, что ли?!
      – Привет, - поздоровался я.
      – Привет, - парень мгновенно натянул на себя непроницаемую маску.
      "Так, - отметил я про себя, - любит животных. Это уже плюс - хоть кого-то он да любит".
      – Подружились? - поинтересовался я, глядя на возмущенно отряхивающегося Пургена.
      – Как же! - обиженно пробурчал кот и чинно удалился из кухни.
      Мы со Стасом остались вдвоем, Костика в холодильнике я не считал - он не то, что Емельяныч, его ничего не интересует, кроме еды.
      Пацан смотрел на меня выжидающе и с нескрываемой неприязнью.
      – Лена думала, ты сбежишь, - заметил я, не зная, с чего начать.
      – Ты же все равно найдешь… Не бойся, я привык сидеть взаперти.
      – Да кто тебя запирает? - не понял я, вернее, это он не понимал. - По-моему, это ты вчера заперся.
      Он прищурился:
      – Хочешь сказать, что не запрещаешь мне отсюда выходить и идти туда, куда я только пожелаю?
      Я кивнул.
      – Если будешь возвращаться.
      – Чтобы учиться?
      – Угу.
      Теперь в его взгляде появилось подозрение. Да что же это? С ним что, никто никогда по-человечески не разговаривал? А Красов еще больше усугубил дела, вот, значит, как…
      – Ладно, - вздохнул я, - мне все-таки придется тебя учить, и не стоит оттягивать эту минуту, потому что от этого проще не станет. Начнем сегодня.
      Он вскинул голову, сияя голубыми наглыми глазами:
      – А если я не хочу?
      – Значит, мы в равном положении, - ответил я. - Пошли.
      Я поманил его за собой в комнату, где он недавно играл в рака-отшельника. Он, не хотя, но пошел следом.
      – Садись, - я повернул стул спинкой вперед и уселся, положив руки на нее руки.
      – Ладно, - Стас плюхнулся на кровать, всем своим видом выражая протест.
      Он молчал. А мне что прикажите? Я даже на преподавателя не учился, вот попросили бы меня написать статью, как журналиста, - так пожалуйста, я, по крайней мере собирался стать журналистом. А как учительствовать, я понятия не имел, тем более, как заинтересовать кого-то тем, что ему совершенно не интересно?
      – Давай вопрос на вопрос? - предложил я. Увы, это было единственное, что пришло мне в голову, в последнее время бедную на идеи.
      Он изучал меня вечность (секунд двадцать, наверное), а потом кивнул:
      – Давай.
      – Отлично. Что из магии ты умеешь?
      – Знаю наизусть десяток заклинаний, пользоваться ими не могу, только зажигаю огонь…Э-э…Это правда, что ты учился всего месяц? - спросил Стас.
      – Нет, - честно ответил я, - я учусь до сих пор. Почему ты не хочешь быть магом?
      – А зачем? Чтобы потратить и без того короткую жизнь на дела магические? Стать таким, как Красов? Магия - это несвобода, меня это не устраивает… Что тебя держит в магии? Почему ты тогда ее не бросил? - ответил он мне тем же.
      Хорошенький вопросик, я, пожалуй, на него сам себе не отвечу, а тут придется отвечать, да к тому же честно, Стас-то не врет, это видно.
      – Пурген проболтался, что я хотел ее бросить?
      Он мотнул головой, словно отбрасывая мои слова.
      – Мой вопрос. Ты не ответил.
      Ну, точно проболтался, паскуда толстая, да я этого кота… И это он мой хранитель?!
      Но вопрос требовал ответа.
      – Я остаюсь в магии, потому что ежедневно спасаю десятки людей.
      – Зачем? Они тебя не отблагодарят.
      – Мой вопрос, - напомнил я точно таки тоном, как он минуту назад. - Почему ты никому не доверяешь?
      – Это не по теме! - возмутился Стас.
      – Как раз по ней, - настоял я. - Так почему?
      – Можно подумать, ты всем доверяешь.
      – Стараюсь. Теперь я не могу всем рассказывать о себе, поэтому доверия стало меньше. Но если не доверять совсем, у тебя не останется друзей.
      – Мне не нужны друзья, - не уступал он, - а доверять всем подряд глупо.
      – Не доверять никому - еще глупее. Признай, что ты никому не доверяешь, потому что не умеешь, у тебя никогда не было настоящего друга, друга в полном смысле этого слова, человека, за которого ты мог бы умереть.
      – А у тебя был, значит? - в его голосе послышалась издевка.
      – Представь себе.
      – И куда же он подевался?
      – Погиб. Из-за меня, - сам не знаю, зачем я добавил последнюю фразу. Бесконечное чувство вины давало о себе знать всегда в самый неподходящий момент.
      Стас подумал немного, а потом хмыкнул.
      – И после этого ты говоришь, что в дружбе есть что-то хорошее? Твой друг угробил себя, как я понимаю, по твоей вине. И это хорошо? По-моему, он был редкостным дураком, раз с ним случилось такое, идиотизм. Так ему и надо было, раз уж он…
      Он не договорил. Угадайте почему? Меня можно задеть по-разному, но самый верный и быстрый способ - неуважительное отношение к дорогим мне людям, особенно к умершим дорогим мне людям, которые ничего не могут сказать в свое оправдание. Я мог бы стерпеть все, что угодно, но только не безразличную фразочку: "Так ему и надо".
      Я резко выбросил руку вперед, и Стаса в мгновение ока сдуло с кровати. Я даже не встал со своего стула, а ветер поднял Стаса к потолку и продолжал трепать, словно обезумивший торнадо.
      – Пусти меня! - заорал он. - Пусти!
      Ага, видимо, он только теперь понял, с кем шутил шутки. Я, конечно, не злой по натуре, но злить меня определенно не рекомендуется: мой ветер может не только весело щекотать по лицу, но и быть чудовищной, смертоносной силой.
      – Ты его не знал и не в праве его судить, - произнес я довольно громко ледяным голосом, медленно поднявшись со своего места. - Только полные ничтожества желают смерти всем, кроме себя, безо всякой на то причины.
      – Пусти!
      Но я не унимал ветер.
      – Я хотел найти с тобой общий язык, стать если не другом, то не посторонним человеком, хотел помочь разобраться в твоих проблемах не силой, как Красов, а участием! Но нет! Черта с два, Его Величество это не устраивает. Отлично, это твой выбор…
      – Пусти!!!
      – …Но не смей относиться ко мне, и особенно к моим друзьям, как к тряпкам в отхожем месте, - холодно продолжал я. Нет, я не сжалюсь, я выскажу ему все разом, и плевать я хотел, поймет его дурная башка что-нибудь из моих слов. - Ты еще никто, ты еще ничего не сделал, чтобы можно было бы считать тебя личностью. Поэтому не смей вести себя так. Если ты решил себе, что я добренький дурачок, которым ты сможешь манипулировать, то ты глубоко ошибаешься. Ты прав, я не убью тебя, но припечатать головой о стену довольно громко запросто. Понял?
      – Пусти!
      – Я спрашиваю: понял?!
      Под таким ветром любой поймет, даже дурак. Стас дураком не был.
      – Понял…
      – Отлично, - я опустил руку и отпустил ветер, Стас с грохотом свалился на пол возле кровати: у меня и в мыслях не было устраивать ему мягкую посадку. - А теперь, - я добавил льда в голос, - ты будешь не развлекаться, не беседовать с Пургеном, а сидеть и учить, - я скинул с полки книгу с заклинаниями, и она приземлилась рядом со Стасом. - К завтрашнему дню ты вызубришь ее от корки до корки, все заклинания, слово в слово, семьсот пятьдесят страниц. Память у тебя улучшена, я знаю, так что справишься. И не дай бог тебе не выучить. Это Красов ежеминутно твердит, какой ты ценный, раз перворазрядный, только он наверняка упоминал, что я ежедневно нарушаю десятки правил, поэтому то, что касается твоей неприкосновенности, я могу и нарушить, - я встал, пошел к двери и добавил уже у порога: - Если не сделаешь, сегодняшние потолочные приключения покажутся тебе шуткой.
      Он так ничего и не сказал, даже с пола не встал, сидел и ошалело смотрел на меня.
      Я хлопнул дверью.
      Я сорвался. Я был не прав. Я прекрасно это понимал, но некоторые слова задевают нас куда сильнее, чем хотелось бы. Я действительно пытался подружиться с этим парнем. Что ж, метод пряника не прошел, посмотрим, что будет с кнутом…
      Но не успел я как следует успокоиться и перестать злиться, как получил вызов через золотое кольцо черных магов.
      – Слушаю, - отозвался я не слишком любезно.
      – Денис, нам надо поговорить, - ответил мне голос Акварели, которая, казалось, совсем не обратила внимания на мой тон.
      – Срочно?
      – Скорее да, чем нет.
      Ох, терпеть не могу, когда люди начинают говорить загадками, никогда не знаешь, чего от них ждать, а уж от Акварели.
      – Ты где? - спросил я, сдаваясь.
      – Во Владивостокской квартире, - взволнованно ответила она. - Перемещайся, - и отключила связь.
      Я недоуменно уставился на кольцо, которое перестало светиться, и был вынужден послушаться. Если Акварель иногда и волновалась, то я этого еще не видел. Честное слово, ни разу. Я видел ее в ярости и гневе, видел расстроенную, обрадованную, сердитую… но всегда каменно спокойную и уверенную в себе. Но взволнованную!… Что-то должно было случиться на редкость из ряда вон выходящее.
      Акварель, Кристина Темникова, самая могущественная черная волшебница, Темный Властелин, женщина, признанная одной из самых жестоких и беспощадных людей во всем мире, наводила страх на окружающих и у большинства не вызывала ничего, кроме ужаса и ненависти, даже черные маги ненавидели и боялись ее, но безоговорочно признавали своей госпожой. У меня же к ней было совершенно иное отношение. Мы были друзьями, не самыми близкими, но не чужими людьми, если кому-то из нас было что-то нужно, мы могли без предисловий обратиться друг к другу, хотя виделись не слишком часто. Какое-то время я, конечно, дулся на нее за то, что она провела и использовала меня, прикинувшись бедной художницей, но со временем обида прошла, в конце концов, мы вместе сделали великое дело - объединили черных и белых, обиды, по сравнению с этим, - мелочь.
      Когда я переместился в ее местную квартиру, обставленную только белой мебелью и белоснежными приборами, коврами и обоями, она стояла у окна с белыми шторами и смотрела на город. Она почувствовала мое появление, даже не оборачиваясь.
      – Странное место Владивосток, - задумчиво произнесла она, глядя за окно, - провинция, а вечно здесь что-то случается…
      Она, наконец, повернулась ко мне лицом. Да, я не ошибся, Акварель волновалась.
      – Хорошо, что ты смог сразу приехать, - быстро сказала она.
      – Вообще-то, ты не спрашивала, могу я или нет, - заметил я.
      – Потому что ты мог не прийти немедленно.
      – Да что стряслось?! - не выдержал я. - Что-то серьезное?
      – Очень, - ее взгляд, куда серьезнее обычного, пугающе серьезного, вызывал мурашки.
      Я уселся на диван, а Акварель продолжала стоять - жгучая брюнетка в черном на фоне белоснежной комнаты: впечатление производилось зловещее.
      – Выкладывай.
      – Сначала ты.
      Я удивленно воззрился на нее. Это же она меня звала, а рассказывать, выходит, должен я.
      – А что я-то?
      – Что-нибудь странное с тобой происходило в последнее время? - ну, точь-в-точь фашист на допросе. - Все рассказывай, важна каждая мелочь.
      Я мог бы послать ее к черту, но, если Акварель волнуется, дело серьезное.
      Я задумался.
      – Самое необычное, что Красов всучил мне ученика…
      – Нет, - перебила Кристина, - не события, предчувствия, сны, странные желания?
      – Сон. Будто я бегу по старому замку, прибегаю в башню, а там человек в плаще мага целится на меня из мушкета, старого такого, потрескавшегося.
      – А ты?
      Я скривился, но ответил:
      – Гордо заявляю: "Не доставлю тебе такого удовольствия", - и кидаюсь вниз через витражи.
      Акварель выругалась.
      – Да что с тобой? - не понимал я.
      Но вместо ответа она продолжила допрос с пристрастием:
      – Сколько раз? Сколько раз ты видел этот сон.
      Я пожал плечами:
      – Два.
      – Черт! - Акварель даже зашипела. - Для такого сна и этого много.
      – Да объясни же!!!
      – Это пророческий сон, - сказала она то, что я знал и без нее. - Мне тоже кое-что снилось в последние дни, - а вот это было новостью. - Я не новичок в таких делах, я хорошо разбираюсь в снах и их значениях. Я видела три разных сна, указывающих на одно событие. Знаешь, что это значит?
      Уж это-то я знал.
      – То, что это событие неминуемо.
      – Верно. И это связано с тобой.
      – И что же? - поинтересовался я. - Я свихнусь, как дедушка, только не от власти, а от своего ученичка?
      Лицо Акварели было пугающе серьезным.
      – Нет, Денис, - она покачала головой, - ты не сойдешь с ума. Ты умрешь…
      Я смотрел на нее бесконечно долгую минуту прежде, чем спросил:
      – Как это - умру? Ты серьезно?
      На счет серьезности можно было не спрашивать, лицо Акварели говорило само за себя, но я так растерялся, что просто не придумал, что сказать. Все-таки не каждый день тебе сообщают, что твои дни сочтены.
      – Серьезно, - отрезала Кристина. - С тобой шутить на такую тему я бы не стала. Ты умрешь, все указывает на это, причем очень скоро, и это не предотвратишь и не отсрочишь, скорее весь мир перевернется, чем ты останешься жив.
      – Ой, - вот и все, что я мог сказать, если честно, меня больше пугал ее тон, чем то, что она говорила.
      – Вот именно что "ой", - Акварель нервно провела рукой по черным волосам, вздохнула и села на диван рядом со мной. - Покажи мне свою ладонь.
      Я безропотно протянул ей левую руку.
      – Там ничего не изменилось, - сказал я. - Я бы заметил, смерть должна быть не скоро, до посвящения в маги она была ранней, потом ее четкие очертания исчезли, и с тех пор ничего не менялось.
      Она пробежала глазами по моей линии жизни.
      – Действительно, - признала Акварель. - Видимо что-то произошло совсем недавно и неожиданно, что-то, что приведет тебя к смерти…
      – Аква, может, ты преувеличиваешь? Все мы умрем и…
      – Денис, прекрати этот лепет тупоголового оптимиста, - резко перебила меня Кристина. - Ты не доживешь до июня!
      А это уже было интересно, при учете, что сегодня второе мая - до июня двадцать девять дней. И это целая жизнь?!
      Я молчал. А что мне было сказать? Разрыдаться, закатить истерику, что мне еще нет двадцати пяти и я дико хочу жить? Кому это поможет? Ни мне, ни другим. Лучше уж быть тупоголовым оптимистом, как сказала Акварель, чем превратиться в стонущую лужу.
      – Денис, я не знаю, что делать, - тихо, уже без злости произнесла она.
      – Да ничего со мной не случится! - вспыхнул я, Темный Властелин, готовый заплакать от жалости - то еще зрелище. - Я мог погибнуть уже тысячи раз за эти бешеные пять лет, но ничего, живу, цвету и пахну, как говорится. Не надо меня хоронить. Говорят же, что человек сильнее обстоятельств!
      – Ты не человек, ты маг.
      – Это одно и то же.
      – Нет. Если мои и твои сны говорят, что ты умрешь, значит, это неизбежно.
      Теперь я окончательно обиделся.
      – Это что же получается? Я что должен лечь и сложить лапки? Черта с два, не выйдет. Если кто-то ждет смерти, то он точно умрет, а я умирать не собираюсь!
      – Я так и знала, что ты это скажешь, - она отвернулась от меня.
      Надо же, а я-то думал, что видел Акварель во всех ее проявлениях.
      – Кристина, - не знаю даже, почему я ее так назвал, я всегда обращался к ней Акварель, а сейчас язык сам вдруг назвал ее настоящим именем, - все нормально. Спасибо, конечно, что предупредила, но это ничего не меняет, ты же знаешь, я всегда буду бороться до конца…
      – Ты-то будешь, - она печально хмыкнула. - Знаешь, до встречи с тобой, я беспощадно убивала людей и магов, умирали мои приближенные, те, кого я видела ежедневно, но мне было безразлично, а ты… Мой враг изначально… Мой друг, ты действительно мой друг, и я не знаю, как смогу пережить твою смерть…
      Я невольно усмехнулся, похоже, она меня уже не только похоронила, но и памятник на могилке поставила.
      – Вообще-то, я еще жив, - напомнил я.
      – Не надолго.
      В ответ я возмущенно хмыкнул.
      Она, наконец, посмотрела на меня.
      – Ты обещаешь позвать меня, если понадобится помощь?
      – Да я буду орать, как резанный.
      Кристина покачала головой.
      – Что-то надвигается, - произнесла она. - Что-то страшное. И белые темнят, мне кажется, Красов что-то знает.
      – Я его спрошу, - пообещал я.

      Не скажу, что разговор с Акварелью меня так уж напугал. Ну, умру я, по ее словам, ну и что? Посмотрим еще, кто там умрет и когда. А вот то, что Красов что-то скрывает, меня обеспокоило, в этом Акварель была полностью права. Не зря же он сбагрил мне Стаса, будь он неладен, вернее они оба.
      И я не утерпел и немедленно переместился в офис.
      – Где Красов? - спросил я у Федора, как всегда усердно дравивщего пол.
      Слесарев заулыбался мне.
      – Привет, привет. А у него переговоры, подожди чуток.
      – С кем переговоры-то? - поинтересовался я.
      – Столичные, - Федор пожал плечами, - не знаю я их. Ты подожди, а то Петр Иванович просил никого не пускать.
      – Мне можно. А они давно засели?
      – Третий час.
      – У-у, - протянул я, - тогда я просто обязан зайти.
      Федор вздохнул:
      – Кто ж Стихию удержит, - и перекрестился одновременно двумя руками.
      Я опешил.
      – Ты чего это? - не понял я.
      – Вера такая, - поделился маг-уборщик.
      – И в кого веришь? - не утерпел и спросил я.
      – В Бога, В Кришну, - он даже благоговейно понизил голос, произнося это имя.
      М-да, Слесарев у нас, выходит, кришнаит. Что ж, не мое дело, верит, и пусть себе, если ему нравится. Только, что кришнаиты крестятся двумя руками, это не то, что подозрительно, но странно, это точно.
      Я двинулся к двери кабинета.
      – Может, все-таки не пойдешь? - окликнул меня наш верующий.
      Я улыбнулся:
      – Я не диктую тебе веру, а ты не диктуй мне правила, - и распахнул дверь кабинета Красова, как всегда, не постучав.
      В помещении царил полумрак, а за столом сидели трое, как когда-то: пять лет назад.
      – Захар? - выдохнул я, когда все трое обернулись ко мне.
      – Денис? - похоже, он растерялся не меньше меня, и повернулся к Красову: - Ты же сказал, он занят надолго.
      В ответ Красов только выругался.
      – Спокойнее, - посоветовал миролюбивый Сырин.
      Я просто взбесился. Я те дам "спокойнее".
      – Что здесь происходит? - ледяным голосом поинтересовался я, благо, при таком освещении не бросалось в глаза, как побледнело мое лицо.
      – Тебя это не касается, - отрезал Красов.
      Вот теперь я взбесился по-настоящему.
      Я не часто напоминал, что сильнее этой троицы в десять раз, а вот сейчас не сдержался.
      – Мага Стихии касается все. А наполовину черного мага Стихии все касается вдвойне.
      – Денис, к чему это мальчишество?… - начал было Захар, но я перебил его:
      – Тема: "Мальчик, ты еще маленький, иди в песочницу" - не пройдет. Игнорировать меня вам не удастся.
      – Тебя это не касается, - как попугай повторил Красов.
      – Может, наоборот? - вступился за меня Сырин.
      – Нет, - оборвал его Захар, - на этот раз Петр прав. - Это не для его ушей.
      – А для чьих же? - ехидно поинтересовался я. - Насколько я понял, остальные маги Стихий ни о чем не знают, а Темный Властелин тем более.
      – Ты ничего не понимаешь, - снова попытался отделаться от меня Захар.
      Черта с два, я не собирался поджимать хвост и с визгом бежать за угол, сегодня меня уже никакая новость не могла напугать.
      – Так объясни же, раз я не понимаю, - огрызнулся я, - ты же мой учитель, не так ли?
      Захар не ответил, ну еще бы, скажи он "да", и придется давать объяснения, скажи "нет", я начну катить буром. Но он ошибался, мой бур уже начал работу и без его участия. Я незаметно дотронулся до обоих колец, одновременно связываясь с Кристиной и тремя Стихиями.
      – Так что же? - продолжил я. - Мне соизволят ответить?
      – И ты мне говорил, что нашел способ, чтобы его утихомирить? - прошипел Захар Красову.
      – А, это вы о Стасе, - пропел я, - нет-нет, это я нашел способ его утихомирить, подвесив к потолку. А поступить так со мной у вас не получится. Так что вам, дорогие, не повезло с новой жертвой, увы и ах.
      – Садись, - Захар указал мне на свободный стул, - и дверь запри.
      Я послал ветер, чтобы он захлопнул дверь, а сам уселся, выжидательно уставившись на "святую троицу".
      – Ну?
      Они обменялись взглядами и поручили говорить Захару.
      – Во Владивостоке стали пропадать маги, - без предисловий выдал он, - только одно тело нашли - обгоревшее: кто-то заметал следы.