– Что случилось?! - крикнула из кухни бабушка.
      – Понятия не имею! - отозвался я. - Ленчик, что такое?
      Она рыдала, вцепившись в меня, как в спасательный круг, без которого тут же пойдет ко дну.
      – Денис, прости, пожалуйста, - всхлипнула девушка. - Прости, но мне больше не к кому пойти… совсем не к кому.
      Это уж точно. Я думал, что они подружились с Акварелью, но сегодняшний выпад художницы доказывал обратное.
      – Да все нормально, - заверил я, - не извиняйся, лучше расскажи, что стряслось, - я дотянулся и захлопнул дверь. Ленка все еще жалась ко мне.
      – Стряслось… - она громко всхлипнула и подняла на меня заплаканные глаза. Мои родители… ну, ты же знаешь, что она пьют. У нас в доме ничего не осталось. Все пропили… Сегодня дерутся, последней мебелью кидаются, мне заявили, что я обуза, которая только жизнь усложняет, - Ленка снова всхлипнула. - А потом помирились, развалились посреди квартиры и давай водку глушить… А я не могу… Не могу больше! Я не хотела к тебе идти, честное слово, не хотела, у тебя и своих проблем по горло… Но мне больше не к кому пойти, я больше никому не могу доверять…
      У меня почему-то ком стоял в горле. Куда-то подевалось мое привычное красноречие. Я только крепче обнял ее.
      Было такое чувство, будто беда стряслась не у нее, а у меня самого.
      Лена так и плакала у меня на плече, когда появилась бабушка.
      – Леночка! - воскликнула она. Господи ты боже мой, что случилось?
      Ленка не ответила, будучи не в силах успокоиться.
      – Семейные проблемы, - коротко пояснил я. - Сегодня она останется у нас. Ты не против?
      – Конечно, - даже не подумала возразить гостеприимная бабушка.
      – Я в прихожей могу, - выпалила Ленка, - или в ванной, чтобы вас не стеснять. Я и так злоупотребляю вашим гостеприимством…
      – В прихожей холодно, - отрезал я, - в ванной мокро, а на кухне и так тесно. Будешь спать в моей комнате. Ясно?
      Она надломлено кивнула.
      – Пошли тогда, успокоишься, - и я увлек ее за собой.
      – Опять гости, - проворчал Пурген, устроившийся на моей кровати, - задолбали.
      – Пшел вон! - распорядился я.
      – Я на него горбачусь, работаю, а он меня "пшел воном"! Меня! Кота! Высшее существо!
      – Пурген, смойся.
      Котяра обиженно фыркнул и удалился.
      – Когда в следующий раз к тебе припрется черная тучка, даже не подумаю предупредить, - бросил он угрозу напоследок. Если бы Пурген был человеком, то непременно хлопнул бы дверью так, что с потолка известь бы посыпалась.
      – Садись, - усадил я Лену на кровать. - Давай садись и успокаивайся и не разводи у меня тут сырость.
      – Ничего, что я пришла?
      – Раз я не спустил тебя с лестницы, значит, ничего.
      – Я не смогла оставаться дома, - продолжала она. - Я поняла, что там сойду с ума. Моя семья… Ну почему у меня такая семья?! - по ее щекам снова заструились слезы. - Почему?
      – Мы все однажды узнаем нечто новое о своей родне, - заметил я, вспомнив о деде.
      – Я узнаю только плохое.
      Я хмыкнул.
      – Я тоже… Слушай, а ты пробовала поговорить с родителями, когда они трезвые?
      – Конечно. Они говорят: "Хорошо, это был последний раз". А потом все начинается с начала.
      Вопреки тому что, что алкоголизм - болезнь, вылечить его я не мог.
      – А если предложить им закодироваться? - предположил я.
      Она замотала головой:
      – Не станут… Я бы давно съехала от них, да только некуда мне.
      – А общежитие?
      – Иногородним не пробиться, не то что местным… Да ты не переживай, я перепсихую, и все снова будет в порядке.
      Это ж какое терпение надо иметь? Я бы точно так не мог. Как любит говорить Захар, я излишне импульсивен.
      – А как у тебя отношения с другими людьми? - решил я переменить тему. - Акварель сказала, что ты не обделена вниманием. Говорит, к тебе парни знакомиться подходили…
      – Да нужны они мне! Не до них… А отношения… Писой меня больше не зовут, спасибо тебе за это.
      – Да ладно ты, - отмахнулся я.
      – А еще я думала, что мы с Акварелью подружились, а она ведет себя так странно.
      – Да, - я был вынужден согласиться, - со мной она сегодня вела себя оч-чень странно.
      Еще как странно, но подробностей Ленке знать не положено.
      У Писаревой все еще были мокрые глаза, но, по крайней мере, она больше не дрожала.
      Как же мне хотелось решить все ее проблемы взмахом руки, но магия не всесильна, а может, все потому, что я еще ничего не умел. Но Ленке в тот момент я мог помочь только одним - поддержкой. И когда проблемы этого человека перестали быть для меня чужими проблемами?
      – Иди сюда, - я обнял ее. - Успокойся, ладно? Все не так плохо, бывает и хуже.
      – Спасибо за поддержку, - прошептала она.
      Уж не знаю, как я умудрился, но уснул я минимум час на два. Я открыл глаза. Было темно. Кто выключил свет? Не иначе, заботливый Иосиф Емельянович.
      Ленка по-прежнему лежала у меня на руках. И чего к ней только Акварель прицепилась? Видите ли, считаю я Писареву симпатичной. Да уж, нашла причину для ненависти, серьезней не придумаешь.
      Девушка пошевелилась и открыла глаза. Мои уже привыкли к темноте, и я сразу же заметил, когда она проснулась.
      – Не спишь? - спросил я, хотя в вопросе не было необходимости.
      – Нет.
      – Успокоилась?
      – Вполне, - она отстранилась от меня и села. - Ты прости, что я на тебя так налетела со своими проблемами, когда у тебя своих по горло.
      – С чего ты взяла, что у меня проблемы? - возразил я.
      – Ну что я слепая, что ли? - легко осадила она меня.
      – Ну, проблемы есть у всех, - у меня появилось дурацкое и неприятное чувство, что она что-то знает из того, чего ей знать совсем не положено.
      – Я не хотела об этом говорить, - вдруг сказала Ленка, - но иначе не могу.
      – О чем ты? - я дотянулся и включил свет.
      – О твоих тайнах.
      – Каких еще тайнах? - я попытался сыграть в дурачка, но у меня не вышло. Она смотрела на меня пристально и серьезно.
      – Вчера со мной разговаривал Сашка, - сказала Писарева.
      – Бардаков? - насторожился я.
      – Бардаков, - кивнула она. - Он спрашивал меня, что с тобой происходит. Он очень за тебя тревожится, не понимает, во что ты влез, думает, что тебе нужна помощь.
      – И что ты ему сказала?
      – Что тебе нужно невмешательство.
      – И он послушался? - испугался я. - Я хочу сказать, он, надеюсь, не собрался что-нибудь разузнать своими силами?
      Она пожала плечами:
      – Вроде, нет.
      – Я все ему расскажу, как только увижу, - окончательно решил я. Не хватало еще, чтобы Ухо сам провел расследование и вляпался, куда не надо.
      Ленка помолчала немного, не сводя с меня глаз, и вдруг решительным голосом спросила:
      – Ты расскажешь ему, что ты маг?
      Я чуть с кровати не грохнулся, честное слово. Да я чуть не умер от потрясения! Но, как говорится, чуть не считается.
      – Ты что наслушалась бредней Акварели? - начал защищаться я. - Она же параноик, сама же говорила. Не стоит ей верить…
      – Акварель здесь не при чем, - перебила меня Лена. - Я не слепая и не глухая и не настолько глупая, как пожжет показаться.
      Я сделал рукой неопределенный жест, вроде: "А мне и не казалось".
      – Я не такая дура, - настаивала она, - и я все вижу.
      – Магов нет, - снова попробовал я. - Я не маг.
      Ленка долго-долго смотрела на меня.
      – Ты говорил, что ты мой друг. Это так? - спросила она. Я кивнул. - А друзьям так не врут. Можно недоговаривать, но не врать, когда это очевидно.
      – Я не могу, - простонал я, а потом задумался, чего, собственно, я не могу? Светку я спас и все ей выложил, бабушка все давно знает, Сашке я решил все выложить, и будь, что будет. А Ленка? Я был уверен на все сто двадцать процентов, что все, что она узнает от меня, она никогда никому не расскажет. Тогда действительно, какого черта я вру и изворачиваюсь? - Как ты догадалась? - спросил я.
      – Кусочков мозаики было много, - пояснила она. - Возьмем хотя бы нападение на меня. Да, ты часто дерешься, согласна, что ты легко бы справился с одним-двумя, но не с восемью же. Это не реально. А ты не только управился, на тебе ни царапинки не осталось.
      Я скривился.
      – Я думал, ты была в шоке и ничего не заметила.
      – Заметила, но дошло до меня только на следующий день. Кроме того, я отчетливо помню, какой жуткий ветер поднялся, когда ты дрался с теми, кто на меня напал.
      – Да, внимательностью ты не обижена, - пробормотал я.
      – К тому же, когда ты появляешься, тебя повсюду сопровождает ветер. Даже в помещении. Если по аудитории пронесся ветер, значит, ты пришел, можно даже не смотреть.
      – Правда? - удивился я. - Не замечал.
      – Еще бы. Ты с этим живешь. Ты привык.
      – Что еще? - поинтересовался я.
      – Мои синяки, - тут же ответила девушка. - Ни одна мазь за пару часов не исцеляет. Да и Родион Романович… Он на больничный собирался, по универу ходили слухи, что он очень плох и жить ему всего ничего.
      – Не слышал…
      – Так эти слухи ползли, как раз когда тебя не было. А потом ты появился, сходил к Родиону Романовичу, и - р-раз! - он свеж, как огурчик, ни о каком больничном не может быть и речи. Да еще как ты с Акварелью говорил. Со знанием дела. Вот я кусочки мозаики и сложила воедино. Это не сложно, если все сопоставить.
      – Да уж, - протянул я.
      – Кстати, как ты узнал тогда, что я плачу в твоей комнате? Дверь ведь была заперта.
      Скрывать было бесполезно.
      – Домовой сказал, - сознался я.
      Это заявление Ленку ни капельки не удивило. Похоже, она была готова ко всему, даже похлеще барабашек и прочей нечисти.
      – Значит, ты умеешь лечить, управлять ветром, беседовать с домовыми, - перечислила она и выжидательно уставилась на меня.
      – Разговаривать с животными, - продолжил я, - перемещаться, а еще меня заставили выучить фигову тучу заклинаний и языки. Но я еще учусь.
      И я рассказал ей о магах, Стихиях, черной магии, даже о Темниковой и Брагосе, о дедушке, о похищении Светки, о Захаре… Меня прорвало, словно плотину. Бабушка все знала до меня, Светке я рассказал все в общих чертах - я никому еще не рассказывал все полностью. Это приносило облегчение, свободу, что ли. Говорить было легко. Писарева умела слушать, перебивала редко, но всегда по существу.
      И я выложил все: и факты, и собственные переживания, даже о гибели родителей сказал.
      – Значит, ты можешь практически все, - восторженно подытожила Ленка. - Это же потрясающе.
      – Не думаю, - пробурчал я.
      – Почему? Ты даришь людям здоровье, вы скоро уничтожите Темного Властелина, и черные маги станут безобидными.
      – Здесь ты права. Вот только белые маги ничуть не лучше черных. Они не менее жестоки. Один Светкин пример чего только стоит.
      – Но дело не только в доброте или кровожадности магов? - догадалась Писарева, она вообще оказалась удивительно догадливой.
      – Не только, - сознался я. - Мне все время твердят, что я слишком молод. Они правы, конечно. Быть магом Стихии удивительно тяжело.
      – Мне казалось, быть магом замечательно, - растерянно сказала Ленка. - Столько возможностей.
      – Возможностей? - печально усмехнулся я, мне так тошно стало, что не выдержал, встал и заходил по комнате, точь-в-точь как Захар. - Ты даже представить себе не можешь, насколько насыщен оказался мир, в котором я теперь живу. Это постоянный шум и напряжение. Я пешком просто так ходить не могу, потому что идешь по улице, а на тебя сыпется ор голосов со всех сторон: не только люди, но и кошки, собаки, крысы, хомяки, даже насекомые! Плюс ко всему постоянная боль. Я не шучу и не преувеличиваю, действительно, постоянная. Кто-то все время чем-то болеет. Говорят, есть специальная блокировка чужой боли. Но если я заблокирую ее, я уже не смогу лечить. А у меня на это совести не хватит. Это я раньше думал, что совести у меня шиш да маленько, а ее у меня, оказывается, по горло. И теперь этот мир шумит и давит со всех сторон. Знаешь, мой кот мне бессовестно хамит, по подъезду не пройдешь - там подъездная метет лестницу и ругается на проходящих, а в холодильнике обитает холодильный Костя, который вечно голодный и требует колбасы и всякой вкуснятины…
      Я выдохся и снова плюхнулся на кровать.
      – Да я друга потерял из-за всего этого, - уже тише сказал я. - Но теперь все. Я могу им противостоять, я им нужен, поэтому они ничего мне не сделают. Я Сашке все выложу при первой же встрече.
      Ленка помолчала немного и уверенно высказалась:
      – Ты справишься.
      – Иногда мне тоже так кажется. Иногда - нет. Сегодня, определенно, нет.
      – Уж не думала, что ты пессимист.
      – Уж не думал, что ты оптимистка, - в том же духе ответил я.
      – Послушай, можешь быть уверен, я сохраню твою тайну, - очень серьезно заверила она.
      Я криво улыбнулся:
      – Знаю.
      А на следующий день мы вместе отправились на занятия. Я давно не чувствовал себя так легко ни с одним человеком. Ленка знала обо мне совершенно все, и это было замечательно. Да что там - это было просто потрясающе.
      Лена собралась, во что бы то ни стало, обязательно в этот же день поговорить с родителями. И тоже пребывала в самом хорошем расположении духа.
      Учебный день прошел хорошо. Плохо было одно - Сашка не пришел. Куда запропастился Бардаков, никто понятия не имел. "Ну, ничего, - решил я. - Завтра появится, и я все ему расскажу, как вчера Ленке".
      Мы с ней вышли вместе из здания университета. Светило солнце, хотя было довольно холодно. Сегодня Писарева мне показалась даже красивой, очень красивой. Я поигрался с ветром, и он пахнул в лицо, раскидав Лене волосы.
      – Это ты? - сразу же догадалась она.
      – Я.
      – И зачем? - прищурилась она.
      – Захотелось, - пожал я плечами. - Руки так и чешутся.
      Лена улыбнулась. Мне понравилась ее улыбка. А что если Акварель была права? Если я не поддался искушению художницы, потому что подсознательно мне уже нравилась Писарева? Безумие! Я, кажется, свихнулся. Еще неделю назад я не мог представить себя рядом с ней, а сейчас… словом, сейчас очень даже представлял.
      – Наверное, Сашке надоело, что ты все время прогуливаешь, и он тоже решил прогулять денек, - предположила Ленка.
      – Скорее всего, - только странно, мысли у меня были совсем не о друге.
      И мы пошли к остановке.
      – К Акварели поедешь? - спросила она.
      – А ты? - ответил я вопросом на вопрос. В ближайшее время мне никак не хотелось появляться у нашей сумасшедшей художницы, тем более, одному.
      – Мы с ней не очень хорошо в последний раз расстались, - призналась Ленка. - Если честно, мне сегодня к ней не хочется.
      – Мы тоже пообщались… не очень, - ну, это, конечно, мягко сказано. - Думаю, съездим к ней через пару дней. Больше обрадуется.
      – Наверное, - согласилась она. - Ты на автобусе?
      – Нет, - сознался я, - зайду за угол и перемещусь. - Это я тебя провожал.
      Ленка засмеялась:
      – Ваша галантность, сэр рыцарь, вгоняет меня в краску.
      – Я тебе вечером позвоню, - пообещал я, - расскажешь, как там дела с родителями.
      Она пожала плечами.
      – Звони, - и вошла в подкативший автобус.
      А я подумал пару минут, куда бы податься, и решил, что Сашка может правду подождать денек-другой, а как там дела с Красовым, узнать не помешает. И я отправился к Захару.
      Он был дома, варил на кухне какое-то ну очень вонючее зелье.
      – Привет.
      – Здравствуй, - поздоровался он, не отрываясь от своего занятия.
      – Что варишь? - я заглянул ему через плечо и поморщился: консистенция напоминала как раз то, что я и ожидал, судя по запаху.
      – Успокоительное, - ответил Захар.
      – Ты будешь это пить? - испугался я. - Это же отвратительно! Коровий понос, честное слово!
      – Не я, - успокоил он меня. - Это Петру.
      – О! - оживился я. - Красову в самый раз.
      – Юрке тоже. Слишком разнервничался от сочувствия.
      – Ну, - протянул я, - Сырина я травить бы не стал, но пусть, если сам хочет.
      – Говорю же тебе, это не отрава, а успокоительное. Красова всего трясет после твоей выходки. Если его не напоить этим, он тебя задушит голыми руками, если увидит. А Сырин с радостью подсобит, он ведь тоже приверженец традиций и соблюдения правил.
      – Первое правило - дерьмо, - высказался я.
      – А формулировку его помнишь? - прицепился ко мне Захар совсем по-учительски.
      Я закатил глаза, но прочел:
      – Маг не имеет права распространяться с бездарными о магии и своих способностях. Человек, узнавший запретное, должен быть устранен.
      – Ты прав, то еще дерьмо, - неожиданно согласился Захар. - Но что делать? Правила надо знать и соблюдать по возможности.
      – Слушай, а с Красовым, действительно, все так серьезно?
      – Он привык иметь власть. Ты его посадил в лужу. Когда такое однажды сделал твой дед, все это приняли как должное, но ты… Сам ведь понимаешь.
      – Сопляк, - подсказал я.
      – Правильно. Вот дам ему лекарство, он уймется, а то совсем извелся, - тут мой наставник резко переключился на другую тему: - Кстати, как дела с художницей?
      – Нормально, ну, или почти нормально.
      – Что-то случилось? - нахмурился Захар.
      – Ничего, - соврал я. - Мы с ней не сошлись во мнениях, не беспокойся, это не по поводу магии. Ой! - внезапно вспомнил я. - Совсем забыл, хотел спросить у Емельяныча, но, прям, из головы выпало.
      – Спрашивай, - Захар сделал позволительный жест, напомнив мне императрицу, позволившую слуге поцеловать ей ручку.
      – Отчего в доме может не быть домового?
      – У бездарного?
      – Да.
      – Запоминай, - он сделал важный вид, - у белых магов домовой есть всегда, у черных - никогда, а у бездарных - практически всегда, бывают, конечно, исключения, но крайне редко. А у кого нет домового?