Волны с шумом обрушивались на берег. Свет заходящего солнца косыми лучами озарял три фигуры в темных плащах с капюшонами. Три загадочных мужчины задумчиво смотрели на море, не произнося ни слова. А волны все не унимались, тучи сгущались.
      – Будет дождь, - мрачно промолвил один из них.
      Другой покачал головой:
      – Вы прекрасно понимаете, что это не обычный дождь.
      – Говорю же, у нас нет выбора, - сказал третий, лет пятидесяти, самый молодой из них, продолжая какой-то ранее начатый разговор.
      Первый устало потер виски.
      – Крайние меры не всегда спасительны.
      – Но мы перепробовали все, - продолжал настаивать третий. - Это наш последний шанс уничтожить темные силы, иначе погибнет весь мир, по крайней мере, наша страна точно.
      – Значит, пусть будет так, - решил второй. - Захар, конечно, несколько драматизирует, но темные силы с каждым днем продолжают расти. Медлить больше нельзя.
      – Итак, созываем магов Стихий, - подытожил первый.
      – Они не собирались вместе вот уже семь лет, - напомнил второй.
      – Семь лет в этом не было необходимости, - заметил третий, которого назвали Захаром.
      – Но у нас проблема, не забыли? - сказал первый. - Мы позовем магов Огня, Земли и Воды, но, не забывайте, у нас нет Ветра. Пять лет прошло со дня его смерти.
      – Может, справимся без Ветра?
      – Во Владивостоке-то? - усмехнулся первый. - Никто не силен здесь, как Ветер.
      – Но Егор мертв! - воскликнул второй. - А его сын погиб раньше его самого.
      – И у его сына не было детей? - вмешался Захар.
      – Возможно…
      – Если были, мы должны их найти. Как можно скорее. Нам необходим новый Ветер.
      – Нам нужна победа…

      Да, именно 24 сентября и началась эта история. Тогда-то моя жизнь круто изменилась, я, так сказать сошел с тропы, по которой идут миллионы моих соотечественников. Тогда, в ту роковую - или счастливую? - пятницу я и подумать не мог, что что-то должно произойти, жил себе и жил и ни о чем не подозревал. А жизнь тем временем приготовила мне сюрприз, даровавший мне приключения, новых необыкновенных друзей, но и неминуемо, обрек на потери.
      Ладно, пожалуй, начну по порядку. Для начала, поясню, кто же такой "я", о котором пойдет речь. Меня зовут Денис Ветров. На тот момент мне было двадцать лет, и я учился в ДВГУ на факультете журналистики. Не пил, не курил, женат еще не был и пока не собирался.
      Итак, я учился журналистике. Писать всегда было моей страстью. Готовил в школе стенгазеты и критические статейки, рисовал карикатуры на учеников и учителей с забавными надписями, как-то даже пробовал писать роман… Короче, вопроса "кем быть" после школы у меня не возникло. Я пропустил мимо ушей дружеские советы стать инженером и подался исполнять мечту детства. Конечно, вы можете не поверить, что в нашем испорченном деньгами мире, можно чего-то добиться без денег и без связей. Но дуракам, как говориться, везет. Я пошел сдавать экзамены на бесплатное обучение и - представляете? - поступил с первого раза. Меня после сочинения так сразу и взяли. Так что в плане обучения проблем у меня не было. А, что касается отсутствия денег и влиятельных знакомых, это тоже чистая правда. В финансовом плане шиковать мне не приходилось по вполне понятным причинам. Детей нас двое, я и моя сестра Светка, на семь лет младше меня, а родители наши разбились на машине практически сразу после Светкиного рождения. Из родственников у нас остались только папины родители, Валентина Александровна и Георгий Иванович Ветровы, они-то и взяли нас к себе. Бабушка занималась нами, а дедушка постоянно менял место работы и вечно пропадал в командировках. Так что богато мы никогда не жили, а потом еще, когда мне было пятнадцать, умер и дедушка, и тогда дела пошли совсем туго: подрабатывали то я, то бабушка, а Светка старательно экономила. Поэтому мне всегда приходилось во всем рассчитывать только на свои силы.
      А с учебой мне продолжало вести, преподаватели любили, половина экзаменов мне выставлялась автоматами, а преподаватель ОЖМ (для несведущих поясняю: основ журналистского мастерства) так собрался посылать одну из моих работ на краевой конкурс. Так что, сами понимаете, моя жизнь била ключом, и я вечно был занят, то работая, то учась, ходя на свидания и скандаля с сестрой.
      В ту пятницу я как раз одевался, опаздывая в университет, когда зазвонил телефон (благо, на его оплату мы еще как-то выкраивали деньги). Бабушка была на кухне, Светка плескалась в ванной, поэтому, опаздывай - не опаздывай, трубку пришлось брать мне.
      – Да?! - крикнул я в трубку, прижав ее подбородком к плечу, одновременно пытаясь надеть рубашку.
      – Денис Ветров? - осведомился глухой мужской голос.
      – Ага. А вы кто?
      – Друг.
      – Своих друзей я знаю в лицо, - схамил я, и в ту же секунду у меня подвернулась нога, хотя я стоял на одном месте, и я вместе с телефоном грохнулся на пол. - Вот черт!…
      – Кажется, что-то упало, - любезно подсказал мужчина в трубке, и у меня создалось неприятное впечатление, что этот "друг" видел "падение века".
      – Упало не "что-то", а "кто-то", - обиженно проворчал я, потирая ушибленную коленку. - Говорите скорее, что хотели, мне некогда.
      – Нужно встретиться.
      – С чего бы? - начал я злиться. - Я вас не знаю.
      – Я знал твоего деда, - заявил тот.
      Тут я даже обрадовался.
      – Так вам бабушку позвать?
      – Мне нужен ты, - ответил дедов знакомец.
      Я глянул на часы: стрелка подошла к опасной отметке.
      – А мне нужно образование! - напыщенно заявил я и повесил трубку. Тратить время на незнакомых мне не хотелось, с кем бы они там не водили дружбу.
      – Кто звонил?! - крикнула бабушка из кухни, когда я обувался в прихожей.
      Я хотел честно сказать, что это какой-то дедов друг, но вместо этого словно со стороны услышал собственный голос:
      – Ошиблись номером.
      С чего это я соврал, я сам не понял, все получилось настолько непроизвольно, что я совершенно растерялся. Может, переучился, что мозги дали сбой?
      Я напялил куртку и выскользнул за дверь.
      Погода уже несколько недель стояла просто отвратительная: дождь и словно с цепи сорвавшийся ветер. Некоторые законченные пессимисты уже начали вспоминать, что перед концом света дождь должен лить сорок дней и сорок ночей. Бр-р! По-моему же, еще немного, и у людей вырастут жабры.
      Когда я вышел на улицу, погода оказалась еще хуже, чем в последние дни, в воздухе летали мелкие противные капли, и было довольно холодно. Когда, проснувшись, я посмотрел в окно, ветер слегка колыхал верхушки деревьев, но, едва я вышел на крыльцо дома, мощный порыв чуть не сбил меня с ног, я даже закачался. Мне показалось, что такого сильного ветра я еще не видел, только по телевизору.
      Подкатил автобус, который мне, слава богу, не пришлось ждать, и я вошел в блаженное тепло общественного транспорта. Автобус был полупустой, и я устроился на сидении у окна, намереваясь подремать. Дело в том, что мой дом находится на улице имени Зои Космодемьянской, а я учусь в центре, так что ехать я вынужден бесконечные сорок минут, и то, если пробок нет. Поэтому я уселся поудобнее и закрыл глаза, положив голову на спинку сидения.
      Но поспать мне не удалось. Закон подлости как всегда работал безотказно. Буквально через две остановки над моим ухом раздалось:
      – Вредно спать в транспорте, молодой человек.
      Я от неожиданности не только проснулся, а чуть не вскочил с сидения. Господи, мне показалось, что со мной говорит тот наглый мужик, что доставал меня сегодня по телефону.
      Я резко поднял голову. Рядом со мной действительно сидел мужчина лет 48-50 в светлом плаще и старомодной шляпе. "Какой дурак ходит в светлом в такую погоду?"- машинально отметил я в то время, как ярко-голубые глаза попутчика сверлили меня, как дантист зубы.
      – Я вовсе и не сплю, - ответил я. И чего пристал, не старый же, вроде?
      – Вот и хорошо.
      Нет, голос, конечно, похож на утренний, но у многих людей голоса схожи, поэтому я быстро успокоился. Ну, дал человек совет, ну, и ладно, подумаешь, решил во взрослого и разумного поиграть, видно, ему больше делать нечего, кроме как давать советы молодежи.
      Мы поехали дальше, мужчина в плаще со мной больше не говорил, но и спать мне расхотелось, поэтому я принялся смотреть в окно, однако привычный, да еще и мокрый пейзаж мало вдохновлял. От нечего делать я начал рассматривать рядом сидящего. А так как пялиться в лицо не прилично, я уставился на руки. Я раньше думал, что такие идеальные руки бывают только у голливудских актеров - чистые, ухоженные, будто в жизни ничем не занимались, а всю ее провели в маникюрном салоне. Такие руки вообще редкость, тем более у мужчины. Да еще этот перстень, огромный такой, со здоровенным рубином в серебряной оправе.
      – Колечко заинтересовало? - спросил он, очевидно, перехватив мой взгляд.
      – Да, я таких раньше не видел, - признался я.
      – Да, - кивнул попутчик, - Егор кольца не любил, носил свое в кармане.
      Меня словно током ударило от этого имени. Моего деде звали Георгий, но все друзья почему-то всегда называли его Егором, и меня вечно поражало, почему он не возражает… Но сейчас речь не об этом. Этот мужчина не просто так сел рядом, не просто так заговорил с первым встречным! Выследил?
      – Так это вы звонили? - спросил я, пытаясь натянуть на лицо маску спокойствия.
      – Я, - улыбнулся он, - а ты не слишком ушибся, когда свалился?
      – Нет, - честно говоря, я уже давным-давно забыл о том падении. - Что вам от меня нужно? Я никогда хорошо не знал своего деда, он вечно был в разъездах. Если хотите что-то узнать о нем, сходите к бабушке, она будет рада.
      – Валентина - милая женщина, но мне нужен ты, - возразил собеседник.
      – Зачем? - удивился я.
      – Расскажу, но не здесь, - пообещал он.
      – Да как вы вообще нашли меня в этом автобусе? - не переставал удивляться я. И вообще, что за бред? Если бы дедушка был жив, ему бы сейчас было шестьдесят пять. Что за дружба такая странная, когда между друзьями лет пятнадцать разницы.
      – Захотел - и вот я здесь. Но речь не о том. Егор не успел сделать одно дело, он умер слишком рано, а справиться с этим может только Ветер. Это твой долг.
      Я снова удивленно распахнул глаза. Ветер - типичная кликуха всех Ветровых, но он сказал это слово, будто это целый класс людей.
      – Терпеть не могу, когда говорят загадками.
      – А я говорю прямо, - снова возразил собеседник. - Я, Денис, говорю об очень серьезном деле.
      – И не отвечаете на мои вопросы, - в свою очередь возмутился я. - Похоже, вы прекрасно обо мне осведомлены. А я даже понятия не имею, кто вы.
      – Захар Петрович, - тут же представился он, - можно просто Захар.
      Вообще-то, я надеялся, что после моих не слишком вежливых речей он обидится и отстанет, а еще лучше - забудет о моем существовании, ан нет, еще и представился.
      Я глянул в окно, мне показалось, что наш разговор длился максимум минут десять, а я чуть не проехал свою остановку.
      – Мне выходить, - сказал я.
      – Знаю,- невозмутимо отозвался Захар. - Я с тобой свяжусь.
      Когда я вставал с сидения, он легко коснулся моей руки.
      – Жди, - повторил он, - я с тобой свяжусь.
      Я ничего не ответил и вышел из автобуса.
      Псих какой-то - вот какое впечатление у меня сложилось о моем новом знакомце. Одно не укладывается: раз он звал дедушку не Гошей, а Егором, значит, они действительно были близкими друзьями, ладно, разница в возрасте не важна, мало ли чего в жизни не бывает. Но зачем ему я? О каком долге идет речь? Если о деньгах, может хоть на косточки разобрать, ни черта у меня нет.
      Вот так, терзаемый сомнениями, я отправился на занятия.
      День прошел как всегда, но у меня из головы так и не выходил Захар. Кто он? Что ему от меня надо? Мой лопоухий друг Сашка, по прозвищу Ухо, отреагировал на мой рассказ так:
      – К психам пристают психи, - лаконично заключил он, что в переводе на человеческий язык означало: "Успокойся, все нормально".
      Как раз кончилась последняя пара - мои любимые ОЖМ - и мы с Ухом собирались покинуть аудиторию. Вставая, я впервые ощутил что-то странное, не думаю, что смогу описать это словами. Мне не было плохо, просто что-то было не так.
      Но задуматься над этим мне не дали. Меня позвал Родион Романович, наш преподаватель и, кстати, куратор. Я послушно подошел к нему. Вместо обычной улыбки на его лице была суровая гримаса, что мне совсем не понравилось.
      – Прочел твою последнюю работу, - сказал он. Я затаил дыхание. - Она меня не вдохновила. Слишком много сравнений, мало фактов, много пустой болтовни. Я хотел послать на конкурс твою статью, но… - он пожевал губу. - Ты можешь писать лучше.
      Я с досадой вспомнил процессы написания последних статей. Я почти все время работал, а на них тратил минут по двадцать - писал на чистовик и сразу сдавал. Бесспорно, я могу лучше.
      – Вы правы, - согласился я.
      – Я пошлю на конкурс работу Писаревой, - сообщил Родион Романович.
      Писаревой?! Я чуть не задохнулся от возмущения. Да она по сравнению со мной вообще писать не могла! Тихая, малообщительная, имеющая двух-трех подружек, избегающая шумных компаний и вечно что-то строчащая на подоконниках. На первом курсе Ленка Писарева была настолько нелюдима, что ее прозвали Писой (это производное от фамилии, вы не подумайте о моих однокашниках ничего плохого), потому что вместо общения она все время что-то писала. Но, что самое важное, Писа хотела писать, но никогда ничего стоящего не писала, читал я ее статьи - бред! Все в психологию переводит, а ей самой бы не помешало обратиться к психиатру.
      И эту девчонку выбрали вместо меня?!
      – Писаревой?! - невольно воскликнул я.
      – Именно, - кивнул Родион Романович. - "Газетчики - это отважные рыцари пера, совершающие ежедневный подвиг ради нескольких строчек в газете", - явно чья-то цитата. - Так вот, Елена готова совершить этот подвиг. А для тебя это не подвиг, а так, марание страничек от нечего делать.
      – Я думал, вам нравиться мой стиль, - обиделся я.
      – Нравился, когда ты по-настоящему работал, а не халтурил.
      – Что ж, - беспомощно вздохнул я, - вам виднее.
      – Виднее, - ох и не понравился мне его взгляд. Так смотрит на меня бабушка, слащавым голосом спрашивая: "Денечка, ты не занят?". Когда заставляет мыть пол.
      И насчет ассоциации я оказался прав.
      – А для тебя у меня есть задание, - сообщил Родион Романович.
      Я выжидающе уставился на препода.
      – Напиши сказку, - выдал он.
      – То есть, как? - не понял я.
      – Сказку. Что, сказок не читал? Я смотрю, красноречие твое осталось, а фантазия где-то запропастилась. Мне нужна сказка; тема свободная. Срок - месяц.
      – Сказку? - на всякий случай переспросил я, вдруг бы он передумал, но, нет, день как начался, так и продолжался паршиво.
      – Сказку, - подтвердил Родион Романович.
      Злой на весь мир, я направился к выходу, намереваясь слепить ему гибрид "Колобка" и "Курочки Рябы" вместо сказки. В дверях я столкнулся с Писаревой.
      – Привет, - улыбнулась она.
      Ленка мало с кем общалась, а еще меньше общались с ней, но я как-то всегда к ней относился неплохо, по крайней мере, регулярно говорил "привет" и "пока". А сейчас мне стало так обидно, что ее, Писину, работу пошлют на конкурс, а мою нет, что я не поздоровался и прошел мимо.
      Вот тебе и сказка: "Жила-была на земле русской девочка Писа…"
      После учебы я отправился домой. Работы у меня пока никакой не было, а со своей девушкой я уже две недели как расстался, так что решил поехать домой, потому что лазить по городу без дела совершенно не хотелось. Кроме того, я с самого утра чувствовал себя не в своей тарелке и не мог найти причину этого странного чувства. Как будто что-то незримо во мне изменилось, не спросив разрешения, и теперь не желало становиться на место. Знать бы еще, что это за "что-то"…
      Этот странный Захар по-прежнему не желал выходить у меня из головы. Я даже немного побаивался садиться в автобус, чтобы ехать домой.
      Однако боялся я зря. Транспорт был полупустой, и ко мне никто так и не подсел. Я пялился в окно и пытался придумать сказку Родиону Романовичу. Ничего нового не получалось, и я опять ловил себя на том, что ляпаю нечто среднее из десяти общеизвестных сказок. Ну, посылает препод работу Писаревой, ну, и черт с ней и с ним, зачем же меня козлить, заставляя писать эту долбаную сказку? Фантазию развивай, как же!
      Но скоро мысли о сказке отошли на второй план. И в голове было одно: что со мной? Меня в жизни ни разу не укачивало, а тут после получасовой поездки на автобусе перед глазами все плыло, голова кружилась, к горлу подступала тошнота. Я даже пожалел, что снова не явился Захар, отвлек бы, что ли.
      На четвертый этаж я поднялся, еле волоча ноги и чувствуя, что у меня все повышается температура. Что за лихорадку я подхватил? И почему все происходит так резко?
      А дома были свои "радости": Светка скандалила с бабушкой.
      – Я уже договорилась! - верещала тринадцатилетняя девчонка. - Ты не можешь мне запретить! Это ущемление гражданских прав!
      – Совсем распустилась! - в ответ кричала ба. - Только и думаешь, что о гулянках! Скоро на панель пойдешь!
      – И пойду! Думаешь, разрешения у тебя спрашивать буду?
      – А вот Алина из… - нравоучительно начала бабушка.
      – Не ставь мне никого в пример! - завизжала Светка.
      Голова у меня по-прежнему кружилась, поэтому я встал, опершись плечом на стену, чтобы не перепугать бабулю тем, что меня шатает, и наблюдал очередную семейную сцену.
      – Может, хватит? - не выдержав, сказал я сестре. - Орешь, как сирена.
      Она тут же замолчала и удивленно уставилась на меня.
      – Денис вернулся! - спустя мгновение снова заорала Светка и бросилась ко мне.- Денечка, скажи ей, она меня на дискотеку не пускает!
      Бабушка только вздохнула:
      – Не слушай ее, будто не от нее спиртным воняло, когда позавчера вернулась.
      – Подумаешь, пиво, - проворчала девчонка.
      – Не подумаешь!
      – Да успокойтесь вы, - попросил я и тут представил, что мне, такому больному, до ночи придется слушать Светкины вопли. И, хотя мы с сестрой все время враждовали, сегодня помочь ей было в моих интересах. - Ба, да отпусти ты ее. А она пообещает, что пить не будет.
      – Пиво не буду, - с готовностью заявила Света, но хитрый блеск ее глаз обещал кое-что похлеще; но сейчас мне это было по барабану.
      После этого бабушка засомневалась:
      – А уроки успеешь сделать?
      – Успею, - закивала Светка.
      – Ладно, иди, - наконец сдалась бабушка.
      И счастливая девчонка понеслась переодеваться.
      – Я у Машки переночую! - донеслось из комнаты. - Ты не бойся, она отличница.
      Ага, отличница, курит, как паровоз, хлещет водку, как сок, и так далее в том же духе. Благо, ба об этом не знала, а я был не в том настроении, чтобы делать сестре гадости.
      Через несколько минут Светки и след простыл. Бабушка тоже собралась и ушла к какой-то своей подруге. Я остался один.
      Тут можно было перестать держать себя в руках. Я взял градусник и улегся на кровать, потому что стоять больше не было сил. Показалось, я сейчас потеряю сознание, но нет, все оставалось по-прежнему, только потолок зачем-то начал кружиться…
      Я посмотрел на градусник и чуть не выронил его из рук. Может, сломался? Что бы там с ним ни случилось, но термометр показывал, что у меня температура немного больше сорока двух. Мне становилось все хуже. Только куда хуже сорока двух градусов?! Ответ один - минусовая температура. И я был очень к ней близок.
      Зазвонил телефон.
      Десять чертовых шагов… Я положил градусник и поплелся к аппарату. Вам когда-нибудь казалось, что вы сейчас умрете? Именно так мне тогда казалось. Я вообще не из болезненных, за всю жизнь пару раз болел, и то легкой простудой. А тут такое!
      – Да? - взял я трубку.
      И чей же голос, вы полагаете, я оттуда услышал? Мне даже стало еще хуже.
      – Как себя чувствуешь? - спросил Захар.
      – Прекрасно, - прохрипел я, еле держась на ногах.
      – Я просто хотел сказать, чтобы ты не паниковал.
      – Я спокоен, как танк…
      Тут мне пришлось бросить трубку и помчаться к унитазу. Меня вывернуло наизнанку. И мне почему-то представилось, как мои находят меня мертвого, захлебнувшегося собственной рвотой. Да уж, картинка не из приятных.
      Я добрался до раковины и умылся холодной водой. Лучше не стало, хотя чуть менее противно.
      – Ты не умираешь, - внезапно раздался все тот же голос над ухом.
      Я вскинул голову: посреди моей ванной стоял Захар, только без своих плаща и шляпы.
      – Что вы здесь делаете? - выдавил я из себя, память-то мне не отказывала, я прекрасно помнил, что закрыл за бабушкой дверь.
      – Я думал, тебя интересует, что с тобой, - съехидничал он.
      – А со мной все в порядке, - гордо выпалил я.
      – Ну-ну… Когда в теле просыпается магия, организм всегда ее отталкивает. Отсюда и твое состояние. Скоро все нормализуется.
      – А-а…- вдруг понял я.- Мне так плохо, что начались галлюцинации.
      – Я не галлюцинация,- улыбнулся Захар.- Ты волшебник от рождения. А сегодня утром я пробудил твой дар.
      Я замотал головой и чуть не потерял равновесие.
      – А почему, по-твоему, твоего деда никогда не было дома? - продолжал незваный гость. Потому что был магом и занимался магией. Твой дед был не простым магом, он был очень сильным магом, магом Ветра.
      В этот момент слабость, наконец, взяла верх, мои ноги подогнулись, и я потерял сознание.

      Я сидел на диване и слушал Титова Захара Петровича, мага второго разряда. После того, как я пришел в себя, я даже пожалел, что по-прежнему не нахожусь в беспамятстве, слишком уж много на меня обрушилось. Хотя, надо признать, мое самочувствие значительно улучшилось, голова, конечно, кружилась, но умирать я пока не собирался.
      Поначалу я отказывался верить словам Захара, но он с легкостью доказал мне, что является магом. Захар произнес короткое заклинание, и прямо на его ладони запылал огонек. Это был, как он пояснил, самый простой "фокус". Дальше меня убеждать не пришлось. Действительно, после смерти деда в нашем доме многое переменилось. Например, перестала стучать по ночам посуда, больше не пропадали вещи… Это, сказал Захар, домовые затаились. Кроме того, сбежал обожаемый всеми очень умный кот. Оказывается, он был не обычным животным, а котом-хранителем, который должен быть у каждого мага, так как чувствует нечистую силу.
      Да, мой дед был волшебником, магом Ветра. Я долго не мог понять, что же это значит и кем теперь предстоит быть мне. И тогда Захар начал с самого-самого начала…
      Магов в мире немного, около одной тысячной простого населения. Существует два вида магии: черная и белая. Белые маги следят за порядком и черными магами, которые с самого начала мировоздания стремятся править всеми. Среди белых магов есть своеобразная элита - маги Стихий: это маг Огня, маг Воды, маг Земли и маг Ветра. Во всех крупных государствах есть свои четыре мага Стихий. И вот пять лет назад Россия потеряла Ветра…
      Маги Стихий могут практически все: им подвластно врачевание одним прикосновением, возможность общаться с животными, повелевание своей стихией усилием воли, ну и, естественно, любое чудо через заклинание.
      Я внимательно слушал Захара, пытаясь все запомнить. Еще бы! Решалась моя судьба.
      Иерархия черных магов оказалась проще, и запомнить ее легче: на вершине - Темный Властелин, остальные - посредственные маги, кто-то могущественнее, кто-то слабее.
      Сейчас в Приморье появился новый Темный Властелин, который решил начать деятельность по захвату и порабощению мира с провинции.
      – Считай сам, - говорил Захар, - Приморье, Дальний Восток, Россия, Объединение всех Темных Властелинов мира и… конец. Мы должны остановить это. Магам Стихий необходимо вместе прочесть одно заклинание и объединить свои стихии в нечто одно смертоносное. Но Егор мертв, а нам нужен Ветер. Поэтому мы разыскали тебя. Дар у тебя в крови, но обычно он спит, поэтому его нужно было разбудить. Сегодня утром я дотронулся до тебя в автобусе, в тот миг твоя магия проснулась.
      Я устало потер лоб.
      – Неприятненько она просыпалась.
      Захар пожал плечами:
      – Не ты первый, не ты последний. Чем сильнее дар, тем хуже носителю при ее пробуждении. Так что суди сам о своей силе.
      Ох, и не понравилось мне слово "носитель". Даже мороз по коже пробежал. И вот что меня задело - обо мне говорили как о вещи. Но не успел я возмутиться, как Захар продолжил:
      – Ты еще слаб и неопытен. Думаю, за месяц из тебя можно сделать мага. Значит, еще месяц черные силы будут расти… Ты готов учиться?
      На такой прямой вопрос я так же прямо ответил:
      – Нет.
      Захар удивленно распахнул глаза.
      – Что значит "нет"? Ты единственный Ветер, который может нам помочь, другого у нас нет. Был бы, мы не стали бы тратить время на твое обучение.
      Я переварил эту мысль и поинтересовался:
      – А как же университет? Я что должен бросить учебу?
      – Совсем нет, пропустить немного, сразу после уничтожения черных сил, все вернется на свои места. Вот только с подработкой придется завязать.
      Мне вдруг стало так обидно, что за меня все решили, что я саркастически поинтересовался:
      – И кто же меня будет кормить? Вы?
      На что Захар спокойно ответил:
      – Мы. Деньги будут приходить в конверте еженедельно. Именно на эти деньги вы и жили при деде… Ну, так ты согласен обучаться?
      – Нет,- повторил я. - Но, кажется, у меня нет выбора.
      – Хорошо, - решил старый маг. - Начнем завтра, принесу тебе кота-хранителя и свод правил.
      – Правил?! - изумился я.
      – Ну конечно, - Захар посмотрел на меня как на умственно отсталого. - Мы не кучка колдунов-самоучек. Мы целостная, слаженно функционирующая организация. И у нас есть правила. Много. И вот главное: не рассказывать простым людям о магии.
      – А если я проговорюсь? - тут же уточнил я, а то ведь я уже умудрился наговорить Уху про загадочного типа в автобусе.
      – Кто узнает, умрет.
      После этих слов Захар поднялся со своего стула, прошептал что-то, сделал шаг вперед и исчез.
      Я остался один. В голове была полная каша. Я маг! Маг! А вот хорошо это или плохо, я еще не понял.
      На следующий день недомогание полностью исчезло. Я чувствовал себя как всегда, не наблюдая никаких изменений. Телефон не звонил. Может, мне вообще все это приснилось? Дело в том, что я как раз недавно читал книгу из жанра фэнтези, так что сон про волшебников вполне объясним.
      Как уже давно доказано, человек больше всего верит в то, во что хочет верить, поэтому я совершенно уверился в том, что Захар мне приснился. Слишком уж невероятным было все, что он мне рассказал.
      Вот с такими мыслями и легким сердцем я поехал на учебу. А там мой "любимый" Родион Романович еще раз напомнил про то, что я должен написать ему сказку.
      А так, в общем-то, день в университете прошел без приключений. И у меня не осталось сомнений, что Захар - плод моего воображения.
      Однако этот вывод был явно преждевременным. Мой друг Сашка решил проявить заботу и к концу дня посреди своей как всегда ничего не значащей болтовни поинтересовался:
      – Ну что, твой псих из автобуса не объявлялся?
      Мы как раз шли с ним по коридору, и у меня чуть ноги не подкосились. Я шел, шел да и встал, как вкопанный.
      – Ты что? - испугался Ухо. - У тебя аж губы побелели.
      А мне показалось, что у меня не только губы, но и серое вещество мозга побелело.
      – Да что с тобой? - не понимал Сашка. - Так объявлялся или нет?
      Мне безумно хотелось все рассказать другу, человеку, которому я доверяю больше всех на свете. Но и больше всего я не хотел причинить Уху вред. А если Захар настоящий, то стоит принять во внимание его слова: "Кто узнает, умрет". Так вот оно, значит, какое первое правило волшебника…
      – Денис, ты что уснул?
      Я попытался взять себя в руки.
      – Все нормально.
      Мы пошли дальше, но, несмотря на мои надежды, Сашка повторно спросил:
      – Так что псих-то?
      – Да не видел я его больше,- через силу соврал я. Стоит получше узнать этого Захара, потому что вполне вероятно, что его угрозы не пустой звук.
      – У-у, скука, - протянул Ухо, выглядя разочарованным до глубины души. - А я уже надеялся познакомиться с чокнутым.
      Я улыбнулся:
      – Сходи в дурдом, там много психов.
      Сашка состряпал оскорбленную мину. Но уже через мгновение заговорил как ни в чем ни бывало.
      – Идем сегодня работу искать? - спросил он.
      Надо бы, дома деньги кончались, но, припомнив слова Захара, я отказался.
      – Не могу сегодня, - сказал я. - Если что, завтра.
      – А что не сегодня? - нахмурился Сашка.
      – Бабушка просила дома побыть, помочь с чем-то, - снова соврал я.
      Мы с Сашкой Бардаковым дружили с детства. Вместе ходили в детский сад, учились в одном классе, а потом в одной группе. У Сашки до окончания школы таланта к журналистике не наблюдалось, а потом он возжелал работать в "желтой" прессе и подался за мной в ДВГУ; правда, он учился платно. А семья была не особо обеспеченной, потому, чтобы держаться на плаву, Уху, как и мне, все время приходилось искать подработку. Мы с ним были не просто друзьями, мы были практически братьями, все друг другу рассказывали и полностью доверяли.
      Конечно, может, Захар действительно просто сумасшедший и натрепал мне бог весть чего. И даже огонек на его ладони мог быть тщательно отрепетированным фокусом. Но как быть с моей кратковременной болезнью? Она началась в скором времени после нашего с ним первого разговора и закончилась после второго. И именно так, по его словам, и должно быть.
      Так что я был в полной растерянности, мне очень хотелось рассказать все, что узнал Сашке и, одновременно, желал и боялся поверить Захару.
      Я сразу понял, что Ухо что-то заподозрил. Не в моих правилах было увиливать от ответов или слишком лаконично отвечать, и это не могло не удивить друга, знающего меня как облупленного.
      Когда я вернулся домой, никого не было. И я, честно говоря, обрадовался тишине и возможности подумать в одиночестве. Но не успел я разуться в прихожей, как тишине пришел конец. Я прислушался, пытаясь обнаружить причину шума, и понял: это на улице. Были явственно слышны два грубых мужских голоса.
      – Ты, драная кошка! - орал первый.
      – Сам такой! Пес плюгавый! Подзаборник! - в той же манере отвечал другой.
      Я заинтересовался. Дом у нас тихий, и публичных скандалов здесь на моем веку не было. Я высунулся в окно, но была видна лишь мокрая после утреннего дождя дорога.
      – Сейчас я тебе шкуру попорчу! - не унимались мужики.
      – Кровь пущу!
      Последняя фраза мне совсем не понравилась. Я вышел на балкон, но уже не из праздного любопытства, а чтобы убедиться, что кровопролития не произошло, или, в случае чего, вызвать милицию.
      Но у подъезда никого не было. Я свесился вниз. Но никого не было и там.
      – Я тебя прикончу! - снова донеслось до меня.
      – Попробуй!
      Я, ничего не понимая, пялился вниз. Но все, что я видел, были две скалящие друг на друга зубы собаки. Людей вокруг не было. Ни одного. А собаки, похоже, собирались грызться.
      – Прощай! - разнеслось над улицей, и в следующее мгновение одна дворняга бросилась на другую.
      – Эй-эй! - от неожиданности заорал я и чуть было не грохнулся с балкона.
      Собаки прекратили потасовку и задрали вверх головы.
      – Это он нам, что ли? - хмыкнула одна.
      – Похоже.
      – А чего это он?
      – Псих…
      – Это кто псих?! - возмутился я.
      Первая, более наглая псина, отошла немного, чтобы получше меня видеть.
      – Хочешь сказать, что не псих? - надменно поинтересовалась она.
      – Ага, - поддакнула вторая. С каких это пор нормальные с собаками разговаривают?
      Я смутился.
      – Вообще-то, ни с каких.
      – Ну, вот и я говорю, - обрадовалась псина и вдруг широко раскрыла пасть. - Слушай, а может, ты маг?
      После этих слов ноги буквально вынесли меня с балкона. Я закрыл дверь и уселся на кровать, обхватив голову руками.
      Вот и выбирай, то ли ты обычный псих, то ли нормальный маг. В тот момент я ощущал себя психованным магом. Я слышу собак!
      Нет, еще вчера точно не слышал, а сегодня даже разговаривал. И они мне отвечали!
      Мой дед был магом, и я - маг! Интересно, дедуля тоже беседовал со "зверьем моим"?
      – Молодой человек, ну зачем так убиваться? - вдруг раздалось рядом.
      Если вы только что узнали про свои магические корни, поговорили с двумя наглыми дворнягами и вдруг услышали чей-то незнакомый голос в своей квартире, в которой, кроме вас, никого нет; что бы вы сделали? Может, спокойный человек просто поднял бы голову и посмотрел, с кем имеет честь разговаривать. Но я, понимаете ли, личность импульсивная, к тому же два дня прошли на нервах. Поэтому, услышав, что со мной кто-то снова совершенно неожиданно заговорил, я заорал, как резаный, и подскочил со своего места. Я уже, наверное, лет десять так не пугался. Вчера, когда появился Захар, мне было так плохо, что на раздумья, как он здесь оказался, сил не было. Сейчас же…
      На меня уставился мужичок с седыми волосами, усами и бородой, ростом чуть выше моего колена. Вот уж кого даже карлик смело мог бы назвать лилипутом. На госте были надеты детские носочки в полоску и зеленый Светкин комбинезончик, который она носила в глубоком детстве. Да уж, эту одежонку я хорошо помнил, потому что, когда она пропала, бабушка с дедушкой дружно обвинили меня, что это я спустил Светкин любимый комбинезон в унитаз из ненависти к сестре. Это была большая детская обида. А вот, оказывается, где пропажа.
      – Чего орешь? - недовольно спросил мужичок.- Домовых, шо ль не видел?
      От его тона я сразу почувствовал себя вчера родившимся несмышленышем.
      – Не видел, - честно ответил я.
      Домовой, прищурившись, пару секунд рассматривал меня, а потом улыбнулся, продемонстрировав недостаток зубов.
      – И впрямь не видел! - воскликнул он. - Я просто от твоего крика растерялся. Я ж знакомиться пришел. Как почувствовал - магией воняет, так и пришел, да и пришлось ждать, пока ты с дворнягами побеседуешь. Нашел, на кого время тратить!
      – От меня магией воняет? - изумился я.
      – А то, - домовой сморщил свой вздернутый кверху носик, - за версту несет, у меня нюх о-го-го. Ой, - спохватился мужичок, - не представился ведь. Меня Иосифом Емельянычем кличут.
      – Денис, - в свою очередь преставился я.
      – Знаю, знаю, - заулыбался Емельяныч. - С детства за тобой наблюдаю. Ох, и непоседливым ребенком ты был, я все боялся, когда к этому попрыгунчику магия придет. Кстати, прав оказался - орешь, будто на хвост наступили.
      Я успокоился, паника прошла. Домовой и домовой, подумаешь.
      Я снова сел.
      – И давно ты тут живешь?- спросил я. Если уж это мой домовой, то лучше иметь с ним хорошие отношения. К тому же, Емельяныч показался мне добрым и приятным мужичком.
      – Давно, - вздохнул домовой. - Как дом построили, так и живу.
      – И я тебя не видел, потому что мой дар спал, верно? - продолжал я.
      – Ага.
      И тут я заметил, что домовой собирается садиться на пол.
      – Ты чего? - удивился я.
      – Что? - не понял он.
      Я встал и притащил кресло с другого конца комнаты.
      – Садись, - предложил я, поставив кресло напротив своей кровати, - так удобнее будет.
      Емельяныч смотрел на меня бесконечно долгую минуту, широко распахнув глаза, потом шмыгнул носом и вдруг - зарыдал.
      – Ты что? - испугался я. - Садись, садись, - я помог ему устроиться в кресле. - Что случилось?
      Но домовой только мотал головенкой и размазывал слезы по лицу.
      Ненавижу, когда кто-то плачет, у меня, прям, внутри все переворачивается.
      – Сейчас, - бросил я и побежал на кухню, налил стакан воды и притащил его домовому.
      Но, посмотрев на мою протянутую руку со стаканом, Емельяныч зарыдал сильнее.
      – Да ты что? - не понимал я. - Может, тебе платок принести?
      Он закивал, по-прежнему не говоря ни слова.
      Когда домовой выпил воды и смачно высморкался в принесенный мною платок, ему полегчало.
      – Что это было? - поинтересовался я, когда Емельяныч перестал всхлипывать.
      Домовой тяжело вздохнул и пояснил:
      – Твой дед мне никогда на мебеля садиться не разрешал, говорил, клопов еще напущу, и воды мне никто не приносил, - он поставил стакан на подлокотник, - и сопливчик, - и тут же попытался вернуть мне платок.
      – Оставь себе, - отказался я.
      – За руку ты меня взял, когда в кресло сажал, - продолжал домовой. - Не побрезговал.
      Я пожал плечами.
      – А разве у тебя руки грязные?
      Тут домовой расплылся в улыбке.
      – Ты, правда, так думаешь?
      – Зачем мне врать?
      – Благодетель! - воскликнул Емельяныч.
      Я улыбнулся, забавно было смотреть на веселящегося старичка. И он тоже заулыбался, глядя на меня и блестя глазами.
      – Всегда мечтал, чтобы меня хозяин в мебелю посадил, попить принес и… - он хитро посмотрел на меня. - А пряников купишь?
      – Куплю, - пообещал я.
      – Ура! - домовой от радости захлопал в ладоши, стакан упал и разбился. - А-а!
      Он замолчал, а на лице отразился испуг.
      Бабушка любила эти стаканы, и мне еще предстояло прослушать лекцию на тему: "Как обращаться с посудой". Но что мог сказать Емельянычу? Отлупить, что ли? Похоже, он именно этого и ждал.
      Я сделал суровое лицо и сказал:
      – Убирай.
      На лицо домового вернулась улыбка.
      – Момент,- пообещал он и умчался куда-то в сторону прихожей.
      Я последовал за ним и нашел его у входной двери, только уже не одного, а с очень похожей на него старушкой, на голове у нее был повязан синий носовой платок, на ногах - пинетки, а на самой - коричневый детский костюмчик, не наш, но тоже явно украденный. В руках бабулька держала маленький веник и совок.
      – Знакомьтесь, - важно произнес Иосиф Емельянович, это подъездная наша - Каусария Кутузовна, а это хозяин мой - Ветров Денис.
      Я привалился к стене, чтобы устоять на ногах. Оказывается, есть не только домовые, но и подъездные. Интересно, а есть чердачные и подвальные?
      В этот момент Каусария Кутузовна взвалила свой совок на плечо на манер ружья и, посерьезнев, спросила:
      – Где?
      – В комнате, - указал Емельяныч, - около кресла, - и важно добавил: - это я в нем сидел.
      Кутузовна даже присвистнула.
      – Везет дуракам с хозяевами, - пробормотала она, а потом из комнаты донесся звук сметаемого стекла.
      – Не знал, что бывают подъездные, - высказался я.
      Емельяныч посмотрел на меня с жалостью.
      – Да что ты вообще знаешь? Ты только два дня как начал мир познавать. Ладно, пошли еще кое с кем познакомлю, - и он потянул меня за штанину. Я не сопротивлялся и последовал за своим домовым на кухню.
      – Вот! - торжественно провозгласил он, остановившись около холодильника. - Открывай.
      – Холодильник?
      – Ну.
      Я послушался и потянул и потянул дверцу на себя.
      – Приветик! - между баночками- скляночками сидел рыжий веснушчатый паренек одного с домовым размера, завернутый во что-то теплое, и - жрал колбасу!
      – Приветик, - автоматически ответил я и повернулся к Емельянычу: - А это что за фрукт?
      – Костя, холодильный.
      – Какой фрукт? - заволновался холодильный. - Кто купил фруктов?!
      – Никто, - перебил я его радость.
      Костик обиженно надул губы.
      – Вечно они врут… Нет фруктов, нет и Кости!!! А ну закрой меня!!! Закрой, кому говорят!!!
      Он заорал так дико, что я сразу же захлопнул дверцу.
      – Чего это он?
      Емельяныч пожал плечами:
      – Голодный.
      – Он же колбасу ест.
      – Может, тоже пряник хочет? - предположил домовой. - Будешь покупать, три купи: мне, Костику и Кутузовне за работу.
      – Килограмм куплю, - успокоил я его. - Слушай, а тут больше никто не живет?
      – Кто?
      – Ну, не знаю, туалетный какой-нибудь.
      – Двое нас, - отрезал домовой, - я и Костя.
      – А Кутузовна?
      – Так она подъездная, - принялся он объяснять тоном преподавателя, работающего с дауном, - подъездная значит общественная. А мы с Костиком твоей квартире принадлежим, тебе, значит. Понял?
      – Домовой, холодильный, подъездная, - повторил я. - Что тут непонятного?
      Заулыбался Емельяныч.
      – Смышленый ты, Дениска, - решил он. - Когда присягу-то принимать будешь?
      – Какую присягу?
      – Ну, до сего дня мы служили памяти твоего деда. А теперь тебе. Вот и поклясться в верности мы тебе должны.
      – А так вы верными быть не можете?
      Домовой задумался.
      – А разве так можно?
      – Можно, - заверил я его.
      Он снова заулыбался, и я понял, что мой новый знакомец очень скоро станет мне настоящим другом, а дружбу на клятвах не построить.
      Я ждал Захара, но стало смеркаться, а его все не было. Вернулись бабушка и моя "горячо обожаемая" сестренка. Завязался очередной скандал, потому что на этот раз от Светки разило не перегаром, а табаком.
      Поняв, что без наказания ей не отвертеться, девчонка все свалила на меня:
      – Можно подумать, Денис не курит!
      Я в тот момент пытался писать заказанную сказку, но у меня ничего не получалось. Во-первых, мысли были не о том, а во-вторых, Светкины крики даже через закрытую дверь моей комнаты были невыносимы.
      – Не курю! - откликнулся я. Моя бывшая девушка действительно отучила меня. Она была слишком аристократична и чопорна для такой пагубной привычки, как курение. Мы и расстались с ней, потому что (цитирую) "у меня не хватало на нее времени и денег".
      – Курит, курит! - не унималась Светка. - Да кто в наше время не курит?
      – Я!!! - завопил из-под стола Емельяныч, но, кроме меня, его никто не слышал.
      – Никто не курит, - настаивала бабуля, - курят только дураки.
      – Хочу и курю! - бастовала Светка. - Не запретишь!
      – Хватит! - заорал я, выйдя из своей комнаты. - Я пишу, не ясно, что ли?!
      – Не ясно!- огрызнулась Светка.- И, вообще, что ты дома сидишь, сто лет, что ли? Может, тебя потому Изольда и бросила, что ты мыслишь, как старый дед? Вечно чем-то занят.
      Ах, так! И Изольду приплела!
      Я мстительно ухмыльнулся и как бы невзначай вспомнил:
      – А я сегодня, Светик, твою подругу Машку видел, в центре, стояла курила и пиво прихлебывала. Удивительно, как она еще и умудряется хорошо учиться.
      Света покраснела до корней волос.
      – Предатель!!!
      – Так это правда? - ужаснулась ба.
      – Правда, правда, - с милейшей улыбкой заверил я.
      – Гад!!! - и Светка умчалась в свою комнату.
      Зато мне стало тихо и спокойно, я опять принялся писать.
      Ну, не умею я сказки писать! Интересно, препод сам когда-нибудь писал нечто подобное? Как же, это над нами, бедными студентами, издеваются все, кому не лень.
      Я захлопнул тетрадку, в которой было написано всего несколько строк и то зачеркнутых, и задумался о Захаре и о моем деде.
      Ладно, я уже поверил, что я маг, новый Ветер для России, я могу видеть домовых и разговаривать с животными. Но дальше-то что? Захар сказал, что маги Стихий могут практически все. Только как? По-идее, чтобы стать полноценным магом, мне понадобится выучить множество заклинаний. По словам Захара, меня вот-вот начнут учить. Но ведь он не маг Стихии, чему он может научить? Хотя, нельзя быть таким самоуверенным, но, все-таки, какой я волшебник, если ничего не могу сам?
      Я вообще никогда не отличался терпением, а тут меня еще и съедало любопытство. Захар обещал сегодня появиться, но его все не было. И я решил попробовать самостоятельно.
      Попробовать в своей комнате я не решился, она как-никак моя, и мне ее жалко. И я подумал, что лучше закрыться в ванной. А что? Чем не минилаборатория? Так, сейчас заделаю себе монстра.
      Оказавшись в выбранном помещении, я закрылся на шпингалет и прислонился спиной к двери. С чего бы начать? Признаюсь, из всей литературы я предпочитал фантастику, фэнтези просто обожал. Только почему-то многочисленные книги про могучих магов никак не связывались с крохотной ванной моей квартиры.
      И все-таки… То, что я ничего не знал и не умел, меня не остановило. Если у меня имеется дар, не пропадать же ему в ожидании куда-то запропастившихся учителей?
      Мне очень понравился номер Захара с огоньком на ладони, и я решил попробовать. Правда, маг читал какое-то заклинание, но ведь у магов Стихий мощи больше. Короче, я не стал пудрить себе мозги опасениями, а просто вытянул вперед руку и попробовал повторить движение кисти, виденное у Захара. Что я уяснил из множества прочитанных фэнтези, так то, что для любого волшебства необходимо желание. А создать огонь я очень даже хотел.
      Я сосредоточился и… Честно говоря, успеха я не очень-то ожидал. Но дождался. Что-то громко щелкнуло, ярко блеснуло, а в следующее мгновение свет померк, и на меня сверху посыпались осколки разлетевшейся вдребезги лампочки. Я еле успел накрыть голову руками.
      "Хорошо, что не стал в комнате", - пронеслось в голове.
      – Что случилось?! - взволнованно крикнула из комнаты бабушка.
      – Лампочка лопнула! Все нормально!
      Я вышел из ванной, предварительно стряхнув с себя осколки.
      – Не поранился? - пристально вглядывалась в меня ба.
      – Поранился, может, ума бы набрался, - пробурчал мне Емельяныч. - Нашел, где, когда и, главное, с каким опытом эксперименты проводить.
      Но на ругань домового я ни капельки не обиделся. Я был слишком обрадован своим успехом. Конечно, гибель лампочки не предполагалась, но ведь и это подтверждение того, что я уже кое-что могу! Меня обуяла гордость.
      – Не-е, не поранился, - отмахнулся я.
      В этот момент зазвонил телефон, и я сразу же схватил трубку.
      – Денис? - я мгновенно узнал голос Захара.
      – Ага, я.
      – Зарегистрирован несанкционированный выброс магической энергии в твоем доме, - явно откуда-то вычитал он длинную заумную фразу.
      – Какая регистрация? Какие санкции? - возмутился я. Кстати, очень трудно возмущаться и одновременно говорить тихо, чтобы бабушка не услышала разговора.
      – "Какие санкции?" - передразнил меня Захар. - Ты еще не маг и не получил разрешение на проведения экспериментов.
      – Лучше бы порадовался, что у меня получилось, - обиделся я.
      – А что именно получилось? - заинтересовался он.
      – Я разбил лампочку в ванной, - я постарался говорить еще тише. - Правда, я всего лишь пытался создать огонек. Но ведь и это что-то.
      – Еще какое "что-то"! - кажется, Захар перестал злиться, что меня обрадовало. - Давай, юное дарование, спускайся вниз, жду тебя у подъезда.
      – Хорошо, - я положил трубку и отправился переодеваться.
      – Уходишь? - забеспокоилась бабушка. - А покушать?
      – Я не голодный, - отмахнулся я. Будь ее воля, она бы нас со Светкой сутками кормила, да еще с ложечки.
      – А кто звонил? - не отставала бабуля.
      – Сашка, - тут же соврал я.
      Но ба и тут не унялась:
      – Сегодня вернешься?
      – Постараюсь, - пообещал я и поскорее смылся, пока еще с чем-нибудь не пристала.
      Я побежал по лестнице вниз. На втором мела подъезд Каусария Кутузовна.
      – Бегают тут всякие, - пробурчала она, не поднимая головы и яростно размахивая веником.
      "Всякие"? Я даже обиделся. Вот и покупай ей пряник после такого приветствия. Щас!
      Я остановился и, не умолчав, поинтересовался:
      – Чего такая злая? В обед добрая была.
      Каусария Кутузовна на минутку приостановила уборку и горестно покачала головой.
      – Наплевали, намусорили, натоптали, - пожаловалась она. - Я ругалась, ругалась, так они ж не слышат, только домового из двенадцатой разбудила.
      – А ты не кричи, а подножки подставляй, - посоветовал я.
      Она испуганно выпучила глаза.
      – Убьются же!
      – А ты не на ступеньках, а на пролетах.
      Бабулька задумалась.
      – А что? - обрадовалась она. - Мысль! Спасибо тебе, Ветер.
      – Лучше просто Денис, - поправил я.
      – Спасибо тебе, Денис, - послушно повторила она.
      И я побежал вниз. На улице было уже почти совсем темно, в воздухе висела морось, и бушевал штормовой ветер.
      Захар ждал у подъезда у черной "Волги", снова нарядившись в свой светлый плащ.
      – Привет, самоучка, - поприветствовал он меня.
      Я виновато пожал плечами.
      – Привет.
      И мы сели в машину.

      – Давай подробно, - попросил Захар, ведя машину, - что ты делал, чтобы, лампочка разбилась?
      Я задумался.
      – Да я вообще-то, ничего не делал. Я вытянул руку и пожелал.
      – Пожелал, - задумчиво повторил старик. - Ты хоть понимаешь, что сила твоего магического дара не исследована, ты мог, как создать заказываемое пламя, так и разнести вдребезги всю квартиру, а может, и дом.
      – Знаю, - поморщился я. - Мне домовой уже лекцию прочел.
      Захар даже отвлекся от дороги и уставился на меня.
      – Что? - не понял я.
      – Ты уже видишь домовых?!
      – Ага, а еще мой домовой познакомил меня с холодильным и подъездной, - похвастался я.
      – Ну, самоучка, - произнес он таким тоном, будто послал меня куда подальше, - может, ты еще и со зверьем разговаривать начал?
      Я смутился.
      – А это плохо?
      – Плохо? Шутишь? Это поразительно. Я таких скоростных впервые вижу. Мы вообще за твою психику боялись, не ребенок ведь, двадцать лет, беспокоились, разговоры о магии могут и рассудка лишить. А он, гляди-ка, тому, что дар имеет, обрадовался, да еще и сам практиковаться начал.
      Теперь я уже точно ничего не понимал. Известие о магии меня, конечно, поразило, но не до такой же степени, чтобы свихнуться. И, вообще, все это казалось чертовски интересным.
      – А что моя реакция необычна? - спросил я.
      – О да, - Захар глянул на меня со смесью восхищения и ужаса во взгляде, отчего мне стало не по себе. - Мы одному парню так же дар разбудили и все выложили, так он орать начал, что все мы психи. Чуть сам не свихнулся. Повезло, недели через две поверил, наконец, учеником стал по собственному желанию. А ты? Ты ж, только я тебе огонек показал, сразу поверил, да еще и иерархию магов попытался запомнить. А теперь вот с домовыми познакомился.
      Я сидел, уставившись в окно, и пытался прочувствовать свою неординарность.
      – Может, я фантастики много читал? - предположил я после недолгого молчания.
      – Не знаю, - откликнулся Захар. - Кто ж тебя знает, может, у тебя доверчивость в крови.
      И вдруг я неожиданно для самого себя спросил:
      – А у моего отца был дар?
      – Нет, он через поколение ходит.
      – Значит, следующим Ветром будет мой внук?
      – Или внучка. Пол не важен, сила переходит старшему ребенку.
      – Ясно, - протянул я, хотя было вовсе даже ничего не ясно. - А у тебя есть дети?
      Захар покачал головой.
      – Я бессмертен.
      Я, не понимая, посмотрел на него, совершенно не видя связи между бессмертием и бездетностью.
      – Сейчас на месте все объясним, - пообещал Захар.
      Я как раз собирался спросить, что за "место" он подразумевал, как мы остановились.
      Я выглянул в окошко - мы были в центре города, и "Волга" затормозила у одного из старых жилых домов.
      – Пошли, - лаконично сказал Захар.
      – Пошли.
      Мы выбрались из машины и вошли в подъезд.
      – А где подъездный? - поинтересовался я, когда мы поднялись на пятый этаж, но так никого и не встретили.
      – В отпуске, - невозмутимо ответил Захар. - Москву захотел повидать. Ну как не отпустить? Ведь второй век дорабатывает.
      – Так у них и отпуска бывают? - отвалилась у меня челюсть.
      – А как же, они же живые, а отдых всем требуется.
      Мы остановились у деревянной полированной двери, ничем не отличающейся от остальных.
      – Вот тут я и живу, - провозгласил Захар. - Сегодня собрание у меня, - он прикоснулся к двери, и она медленно открылась. - Заходи, - я послушно вошел. - Разуваться не надо, проходи. А вот это, на, надень.
      Я уставился на длинный темный плащ с глубоким капюшоном, который он мне протягивал.
      – Это еще зачем?
      – На собрании положено, - ответил Захар.
      – Кем положено? - прицепился я к слову.
      – Традицией, - пояснил он и натянул на себя такой же плащик, предварительно сняв свой светлый повесив его на вешалку. - Ну? Чего время тянешь? Одевайся скорей.
      Делать было нечего. Я решил на первый раз сдаться, но потом во что бы то ни стало покачать свои права.
      Я нарядился в плащ и тут же почувствовал себя полным идиотом, тоже мне джедай! Правда, торчащие из-под полы плаща белые кроссовки меня порадовали. Захар, оглядев мой наряд, только хмыкнул и натянул капюшон себе на голову.
      – Пошли.
      Я тоже попытался спрятаться в необъятном капюшоне, но он поймал меня за руку.
      – Оставь, твое лицо должны видеть.
      Я послушался. Мне, честно говоря, уже порядком надоело действовать со свободой овечки. Но что мне было делать? Орать, что я сам себе голова и остаться со способностью разбивать лампочки? Ладно бы я их создавал, можно было бы открыть магазин, а так…
      Я последовал за Захаром, и мы вошли в большую, словно бесконечную комнату. Казалось, мрак был материальным. Я даже замедлил шаг.
      – Не отставай, - тут же произнес мой проводник голосом, внезапно упавшим до шепота.
      Мы прошли еще несколько шагов. Захар остановился, а я в темноте наскочил на него.
      – Ти-ш-ше, - прошипел он. - Портишь торжественность момента.
      – Прости…
      Захар шагнул в сторону, и я увидел прямо перед собой треугольный столик, у двух вершин сидели двое в плащах, капюшоны которых прикрывали лица. В руках таинственные фигуры держали по свече, горевших необычно красным цветом; над третьей вершиной стола прямо в воздухе висела еще одна свеча.
      – Стой здесь, - прошептал Захар и занял место у третьей вершины, взял в руку парящую свечку.
      Повисла тягучая и, надо сказать, неприятная тишина. Мне почему-то захотелось сбежать отсюда. Но я задушил это желание в зародыше. Любопытство было сильнее инстинкта самосохранения, который визжал, срываясь на хрип: "Беги отсюда! Скорее уноси ноги, пока не поздно!" Но я знал, что уже поздно. Я поверил в магию и, более того, неудачно, но использовал ее. Обратной дороги не было. В тот момент я понял, что сошел с протоптанной дороги миллионов и пошел по тропе меньшинства. И пока мне было до жути интересно.
      – Так вот ты какой, внук Егора, - произнес один из незнакомых мне магов, и по его голосу я понял, что он старше Захара. Но его слова меня задели. Как личность меня здесь явно не рассматривали, а только как внука великого Ветра. Я всю жизнь люблю сам недооценивать себя, но, когда меня недооценивают другие, я начинаю злиться и хамить. Что я и сделал.
      – А вы, чей внук? - обидевшись, поинтересовался я.
      Старик издал непонятный звук, и я не понял, то ли он злится, то ли хохочет.
      – Ты с моим дедом не знаком, - сказал он, И я понял, что маг смеялся, смеялся надо мной.
      Я почувствовал, что по-хорошему мне бы стоило замолчать и, как минимум, попросить прощения. Но он надо мной смеялся! То, что я его младше, еще не значит, что я пустое место.
      – Раз я не знаком с вашим дедом, - выпалил я, - не могли бы и вы не сравнивать меня с моим?
      – Он может, - вмешался второй. - И я, и другие, но вопрос в том, что ты сделал такого, чтобы заговорить о тебе отдельно.
      – А разве того, что я родился недостаточно? - искренне спросил я. - Разве, чтобы быть личностью обязательно совершать подвиги?
      Тут первый отвернулся от меня, будто и не было здесь никого, и посмотрел на Захара.
      – Ну и импульсивный же внучок у Ветра оказался. Может, накинуть на него цепь повиновения? Тогда обойдемся без посвящения и ученичества.
      – Нет, - покачал головой хозяин квартиры. - Парня подучить, и из него выйдет толк.
      – А можно обо мне не говорить в третьем лице? - попросил я, как мне показалось, вполне дружелюбно.
      Но тут мое вмешательство не понравилось второму.
      – Полагаешь, парня с таким характером можно чему-то научить? Да он за час перенарушает все писаные и неписаные правила.
      – Но он уже на второй день увидел домового, - привел Захар довод в мою пользу.
      А потом последовали еще куча сомнений: "сможет ли?", "достоин ли?", "можно ли ему доверять?"… Ко мне никто по-прежнему не обращался, меня тут вроде вообще перестало быть.
      "Нет меня, вот и не прикапывайтесь", - подумал я, задрал длиннющий балахон и уселся по-турецки прямо на пол, потому как, если в комнате и была мебель, я ее в кромешной тьме не видел.
      Так я просидел часа полтора, поражаясь, насколько три мага великолепно осведомлены. Они обсуждали все мои поступки. Вроде и лет мне на тот момент было немного, зато я, оказывается, за двадцать лет успел столько всего натворить. Они припомнили взорванный в школе кабинет химии, из-за чего потом мы не учились две недели, так как в воздухе стояли химикаты. Вот, видите ли, если я сотворил такое в двенадцать, как я могу быть магом Стихии теперь? Еще они перебрали все мои драки, всех моих друзей и врагов, девчонок и причины разрывов с ними. Раз я не нашел себе еще в пятнадцать одну единственную, то я бабник и непостоянный человек, на которого нельзя положиться.
      На втором часу этого собрания я даже задремал. Уж что я умел, так это засыпать в любое время и в любом месте, не заботясь об удобствах.
      – Эй, спящая красавица, проснись, - донесся до меня голос Захара.
      Я тут же распахнул глаза.
      – Закончили? - спросил я, пытаясь побороть зевоту.
      – Закончили.
      Тут я заметил, что все трое магов сняли свои капюшоны. Первый оказался лысым с мохнатыми бровями и усами лет шестидесяти, а второй - его ровесник с седыми волосами и гладковыбритым лицом.
      – Мы приняли решение, - сказал лысый. - Ты нам подходишь.
      – Ты готов пройти посвящение?
      – А если я не готов, это что-то изменит? - тут же прицепился я.
      На этот раз ответил Захар:
      – Изменится. Наше мнение о тебе изменится.
      Можно подумать, у них сейчас было обо мне просто обалденное мнение. Куды там! И импульсивный, и безответственный, и бабник. На бабника я вообще обиделся. В последний раз не я бросил девушку, а она меня, так что я просто невинная жертва, а эти обзываются.
      И все-таки я ответил:
      – Тогда готов.
      – Молодец, - одобрил Захар, к которому, пообщавшись с этими врединами, я стал относиться как к родному.
      – А теперь, - сказал лысый. - Ты должен кое-что узнать. Да встань же, наконец! - вскипел он.
      Я неловко поднялся, ноги затекли, но я все-таки выпрямился.
      – В учениках ходят не менее двух лет, - более спокойно продолжал маг. - Обучение длинное и трудное, оно позволяет ученикам познавать все постепенно. Но сейчас нависла опасность со стороны Темного Властелина, поэтому тебе придется узнавать основы магического искусства в ближайшие четыре недели. Ты действительно готов?
      – Готов, - повторил я, уже поняв, что мое согласие - только формальность.
      – А теперь ты должен сделать выбор. Желаешь ли ты стать бессмертным?
      Я насторожился, ведь Захар о своем бессмертии говорил вовсе не с радостью.
      – Это вопрос с подвохом?
      – В некотором роде. Выбрав бессмертие, ты теряешь право любить, заводить семью и детей.
      – Кто ж мне запретит? - удивился я.
      – Очень просто. Тебе даруется долгая жизнь, а взамен на тебя накладывается заклятие: если попробуешь с кем-нибудь завести отношения, этот кто-то умирает.
      Я поежился, но, прежде чем отказаться, уточнил:
      – Бессмертие не вечная жизнь, правильно я понял?
      Лысый нахмурился, бритый задумчиво потер подбородок, а Захар, по лицу которого было видно, что он доволен моей догадливостью, пояснил:
      – Ты все понял верно. Бессмертие ограждает от болезней, травм и старости, но более сильные маги могут тебя уничтожить.
      – И вы трое бессмертны? - не унимался я.
      – Да, - кивнул Захар.- Мы магическое руководство Приморья, мы выбрали этот пост возможности завести семьи.
      – А над вами есть начальство? - снова спросил я.
      – Нет, все руководство равно, мы маги второго разряда, сильнее нас только маги Стихий. Маг Воды живет в Сочи, маг Огня в Москве, маг Земли в Новосибирске, а Ветер, сам уже понял, во Владивостоке.
      – А они бессмертны?
      – Только Вода.
      И тут я спросил еще кое о чем, меня заинтересовавшем:
      – Если вы не подвластны старости, то почему вы выглядите молодыми? - хоть Захар на вид и был младше своих коллег лет на десять, но юным назвать его было нельзя.
      На этот раз расхохотались сразу три мага. Соизволил объяснить первый.
      – Солиднее, - лаконично произнес он.
      – А-а, - протянул я, - ясненько.
      – Ну, что ты выбираешь?
      – Нормальную жизнь, - не задумываясь, ответил я.
      – Значит, от бессмертия отказываешься?
      – Ага.
      Не знаю, показалось мне или на лице Захара действительно мелькнула улыбка.
      – Меня зовут Петр Иванович Красов, - наконец, соизволил представиться лысый. - А это, - он указал на второго, - Юрий Серафимович Сырин, Захара Петровича ты знаешь. Теперь ты должен выбрать, кто из нас будет твоим главным учителем, а кто только его помощниками.
      – А маги Стихий? - сразу же спросил я.
      – С ними ты увидишься позже, и вы проведете ритуал объединения с новым магом Стихии, а пока ты должен выбрать учителя и пройти ученическое посвящение. Ну, кого ты выбираешь?
      Ну, для вида, я прикинулся задумчивым, но думать я не собирался, потому как Сырин с Красовым мне не больно понравились, конечно, и Захар не солнышко, но я его почему-то чувствовал своим союзником. Может, потому что с ним я был знаком на целый день больше?
      – Ну?
      – Я выбираю Захара, - решительно сказал я.
      Теперь я уже не сомневался, что мой новоявленный учитель улыбается.
      – Да будет так, - провозгласил молчащий до этого Сырин. - Начнем, - и начал: - Внук Егора Ветрова, Денис Андреевич Ветров, готов ли ты поступить на обучение магическому искусству?
      – Да, - коротко ответил я.
      – Обязуешься ли ты с почтением относиться к нашим правилам и порядкам и исполнять их?
      – Да, - а сам мысленно добавил: "По возможности". Вот уж никогда не думал, что придется приносить присягу, и эту присягу мне немедленно захотелось нарушить.
      – Подойди, - распорядился Красов, поднимая выше свою свечку, и я только теперь заметил, что за два часа она ни капельки не уменьшилась. - Протяни левую руку ладонью вверх.
      Я послушался, хотя мне очень не понравилось сочетание: свечка плюс моя рука. А Красов продолжал:
      – Я, Петр Иванович Красов, маг второго разряда, присутствую при принятии Ветрова Дениса на ученичество, - и он без предупреждения ливанул раскаленный парафин мне на ладонь. Я поморщился, но не шелохнулся. Вряд ли, если бы я заорал от боли, "приемной комиссии" это бы понравилось. "Будет ожог", - только и подумал я, пытаясь справиться с дрожью в обожженной руке.
      – Я, Юрий Серафимович Сырин, маг второго разряда, присутствую при принятии… - тем временем начал другой.
      Его парафин мне показался еще горячее, чем Красова, но я выдержал. "Садисты долбанные", - пронеслось в голове.
      А потом заговорил Захар.
      – Я, Захар Петрович Титов, принимаю себе в ученики будущего мага Ветра Дениса и обязуюсь научить его всему, что в моих силах.
      И он наклонил свою свечу, но боли я почему-то уже не почувствовал.
      – Да будет так!!! - хором произнесли маги и задули свои свечи. В этот момент тьма вокруг меня закружилась. Я почувствовал, как из меня вытягиваются силы, я попробовал сделать шаг, но вместо этого рухнул носом в ковер.
      "Весело же все начинается"… - успел я подумать и потерял сознание.

      Я проснулся оттого, что кто-то дотронулся до моего плеча. Я тут же распахнул глаза и увидел над собой бабушкино лицо.
      – Что ж ты будильник не слышишь? - укоризненно сказала она.
      Я, не понимая, огляделся. Последнее, что я помнил, - это ворс Захарова ковра под своей щекой. И вот я дома.
      – Какой будильник? - собрался я с мыслями. - Сегодня ж воскресенье, выходной. Зачем мне вставать?
      – Температура, что ли? - изумилась ба. - Ты же вчера сам сказал, когда пришел, что утром с Сашкой договорился встретиться.
      – В смысле "пришел"? - не понял я. - Сам пришел?
      Теперь в ее взгляде мелькнул испуг.
      – Да что с тобой? Конечно, сам. И не пьяный же был…Что, правда, ничего не помнишь?
      Вот именно, что ж это я забыл, что связался с магами? Но они-то молодцы: я отключился, а они меня своими ногами домой привели, да еще и умудрились бабуле про Ухо наврать.
      – Так встаешь? Опоздаешь, будильник еще десять минут назад прозвенел, я думала, ты одеваешься, а ты спишь.
      Я провел рукой по лицу, пытаясь проснуться, и тут посмотрел на свою ладонь и увидел… Вернее, нет, странность не в том, что я там увидел, а в том, что я как раз ничего не увидел. На ладони не было даже покраснения!
      – Встаю, - механически пообещал я и сел на кровати.
      – Поторопись, завтрак готов.
      – Спасибо.
      И бабушка вышла из комнаты. А я вздохнул с облегчением. Теперь можно было впасть в панику в одиночестве. А паника была вызвана полным непониманием того, что со мной происходило. Наверное, человек вообще такое существо, которое начинает паниковать, попав в полосу изменений.
      Интересно, зачем мне понадобилось вставать в такую рань в воскресенье?
      – Чего сидишь, ушами хлопаешь? - раздалось откуда-то снизу, и Иосиф Емельянович выбрался из-под кровати. - Хочешь, чтоб учитель тебя дожидался?
      Я вытаращил на него глаза.
      – А ты откуда знаешь, что у меня завелся учитель?
      – Да чего уж там, - домовой махнул своей маленькой ручкой. Слухами земля полнится. Всем уже известно про начинающего Ветра и про мага, которому выпала честь его обучать.
      – А что это такая большая честь? - удивился я, натягивая на себя джинсы.
      – Большая? Шутишь, что ли? Огроменная!
      – Да ну?
      – А то. Это обычных магов и их учеников полно, а ты ж стихийный, редкость то есть, один ты у нас на черт-те сколько кило.
      – Килограммов? - прицепился я к недосказанному слову.
      – Километров! - Емельяныч выпятил грудь колесом, а потом авторитетно добавил: - Ну, если хочешь, можно килобайтов.
      Я хмыкнул.
      – Дед, ты хоть раз компьютер видел, что о байтах заговорил?
      Емельяныч надулся.
      – Где ж я его увижу, коли у тебя на него денег нету? - и тут раздухорился. - А не хочешь, чтобы я умными словами пользовался, вообще вести с тобой бесед не стану.
      Домовой полез под кровать, а я бросился за ним, но, когда я приподнял свисающее до пола одеяло, под кроватью никого не было. И куда он провалился?
      На кухне я съел бутерброд, отказавшись от кучи харчей, навязываемых мне бабушкой. Я сам не понимал причины, но почему-то во мне росло волнение. Что же сегодня будет за день? Каковы будут мои первые шаги по магическому пути и будут ли они достаточно успешны, чтобы за ними последовали вторые?…
      Я еще не допил свой черный кофе без сахара, когда зазвонил телефон. Бабушка направилась к нему, но я быстро вскочил и бегом помчался мимо нее к аппарату. Она покачала головой, пробормотала что-то о прыти молодежи и скрылась на кухне.
      – Да? - почти прокричал я в трубку.
      – Как себя чувствуешь? - спросил Захар.
      – Порядок.
      – А рука? - продолжался допрос.
      – Тоже.
      – Хорошо, - в его голосе послышалось облегчение. - А как энергия? Не возникло желание бегать без перерыва или что-то в этом роде?
      Я решил опустить свой забег до телефона и твердо ответил:
      – Ничего.
      – Хорошо, - повторил мой "учитель". - Сейчас подъеду. Ты готов?
      – Вполне.
      – Обойдешь свой дом, - распорядился Захар. - Буду ждать тебя там, чтобы твои в окно мою машину не увидели.
      – Отлично. Пока.
      Я повесил трубку и бросился обуваться.
      – И не доешь? - испугалась бабуля.
      – Мне некогда, - бросил я, открывая дверь.
      – Денис, - окликнула она меня уже на пороге. Я обернулся. - Ты ведешь себя странно. Во что ты ввязался?
      У меня сердце в пятки упало. Неужели у меня все переживания на лице написаны?
      – Да никуда, - автоматически ответил я.
      – Точно? - ба не сводила с меня глаз.
      – Честное пионерское! - отчеканил я и попытался отдать пионерский салют, но она поймала меня за руку.
      – Не шути и не ври, - ее голос упал до шепота. - Скажи честно, это наркотики?
      На меня волной нахлынуло облегчение. Ничего более нелепого я придумать не смог бы. Бабушка у меня та еще выдумщица, или проще, женщина со странностями. Сколько раз она обвиняла Светку в том, что она то ли лесбиянка, то ли проститутка, хотя девчонке еще четырнадцати нет. А теперь вот до меня дорвалась. Наркоман я, значит. Вот сейчас вобьет себе в голову, еще и в больницу потащит.
      – Колешься, нюхаешь? Сейчас все лечат, - завелась бабуля.
      – Я не наркоман, - заверил я.
      – Все так говорят, - осуждающе нахмурилась она.
      – Я не все, а единственный и неповторимый, - заявил я и выскользнул за дверь, не слушая понесшихся мне вслед криков.
      Захар припарковал свою "Волгу" за домом, как и обещал, и уже с нетерпением ждал меня.
      – Привет.
      – Привет, почему так долго?
      – Да так, - отмахнулся я, - бабушкину проповедь слушал.
      – Ясно, - понятливо кивнул старик. - Егор часто на Валентину жаловался.
      Меня аж подбросило.
      – В смысле - жаловался?
      – Пилила она его.
      Нет, ну, в принципе я знал, что дед редко бывал дома, и поэтому у них было не все гладко, но что дедуля жаловался на нее! По-моему, народное творчество называет это "выносить сор из избы".
      – Пилила, значит, - зло повторил я.
      Захар улыбнулся.
      – Садись в машину, защитник отечества.
      Глубоко уязвленный, я послушался, и через минуту мы уже катили по дороге.
      – Зачем вы мне вчера в руку парафин лили? - поинтересовался я, глядя на грязную от долгих дождей дорогу.
      – Ритуал, - коротко ответил Захар.
      – Ваша лаконичность распрямляет у меня последние извилины! - вскипел я, - Ясно же, что я ни черта не знаю, неужели нельзя все доходчиво объяснить русским языком?
      – Можно, конечно, - согласился он. - Парафин заговоренной свечи изменяет линии судьбы на твоей ладони, ведь, когда магия проснулась, твое будущее изменилось. Неужели не заметил?
      Я всмотрелся в линии на руке.
      – Хиромантией не занимаюсь, - признался я.
      – А магам, между прочим, положено.
      – И что же моя рука говорит о моей судьбе? - не утерпел я.
      – О, твою ладонь мы вчера хорошо изучили. Весьма интересное будущее тебе предстоит. Но подробностей, сам понимаешь, по руке не прочтешь.
      – А что прочли?
      – Перемену большую, - начал перечислять Захар, и было видно, что он тщательно подбирает слова. Не хочет сказать лишнего? - Перемену, любовь, удар, - он помолчал немного, - предательство, а потом… потом возможность выбора.
      – А что было до этого?
      – Блестящая карьера, спокойствие, ранняя смерть…
      – Как - смерть?! - подскочил я. - А теперь? Она по-прежнему ранняя?
      – Да нет, - успокоил Захар, - теперь она полностью зависит от выбора.
      – А что за выбор-то?
      – Понятия не имею, - пожал он плечами.
      Но я не стал забивать себе голову всякой ерундой или расстраивать себя мыслями о смерти и о другой подобной гадости. И я тут же задал очередной вопрос:
      – А куда мы едим?
      – Любому магу нужен ангел-хранитель, кот, то есть. Чтобы спокойно колдовать и не навлечь на себя чужие наговоры и проклятия, нужен кот. Я, кажется, уже говорил. А для мага Стихии нужен кот сильной воли.
      – Да уж, помню нашего котяру, - содрогнулся я. - Чуть не так, как хочет, кусался и царапался, хуже тигра.
      – Да, Матвей был что надо.
      – Был? - не понравилось мне это слово.
      – Машиной сбило, - вздохнул дед. - А тебе кота не хуже отыскали. С характером.
      – А он что - ничейный?
      – "Чейный", только хозяйку изводит, она учительница, потому нервная. Кормит киску колбасой, а он рыбы хочет, вот и кусается, и звереет. Она в ветлечебницу позвонила, усыпить хочет. Так мы на нее и вышли.
      Я поморщился.
      – Ее бы завели, а потом усыпили.
      – Правильно, - одобрил Захар, - к коту надо с сочувствием относиться. Мы ж не можем кота в охапку и к тебе, его надо настроить, чтоб он сам к тебе потянулся, хозяином назвал, служить стал.
      – Что ж мне с котом разговаривать?
      – А что? - пожал он плечами. - С дворнягами трепался. А кот… он же поинтеллигентнее будет.
      – А имя-то есть у вашего "интеллигента"? - по делу спросил я.
      – Есть, только, может, сменить придется, - замялся Захар.
      – То есть? - не понял я. - Что его Губка Для Душа зовут, что ли?
      – Нет, его зовут го-о-раздо оригинальнее. Он, когда котенком был, таблетки у хозяйки нашел и нажрался.
      – Что Аспирином кличут? - предположил я.
      – Да нет… слабительное это было.
      Я насторожился.
      – Как же можно было кота обозвать? Какашка? Засирушка?
      Захар загадочно улыбнулся и произнес одно короткое слово, которое заставило меня так хохотать, что я сполз с сидения под бардачок. Это слово было: "Пурген".
      – Седай, - он похлопал по сидению, и я вернулся на место.
      – Не хотел бы я зваться Пургеном, - отсмеявшись, выдохнул я.
      – Ты, главное, ему это не скажи. Оскорбится - полгода нового подходящего кота искать будем, - предупредил меня Захар. - Я знаю, у тебя язык на месте не держится, но постарайся.
      Быть вежливым с котами мне еще не приходилось, но я пообещал сделать все возможное.
      Перед входом в квартиру учительницы Захар поправил свой светлый плащ и натянул шляпу.
      – Выгляди солиднее, - посоветовал он. - Я ветеринар, ты - мой помощник. Ясно?
      Я кивнул, и Захар вдавил пальцем клавишу звонка. За дверью послышалось шевеление, а затем раздался вопрос:
      – Кто?
      – Ветеринары, - громко ответил Захар. - Вы нам звонили по поводу бешеного кота.
      Щелкнул замок, и дверь распахнулась. На пороге показалась худощавая женщина лет сорока в очках и спортивном костюме. Вид у нее был замучено-усталый, и я без ошибки распознал в ней учителя руссоведа, постоянно проверяющего сочинения, изложения и прочую дрянь, портящую зрение, здоровье и психику. У нас соседка - педагог, так она заверяла, что год работы в школе равен ранению в голову. Когда я был школьником, я был с ней полностью согласен.
      – Здравствуйте, - поприветствовала нас хозяйка квартиры. - Проходите, пожалуйста.
      Мы вошли в тесную прихожую.
      – Так где кот? - сразу же перешел к делу Захар.
      – В комнате спит, - ответила женщина. - Только вы, пожалуйста, сходите за ним сами, а то он последние дни совсем агрессивным стал. Вы умеете обращаться с животными, а мне не хочется завтра идти на работу с поцарапанным лицом.
      – Неужели вам не жалко киску? - не сдержавшись, выпалил я. - Мы ж в ответе за тех, кого приручили.
      Она устало улыбнулась.
      – Знаете что, молодой человек, - ее тон был явно нравоучительным. - Не учите других. Этот кот - дьявол, и вам повезло, что он не ваш.
      Мне показалось, что говорила она искренне. И мне действительно вовсе не хотелось, чтобы этот "дьявол" стал моим. Но, чего кривить душой, я куда больше желал стать настоящим волшебником, а не быть юнцом с необузданным даром.
      – Проходите в комнату, - пригласила хозяйка, - не разувайтесь, у нас ремонт.
      – Проходи, - кивнул мне Захар, а сам присел на предложенный табурет и приготовился к длительной беседе.
      Я взялся за ручку двери, но в этот момент учительница еще раз меня предупредила:
      – Осторожнее. Пурген на днях расцарапал моей дочери лицо, хорошо еще зашивать не пришлось.
      Я кивнул и вошел в комнату.
      Здесь действительно был ремонт: мебель вынесли и обои со стен ободрали, а новые еще не наклеили, а только сложили рулоны в груду.
      – Пурге-е-ен, - негромко позвал я. Теперь уже это имя показалось мне не смешным и нелепым, а грозным и пугающим. - Пурге-е-ен!
      Никто не пошевелился. В комнате стояла звенящая тишина. Я даже подумал, что кот сбежал, почуяв недоброе. Но я все же позвал его еще раз:
      – Пурген, ну, вылезай, не съем я тебя.
      – Как же, съест… Подавится! - вдруг донеслось из-за рулонов.
      "Ага, попался!" - обрадовался я, но для вида все же огрызнулся:
      – Не подавлюсь, у меня зубы крепкие.
      Ответом послужила тишина.
      – Пурге-е-ен! - снова позвал я. - Кончай прятаться. Ты уже, между прочим, доигрался: хозяйка тебя усыпить хочет.
      – Дура, - раздраженно бросил кот. - Живым я не дамся!
      – Думаешь, трудно убить кота? - искренне удивился я.
      – А, думаешь, трудно перегрызть горло человеку? - в тон мне ответил Пурген.
      – Эй! Ты чего такой борзой?! - возмутился я.
      – Жизнь заставит, - и тут спохватился. - А ты… Эй! Ты мне зубы не заговаривай! Ты это… чего со мной беседы разводишь? Ты чего, этот, что ли, маг?
      Ответить, что я еще ничего не умею и только начинаю, я просто не смог. А то эта борзая кошка возомнит себя божеством.
      – Маг.
      – А-а, - протянул голос из-за обоев. - Тогда ясно. А чего тебе надо? Я аудиенций не даю.
      – Придется, - отрезал я.
      – Да ну? То, что ты меня слышишь, еще не дает тебе право мной распоряжаться.
      – Я хочу тебе помочь, если ты откажешься, тебя просто-напросто усыпят и похоронят. Если похоронят, а то отдадут бездомным псинам, навряд ли они откажутся.
      – А с чего тебе мне помогать? - ударился в подозрения кот.
      – С того, - отрезал я. - Все. Надоело. Жить хочешь? Если хочешь, вылезай, и с глазу на глаз поговорим.
      – Щас! Я вылезу, а ты мне - укольчик и в мешочек.
      – А, кстати, чудненькая идейка. Спасибо, так и сделаю… Ну, ты идешь?
      – Ладно, - вздохнул кот. - Если что, морду расцарапаю.
      После этих слов из-за кучи рулонов вырулил толстенный серый котище с черными полосками на спине и огромными желтыми глазищами.
      – Ну, и что дальше? - поинтересовался он. - Познакомимся, что ль?… Пурген,- свое имя кот произнес, будто сказал не название слабительного, а высокий титул, князя, как минимум.
      – Денис, - представился я и для авторитета добавил: - Маг Ветра.
      Котище выпучил глаза.
      – Стихийный? - изумился он.
      – Ага. Так что не спорь со мной.
      – С тобой? - изумление на его морде сменилось презрением. - Да я хоть стихийного, хоть подзаборного одним когтем пополам.
      – А ветеринар одним шприцем Пургенчика в вечный сон отправит, - напомнил я.
      – Ладно, - сдался кот, гордо вскинув голову, демонстрируя, что проиграл бой, а не войну. - Каковы твои условия?
      Я присел на корточки, чтобы поменьше возвышаться над собеседником, и выложил:
      – Мне для магии нужен кот-хранитель.
      Хоть ты и смахиваешь больше не на хранителя, а на вредителя, меня не спрашивали, а просто поставили перед фактом, что моим котом будешь ты. Так что я спасаю тебе жизнь, беру тебя себе, а ты взамен утихаешь и не калечишь моих домочадцев.
      – Кого это я калечу?! - взвился Пурген.
      – Хозяйскую дочь, - наехал я на него фактом.
      – Да я невинная жертва! - заорал он, благо, обычные люди его не слышали, а то все бы с подъезда сбежались. - Это ее усыпить! Садистку!
      – За что? - не понял я.
      – За что? - Пурген немного успокоился. - Да за то… за то… Она меня кастрировать хотела! Вот.
      Ну, что от такого возмутительного насилия кот лицо разодрал, охотно верилось. Тут я его прекрасно понял. Я вспомнил нашего соседского кота, так у того после операции вес поперло, пузо стало таких размеров, что он, бедный, еле лапками до пола достает.
      – Не буду я тебя кастрировать, - чистосердечно пообещал я.
      – Ну-у… - Пурген задумался. - Иметь хозяина, который тебя понимает, не будет совать тебе колбасу, когда охота рыбы… Ему можно почитать нотацию…
      – Эй! - прервал я кота, которого явно понесло. - Ты мне нотацию - я тебе пинок. Без нотаций.
      Пурген вздохнул.
      – Ладно, любого хозяина можно приручить.
      – Черта с два, - сразу предупредил я. Кот фыркнул. - Ну? Готов? Чего тянешь? Идешь со мной или ждешь смерти здесь?
      – Иду, - и мстительно проворчал: - Я тебя выдрессирую.
      – Дрессировалка не выросла, - огрызнулся я. - Давай залезай.
      Кот тяжело прыгнул мне на руки и устроился не хуже любого сокола на предплечье.
      – Ну, вези, Ветерок.
      – Будешь звать меня Ветерком, буду звать тебя Пургенком.
      – Это оскорбительно! - запротестовал "сокол".
      – Это справедливо, - прервал я дальнейшие возмущения строптивого животного.
      И мы вышли в прихожую.
      Учительница широко распахнула глаза.
      – Как это вы его… э-э… укротили? - выдохнула она.
      – Укротил! Ха! - обиделся кот, но я ответил за него:
      – Ко всем можно найти подход.
      Но тут я увидел, что хозяйка уж слишком удивлена и обрадована спокойствием Пургена, что может по доброте душевной пожалеть киску и дать ему второй шанс.
      Я тут же отступил.
      – Но подход к вашему дикому коту - укол с успокоительным.
      Захар довольно кивнул, а на лицо учительницы снова заползло расстройство.
      – Если б не дочь, никогда бы с ним так… - произнесла она. - Но Пурген стал слишком агрессивен…
      – Мы понимаем, - заверил ее Захар. - Не беспокойтесь.
      И мы, теперь уже втроем, покинули квартиру. Пурген на радостях начал горланить песни, чем перебудил всех собак в округе, и был вынужден замолчать только тогда, когда Захар пригрозил тем, что сделает его немым.
      Оказывается, дни могут пролетать незаметно не только, когда они полны прекрасных моментов.
      Это был трудный день. И, как я прекрасно понимал, это был только один из первых трудных дней, которых еще должно было быть великое множество.
      Мы разъезжали по городу часов до шести. Проехались по нескольким библиотекам. Захар заявил, что в самых обычных библиотеках полно пособий по магии, только их, как и домовых, "бездарные" не видят. Короче говоря, что я уяснил, так это то, что в мире полно интересных вещей, которых я всю свою жизнь не замечал и даже не слышал об их существовании.
      Итак, где-то полседьмого Захар привез меня домой с кипой книг, котом и мешком с пряниками, которые пришлось купить, потому что я пообещал Иосифу Емельяновичу, Костику и Каусарии Кутузовне (тьфу ты господи, язык сломаешь, пока выговоришь!).
      А дома, как всегда, скандал.
      – Ни черта не делаешь! Не учишься! Образования не желаешь! - ругалась бабушка.
      – А мне начхать на образование! - визжала Светка.
      Я послушал пару минут эти уже прилично надоевшие вопли и громко крикнул:
      – Молчать!
      От неожиданности обе замолчали. Они не видели, как я вошел, и теперь уставились на меня.
      – Может, хватит? - дружелюбно предложил я, но меня даже не услышали, вернее, не пожелали слушать.
      – Кот! - радостно заорала Светка.
      – Кот?! - в голосе бабушки я радости не почувствовал.
      – Кот! - в свою очередь передразнил Пурген. - Ну, можно я их поцарапаю, а? Хоть девчонку?
      – Только не за лицо, - прошептал я и поставил кота на пол.
      Светка тут же бросилась его гладить. Но пока котяра не царапался, он, очевидно, решил применить другую стратегию.
      – И ее выдрессирую, - рассуждал он. - Она меня с руки кормить будет.
      Я не стал расстраивать Пургена, что моя сестра такая добрая только при первой встрече, а потом ее легче убить, чем вытерпеть.
      – Как его зовут? - поинтересовалась Светка.
      – Пурген, - ответил я. Сам-то я за день уже попривык к этому, скажем прямо, не совсем обычному для кота имени, а от сестренки я ожидал не только хохота, но и каких-нибудь злобных подначек, после чего наш "дрессировщик" ее точно цапнет.
      Но Светка повела себя ну совершенно необычно. Она вдруг улыбнулась, взяла кота на руки и ласково проговорила:
      – Пурген, Пургеша.
      – Видал? - котяра победно глянул на меня. - Я еще у нее в кроватке спать буду…
      Но его восторженные рассуждения прервал строгий бабушкин голос.
      – Кажется, мы не собирались заводить кошку.
      – Ну и что?! - взвилась Светка.
      И я в кои веки был полностью согласен с сестрой.
      – Ну и что? - попугаем повторил я.
      – А то, что не надо тащить живность в дом, - не сдавалась бабушка, гневно сдвинув брови. - Мы с тобой об этом говорили, когда тебе было восемь. Зачем нам кот? Тем более взрослый.
      – Чем больше и толще, тем лучше, - пропела Светка.
      Я бросил на нее испепеляющий взгляд, полный немой мольбы смыться из комнаты вместе с Пургеном. Очевидно, Свете уж очень понравился котяра, потому что она, не сказав мне ни единой гадости, скрылась у себя в спальне.
      Итак, кота притащил я, и огонь на себя пришлось брать мне.
      Я повесил куртку в прихожей и пошел на кухню. Там обороняться легче, можно, в случае чего, спрятаться под стол, а в прихожей - лезь разве что на люстру… Тьфу ты! У нас в прихожей и люстры-то не было. Одна лампочка.
      Я налил себе чаю и уселся на табурет, а ба встала напротив меня, уперев руки в бока.
      – Ну? - громовым голосом произнесла она. - Какого черта ты притащил кота?
      – Ну, черт здесь совершенно не при чем, - попробовал пошутить я, но бабуля не смягчилась, тогда я решил бить на жалость. - Иду я, значит, а на помойке кот сидит, мокро, холодно, а он ничейный, замерзший… Вот я его и взял.
      – А имя-то, какое похабное!
      – Нормальное имя, - встал я на защиту Пургена.
      – И вообще, откуда ты узнал, что его так кличут? Сам он тебе сказал, что ли?
      – Бабка сказала, - я окончательно заврался, но не собирался сдаваться. - На помойке бутылки собирала, а тут я. Вот она и говорит: "Вот и Пургеше хозяин нашелся".
      – Ага, и справку выписала, что "Пургеша" полностью здоров от всяких помоичных инфекций.
      – Но вид у него вполне здоровый, - заметил я.
      – И чистый для "ничейного" и "замерзшего".
      Я пожал плечами, окончательно завравшись, а с бабушки вдруг сбежала всякая воинственность, и она устало вздохнула:
      – А Сашке твоему кот тоже понравился?
      – Ну да, - снова окунулся я во вранье. - Но у него уже есть кот, а у нас - нет, так что Пурген достался мне. Ты не сердись, вот я пряников купил.
      – Ладно, - бабуля покусала губу. - Но если кот будет пакостить…
      – Не будет!
      – Надеюсь, - она строго посмотрела на меня.
      Тут я сорвался с места, вспомнив, что бросил магические книжки на полу в прихожей. Захар заверял, что человек без дара прочесть их не сможет, но разве моих не встревожит то, что я приношу в дом нечитаемые книги?
      – Пойду заниматься, - провозгласил я, поднимая "учебные пособия" с пола.
      – Иди, - устало бросила бабушка. И я уже собрался закрыть за собой дверь своей комнаты, когда она добавила: - Кстати, Саша два раза звонил, не мог тебя нигде найти.
      У меня аж сердце бухнулось в пятки. У меня даже мысли не мелькнуло за весь день, что Ухо может позвонить, а я-то так прикрывался тем, что поехал с ним.
      – Да, - я придал своему лицу невозмутимость. - Я ему утром звонил и не дозвонился.
      Кажется, ба снова начала терять терпение.
      – Как же вы с ним Пургена подобрали, если сегодня не виделись? - голосом, полным подозрения, спросила она.
      – Ах, вот ты о чем! - сыграл я. - Это Бардаков звонил, а Пургена мы с Лапниковым нашли.
      – Что за Лапников? - удивилась бабушка. - Не слышала о таком.
      Я, если честно, тоже. Но нужно же было что-то врать, в самом-то деле. А Лапников - фамилия звучная, сама на язык попала.
      – Со мной учится, - пояснил я, выдумывая на ходу. - Он только в этом году к нам перевелся.
      – А-а, - протянула бабуля. - А я уж было подумала, что ты мне нагло врешь прямо в глаза.
      – Ну что ты? - я прикинулся оскорбленным и, оставив за собой последнее слово, скрылся за дверью своей комнаты, захватив с собой три пряника.
      "Нагло врешь прямо в глаза". Это ж надо было так сказануть. Мне даже стыдно стало. Не слишком, конечно, но все-таки.
      Я положил стопку книг на кровать и сам сел рядом.
      Из-под стола вылез Иосиф Емельянович и очень серьезно посмотрел на меня.
      – Заврался? - заботливо поинтересовался он. - Уже?
      – Да нет еще.
      – А это что? - домовой указал на пряники, которые я положил на стол.
      – А это вам с Кутузовной и Костиком.
      Я встал и подал ему гостинцы, чтобы Емельянычу не пришлось карабкаться на высокий стол.
      – Вот спасибо, удружил, - домовой схватил пряники и скрылся под кроватью, и оттуда снова донеслось: - Спа-си-бо!
      Я пожелал ему приятного аппетита, собрался с духом и распахнул первую книгу. Заголовок гласил: "Введение в сверхъестественное. Основы магического действа".
      И я принялся читать.
      Читалось легко, и я мысленно несколько раз похвалил автора книги. Однако "легко" и "понятно" в данном случае далеко не эквиваленты. Из сотни прочитанных страниц я до конца понял не все, но главная мысль все-таки дошла. Здесь говорилось, что магия не результат заклинаний или жестов, а нечто, порождаемое мыслью и чувством. А поэтому с нервами у мага должен быть порядок, потому как магия может вырваться из-под контроля под действием эмоций, а этого допускать категорически нельзя. Кроме того, заклинания зависят от тембра голоса и его громкости, а вовсе не от слов, содержащихся в них.
      Также в этой книге говорилось о том, что каждый маг обязан знать все языки мира, в том числе и мертвые, иначе он не сможет полноценно колдовать. Это мне вообще чудовищно не понравилось. У меня всегда неплохо шел английский, да и то произношение оставляло желать лучшего. А тут, оказывается, мне предстояло выучить все существующие и уже не существующие языки. Что-то мне никто об этом не говорил и ни о чем подобном не предупреждал. И после этого мое настроение окончательно испортилось.
      Но я продолжал читать. И очень скоро я понял, что настроение у меня упало вовсе не окончательно, а это происходит по мере прочитанного.
      Дело в том, что далее в книге приводились примеры из жизни, когда маги уничтожали сами себя, не в силах нести свой дар и груз ответственности, который неизбежно обрушивается вместе с ним. Некоторые сходили с ума оттого, что не могут вернуться к прежней жизни…
      После этого мне стало немного жутко. Известие о своей паранормальности я воспринял, если не с восторгом, то, по крайней мере, достаточно благосклонно. Мне понравилось, что у меня есть способности, которых нет у других. Но в книге говорилось, что именно так реагирует 55% начинающих, 50% из которых уже после окончания обучения начинают жалеть, что не отказались от дара, пока была возможность. Я, конечно, не из тех, кто часто жалеет о своих поступках, я придерживаюсь мнения, что все, что ни делается, к лучшему. Но после прочитанного у меня, честное слово, мороз пробежал по коже.
      "Ладно, - решил я. - Хватит с меня на сегодня".
      Была уже глубокая ночь, когда я закончил чтение. И, приписав внезапно проснувшийся страх тому, что я просто не выспался, а час поздний, лег спать.
      Но на сердце было неспокойно, пока я не уснул и не забылся.

      Проснулся я оттого, что по мне кто-то прыгает. "Может, снится?" - была моя первая мысль. "Нет, не снится, - уже через минуту понял я. - Пурген, я тебя ненавижу!"
      Я открыл глаза. Здоровенный котяра, задрав хвост трубой, с самым воинственным видом скакал по моему одеялу.
      – Проваливай, - пробормотал я. - Рано, будильник еще не звонил, - и повернулся на другой бок. Но не тут-то было.
      – Вставай! - заорал мне Пурген в самое ухо. - Начхать я хотел на будильник. Есть хочу! Хочу есть! Есть! Есть! Есть! Завел зверюшку - корми. А то уйду. Уйду! Что за дом, где порядочного кота не кормят?! Что за маг?!
      – А я еще и не маг, - сонно напомнил я.
      Котяра презрительно фыркнул.
      – Кому хошь, ври, но не интеллигенту Пургену. Вон у тебя какая магическая аура. Как факел пылаешь.
      Я аж подскочил и уставился на свои вытянутые руки. Да нет, ничего нового и уж тем более напоминающего факел я не обнаружил.
      – Чего врешь, гад? - обиделся я.
      – Кто врет? Я вру? Я? - в свою очередь заверещал кот. - Да ты только посмотри в мои честные глаза. Посмотри!
      – Да видел я твои глаза.
      – А я видел и вижу твою магическую ауру. Она у тебя яркая-преяркая, ярче, чем у Захара. И белая-белая. Короче, чистая, как у младенца.
      – И что это значит? - не понял я.
      – Как - что? То, что ты белый маг. А насчет ауры не боись, наверняка, потом научат, как ее глядеть. Это мы, животные, высшая раса, с рождения ее видим, ну то есть, знаем, как смотреть, чтобы проверить, маг человек или не маг. Сам посуди, если видеть ауры все время, в глазах зарябит… - он вдруг замолчал, будто вспомнил нечто важное. - Есть давай! Есть!
      Я задумчиво почесал затылок.
      – А что тебе есть-то? "Вискаса" у нас нет.
      Он посмотрел на меня как на полного идиота.
      – Какой еще "Вискас"?! - заорал Пурген. - Мясо! Хочу мяса!
      – Мясо, - передразнил я, встал, всунул ноги в тапки и в пижаме поплелся на кухню.
      Было так рано, что еще даже бабушка спала, а она неизменно вставала раньше всех.
      – Мясо! - продолжал орать Пурген и для вида пару раз мяукнул.
      – А чего Светку не попросил?
      – Разве ж ей объяснишь, что я хочу мяса? Мяса! Мяса! Мяса-мяса-мяса! - и он принялся подпрыгивать, стоя у холодильника. - Давай мяса!
      Я распахнул холодильник, и на меня тут же уставился сидящий на полке Костик. Он заулыбался мне.
      – Спасибо за пряник.
      – Не за что, - отмахнулся. - Слушай, у нас мясо есть?
      – Какое? - посерьезнел Костик.
      – Копчененькое! - заверещал Пурген.
      – Момент! - и Костя начал рыться в холодильнике. - Нету, - через минуту сообщил он. - Никакого мяса нету.
      У Пургена были такие глаза, что мне показалось, он сейчас заплачет.
      – Зато колбаса есть, - сказал холодильный.
      – Давай! - заорал кот.
      Костик протянул мне палку колбасы, и я отрезал Пургену сразу грамм двести.
      – Мало, - пробурчал он и набросился на еду, будто не ел, по крайней мере, недели две.
      Я поблагодарил Костика за помощь и захлопнул холодильник.
      – Не любят, не кормят, не ценят, - бурчал Пурген, не переставая жевать.
      Я сделал вид, что не заметил его оскорбленных речей и пошел собираться на занятия. На сегодня Захар мне встречи не назначал, и я решил, что вполне могу пойти в университет. Получить образование, к которому столько стремился, мне все-таки хотелось.
      Весь день я старался избегать Уха, потому что знал, что он начнет задавать вопросы. Конечно, он мой друг и я его очень люблю. Но, во-первых, где гарантия, что он не примет меня за психа, во-вторых, если поверит, что я волшебник, это может быть для него опасным. А подвергать друга опасности я отчаянно не хотел.
      А вообще, день прошел из рук вон плохо. Мне показалось, что все окружающие так далеки от меня, что нас с ними вдруг разделила упавшая невидимая, но ощутимая стенка, что эти люди не знают и половины того, что делается в мире.
      Да, денек начался поганенько, к тому же я успел поцапаться с Писой, которая после того, как стала новой любимицей ОЖМщика, все время была со мной излишне любезной, так как заняла мое место. Да еще и сам Родион Романович подпортил настроение, напомнив, что я должен ему сказку. Ну какую сказку? О какой сказке может идти речь, когда у меня самого жизнь превратилась в сказку? Но преподавателю я, естественно, ответил, что тружусь в поте лица. Не знаю, поверил ли, да мне, в общем, было все равно. К сроку обязательно напишу эту сказку-мучительницу…
      – А ну стоять! - меня догнал Сашка, когда закончилась последняя пара и я пытался смыться из аудитории.
      – Стою, - послушно остановился я в дверях.
      Бардаков растерялся.
      – Ну… э-э…ты…это… Не стой, просто не сбегай.
      – Ладно, - согласился я, и мы вместе пошли по коридору к выходу.
      – Я с тобой уже два дня пытаюсь поговорить. А ты исчезаешь, - начал Сашка. - У тебя что-то не так, я же вижу. Знаешь, когда я вчера тебе звонил, твоя бабушка поделилась опасениями, что ты подсел на иглу.
      Я расхохотался.
      – Не вижу здесь ничего смешного, - обиделся он.
      – Не подсел я. Могу поклясться на Библии.
      – Ты же некрещеный.
      – Ух, все нормально, - сказал я. - Просто у меня дела.
      – Какие дела?
      Врать Сашке было непривычно и не хотелось. Но после посвящения в ученики я окончательно убедился, что правду говорить не следует. И, хотя врать язык не поворачивался, я все-таки заставил его повернуться.
      – Я с девушкой познакомился.
      – Она, что, чумная? Ну, познакомился, а таинственность зачем?
      – Не хочу ни с кем из своих ее знакомить. Пока.
      Сашка вздохнул и спросил:
      – Ну и как ее зовут?
      Я попался. Бабушке напридумывал про Лапникова, а Уху про…
      – Александра. Ее зовут Александра.
      …Про Александру.
      Сашка посмотрел на меня и, кажется, решил поверить.
      – Она хоть красивая? - спросил он.
      – Ага, - я почему-то представил себе Пургена, - глаза большие-большие.
      Сашка удовлетворенно хмыкнул. "Поверил", - окончательно убедился я.
      Мы вышли на крыльцо универа. Сегодня дождя не было, но пасмурность уходить не собиралась.
      – Работу пойдем искать? - предложил Ухо.
      – Прости, не могу, - мне еще столько магических книг предстояло прочесть, что тратить время было нельзя.
      – А может, твоя Александра - старая баба, и ты собрался жить с ней как альфонс? Где ты деньги-то возьмешь?
      Старая-то она старая. То есть он. Захар. Я не стал вдаваться в подробности, а просто попросил:
      – Не поджучивай, - и тут я увидел у дороги знакомую черную "Волгу", рядом с которой стоял мужчина в светлом плаще, надвинувший шляпу на глаза. - Все, мне пора.
      – Как - пора? - не понял Ухо. - Нам же по пути.
      – За мной приехали.
      – Кто?
      – Ее папа!
      Пока Бардаков хлопал глазами, я сбежал по ступенькам и запрыгнул в "Волгу". Захар сел за руль, и мы уехали. Я готов был провалиться сквозь землю.
      – Надеюсь, ты ему ничего не сказал? - спросил Захар.
      – А если сказал?
      – Его уберут. Не мы, так из Москвы пришлют.
      – Что?! - я задохнулся от возмущения. - И это белая магия?!
      – Так сказал ты ему что-нибудь?
      Я надулся, сложив руки на груди.
      – Сказал?
      – Нет. Никому и ничего.
      – Отлично. А книги спрятал?
      – Домовому отдал. Он спрячет.
      – Хорошо.
      Я был зол как никогда. Белая магия представлялась мне как добрая магия, но здесь ничем таким добрым и не пахло, раз они убирали свидетелей. Может, белой магии дали название индийцы? У них цвет траура белый…
      Похоже, Захар почувствовал мое настроение, потому что замолчал. А мне было грустно. Я еще и не маг вовсе. Прошло всего несколько дней, как я узнал о себе правду, а я уже лишился друга. Скажите, почему лишился? Знаю, многие умудряются дружить, держа все самое сокровенное в себе, но только не мы с Сашкой. Дружили мы много лет. Бывало, что ссорились. И почему, вы думаете, скандалили? Из-за недоговорок. Если кто-то что-то не рассказывал другому, это была кровная обида. А теперь… Теперь я нагло врал прямо в глаза, как хорошо подметила моя бабушка. Может, Ухо и поверил сегодня. Я был уверен, что он хотя бы попытался поверить. Но что потом? Завтра?
      И сейчас, сидя в черной Захаровой "Волге", я с горечью понял, что это конец, конец моей самой крепкой дружбе.
      – Не грусти, - сказал мой новоявленный учитель.
      – Легко сказать.
      – Послушай, не я придумал правила…
      – Дурацкие правила.
      – Знаю, - спокойно кивнул Захар. Я думал, он после моих слов оскорбится, но учитель даже тона не повысил.- Правила действительно дурацкие, но их нужно принять. Нельзя допустить, чтобы о магах знали не владеющие даром. Ведь тогда начнутся средние века.
      – Хотите сказать, начнется охота на ведьм? - перед моим мысленным взором предстали горящие костры инквизиции.
      – Да. Это будет война. Может, начнется она как гражданская одного государства, но потом обязательно превратиться в третью мировую. А на таком глобальном уровне, сам ведь понимаешь, ты, твой друг и твоя семья - ничто. Интересы мира превыше всего.
      А что я мог сказать? Я был вынужден согласиться.
      "Волга" остановилась. Я высунулся в окно и понял, что мы подъехали к дому Захара.
      – Зачем мы здесь?
      – Будем подчинять ветер.
      – То есть?
      – Увидишь. Времени у нас мало. Сейчас получишь базисные знания и, наверное, дня через три появятся маги Стихий, и тогда ты сможешь полноправно называться магом Ветра.
      – И мы сможем разделаться с черными силами?
      – Не думаю. Но кто знает? Все зависит от скорости, с которой ты будешь учиться.
      Короче, паши, пташка, и не задавай лишних вопросов. Вот, что я понял.
      Мы вышли из машины и поднялись в квартиру Захара. Вошли внутрь. Темноты, которую я здесь видел, как не бывало, и моим глазам предстала светлая, солнечная квартира, правда обставленная по-старомодному.
      Захар снял шляпу и застегнул свой плащ.
      – Мы еще куда-то идем? - удивился я.
      – А как же? Ты бы куртку застегнул.
      Да, на улице было действительно мокро и достаточно холодно для конца сентября, но мы же на машине. Или нет? Пойдем пешком? Зачем тогда зашли в квартиру? Может, у него тут подземный ход? Хотя куда? Внизу же соседи…
      Вот так в голове роились толпы вопросов, задавать которые я не стал, потому что, что бы я не спрашивал, достаточно ясного ответа я не получил ни разу.
      И все-таки я застегнул замок на своей куртке.
      – Готов? - удостоверился старик.
      – Ага.
      – А сейчас немного поколдуем. Скорее всего, у тебя в первый раз закружится голова и начнет подташнивать, но это так у многих, не пугайся.
      – Если бы я был пугливым, я бы уже давно умер от разрыва сердца, - заметил я.
      Захар улыбнулся:
      – Ну, тем лучше. Возьми меня за руку.
      Я крепко сжал сухую ладонь Захара. Похоже, мы собрались перемещаться. И все же я поймал себя на том, что мне немного страшно. А Захар привычно пробормотал несколько слов, которых я не разобрал, и сделал шаг вперед. Мне ничего не оставалось, как шагнуть за ним.
      В лицо пахнул такой ледяной ветер, что я зашатался, все еще не выпуская руку Захара. Нет, меня не тошнило, как он предупреждал. А может, чувство тошноты потонуло в панике? Я даже не знал, что умею так орать. Увидев Иосифа Емельяновича, я и то кричал тише.
      Мы стояли на вершине огроменной горы, покрытой снегом. А вокруг все были горы и горы.
      – Эй! Я не записывался в альпинисты!!! Где мы, к чертовой бабушке?!
      – Гора Облачная. Сихотэ-Алинь! - попробовал мой наставник перекричать ветер.
      – Мог бы сказать мне надеть пуховик!
      – Не за чем! - в ответ проорал Захар. - Ветер тебя не тронет!
      – Не заметно!!!
      Меня уже продуло насквозь, и я начал раздумывать, какая конечность у меня отмерзнет быстрее.
      – Забери меня отсюда!!! - завопил я.
      Но вместо этого он только выпустил мою руку.
      – Нет, Денис, ты маг Ветра! Так соединись с ним! Заставь себя слушаться!
      – Как?!
      – Не знаю! - его плащ тоже трепыхал на ветру, но замершим Захар не выглядел. Я же подумал, что, будь у меня хвост, он бы уже отвалился от мороза. - Поговори с ним! Мысленно! Во всей России ветер слушается только тебя!
      – Я не псих, чтобы разговаривать с ветром! Я сейчас насмерть замерзну!
      – Ты не псих, ты маг!!! Раскинь руки, впусти его в себя! Подчини его себе!
      "Садист чертов, - зло подумал я. - Обморожусь, к чертовой матери, воспаление легких получу и копытца отброшу. Вот вам и маг".
      Но все же я послушался. Решил, что хотя бы сделаю вид, что пытаюсь, тогда Захар сжалится и отвезет меня в больничку, потому что мне уже даже дышать от холода больно.
      Я раскинул руки и закрыл глаза.
      "Ветер, ты меня слышишь?" - мысленно позвал я, совершенно не веря в успех.
      "Слышу…" - прошелестело с новым порывом, а может, мне показалось. Вполне возможно, что ветер вовсе не говорил, но то, что он меня понимал, я почувствовал.
      Заставь его себе подчиняться - легко сказать. А как интересно, его заставить? Дедушка знал, но умер слишком рано, чтобы воспитать себе достойного преемника.
      "Подчинись мне! - мысленно закричал я ветру. - Я сильнее тебя! - Ну, да, сильнее, только ему ничего не стоит чуть усилиться и сбросить меня с горы. - Подчинись мне!!!"
      Мои руки были раскинуты. И мне пришла в голову совершенно бестолковая мысль. Я подумал, что, если окоченею здесь, в горах Сихотэ-Алиня будет статуя, совсем как Иисуса Христа в Рио-де-Жанейро.
      Я разозлился.
      Я сжал кулаки.
      "Подчинись мне!"
      Что-то происходило, но что я еще не понял. Ясно стало одно - мне вдруг перестало быть холодно. Внутри разлилось какое-то странное блаженное тепло. Но когда я открыл глаза, то не смог увидеть ничего дальше кончика своего носа - воздух вокруг меня сгустился… Нет, не воздух, - ветер.
      И он прошел сквозь меня. Прямо насквозь. Я ощутил это каждой клеточкой своего тела. Я ощутил неописуемую свободу. Мне показалось, что одежда сейчас порвется от этого необычного магического ветра, пронизывающего меня. Казалось, прошла вечность, но на самом деле все происходило не более двух-трех минут.
      А когда все кончилось, Сихотэ-Алинь стояли в безветрии.
      Я опустил руки, но знал, что, стоит мне захотеть, ветер снова подымится в любую минуту.
      А следующие три дня полетели совсем незаметно. В университет я не ходил, потому что мне было не до него. Я был в полном восторге оттого, что могу повелевать ветром. Было так забавно, что, когда я выходил на улицу, ветер мгновенно утихал. Он действительно подчинялся мне.
      С овладением даром я тренировался в прямом смысле днем и ночью. Все бумаги в моей комнате разлетались в разные стороны буквально каждые пятнадцать минут. Оказалось, не так просто регулировать силу ветра, но я тщательно над этим работал. У себя в комнате, в квартире Захара, на улице… В горы мы больше не поднимались.
      Где - то на второй день я обнаружил еще одну особенность своего дара. Оказалось, он подчиняется эмоциям гораздо больше, чем сознательным приказам. Мы спорили с Захаром, я разозлился, а повинующийся мне ветер быстренько выбил окна в его квартире, где мы в тот момент находились. Право, мне стало очень стыдно, и я стал больше за собой следить.
      Чтобы поднять ветер, стоило сосредоточиться и призвать его. Чтобы направить ветер, нужно было указать ему рукой, куда мчаться. В общем, получалось неплохо. И, как и предсказывал Захар, через три дня я полностью совладал с ветром и успел выучить несколько заклинаний на непонятном мне языке, в том числе и заклинание Короткого пути для перемещения. Стоит ли говорить, как я был горд собой? Меня даже Захар похвалил.
      И вот через три дня он мне сообщил, что я готов к встрече с магами Стихий.
      – Оденься серьезнее, - строго сказал мне учитель. - Чтобы никакой джинсы и кроссовок.
      Тоже мне начальство! Я даже обиделся немного. Они, маги, должны были принимать мой дар, а не мой внешний вид. Какое им вообще дело до того, как я выгляжу? Вот пойду и обесцвечу волосы, приду цветом с одуванчик, что они тогда мне скажут?
      – Чего бесишься? - спросил меня Емельяныч и поежился. - От такого ветрюгана не только я, но и Костик в холодильнике простудится.
      – Переживет, - огрызнулся я.
      Пурген, спавший на моей кровати, лениво открыл глаза.
      – Чего орете? - зевнул он. - Коту-интеллигенту спать не даете? И так устал. Светка меня всем своим подружкам показывала. Ух, выдохся.
      – Чего ж ты их не поцарапал?- удивился я.
      Пурген снова зевнул.
      – Что ж я идиот, что ли? Они меня все кормили. Какое там царапаться, еле есть успевал. Ух, уморили. Полдня переварить не могу.
      – Да-а, - протянул домовой, - уж если Пургеша не может… А ты, маг доморощенный, - повернулся он ко мне, - не играй в модницу, а надевай брюки и рубашку поцивильней.
      – Может, и галстук?
      – Нет, - ответил за него Пурген, - вдруг галстук его придушит. Меня одна Светка не прокормит, а бабулька меня недолюбливает.
      – Слушай, ты, - взвился я, - ты, кроме еды, о чем-нибудь думаешь?
      – О кошках. Но я еще слишком худ, чтобы отправляться на свидание. Это вы, люди, думаете, что, чем худее, тем красивее. А мы, животные, высшая раса, понимаем, что как раз наоборот. Но куда вам до нас?
      – Ах так! - я взмахнул рукой, и Пургена, еще больше оборзевшего от хорошей жизни, ветром сдуло с кровати. - Это куда вам до нас?
      Пурген ненавидяще посмотрел на меня, от злости виляя хвостом.
      – Не любят, не кормят, не ценят, - процедил он. - И я еще его хранитель?!
      Я закивал:
      – Хранитель, хранитель.
      – Тяжела жизнь кота! - театрально закатил глаза Пурген и опять полез на кровать.

      Я никогда не был зациклен на одежде, но в этот раз просидел еще около получаса, думая, стоит ли надевать костюм с галстуком.
      Маги Стихий… О них Захар говорил с каким-то благоговением. Но я ведь, по сути, один из них. Или нет? Что мне делать? Попытаться произвести на них впечатление? Зачем? Какого черта? Им нужен маг Ветра или расфуфыренный франт? Но ведь нарядить можно любого…
      Иосиф Емельянович настаивал, чтобы я послушался Захара и оделся официально. И все-таки для чего? Может, чтобы казаться солиднее и взрослее? Ну, двадцать лет мне, и что? Какая кому разница?
      Короче, посидел я так, подумал, разозлился сам на себя, наплевал на весь мир, пошел и нацепил свои любимые джинсы, кроссовки и куртку.
      Емельяныч молча следил за мной, осуждающе качая головой. А потом вздохнул:
      – Молод еще, - и полез под кровать.
      Ну почему молод? Ладно бы Светке сказал, что она молода…
      – Стар уже, - из вредности передразнил я и вышел из комнаты.
      С Захаром мы договорились встретиться на главной площади. Встреча с магами Стихий должна была состояться у него дома, а он хотел проинструктировать меня перед этим еще разок. Наивный, он еще не понял, что я все сделаю по-своему.
      Прошлой ночью я не выспался, зубря заклинания на древнегреческом, зато сейчас поспал в автобусе. Как ни странно, греческое произношение далось мне даже легче английского. Но я ведь должен знать все языки мира! Ясно, что со своей памятью мне не справиться, поэтому Захар пообещал мне ее улучшить магией. И, если я буду добросовестно учить, то, что я выучу, я никогда не забуду.
      Когда я проснулся, оставалось ехать еще две остановки, и я сидел, тупо пялясь в окно на дорожные лужи.
      Хотя я освоил заклинание Короткого пути, Захар запретил мне им пользоваться без него, чтобы я случайно не закинул себя на Камчатку. Я, естественно, не послушался и уже раз десять попробовал перемещаться. Но переместиться на площадь и продемонстрировать то, что не подчиняюсь, - это слишком. И для сохранения нервных клеток Захара, а также Красова и Сырина, поехал старым добрым способом - на автобусе.
      Вообще-то, даже Захар, в совершенстве владеющий заклинанием Короткого пути, никогда не злоупотреблял своими способностями и чаще ездил на "Волге". Кроме того, магия забирала силу, и профессионалы использовали ее строго по необходимости. Правда, я решил, что до профессионала мне далеко, и уже несколько дней использовал все выученные заклинания. Это раньше, когда мои действия были несанкционированны, руководство могло меня поймать, почувствовав выброс энергии. А теперь я официально числился учеником Захара Титова и имел полное право на практику. А Захар в день по три раза напоминал мне про ту разбитую лампочку и про неписаный смертный грех - глупость. Да, если бы он узнал, что я колдую без его ведома, он бы меня придушил или вообще зажарил на медленном огне.
      Я вышел из автобуса под мелко моросящий дождик. И зачем черные силы играют приморской погодой? Того и гляди, у людей скоро жабры вырастут.
      Захар ждал меня у памятника Борцам за власть Советов, как и было условлено, ровно в 18.00. Он критически осмотрел мой наряд и чуть улыбнулся уголком губ.
      – Это ты из вредности?
      – Нет.
      Захар посверлил меня взглядом еще секунд десять.
      – Ладно, - вздохнул он, напомнив мне Емельяныча. - Что ж с тобой делать? Пойдешь так… Ну, что, сможешь продемонстрировать им, чему научился с Ветром?
      – Да, я напрактиковался на Пургене.
      Захар приподнял брови, но комментировать не стал.
      – Покажи-ка, - полупопросил-полуприказал он по-настоящему учительским тоном.
      – Ладно.
      Я сосредоточился, и… шляпу Захара сдуло с его головы. И, хотя мы стояли посреди площади, люди, привыкшие к Владивостокскому ветрюгану, ничего не заметили.
      Зато заметил Захар. Он сразу же понял, что шляпа улетела не случайно и вовсе не потому, что ей вдруг захотелось полетать, а именно из-за того, что я этого хотел, вызывая ветер.
      – Быстро учишься, - процедил он сквозь зубы. - Засранец.
      Я улыбнулся и поднял его шляпу.
      – Я старался.
      Он снова нахлобучил свой любимый головной убор, потом подумал и спросил:
      – Ты всегда такой?
      – Какой? - не понял я. - Засранец, что ли?
      – Ну да, - кивнул он, а потом вдруг подошел ко мне вплотную и угрожающим шепотом произнес: - Одна такая выходка при Них, какое-нибудь дурачество или несерьезное отношение - и тебе конец. И угрожаю тебе не я, а три - понимаешь: три! - мага Стихий. Они могут тебя уничтожить за одно неверное слово.
      – А как же черные силы, для борьбы с которыми я нужен?
      – В гневе они забудут обо всем.
      – И что же мне делать? - поинтересовался я. - Молчать в тряпочку? Ладно, без проблем. Только я никак в толк не возьму, как же мне себя вести. То я должен быть самостоятельным и не поддаваться ничьему влиянию, то я должен валяться в ногах у магов Стихий и притворяться дорожным камнем.
      – Господи! - Захар устало закатил глаза и потер переносицу. - Никто не просит тебя притворяться камнем. Просто молчи, когда к тебе не обращаются.
      – А если я не смогу промолчать? - нахмурился я.
      – Сможешь, - сказал он с одновременными уверенностью и угрозой в голосе.
      Единственное желание, которое у меня было в тот момент, - это взять и уйти, наплевав на этих магов.
      Но я не ушел. Почему? Еще спустя многие годы я думал, почему же я тогда не бросил все, не ушел, не стал жить, как прежде. Думаю, виной всему мое проклятое любопытство.
      И я пошел вслед за Захаром. Нет, мне не было страшно, но почему-то казалось, что я не должен туда идти. Наверное, это тоже можно назвать страхом, только не перед кем-то конкретным, а перед будущем, перед тем, что сейчас произойдет.
      Мы вошли в Захаров подъезд и поднялись наверх. Он молчал, молчал и я. Что толку задавать вопросы? И вообще мне было не по себе.
      Захар толкнул дверь, и мы вошли в прихожую его квартиры. Здесь было темно, совсем как в день моего посвящения.
      Захар полез в шкаф и, точно как в тот раз, подал мне балахон с капюшоном. Я оделся без возражений. Если тогда эта одежда меня раздражала, то сейчас даже понравилась.
      – Не спорь, не возражай, побольше молчи, - в последний раз повторил Захар, и мы вошли в полутемную темноту.
      На этот раз комнатка, оказавшаяся при дневном свете не слишком большой, показалась мне просто огромной, даже бесконечной во мраке. Посередине стоял круглый стол, застеленный белоснежной скатертью. В центре прямо над столом в воздухе парили три ярко горящие свечи.
      Вот теперь-то я почувствовал волнение. Надо сказать, обстановка была подобрана не случайно и вводила в панику моментально. Но я постарался взять себя в руки.
      За столом сидели пятеро: Красов, Сырин и трое незнакомцев - двое мужчин и женщина. Я прищурился, как меня учили, и чуть не ослеп от яркости аур этой троицы. Ауры Красова и Сырина были невероятно тусклыми по сравнению с ними. Неужели я тоже вот такой вот ходячий факел? Как жалко, что никто не может увидеть собственное сияние.
      – Проходите, Захар, Денис, - пригласил Красов. - Мы вас ждем.
      В его тоне ясно читалось: "Где вы пропадали?!" Но из уважения к Захару я удержался от комментариев и утверждений, что мы ничуть не опоздали.
      Мы подошли к столу. Захар тут же пристроился на свободный стул. Но мне, похоже, садиться было рано, потому как Сырин протянул мне свечу.
      – Зажги!
      Я уставился на свечку. Мне не дали ни спичек, ни тем более зажигалки. А теперь все уставились на меня, как на обезьяну в цирке. Это длилось не более нескольких секунд. Но, как известно, свои промахи и промедления чувствуешь гораздо острее. И, думаю, моего замешательства никто не заметил. Зато эти пару мгновений мне было очень "весело". Я точно знал, что читал заклинание Огня, но в упор его не помнил. Захар только обещал укрепить мою память, но пока ничего не сделал. Так что я остался один на один со своими способностями.
      Я напрягся, провел ладонью над свечой и пробормотал слова, очень надеясь, что заклинание, пришедшее на ум, именно то. А если нет? Ну, опозорюсь. Противно, но выхода не было. И я рискнул.
      И выиграл! Фитиль вспыхнул. Моя первая зажженная свеча загорелась!
      Красов сделал мне жест рукой, и я поднес свою свечку к уже парящим над столом и разжал пальцы. Она повисла рядом с остальными, после чего я вздохнул с облегчением.
      Я сел на последний свободный стул. Никто по-прежнему не произносил ни слова. Я молчал, усердно делая вид, что для меня во всей этой обстановке нет ничего необычного, что я вообще привык сидеть в темной, как в полночь, комнате, когда на улице даже не начало смеркаться.
      В это время наши четыре свечи начали кружиться, отбрасывая на крышку стола причудливые тени. Так продолжалось, примерно, минуту. Потом свечи замерли, а их пламени разгорелись сильнее. Они переплетались и удлинялись. А сами свечи вдруг приблизились друг к другу и… срослись! Над столом повисла одна толстая свечка, горящая ярким алым пламенем. Она дернулась и опустилась в центр стола.
      "Зачем вся эта показуха? - думал я. - Чтобы запугать? Бесполезно. Заставить восхищаться своим могуществом? Не восхитили. А что дальше-то? Свечка расплавится и растечется по столешнице, а потом начнет капать на колени? И это, по-вашему, эффектно? По-моему, нет. Я вообще терпеть не могу запах парафина, так что свечками не увлекаюсь, спасибо… Фу-у, ну и надымили!"
      Наконец, заговорил Красов. Он указал на меня:
      – Позвольте представить Вам, достопочтенные, потомка мага Ветра Дениса Ветрова, недавно ставшего учеником Титова, желающего стать полноправным магом Стихии.
      Три бледных при свете одной, хоть и большой свечи лица уставились на меня с холодным интересом. Казалось, их взгляды говорили: "Это может быть забавным, а если нет… уничтожить его мы всегда сумеем".
      Повисла пауза.
      "Придурки", - окончательно и бесповоротно решил я. Думают, я больше перепугаюсь, если дольше посижу? Черта с два, мне сиделось очень даже комфортно.
      На этот раз заговорил один из Стихий, начинающий лысеть брюнет лет пятидесяти. Его голос зазвучал как гром в полной тишине, нарушаемой лишь треском свечи.
      – Алексей Почвин, - представился он, даже не смотря на меня. - Маг Земли. Прибыл по вызову из Новосибирска.
      Он замолчал, взглядом передав эстафету светловолосому мужчине лет тридцати пяти-сорока.
      – Сергей Огнев, - назвался он. - Маг Огня. Прибыл из Москвы по вашему вызову.
      – Людмила Водуница, - произнесла черноволосая короткостриженая женщина, возраст которой определить я так и не смог. Но потом понял, в чем проблема. Когда мне предлагали избрать бессмертие, они обмолвились, что из магов Стихий его выбрал лишь один, вернее одна. - Маг Воды, - продолжила она. - Прибыла из Сочи.
      Эта женщина была единственной, кто, говоря, смотрел на меня. И я понял, почему же так трудно определить ее возраст: у нее было лицо молодой женщины и печальные глаза повидавшей жизнь… старухи.
      Она замолчала и начала вновь, но в ее тоне больше не было официальности, от которой меня уже начало подташнивать:
      – Интересно посмотреть на внука Егора… Если честно, не похож ни капли. Но внешне ничего. Мне нравятся его глаза… Ха! Похоже, он считает нас кучкой припадочных!
      "Ба! Да у нее не глаза, а рентген!"
      Захар бросил на меня умоляющий взгляд: "Молчи, прошу тебя, молчи!"
      Я поджал губы и смолчал, но со своими глазами мне ничего сделать не удалось, и я отбил ее взгляд своим, не менее наглым.
      – Как давно проснулся твой дар? - серьезно спросил маг Земли.
      Я не хотел отвечать и не хотел вообще разговаривать с этими людьми. Я всегда доверял первому впечатлению. А о магах Стихий оно у меня сложилось далеко не такое положительное, как, по идее, должно было бы быть.
      Но отвечать все же пришлось.
      – Шесть дней.
      Водуница откровенно расхохоталась. Огнев поморщился, а Почвин возмущенно воскликнул:
      – Пять лет со дня смерти Егора, а вы начали учить его преемника меньше недели назад?! Да как мы можем сразиться с Темным Властелином, когда наш Ветер ничего из себя не представляет?!
      – Беспомощен, как младенец, - добавила Вода.
      – Да он и есть новорожденный маг. И не известно, маг ли, - вставил Огонь.
      – Как еще свечку сумел зажечь…
      Я видел, как на скуле Захара заиграл желвак, но он сдержался. А я нет. Я вообще болезненно реагирую на оскорбления. В школе со мной никто не смел спорить, потому что я мог заспорить… ну, если не до смерти, то до истерики точно.
      – Как-то вот сумел, - неожиданно для всех я заговорил. Очевидно, сдерживался я слишком долго, потому как слова полились из меня как из рога изобилия, и никакой испуганный взгляд Захара не мог меня заставить закрыть рот. - И это значит, что я что-то да из себя да представляю. Отчего вы так удивлены, что я зажег эту дурацкую свечку? Очевидно, вам понадобилось гораздо больше времени, чтобы обучиться этому. Кстати, я успел познакомиться не только с этим, - легкий взмах руки - и огромная свеча погасла.
      Комната погрузилась в полную темноту. Свечку зажег Огнев, едва прикоснувшись к ней.
      – Должен признать, - без всякой важности в голосе произнес он, - управляться с огнем я научился через месяц.
      Почвин пожевал губу.
      – Я с землей через три недели, - нехотя признался он.
      – А я ос водой через двадцать дней, - задумчиво произнесла Водуница. Она скривилась. - Что ж, парень, должны признать, ты быстро учишься. Я видела, как начинал твой дед. Ему потребовалось больше месяца, чтобы ветер полностью подчинился ему, и не устраивал неприятных сюрпризов. Ветер категорически не желал его слушаться. Сколько ты пробыл на Облачной?
      Я не знал и вопросительно посмотрел на своего наставника.
      – Пять минут, - ответил он.
      После этого у всех, включая Красова и Сырина, отвисли челюсти.
      – Это так много? - неуверенно спросил я. - Очень?
      – Очень, - сказала Водуница, изумленно глядя на меня. - Очень… очень мало! Пять минут… Твой дед совладал с ветром на вторые сутки, и то не окончательно.
      – Я не знал, - прошептал Захар и тоже посмотрел на меня так, будто видел впервые.
      – Еще бы, - хмыкнула она, - его учила я.
      Я почувствовал себя совершенно не уютно. Похоже, я переплюнул деда. Да еще как! Но, по крайней мере, маги Стихий больше не смотрели на меня как на пустое место.
      – Можешь закружить этот столик? - спросил меня Почвин.
      Я пожал плечами.
      – Могу.
      На этот раз никаких лишних жестов я не делал, только пожелал, и стол закружился, слегка приподнявшись над полом, а ветер заиграл волосами присутствующих (кроме Красова, конечно, он же был лыс, как яйцо).
      Когда я остановил ветер, Почвин вздохнул и торжественно заявил:
      – Принимаем тебя в команду, маг Ветра!
      Пренебрежения в его тоне как не бывало. Теперь все присутствующие смотрели на меня по-иному. Даже Захар. Думаю, он просто немного успокоился, потому что, несмотря на всю свою внешнюю суровость, мой учитель за меня чертовски боялся.
      – Ну, что, приступим к объединению сил? - предложил более нетерпеливый Огнев.
      – Пожалуй, - согласился Почвин.
      А Водуница осмотрела меня испытывающим взглядом и резко поднялась со своего места.
      – Нет, - сказала она, - прежде я хочу поговорить с нашим новобранцем.
      Я сразу же тоже встал, будучи очень и очень заинтригованным. Что ей нужно? Решила почитать нотации напоследок? Но, если я выдерживал лекции своей обожающей нравоучения бабули, то эту женщину я готов был вытерпеть.
      – Отойдем? - предложила она.
      Я кивнул.
      – Вам огонек зажечь? - любезно поинтересовался маг Огня.
      – Не заблудимся, - отрезала Вода, и мы с ней прошли в глубь кажущегося бесконечным помещения.
      Свет сюда практически не попадал. И все, что я видел в своей спутнице, это ее блестящие мудрые глаза.
      – Разве нам помешала бы свечка? - шепотом спросил я.
      – Еще как. Хочешь, чтобы нас прочли по губам? Лично я не хочу. Потому что, если они узнают, мне не сдобровать, а проблемы мне не нужны.
      – И что же такого опасного вы хотели мне сказать?
      Она вдруг вцепилась мне в рукав, и ее блестящие глаза оказались совсем близко от моего лица.
      – Парень, беги отсюда, - хрипло произнесла она. - Я много повидала, я разбираюсь в людях. Ты еще человек, ты еще можешь жить нормально, ты имеешь шанс быть счастливым…
      – О чем вы? - инстинктивно отшатнулся я.
      – О том, что магия - это не дар, не свобода и не власть, дающая все на свете. Магия - это смерть! Ты еще не запятнан, беги отсюда. Откажись, пока еще можно.
      Пару минут назад эта женщина казалась мне странной, как и все маги, но теперь я вовсе решил, что она сумасшедшая.
      – Не смотри на меня так! - воскликнула она. - Я не психопатка. Я всего лишь хочу тебе помочь.
      – Но я не могу сбежать! Я должен помочь с темными силами.
      – Юношеский максимализм, - фыркнула она. - Ты губишь себя ради других, а эти другие не то, что отплатят, они даже не узнают о твоем существовании.
      Теперь я отшатнулся сильнее.
      – С чего вы взяли, что я себя погублю?
      – Погубишь, - ее голос стал еще тише. - Все мы себя губим. И самое страшное, что не только себя…
      У меня ком встал в горле. Естественно, что ни в одном деле не бывает гладким абсолютно все. Но ведь не так все плохо… Или так?
      – Я ведь тоже приняла бессмертие не сразу, - продолжала Водуница. - Меня готовили в маги Стихий. Я свято верила, что белые маги уничтожат черных и спасут мир. Но борьба оказалась совсем другой. Никаких тебе баталий, одна битва на сотню лет… Противостояние идет иначе. Изнутри. Я приняла бессмертие в тридцать лет, когда…когда черные маги убили моих родителей, брата, мужа и маленькую дочь… Так что, поверь, я знаю, что говорю. У Лешки умерла жена. У Сережки - сестра. Они оба считают, что это простое стечение обстоятельств, ничем не связанное с магией. Наверное, потому и держатся. Но я знаю, знаю… Понимаешь? Думаешь, твои родители погибли случайно?
      – Вы сумасшедшая, - прошептал я.
      – Я мертвая. Внутри. Я самая старшая из Стихий, я знала многих. Твой дед был великим человеком. Из памяти к нему я хочу помочь тебе.
      – Мне не нужна помощь.
      – Нужна, не ввязывайся в это.
      Я пожал плечами:
      – Поздно, я уже ввязался.
      – От дара можно отказаться. Эта процедура несколько болезненна, но…
      Она все уговаривала и уговаривала, но я больше не слушал. Я пытался понять, почему эта женщина так страстно желает, чтобы я ушел отсюда. Ее не волнует даже борьба с черными силами… И вдруг я понял. Дело не во мне и даже не в моем деде.
      – Вы бы очень хотели, чтобы кто-то отговорил вас в юности от становления магом?- догадался я.
      Она посмотрела на меня сперва испуганно, а потом скорее отрешенно. Теперь Водуница сама отошла от меня.
      – Суй голову в петлю, - прошептала она, - раз ты не понимаешь. Я подарю тебе мыло.
      Если честно, эта женщина меня пугала. И ее слова тоже. Логика есть, но… Неужели моих родителей убили, чтобы навредить деду?
      – Пошли, нас ждут, - позвала Водуница. - И ни слова о том, что я тебе сказала.
      – Стойте!
      В темноте я понял, что она обернулась, так как опять заблестели ее глаза.
      – Чего тебе еще? - больше в голосе не было никакой заботы. Властная и надменная волшебница Воды вернулась.
      – Это правда, насчет моих родителей? - прямо спросил я.
      Ее глаза блеснули:
      – Разве это что-то значит?
      – Для меня - да.
      Она отвернулась от меня, но все же ответила ровным, без эмоций голосом:
      – Правда. Но если ты собрался мстить, поздно. Твой дед отомстил много лет назад. Тогдашний Темный Властелин, отдавший приказ, сделавший тебя сиротой, был убит. Потом среди черных началась разруха, каждый хотел стать главным. Новый Властелин появился только года два назад. Разве ты будешь мстить ему?
      Я молчал. А что мне было говорить? Клясться уничтожить всех черных магов, а заодно и Темного Властелина, по силе равного трем магам Стихий?
      – Я не стану мстить, - наконец, сказал я. - Но играть в страуса и прятать голову в песок я не стану.
      Она не ответила. Мы вернулись к общему столу и заняли свои места.
      – О чем секретничали?- спросил Огнев, который прямо на глазах сгорал от любопытства.
      – Тебя это волнует? - скривилась Водуница.
      – А, что, Людмила, это секрет?
      – Просто не твое дело.
      Странно, я почему-то представлял себе магов Стихий друзьями, а на деле тут дружбой и не пахло.
      – А как часто собираются Стихии? - не утерпев, спросил я.
      – Только по чрезвычайным обстоятельствам, - ответил мне маг Земли. - Последний раз семь лет назад.
      Эту тему быстро замяли. Я не стал возражать, потому что мне было противно, они… наверное, потому что сами понимали, что самым могущественным людям… магам не престало обращать внимание на кого-то, кроме себя, любимых.
      А так можно сказать, что встреча с магами Стихий прошла довольно хорошо, не так, чтобы замечательно, но я опасался худшего.
      Итак, меня официально сделали магом Ветра. Процедура, надо сказать, муторная.
      Красов и Сырин начертили светящимся мелом на непроглядном полу какие-то странные узоры с кругом в центре. Работали они медленно, тщательно вырисовывая каждую деталь. А остальные, не отрываясь, следили за движениями их рук.
      – Готово, - провозгласил Сырин, и они с "коллегой" отошли в сторону.
      – Что ж, приступим, - сказала Вода. - Пойдемте.
      Почвин, Огнев и я подошли прямо к светящемуся в темноте меловому рисунку.
      – А что делать-то? - оглянулся я на Захара.
      – Верь инстинктам, - коротко, в своей манере ответил он и отошел подальше.
      – Инстинкты, - пробурчал я себе под нос. А может, я не умею ими пользоваться и, уж тем более, верить им? И вообще, голова у меня была забита совсем не этим.
      Но действо тем временем началось. Почвин шагнул в центральный круг, вытянул руку ладонью вверх, и… она наполнилась сухой землей, которая посыпалась на пол, когда он раздвинул пальцы.
 
О, Дух Земли, что жизнью правит,
Что нас хранит в часы упадка,
Что все на свете точно знает
И руку протянул к порядку,
Ты будь судьей для нас сейчас
И новичка прими в сей час.
 
      Я не понял, говорил ли маг Земли эти слова или же они звучали у меня в голове. Губы Алексея Почвина не шевелились. Но я слышал! Слышал его слова, складывающиеся в рифму и гремящие где-то над головой.
      Он замолчал и вышел из круга. На его место встал Огнев. От движения его рук, просыпанная Почвиным земля загорелась.
 
Огонь, безумный и скользящий,
Огонь, что губит города,
Огонь, что будет, и вчерашний,
Прими ты нового сюда.
 
      Мне стало не по себе. Земля читает какие-то стишки, Огонь, сейчас Вода прочтет. А мне что делать? Всяко дело, не молчать. Но, что говорить, я не знал.
      Водуница потушила пламя, и на полу образовалась блестящая лужица.
 
Вода, что жизни всей начало,
Вода, что правит у причала,
Вода, что не простит обман,
Прими же новенького к нам.
 
      Людмила вышла из круга. Что дальше? "Верь инстинктам"… Ну да, когда сам ничего не знаешь, посоветовать легче всего. С другой стороны, лучше сделать что-то неправильно, чем не сделать вовсе.
      Терзаемый сомнениями, я вступил в круг, который только что покинула Водуница, и, взмахнув рукой, призвал ветер. Он сразу откликнулся звоном в моей голове, а потом появился из ниоткуда и закружил воду на полу. Она разлетелась каплями по воздуху. Капли переливались всеми цветами радуги и все кружились, кружились… Я отпустил ветер и хотел уже выйти из круга, как вдруг сам собой заговорил. Я тоже, как и другие, не произносил ни слова, я просто слышал свой голос совсем близко. Говорил я и, вроде, не я. Наверное, я смог понять это явление, только впоследствии, очень нескоро, но я понял, что это говорил мой дар, мой ветер.
 
Волшебный Ветер, выше неба,
Сильнее и страшнее лжи,
Важнее влаги, жизни, хлеба,
Свободой высшего живи.
 
      Когда мой голос затих, я опасался, что снова рухну носом вниз, как при посвящении, но, слава богу, ничего не произошло. Я стоял, как стоял, и не думал падать.
      А когда я решил выйти из круга, то обнаружил, что никаких рисунков на полу больше нет, то ли их стер мой ветер, то ли они исчезли сами собой.
      Но на этом все не закончилось. Ко мне подошел Захар и вручил такое кольцо с рубином, как у него.
      – Но я не могу его носить…
      В ответ на это все стихийные вытянули руки и продемонстрировали такие кольца на своих пальцах.
      – Умудрись, поверни камнем вниз и не снимай. Никогда не снимай.
      – Это связь, - пояснил Красов. - Стоит тебе представить того, с кем необходимо связаться, и говори, он услышит через кольцо.
      И я надел миниатюрную рацию с рубином.
      – Очень скоро мы уничтожим нового выскочку Властелина, - сказал Почвин,- а пока… - и он переместился Коротким путем.
      За ним последовали Водуница и Огнев, а затем Красов и Сырин. Мы остались вдвоем с Захаром. Я чувствовал себя уставшим и очень хотел домой, спать, думать…
      Захар положил мне руку на плечо.
      – Как себя чувствуешь?
      – Ничего. Жить буду. Наверное…
      – Что-то не так? - нахмурился он.
      Слова Воды о моих родителях не давали мне покоя, но рассказать об этом… Словом, я знал, что за этим последует. Я все выкладываю, а он меня заверяет, что старая волшебница решила напугать ничего не знающего мальчишку и что все это ерунда. Но нравоучений мне на сегодня хватило, спасибо, достаточно. И я ответил:
      – Со мной все в порядке. Просто не выспался.

      Скажу без бахвальства, я оказался действительно хорошим учеником, потому что схватывал все на лету. А схватывать приходилось много. Дома эти дни я появлялся только на ночь. Бабушка мне все время говорила, что я какой-то странный, но я по возможности уходил от ответа. Зато с сестрой отношения у меня установились просто замечательные. Спросите почему? Да потому, что я ее вообще перестал видеть. Она то гуляла, то спала, когда я возвращался, и еще не вставала, когда я утром убегал. Красота!
      Мне несколько раз звонил Ухо. Я начал врать про свою загадочную Александру. Закончилось тем, что он бросил трубку.
      А так все шло хорошо. Только вот слова Воды прочно засели у меня в голове. "Магия - это смерть". Смерть близких людей, ясное дело. Я не испугался того, что я волшебник, что у меня живут домовой, холодильный и подъездная, что я слышу животных, что я повелеваю ветром… Но я до жути боялся того, что может за этим последовать. Мой дар проснулся всего ничего, чуть больше недели. А вдруг черные силы ударят по мне? То есть не по мне конкретно, а по бабушке, Светке или друзьям? Что тогда?
      Да мне было страшно, но я старался не думать о худшем. И этот панический страх засел у меня глубоко в душе.
      А так я все учился и учился…
      А учение было не слишком легким.
      В тот день мы с Захаром переместились на какую-то поляну, как я понял, где-то в Сибири. Места было полно, и я вдоволь потренировался с ветром. Захар смотрел на меня и что-то записывал в свой блокнот. Этот человек… Такой лаконичный и сдержанный в общении, стал для меня настоящим другом Вот именно, что не наставником, а другом. Как ни странно, он понимал меня. И, хотя я все время трепался без умолку, а он почти постоянно молчал, мы очень сблизились за эту неделю. Только я очень хотел побольше узнать о деде, а Захар почему-то не рассказывал, и я ума не мог приложить почему. С Егором или Георгием Ветровым связана какая-то тайна, о которой мне пока никто не собирался говорить. Но я мысленно дал себе обещание, что это "пока" будет скорым.
      Итак, мы были в Сибири. Мне здесь нравилось. Ветер тут был довольно сильный без всяких приказов, и я сразу же почувствовал себя в своей тарелке.
      – Так, так, - сказал Захар, подойдя ко мне. - Ясно, что ветер вызывать ты умеешь, а что насчет трансформации готового?
      Я слегка удивился, оглядывая желтую траву, клонящуюся от ветра.
      – А что я и это могу?
      – Теоретически, - напомнил Захар, - ты можешь все, потому что ты маг Стихии. А практически… Пробуй, я могу научить тебя правильной работе с заклинаниями, но не с твоей стихией.
      Я пожевал губу.
      – И как же, по-твоему, я должен проводить эту "трансформацию готового ветра"?
      – Откуда я знаю? Дерзай. Как ты вызываешь ветер?
      – Ну… - я задумался, пытаясь подобрать наиболее точное слово. - Я с ним общаюсь, зову, и он приходит. А этот… как с этим, не знаю.
      – С каким - этим? - не понял Захар. - Прочисть врата восприятия! Ветер везде один. Он уже подчиняется тебе на территории всей России, тебе нужно только научиться с ним работать во всех его проявлениях.
      – Только, - передразнил я. - Вы все так склонны преуменьшать трудности.
      – А ты - преувеличивать.
      – Просто я реалист. А вы садисты!
      Захар же отошел, повторив:
      – Дерзай.
      Ветер шевелил мне волосы.
      Итак, мне нужно научиться направлять порыв, уже летящий на меня, а еще лучше и одновременно усиливать его.
      – Ну, ветерок, приступим, - пробормотал я, зачем-то разминая пальцы. Он сам по себе пахнул сильнее. Вот вредина, почти как я.
      Но как к нему подступиться? Мне даже показалось, что на Облачной было проще.
      Наконец, мне надоело думать. Поразмышлял - и хватит. Пора действовать.
      И я протянул руку, схватил ветер, размахнулся и швырнул его в обратную сторону, одновременно призвав новый.
      Эффект получился сногсшибательный. Причем, в прямом и переносном смысле. Меня-то, как Повелителя Ветра, не тронуло, а вот остальное… Часть травы вырвало с корнем, а Захар… Захара отбросило метров на пятьдесят.
      – Уп-с!
      Я тут же отослал ветер и бросился к своему другу и учителю, лежащему в ужасающей позе с неестественно вывернутой рукой.
      – Захар! - я присел возле него. - Ты жив?!
      Он открыл глаза и подумал.
      – Если я скажу "нет", ты обидишься?
      – Еще бы! - я попробовал его поднять, но он закряхтел. - Эй! Ты же бессмертный!
      – Чего орешь? - поморщившись, осведомился он.
      – А чего стонешь, как умирающий?! - еще громче заорал я.
      – Ничего-то ты не знаешь, - вздохнул он. - Бессмертие защищает от болезней и от вот таких случаев. Но бессмертие не неуязвимость. Не надо путать понятия. Не будь у меня бессмертия, я бы был уже мертв.
      Я смутился.
      – Прости.
      – Теперь понимаешь, почему мы забираемся так далеко от людей, чтобы практиковаться?
      – Да, - кивнул я. Захар все еще лежал, не меняя позы. - Эй, а ты вставать собираешься?
      – Рад бы. Только твой ветерок перестарался. У меня половина костей переломана.
      Я почувствовал, что бледнею.
      – И что теперь? - еле выдавил я.
      – Ну, в больницу нельзя, потому что врачи не поймут причин, по которым я еще жив.
      – И что же делать? Что ж тебе теперь вечность лежать вот таким…э-э… переломанным?
      – Зачем же? - он был спокоен, как танк. Аж противно. - Мне всего лишь нужен маг, который способен лечить.
      – И где же он?
      – Ну… в нашей стране их четверо…
      Знакомая циферка мне не понравилась. На что он намекает? Блин, да он не намекает, а говорит прямо!
      – Один из них сейчас рядом со мной, - договорил Захар.
      – Но я не могу!
      – Ты и на Облачной это говорил. И пять минут назад, кстати, тоже.
      Пристыдил, тоже мне. Он живой, поэтому мне стыдно. А о том, что на его месте мог оказаться смертный, мне страшно было даже думать. Вот черт! Да я могу быть смертельно опасен! Интересный вывод, но не особо приятный…
      Я покрутил кольцо на пальце.
      – Может вызвать кого-нибудь? - предложил я.
      – Хочешь, что б тебя осмеяли за непрофессионализм? - съехидничал он.
      – Ну и ладно, зато тебя починят.
      – Ты это можешь сделать сам.
      – Нет!
      – Да!
      – Нет!
      – Тебе что, нравится строить из себя беспомощного и бесталанного?
      Я посмотрел на его искореженное тело, и стыд таки добрался до меня.
      – Я попробую, - сдался я. - Но ты хотя бы видел, как это делается?
      – Да. Сначала прикасаются к больному, пытаются почувствовать его боль, а потом… потом, не знаю, что-то происходит. Вообще-то ты должен чувствовать чужую боль на расстоянии.
      – Чего?! - я аж сел на траву. - Да у нас у каждого второго что-то болит!
      – Такова твоя участь. Лечи, кого можешь. По-идее, чужая боль должна быть у тебя слабее.
      – А без идеи? - скривился я.
      – А без идеи - тебе не повезло.
      – Спасибо! Ладно, я попробую, но, если не получится, я не виноват.
      – Виноват.
      Я зарычал. Ну, виноват, виноват. Мог бы сказать что-нибудь приятное…
      Ладно, сперва надо почувствовать чужую боль. Я не был уверен, что мне это понравится, ведь мазохистских наклонностей я в себе как-то не замечал. Но выхода не было. Ну, был, конечно, - позвать кого-нибудь из других Стихийных. Но тогда Захар меня бы прибил. И я решил позвать помощь в случае провала.
      Я закрыл глаза и попытался расслабиться. Гармония и спокойствие… Только шорох травы… Только шепот ветра… "Ветер, помоги мне, - мысленно позвал я, - ветер, помоги!" Он ласково коснулся меня, будто это не он только что сносил все на своем пути.
      И вдруг я что-то почувствовал. Толчок в грудь, потом еще. И внезапно на меня обрушилась такая волна боли, какой я еще не испытывал ни разу в жизни. Хватая ртом воздух, я повалился на траву, обхватив себя руками. Казалось, еще один вздох, и… конец.
      – Денис! Денис! - перепугался Захар. - Денис, что с тобой?! Вставай!
      Я не мог встать. Я и дышал-то с трудом. Но ведь и Захар не мог встать. Из-за меня, моей оплошности. Я не мог позволить ему лежать. У меня было кольцо, но не было сил позвать на помощь. Почему же Захар не зовет?
      – Денис, ты можешь! Вставай! Денис!
      Я не мог. Не мог терпеть эту адскую боль. Но Захар в меня верил. Я должен был!
      Сделав над собой неимоверное усилие, я приподнялся. Из глаз хлынули слезы от боли. Но я не позволил себе упасть.
      – Ты можешь, - прошептал Захар.
      – Могу, - выдавил я, протянул руку и коснулся его. - Могу!
      С этим прикосновением что-то произошло. Боль вдруг усилилась, хотя это казалось невозможным. Я стиснул зубы. Боль достигла своего апогея, качнулась и стала уменьшаться. Через минуту она исчезла. Голова была как ватная, сил не было…
      – Могу, - прошептал я, падая.
      Захар исцелился и с несвойственной ему прытью успел вскочить и поймать мою голову, чтобы она не грохнулась о землю.
      – Можешь, - улыбнулся он. - Ты еще всем нам покажешь…
      Так началось мое хождение по мукам. И это вовсе не метафора. Это правда. То, что я сумел излечить Захара, послужило пробуждением моего дара врачевания. Только проблема в том, что я не только исцелял, но и чувствовал боль других. Это было с непривычки чудовищно тяжело. Я постоянно чувствовал страдания любого, кто приближался ко мне, иногда сильные, иногда нет. Захар говорил, что со временем я перестану замечать боль. Наверное, я должен был к ней привыкнуть, правда, я не понимал, каким образом. Мне было необходимо поговорить с кем-то из магов Стихий. Но никого из них я не видел, а звать кого-то через кольцо можно было лишь в экстренных ситуациях.
      А Захар, Красов и Сырин знали об исцелении не намного больше меня. Кроме того, у них сейчас появилась новая пища для размышлений. Дело в том, что погода во Владивостоке внезапно улучшилась. Ее портили, чтобы навредить людям, черные маги. А, почему они отступили сейчас, никто не мог понять. Хотелось бы верить, что черные испугались воссоединения Стихий. Но это было весьма маловероятно. Следовательно, они затаились до более удобного момента, который, естественно, не заставит себя ждать.
      Теперь наша приморская троица ломала голову, какой же шаг предпримут черные силы на этот раз. Вот только ответов не находилось.
      Я же был очень даже рад. Ведь покончить с врагами мы могли только, если бы они появились. А раз их не было, я имел возможность побольше всему научиться. Кстати, я уже начал изучать иностранные языки, чем невероятно гордился.
      В тот запомнившийся мне день я заперся в своей комнате и корпел над итальянским. Пурген уже не выдержал и сбежал спать в Светкину комнату, а Иосиф Емельянович продолжал наблюдать за мной, изредка что-то советуя.
      – Сейчас мозги в трубку свернутся, - проныл он где-то на пятом часу занятия.
      – Я не заставляю тебя себя слушать, - заметил я.
      – Но мне ж интересно.
      – Спасибо за заботу, - улыбнулся я.
      Домовой пристально на меня посмотрел и задумчиво почесал свою седую головенку.
      – Тебя что-то беспокоит? - наконец спросил он.
      – Учеба, - ответил я. К чему скрывать очевидное? Мне, правда, было паршиво.
      – А что с учебой? - Емельяныч, не понимая, посмотрел на лежащий на кровати учебник итальянского. - По-моему, у тебя неплохо получается.
      – Не та учеба. Университет, - пояснил я. - Мне кажется, я туда не вернусь.
      – Почему? Из-за прогулов? Наколдуешь, и люди забудут о них.
      – Ты думаешь? - я скривился, представив себе, как я магией добиваюсь хороших отметок. - Посмотрим.
      В дверь позвонили.
      – Кто это? - спросил я домового, который и на таком расстоянии хвастал своим нюхом.
      – Ох… запамятовал имя… Рыжий такой, с ушами лопоухими.
      – Сашка?! - подскочил я. - Что делать?
      – А что?
      – Он же… Я не могу ему врать! - я схватился за голову. "Не могу, но должен…"
      – Иди, открывай, - посоветовал Емельяныч. - А я пока твои магические книжки припрячу.
      Но я еще медлил.
      – Может, если подождать, он уйдет?
      Но звонок продолжал звонить.
      – У него там рука не отсохла? - возмутился домовой. - Иди лучше открывай, а то без двери и без звоночка останемся.
      Делать было нечего. Плохо, что я дома один, а то можно было бы попросить бабушку сказать, что меня нет.
      – Иди, - подтолкнул домовой, - у тебя получится.
      Еще бы у меня не получилось! Я разозлился на весь мир и побежал в прихожку. Не спрашивая, кого бог принес, так как мне уже было это известно, я распахнул дверь.
      – Привет, - на меня уставились серые прищуренные глаза. - Можно войти?
      "Нельзя!!!"
      Я задушил немой крик и, сделав над собой усилие, отошел в сторону, давая Бардакову пройти, а затем захлопнул дверь.
      Едва Сашка вошел, меня будто пронзило иголкой, так, что я даже вздрогнул.
      – Зуб болит? - с ходу спросил я.
      Он непонимающе уставился на меня:
      – Откуда ты знаешь?
      – Щека припухла, - соврал я.
      – А-а. Вот черт!
      – Ничего, пройдет, - заверил я, собираясь это "пройдет" устроить.
      Сашка отмахнулся, хотя зуб у него болел порядочно.
      – Поговорим? - предложил он.
      – Поговорим, - кивнул я. - Проходи.
      Пока Ухо снимал куртку, я решил сходить в свою комнату и проверить, все ли убрал Иосиф Емельянович.
      – Давай скорее, - поторопил я Сашку и, проходя мимо, словно просто так, хлопнул друга по плечу. Окна были открыты, и я понадеялся, что Сашка не удивится проскользнувшему ветерку. Он ничего не сказал. А я, довольный тем, что вылечил ему больной зуб, прошел в свою комнату.
      В комнате был идеальный порядок. Емельяныч постарался на славу. Интересно, когда это он умудрился даже пыль стереть с книжных полок?
      – Спасибо, - прошептал я.
      – Пожалуйста, - донеслось из-под кровати.
      В этот момент подошел Сашка. Он даже присвистнул, оглядев внутреннее убранство.
      – Если верить в то, что признак творческого человека - беспорядок в его жилище, то ты, дружище, завязал с творчеством, - прокомментировал он.
      – Да разве ж это порядок?
      – А то. У меня так в лучшие времена не бывает. А ты, смотрю, прям чистюля.
      – Да это бабушка прицепилась, чтоб мы со Светкой уборкой занялись, - я уселся на кровать. - Пришлось удовлетворить ее требования…
      – Ты не рад меня видеть? - вдруг, перебив, резко спросил он.
      "Нет. Не теперь…"
      – Ну что ты? Рад. Это ты бросил трубку, когда мы разговаривали по телефону, - избрав лучшей защитой нападение, начал я. - А я очень даже рад, только буду радоваться еще больше, если ты не станешь терроризировать меня вопросами.
      – Ты неделю не появляешься на занятиях, - напомнил Сашка. - Сколько это будет продолжаться?
      – Не знаю, - честно ответил я.
      – Так в универ ты не собираешься? - уточнил он, недоверчиво сверля меня взглядом.
      Я покачал головой:
      – В ближайшее время точно нет. Я занят.
      – По телефону ты сказал то же.
      – Может, сядешь, - предложил я. - У меня уже шея болит.
      Он плюхнулся на стул и гневно воскликнул:
      – Какого черта ты уходишь от ответа?!
      – Я не ухожу!
      – Уходишь! - он наклонился вперед и, понизив голос, более спокойно спросил: - Чем ты занят?
      – Я работаю, - на этот раз это была чистая правда.
      Похоже, Сашка это почувствовал и задал вполне логичный вопрос:
      – Где и кем?
      Честное слово, мне захотелось ответить, что в борделе проституткой по вызову. Но я осадил себя, прекрасно понимая, что мой собеседник в данный момент на шутки не настроен.
      – Я не могу сказать, - подумав, произнес я. - Мне дали работу на условиях неразглашения. Если я кому-то расскажу, меня уволят.
      Бардаков нахмурился.
      – Брось, разве я кому расскажу?
      – Я дал слово, - безаппляционно ответил я.
      – Ладно, - он сдал назад и снова начал строить логическую цепочку. - Я понимаю, слово - это нечто важное. Но учеба? Диплом? Образование? Тебе же нравилось учиться. Неужели тебе платят так много, что работа заменила все и… и друзей?
      Платят… Ха! Да, мне несколько раз давали деньги, но совсем немного. Мне было даже неловко брать их у Захара и остальных. Но ведь это действительно была моя зарплата. Кроме того, откажись я от этих денег, нам не на что было бы жить, ведь я не успевал не только учиться, но и работать.
      – Платят мне достаточно.
      – А зачем врал про девчонку?
      – Не хотел говорить о работе.
      Он пожевал губу.
      – Даже так… Ладно. А тот тип у крыльца на черной "Волге"?
      – Мой работодатель. Саш, это допрос? Я не обещал тебе чистосердечного признания, я не преступник. Ты мне не доверяешь или поверил моей бабушке, что я наркоман?
      – Я ничему не поверил, - возразил Бардаков, и я заметил, как его внимательный взгляд обшаривает мою скромную обитель. - Просто я, как каждый уважающий себя журналист, сперва хочу собрать информацию и только потом делать выводы.
      – А зачем тебе делать эти самые выводы?
      – Ты мой друг, я хочу знать, что с тобой происходит. Ты же любил учебу, так почему же теперь она ничего не значит? А твоя бабушка? Она знает, что ты не появляешься в университете?
      Нет, ну, мне, конечно, понятно, что друг переживает за меня. В другое время это даже приятно. Однако, когда забота начинает превращаться в опеку и даже почти слежку, это злит. Тем более, если вследствие этой слежки "следователь" может нарыть то, чего не стоит "нарывать".
      Я вскинул голову.
      – А ты хочешь ей об этом поведать?
      Он, наконец, оторвал взгляд от обстановки и посмотрел на меня:
      – Ты же знаешь, что нет. Я просто беспокоюсь.
      И его взгляд снова полетел по кругу.
      – Эй! - не выдержал я. - Желтая пресса, ты не статью обо мне пишешь! Хватит искать на меня компромат!
      – Кажется, это ты мне советовал ничего не выпускать из вида.
      – Мало ли, чего я советовал! - возмутился я. - Это на меня не распространяется. Послушай, ну не могу я тебе рассказать о своей новой работе. Хочу, но не могу.
      Он поморщился.
      – Ты что, секретный агент?
      – Хуже, - вырвалось у меня, а у Сашки глаза на лоб полезли.
      – Как - хуже?! - выдохнул он, и вдруг его взгляд упал на мою руку. При своих домочадцах я поворачивал кольцо камнем вовнутрь, но так как я учил весь день в своей комнате, то автоматически крутил колечко вокруг пальца, а потом просто-напросто совершенно о нем забыл. - А это что еще?
      – Что? - прикинулся я дурачком, коим я в тот момент себя и чувствовал.
      – Кольцо, - Сашка набрал в легкие побольше воздуха и добавил: - С рубином… огромным рубином.
      – Это не рубин, - запротестовал я. - Откуда у меня на него деньги? Простая пластмасса.
      – Вот и я думаю, откуда у тебя на него деньги… - он схватил меня за руку, а потом его лицо приняло такое выражение, будто он получил пинок в живот. - Врать еще уметь надо. А ты забыл, что мой дед - ювелир?
      Мое сердце с грохотом рухнуло к пяткам. О деде Бардакова я действительно забыл. Да уж, Сашка настоящий рубин с цветной дешевкой не спутает.
      Пока я полностью осознавал свою ошибку, в голове у Сашки тоже крутились колесики и, похоже, быстрее, чем у меня.
      – А ведь у типа, о котором ты мне рассказывал, тоже было кольцо с рубином на пальце, и у него была шляпа, а тот у "Волги" был в шляпе, а теперь ты…
      Он замолчал ошалело глядя на меня.
      – Это не то, что ты думаешь, - начал я. - Он не мафиози и не распространитель наркоты…
      – Зачем ты все время врешь? - ужаснулся Сашка.
      – Не все время! - возмутился я. - А почему ты так отчаянно хочешь раздобыть скелет в моем шкафу? Как я могу доверять тебе, когда ты не доверяешь мне?
      Тут я осекся, потому что у Уха отвисла челюсть, а глаза готовы были выпасть из орбит.
      – Чего-чего? - пробормотал он. - Это по-каковски? Французский… нет… итальянский!
      Господи! Вот, что значит заучиться. Ведь последний монолог я произнес на итальянском и даже не заметил.
      – Ты говоришь по-итальянски?
      – Немного.
      – За неделю?!
      – Я всегда на нем говорил…
      Но Ухо, будто меня не слышал.
      – Тот в плаще научил?
      – Кончай допрос! - заорал я.
      Сашка вскочил со стула.
      – Да ты же все до последнего слова врешь! Про нового знакомого, про кольцо, про язык, про работу, прогулы!… Какого черта?! Что с тобой происходит? Ты сам на себя не похож. Тебя будто подменили.
      Вот тут мне стало тошненько. Говорят, друзья детства самые близкие и самые верные. После школы дружба сохранилась только с Бардаковым. Подумать только, я никогда не предполагал, что эта дружба однажды рухнет. И вот то время пришло. "Целее будешь", - думал я. Слова Водуницы не выходили у меня из головы. И я решил, лучше потерять лучшего друга, поссорившись с ним, чем потерять его… иначе.
      – Меня не подменили, - как можно холоднее и безразличнее заявил я. - Просто у меня изменились интересы, а старые… исчезли.
      Сашка хотел что-то сказать, но я продолжил, не дав ему начать.
      "Для тебя безопаснее не иметь со мной ничего общего. А я хочу, чтобы ты был в безопасности…"
      – А еще у меня появились новые друзья. От них мне скрывать нечего.
      За эти слова мне захотелось откусить себе язык, но я все же пересилил себя. Все правильно. По крайней мере, разумом я это понимал.
      – А старые исчезли? - уточнил Сашка.
      – Я этого ожидал.
      Он еще пару секунд сверлил меня взглядом, а потом выругался.
      – Да катись ты ко всем чертям! Губи свою жизнь, как тебе хочется!
      – Не беспокойся, - бросил я и не двинулся с места, когда Сашка бросился в прихожую мимо меня. Я не двинулся с места и тогда, когда хлопнула дверь.
      Только потом я уронил голову на руки.
      Что там говорят про настоящую мужскую дружбу? То, что она навеки? Черта с два! Ничто не вечно.
      Мне было так тошно, что я не мог поднять головы. Просто не хотелось видеть то, что вокруг меня. Я человек общительный. Приятелей всегда было море, но друзей, по-настоящему близких людей, много не бывает. И у меня был один. А теперь у меня есть Захар, Сырин, Красов, маги Стихий, домовой, холодильный, подъездная и интеллигентный агрессивный кот… Вот. Вот на что я променял привычную, вполне меня удовлетворяющую жизнь. Дрянь…
      Как можно магию называть белой, если, чем больше с ней связываешься, тем больше она приносит… черного?
      Хлопнула входная дверь, прошелестели быстрые шаги кроссовок, и Светка заглянула в мою комнату.
      – Чего это твой ушастый друг пулей вылетел от нас? - поинтересовалась она. - Чуть меня с ног в подъезде не сбил.
      Я поднял на нее глаза:
      – Во-первых, шпана, он мне больше не друг. Во-вторых, причины его спешки тебя не касаются.
      – Надо мне очень! - она хлопнула дверью.
      Я вздохнул с облегчением.
      – Емельяныч, - негромко позвал я. - Тащи учебники.
      Лучше уж учить, чем думать о том, как все скверно.

      Мой первый магический экзамен я сдал блестяще. Присутствовали все четыре Стихии. Эти бессердечные экзаменаторы потребовали, чтобы я продемонстрировал им исцеление. Гады бесчувственные! Хоть бы чему-то научили, подсказали или хотя бы малюсенький советик соблаговолили дать. Так нет же. Учи, мальчик, все сам с учителем, который во многом помочь просто не может, а мы потом тебя проверим.
      Экзамен проходил опять где-то в Сибири, так хотя бы просмотр для действий мне предоставили. А может, простор для позора? Стихийные, несмотря ни на что, все четверо были уверены, что я ничему не научился и, следовательно, ничего не сумею продемонстрировать. Но лицом в грязь я не упал.
      Ветром я теперь управлял просто автоматически, и он беспрекословно меня слушался. Лечить я тоже научился, добрую сотню заклинаний выучил, а благодаря улучшенной Захаром памяти освоил французский, итальянский, латинский, греческий, древнегреческий и древнеславянский языки. На большее меня просто не хватило. Хотя я знал, что обязан выучить все языки, в том числе и азбуку Морзе, и язык жестов. Но за неделю я не успел. Но, судя по выражению лиц экзаменаторов, этого за такой короткий срок было достаточно. По правде говоря, я уже начал сомневаться в способностях большинства магов. Если я, по их мнению, учусь с огромной скоростью (хотя я обучался со скоростью улитки), то как же тогда познавали магию они? Когда я как-то спросил об этом у Захара, он велел мне заткнуться по этому поводу, потому что у магов Стихий на это могут быть "неадекватные реакции". Ну еще бы! Скажи я подобное при них, это было бы равносильно обзывательству дураками.
      Итак, экзамен я сдал хорошо, но, несмотря на успехи, я должен был продолжать заниматься. Черные силы затаились, но могли объявиться в любой момент, я должен был быть готов к встрече с ними. Пока же мне обещали мелкие задания, как любому начинающему магу.
      Было уже темно. Мы с Захаром, Сыриным и Красовым перенеслись в центр города, а дальше, как обычно, чтобы не злоупотреблять силами, следовало добираться транспортом.
      Захар вызвался меня подвести, чему я обрадовался, потому что, потому что толкаться в автобусе не хотелось.
      – Я тобой горжусь, - сказал он мне по дороге.
      – Да брось ты, - отмахнулся я, рассматривая в темноте ярко горящие вывески.
      – Нет, я серьезно. Я даже не предполагал, насколько маг Стихии учится быстрее обычного, но, честно говоря, ты переплюнул все Стихии.
      – Я заметил, - хмуро ответил я.
      – Да что с тобой? - не отставал Захар. - Пока мы занимаемся магией, ты весел, глаза блестят, и ты все время откалываешь свои шуточки. Но, только пора ехать домой, ты замыкаешься. Что с тобой?
      – А с чего мне веселиться? - пожал я плечами. - Пока я колдую, мне интересно, а потом я остаюсь один. Я рак-отшельник, я ни с кем не общаюсь.
      – А мы?
      – Вы… вы другое. Ну, с кем я общаюсь? Ты, Красов, Сырин, иногда Стихии. С простыми магами мне до полного становления Ветром не положено, а простым людям мне ничего рассказать нельзя…
      – Кто-то что-то заподозрил? - забеспокоился Захар. - Бабушка? Или сестра?
      – Нет, - ответил я. - Никто ни о чем не подозревает, никто ничего не знает, я никому ничего не рассказывал.
      – Тогда в чем проблема?
      – Мне не хватает друзей, друга. Нет никого, с кем бы я мог поделиться.
      Захар закусил губу, о чем-то задумавшись. Повисла пауза. Я пялился в окно, чувствуя, что начинаю сходить с ума.
      Наконец, он заговорил снова:
      – Это все из-за того, что ты еще слишком мало времени провел среди магов. Ты привыкнешь. Просто ты пока слишком сильно привязан к бездарным.
      – Не уж-то эта привязанность с годами может исчезнуть? - усомнился я. - Не думаю. Я порву отношения с людьми без дара, но из своего сердца я их не выкину.
      – Тебе слишком поздно сообщили, что ты маг, - признал Захар, - ты слишком сжился с людьми.
      – А когда сказали тебе?
      – В восемнадцать. Тоже поздно.
      – И ты привык? - не поверил я. - Привык, что, кроме магов, ты ни с кем не общаешься? И тебе не хочется?
      Захар глянул на меня и отвернулся.
      – Хочется, - признал он. - Но, ты прав, я привык. Долг превыше всего. Я привык, и ты привыкнешь.
      Наверное, в тот день у меня было чересчур плохое настроение, потому что в этот момент мне показалось, что для меня настал конец света.
      – Останови, - попросил я.
      – Ты что? - испугался мой учитель.
      Я помотал головой:
      – Ничего. Тут уже близко. Три остановки. Дойду, не переживай.
      Он затормозил.
      – Ты не будешь делать глупостей?
      – Нет, не беспокойся, пройдусь, проветрюсь, а завтра все будет в порядке.
      Я вышел из машины, и "Волга" уехала. В этой части города цветных неоновых вывесок не было, фонари не горели, и на тротуары попадал лишь тусклый свет из окон жилых домов. Но темноты я не боялся. Или, вернее сказать, мне было не до темноты.
      Прошла неделя с тех пор, а слова Водуницы все еще висели в воздухе, окутывая меня, как утренний туман. Перед глазами стояли похороны родителей. Мне было семь. Я тогда не плакал, даже не знаю почему, но не плакал, хотя все понимал. Наверное, вечный крик бывшей младенцем Светки еще тогда отучил меня плакать. Я просто стоял и смотрел. А гробы опускались туда, откуда не возвращаются. Сначала все прощались с умершими, целуя их в лоб. Никогда не забуду этого. А я боялся мертвецов, боялся, потому что впервые их видел. Помню, бабушка сказала мне: "Хочешь попрощаться?" А я спрятался за нее и сказал: "Нет". Вот уж чего я никогда себе не прощу. Этот день был худшим в моей жизни. Сейчас раны давно зарубцевались, но периодически ныли, не давая покоя.
      Людмила Водуница будто провела острым лезвием по старому шраму. Неужели их гибель была подстроена? Неужели магами? Вообще-то, я уже в этом не сомневался, просто до сих пор не мог окончательно признать данный факт. Меня начинало пугать обладание даром. Восторг от того, что я не такой, как все, ушел, и я был уверен, что он не вернется.
      Погрузившись в раздумья, я прошел полторы остановки. Было совсем тихо и темно. И вдруг откуда-то из закоулка послышался шум. У меня тут решались глобальные проблемы, так что такой мелочи я не испугался, а продолжал идти.
      Теперь стал различать голоса.
      – А ну, сучка, не вопи, - говорил прокуренный молодой голос. - Меньше шума - больше дела.
      – Пошел к черту! - придушенно ответил смутно знакомый женский голос. - Сволочи!
      На эту реплику расхохоталось около десятка мужских голосов. Женский завопил.
      Я не понял, кто угодил в беду и откуда мне знаком этот голос. Но зато, что кому-то срочно требуется помощь, до меня дошло быстро. Меланхолическое настроение улетучилось в мгновение ока, и я завернул в переулок, который, очевидно, заканчивался тупиком.
      – Пусти, скотина!
      В ответ - глухой удар.
      – Терпи, цыпа.
      – Пусти!
      Удар. Возня.
      – Сучка! Укусила!
      Я побежал. Кроссовки ступали бесшумно, поэтому моего появления пока никто не заметил. Глаза, уже привыкшие к темноте, различили девять фигур. Восемь парней и одна девушка. Один держит ее, а другой, хохоча, лезет ей под кофточку, а остальные стоят и ждут своей очереди.
      – Эй! Не много ли восемь на одну?! - крикнул я.
      – Помо… - выдохнула девчонка, но ей тут же зажали пятерней рот.
      – Проваливай, - ответили мне. - Найди себе сам. А эта наша.
      – Да ну? - я подошел ближе. - По-моему, она своя собственная, ну, может, родительская.
      – Проваливай, пока цел!
      Но уходить и уж тем более "проваливать" я не собирался. Мне представилось, что какие-нибудь отморозки поймали в темноте мою дуру Светку, и разозлился окончательно.
      – Отпусти девчонку! - крикнул я.
      – А ты отними!
      Ну, раз так… И я вмазал говорившему в глаз. Правды ради, признаю, что поступил глупо. Ну, сами подумайте: один против восьмерых. Я мог бы подраться и выйти победителем из драки с одним-двумя, но не с этим озверевшим октетом. С другой стороны, что было делать? Уйти, бросив девчонку им на растерзание, но поберечь себя? Ну уж нет, может, кто так бы и поступил, но только не я, может, потому, что инстинкт самосохранения у меня отсутствует напрочь.
      Но, лишь вмазав первому, я понял, что меня за мою борзость забьют здесь до смерти, беспощадно, ногами, потому что на меня мгновенно бросились все восемь, забыв про свою жертву. Вот только со мной этим козлам не повезло. С простым студентом Денисом Ветровым они бы справились, без сомнения, но только не с магом Ветра… Короче, в тот вечер умирать мне не хотелось, так что мальчикам не повезло.
      Не долго думая, я призвал на помощь ветер, беспощадной, чудовищной силы, полностью соответствующий моей ярости. Я успел заработать лишь парочку синяков, как моих противников ветер с силой припечатал об асфальт. Один все же не унялся и попробовал подняться, но новый порыв ветра остудил его пыл, щедро подарив ему еще одну встречу с асфальтом и неминуемое сотрясение мозга.
      – Лежать! - зло крикнул я.
      Больше никто встать не пытался. Но не думайте, я их не поубивал, после случая с Захаром, я точно распределял силу ветра.
      Я удовлетворенно хмыкнул, осмотрев плоды своего труда, и опустился рядом с бедной девушкой, которая вжалась в угол, подтянув колени к подбородку. Она плакала, но не от боли, а от шока. Ну, да, ей было больно, конечно, но не настолько же. Судя по всему, ее несколько раз ударили в живот и по лицу. Я успел как нельзя вовремя, иначе… Короче, всем ясно, что стало бы с девчонкой без меня.
      – Эй, - я осторожно дотронулся ее плеча, только чуть уменьшив боль, а не убирая ее совсем. Я и так очень надеялся, что ей было не до ветра, раскидавшего неудачек-насильников, но, если бы я сейчас взял и полностью исцелил ее, то сверхъестественное было бы на лицо. - Эй, все в порядке, давай я помогу тебе встать.
      Девчонка подняла лицо.
      – Денис?
      Я аж вздрогнул. Писа?! Ленка Писарева?! Откуда? Здесь? Впрочем, это можно выяснить несколько позже…
      – Да, это я, - я взял ее за руку и помог подняться на ноги. - Теперь все в порядке.
      Она поднялась, размазывая слезы по лицу. Встала, но ее трясло, как кленовый лист на ветру.
      – Пошли, - я аккуратно обнял ее за плечи, - выйдем из этого переулка, ладно?
      Она кивнула.
      Моя восьмерка так и не шелохнулась, пока мы не скрылись за углом. Молодцы, поняли, что вставать опасно для здоровья.
      Ленка продолжала плакать, изредка всхлипывая. Мы остановились.
      – Хватит, ладно? - сказал я. - Ты цела. Все нормально. Кстати, как ты здесь оказалась?
      На улице было гораздо светлее, и я мог видеть ее залитое слезами лицо. Она еще раз всхлипнула и стала вытирать слезы.
      – Наш Родион Романович переживает, куда ты делся, он попросил… тебя… найти, - Писа снова всхлипнула.- Бардаков отказался, а я… я… ответственная. К черту мою ответственность! - и она разрыдалась, уткнувшись носом мне в плечо. Я молча ждал, ожидая, что Ленка сама продолжит. И она продолжила: - Он меня попросил, а я совсем забыла. У меня компьютера дома нет, и я допоздна печатала работу у Машки дома, только тогда и вспомнила, когда на остановку пошла. Позвонила тебе три раза с автомата, а у тебя все занято, - ее голос несколько выровнялся. - А на четвертый никто не взял трубку. Я подумала, что лучше самой к тебе съездить и, если тебя нет, хотя бы оставить записку. Но я перепутала остановки и вышла не там…
      Она снова замолчала.
      Потрясающе, ее чуть не убили, и это по моей вине! Слава богу, что меня понесло пройтись, а то проехал бы мимо и не знал, что по моей вине человек пропадает.
      – Тебе лучше? - спросил я. - Идти можешь?
      – Думаю, да.
      – Хорошо. Я живу близко. Пошли ко мне, домой ты ехать не в состоянии.
      В ее глазах мелькнул испуг.
      – Зачем?! Я… я домой!
      – У меня есть телефон, - не принял я отказа. Еще не хватало отпускать ее в таком состоянии. Все случилось по моей вине, а, значит, я за нее в ответе. - Позвонишь домой, предупредишь.
      – Л-ладно, - не хотя согласилась она, - если б не ты…
      – Никаких "если", я же здесь.
      И мы пошли по улице. Знаете, оказывается, жизнь становится очень даже ничего, когда обнаруживается, что другим в ней приходится тяжелее.
      Писа… Кто бы мог подумать, что я буду идти поздно вечером в обнимку с Писаревой! Но оставить в такой ситуации я не мог оставить никого.
      – А твои родители против не будут? - спросила она.
      – Я сирота, живу с бабушкой и сестрой. Бабуля против не будет, а сестру не спросим.
      Если в таком состоянии она смогла улыбнуться, значит, завтра все будет нормально.
      – Заходи, - я толкнул дверь своей квартиры.
      – Я точно не помешаю? - уже на пороге уперлась Писарева.
      – Точно, точно, - заверил я. - Ба! Я пришел!
      – Не ори, люди спят! - тут же донеслось из Светкиной комнаты.
      Квартира у нас небольшая - двухкомнатная. Меньшая комната моя, большая считается Светкиной, но, за неимением пространства, там спит бабушка. А телевизор у нас вообще обретается на кухне. Мы долго-долго спорили, в чью комнату его поставить. Светка орала, что к ней, а я не так хотел его себе, как не желал потакать избалованной девчонке. Так что мы пришли к компромиссу.
      Квартира у нас маленькая, так что, едва переступив порог, я уже задумался, куда бы поместить мою неожиданную гостью, тем более что вариантов было не много.
      Бабушка выплыла из кухни.
      – Мог бы предупредить, что задержишься… - она замолчала, увидев, что я не один. - Ой, прости, у нас гости? - бабуля надела очки, которые были у нее в руках, и охнула. - Господи, что стряслось?!
      Да, вид у Ленки был не ахти. Я глянул в зеркало на себя и изумился. По всем правилам, у меня, минимум, должен быть хоть один синяк на лице, но на мне не было ни царапинки. "Эге, мы, маги, куда более живучи!" Оказывается, я могу исцелять не только других, но и себя, причем, автоматически.
      Но продумать эту мысль мне не дали.
      – Денис, что произошло? - вопрошала ба.
      – Неприятность, - пояснил я. - Знакомьтесь, это Лена Писарева, моя однокурсница. А это моя бабушка, Валентина Александровна. На Лену напали, и мне повезло оказаться рядом. Я предложил переночевать у нас. Ты не против?
      Бабуля еще раз смерила потерпевшую взглядом.
      – Конечно, - вынесла она вердикт. - Проходи родная, в ванную, сполоснешься, а то вся в грязи, потом чайку выпьешь.
      – Не стоит беспокоиться… - начала было Писа, но не на ту напала. Кто и может отступить, то только не моя бабушка.
      – Стоит, на тебе лица нет, будем его возвращать! И не спорь.
      – Мне бы только домой позвонить, - сдалась Ленка, ее слабый голос пугал, казалось, если я сейчас отойду, она свалилась без чувств.
      – Отлично, - кивнула ба. - Денис, проводи к телефону, а я займусь ванной.
      – Пошли, - позвал я.
      Писа присела и принялась развязывать шнурки на своих кроссовках. Руки ее тряслись, и шнурки не поддавались. Прошло несколько минут, я уже успел залезть в тапки, а Ленка все возилась с кроссовками.
      – Давай, - вздохнул я и присел рядом с ней на корточки.
      – Не надо! - она испугалась чего-то и схватила меня за руку, когда я взялся за ее шнурки. Я, не понимая, посмотрел на нее. - Не надо, я сама.
      – Молчать, - строго сказал я и, наконец, высвободил Пису из кроссовок. - Держи, - и всучил ей Светкины домашние тапочки. - Пойдем?
      Она слабо кивнула и пошла за мной, придерживаясь рукой за стенку. Я хотел ее поддержать, но не решился: Ленка вздрагивала от каждого касания, и я не хотел еще травмировать ее.
      – Вот телефон. Можешь говорить? Может, мне позвонить?
      – Нет, - она замотала головой. - У меня родители… строгие. По какой бы причине я не ночевала у парня дома, они не поймут. Еще их будоражить, а то примчатся сюда среди ночи.
      – Ясно, - протянул я и остался рядом, привалившись плечом к стене, а то еще дрожащие Ленкины ноги решат подогнуться, тогда придется ловить.
      Дрожащими пальцами Писарева набрала номер.
      – Мам, это я, - заговорила она, когда на другом конце провода ответили. - Все нормально, прости, что поздно звоню… Нет… Нет, все в порядке. Я у Маши, мы заработались, я переночую у нее… Хорошо… Хорошо. Пока.
      – Ну вот, - произнесла Ленка через некоторое время, - теперь и Машке звонить. Надеюсь, она не спит.
      Я участливо пожал плечами:
      – Если и спит, проснется.
      Писа набрала новый номер. На этот раз она говорила дольше. Простой фразы: "Маш, скажи моим родителям, если позвонят, что я сегодня ночую у тебя" - Машке явно не хватило, и она начала прикапываться, что да как и где это ее подруженька проводит ночь.
      – Нет, Маш, никого я не подцепила, - зачем-то оправдывалась Писарева, - ты же знаешь, ко мне не цепляются…
      Меня почему-то разозлили и Ленкина недооценка себя, и Машкино любопытство. Что ж это за подруга такая, которая не может просто выучить, когда ее об этом просят? Если бы меня приперло, и я позвонил бы Сашке с просьбой наврать чего-нибудь моей бабульке, он бы не отказал и спрашивать бы ничего не стал, потом, конечно, при встрече, засыпал бы вопросами, но, когда дела срочные, лезть бы даже не подумал. Сашка… Впрочем, сейчас речь не о Сашке.
      Итак, Машкина дотошность меня разозлила. Писа попала в переделку из-за меня и… Короче, я решил, что Ленке не плохо бы улучшить репутацию. Ее все считают заучкой и чуть ли не старой девой, меня же слухи только приукрашивают (право слово, не было у меня столько девчонок, как все почему-то считают). Итак, забрать немного популярности у меня, прибавить ей - и всем будет хорошо.
      – Послушай, ничего такого… - продолжала оправдываться Писа.
      Я не выдержал и вырвал у нее трубку.
      – Привет, Машик, узнаешь голос или песенку тебе спеть?
      В трубке помолчали, а потом неуверенно раздалось:
      – Денис?
      – Ага, - подтвердил я, - собственной персоной.
      – Денис Ветров?! - Я готов был поклясться, что у Писиной подружки челюсть отвалилась от изумления, но ничего, иногда шок даже полезен. - А ты что там делаешь? Ты… Ты же не с Ленкой, да?
      – С ней, с ней, - успокоил я, чувствуя, что ко мне возвращается хорошее настроение. Эх, люблю дурить людям головы! - А ты не беспокойся, ну, подцепила меня Ленка, ну и что? Нам нужна свободная ночь, и третий тут лишний. Ясно?
      – Чего не ясного-то? - ошалело откликнулась Машка. - Прикрою.
      – Спасибочки, - и я повесил трубку и… чуть не превратился в факел под горящим взглядом Писы.
      – Ты зачем это сделал? - выдохнула Ленка. - Она же невесть что подумает!
      Я расплылся в улыбке:
      – Именно.
      Ленка, не понимая, продолжала на меня смотреть.
      – Завтра об этом будет знать весь универ! Уж о подобном Машка не умолчит.
      – Тем лучше. Разве ты не любишь быть в центре внимания?
      Она покачала головой.
      – Зря, - прокомментировал я.
      Тут из ванной появилась бабушка.
      – Все готово, Леночка, заходи. Сейчас принесу полотенце.
      – Спасибо, - промолвила девчонка и скрылась за дверью.
      Зато теперь на меня уставилась новая пара глаз.
      – Рассказывай! - пригвоздила меня бабушка к стене.
      – Ее пытались изнасиловать, - коротко пояснил я, подражая Захаровой манере изъясняться. - Я ее отбил. К нам было ближе, и мы пришли. Я что, не прав?
      – Ну что за глупости! - фыркнула бабушка. - Все, конечно, правильно. Сейчас постельное белье приготовлю, и уложим ее к тебе на кровать, а ты…
      – На кухню, - закончил я за нее.
      Ба улыбнулась:
      – Молодец, верно мыслишь.
      – Стараюсь.
      Бабуля ушла искать для Писы полотенце и постель, а я направился в свою, пока еще не оккупированную, комнату.
      – Привет, - поздоровался я с встретившим меня Иосифом Емельяновичем.
      – Чужого в дом привел,- укоризненно сказал он мне.
      – Этот "чужой" пострадал из-за меня, - сообщил я. - И я ни перед кем не собираюсь оправдываться.
      – А стоило бы, - открыл глаз развалившийся на кровати Пурген. - А вообще, ладно, - разрешил он. - Черной магией от нее не прет, так что можно.
      – Да неужели? - съязвил я. - Спасибо за позволение, ваше интеллигентное величество.
      Но Пурген ответил совершенно серьезно:
      – Пожалуйста.
      – Наглец, - покачал головой Емельяныч.
      – Она будет спать в этой комнате, - продолжил я рассказ о Писе. - Так что, Пургенное высочество, не вздумай на нее кидаться, как на своих прежних хозяек.
      – Я?! Я кидаюсь?! - распахнул свои наглые глаза котище.
      – Ты, - ответил я голосом, не терпящим отговорок. Пурген сник, но все же высказался:
      – Вот сейчас кидаешься ты.
      – И что?
      – И то.
      – Что?
      – То.
      – Хватит! - прервал наш очередной спор Емельянович. - Не станет Пурген кидаться, что ж, у него души нет, что ли. А ты, - он посмотрел на меня, - будь спокоен, присмотрю за девчонкой.
      – Спасибо, - поблагодарил я.
      – Да чего уж там, - отмахнулся домовой, - мы ж друзья.
      Ох и тягостно мне стало от этого слова. Друзья… Друг нужен каждому. Как же Писарева живет без друзей? А ведь Машка ее лучшая подруга. Только разве друзья так себя ведут? За друга можно в огонь и в воду, за друга и умереть не страшно…
      Да, мне не хватало Уха, но мириться с ним значит подвергнуть его опасности.
      Когда я пришел на кухню, Писарева уже вышла из ванной и сидела в халате у стола с кружкой ароматного чая в руках. Мокрые светлые волосы свободно лежала у нее на плечах. Удивительно, я впервые увидел Пису с распущенными волосами, а то она вечно стягивает их в "хвост". Мешают они ей, что ли? Ведь так на девчонку сразу похожа, а обычно Писа Писой.
      – Ты не переживай, - вещала бабушка, - с людьми всякие переделки случаются. А коли человек из беды живой вышел, он опыта набрался, духом закалился. Вот увидишь, ты теперь незаметно для себя смелее станешь. Так что все хорошо, что хорошо кончается.
      Ленка молчала, уставившись в чай в своей кружке. От шока она еще явно не отошла.
      – Ну как ты? - зачем-то все же спросил я, появляясь на пороге кухни.
      Она зябко повела плечами:
      – Нормально, спасибо.
      – Плохо, - за нее ответила моя бойкая бабушка. - Но это сейчас плохо, а поспит, все на свои места встанет. Правда, Леночка?
      Ленка неуверенно улыбнулась.

      Спать на полу я не привык, тем более на кухне, где все время жужжит под ухом противный холодильник. Так что спалось мне несладко. Даже Костик высовывался, спрашивал, чего это я все время верчусь.
      Короче, я толком и не спал и сразу услышал движение около себя.
      – Кто тут? - шепотом спросил я.
      – Я, - откликнулся Емельяныч. - С докладом. Хорошо, что не спишь.
      Я сразу сел.
      – Что-то с Ленкой?
      – Тебе решать, что с ней или не что. Плачет она, в угол кровати к стенке забилась и ревет. Второй час, как успокоиться не может. Я думал, подожду, посмотрю, а девчонка скоро весь дом затопит.
      Я сидел в задумчивости, не зная, что делать.
      – Чего сидишь? - удивился домовой. - Сходи, что ль, посмотри, чего она потоп там развела. Ноя, что ли, ждет?
      Я усмехнулся. Это нормальные девушки ждут принца на белом коне, а Писа не от мира сего, поэтому логично, что ждать ей надо Ноя с ковчегом.
      – Ну, что? Пойдешь? - допытывался Емельяныч.
      – Не знаю, - признался я.
      – Твоя гостья, твоя комната, так и разбирайся ты, - вывел домовой. - Логичненько?
      – Логичненько, - вздохнул я и поднялся. Пришлось одеваться. Сперва джинсы, потом майка… Как понадобилось куда-то идти, мне даже спать захотелось. - А Пурген там?
      – Где уж там! Сбежал. Сказал, к Свете жить уходит, в тебе разочаровался.
      – Ну, дурацкое высочество у меня еще подскочит, - мстительно пообещал я и вышел из кухни.
      Дверь моей комнаты закрывалась изнутри, поэтому я решил постучаться.
      – Это я. Можно войти?
      – Это же твоя комната, - раздалось в ответ, - открыто.
      И я вошел. В комнате было темно.
      – Я включу свет, ты не против?
      – Как знаешь…
      Я включил настольную лампу, чтобы не ослепнуть от яркого света.
      Писа действительно сидела на кровати в углу, а по ее щекам пролегли влажные дорожки.
      – Ты как? - я сел на стул у стола напротив нее. Она не повернулась ко мне, а, наоборот, уставилась в стенку. - Обои понравились? - не слишком удачно пошутил я.
      – Послушай, - она так и не повернулась в мою сторону. - Я не хочу тебе навязываться. Вам. Вообще не хочу никому навязываться. Ты привел меня сюда, потому что чувствуешь себя виноватым, раз я попала в передрягу, разыскивая тебя?
      – Второе - да, первое - нет.
      – Не поняла, - вяло произнесла Ленка, продолжая изучать стенку. Ее руки нервно мяли край простыни.
      – То, что, да, я виноват. Нет, я притащил тебя к себе не только из чувства вины, а потому, что тебе нужна была помощь. И сейчас… нужна.
      Она криво улыбнулась.
      – Не утруждай себя.
      – Почему? - не отставал я.
      – Потому. Со мной не интересно, когда я в нормальном состоянии, а сейчас…
      – По-моему, сейчас тебе необходимо успокоиться, а для этого тебе нужно с кем-нибудь поговорить.
      – Зачем тебе это?
      От этого вопроса я, честно говоря. Растерялся. Как это - зачем? Помочь хочу - вот зачем! Но ответил я почему совершенную глупость.
      – Потому что я хороший человек.
      Ее губы дернулись в некоем подобии улыбки.
      – Всем известно, что по-настоящему хороший человек сам себя никогда хорошим не назовет.
      – Ну вот, - я сделал вид, что обиделся, - один единственный раз себя хорошим назовешь, тебя уже во всех смертных грехах обвиняют.
      Но надежды не оправдались, моя "гневная" тирада ее не разговорила. Черт! Да так и свихнуться недолго. Многие девушки после таких нападений обращаются к психологу, чтобы прийти в себя. В том, что Писа этого не сделает, я не сомневался. Поэтому ей было необходимо с кем-то поговорить. Моя бабушка - надо отдать ей должное - пыталась, но сквозь Ленкину замкнутость не пробилась. Нет. Здесь нужен не совет старшего, тут необходима дружеская поддержка. Чья, интересно? Я так понял, у Писаревой и друзей-то не оказалось, одна Машка чего стоит.
      А Ленке нужна была простая человеческая помощь, кто-то, с кем можно было бы поговорить. Не скажу, чтоб меня к Писе тянуло или бы мне хотелось вставать посреди ночи - хоть и бессонной - и трепаться с ней, но не мог я почему-то не вмешаться. Все-таки что-то хорошее во мне было, бабушка с воспитанием постаралась.
      – Слушай, - сделал я очередную попытку, - мне тоже не хочется никому навязываться, у меня с чувством такта все в порядке. Но когда кому-то требуется помощь, а в моих силах ее оказать, я не могу сидеть на месте.
      – Ты уже помог мне. Спасибо. Дальше я справлюсь.
      – Что ж тогда плачешь? - хмыкнул я.
      – Это стресс. Все пройдет.
      – Замкнуться - не самый верный способ прийти в себя.
      Она по-прежнему любовалась стенкой.
      – Сам ведь по разговору с Машей понял, какие у меня друзья.
      – Вообще-то, да, - признал я. - У меня таких друзей отродясь не было.
      – А у меня всю жизнь, - она быстро глянула на меня мокрыми серыми глазами и снова отвернулась, - так что поверь, замкнуться легче.
      Нет, логика, конечно, железная, но, честное слово, идиотская, и из себя выводит довольно-таки быстро. Я вообще человек вспыльчивый, так что терпения у меня уже не оставалось.
      – Слушай, а ты не думала, что у тебя друзей нет не потому, что тебя не замечают, а потому, что ты сама их сторонишься? - ну, наконец-то, Ленка соизволила на меня посмотреть и не отвернулась. Правильно, посмотри и кончай фордыбачить, когда к тебе заботу проявляют. - Я, между прочим, сейчас огроменный шаг тебе навстречу сделал, а ты его лихо отфульболила. Может, и друзья у тебя такие потому, что ты их не пушечный выстрел не подпускаешь?
      Она закусила губу, внимательно глядя мне в лицо, будто пытаясь понять, проявляю ли я актерское мастерство или говорю искренне. Но не успел я возмутиться, как девчонка разжала губы:
      – Прости.
      Я аж задохнулся.
      – За что простить?
      – За то, что… За все, то есть. Ты ведь ко мне всегда хорошо относился, единственный из мальчишек со всего факультета со мной здоровался…
      Теперь мне стало стыдно. Никогда я к ней хорошо не относился. Писа и Писа, просто учимся вместе, вот и здоровался, не особо задумываясь.
      Ладно, зато мне ее разговорить удалось, потому что она продолжала:
      – Может, ты и прав, что я всех отталкиваю, но только даже если я сама к людям тянусь, они тогда сами от меня шарахаются, отталкивают, нет, даже отпихивают, отшвыривают. Знаешь… знаешь, как мне в душу запало, когда ты со мной тогда в аудитории ОЖМ не поздоровался?
      В душу запало? А у меня, наоборот, из памяти выпало, не напомни она сейчас, не в жисть бы не вспомнил. Но извиняться в ответ я не стал. Нет уж, слишком много извинений на одну ночь.
      – Да это Романыч меня расстроил, - пояснил я и, помолчав, добавил: - Ты ведь теперь его любимицей стала.
      Она поморщилась.
      – Подумаешь, любимица. Мне от этого не холодно, не жарко. А хотя… холодно, - и Ленка закуталась в одеяло. По мне же, в комнате было тепло, даже жарковато, спи я тут, я бы еще и форточку открыл.
      – Морозит? - тихо спросил я.
      Она кивнула и коротко пояснила:
      – Нервы.
      – Никак не отойдешь?
      – Моя жизнь шла слишком размеренно, и это происшествие Веня сильно встряхнуло.
      – Расскажи, - предложил я.
      Писа подняла на меня удивленные глаза.
      – Что рассказать?
      – О переживаниях. Легче станет.
      Эх, хотелось бы и мне кому-нибудь рассказать о своих проблемах, магах и стихиях. Но. Увы, как раз мне ни с кем делиться нельзя. Что ж, буду удовлетворяться откровениями других.
      Но Писа все еще не собиралась откровенничать. В ее взгляде были одновременно и недоверие, и жадное желание поверить.
      – Я никому не расскажу, если ты об этом, - заверил я. - У меня в голове хранится столько тайн, что, если я начну все их выбалтывать, до твоей просто не успею добраться - умру от старости.
      Я таки добился своего.
      – Я перепутала остановки, - начала Ленка, - и вышла из автобуса на две раньше, - чем дольше она говорила, тем более уверенно звучал ее голос. - А здесь темно, как в могиле. Я еще только на улицу вышла, меня сразу назад в автобус потянуло. Но Родион Романович так просил… Короче говоря, моя дурацкая исполнительность меня в который уже раз подвела. Я посмотрела на номера домов и поняла, что идти мне еще придется прилично. Думала, на другом автобусе доеду, но за десять минут так ни один и не проехал. И я пошла пешком. Совсем немного прошла, а тут из переулка они выруливают. Один увидел меня и как гаркнул: "Гляди, братва, какая цыпа к нам в руки припрыгала!" Я струсила так, что сердце к пяткам рухнуло со страшным грохотом. Впрочем, в ушах-то у меня тогда всего лишь бешеный пульс застучал… Это я сейчас понимаю, что, не побеги я, они, может, отстали бы… Короче, я сама дура и побежала в этот проклятый переулок, не подозревая, что там тупик… - она помолчала немного, опустив взгляд, а потом, собравшись с духом, продолжила: - Догнали меня довольно быстро. Один сразу по лицу вмазал, другой мертвой хваткой схватил. "Тихо, цыпа, мы сейчас веселиться будем!" Я даже кричать перестала, от страха голос пропал, только хрип какой-то из горла вырывался… Всем известно, что я нелюдимая, только учусь, с парнями на свидания не хожу… - она вдруг посмотрела на меня. - Или, скажешь, не так?
      – Так, - нехотя признал я.
      – Ну и вот, - продолжала Писарева. - Так что всем и так ясно, что парней у меня не было, скрывать бесполезно… Перепугалась я так жутко еще и потому что моим первым мужчиной мог стать один из… - она поморщилась, - из этих… отбросов. Он как мне под свитер полез, я сразу дар речи снова обрела, орать стала, отбиваться. Тут ты и появился, - ее глаза снова увлажнились, - если бы не ты, ты даже не можешь представить… - и она уронила лицо в ладони.
      Нет, представить я как раз мог, очень даже хорошо. Воображение у меня от природы буйное, так что с этим проблем не было. Ну, что было бы с Писой, не подоспей я вовремя? Ничего бы с ней уже через час не было, на свете бы ее уже не было. А на утро нашла бы ее бабка-дворничиха, а потом свезли бы Ленку, ну то есть уже не Ленку, а то, что от нее осталось, в морг дожидаться опознания…
      Уф! Иногда, вот в такие моменты, свое долбанное богатое воображение начинаешь ненавидеть. Нафантазировал, аж замутило. Фу ты, гадость какая!
      Я тряхнул головой, чтобы отделаться от того, что налезло в нее, и снова обратился во внимание. Но Ленка все еще плакала, закрыв лицо руками.
      – Эй! - окликнул я ее. - Ну, я же вовремя успел. Они ничего с тобой не сделали, подумаешь, пара синяков.
      Она закивала, но рук от лица не отняла.
      Я оперся о стол и подпер рукой подбородок.
      – Ладно, плачь, я подожду.
      Метод подействовал. Люди всегда делают то, что им говорят не делать, и сразу же теряют к этому всякий интерес, когда им это позволяют.
      Писа убрала руки от лица и попробовала вытереть слезы.
      – Синяки на лице слишком заметны? - с тревогой в голосе спросила она.
      Пока - да, но я намеревался это исправить, поэтому ответил неопределенно:
      – У моей бабушки есть чудо-мазь, она быстро действует, и к утру даже следа не останется, - я сорвался с места. - Сейчас принесу.
      Никакой чудодейственной мази у нас, конечно же, не было, но волшебную силу нельзя было использовать открыто, а этот предлог выглядел вполне правдоподобно.
      Я взял на полке в ванной первую попавшуюся баночку с кремом, оторвал с нее этикетку и вернулся в свою комнату.
      – Вот, держи, - я протянул Ленке крем, - намажь им лицо, где болит.
      Она кивнула и открыла запах. Запах у крема был более-менее приятный, и девчонка обильно намазала им физиономию.
      – Поможет? - с сомнением произнесла она, возвращая мне крем.
      – Даю слово, - улыбнулся я, забирая баночку, одновременно коснувшись ее руки, выпуская целительную силу.
      – Ой! - вздрогнула Ленка. - Только намазала, и боль сразу прошла.
      – Чудо-крем, - пояснил я.
      – Спасибо, - снова поблагодарила она. Для меня еще никто столько не делал, ничего не требуя взамен.
      – Только давай не выставлять меня ангелком, ладно? - попросил я. - Ненавижу, когда меня недооценивают, но, когда переоценивают, еще больше. А тебе-то легче?
      – Немного.
      – Ну, я же говорил. Ты все выплеснула, через пару дней все забудется. Родителям расскажешь?
      – Нет, - она задумчиво покачала головой, - не поймут, скажут, я сама виновата. Еще и отчитают.
      – Ты шутишь? - не поверил я.
      – Да нет. Если синяков не останется, никто ни о чем не узнает.
      Я пожал плечами, в конце концов, чужая семья - даже не потемки, а темнотища.
      – Слушай, - вдруг неожиданно для самого себя я задал давно интересующий меня вопрос, - а почему ты людей сторонишься? Вроде, не такая уж ты и застенчивая.
      – Не знаю. Я принципиально не пью и не курю, а по ночам гулять - с родителями скандалить. Так настоящая дружба не завяжется, ведь все как раз курят и пропадают ночами…
      – Бред, - беспардонно перебил я. - Можно подумать, смысл дружбы: нажраться водки и заснуть в обнимку. Это-то как раз и не причина. Подумаешь, не пьешь-не куришь. Я вот уже полгода не курю, и ничего, - действительно, друга-то я потерял вовсе не из-за этого.
      – Кроме того, - продолжила Писа, когда я уже было решил, что она обиделась, - я много учу. Мне это действительно нравится, не знаю, поймешь ли…
      Она смотрела на меня с такой надеждой, что мне стало неловко.
      – Это я понять могу, - осторожно ответил я. - Не понятно, почему родители к тебе как к маленькой относятся.
      – Ах, это, - сказала Ленка так, будто речь шла вовсе не о ней, а о сущей мелочи. - Это привычка. Пока я живу с ними, так и будет.
      Ладно, попробовал я осадить сам себя, довольно лезть в чужую семью и душу. Ну и что, если у Писаревой предки ненормальные, это уж точно не мое дело и не моя вина.
      – Спать хочешь? - вдруг спохватился я. - По-моему, кризис миновал. Так что мне лучше удалиться.
      Я хотел подняться и уйти, но Писа вдруг остановила меня.
      – Денис?
      – Чего? - я посмотрел в ее уже ставшее нормального цвета лицо.
      – Можешь еще не уходить? - робко попросила она.
      По-моему, несмотря на свои слова, она не ожидала, что я соглашусь остаться. Но я не стал отказываться. Спать мне не хотелось. Ну, уйду я, а что дальше? С Костиком трепаться? Да у него все разговоры только на гастрономическую тему и о том, что в холодильнике запасов маловато.
      – Ладно, - и я остался на месте.
      – Боюсь, что в одиночестве опять нахлынет…
      – Брось, - отмахнулся я, - не оправдывайся. Без проблем, останусь. Ну, а раз я остался, расскажи мне что-нибудь.
      – Да мне нечего!
      – Всем есть, что рассказать.
      Ленка покачала головой:
      – Только не мне.
      – Слушай, - взвился я. - Тебе что, кто-то внушил, что ты хуже всех на свете?
      Она подумала.
      – Да нет, вроде.
      – Тогда какого черта ты себя в каждой фразе принижаешь? Вот хотя бы подумала, почему на тебя пацаны внимания не обращают.
      Она покраснела до корней волос, но ответила:
      – Потому что я страшная и толстая, да еще и зануда.
      – Что-что-что? - если насчет зануды и можно было бы согласиться (хотя мне с ней было вовсе не скучно), то все остальное было бесспорно… бесспорно неверно. Уж если Ленка толстая, то уж что делать тем, кто крупнее ее? Вешаться, что ли? Ну, да, маслы не торчат, но ведь она не то что толстая, ее даже крепкой не назовешь. Она достаточно высокая, и, если бы была худее, стала бы похожа на Кощея Бессмертного, который не успел позавтракать. А по поводу красоты…Ну, не Мадонна, но вполне симпатичная. Ее бы просветить о том, как пользоваться косметикой и отобрать резинку для волос, то получится очень даже привлекательная блондинка. - Тебе кто такое сказал?
      – Никто, - смешалась она, - у меня зеркало есть.
      Я пристально вгляделся в нее. Врет.
      – А ну не ври. Мы, кажется, договорились говорить на чистоту.
      – Когда это? - поймала она меня.
      Но я не растерялся.
      – Сейчас.
      – Ну, если так…
      – Так кто тебе сказал такой бред? - я не собирался отставать.
      Писарева вздохнула, но все же призналась:
      – Мама вечно талдычит, что мне бы схуднуть надо…
      Я даже присвистнул: ничего себе предки!
      – По-моему, все, что тебе нужно, это косметика и умение ее наносить, - искренне сказал я.
      Вот уж точно, моральные травмы детей практически всегда исходят от родителей.
      – Что, поражен моими добрыми мамой с папой? - поинтересовалась ленка, наверное, у меня все мысли были на лице написаны.
      – Вообще-то, да, - я почувствовал себя неуютно, что во все это влез. - Ты прости, это не мое дело.
      – Ничье, - согласилась она, - я никому о своих проблемах не рассказываю. Обычно, - Писарева горько вздохнула. - Да нет, мои родители не плохие, просто… просто жизнь у них сложная, сложилось все так. Мама раньше учительницей была, а в школу набирали молодых специалистов, и ее уволили из-за сокращения штата. Она теперь на швейной фабрике работает. А папа - инженер всю жизнь, - Писа замолчала, я не ждал, что она продолжит, и не просил об этом, но она заговорила вновь, чем меня несказанно удивила. Очевидно, слишком долгое молчание всегда выплескивается вот таким словесным потоком. - Они пьют теперь… оба. Грызутся, ссорятся… Им бы развестись, а жить негде, вот и мучаются. Мне тоже уйти некуда, общежитие городским не дают… А можно я тебя кое о чем спрошу? - вдруг удивила она меня еще сильнее.
      – Конечно, - как я мог отказать, когда только что выслушал ее исповедь?
      – Каково это - жить без родителей?
      Честное слово, не расскажи она минуту назад все о себе, ох и послал бы я ее, но теперь… Да я и не знал, что ей, собственно, ответить. Слишком уж много слов на язык просилось.
      – Паршиво, - наконец, я подобрал наиболее подходящее. - Бабушка меня любит, но это не то, - "А еще я недавно узнал, что они не погибли, а были убиты, и теперь мне еще паршивей". Но этого я, естественно, не сказал.
      Вообще, мы затронули гаденькую тему, от которой мутило, поэтому нужно было быстренько менять направление разговора, и чем скорее, тем лучше.
      – А ты в какой школе училась? - выбрал я наиболее безобидную тему.
      Она назвала номер, с таким же облегчением, как и я, ухватившись за нейтральную тему.
      Но, услышав цифру, я удивленно распахнул глаза. Я же в той же школе учился! Мы с родителями там рядом жили, и как меня отдали в первый класс, бабушка с дедушкой в другую школу переводить не стали.
      Но Писа, оказывается, училась параллельно со мной!
      – Что, не помнишь меня? - верно истолковала она мое смятение.
      – Не-а, - признался я. - А ты меня?
      – Ну, еще бы! Тебя и твоих друзей вся школа знала. "Ветров и компания", - я улыбнулся, вспомнив, как нас называли. - Ты в "А" учился, ваш класс всегда был на виду. Как провинился, так "А", как отличился - тоже "А". Вас все гордостью школы считали. Никогда не забуду, как учителя плакали, когда вам аттестаты вручали.
      – Я тоже, - да, приятно было такое вспомнить, даже очень. Мы были грозой и гордостью школы одновременно. Говорили, что у нас самый дружный класс за всю ее историю, и самый неугомонный. Мне стало не по себе, что ленка меня помнит, а я ее нет. - А ты в каком училась?
      – В "Б".
      – А-а, - ну, тогда ясно. У нас никогда не было деления на бедных и богатых, красивых и некрасивых. Наш класс был огромной дружеской компанией, а "Б"… Там половина считала себя голубокровой элитой. Так что в том, что Писа считает себя хуже других, виноваты не только ее родители, но и чудовищный класс.
      – А помнишь, - увлеклась воспоминаниями Писарева, - как нам пытались ввести форму?
      Я прикрыл рот ладонью, чтобы не расхохотаться в голос и всех не перебудить. Да уж, забыть ТАКОЕ невозможно. Пожалуй, тогда нас узнали все, кто не знал до этого. Дело в том, что в нашей школе вдруг ни с того ни с сего решили ввести форму, ну, знаете, пиджачочки там, галстучки… Все в душе возмущались, но молчали. Мы тогда были в десятом. Одиннадцатый смирился и даже не думал бастовать, остальные вообще молчали в тряпочку. Вот и пришлось нашему 10 "А" все брать на себя. Вы уже догадались, кто стал инициатором забастовки? Конечно же, я. Это я к университету чуть поумнел, а то все бы поскандалить. Чувствовалось отсутствие отцовского воспитания. Короче, тормозов у меня тогда и подавно не было, наверное, я вообще не знал такого понятия, как "остановиться".
      Итак, уболтал я четверых своих друзей, в том числе Сашку Бардакова и…
      Зима тогда была. Февраль. Мороз нешуточный. Вот мне идея идеальная в голову и стукнула. Это я только потом понял, что это никакая не гениальность, а глупость. А тогда я был очень горд собой, да и друзья мои этой затеей вдохновились и загорелись, не зря же нас звали "Ветров и компания". Продумал я все тщательно, сам дома плакат рисовал, здоровенный такой. Он гласил: "Форме - НЕТ!"
      И вот день настал. Вся школа обмерла, когда в лютый мороз мы впятером вышли на крыльцо с этим плакатом, одетые в одни трусы. Мы даже ботинки сняли для пущей убедительности. В носках поперли. Ох, и гонялись за нами учителя, пытаясь загнать в школу.
      – Все были в восторге, - высказалась Ленка. - И вас так долго не могли поймать.
      – Так, может, учителя на выпускном от облегчения плакали? - предположил я.
      – Я тоже об этом думала, - охотно согласилась Писа. - Но эта ваша забастовка… После нее ведь и вправду отменили форму.
      – Ага, я собой гордился и друзьями своими тем более. Правда, я потом почти месяц провалялся в больнице с воспалением легких.
      – Потому что тебя ловили дольше всех, - напомнила она, - а ты орал…
      – "Бунтари не сдаются!" - вспомнил я. - Но в больнице мне тоже понравилось. Во-первых, в школу не ходить, во-вторых, столько друзей новых завел.
      – А в школе повесили здоровенный плакат с вашими фотографиями, твоей, кстати, в центре, и подписали огромным шрифтом: "Позор школы".
      – Ага, - кивнул я. - А потом кто-то заклеил эту надпись новой: "Герои школы". Так и осталось, плакат потом полгода висел. А мы так и не узнали, кто это превратил на в "героев".
      – Вообще-то, - Ленка как-то криво улыбнулась, - это сделали мы с подружками. Буквы я писала. Меня очень поразил ваш дерзкий поступок, а девчонки… каждая была влюблена в кого-то из вас.
      Я не стал спрашивать, была ли Писа влюблена в кого-то из нашей "великолепной пятерки", она и так мне сегодня открыла больше, чем нужно. Ну, даже если она и любила одного из моих друзей, это ее личное дело. Четыре года прошло. Кому теперь какое дело?
      – Мне всегда было интересно, - сказала Ленка, - как вы ничего не боялись? Вы же все время что-то вытворяли, особенно ты. На доске позора всегда можно было прочесть, что опять вытворил Денис Ветров.
      – А чего бояться? - удивился я. - Воспаление легких и то вылечили. А остальные наказания - пшик.
      – А никогда не думал, что тебя могут исключить?
      По правде говоря, нет, не думал. Я всегда хорошо учился и, несмотря на все мои выкрутасы, был у учителей на хорошем счету.
      – Меня не исключили, - ответил я, - а значит, незачем пудрить себе мозги тем, что не произошло.
      – Я не умею смотреть на жизнь так, - тоскливо вздохнула Писарева.
      – Как это - так? - я склонил голову набок, пытаясь понять, что она имела в виду.
      – Просто, - пояснила она.
      На это я не смог с собой ничего поделать и рассмеялся, только постарался сделать это как можно тише, чтобы не разбудить бабушку и вредную сестру.
      – Ну, если я смотрю на жизнь просто… - отсмеявшись, проговорил я. - Может, в школе именно так я ко всему так и относился, но не теперь. Сейчас я скорее накручиваю себя.
      – Не заметно, - сказала она. - Ты всегда весел, всегда в центре внимания, всех: и парней и девчонок, даже преподавателей. А эти две недели… эти две недели, как ты не ходишь на занятия, все только и переговариваются, куда Ветер подевался, да куда Ветер подевался. А каждая пара начинается со слов: "Ну что, Денис не появился?"
      – Ах да, - вспомнил я, зачем же все-таки Писарева меня искала. - Дело в том, что я… я не могу ходить на занятия… У меня появилась кой-какая работа, и я… у меня нет времени.
      – А как же образование? - точь-в-точь как Сашка, спросила Писа.
      – Там образование и диплом не нужны.
      – А тебе? - она попала в точку.
      – А меня не спрашивают, - не подумав, от всей души ляпнул я.
      – Тебя, что, шантажируют?! - испугалась Писарева, фантазия у которой оказалась не беднее моей.
      – Нет-нет, - я отчаянно замотал головой. - Это… это такая специальная работа. Короче, мой долг помочь. Я не могу отказаться.
      Она надломлено кивнула.
      – Это можно понять.
      – Пожалуйста, не говори моей бабушке, что я пропускаю учебу, - попросил я. - Она расстроится.
      Писа серьезно-пресерьезно посмотрела на меня:
      – Не скажу, конечно. Если это для тебя так важно.
      – Важно, - подтвердил я.
      – А что мне в университете сказать?
      – То, что я по возможности вернусь, а пока болею.
      – Что значит "по возможности"? - прицепилась она. - Тебя же отчислят!
      – Не успеют, - без всякой уверенности сказал я. - Я постараюсь появиться как можно скорее. Но это зависит не от меня.
      – А можно я еще влезу не в свое дело? - снова спросила Писа. Прошлый ее вопрос был довольно болезненным, и я насторожился, но все же кивнул:
      – По-моему, мы оба уже по уши увязли не в своих делах.
      И она спросила:
      – Это вы из-за этой твоей новой работы с Бардаковым поссорились? Он о тебе теперь и слышать не желает и съездить к тебе отказался.
      Я боялся какого-нибудь более личного вопроса, как, например, о родителях, но этот оказался очень даже ничего.
      – Из-за этого, - ответил я. - Мы с ним не имели секретов друг от друга, а о новой работе я распространяться не имею права. А он считает, что от друзей ничего нельзя скрывать. Я тоже так считал, но обстоятельства изменились.
      – П-понятно, - протянула Ленка. - Ничего, что я спросила?
      – Если бы я не захотел, я бы не ответил, - заверил я. - И палкой бы не заставила.
      – Это уж точно…
      – А ты завтра… - я посмотрел на часы и исправился, - сегодня на учебу не пойдешь?
      – Конечно, нет. У меня мозги на занятиях в трубку свернутся. Я не мазохистка все-таки. Так что пройдусь, приду домой, скажу, что занятия раньше закончились.
      – А ты в каком районе живешь? - поинтересовался я, чувствуя, что начинаю засыпать.
      – На Первой речке, - ответила она. - Отсюда не слишком близко, так что пока доеду, гляди, и родители на работу уйдут. Лишь бы синяков на лице не осталось…
      – Их уже нет, - заверил я. - Вон зеркало.
      Она поднялась и посмотрела на себя. И ее лицо впервые озарила настоящая, широкая, радостная улыбка.
      – И правда, нет! - воскликнула Писарева, не веря собственным глазам.
      И только той ночью я впервые понял, как это хорошо исцелять людей.

      Я проснулся оттого, что кто-то держит меня за руку. Нет, даже не держит, а нагло вертит. Вертит и вертит… А мне какое дело? Спать хочу! И вдруг меня обдало холодом, мозги проснулись достаточно, чтобы начать хоть немного соображать, и я понял, ЧТО происходит. Кто-то рассматривал не мою руку, то есть, не просто руку, а именно левую, как раз ту, на которой было магическое кольцо с рубином.
      Я открыл глаза и резко вскинул голову, аж в шее что-то хрустнуло. Бабушка тут же отступила на шаг и выпустила мою руку. Я заметил, что мое кольцо, повернутое вечером вовнутрь, теперь было с внешней стороны.
      "И что же мне теперь делать?" - пронеслась в голове совершенно бестолковая мысль.
      Я огляделся, беспомощно моргая, и понял, что я, как сидел, разговаривая с Писой, так и уснул, облокотившись о стол.
      – Привет, ба, - выдавил я из себя.
      – Здравствуй, - от ее голоса потянуло таким холодом, что у меня мурашки по спине пробежали. "Пожалуйста, поздоровалась и уйди, - взмолился я. - Пусть ты не посчитала кольцо чем-то необычным. Пусть ты не будешь задавать вопросов!" Но она не ушла. - Во-первых, - строго изрекла бабушка, - не прилично спать в одной комнате с особой противоположного пола, если она не является твоей родственницей или женой…
      – Да мы… - хотел я возмутиться, но она погрозила пальцем, и я осекся.
      – Мне нет до этого дела, - продолжила бабушка, - и не смей меня перебивать, я сегодня не склонна сюсюкать. Ты сейчас пойдешь, умоешься и проводишь эту милую девушку, а потом придешь и спокойно поведаешь, куда ты все время пропадаешь, зачем притащил кота, почему не посещаешь занятия, откуда у тебя это кольцо и каким это, интересно, образом у Лены на лице прошли синяки за одну ночь.
      – С чего ты взяла, что я не посещаю занятия?! - неужели Писа проговорилась?
      – Сережа, твой однокашник, звонил вчера, справлялся, серьезно ли ты болен и скоро ли вернешься в университет, - пояснила ба. - Я сказала, что болен. Серьезно. На голову… Так, остальное обсудим позже, и не вздумай, как всегда, сбежать. Этого разговора тебе не избежать.
      Я почувствовал себя загнанным в клетку зверьком, маленьким таким, беззащитным-беззащитным, которому сейчас придет конец, и никто не сможет ему помочь.
      – А где Ленка? - спросил я, расправляя плечи.
      – Чай пьет. Сейчас допьет, и проводишь.
      Умывался я долго, потому что одновременно пытался найти выход из сложившейся ситуации. Но он не находился. Я был в тупике. Что делать? Что сказать бабушке? Как выкрутиться? Мне захотелось стать страусом и спрятать голову в песок, лишь бы никому ничего не отвечать. Но даже если я бы и нашел заклинание, чтобы превратиться страуса, мне бы пришлось долго драпать до ближайшей пустыни, а это ой как не близко.
      Когда я смотрел на бегущую из крана воду, мне в голову пришла потрясающая мысль - утопиться.
      Да что же это?! До меня вдруг дошло, О ЧЕМ я думаю, и я ужаснулся. Парень, как же ты дальше жить будешь, если у тебя в двадцать лет подобные мысли в голову лезут?
      Я, наконец, умылся и вышел из ванной. Ленка с бабушкой сидели на кухне. Я отметил, что Писа прислушалась к моему совету и оставила волосы распущенными. А вообще, вид у нее был самый что ни на есть цветущий. Я подумал, что никогда не видел Писареву такой. Похоже, наш вчерашний, нет, сегодняшний ночной разговор, подействовал на нее положительно.
      – Привет, - улыбнулась она.
      – Привет, - отозвался я не слишком радостно. Мне снова захотелось стать страусом.
      – Ну, все, - Писа поставила кружку на стол. - Спасибо вам огромное за гостеприимство, но мне пора.
      – А где Светка? - совсем не кстати спросил я. Просто я привык к утренним крикам сестренки, разыскивающей в лабиринте нашей крохотной квартирки школьные принадлежности и одежду. А сегодня я ничего не слышал.
      – В школу уже ушла, - ответила бабушка, хмурость из ее взгляда не исчезла.
      – У тебя очень милая сестра, - высказалась Писа, - мы с ней познакомились.
      – Милая, - пробормотал я, - когда спит зубами к стенке…
      Интересно, чего это я сегодня эту "милую" не слышал? Это ж надо как вырубило. Говорил, говорил и бессовестно задрых, как сидел.
      Я поплелся за Ленкой в прихожую, заметил, что свои джинсы и свитер она тщательно вычистила, так что никаких следов вчерашних приключений у нее не осталось.
      Она обулась, и я вызвался проводить ее до автобуса. Мы спустились по лестнице в молчании. Я думал об упавшей мне на голову с утра проблеме, о чем думала Писа, меня в тот момент не интересовало.
      – Я опять лезу не в свое дело, но что-то случилось? - осторожно спросила Ленка, когда мы вышли из подъезда.
      – Нет, - я заставил себя улыбнуться. - Просто не выспался.
      – Ясно…
      Мы прошли несколько десятков метров к остановке. Автобуса еще не было, и пришлось ждать.
      – Я подожду сама, - предложила Писарева, - иди, ты же из-за меня не выспался.
      – Ерунда, - отмахнулся я. Лучше целые сутки простоять здесь, чем вернуться домой, где бабушка-фашистка приступит к пытке.
      Но автобус не заставил себя долго ждать.
      – Едет, - еще издалека увидел я его.
      Ну, может, у него шину спустит? Может, мотор заглохнет, и мне придется торчать здесь еще? Но общественный транспорт уцелел. Конечно, я мог что-нибудь с ним сотворить одним простеньким заклинанием, но… Короче, зачатки совести у меня все-таки остались. - Ну, пока, - сказал я Писе. - Если что, звони или приходи, всегда помогу, чем смогу.
      – Спасибо. За все спасибо. А если тебе в чем-то понадобится моя помощь, знай, я никогда не откажу, - в свою очередь заверила она.
      Автобус остановился, и Ленка вошла в него, махнув мне на прощание рукой. Честное слово, нормальная девчонка, даже интересная, только почему-то забитая. И я действительно помог бы ей снова, если бы она обратилась ко мне в будущем.
      Ладно, делать нечего. Не прятаться же, в самом-то деле? И я пошел домой, предчувствуя бурю. И на этот раз мой ветер был не в силах разогнать грозовые облака.
      Когда я вернулся, бабушка все еще сидела на кухне.
      – Я боялась, что ты сбежишь, - сухо сказала она.
      – А разве это помогло бы? - хмыкнул я и сел напротив нее. Мне показалось, что на лице у бабули залегли новые морщинки. Мне стало стыдно, но сбежать больше не хотелось.
      – Когда вчера Сережа позвонил, - сказала она. - Я хотела сразу с тобой поговорить, но ты пришел не один, и я решила отложить разговор до утра. Я рада, что пришла к такому решению, потому что я бы спросила тебя про прогулы, а ты бы опять мне соврал, - я почувствовал, что краснею. - Но, слава богу, я решила дождаться утра, а за ночь… подумала, сопоставила и сделала выводы. И о твоих исчезновениях, и о вранье, и о прогулах, и о Пургене, Лениных синяках (но это уже утром), а потом кольцо с рубином все поставило на свои места. Ну, что ты на это скажешь?
      Что бы я на это ни сказал, это бы уже ничего не изменило. По рассуждениям бабушки я понял, что напрасно боялся, что мне придется ей что-то рассказывать. Все оказалось гораздо более запутанным, потому что бабушка ВСЕ ЗНАЛА и без меня.
      – Продолжай, - вот и все, что я сказал.
      И она продолжила:
      – У меня уже две недели назад появились подозрения, но я не верила, не смела верить, думала, может, ересь, которую ты несешь, вовсе не вранье, но… Первой настоящей странностью стал кот. Я молилась, молилась, чтобы все это мне показалось, что ты ни во что ни ввязался, не связался с… с ними! А сегодня утром я увидела Ленино лицо без единой ссадины, а вчера оно было одним сплошным фингалом. Такие синяки меньше, чем за неделю, не проходят. А она стала благодарить меня за какую-то замечательную мазь, которую ты ей дал. Я сразу же подумала о кольце, решила, если его нет, тебя еще можно спасти, вернуть… И я пошла к тебе, пока ты спал… И оно было… это чертово кольцо было на твоей руке… есть, - она с ненавистью воззрилась на рубин на моем пальце. - Маги Стихий тебя еще не приняли?
      – Да, неделю назад.
      – О Господи! - бабушка подняла глаза к потолку. - Да за что нам это?!
      – Бабуль, да ничего страшного… - попробовал я ее успокоить.
      – Ничего страшного?! - воскликнула она. - Мы столько сил потратили, чтобы скрыть от тебя правду, мы оба, я и твой дед. После гибели твоих родителей мы с ним решили, что следующим магом Ветром будет кто угодно, но только не наш внук. Мы думали, пусть твой врожденный дар спит, и никто о нем знать ничего не будет.
      – Они нашли меня, - я почему-то не мог смотреть бабушке в глаза. - Необходимо воссоединение Стихий.
      – Господи! А нельзя… нельзя отказаться?
      "Да с радостью!"
      Я покачал головой:
      – Может, и можно, теоретически, но Я НЕ МОГУ, понимаешь? Я нужен магам, я нужен людям.
      Она зажмурилась.
      – Ты даже не представляешь, сколько раз я это слышала от твоего деда. Сколько раз… Он был вечно занят, все время кому-то нужен, долг вечно призывал его куда угодно, но только не домой.
      – Я не могу отказаться, - твердо повторил я. - Но откуда… откуда ты узнала? Ведь нельзя простым людям знать о… о нас.
      Она вздохнула.
      – Егор сам и рассказал, потому что окончательно заврался, и я больше не могла это выносить. Потом твои добрые белые маги попытались меня убить, но Егор отбил, заявил, что, если они, попробуют вновь, он порвет с магией. И он добился своего, меня оставили в покое, только взяли клятву никому не распространяться о магии.
      – Но почему ты относишься к магии, как к чуме? - не понимал я. - Из-за того, что дед погиб? Но погибнуть может и простой человек.
      – Почему? - печально повторила ба. - Да потому что это по молодости дар был для него просто даром, а с годами человек в нем стал исчезать. Такое чувство, что твой дед утратил душу. Не знаю, поймешь ли ты, но Егор исчез, остался равнодушный ко всему людскому маг Ветра. Он перестал быть человеком, он прогорел изнутри. А ведь раньше он тоже был таким, как ты, простым добрым парнем, а превратился… превратился в чудовище. Я очень любила твоего деда, но он умер не пять, а десять лет назад. И последняя смерть принесла облегчение, потому что настоящий Егор был уже давно мертв.
      – Ты думаешь, я утрачу все человеческое?
      – Да, не сегодня, не сразу, но это неизбежно.
      – Черта с два! - я подскочил. - Я хозяин своей судьбы! С какой стати я буду меняться?!
      – От тебя это не зависит.
      – Чего-чего? Еще как зависит!
      – Сядь, - попросила бабушка.
      Нехотя, я послушался, а она продолжила:
      – Магия хуже наркотика, от нее не вылечишься, если она в твоей крови. Сперва Егор считал себя человеком с волшебным даром, а потом он однажды заявил, что он НЕ ЧЕЛОВЕК, он - МАГ. С тех пор в его жизни пошло четкое разделение, - бабушка подняла руки ладонями вверх, изображая чаши весов. - Представь, что справа - семья, слева - магия, - ее левая рука резко пошла вниз. - Магия для него значительно перевешивала, - она снова сравняла ладони. - Представь, что справа - люди, слева - маги, - и снова ее левая ладонь опустилась. - Понимаешь?
      – Мне тошно тебя слушать, - прошептал я.
      – А мне больно на тебя смотреть.
      – Я не стану таким.
      – Ты не можешь давать гарантий.
      – Могу!
      В этот момент мой рубин засветился. Я сорвался с места.
      – Денис, ты куда?!
      – За мной приехали!
      – Кто?
      – Захар Титов. Знаешь такого? Он мой наставник.
      Бабушка вздохнула с облегчением:
      – Что ж, по крайней мере, в этом маге всегда остается человеческое. И человек он хороший.
      Я взялся за ручку двери.
      – Я знаю, Захар - замечательный человек.
      Я уже распахнул дверь, но тут бабушка снова меня окликнула.
      – Денис!
      Я обернулся.
      – Да?
      – Ты можешь хоть учебу не бросать?
      – Не знаю, - честно ответил я и вышел на лестничную площадку, поскорее побежал по ступенькам, пока бабушка снова меня ни о чем не спросила.
      "Господи, от кого я бегу? От себя? От своего дара?…"
      Мне действительно было тошно.
      – Привет, - распахнул я дверцу Захаровой "Волги".
      – Здравствуй, - улыбнулся он мне.
      Я плюхнулся на сидение, и автомобиль тронулся.
      – Куда мы едем на этот раз?
      – Выберем тебе еще книг и, может, уже дадим тебе какое-нибудь задание, которые всегда поручают новичкам.
      – Я завтра пойду на учебу в университет, - сообщил я как факт, демонстрируя, что разрешение мне не требуется.
      – А как же задание? - спокойно спросил Захар.
      Я не хотел кричать, но голос повысился сам собой, потому что эти последние недели были самыми тяжелыми в моей жизни.
      – Какое, к черту, задание?! - вскричал я. - Лучше бы подумали, а как же моя жизнь!
      – Вчера ты был угнетен, но не враждебен, - заметил Захар. - Что-то произошло?
      Сначала я не желал отвечать, молча уставился в окно, но мой наставник по-прежнему ожидал моего ответа. И я ответил:
      – Вчера я встретил одного человека, задавленного обществом и своей собственной семьей, и решил, что моя жизнь не настолько плоха. А сегодня я вдруг понял, что, оказывается, как раз хуже моей жизни нет. Мало того, что я уже теряю друзей и неизвестно скольких близких потеряю в будущем, так я еще и свихнусь через годок-другой и решу, что я не человек, а маг, великий и ужасный.
      – С чего ты взял, что свихнешься? - нахмурился Захар.
      – Потому что мой дед свихнулся, - пробурчал я, обиженный на весь свет.
      – Ага, - наконец, понял маг, - с бабушкой поговорил, значит.
      – Я-то поговорил, и мы много чего выяснили. Только вот, чего я не пойму, почему меня заставили прятаться и врать всем, в то время как моя бабушка знала о существовании магов еще задолго до моего рождения, - я посмотрел на Захара. - Или вы мне настолько не доверяете?
      – С чего ты взял?
      – Почему тогда я не знаю элементарного?
      – Про бабушку?
      – Хотя бы.
      – Ну… - протянул Захар. - Если хочешь знать, я хотел рассказать, но мне сказали этого не делать. Красов и Сырин решили, что незнание того, что твоей бабушке все известно, поможет тебе… как это?… попрактиковаться в хранении тайны, - от последних слов пахнуло надменной Красовской интонацией. - Ты обиделся?
      Я никогда не был обидчивым, но это… Скажу честно, это меня задело, даже очень. Я ведь действительно старался. Да не старайся я, у меня бы все еще был лучший друг. Я старался, а мной играли, играли подло, так, как им заблагорассудилось, не считаясь со мной.
      – Будто я тряпичная игрушка, - произнес я сквозь зубы.
      – Тебе придется с этим смириться, - удрученно сказал Захар. - Несмотря на то, что ты маг Стихии. Пока ты молод, Денис, тебе придется терпеть то, что тобой пренебрегают и будут пренебрегать. Это удел всех молодых.
      – Так, значит, поэтому Красов, например, выглядит совершенным стариком, хотя бессмертен? - предположил я.
      – Нет.
      – Но вы же говорили, что выглядеть старше солиднее… - я не договорил, потому что в этом не было необходимости. - Опять соврали, да?
      Захар невинно пожал плечами:
      – Если бы маги не умели бы лгать, как самые заправские актеры, то весь мир бы давно уже знал о магии.
      – Зачем же врать одному из вас?
      – А ты тогда не был одним из нас.
      От этой непробиваемости Захаровой логики мне стало смешно. Я вообще человек отходчивый, а на этого человека обижаться, тем более надолго, я не мог.
      – Чего смеешься? - удивился наставник.
      – Тому, что у вас на все найдется готовая отговорка.
      – Ах, это… Конечно, на то мы и маги.
      – Так почему вы, бессмертные, не сохраняете себе вечную молодость? - вернулся я к предыдущей заинтересовавшей меня теме.
      – В эти тайны посвящаются лишь бессмертные, - чинно заявил он.
      – Да брось ты, - отмахнулся я. - Все свои, расслабься!
      И - надо же! - сработало.
      – Маг, принявший бессмертие, принимает облик, соответствующий его внутреннему миру. Я, например, стал выглядеть так гораздо раньше положенного.
      – Почему?! - изумился я, теперь уже окончательно забыв все обиды.
      – А потому, что я с детства считал себя старше, чем был, хоть дряхлым стариком не стал, и на том спасибо… Вот Людмила, - я понял, что он говорит о Водунице, - она всегда чувствовала себя молодой женщиной, она ей и остается.
      – Как страшно, - ужаснулся я. - Вот я вдруг решу сейчас стать бессмертным и - р-раз! - в миг заделаюсь старикашкой. Извини, это не камень в вашу клумбу, - на всякий случай добавил я.
      Но Захар почему-то расхохотался.
      – Так тебе нравилось в двадцать выглядеть на пятьдесят? - не понял я.
      – Не так, чтобы особо нравилось… Но рассмешило меня не это, - объяснил он, - а то, что ты боишься принять облик старика в то время как тебе это никоим образом не грозит. Ты ж наоборот младше выглядеть станешь. Из тебя мальчик двенадцатилетний получится.
      Он откровенно веселился, а я на этот раз по-настоящему надулся. Предупредил, что мной будут пренебрегать, и тут же сам это выделывает. Добрый учитель, нечего сказать.
      На этот раз мы забрели в очередной читальный зал, где, незаметно для глаз простых людей, хранились магические фолианты.
      – Держи, - я сел за свободный стол, а Захар притащил мне книги.
      – Что это?
      – История. С практикой у тебя дела идут хорошо, а в теории один сплошной пробел.
      Весело. Мало мне забот было, еще и историей пичкают! Но возражать было бессмысленно.
      И мне пришлось читать. Моя улучшенная память быстренько откладывала все прочитанное по полочкам. Но читать было совсем не интересно, потому что я все время отвлекался на мысли о завтрашнем дне, о том, как я приду на учебу, и о том, почему же дедушка сошел с ума.
      Слава богу, Захар ушел, вручив мне чтиво, так что надзора надо мной не было, и я халтурил без малейшего зазрения совести.
      Прочел я немного. Ну, неинтересно мне было изучать старинные пророчества, которые навряд ли когда-либо исполнятся. Правда, некоторые из них были вполне реальными, например, те, в которых говорилось о том, что однажды магия исчезнет, останутся люди со спящим даром, но который некому будет разбудить. В такое я вполне мог поверить. Подобных пророчеств, ну, то есть, правдивых на первый взгляд, было довольно много. Первые я прочел, а остальные просто пролистал.
      Мое внимание зацепило пророчество на другую тему. Наверное, я его и заметил только потому, что оно отличалось от других, начиная хотя бы с того, что оно было написано аж в XII веке. "Что ж за штука такая, которая не может исполниться несколько столетий?" - подумал я и погрузился в чтение.
      В пророчестве (кстати, не факт, что оно было правильно переведено на современный русский) говорилось о взаимоотношениях черных и белых магов, враждовавших с самого появления магии на Земле. Пророк полагал, даже был уверен, что однажды настанет час, когда мальчик (почему именно мальчик, а не взрослый, автор пророчества предоставлял догадываться тому, кому взбредет в голову прочесть его творение) объединит белое и черное, убедит заклятых врагов пожать друг другу руки… Нет, ну о чем этот пророк думал? Черные маги - носители зла и, если они для чего-то объединятся с добрыми, то только затем, чтобы подобраться поближе, а потом устроить диверсию.
      – А-а… - раздался у меня над ухом голос Захара. - Вот ты что читаешь.
      Надо же, он рано вернулся. Я глянул на часы и понял, что это не наставник управился, а я долго просидел в библиотеке.
      – Ты веришь в это? - я кивнул в сторону раскрытой книги.
      Захар пожал плечами.
      – Кто знает. Я всегда думал, что у этого мальчика из пророчества должна быть недюжинная сила воли. А разве такое может быть у ребенка? Я не знаком ни с одним взрослым, кто был бы способен воссоединить несоединимое, а мальчик… Нет, я не думаю, что это пророчество может когда-либо исполниться. Таких мальков не бывает. Хотя… чем черт не шутит.
      Я тоже пожал плечами. Я вечно верил во всякий бред, но не настолько же нереальный!
      Вернулся домой я как всегда под вечер, но по уши начитавшийся пророчеств и получивший свое первое задание.
      Почему-то я полагал, что задание для начинающего волшебника - это, например, избавить деревню от засухи или остановить потоп в какой-нибудь части нашей необъятной Родины. Но все оказалось гораздо прозаичнее. Мне дали адрес и сказали завтра же поехать туда. Оказалось, чтобы выполнить это поручение, мне вовсе не нужно быть магом, более того, чтобы справиться как можно безупречнее, мне следует взять какого-нибудь "бездарного" человека…
      Ну, что-то я замудрил. Но обо всем по порядку.
      Дело в том, что недавно кто-то из черных магов, то ли намеренно, то ли случайно был замечен во время колдовства. Его заметила девушка, которая была настолько поражена увиденным, что принялась рассказывать об этом на каждом шагу. Естественно, ей не поверили и немедленно отправили к психиатру. Тут жертва, наконец, поняла, что дело пахнет керосином, и правдой ничего не добьешься. Поэтому сообразительная девушка попросила у своей гордости прощения и сделала вид, что лечение на нее подействовало и она верит, что ни магии, ни людей, владеющих ей, нет. Девчонка оказалась смышленая, никаких умственных отклонений помимо веры в магию, у нее не наблюдалось. Поэтому, когда она заявила, что раскаивается в своем поведении и верит, что все это - продукты ее воображения, врачи обрадовались и отпустили пациентку с миром. Однако девушка не только не вылечилась и не раскаялась, она еще и не унялась. Вернулась домой и продолжила пропаганду. Она не буйствовала, поэтому соседи просто пропускали ее бред мимо ушей и никому не жаловались. А девушка продолжала жить одна, веря в свою правоту.
      Маги, как я понял, часто убирали свидетелей, но, оказывается, не всех подряд, а только тех, кто знал не только о самом существовании магии, но и знал имена ее представителей. Эта же девушка видела того волшебника в первый и в последний раз, так что "убирать" ее было еще рано.
      В этом и было мое задание - убедить девушку, что магов нет. Ведь, в принципе, доказать обратное она не может. Итак, я должен был так заговорить ей зубы, чтобы она поверила мне больше, чем собственным глазам. Иначе говоря, мне предстояло сделать то, чего не смогли добиться опытные психиатры. А так как я сам еще слишком близок к простым людям, "мои работодатели" побаивались, что это я пойду на поводу у нашей "сумасшедшей" и вместо того, чтобы заставить ее признать, что все, что она видела, неправда, сам расскажу ей недопустимую разглашению информацию.
      – Поэтому возьми с собой кого-нибудь обычного, чтобы получше сдерживаться и не взболтнуть лишнего, - посоветовал Захар.
      – Кого, интересно? - хмыкнул я. - И под каким предлогом?
      – Придумай сам.
      Ну, как всегда, помощь мне была оказана колоссальная, то есть никакая, а, по словам Захара, мне предстояло сделать сущие пустяки, то есть невозможное.
      – А не проще стереть девчонке память? - спросил я.
      – С чего ты взял, что память можно стирать? - удивился наставник.
      – Как - с чего? - я даже растерялся. - Во всех книгах и фильмах волшебники память стирают всем, кто их видел.
      Захар усмехнулся и нравоучительно произнес:
      – Никогда не верь тому, что написано. Многие авторы чертовски талантливы, и мало ли чего они выдумают. Запомни раз и навсегда, что память магией стирать нельзя. Стираешь память - стираешь разум и получаешь не человека, а растение, поэтому милосерднее просто убрать свидетеля, чем стирать его память. И тебе с этой девушкой придется постараться, ведь либо ты ее переубедишь, либо ее придется уничтожить. Она знает не так много, так что в ее власти ее спасти.
      – А если я не готов к такой ответственности? - заартачился я, кожей чувствуя, что из этого ничего хорошего не выйдет.
      Захар дернул уголком губ. То ли хотел улыбнуться, да передумал, то ли у него был нервный тик.
      – Ты готов, - уверенно произнес он.
      У меня аж руки опустились. Готов, не готов, а иди и делай. Весело! Тьфу на такую жизнь!
      – Как хоть эту девчонку зовут? - обреченно спросил я.
      – Вообще, Ирина Торопова, но она предпочитает, чтобы ее называли Акварель.
      – Она, что, художница?
      – Да, и сейчас рисует исключительно того черного мага, которого видела.
      Захар, прищурившись, смотрел на меня. Вот ведь ехидна магическая! Зла не хватает.
      – Ну что, берешься? - лукаво спросил он.
      "Можно подумать, я могу отказаться…" - слегка обиженно подумал я. Тяжело вздохнул и ответил ожидаемо:
      – Берусь.
      Он улыбнулся.
      Я мысленно зарычал.
      Я вернулся домой, и мы с бабушкой молча сидели на кухне и пили чай. Я молчал, потому что смертельно устал, а бабушка… Мне было ясно, о чем она думала, но мне не хотелось снова убеждать ее в том, что я не свихнусь.
      В кухню вошел Пурген. Хвост у него стоял трубой, а глазища так и горели.
      – Поговорить надо, - сказал он, может, мне показалось, но, по-моему, на его морде мелькнуло беспокойство.
      – Говори, - пожал я плечами.
      Бабушка метнула на меня испуганный взгляд, но быстро сориентировалась, с кем я говорю, и только поморщилась. Наверное, беседы дедушки с Матвеем вспомнила.
      Пурген оскоблено фыркнул.
      – Наедине.
      Я отхлебнул из кружки.
      – Что, срочно?
      Он зевнул и потянулся.
      – Нет, не срочно. Но важно.
      – Тогда допью, и поговорим.
      – Как знаешь, - снова зевнул наглый кот.
      Бабушка тревожно смотрела то на Пургена, то на меня.
      – Что ему надо? - спросила она.
      Я пожал плечами:
      – Поговорить.
      – О чем?
      – Понятия не имею.
      – А она и не должна иметь! - встрял кот.
      – Заткнись!
      – Что-о?! - изумилась ба.
      – Это я с Пургеном, - пояснил я. - Он все меня дрессировать пытается.
      – Сейчас я тебя укусить попытаюсь, - сквозь зубы предупредил кот.
      – Ладно, - я встал и подхватил его на руки. - Бабуль, извини, у него ко мне дело.
      Бабушка обиженно отвернулась.
      – Если скажу "сядь на место", ты все равно не послушаешься, - пробормотала она.
      А мы с Пургеном удалились и закрылись у меня в комнате.
      – Ну, выкладывай, - я усадил кота на кровать. - Что такого важного произошло?
      Пурген фыркнул.
      – Еще один вопрос, заданный таким тоном - и прощай целое личико, - предупредил он, угрожающе виляя хвостом.
      Из-под кровати выбрался Емельяныч и тоже устроился послушать.
      – Ну ладно, прости, - извинился я. - Рассказывай, если это действительно важно.
      – Ладно, - похоже, Пурген сменил гнев на милость. - Вчера ночью не заметил ничего необычного? - он обращался к домовому.
      Емельяныч задумчиво почесал головенку.
      – Да нет, вроде, - признался он. - Я спал.
      – И я спал, - не понимая, что к чему, сказал я. - Вторую половину ночи я спал.
      – Ага! - желтые глазищи-фонарики уставились на меня. - Вот то, что ты спал, меня и интересует.
      – Это еще почему?
      – А потому. Для тебя обычно говорить, говорить да и заснуть посреди слова?
      – Да нет, если честно, - признал я.
      – Вот я и говорю. Сплю я у Светки, значит, - продолжал Пурген, - краем уха слышу голоса из твоей комнаты, и - р-раз! - тишина. И темное облако над нашей квартирой. Я сразу понял - наступление темных сил. Вскочил и понесся к тебе, бужу тебя, бужу, а ты и девчонка спите, как убитые. А темное облако комнату твою прощупывает. Я только решил когти и зубы в ход пустить, как клякса эта углядела, видимо, чего искала, да и исчезла себе. Вот.
      Я чувствовал тревогу. Не зря черные силы затаились, они, гады, что-то замышляют. Ко мне, выходит, подбираются. Зачем только? Если бы убить хотели, уже готовенький бы лежал. Значит, я им зачем-то нужен живой, пока - живой.
      – Спасибо, Пурген, - с чувством сказал я и крепко обнял вырывающегося кота. - Спасибо тебе огромное, хранитель!

      Итак, я решил идти на занятия. Но, увы, студенческая жизнь не так проста, как хотелось бы. Нельзя прогулять две недели, а потом просто прийти, улыбнуться и сказать: "Привет! Я вернулся". Конечно, наш куратор ко мне неплохо относится, но ведь он не самая большая шишка университета. Рейтинговая система хороша всем, но, чтобы тебе исправили "нули", выставленные за прогулы, нужно быть чертовски убедительным.
      Я проснулся рано и не знал, что делать. Выход у меня был один единственный, и его еще на прошлой неделе предложил мне Емельяныч. Как странно, тогда мне даже думать об этом противно было, а теперь я уже решил воплотить эту идею в жизнь. Я решил использовать магию.
      В конце концов, из-за этой самой магии я и пропустил занятия! И я решился
      Я нашел небольшое заклинание На восполнение утраченного, прочел его на латинском и - ву-аля! - в моих тетрадях появились все те лекции, которые я пропустил. Затем последовало заклинание На получение желаемого, и у меня появилась медицинская справка, что я проболел все две недели. Конечно, я мог бы добиться всего этого простым человеческим путем, но на это ушло бы черт-те сколько времени, а мне его катастрофически не хватало, потому что после учебы мне еще предстояло ехать к полоумной художнице.
      Итак, выполнив задуманное, я собрался и отправился в универ Коротким путем, потому что провозился слишком долго и на автобусе просто-напросто бы не успел.
      Только, оказавшись в родном учебном заведении, я понял, как же мне не хватало привычного круга общения. Словом, я сразу же почувствовал себя как дома, нет, даже лучше, в тысячу раз лучше!
      – Привет, Денис! - тут же посыпалось со всех сторон, я только и успевал отвечать. Как же мне это все нравилось!
      А вот на вопросы на тему: "Где это ты пропадал?" - я не отвечал, а только отшучивался, а потом быстренько направился к Родиону Романовичу. На кафедре мне сказали, что он в аудитории ОЖМ.
      – Здравствуйте! - торжественно поздоровался я, но улыбка быстренько скочевала с моего лица, потому что на меня обрушилась волна глубокой боли. Я от неожиданности так и впал в ступор.
      – А, Денис! Преподаватель мне обрадовался. - Где пропадал?
      – Болел, - соврал я и серьезно добавил: - У меня и справка есть.
      – Чем болел-то?
      – Фаликулярная ангина. Температура, уколы… Ну, вы понимаете.
      – Ясно, - протянул Родион Романович. - Давай тогда мне справку. Я передам секретарю.
      Я с готовностью достал листок и протянул преподавателю. Я надеялся коснуться его, чтобы исцелить, но он взял справку в нескольких сантиметрах от моей руки. Я аж зубы сжал от досады. Боль Родиона Романовича была сильной, очень сильной. Мне было ужасно, а у него-то боль сильнее в несколько раз, а мне досталась лишь ее уменьшенная доза.
      Я уже начал разбираться в боли и болезнях, вызывающих ее. Поэтому я безошибочно определил, что у моего любимого преподавателя рак желудка в последней стадии. Господи, жуть-то какая! И какое дьявольское везение! Ведь, не приди я в ближайшие дни, и Родиона Романовича вынесли бы отсюда ногами вперед еще до конца недели.
      Так, нужен был предлог дотронуться до него. Но как? Броситься обниматься с криком: "Как же я давно вас не видел!" Нет, слишком глупо, хотя на крайний случай сойдет и это. Не пропадать же человеку из-за моей дурацкой гордости?
      И тогда я пошел по обходному пути.
      – Родион Романович, - я для вида опустил глаза, демонстрируя свой стыд. - Вы дали мне месяц на сказку, но из-за болезни… Сами понимаете… Не могли бы вы дать мне дополнительно время? Иначе я не успею.
      Препод задумчиво помолчал.
      – Я не люблю делать исключения для кого-либо, - сказал он. - Но ты как один из моих самых лучших студентов, пожалуй, заслужил поблажки. Но, имей в виду, даю тебе только две недели сверх срока. К этому времени сказка должна быть готова.
      – Будет, - заверил я.
      – Только вот… - Родион Романович запнулся и продолжил с видимым усилием. - Через месяц, скорее всего, тебе придется сдавать работу другому преподавателю.
      – Почему? - я сделал вид, что искренне удивился, хотя мне давно все было ясно.
      – Разболелся я что-то, - признался преподаватель. - Возможно, очень скоро уйду на больничный.
      "Не уйдете!" - мысленно пообещал я, понимающе кивнул и собрался уходить.
      – Ну, спасибо вам огромное за понимание и продление срока сдачи работы.
      – Да не за что. Главное, чтобы сказка твоя вышла не тяп-ляп, а достойной.
      – Конечно, - кивнул я и протянул ему руку, - еще раз спасибо.
      Он пожал протянутую руку с печальной улыбкой, и я выпустил из себя целительную силу. Надо сказать, с силами я несколько не подрассчитал. Как всегда, когда я кого-то лечил, ветер усиливался. И сейчас мой ветерок выбил оконную раму, и окно распахнулось.
      Родион Романович охнул и бросился закрывать окошко, даже не заметив, что постоянно преследующая его боль пропала.
      – До свидания, - тихо и чуточку торжественно сказал я и вышел из аудитории с чувством выполненного долга.
      И, угадайте, с кем я сразу же столкнулся в коридоре? С Ухом, конечно!
      – Привет! - первым поздоровался я.
      – Привет, - он выжидательно посмотрел на меня. - Ты, что же это, работу свою золотоносную бросил?
      – Нет, решил совмещать ее с учебой.
      – Ясно, - Сашка поджал губы, сдержанно мне кивнул и пошел в аудиторию.
      Я последовал за ним. Учиться все-таки надо.
      В аудитории уже была почти вся наша группа. И меня еще раз поприветствовали массы.
      Я остановился около стола Писы. Это ж надо, она только пришла, а уже что-то пишет.
      – Привет.
      Она подняла глаза и улыбнулась.
      – Привет.
      – Как с родителями? Все обошлось?
      Писа кивнула, и я удалился за свободный стол. Только тут оказалось, что мы с Ухом уселись рядом. Случайность, честное слово. Мне захотелось стукнуться башкой о столешницу. Но, однако, никто из нас из вредности не пересел.
      Словом, первая пара прошла в молчании. А на перемене перед второй я заметил, что половина народа все время перешептывается за спиной. "Интересно", - подумал я и начал прислушиваться, догадываясь, по поводу чего распустили сплетни. Тем более что самая большая "кучка" собралась возле Машки.
      До меня долетел обрывок фразы: "…говорю, они с Писой…" Что мы с Писой, я не услышал, но догадаться не составило труда. Но я вовсе не расстроился. На общественное мнение мне было, мягко говоря, начхать. Пусть себе треплются, Писарева хоть раз побудет в центре внимания.
      Но другая фраза, которую я услышал целиком достаточно ясно, меня задела и разозлила до крайности. "Ну, Денис дает! Чего позориться-то?" Нет, обсуждайте, что хотите, но, по крайней мере, позаботьтесь, чтобы предмет сплетен вас не слышал. Кроме того, эти слова меня задели. Хорошо хоть Ленка этого не слышала, потому что ничего более обидного для нее я просто не мог придумать. И, вообще, какое право они имеют решать за меня, с кем мне встречаться, а с кем - нет? И уж точно мне виднее, что для меня позорно.
      После той ночи и нашего разговора я испытывал к Писе добрые чувства. Она оказалась довольно интересной и вовсе не глупой собеседницей. И сейчас мне стало обидно не за себя, а за нее. Меня-то парой фраз не пробьешь, а она и так уже забита глупым общественным мнением до предела. Меня почему-то всегда любили обсуждать, народ по непонятной мне причине вечно интересовало, когда и с кем я встречаюсь, с кем делю постель и т.д. и т.п. И вот теперь из-за меня под удар попала Ленка.
      – А, может, это неправда? - донесся до меня голос того самого Сережки, который заложил меня перед бабушкой. - Может, Денис просто прикололся?
      Прикололся. Ну и что? Нельзя? Я тебе щас штаны к интересному месту булавкой приколю, чтоб язык не распускал…
      Всю вторую пару я просидел в раздумьях, как бы всем этим сплетникам утереть нос, чтобы это не повредило Писаревой. Любой мой выпад мог привести к тому, что все бы поняли, что я Машке по телефону наврал. Короче, я бы поигрался, а Ленка как была бы ниже кафеля в уборной, так и осталась бы.
      Нет уж, не хотел я взбираться наверх по трупам, тем более что я уже был наверху.
      К концу пары я определился, что делать. Писе это поможет, мне - нет, но доставит моральное удовлетворение, когда я увижу обалдевшие рожи своих однокашников.
      На перемене я подошел к Писаревой.
      – Слышала слухи? - поинтересовался я.
      Она испуганно посмотрела на меня.
      – Краем уха. Не прислушивалась. И так ясно, что напридумывали всякой дряни… Прости.
      – За что? - не понял я. - Это я бросил Машке кость.
      – И что теперь делать?
      – Утереть им нос, а потом забудут, не переживай.
      На следующей паре писали работу. Момент для воплощения моего плана - лучше не придумаешь.
      До звонка было минут пять. Писарева первой сдала работу и вышла. Я тут же сдал свою и вышел за ней.
      – Лен, подожди! - окликнул я ее в коридоре.
      Она вернулась.
      – Встань сюда, - распорядился я, и мы остановились как раз напротив дверей, откуда через пару минут вывалятся наши одногруппники.
      – Что ты хочешь? - подозрительно спросила Ленка.
      – Хочу поднять твою репутацию.
      Она не понимала.
      – Зачем?… То есть, каким образом?
      – Я люблю удивлять. А ты разве нет?
      – Нет… Не знаю…
      – Значит так, - собрался я. - У тебя нет парня. Задумывалась - почему?
      – Со мной что-то не так? - предположила она.
      – В общем, да, - согласился я. - Все считают, что с тобой что-то не так. А если кто и полагает иначе, то он никогда к тебе близко не подойдет, боясь мнения тех, кого не спрашивают.
      – Я это знаю, - удрученно признала Ленка. - И что же ты предлагаешь?
      – Кое-что, - уклончиво ответил я. - Но, гарантирую, после этого отношение к тебе изменится.
      – Каким образом?
      Прозвенел звонок.
      – А вот таким!
      Я притянул ее к себе и поцеловал. Она перепугалась, но быстро сообразила, что к чему и попыталась ответить на поцелуй. Бедная Ленка не знала, куда деть руки, но, наконец, сообразила, что следует меня обнять.
      Из аудитории посыпали наши обожаемые одногруппники, и все так и остановились, поразевав рты.
      Писарева целоваться не умела, но я сделал все, чтобы со стороны этого было не заметно. Гляди, еще и самой популярной девчонкой факультете станет. Я дико не люблю себя хвалить, но в универе я был очень популярен, и девчонка, появившаяся со мной, уже никогда не оставалась без внимания. Ну, честное слово, не знаю почему.
      Мы отстранились, и я тут же умудрился обнять ее и обернуться к нашим "зрителям".
      – Чего уставились? Или вы приверженцы идеи, что в России секса нет?
      – Мы… Нет…
      – Пошли…
      – Пошли отсюда…
      – Пошли, - сказал я Писе, и мы так и дошли в обнимку до конца коридора.
      – Почему ты не предупредил? - прошипела она, но укоризны в ее голосе я не заметил.
      – А ты бы отказалась, - беспечно ответил я.
      – Я всегда считала, что целуются по любви.
      Ба! Да наша Писа еще и романтик!
      – Если ждать большой и светлой любви, можно и состариться нецелованным, - высказался я.
      У нас оставалась еще одна пара. И мы с Писаревой устроили еще один маленький спектакль для любопытных. На второй раз, надо признать, целовалась она гораздо лучше. Да и интересу к нам уже поубавилось. Действительно, если сперва можно было догадаться, что это какой-то фарс, то, когда история имела продолжение, все поверили и восприняли как должное.
      Когда я уже выходил из здания университета, ко мне подскочил Сашка.
      – Ты что вытворяешь?! - набросился он на меня.
      Если честно, я не очень понял причину его психа, но инстинктивно отбил атаку:
      – Ты, кажется на меня обижен, а обиженные вопросов не задают.
      – К черту обиду! - Ухо был настроен серьезно. - Ты чего к Писе пристал?
      – Никуда я не пристал! - возмутился я. - Мне просто надоело, что ее считают недочеловеком.
      – И ты решил помочь? - ехидно так поинтересовался Сашка.
      – Допустим.
      – Допустим?! Соображаешь, что ты делаешь? Это не Изольда, которой на все начхать и на тебя в том числе.
      – Ты о чем? - нахмурился я. Мне не понравилось упоминание о моей бывшей пассии.
      – О том, чего никогда не видел ты. Ленка Писарева была в тебя влюблена на протяжении всей школьной эпохи!
      – Не мели ерунды, - попросил я. Чтобы Писа была влюблена в меня - бред! Сашке, действительно, только в "желтой" прессе работать - такие истории придумывает, отпад просто! Вот кого надо было заставлять сказку сочинять, такую состряпает, дух у читателя захватит.
      Тут Ухо так странно посмотрел на меня, что у меня ком в горле встал, потому что в его взгляде явственно читалось омерзение.
      – Да что с тобой стало? - ужаснулся он. - Гляжу на тебя и не узнаю. Ты… и не ты.
      Тут я уже оскорбился.
      – А может, это с тобой не все в порядке? - ядовито осведомился я и, обогнав Сашку, первым вышел из дверей.
      Противно так на душе было. Противно, с одной стороны, а с другой - очень обидно, что обо мне так думает мой еще недавно лучший друг…
      "Не я" теперь я, это точно, он прав. Точно "не я", не тот "я", который был прежде…
      И я пошел к автобусной остановке. Меня ждало мое задание, и нервы еще пригодятся. А вообще, вместо всяких дел, я бы лучше поехал домой и выспался по-человечески.
      Когда я пришел на остановку, там обнаружилась Писа. Это ж надо, какое совпадение!
      Чтобы поехать к Акварели, мне был необходим кто-то из обычных людей, "бездарных", как любили говорить маги, выражая этим свое превосходство. А кого мне было взять с собой? Нужен был кто-то, кто не станет задавать лишних вопросов. Я уже думал, что придется ехать одному, и будь, что будет. А тут Писарева. Вот это удача! Она вдвойне мой должник, а потому ни за что не откажет.
      – Ты домой? - как бы невзначай поинтересовался я.
      Она пожала плечами.
      – А куда еще? Вот только автобуса что-то долго нет.
      – А ты очень торопишься? - не отставал я.
      Ленка прищурилась, хитро глядя на меня.
      – Так и будешь ходить вокруг да около? - прямо спросила она. - Говори, что тебе надо, а потом я уже скажу, тороплюсь я или нет.
      – Помнишь, я говорил тебе о социальной работе?
      – Конечно.
      – Так вот, мне на этой работе дали задание. И один я его выполнить не могу.
      – Что ж тебе помощника не дадут? - удивилась девчонка.
      Хороший вопрос, нечего сказать. Так и в тупике можно оказаться. Действительно, почему мне не дали напарника? Я уже слышал властный голос Красова, не терпящий возражений: "Не положено!" Да уж, из Петра Ивановича вышел бы превосходный тиран-самодур.
      Но простой вопрос Писы требовал простой ответ.
      – У нас нехватка кадров, - выкрутился я.
      – Если тебе нужна помощь, просто скажи.
      Ах да, я и забыл, что больше всего на свете Ленка Писарева ненавидит и боится навязываться.
      – Мне нужна помощь, - признал я. - Поможешь? Мне больше не к кому обратиться.
      Последняя фраза ей явно польстила, потому что Ленка улыбнулась.
      – Помогу, конечно. А что делать-то надо?
      – Поехали, а по пути расскажу, - предложил я, опасаясь, что, если поведаю обо всем заранее, Писа, того и гляди, откажется. Хотя вряд ли, но чем черт не шутит.
      И мы поехали.
      Я рассказал Ленке обо всем в автобусе. Правда "обо всем" не совсем верные слова, потому что я перекроил реальную версию событий, как только мог. По моим словам, Акварель выставлялась помешанной на магах. И мое задание состояло в том, чтобы убедить ее в том, что ее "идея фикс" беспочвенна, а иначе девушку отправят в дурдом.
      Я боялся, что Писарева придерется к какому-нибудь несоответствию, которых в моих россказнях было немало; но моя новоявленная помощница слушала с предельным вниманием и ни разу меня не перебила, что меня, честно говоря, удивило, потому что в своем повествовании я столько намутил, что у нормального человека мозги бы в творог свернулись. А Писа - ничего, выслушала, вроде, даже поверила. Вот потом и думай, кто из нас псих. Скорее, оба…
      Дом Акварели оказался девятиэтажным, и она, по закону подлости, естественно, жила как раз на последнем этаже. На дверях лифта нас встретила веселая табличка: "Не работает". Рядом с надписью явно детская рука вывела незатейливые анатомические рисунки, при виде которых Ленка фыркнула.
      И мы поплелись по лестнице.
      – Сложноватые у тебя задания для новичка, - высказалась Писа.
      – Говорю же, людей не хватает, - придерживался я первоначально версии.
      – А как ты попал на эту работу?
      Да, нашел себе человека, не задающего вопросов. Ладно, зато ей можно скормить этакий гибрид правды и лжи, и она ни о чем не догадается.
      – У меня там дед работал.
      – Ясно, - на мое счастье, дальше вопросов не последовало, мы поднялись на желанный этаж и остановились у обитой войлоком двери с номером "27".
      Я вдавил клавишу звонка. Звон раздался по всей лестничной площадке, так что не услышать его мог разве что глухой. Однако дверь нам открывать никто не спешил.
      – Может, нет дома? - предположил я.
      Ленка недоверчиво посмотрела на меня, потом с подозрением на запертую дверь и выдала:
      – Акварель же параноик. Разве она не может просто не желать пускать к себе посторонних?
      – Логично, - признал я и позвонил еще. - Эй! Есть кто дома?! Мы не уйдем, пока не получим аудиенцию.
      На этот раз за дверью послышалось шевеление, а затем глухой вопрос:
      – Кто там?
      – Соцслужба! - немедленно выдал я.
      – А у меня все в порядке, - тут же ответил дерзкий голос из квартиры. - Мне помощь не нужна!
      – А мне ты не нужна, - пробормотал я себе под нос.
      Писа глянула на меня и решила взять все в свои руки.
      – Мы, конечно, понимаем, что вам помощь не нужна, - убедительно заговорила она. - Но, в таком случае, нам нужна ваша помощь.
      – Зачем? - удивленно и, одновременно, подозрительно раздалось в ответ.
      Действительно, зачем? У меня в последние дни ум за разум зашел, и соображал я из рук вон плохо, а врать я вообще разучился.
      – Как - зачем?! - вдохновенно продолжила Писарева обиженно-трагическим голосом, с хитрой улыбкой глядя на меня. Я же, в свою очередь, решил, что Ленке надо в актрисы. - Мы не монахи, желающие выслушать вас. Мы работники службы социальной помощи и работаем мы, между прочим, за зарплату.
      Я удивленно вскинул брови. За зарплату?! А я-то считал, что работа в подобных организациях добровольна и не оплачиваема. Но этот факт Писареву не интересовал, видимо, она решила помочь мне в полном смысле этого слова.
      И она продолжала:
      – Мы работаем за деньги. И, если мы не поговорим с вами, то этих денег мы не получим. Имейте совесть, - чуть тише добавила она.
      За дверью от подобной наглости задумались, а потом раздался звук открываемого замка.
      Писа победно глянула на меня.
      "Если так и пойдет, - подумал я. - Скоро не она будет моей должницей, а я ее должником".
      Дверь открылась.
      На пороге стояла высокая особа в сером спортивном костюме, изрядно испачканном краской всех цветов радуги. Девушка носила очки поверх больших карих глаз, а темные, почти черные волосы были завязаны в замысловатую "фигу" на макушке. Да, хозяйка квартиры выглядела красивой от природы, но помешанной на творчестве художницей. И имя Акварель подходило ей как нельзя лучше. Но что-то в ее облике было не так. Только спустя некоторое время я узнал, что же было "не так", а тогда у меня просто появилось ощущение, что что-то в облике Акварели не соответствует друг другу.
      – Проходите, - пригласила она нас. - Проходите, но не надолго. Мне столько раз промывали мозги бесполезной болтовней, что долгого разговора я не вытерплю.
      – Мы долго не задержимся, - тут же пообещал я и первым вошел в квартиру. Писа последовала за мной.
      В жилище было… вернее, не было ничего необычного. Квартира как квартира. Мебель, допустим, старая, но и у нас была не новее, а такой чистоте стоило позавидовать.
      – Здесь очень мило, - прокомментировала Ленка.
      – Я стараюсь, - хмуро отозвалась Акварель. - Друзей у меня нет, так что у меня всего два занятия в жизни: рисую и навожу порядок в доме. Ладно, проходите на кухню, так и быть, чаем напою.
      Где-то через полчаса сидения на аккуратной кухоньке у нас завязался вполне сносный разговор из разряда: "ни о чем", целью которого было разговорить Акварель и заручиться хоть малой толикой ее доверия. Не знаю, насколько нам это удалось, но, честное слово, мы старались.
      Надо сказать, Акварель оказалась интересной собеседницей, умеющей отбить любой выпад. Но у меня была другая цель, кроме оценки ее уровня развития.
      – И как же произошло, что ты осталась одна? - спросил я, подбираясь к интересующему меня вопросу.
      – А очень просто, - отозвалась Акварель, набуравив себе уже третью кружку крепчайшего черного кофе без сахара. Я, конечно, тоже люблю черный кофе, но то, что пью я, можно назвать лишь подкрашенной водичкой по сравнению с тем, что пила она. Девушка в третий раз взяла кружку и, глазом не моргнув, насыпала туда четыре столовых ложки растворимого кофе и залила кипятком. Интересно, у нее от такого угощения желудок в узел не сворачивается? У меня бы точно свернулся. А по тому, как Писарева корректно отвела взгляд в сторону, понятно, что и у нее тоже. - А очень просто, - зачем-то еще раз повторила Акварель. - Не каждый хочет общаться со странной, - для убедительности она выпучила глаза.
      – Но ведь в твоей власти не быть странной, - заметил я, - собственно, за тем мы и здесь.
      – Странность… - печально повторила Акварель и залпом выпила все содержимое своей кружки. Для тех, кто не понял, поясняю: она заглотила четверть литра кипятка и даже не поморщилась! Да уж, именно это я бы и назвал "странность". Акварель же, похоже, не видела в своем поведении ничего необычного (еще бы, для нее-то это было привычным) и на той же грустной ноте продолжала: - Странность - это то, с чем тебя и принимают настоящие друзья. Разве не так?
      – Наверное, - неуверенно ответила Писа, не имеющая друзей.
      – Конечно, - понимающе кивнул я. - Хочешь сказать, что на поверку оказалось, что настоящих друзей у тебя вроде как и нет?
      – В яблочко! - она блеснула глазами и без предупреждения швырнула свою кружку в стенку. Та разбилась вдребезги (я имею в виду кружку, стене повезло больше - она отделалась легким испугом).
      – Странность, - задумчиво произнесла Ленка.
      – Странность?! - я еле усидел на своем стуле. - Еще миг - и я валяюсь с инфарктом! Предупреждать же надо!
      Акварель пожала плечами:
      – Я же сказала: "В яблочко".
      – Хорошее предупреждение, - прошипел я сквозь зубы. Я вообще в последнее время стал нервным, все ждал наступления черных сил, а тут еще лишняя нагрузка для моих полумертвых нервных клеток.
      – Вот-вот, - кивнула Акварель, - мои друзья подумали то же.
      – Если ты в них бомбила без предупреждения, не сомневаюсь.
      – Не бомбила, - возразила она. - Просто настаивала на своем. Меня сочли сумасшедшей и отвернулись.
      – А родственники? - несмело спросила Ленка.
      – Никого, - сухо отрезала Акварель.
      – Извини…
      – Ничего. Я думаю, вам не надо рассказывать, что к психам не больно-то хорошо относятся.
      – Вообще-то, да, - согласился я. Полет кружки меня неприятно поразил. Может, если бы она приземлилась у другой стены, а не у той, около которой сидел я, впечатления было бы меньше. - И твоя… э-э… вера в волшебников так велика?
      – Как в то, что кружку не склеить.
      Я покосился на осколки, но из упрямства все же сказал:
      – Дай мне хороший клей, и посмотрим.
      Она только усмехнулась.
      – Но ведь вместо разбитой кружки можно купить новую, - вставила Писа.
      – Купить новую веру? - насмешливо поинтересовалась Акварель.
      – Получить новую уверенность. Жить настоящим. Вот сейчас, например, ты же не видишь перед собой ни одного волшебника…
      Я аж захлебнулся кофе и, чуть не задохнувшись, закашлялся. Ну, совсем ни одного волшебника! Хотя если я сейчас задохнусь, и впрямь ни одного не останется.
      – Постучать? - осведомились мои собеседницы в один голос.
      Но я уже кое-как справился с дыханием.
      – Спасибо, я жив… Так о чем мы?
      – О новой вере, - снова исказила Акварель Ленкины слова.
      – А я думал, мы говорили о новой уверенности.
      – Все равно, для меня неприемливо ни то, ни другое.
      – Ты так в это веришь? - ужаснулась Писа.
      "Если да, тебе конец", - хмуро подумал я.
      – Верю, - ответила Акварель, - пойдемте.
      Она резко встала и вышла из кухни, хотя слово "вышла" не в полной мере отражает скорость, с которой девушка это проделала. Мы с Ленкой переглянулись и подались за ней.
      Акварель провела нас в комнату, дверь в которую до этого была заперта.
      – Это моя мастерская, - ответила она на еще не заданный вопрос. - Здесь я провожу почти все время. Входите же.
      Комната оказалась небольшой и совершенно без мебели. На стенах были кое-какие полки, на которых в ряды стояли краски и кисти в стаканах и баночках. Посередине помещения располагался, как и положено в мастерской художника, мольберт. На нем был какой-то наполовину стертый карандашный набросок. Но все это малоинтересно, воображение поражало другое…
      Весь пол был усыпан холстами, на которых был изображен все время один и тот же человек - седовласый мужчина в черном плаще-балахоне с капюшоном. На каждом рисунке он непременно стоял я моря, подняв руки. Правда, цвет моря и неба менялись от картины к картине. И все же маг (а это явно был тот, кого художница видела) был изображен как живой. Да, талант у Акварели был, это неоспоримо.
      – Потрясающе, - прошептала Ленка.
      Я был склонен с ней согласиться, но восхищаться вслух не стал, слишком уж неудачного натурщика нашла себе Акварель. И как, интересно, разубедить ее в нереальности данного субъекта, когда она видела его так ясно и запомнила все детали образа?
      – И что же, по-твоему, делал волшебник? - поинтересовался я.
      – Стоял у моря и собирал тучи. Сразу после этого и начались постоянные дожди.
      – А ты что там делала? - не понял я.
      – Рисовала закат, конечно, - Акварель гордо вскинула голову.
      – А это не могло быть совпадением? - вмешалась Писарева. - Может, это был обычный мужчина, которому взбрело в голову поразмахивать руками?
      – Я похожа на идиотку? - резко бросила Акварель. - Это был маг. Они среди нас. Они выглядят как люди, но людьми их назвать нельзя.
      Да, выходит, я и не "людь" вовсе… Очень приятно.
      А если честно, я совершенно не знал, что мне делать.

      Два часа, проведенные в квартире Акварели ничего не дали. В смысле, не дали результата, за которым я туда подался. Впрочем, посудой хозяйка больше не кидалась, что было несравненным плюсом.
      Но никакие доводы в пользу версии, что магии нет, на Акварель действия не возымели.
      – Ладно, веришь, так веришь, - устало вздохнул я. - Но почему бы не держать эту веру при себе? Верь себе, рисуй, но не пытайся убедить других в своей правоте.
      – А кого мне бояться?
      – Психиатров, - высказалась Ленка, но я придерживался иного мнения. Здесь абсолютная ложь не помогала, и я решил попробовать с полуправдой.
      – Магов, - сказал я.
      Писа, не понимая, уставилась на меня, и в ее взгляде явственно читалось: "Ты спятил?!" Акварель же посмотрела на меня с интересом.
      – Магов? - эхом повторила она. - Это логично. Но почему же тогда маги не покончили со мной сразу?
      Я пожал плечами:
      – Выжидают.
      – И я должна спрятать голову в песок, верно? - уточнила Акварель.
      – Ну, зачем же быть страусом? - хмыкнул я. - Они ж не летают.
      – Кому из нас нужен психиатр? - вежливо осведомилась у меня Акварель, и тут ее тон изменился: - Убьют меня маги - не убьют, вас двоих это ни коим разом не коснется.
      – Коснется!!! - запротестовали мы с Ленкой в один голос.
      – Даже так? - изогнула бровь Акварель.
      – Конечно, - подтвердил я. - Меня ж совесть замучает.
      – Так, полагаешь, мне следует опасаться магов?
      – Ну да, - серьезно кивнул я.
      – И кто же из нас больше верит в их существование? - поинтересовалась наша "сумасшедшая".
      Но подловить меня не удалось.
      – Ну да, я верю в магов, - спокойно согласился я. - В волшебников, в домовых, в приведений, а еще - в инопланетян. Может, не столько верь, сколько не исключаю их существования.
      – В общем-то, не доказано, что их нет, - подтвердила Писа. - Но, в любом случае, гораздо безопаснее и надежнее верить, но никому ничего не доказывать.
      Акварель ничего не ответила и молча подошла к окну. О чем она думала? По правде говоря, мне не хотелось знать.
      Повисла длиннющая пауза, за которую можно было прочесть латинский алфавит туда и обратно, чем я и занимался.
      – Хорошо, - Акварель, наконец, отошла от окна и повернулась к нам. - Я обещаю подумать над вашими словами, но никаких гарантий не даю.
      – А мы и не просим, - заверил я, вполне удовлетворившись ее обещанием. - Ну, мы пойдем. Если ты не против, мы зайдем завтра и убедимся, что все в порядке.
      – Против, - резко ответила Акварель. Право, к ее манере высказываться нужно долго привыкать, а то можно сделаться заикой.
      – Но ведь наша работа… - начала Ленка, но вдруг осеклась, увидев, что Акварель почему-то улыбается.
      – Против, - снова сказала художница, - но уже спокойным, даже доброжелательным тоном. - Против, чтобы вы сейчас ушли. Я теперь не часто с кем-либо общаюсь, кто бы не орал мне: "Уйди, психопатка!" Я не умею просить… не привыкла… Но прошу вас остаться.
      – Конечно! - тут же согласилась моя спутница, расплывшись в улыбке.
      Ей-то легко говорить, а мне еще предстояло делать Захару доклад. Но ведь уйти сейчас - потерять все, что мы за сегодня таки добились. А помочь Акварели стоило. Не скрою, первое впечатление было убийственным, но потом, несмотря на свою резкость и непредсказуемость, она мне понравилась. Может, прямотой?
      – Конечно, останемся, - выдавил я из себя улыбку, уверенный, что Захар меня пристукнет, если я сегодня к нему не явлюсь.
      Итак, мы просидели у Акварели до самой темноты. О магах и магии мы больше не говорили. Просто сидели и болтали о том, о сем, как старые добрые друзья.
      Наверное, каждый парень знает, как сложно общаться одновременно с двумя совершенно разными девушками. Так вот, Акварель и Писа были полными противоположностями, но почему-то мне было легко с ними обеими. Я совершенно не мог понять, почему Ленка была нелюдима, а от Акварели отвернулись друзья. Не знаю, не думаю, что если бы у кого-то из моих друзей обнаружилась паранойя, я бы от него или от нее отвернулся. Впрочем, это я, а то другие люди, кто ж их знает.
      – В школе я была непревзойденным лидером, - рассказывала Акварель. - По мне все мальчишки с ума сходили, и друзей было море, а после школы я никуда не пошла учиться, и друзей становилось все меньше и меньше, а после последних событий и вовсе не осталось… А вы как, учитесь? - она резко перевела тему.
      – Будущие журналисты, - с гордостью сообщила Ленка. - В ДВГУ.
      – Хороший ВУЗ, - оценила Акварель, - если бы я пошла учиться, то непременно туда.
      – А сколько тебе лет? - поинтересовался я. Мне, конечно, известно, что у женщин возраст не спрашивают, но это, вроде, относится к особам преклонного возраста.
      Акварель помедлила, будто подсчитывая.
      – Двадцать два. Как видите, учиться мне поздно.
      – Ну, скажем, не поздно, - возразила Писа.
      – Нет уж, - отказалась Акварель. - Я предпочитаю рисовать.
      "А на что же она живет?" - пронеслась у меня в голове шальная мысль, но потом я так и забыл задать ей этот вопрос.
      Домой я пришел уже за полночь, потому что прежде было необходимо увидеть Захара.
      – Ну как? - спросил он, когда я появился у него дома. Видимо, дело Акварели его действительно интересовало, потому что Захар даже не стал ругать меня за то, что я не воспользовался автобусом, а злоупотребил магией.
      – Нормально, - я без приглашения уселся на стул. Захар же сидел в кресле, читая книгу, когда я появился. Но сейчас книга была забыта, и он пытливым взглядом уставился на меня.
      – Ты ее переубедил?
      – Не думаю, - честно сказал я. - Но у нас установились вполне хорошие, если даже не дружеские, отношения, и Акварель пообещала подумать по поводу магов.
      – Дружеские отношения? - нахмурился Захар. - Денис, это небезопасно. Она уже слишком много знает.
      – Она хороший человек, - возразил я, хотя не был на сто процентов уверен в том, что говорил. - Поверь, она узнала не больше, чем до встречи со мной.
      – А кого ты брал с собой? Своего рыжего друга?
      Упоминание о Сашке мне не больно-то прибавило настроения.
      – Нет, - мой голос прозвучал глухо. - С Бардаковым я стараюсь не общаться. Пространные ответы его не устраивают, он привык знать все обо мне. Я подумал, что единственный выход скрыть от него правду - разорвать отношения…
      – Это правильно, - кивнул Захар. - Долг превыше всего.
      – Не хвали меня! - обозлился я. - За такое не хвалят!
      – Хорошо, - он не стал возражать. - Тогда кого же ты взял с собой?
      – Одну девчонку, мою одногруппницу. Я ей недавно помог, и она была моей должницей, вот и составила компанию, надо сказать, полезную. Если бы не она, то Акварель мне даже дверь бы не открыла.
      – И как же зовут твою полезную спутницу?
      – Лена Писарева.
      – И она ни о чем не догадывается?
      Вот и оставайся после этого не обидчивым. Он, что, меня за идиота принимает?
      – Нет, - все же пришлось отвечать, - я ей сказал, что работаю в службе социальной помощи.
      Но допрос продолжался:
      – И она поверила?
      – Думаю, да.
      – Хорошо. И когда посетите Акварель снова?
      – Завтра, наверное, я пожал плечами. - Может, послезавтра.
      – Хорошо, - как робот, в третий раз повторил Захар. - Продолжай. У нас тут появилось для тебя кой-какое дело, но, думаю, мы решим завтра, что и кому делать…
      Его взгляд мне ой как не понравился. Настороженный такой, таинственный и одновременно виноватый, будто хочет сказать мне нечто очень важное, но тянет время.
      – Что-то стряслось? - насторожился я.
      – Ты всегда такой любопытный? - мой наставник зачем-то прищурил левый глаз.
      – Ага, - отмахнулся я, - но это не по теме. Рассказывай, что там у вас, не тяни.
      – Ладно, - сжалился он. - Сегодня наши агенты принесли очень ценную информацию. Теперь нам известно имя Темного Властелина, которое мы так долго не могли узнать.
      – И как же его зовут?
      – Ее, - многозначительно поправил Захар.
      – Это женщина? - изумился я.
      – Да, и она бессмертна. Ей около ста лет, она родственница предыдущего Властелина, но годится ему во внучки.
      – Господи, сколько же лет было тому?!
      – Много, - Захар не стал вдаваться в подробности. - Борьба за власть продолжалась очень долго. Дело в том, что Властелина не выбирают. Проводят особый ритуал, уж не знаю какой, но в ходе его становится известно имя будущего властителя. Теперь Властелин - женщина. Это впервые. А потому многие были против.
      – Так как же ее зовут? - не утерпел я.
      – Кристина Темникова. Запомни хорошенько и не забывай.
      – Ладно. Но это не все, верно?
      – Верно. Не все черные маги согласились с тем, что Темникова стала Властелином. Один маг, некто Брагин Игорь Игоревич, называющий себя Брагосом, не пожелал считаться со своей госпожой, так как сам рассчитывал получить это место.
      – И что же?
      – Можешь меня не перебивать?! -взвился мой наставник.
      Чего он так взбесился, я не понял, но поднял руки в знак капитуляции.
      – Ладно-ладно, - я бы и сам сейчас повозмущался, но мне было слишком интересно то, о чем он рассказывал.
      – Так вот, - продолжил Захар. - Этот Брагос ведет подрывную деятельность.
      – А разве нам от этого плохо? - не понял я. - Пусть враги уничтожат друг друга.
      – Денис! - тут уж Захар разозлился по-настоящему. - Я же просил меня не перебивать! Ну как ребенок, честное слово!
      – Вредный старик, - не остался я в долгу.
      Он только закатил глаза к потолку, собрался и снова заговорил:
      – Нам-то как раз от этого и плохо. Они не пытаются уничтожить друг друга, а получить власть. Они оба хотят распоряжаться всей страной. Теперь мы поняли, что погода - это результат их магии. Видел, какие дожди стояли? Это потому что каждый хотел переплюнуть другого. Только Темникова, если бы не соперник, мечтала просто о власти, жила бы и радовалась, довольствуясь тем, что есть. Но Брагос хочет власти сейчас. Он намеренно показывается бездарным, чтобы те узнали, что магия существует.
      – А он, случайно, не с проседью такой и с бородой, как у козлика? - поинтересовался я.
      – Да, - удивился Захар. - Откуда знаешь?
      – Его и видела Акварель. Она его рисует, кстати, вышел он у нее как живой.
      Захар встал, порылся в бумагах на своем столе и принес мне фотографию.
      – Ну! - я утвердительно закивал, посмотрев на седого мужика, запечатленного на фото. Это он.
      – Хорошо, - решил Захар. - Хорошо, что ты знаешь врага в лицо, не обманешься.
      – А Темниковой фотографии нет? - спросил я. - Раз уж врагов двое, не лучше ли знать в лицо обоих?
      Захар только развел руками.
      – Нету, к сожалению. Показываю все, что есть.
      – Жаль, - протянул я, подумал немного и поднялся. - Ну, я пойду. Дома заждались.
      – Иди, вызову в случае чего, - отпустил он.
      Я кивнул, прошептал заклинание Короткого пути и сделал шаг, желая очутиться в своем подъезде.
      На следующий день мы с Писой уже мало кого интересовали, хотя и держались рядом. У нас с ней дружба сложилась сама собой, конечно, не особо близкая, но я был в Ленке уверен.
      А после занятий мы снова подались к Акварели.
      Поехали на автобусе.
      – Что ты о ней думаешь? - спросил я Ленку по дороге.
      Она пожала плечами.
      – Не могу сказать о ней ничего плохого. Не считая разбитой кружки, конечно.
      – Есть в ней какая-то непонятная мне таинственность, - сказал я, задумчиво глядя в окно.
      – Не слишком ли ты придирчив?
      – Может быть…
      – На мой взгляд, она вполне нормальная, резкая немного, но и только.
      На том и порешили. Была у Акварели какая-то тайна, я в этом не сомневался. Но разве иметь тайны грешно? Разве у меня самого тайн мало? Хлеще моих тайн я придумать не мог.
      Акварель встретила нас с нескрываемой радостью, чем меня очень удивила. Да, чего уж говорить, эта девушка явно была из тех, кто умеет и любит удивлять.
      – Я боялась, вы сделаете доклад и больше не вернетесь, - сказала она.
      – Ну что ты, - успокоила ее Ленка, - мы бы так никогда не поступили.
      – Я уже не очень-то верю людям.
      – Если никому не верить, долго не протянешь, - высказался я.
      – Я знаю, - кивнула Акварель. - Но когда тебя несколько раз предают или используют, вера в людей исчезает.
      – Один предал, другие - враги? - прицепился я.
      – Не один, - блеснула она глазами.
      – Не чеши всех под одну гребенку, - посоветовал я. Не скрою, мне было неприятно, что Акварель сравнивала нас со своими дружками-предателями.
      – Я никого не хотела обидеть, - сказала художница примирительно.
      – Ничего, - ответил я.
      Через несколько минут атмосфера улучшилась, и враждебность из меня вышла. Я сам не мог объяснить то странное чувство, которое меня охватывало, когда я переступал порог этой квартиры. В тот раз было то же самое, а через некоторое время (кстати, очень короткое время) все сглаживалось, и художница начинала мне нравиться. Пожалуй, Писа права, Акварель - хороший человек.
      Мы снова сидели на кухне и пили кофе.
      – Что ты решила по поводу Б… магов? - спросил я.
      – Не могу забыть то, что видела, - в свойственной ей резкой манере ответила Акварель.
      – Не забыть, а перестать говорить об этом, - напомнила Ленка.
      Акварель задумалась, а потом поинтересовалась.
      – Если я соглашусь, вы обрадуетесь, что выполнили работу и больше не появитесь?
      – Мы что похожи на отъявленных лицемеров? - возмутился я. - Мы действительно хотим тебе помочь.
      – Правда?
      – Не хочешь, не верь, - откликнулся я, изображая равнодушие
      – Конечно, правда, - заверила Писарева.
      – Я вам верю, - еще раз подумав, решила Акварель. - И я бы хотела показать вам кое-что - мой новый рисунок. Я его всю ночь рисовала, пока в памяти черты не стерлись.
      Что-то мне не понравилось во взгляде, который художница бросила на меня, но я посчитал это паранойей, и мы пошли в мастерскую.
      – Проходите, - Акварель распахнула перед нами святая святых своего жилища.
      И мы прошли.
      Надо сказать, в комнате произошли разительные перемены. Куча набросанных вчера на полу изображений Брагоса была собрана и аккуратно убрана в угол. Да и на мольберте тоже был новый рисунок. Очевидно, именно его Акварель и хотела нам продемонстрировать.
      Я широко распахнул глаза при виде ее нового шедевра, а шедевром ее работа была без сомнения. Я даже не подозревал, что можно так нарисовать человека. Лицо на холсте было изображено лучше, чем на самой качественной фотографии.
      – Ну как? - гордо осведомилась Акварель.
      Вы уже догадались, чей это был портрет? Нет? Скажу прямо: мой. И какой! Как зеркальное отражение. Нет, лучше.
      Честное слово, я не знал, что сказать. Только зачем ей рисовать какого-то парня, которого она видела только один единственный раз?
      – Как живой! - заворожено промолвила Ленка.
      – Спасибо, - поблагодарила Акварель и с нетерпением посмотрела на меня. Еще бы, мой портрет, а значит, мое мнение самое важное. - А ты, Денис, что скажешь?
      Я втянул в себя побольше воздуха.
      – Что я могу сказать? Ты художница! Но почему? С какой стати тебе рисовать меня?
      Акварель склонила голову набок, изучая меня.
      – У тебя очень живое лицо, - сказала она. - Когда я вижу человека, я всегда чувствую, хочу я его нарисовать или нет. Я с первого взгляда на тебя поняла, что, чем бы ни закончилась наша с вами беседа, я тебя нарисую, во что бы то ни стало. У тебя необычные глаза.
      – Да? И что же в них такого? - не понял я.
      – Не знаю, - Акварель пожала плечами и сделала жест рукой, будто что-то от себя отбросила. - Ты чем-то отличаешься от других.
      Батюшки! Какие дифирамбы! К чему бы это?
      По правде говоря, я не понял, что она имела в виду, но рисунок был первоклассным.
      На следующий день мы с Ленкой снова подались к Акварели сразу после учебы. А ведь действительно, если я терял старых друзей, то кто ж мне запретит заводить новых? Главной радостью дня было то, что Акварель пообещала прекратить свою волшебную пропаганду. Это задание казалось невыполнимым, а я с ним управился, палец о палец не ударив, Писа, вот, старалась куда больше меня. Стоит ли говорить, как я был ей благодарен?
      – Что, хандра прошла? - спросил меня мой верный домовой.
      – Да ничего, - ответил я, отрываясь от книги заклинаний, которую мне надлежало знать от корки до корки.
      – Что, с другом помирился?
      – Нет, новых завел. Им, конечно, тоже нельзя всего рассказывать, но они и не требуют.
      – Ясненько, - заулыбался Емельянович. - Я же говорил, что ты приспособишься к новому образу жизни. Все приспосабливаются.
      – Я не все.
      – Это точно, - в комнату просунулась голова Пургена, - ото всех черной магией не воняет.
      – Что?! - вскричали мы одновременно с домовым.
      – Что слышали, - кот степенно вошел в мою скромную обитель. - Магией от тебя воняет, - повторил он. - Черной.
      – Почему же я не чую? - испугался Иосиф Емельянович.
      – Ха! - с издевкой хмыкнул Пурген. - Ты ж домовой, ты белую магию чуешь. А мы, коты, высшие существа, чувствуем черную.
      Я пропустил мимо ушей самовосхваляющие словеса борзого кота и серьезно спросил:
      – А отчего от меня может вонять черной магией?
      – Понятия не имею, - Пурген зевнул. - Я говорю то, что знаю. Причин может быть много. Ты общался в последнее время с кем-нибудь, кто мог бы оказаться черным магом?
      Я перебрал в мыслях всех, с кем имел контакты. Никого нового, со всеми я общался давно, и Пурген не жаловался ни на какую "вонь". Разве что Писа и Акварель… Но какие из них черные маги?
      – Ни с кем, - честно ответил я.
      – Тогда не знаю. Может, за тобой следят, но черного облака я больше не видел.
      – Скажу Захару, - решил я. - Пусть разбирается, кто там на меня "навонял".
      Теперь-то я понял, зачем каждому магу кот. Вот они, оказывается, какие полезные, но противные, блин, просто жуть!
      – И давно от меня "воняет"? - уточнил я.
      Пурген посмотрел на меня с такой обидой, что меня передернуло.
      – Если бы давно, я бы тебе давно и сказал. Или ты мне не доверяешь?
      – Доверяю, - вздохнул я, - просто я уже ни черта не понимаю.
      – Молодежь! - Емельяныч воздел глаза к потолку. - И все-то ему знать охота.
      – Знание - сила, - напомнил я и вернулся к книге заклинаний, намереваясь этой силой наполняться.
      – Учись, студент, - фыркнул Пурген, будто слово "студент" обозначало нечто мелкое и пакостное, притаившееся под половицей.
      На счастье кота, он вышмыгнул за дверь раньше, чем брошенный мною тапочек достиг своей цели.

      Я как раз собирался на учебу, когда кольцо на моем пальце засияло. И чего Захару приспичило с самого утра меня видеть?
      Через кольцо мы разговаривали редко, обычно я просто сразу после вызова отправлялся к нему, но сейчас я этого делать не стал, а то до университета раньше следующей недели точно не доберусь.
      – Чего? - сказал я в кольцо.
      – У нас для тебя задание, - неожиданно раздался голос Красова.
      – А где Захар? - удивился я.
      – Тоже задание выполняет. Встретимся через полчаса на главной площади.
      – Стойте, так не пойдет! - запротестовал я. - У меня занятия до обеда!
      – Придется их пропустить, - равнодушно отнесся он к моим заботам.
      – С какой это стати? - взвился я.
      – Приедешь на площадь, поясню
      – А если не приеду?
      – У тебя нет выбора.
      – Это у Сусанина не было выбора! - вспылил я. - А мне из-за вас не шибко-то охота в болото!…
      Может быть, я бы и дальше продолжил распыляться перед Красовым, но моя гневная тирада была прервана резко распахнувшейся дверью.
      В комнату без стука и без малейшего уважения к личной жизни брата завалилась Светка.
      – Мой шампунь не видел? - без всякого приветствия спросила она.
      – Видел! - огрызнулся. - Только что им мылся под кроватью.
      Светка надулась.
      – Ну я же серьезно. Не видел?
      – Да на фиг он мне сдался? - искренне поинтересовался я.
      – У-у! - Светка зарычала от бешенства. - Ну где этот чертов шампунь?! Магия долбанная! Все пропадает!
      Дверь за сестрицей захлопнулась, и я вернулся к кольцу.
      – Я здесь, Петр Иванович, говорите прямо, что у вас стряслось?
      – А что там кричала твоя сестренка? - в свою очередь поинтересовался он.
      – Шампунь пропал. Не уж-то вы его стащили? Не ожидал…
      – Не паясничай!!! - заорал Красов на другом конце связи. Ишь ты, какие мы нервные. - Чтобы был на площади ровно через тридцать минут.
      – Ладно, так уж и быть, - сдался я. - Жди меня и я вернусь.
      – Чего-чего?
      – Приеду, говорю!
      Я оделся и выполз на кухню. Бабушка готовила завтрак, Светка, очевидно, обнаружила пропажу, потому как заперлась в ванной.
      – Доброе утро, - поприветствовал я бабулю.
      – Доброе утро, - разулыбалась она. - На учебу собрался?
      – Да нет, - признался я. - Меня начальство требует.
      – Над магами Стихий нет начальства, - понизив голос, чтобы Светка не услышала, напомнила она.
      Я набуровил себе чашку кофе.
      – Это над зрелыми нет, а над начинающими есть, да еще какое! Церберы, а не маги.
      – И учебу пропустишь? - расстроилась бабушка. Она так радовалась, что я перестал прогуливать.
      – Очевидно, - я пожал плечами. - Сегодня мое мнение не спрашивали.
      – Но, надеюсь, ты снова не начнешь пропускать неделями?
      Я тоже на это очень надеялся.
      – Конечно, нет, - заверил я ее и одновременно себя.
      – А что за задание? - не унималась ба. - Опасное, наверное?
      – Навряд ли, - отмахнулся я. - Не переживай зря.
      Она нежно провела рукой по моей щеке.
      – Я переживаю за тебя каждую секунду. Ты за всю жизнь не доставил мне столько переживаний, как за последний месяц.
      – Прости, - искренне извинился я. - Но если я скажу, что не хотел, это будет слабым утешением.
      – К сожалению, да.
      – Ты лучше за Светкой приглядывай, чем за меня переживать, - посоветовал я. - А то, я смотрю, вы даже ссориться перестали. Как-то странно приходить, а дома тишина.
      – Просто ты почти не бываешь дома, - укорила меня она.
      – Если так и будешь нервничать из-за меня, вообще не буду здесь жить, - предупредил я.
      – И куда же ты подашься?
      – К Захару, - ляпнул я первое, что пришло в голову. - Не выгонит же.
      Бабушка нахмурилась:
      – Ты это серьезно?
      – Нет, конечно, - я чмокнул ее в щеку и подался в прихожую. Мне, конечно, было бы приятно заставить Красова ждать, но я предпочел не рисковать его психическим здоровьем. А то еще взорвется мужик от злости.
      Ровно в 8:00 я стоял на площади у памятника. Красов появился на минуту позже, все же заставив меня себя ждать.
      – К чему такая спешка? - с ходу спросил я.
      – Чтобы ты не опоздал на электричку.
      – Чего-чего? - растерялся я. - Какая электричка?! Куда вы меня засылаете, садисты?
      Петр Иванович одарил меня уничижающим взглядом и без пояснений бросил:
      – В Нежено.
      – Куда? - не понял я. Я не такой уж дурак, чтобы не слышать такого названия населенного пункта, но кроме названия я о нем не слышал ни-че-го. - Это хоть где?
      – За Раздольным. Это село.
      – Так это сколько ж ехать надо!
      Но о таком понятии, как "сочувствие", Красов явно никогда в своей жизни не слышал.
      – Доедешь, - безжалостно сказал он.
      – Ну ладно, доеду, - согласился я. - А дальше-то что? Что за спешка? Куда подевался Захар?
      – Что, соскучился? - с издевкой поинтересовался мой второй наставник.
      – До безумия, - огрызнулся я. - Скоро кусаться начну. Имейте в виду, на вас я брошусь первого.
      – Мальчик, не зарывайся, - сквозь зубы процедил Красов.
      – А у меня лопаты нет, а то я бы зарылся, будьте уверены, - без малейшего зазрения совести ответил я.
      – Итак, - Петр Иванович еще с минуту посверлил меня взглядом и был вынужден приступить к делу. - Поедешь в это село для оценки обстановки.
      – А что выборы скоро?
      – Не перебивай! - окрысился мой "работодатель". - И слушай внимательно. Похоже, не только Брагос, но и Темный Властелин занялся информированием бездарных. Они вытворяют что-нибудь на глазах у людей и исчезают. Только сначала это были единицы, вроде твоей подопечной Акварели, а теперь они пошли по глубинкам. Сейчас цель Властелина и Брагоса - села, деревни и поселки по все стране. Плюс гонка за властью между собой. Понял?
      – А если я скажу, что не понял, вы повторите? - ехидно поинтересовался я, но Красов пропустил это мимо ушей и торопливо продолжил:
      – Так вот, Захар сейчас в одном поселке, Юрий - в деревне, тебе досталось село. Но не переживай, задействованы почти все маги России.
      – Так что мне предстоит сделать? - не совсем понял я. - Собрать жителей деревни, видевших "феномен" и свалить все на погоду или массовый гипноз?
      – Если сможешь, да. Если все слишком сложно, узнай все хорошенько и сообщи нам. Справишься?
      Нет, мне определенно не нравится, что они каждый раз меня об этом спрашивают. Я ж малолетка, по их общему мнению, куда уж мне справиться? Мне бы сидеть дома и в памперс писать, а они тут с какими-то заданиями.
      – Нет, - не удержался я. - Не справлюсь, я поездов боюсь. Как прочел "Анну Каренину", так и пугаюсь, даже трамваев…
      Тут Красов как замахнется своей ручищей… Честное слово, если бы я не успел отскочить, шибанул бы. А что я такого сказал, спрашивается? Про трамвай пожаловался. А, между прочим, это чистейшая (чище, чем белые носки после "Тайда") правда. А вы не боитесь рельсового транспорта? Ну и зря. Вы только вдумайтесь, какое страшное слово "трамвай". Не знаю, кому как, а для меня оно с детства ассоциировалось со словом "травма".
      – Отправляйся, - приказным тоном распорядился Красов. - И поторопись, электричка уйдет, а тебе потом еще и на автобусе ехать.
      И я отправился в путь. Очень жаль, что нельзя было использовать заклинание Короткого пути, но как я мог переместиться туда, где никогда не был? Занесет куда-нибудь на Аляску…
      Вообще-то, я не люблю отправляться в путь, не собираясь. Но выбора мне не оставили. Очевидно, дело не терпело отлагательств, ведь даже Захар не смог сегодня меня увидеть и лично объяснить, что от меня требуется.
      "Ну, село, я еду!"
      Я купил билет и сел в электричку.
      Терпеть не могу железнодорожный транспорт. Все гремит так, что в ушах звон начинается, а сидения изобилуют анатомическими рисунками хлеще, чем даже в городских автобусах, хотя их и там бесчисленно.
      Но все эти минусы были для меня минусами когда-то давно. Теперь же я обнаружил нечто похуже, впрочем, может, я просто вообще давно не ездил в общественном транспорте. Но раньше, когда я садился в автобус, я проходил к заднему сидению и за это время успевал легко, как бы ненароком, коснуться больных, едущих со мной, и потом спокойно ехать дальше, не терзаемый чужой болью.
      Но электричка!…
      Начиная хотя бы с того, что сидения здесь рассчитаны на трех, а не на двух человек, и я при желании не мог как бы случайно дотронуться до сидящего у окна.
      Знаете, первой мыслью, когда я вошел в вагон, было: "Неужели в электричках ездят только больные люди?" Мне инстинктивно захотелось бежать, но я мысленно надавал себе по щекам и устроился на сидении.
      С тех пор, как я заделался магом, скучно мне не было. Грустно, плохо, одиноко - это да, но скучно - никогда. Теперь я вспомнил, почему стал избегать общественного транспорта. И вовсе не только из-за того, что я научился перемещаться, а из-за того, что там я начинал сходить с ума, я ведь постоянно чувствовал чужую боль.
      Но… чем больше сила, тем больше и ответственность. Кто это сказал? Дядюшка Человека-паука? Ладно, не важно, чьи это слова, важно, какой в них смысл.
      Что-то я излишне многословен не по делу. Я просто хотел сказать, что не скучал в электричке. Что ж, решил я, сидящим у окна не повезло, но лучше помочь тем, кому можешь. Я прошел по проходу одного вагона, умудрившись задеть всех, от кого "тянуло" болью, и перешел в следующий вагон, посидел немного там, опять прошел, исцеляя кое-кого, опять перешел в следующий…
      Короче, так я и провел всю свою двухчасовую поездку.
      Когда у нас как-то зашел разговор об исцелении, Сырин и Красов в один голос заявили, что лечить незнакомых и всех без разбора - это пустая трата времени и сил. Захар мне после сказал только: "Никого не слушай. Это только твое дело". Да, это именно мое дело. На всю огромную Россию нас всего четверо, умеющих исцелять одним прикосновением. Четверо! Вы только вдумайтесь, как это страшно: четыре волшебника-целителя на сорок с лишним миллионов человек. Каково? Фигово, однако…
      Я бы с радостью расстался со своим даром, лишь бы не жить с этой чужой болью. Но дар у меня был, и я старался его использовать. Захар говорил, что скоро мой организм привыкнет, и чужая боль не будет отражаться на мне в полную силу. Вот только ждать я не мог.
      Когда я вышел из вагона электрички на маленькую станционную платформу, у меня все плыло перед глазами, и ноги подкашивались. Да, сил я израсходовал много, но я считал, что это того стоило. По моим расчетам, я исцелил около сотни человек, в том числе тех, кто страдал от неизлечимых недугов.
      Я спустился с платформы и сел у вокзала на скамейку, решив отдохнуть полчасика, чтобы восстановить силы. Долго мне задерживаться было нельзя, но идти куда-то в таком состоянии я не мог. Я уже понял, что исцеление требует очень больших затрат сил и магической энергии, гораздо больших, чем многие заклинания, теперь я в очередной раз убедился в этом. Вылечить одного-двух легко, но столько больных чуть меня не добили.
      – Парень, тебе плохо? - раздался надо мной старческий голос.
      Я поднял голову: рядом с моей скамейкой стоял дед лет семидесяти, тревожно глядящий на меня.
      – Немного, - признался я. - Не волнуйтесь, через пару минут все будет нормально.
      – Мож, помочь чем? - заботливо осведомился дедуля.
      – Нет, спасибо… - но когда старик уже решил идти дальше, я вдруг спохватился: - Ой! Да, вы можете мне помочь!
      Дедуля обернулся.
      – Вы не подскажите, как доехать до Нежено?
      – Ой, так я оттуда! - неизвестно чему обрадовался заботливый старичок. - Я на машине, если хочешь, могу подвезти.
      – Правда? - теперь я тоже обрадовался. Вот это удача! Но, как говорится, дуракам везет, так что удивляться не стоило. - Конечно, хочу! Спасибо вам огромное, - у меня даже головокружение прошло.
      – Ну, пошли тогда, - позвал с собой дед. - Меня зовут Федор Михалыч, так что будем знакомы.
      – Денис, - представился я.
      – От Диониса… - задумался Федор Михайлович и подозрительно посмотрел на меня. - Спиртным, небось, увлекаешься?
      У меня теперь на такие "увлечения" времени совершенно не было, поэтому я честно ответил:
      – Нет, не беспокойтесь…
      Но старик, меня то ли не расслышал, то ли сделал вид, что не расслышал.
      – Да ладно ты, - сказал он. - Кто ж в таком возрасте не баловался? Все мы грешны.
      Возражать я не стал, пусть себе рассуждает, лишь бы меня доставил до места.
      – А тебе повезло, что ты на меня наткнулся, - снова заговорил дед. - К нам теперь автобусы редко ходят, дачный сезон прошел.
      Что мне повезло, я уже понял, вот только кто на кого наткнулся?
      Мы вошли в зал, и мой спутник решительным шагом направился к стоящей неподалеку колымаге, которую он гордо называл "машиной". Нет, поймите меня правильно, я был рад и такому средству передвижения, но машиной этот "Москвич" быт лет двадцать назад, а теперь скорее напоминал груду металлолома на колесах или погнутую консервную банку.
      – А вот и мой конь, - сказал Федор Михайлович, открывая дверцу своего "скакуна" и с интересом наблюдая за моей реакцией.
      Ну что у меня души нет, что ли? Я старательно поработал над мышцами лица, чтобы ничем не открыть то, что я подумал о транспорте на самом деле. А то состряпаю недовольную морду и дедка доброго зря обижу, и себя доставки лишу.
      – Ну, садись, - предложил Михалыч.
      Я сел, и мы поехали.
      Трясло нещадно, несчастный пенсионер-автомобиль стонал от усилий, но все же умудрялся не развалиться на части и ехать.
      – А далеко до вас? - спросил я.
      – Час, - сказал дед, а потом нехотя добавил: - На моей - полтора…
      "А то и два", - мысленно закончил я, но выбирать не приходилось.
      – А ты зачем к нам? - поинтересовался дед. - Ясное дело, не просто так.
      – С инспекцией, - ответил я, напустив на себя важный вид. Лишь бы ему в голову не пришло, что я слишком молод, чтобы меня могли одного послать с какой бы то ни было проверкой.
      – Ого! - изумился Михалыч. - А я только что в Раздольном в администрацию ходил, просил специалистов прислать, а мне отказали, сказали, что мы всем селом помешались. А, выходит, наврали.
      – Нет-нет, - поспешил я успокоить расстроившегося старика. - Меня не оттуда прислали.
      – А откуда? Из Москвы, что ли?
      – Зачем из Москвы? - обиделся я за нашу провинцию. - Из Владивостока.
      – А что во Владивостоке про нас слышно? - заинтересовался Федор Михайлович.
      – Беспорядки у вас, - уклончиво ответил я. - Это вы мне лучше расскажите, что там у вас творится.
      – Мистика! - старик в ужасе развел руками, и мы чуть не слетели в кювет.
      – Эй-эй! - испугался я. - Вы руль-то держите!
      – Мистика у нас, - повторил Михалыч, на этот раз смертельной хваткой вцепившись в руль своего "коня".
      – А можно поподробнее?
      – Отчего ж нельзя? Можно. Это два дня назад случилось. Тучи страшные налетели, ливень невиданный полил, а потом вдруг вместо него солнце яркое ка-а-ак засветит! А вместе с солнцем страшный человек появился. Седой такой, с бородой, а сам одет во все черное и висячее, а пальцы все в кольцах, в кольцах!
      – Появился? - уточнил я.
      – Ага, прям из воздуха на улицу - хлоп!
      – Он что-нибудь говорил?
      – Да. Он назвал нас всех глупцами, что вот-вот наступит новая эра, и нам даровано право узнать об этом одним из первых. "Ты волшебник, шо ль?" - спросила она бабка. А он глаза выпучит да как захохочет, а как отсмеялся, "да" сказал. По его словам, маги скоро весь мир заполонят, а нас кого перебьют, кого поработят.
      – Это все?
      – Если бы. Исчез он так же, как появился, а после все наши животные как с цепи сорвались. И сорвались, кстати. Собаки словно дикие, на хозяев своих кидаются, полсела перекусали, детей в особенности. Коровы бодаются, ничего не понимают, свиньи кидаются, куры норовят глаза выклевать. И кстати, некоторых достали. Люди ничего не понимают, многие из дома не выходят даже. Правда, сегодня зверье попритихло, не нападает больше, но в руки ни-ни. Вот я и поехал, думал, врачей дадут и ветеринаров дельных. А надо мной только посмеялись. Вот она наша Россия!!! - гневно вскричал старик.
      – Ну, не думаю, что в другой стране к вашей фантастической истории отнеслись бы иначе, - патриотически заметил я.
      – Может быть, - вздохнул дед. - Но ты не думай, там теперь безопасно, иначе я бы тебя не повез. Не запугал я тебя?
      – Меня трудно запугать, - заверил я.
      – Мой рассказ тебе хоть помог?
      – Помог, конечно. Вот там еще на месте посмотрим, и я решу, что делать.
      – А связи у тебя большие? - полюбопытствовал Михалыч.
      – Большие, - успокоил я. - На вашего мага хватит. Будет знать, как людей пугать.
      – Жаль только ни ветеринара, ни доктора нет, - пожаловался старик. - Многим помощь нужна, местный врач в отпуске, в город уехал, а тот, что остался, только и умеет уколы делать. Раз у тебя связи, может, сможешь позвонить, чтоб к нам кого прислали? - в глазах Михалыча была искренняя надежда, что меня передернуло от коварства черных магов.
      – Это не понадобится, - пообещал я.
      – Почему? - растерялся он.
      – Я сам и врач, и ветеринар.
      – Ты? - недоверчиво переспросил Михалыч, видимо, впервые задумавшись о моем возрасте. - Тебе лет-то сколько?
      – Достаточно, - заверил я. - С вас хватит.
      – Да ты не обижайся, - заторопился дед. - Просто молод ты что-то, чтоб доктором быть.
      – А у меня папа - врач, а мама - ветеринар, - для убедительности соврал я. - Потому я, хоть и молод, но все, что необходимо, умею. Неужели вы думаете, что по такому серьезному делу послали бы новичка? - важно глядя на деда, осведомился я. Да, именно что новичка и послали, потому что "старички" занятии по уши, а черные маги натворили невесть чего.
      – Ну, если так… - протянул Федор Михайлович, признавая мою важность, и мы покатили по кочкам дальше.
      Интерлюдия
      В это время шел учебный день, и большинство студентов, в отличие от Дениса Ветрова, были на занятиях.
      Коридоры гуманитарного корпуса ДВГУ были пусты, так как шла очередная пара. Прозвенел звонок, и студенты повалили из аудиторий. Из аудитории Љ220 вышла высокая блондинка, глянула на часы и пошла по коридору.
      – Писа!… Фу ты черт… Лен! Ленка! Стой! - ее бегом догнал невысокий рыжий лопоухий парень. - Да подожди ж ты, ради бога!
      Девушка остановилась.
      – Что-то случилось? - спросила она.
      – Случилось, случилось, - заверил ее Бардаков. - Пошли отойдем? - предложил он.
      Писарева пожала плечами:
      – Пошли.
      И они отошли к окну. Сегодня Сашки не было на учебе, а сейчас вид у него был встревоженный, так что следовало его послушать.
      – Ха! - бросила одна из проходивших мимо девчонок. - Смотрите, наша Ленка себе нового ухажера ухватила…
      Сашка даже рот раскрыл от удивления, наблюдая, как Ленка Писарева по прозвищу Писа, всегда молчаливо сносящая любые оскорбления, резко повернулась к языкастой обидчице и угрожающе вперилась в нее горящим взглядом.
      – Что ты сказала? - ледяным голосом сказала она. - Ну-ка повтори.
      От такой метаморфозы, произошедшей с Писой, девчонка чуть язык не проглотила, пискнула: "Ничего", - и поспешила ретироваться.
      Писарева улыбнулась и снова повернулась к Сашке.
      – Так о чем мы?
      Он, бедный, с трудом обрел дар речи, пропавший от удивления. "Вот это да, - с восхищением думал Бардаков. - Денис умеет раскрепощать людей. С Ветром поведешься - борзости наберешься".
      – Еще ни о чем.
      – Давай скорей. Скоро пара.
      – Ерунда, - отмахнулся Сашка.
      – Тебе ерунда, мне - нет, - отрезала Писарева.
      – Слушай, - приступил Бардаков к делу. - Ты знаешь, что с Ветром происходит?
      – А что с ним происходит?
      – Не прикидывайся невинностью. Вон вы с ним последние дни не разлей вода. Не говори, что ты в нем не видишь изменений. С ним что-то происходит, а я не знаю что; потому что он либо врет беспросветно, либо отмахивается, - Ленка молчала, поэтому он продолжил. - Мне Денис не чужой человек, он мне как брат. Веришь? Ближе брата. Понимаешь? И мне нужно знать, что с ним творится. Он сам не свой целый месяц.
      У Лены и свои подозрения были насчет Дениса, но пока она не была в них настолько уверена, чтобы облечь мысли в слова. Да, Денис ведет себя загадочно, но это вовсе не значит…
      "Сказать или нет?" - думала Писарева, глядя в обеспокоенные глаза Бардакова. Она чувствовала, что он по-настоящему тревожится за друга. Но, право слово, что она могла ему рассказать, когда ей самой ничего не известно?
      – Саш, я, правда, не знаю.
      – Он только с тобой общается, - настаивал преданный друг. - Ты не можешь не знать.
      – Мы не так с ним общаемся, как ты думаешь.
      – Не так, значит? Я что не вижу, как ты на него смотришь?
      Писарева смутилась и чуточку покраснела.
      – Как я на него смотрю, не имеет значения. Мы подружились, и я этому очень рада, но мы с ним не настолько близки, чтобы он рассказывал мне все свои секреты.
      – Ни черта не понимаю! - Сашка устало потер виски. - Почему он не отгоняет от себя тебя, но от меня уносится, как от огнедышащего дракона?
      – Может, тебе он Денис не может врать? - предположила лена, уж слишком искренним было отчаяние собеседника.
      Он кивнул.
      – Я уже тоже об этом думал. Но почему бы тогда не сказать правду? Ты бы видела, когда он на меня орал, что у него теперь есть новые друзья, а старые, то есть, я, не нужны, какая тогда боль была в его глазах. Я же знаю его лучше, чем себя самого. Ему плохо. Ветер во что-то ввязался, точно знаю, кто-то командует им, а он подчиняется, как овечка. И ни черта не рассказывает!
      – Мне кажется, - сказала она. - Дело не в тех, кто им командует, а в деле, в которое он ввязался. По-моему, ему не столько не позволяют что-либо рассказывать, сколько он сам боится это делать.
      – Боится, что мы не поймем?
      – Думаю, нет. Боится за нас.
      – И что же ты предлагаешь? - скептически поинтересовался Сашка.
      – Не лезть, - высказала Писарева свое мнение.
      – Как - не лезть? - обалдел Бардаков.
      – А так. По-моему, Денис еще сам не совсем во всем разобрался.
      – Но ему нужна помощь.
      – Согласна. Только моральная, эмоциональная поддержка, например. И доверие, конечно. Уверена, если бы ты не требовал от Дениса полной правды, он бы от тебя не шарахался, а наоборот тянулся.
      – Много ты знаешь… - сквозь зубы процедил Сашка.
      – Тогда зачем пришел ко мне?
      – Прости, - он признал справедливость ее слов. - Я не хотел тебя обидеть.
      – Ничего, - отмахнулась она.
      – Так ты предлагаешь не вмешиваться? - на всякий случай уточнил Сашка.
      Писарева кивнула:
      – Да. Ты же не хочешь потерять его навсегда? Он сам позже все тебе расскажет, я уверена.
      Бардаков криво улыбнулся на ее последние слова.
      – Ладно, спасибо тебе.
      – Не за что.
      – И прости, что называл тебя Писой, - он протянул руку в знак примирения, и Лена ее с радостью пожала.
      – Забыто, - заверила она. - Меня все так звали.
      Она не просто так использовала прошедшее время. Значит, "звали". Больше не будут, то есть. Ясно. Писарева работала над своим имиджем. А ведь и верно, глаза познакомились с тушью, а волосы - с укладкой. Молодей Ветер, такую девчонку раскачал!
      Они попрощались.
      Ленка ушла, а Бардаков все еще стоял, смотря ей вслед. А что, из них с Денисом получилась бы потрясная пара. Писарева, оказывается, только кажется тихенькой, а зубки-то имеет. И от Ветра еще со школы без ума, но, как другие, на спину не падает и лапками от восторга не дергает. Такая, если надо, его осадит…
      Сашка оторвался от своих размышлений. Нужно думать не о любовных утехах Дениса, а о его проблемах. Легка сказать: "Жди, он сам все расскажет". А если нет? Что тогда? Бросить друга погибать? Ну уж нет! Дружба она на то и дружба, чтобы выдерживать все на свете.
      "Я узнаю, что у него за тайны и с кем он связался", - мысленно пообещал себе Александр Бардаков по прозвищу Ухо и пошел своей дорогой.

* * *

      В Нежено мы приехали, как я и предполагал, через два часа, успев и наговориться вдоволь, помолчать, и снова наговориться.
      Что-то этот населенный пункт был больше похож на деревню, чем на село. Если деревня, то деревня, зачем придумывать более весомые названия?
      – Добро пожаловать! - провозгласил Михалыч.
      – Спасибо, - откликнулся я, выбираясь из машины, и с ходу влетел в грязь. Дед не соврал, дождь был нешуточный.
      Прямо посреди дороги валялась свинья и наглым образом дрыхла.
      – Чего это она? - спросил я.
      – Домой в свой сарай не идет, вот и лежит на проезжей части, - пояснил мой проводник.
      – Убрать ее? - спросил я.
      – В грязь полезешь? - изумился Федор Михайлович, оглядывая мою чистую одежду.
      – Нет, ну что вы.
      – Тогда убери, - пожал он плечами, - можно будет прямо к моему дому подкатить.
      Я кивнул и подошел к спящей свинье.
      – Проснись, зима приснится, замерзнешь! - гаркнул я у нее над ухом.
      Свинья открыла свои поросячьи глазки.
      – Чего надо? - сонно осведомилась она.
      – В общем-то, ничего. Домой иди, отсыпайся.
      – Да щас! - свинья встала. - Что я дура, что ли?
      – Если домой не пойдешь, то да.
      – Да ты ваще кто такой?! - завизжала она.
      Ага, еще перед свиньями я не отчитывался.
      – Сначала ты объясни, почему домой не идешь и людям проехать мешаешь? Небось, и хозяев кусала? - не упустил я инициативу.
      – Кусала, - призналась хрюшка.
      – А зачем?
      – Так нам маг заезжий, такой же, как ты, нас понимающий, рассказал, что люди нас убить всех хотят, жестоко и всех сразу, даже кошек и цыплят! - она выпучила глаза, чем-то напомнив мне Пургена. - А спастись можно было только взбунтовавшись. Теперь понял? Домой нам никому нельзя.
      – А если я скажу, что маг вам наврал с три короба? Никто вам разом убивать не собирался, - мне было немного стыдно говорить хрюшке, что ее не зарежут. Но ведь всех одновременно убивать действительно никто не думал. - Вот что, милая моя, уйди пока с дороги. Я сейчас с селянами поговорю, и вы все сможете без опаски вернуться в свои сараи. Я сумею убедить ваших хозяев, что вы ни в чем не виноваты, и вас даже не накажут. Вы же не хотели нападать?
      – Ну, - признала свинья, - не хотели, но страшно-то… Так ты кто? - вспомнила вдруг она. - Ты, что ли, черного мага не боишься?
      – Я маг Ветра, - ответил я шепотом, чтобы старик не услышал.
      Хрюшка подумала поросячьими мозгами и решила:
      – Стихийным можно верить, - и хрюкнула ушла с дороги.
      Федор Михайлович, следящий за нами, чуть от удивления в грязь не сел.
      – Что с вами? - испугался я, когда он пошатнулся. Но, нет, боли в сердце не было, так что это всего лишь удивление, а не инфаркт, как я сперва подумал.
      – Ты с ней разговаривал, как с человеком, - прошептал старик.
      – Ну и что? - я напустил на себя профессорский вид. - Но вы же не слышали, чтобы она мне отвечала, верно? Настоящие ветеринары всегда разговаривают с животными.
      – А-а… - протянул Михалыч. Кажется, поверил. - Ну, куда тебя отвести?
      – Туда, где, вы сказали, есть пострадавшие.
      – А лекарства где взять? - растерялся дед.
      – Не нужно.
      – Как? - снова ничего не понял он.
      – У меня прабабка знахаркой была, - опять соврал я, чувствуя, что моя легенда трещит по швам. - Я заговаривать умею.
      Федор Михайлович даже присвистнул:
      – Парень, ну ты прям спасательная аптечка!
      – Никакая я не аптечка, - отмахнулся я. - Пойдемте к больным.
      В первом доме пострадавших было двое: женщина с разбитой, кое-как перевязанной головой и девочка с пораненным курицей глазом; не появись я, девчонка осталась бы с одним глазом.
      – Как ты это делаешь?! - воскликнул отец семейства, когда девчушка распахнула совершенно здоровый глаз.
      – Тайны врачевания предаются у нас по наследству, - уклончивой полуправдой ответил я. - Я не могу их вам открыть, вы должны понять.
      – А ты не говори, не говори, - успокоил меня мой проводник Михалыч. - Не говори, лечи только.
      Я благодарно улыбнулся. Меня этот вариант полностью устраивал. Силы за два часа поездки ко мне вернулись, и я мог исцелять людей без всякого для себя ущерба.
      – Надеюсь, вы ничего не сделали с животными, которые бросились на вас? - спросил я у исцеленного семейства.
      – Нет, - со злостью ответил мужчина, - в руки не даются, но я подкараулю и…
      – Никаких "и", - невежливо перебил я. - Животные не виноваты. Этот человек в черном, которого вы видели, преступник и очень опытный гипнотизер. Он подействовал на психику ваших животных, - выдал я самую правдоподобную версию случившегося. - Могу вам обещать, что звери успокоятся.
      Лица у селян были задумчивые, но после того, как я их исцелил одним прикосновением, недоверия ко мне, слава богу, не было.
      Мы с Михалычем прошли много домов, и почти в каждом мне приходилось исцелять и врать, что Брагос - гипнотизер, что из воздуха он не появлялся, а просто заставил всех так думать. Постепенно паника сходила на нет, и люди стали выбираться на улицу.
      Стоит ли говорить, что я умаялся?
      – Бледный такой, - заметил заботливый Федор Михайлович, когда мы покинули очередной дом. - Устал?… Да чего это я? Устал, конечно, и спрашивать не надо.
      – Да ничего, - ответил я, пытаясь казаться бодрым. - У вас же еще люди пострадавшие остались.
      – Да, еще три дома, - признал дед. - Хорошо, вон тот мой. У меня, слава тебе господи, все живы-здоровы. Зайди вон в те два, - предложил он, - а я пока пойду чайник поставлю. Закончишь, дуй ко мне прямым ходом.
      Я кивнул и отправился дальше.
      Управился я быстро, но умаялся капитально, сильнее, чем после электрички. Людей я вылечил не очень много, но почему-то они дались мне тяжело. На меня что-то давило, лишая сил.
      Очевидно, черный маг здесь постарался на славу.
      Я пришел к Михалычу, совершенно не чувствуя под собой ног. Он познакомил меня со своей женой и матерью, совсем уже немощной старушкой, не встающей с постели.
      – Детей нам бог не дал, - как бы извиняясь, сказал Федор Михайлович.
      Меня накормили блинами и чаем с медом. Это были милые люди, так и кружились вокруг меня, выискивая, чем бы еще угодить и трещали о своей сельской жизни без умолки. Только мать Михалыча Прасковья Федоровна не произносила ни слова. Она была слепа, но по осмысленному выражению лица можно было с уверенностью утверждать, что она нас слушает, только не вмешивается.
      – Я хочу наедине поговорить с молодым человеком, - вдруг ни с того ни с сего сказала она, поразив всех нас.
      Я пораженно уставился на нее. Может, я поторопился, решив, что маразм обошел ее стороной?
      – Мама, - начал было Михалыч, - что за глупости?…
      – Я хочу поговорить с ним, - отрезала Прасковья Федоровна таким тоном, какому бы позавидовали генералы.
      Михалыч и его жена виновато посмотрели на меня, словно извиняясь за старую женщину.
      – Идите, мы поговорим, - успокоил я, сам ровным счетом ничего не понимая.
      Хозяева вышли на улицу, а я с некоторой опаской подошел к кровати бабки Прасковьи.
      – Дождалась-таки, - с облегчением вздохнула она.
      Я присел на стул у ее кровати и несмело спросил:
      – Чего - дождались?
      – Тебя, волшебник, тебя.
      Сердце громко бухнуло и куда-то провалилось, я вздрогнул.
      – С чего вы взяли, что я… - договорить мне не дали: старая женщина властно подняла руку.
      – Ври, кому хочешь, но не мне. Знаю я про вас, маги. Мне еще в молодости одна гадалка предсказание сделала, что придет ко мне…
      Про то, как надо говорить со старшими, а теме более с пожилыми людьми, я напрочь забыл и беспардонно перебил:
      – Какая гадалка?
      – Волшебница, - старушка и не думала обижаться. - Подруга моя. Она мне рассказала, потом другие маги меня убить пытались, да она спасла. Только ослепла я с той поры…
      Мне вдруг стало так стыдно за магов, которые сотворили такое, что я отвернулся. Только слепая не видела моего жеста и спокойно продолжала:
      – Сказала она, что придет ко мне один молодой человек, исцеляющий людей. Маг Стихии. Ты какая Стихия? - я не успел и рта раскрыть, как она сама ответила: - Ты Ветер. Он следует за тобой, я почувствовала, когда ты вошел. Да ты не бойся меня, я чужие тайны хранить умею.
      – А я и не боюсь, - вяло отозвался я.
      – Хорошо, - кажется, мой ответ ее удовлетворил. - А теперь слушай меня. Моя подруга была очень сильной предсказательницей. Она предвидела твой приход и хотела сообщить тебе нечто важное, но знала, что не доживет до этого момента, а потому передала свои слова через меня.
      – К-какие слова? - ага, вот мы и заикаться стали, приехали, называется.
      – В самый трудный час позволь себе быть ребенком.
      – И что это значит? - не понял я. В общем-то, я уже давно ничего не понимал.
      – Не знаю, - призналась она. - Много лет пытаюсь понять, но так и не могу. Не для меня это послание, вот и не понимаю. А ты поймешь, когда этот "самый трудный час" наступит. Будь уверен.
      Послание явно было очень ценным, раз оно хранилось столько лет. Но почему же об этом ничего не известно Захару, Красову и Сырину? Догадка обдала меня холодом? А что, если им как раз и было известно? Может, меня потому сюда и прислали? А может, у меня паранойя, и все это только совпадения? Нет, с некоторых пор я не верю в совпадения.
      – Спасибо вам большое, - поблагодарил я и поднялся.
      – Тебе предстоит нечто великое.
      От уверенности в ее голосе мне стало жутко, и я поспешил попрощаться и выйти. За этим странным разговором я даже забыл о смертельной усталости. На душе остался неприятный осадок, а все из-за того, что я ничего не понимал.
      А на улице уже собралась целая толпа, чтобы поблагодарить меня. Я ожидал, что мне еще придется провести длительную исправительную беседу с животными, но моя хрюшка с дороги все сделала за меня и сообщила всем, что сказал ей маг Стихии. Так что зверье успокоилось и вернулось по домам.
      – И чем тебя отблагодарить? - спросил кто-то. - Герой!
      Меня аж подбросило. Ненавижу, когда меня хвалят, а здесь, похоже, задержись я еще немного, на руках таскать начнут. Тоже мне сельский спаситель-спасатель. Было бы чем гордиться, это же все из-за магов, хоть и из-за черных, но все-таки из-за магов.
      И я решил сматываться по-быстрому.
      – Благодарить меня не надо, - сказал я, - у меня только одна просьба: не режьте хрюшку, которую я сегодня согнал с дороги, она умнее, чем кажется.
      Смысла моей просьбы, конечно, не поняли, но выполнить пообещали.
      – А еще что?
      – Еще?! - понеслось со всех сторон.
      – Ничего… Мне уже пора…
      Тут около меня оказался Федор Михайлович.
      – Я подвезу, - вызвался он.
      Но я отказался, наврав, что сразу за поворотом меня встретят на машине, о чем я, якобы, заранее договорился со своим другом. От провожатых я тоже отказался и смылся прежде, чем меня продолжили снова благодарить.
      Поворот, о котором я говорил, был чуть дальше, чем мне казалось, но делать было нечего, переместиться на виду я не мог. И я быстро пошел туда, насилу оторвавшись от незваных провожатых.
      За поворот я повернул где-то через пятнадцать минут. Тут-то я и решил переместиться прямо домой. Но меня опередили, ну, то есть, переместились раньше меня. Сюда.
      Я шарахнулся от неожиданности, чуть не свалившись в канаву. Передо мной стоял черный маг, будто только что сошедший с рисунков Акварели.
      – Здравствуй, враг мой, - ледяным голосом произнес он.
      Я собрал всю волю в кулак и ответил достойно, а не бросился прятаться в кусты:
      – Здравствуй, Брагос.
      Но то, что я ответил не дрожащим голосом, вовсе не значило, что я не струсил. Я, конечно, знал, что рано или поздно мне придется встретиться с могущественными черными магами, но я, наивный, почему-то представлял, что рядом со мной, по крайней мере, будет Захар.
      Все оказалось гораздо более прозаичным. Я стоял один посреди пустой дороги перед магом, который посмел бросить вызов самому Темному Властелину, по сравнению с которым я был букашкой.

      – Вот и встретились, Ветер, - продолжал черный маг, сверля меня своими черными бездонными, как пропасть, глазами.
      И тут я обнаружил, от ужаса меня тянет хамить. А, правда, что я еще мог, кроме как паниковать? Меня же ничему толком не научили. Подумаешь, языки выучил, так это мне не поможет, он и на русском хорошо изъясняется.
      – Встретились, Брагос, встретились, - как можно холоднее улыбнулся я. - Не подскажешь, имя у тебя от браги исходит? - вспомнились рассуждения Михалыча о Дионисе. - Видно, выпить любишь? Ай-я-яй, а как же печень?
      Маг заскрежетал зубами.
      – Говори, говори, щенок, - процедил он. - Я с тобой сюсюкать не буду, пусть Темникова себе придумывает хитроумные планы, в которых сам черт голову сломит, я разделаюсь с тобой по-простому.
      – Зачем ты так его? - жалобно спросил я.
      На ладони Брагоса уже материализовался огненный шар, но, услышав, мой вопрос, маг остановился.
      – Кого? - не понял Брагос.
      – Как - кого? - в свою очередь изобразил удивление я. - Черта, конечно. Сам же сказал, что он голову того… сломит, значит.
      Того момента, за который Брагос понял, что над ним насмехаются, и рассвирепел, мне хватило. Впервые я прочел заклинание Короткого пути с такой скоростью. Я прекрасно понимал, что с моим опытом мне с Брагосом не тягаться. А так близко от села тем более нельзя, потому что люди только что поверили, что видели всего лишь гипнотизера.
      Однако и сбежать от Брагоса я не мог. Не думайте, это уже не высокоморальные соображения, я не мог от него сбежать физически, потому что, по сравнению с этим опытным злодеем, ничего не умел. И, знаете, мне стало так обидно. Я уже забыл про страх. Я ОБИДЕЛСЯ! Обиделся на самого себя за то, что ничего еще не знаю, обиделся на Захара за то, что он не подготовил меня к подобной встрече.
      Переместиться отсюда в наиболее выгодное для меня место - было моим единственным шансом, потому как маг непременно отправится за мной.
      Потом я долго думал, почему я не позвал на помощь магов Стихий, или хотя бы Захара с Красовым. Но и потом я не решил, что был не прав.
      Итак, я прочел Короткий путь. Брагос, как я и предполагал, потушил свой огненный шар и кинулся за мной. И он успел переместиться вместе со мной.
      И вот мы оказались на горе Облачной, там, где помех для моего ветра не существовало.
      – Решил умереть без свидетелей, щенок?! - проревел маг.
      – Я скромный! - откликнулся я.
      – Так умри, помеха! - он запустил в меня огненным шаром, но мой ветер потушил его и отбросил от меня в сторону.
      – Я убью тебя!!! - сколько же ненависти было в этом голосе. Сколько ненависти! Он начал читать какое-то заклинание уничтожения. То ли я плохо учил заклятия, то ли в данной мне книге этого не было, но я его слышал в первый раз.
      С неба посыпались молнии, каждая из которых норовила ударить в меня.
      "Ты в силах убить меня, - пронеслась в голове шальная мысль. - Но не здесь…"
      Ветер окружил меня, со страшной силой развевая волосы и одежду, но этот ветер еще заставил молнии отклоняться от заданной цели.
      Брагос зарычал от бешенства. Очевидно, тоже понял, что сегодня ему меня не убить.
      – Жди меня, щенок, - уж не знаю, почему ему понравилось меня так величать. - Жди и бойся меня, я покончу с тобой! - перекрикивая ураганный ветер, Брагос швырнул угрозу мне в лицо и испарился.
      А я чуть не свалился с горы от облегчения.
      – Хватит, - благодарно прошептал я ветру. Он унялся.
      Мой милый послушный ветер…
      Я должен был по возвращении сделать Красову полный отчет, но, честное слово, сил на это у меня не осталось
      Я в жизни еще не исцелял столько людей, сколько пришлось за сегодня. Да еще этот долбанный Брагос… Короче, вымотался я на славу. Сил не осталось, нервы на пределе, желание одно - напиться. Но я даже на это не имел права. Второе правило волшебника: Маг должен быть всегда в трезвом рассудке, чтобы контролировать дар.
      Когда я пришел, дома была одна бабушка, Светка еще не пришла из школы. И вечно-то ее куда-то тянет пошастать.
      – Ты ужасно выглядишь, мой мальчик, - с тревогой во взгляде встретила меня ба. - Что-нибудь случилось?
      "Да, меня пытались убить и пообещали прикончить позже".
      Понятно, что бабушке я ничего подобного не сказал, хватит с нее переживаний.
      – Ничего, - ответил я. - Просто устал.
      – Кушать будешь?
      – Спасибо, не хочу, - отказался я.
      – Денис, ты совсем не ешь, - запричитала моя мнительная паникерше бабуля. - Исхудал совсем. Один скелет.
      "Меньше вешу, меньше хоронить, - мрачно подумалось мне. - Хотя, если Брагос меня испепелит, хоронить будет решительно нечего". Впрочем, мысли о Брагосе вызывали не страх, а тоску зеленую.
      Я прошел в свою комнату.
      – Мне никто не звонил?
      – Да, совсем забыла. Лена звонила, просила передать, чтоб ты не беспокоился, она сегодня проведала вашу общую подругу - как там ее? - Кисточку? Краску?
      – Акварель, - подсказал я.
      – Ну, вот, точно. А еще она спросила, почему тебя нет на занятиях.
      Я высунулся из-за двери.
      – И что ты сказала?
      – Что тебя вызвали с работы.
      – Спасибо.
      – Не за что. Я же не хочу, чтобы Лена узнала, что не надо, и ее убили.
      Я ничего не сказал, закрыл дверь и плюхнулся на кровать.
      – Что с тобой? -из-под кровати вылез домовой.
      – Депрессия, - буркнул я, - и упадок сил. Дай поспать, ладно?
      – Ладно.
      Он спрятался, а я заснул, как говорится, мертвым сном.
      Мне снился полнейший бред. Огнедышащий дракон, оседланный бабкой Прасковьей, свинья, пикирующая с неба за рулем "Москвича", бабушка, заставляющая меня поесть, Светка, утонувшая в шампуне, Ленка, вышедшая замуж за Сашку Бардакова, а я горланил песни у них на свадьбе дуэтом с Брагосом. Затем была еще Акварель, нарисовавшая яблоко и пытающаяся съесть его вместе с мольбертом, Захар, удавивший Сырина, и Красов, у которого от горя начали расти волосы на голове…
      Думаю, не трудно представить себе состояние человека после такого красочного и многолюдного сна. Может, если бы я спал дольше, мне бы приснилось что-нибудь хорошее, но поспать мне не дали.
      – Проснись! - бабушка тормошила меня за плечо. - Денис, проснись!
      – Его нету, - сонно пробормотал я, натягивая одеяло на голову.
      – Денис, вставай! - почти закричала бабушка.
      Хочешь спать, а вставай и делай, что положено. Жизнь просто блеск! "Можно я кого-нибудь придушу?"
      Я высунул из-под одеяла один глаз и посмотрел на часы: четыре часа утра. И мигом проснулся. Во-первых, я, оказывается, продрых аж восемь часов, а, во-вторых, бабушка просто так поднимать меня среди ночи не станет.
      Я резко сел на кровати, даже перед глазами потемнело, и закружились мириады звезд. Когда они унялись, я увидел бледное не выспавшееся лицо бабули с черными кругами под глазами.
      – Что случилось? - испугался я.
      – Света не пришла домой.
      – В смысле? - я еще не до конца проснулся, и соображалось с трудом.
      – В прямом. Нет ее.
      – Стоп! - попытался я успокоиться. - Подружкам звонила?
      – Да, они не гуляли сегодня, а после школы разъехались.
      – И они видели, что Светка поехала домой?
      – Маша сказала, что они вместе ехали в автобусе.
      Я застонал и упал обратно на подушку.
      – Охренеть! - простите, но выражаться мягче я не мог.
      Ну, если эта глупая девчонка умотала куда-нибудь с пацаном… Я готов был ее за такую выходку собственноручно придушить. Но не настолько же Светка дура, чтобы заставить бабушку так переживать? Если раньше ей хотелось погулять ночами, она врала, что ночует у подруг, но без предупреждения - никогда такого не было.
      – В милицию звонила?
      Она покачала головой.
      – Решила сначала тебя разбудить.
      – Пошли, - я вылез из кровати. От сна и следа не осталось. Но сонливость была приятнее, потому что теперь в голову лезла всякая дрянь со Светкой в главной роли. Нет, я, конечно, хочу прибить сестру, но, в общем-то, я ее даже люблю. Своя скотинка, как говорится. И терять "скотинку" мне ну совсем не хотелось.
      Бабушка включила на телефоне громкую связь и набрала номер.
      – Милиция слушает, - "слушатель" даже не назвался.
      – Я бы хотела заявить о пропаже ребенка, - дрожащим голосом сказала бабушка.
      – Конечно, - раздалось в ответ. - Как зовут ребенка? Сколько лет?
      – Ветрова Светлана Андреевна, - ответила ба. - Тринадцать полных лет, без одного месяца четырнадцать.
      На другом конце помолчали, а потом таким снисходительным голосом поинтересовались:
      – Женщина, вы знаете, чем заняты головы у девочек в четырнадцать лет? Лучше поищите девочку у ее друзей-мальчиков. Вот если через двое суток не объявится, звоните, приходите, пишите заявление. Двое суток еще не прошло?
      – Нет, - растерялась бабушка.
      – Вот видите, - и раздались гудки.
      А бабушка стала оседать на пол. Я поймал ее, не дав упасть.
      – Спокойно, спокойно, - я усадил ее на стул. - В России, как известно, две беды: дураки и дороги. Сейчас мы столкнулись с первой. Ничего страшного.
      – Я ей слишком мало внимания уделяла, - запричитала бабушка, по щекам которой уже побежали одинокие слезинки. - Все думала, как же ты, а ты уже взрослый, без меня справишься, а она…
      – Ба, ну не плачь, все обойдется…
      – Ничего не обойдется. Это мне в наказание, что плохо вас воспитывала. Один магом стал, другая пропала…
      – Ну, может, она, правда, развлекается? - снова попробовал я.
      – Развлекается? - всхлипнула бабушка. - Да что она дура, что ли?
      – Не знаю, - признался я. - Хорошо бы, если да.
      А бабушка продолжала канючить свое:
      – Я за ней плохо присматривала. Вот сегодня утром она шампунь искала, а я ей не помогла, пальцем о палец не ударила.
      – Шампунь? - эхом повторил я. И теперь чуть я не свалился на пол от внезапной догадки. Это не Светка дура, а я редкостный дурак! Я ведь разговаривал с Красовым, когда она искала свой проклятый шампунь. "Магия долбанная! Все пропадает!" - кричала Светка, а Красов еще поинтересовался, что там сказала моя сестра. Он решил, что она знает обо мне правду, он собрался ее убрать. - Осел! - простонал я. - Какой же я осел!
      – Что? Что такое? - испугалась бабушка.
      "Магия - это смерть", - сказанные когда-то слова Людмилы Водуницы громом звенели у меня в ушах. Я чуть не разрыдался от бессильного гнева на самого себя и на магию, смеющую называть себя БЕЛОЙ.
      – Ты куда?
      Я помчался одеваться.
      – Деня, не молчи!
      – Куда я? Я - убивать кого-нибудь! Я им покажу новичка! Я им щас белую магию сделаю кроваво-красной!
      – Ты хочешь сказать… - в ужасе прошептала ба, у нее вдруг резко закололо сердце.
      – Тихо, тихо, - я взял ее за руку, и боль ушла. - Жди меня, ладно?
      – Ты ее вернешь?
      "Не знаю. Если успею. Если смогу…" Что из этого я мог ей сказать?
      – Верну, - пообещал я.
      Я отошел от бабушки, прикоснулся к кольцу и представил лицо Захара.
      – Слушаю, - тут же раздался знакомый голос.
      – Это я. Ты где?
      – Денис? - удивился наставник. - Дома. Только что вернулся. А что?
      – Ничего, - но это я уже сказал, стоя прямо перед ним посреди комнаты его квартиры.
      – Денис, что такое? - испугался Захар. - На тебе лица нет.
      Его изумление выглядело искренним. И был уверен, что действительно ничего не знал. Наверное, Захар был единственным магом, кому я по-настоящему доверял.
      – Да что стряслось?
      – Красов спер Светку.
      Глаза моего наставника округлились.
      – Какую Светку? - на всякий случай уточнил он.
      – Ветрову, - мрачно пояснил я. - Сестру мою.
      Захар вскочил с кресла, в котором я его и застал, и заходил по комнате.
      – Так, где мне его найти? - нетерпеливо спросил я.
      – Давай разберемся, - предложил Захар. - Зачем Петру твоя сестра? Или… - он уставился на меня. - Или ты рассказал ей про себя?
      У меня было такое чувство, что мои последние мозги сейчас откажут.
      – Я что похож на идиота?! - заорал я, сорвавшись. - Я никому ничего не рассказываю!!!
      – Тогда ничего не понимаю…
      Я сдал назад. Психом здесь ничего не добьешься, а Захар единственный, кто действительно может мне помочь. Если не он, то никто.
      – Почему же? Здесь как раз все ясно, - как можно спокойнее объяснил я. - Мы вчера утром разговаривали с Красовым через кольцо, он давал мне задание, а тут вбежала Светка. Она свой шампунь искала по всему дому. Когда я сказал, что тоже его не видел, она начала проклинать все на свете и проворчала что-то про то, что у нас в доме магия, из-за которой все пропадает. Просто фраза.
      – То есть, ты хочешь сказать… - в глазах Захара зажглось понимание.
      – Именно это я и хочу сказать. Моя сестра ничегошеньки не знала ни про каких магов. Просто обычные человеческие ассоциации: что-то пропало - сверхъестественное виновато.
      – Понятно, - протянул наставник.
      – Захар, как ты думаешь, она жива?
      – Скорее всего, - с минуту подумав, ответил он. - Испепелить человека просто, но этого Петр себе позволить не может. Необходимо все закамуфлировать под несчастный случай. А для совершения идеального преступления нужно время, чтобы все тщательно продумать. Не думаю, чтобы он успел причинить девочке вред.
      Звучало обнадеживающе, но не слишком. В любом случае, терять время нельзя.
      – И где же искать Светку?
      Захар задумчиво и, одновременно, устало потер голову.
      – По идее, она должна быть там, где на нее никто не наткнется… Помнишь место, где ты проходил посвящение?
      Я, не понимая, окинул взглядом помещение, в котором находился.
      – Я думал, это было здесь. Я еще удивлялся, почему это место в темноте выглядит бесконечным, когда квартира у тебя небольшая.
      – Верно, то место, действительно, бесконечно. Просто мы входили в него через мою прихожую. Не хотели тебя в первые дни травмировать перемещениями, тем более, в Бездонное место.
      – Куда-куда? - не понял я.
      – В Бездонное место, - терпеливо повторил он.
      – Как туда попасть?
      Захар взял со стола листок и написал на нем несколько строк.
      – Прочти это заклинание, и ты окажешься там, - он отдал мне бумагу.
      "Прочти". Ох и не понравилось мне то, что это слово было использовано в единственном лице.
      – Что значит - прочти? - удивился я. - Ты не со мной?
      Захар опустил глаза.
      – По правилам волшебников, - сказал он, - то, что ты собираешься сделать, преступление.
      – А воровать ребенка не преступление?! - вскинулся я.
      – Преступление, - кивнул Захар. - Но не по правилам магов. Я нахожусь на руководящей должности и должности твоего наставника. Если я сейчас пойду с тобой, меня сместят и зашлют подальше, после чего я уже ничем не смогу тебе помочь. Тут ты справишься и сам. Это твое дело, твой путь, твой гнев.
      – Тогда до встречи, - кивнул я, было немного обидно, но я понимал, что он прав.
      Захар тоже кивнул.
      – Удачи.
      И я прочел данное мне заклинание, после чего в глаза ударила тьма, сменившаяся светом свечей. Что я уже понял, так это то, что в этом "Бездонном мест" любят свечки.
      Посреди освещенного пространства сидела Светка, вернее, была вынуждена сидеть, так как ее привязали к стулу. А перед ней расхаживал Красов, заложив руки за спину.
      Я облегчено вздохнул. Успел! Слава богу, успел! Ну, Красов, ну, крыса…
      – Еще раз спрашиваю, что рассказал тебе твой непутевый братец? - спрашивал Красов. Тоже мне, фашист на допросе. Вот уж кому надо поработать над самомнением, а то оно у него больно высоко взлетело. Крышу у мужика конкретно рвет.
      – Ничего он мне не рассказывал, - ответила Светка, лицо у нее было испуганное, но голос звучал вполне твердо. Если честно, я даже ее зауважал. - Да я с ним вообще не общаюсь. Ты что дурак? С первого раза не доходит?
      Красов зажег на ладони огонек и поднес к ее наглому носу.
      – Не ври мне, - прошипел он, словно Нагайна из мультика про смелого мангуста. - Что рассказал тебе твой брат? Про магов Стихий? Про вашего деда?
      "Нет уж, хватит, - решил я, - насмотрелся". И я выступил в круг света. Этот долбаный инквизитор меня уже порядком достал, а потому я решил заканчивать с его играми. Теперь я понял, что имела в виду бабушка, когда сказала, что дедушка ее "отбил".
      – Действительно, я забыл сказать, что вы идиот!
      – Денечка! - радостно заорала Светка.
      Красов резко повернулся ко мне.
      – Денис? - на его лице было полнейшее изумление. - Как ты сюда попал?
      – Сам припрыгал, - мрачно ответил я на вопрос "гестаповца". - Значит, ты едь, мудохайся, веди неравный бой с Брагосом, лечи всех, ври, защищай ваши задницы, а вы тем временем по-тихому перебьете мою семью? Не много ли на себя берете?
      – Ты сам виноват, - ответил Красов. - Ты проговорился бездарной, хотя прекрасно знаешь, что это запрещено.
      – Проговорился не я, - отрезал я холодно. - Это во-первых. А во-вторых, она ничегошеньки не знала, пока вы, великий и ужасный, не додумались ее украсть.
      Петр Иванович на мгновение смутился, осознав свою ошибку, но тут же заканючил свое:
      – В любом случае, она слишком много знает и должна умереть.
      – А губозакаточную машинку не подарить? - разозлился я и отправил ветер к Светке, полными ужаса глазами следящей за нашей перепалкой.
      – Не смей! - заорал Красов. - Ты еще юнец! Ты не имеешь права!
      Ветер же тем временем снял со Светы путы. Она вскочила, бросилась ко мне и вцепилась мертвой хваткой.
      – Забери меня отсюда, забери, - прошептала она.
      Я обнял ее и снова обратился к моему второму наставнику, который вовсе такой должности не заслуживал.
      – Значит, не имею права? Юнец? Брагос тоже считает меня щенком. Так в чем между вами разница?
      – Брагос? - опешил Красов. - Ты встречался с Брагосом?…
      – Уж кому-кому, - перебил я, - но вам я ничего пояснять не собираюсь. Я просто предупреждаю, еще одна такая выходка в адрес моей семьи, и я пожму руки Брагосу и Кристине Темниковой. Думаю, вы понимаете, что это значит?
      Еще бы он не знал. Три мага Стихий плюс белые маги равны по силе Темному Властелину плюс черные маги. Четвертый маг Стихии дает перевес, потому-то Брагос и хотел меня прикончить. Но если я перейду на сторону черной магии, белой конец.
      – Понимаю, - признал Красов.
      – Вот и чудно, - и я прочел заклинание Короткого пути. - Свет, сделай шаг вместе со мной.
      Конечно, надо было немедленно перенестись домой и успокоить бабушку, но я должен был поговорить с сестрой. Она узнала очень многое, но, я был уверен, ничего толком не поняла. Врать ей я не собирался, а, как раз наоборот, все рассказать. Красов сам виноват, и я больше не собирался хранить тайну, которая приносила мне только вред. Красов сделал даже большую ошибку, чем может показаться на первый взгляд. Он позволил мне убедиться, что я сильнее, что уже имею над ним власть, что я могу им противостоять. А еще он во всей красе продемонстрировал мне так называемую белую магию. И какой дурак назвал ее так? Ведь белый - цвет чистоты. Вот он и показал эту незыблемую чистоту, идиот фигов.
      Нет уж, теперь никто не заставит меня молчать перед дорогими мне людьми. К черту тайны!
      Итак, мне нужно было где-то поговорить со своей непутевой сестренкой. Только где? Бабушка тут же вцепится в Светку и не выпустит еще долго, а у девчонки тем временем сложится обо всем неверное представление. Поэтому мы переместились к Захару.
      – Где мы? - голосом, полным ужаса прошептала Светка, по-прежнему не отцепляясь от меня.
      – В безопасности, - коротко ответил я.
      Захар подскочил, когда мы появились.
      – Слава богу! - радостно воскликнул он. - А где Петр? Ты его не…
      – Я его "не". Конечно, нет! Что за бред?! Я же не настолько кровожаден, как он, - я усадил Светку на диван, и она не хотя отцепилась от меня. - Захар, можно мы тут у тебя побеседуем немножко?
      Он пожал плечами:
      – Да, пожалуйста.
      – А ты куда? К нему?
      – Да, к Петру, только Сырина возьму с собой.
      И Захар переместился Коротким путем.
      Я повернулся к Светке. Она сидела на диване, обхватив себя руками, и смотрела на меня с опаской.
      – Ты как? - осторожно спросил я, садясь в кресло напротив.
      – Жива, - буркнула она, похоже, собственное состояние было последним, что ее сейчас интересовало. - Деня, ты колдун?
      – Я бы предпочел, чтобы меня называли магом.
      Она обдумала эту мысль.
      – А ты сильнее того… мага, который хотел меня убить?
      – Силой - да, умением - нет. Он занимается магией более ста лет, а я только месяц.
      – Так вот почему ты совсем перестал бывать дома, - наконец, поняла Светка.
      – Ага. Ты давай, спрашивай, что тебя интересует, - предложил я. - Все равно нет смысла дальше что-то от тебя скрывать.
      – Кто такие маги Стихий, о которых тот маг постоянно твердил?
      И я преступил к рассказу. Я вообще никогда со Светкой по-человечески не разговаривал, и уж тем более на такие серьезные темы. Так что чувствовал я себя совсем не в своей тарелке. Но этого разговора избежать было нельзя.
      – И ты все это можешь? - с недоверием спросила Светка, когда я закончил перечислять способности мага Стихии.
      – Ага, - подтвердил я. - Я, правда, не знаю еще многих заклинаний, но самые важные уже выучил. Очень скоро я буду знать все существующие языки мира.
      – И какая же ты стихия? Вода, земля, огонь или воздух? - перечислила она все известные стихии.
      – Воздух, - ответил я. - Вернее, ветер. Я маг Ветра, как наш дед.
      – И дед? - обреченно произнесла Светка, таким тоном, как будто я ей только что сообщил, что вся наша семья заражена какой-то смертельной болезнью. - А папа?
      – Дар передается через поколение.
      – Это опасно, да? - вдруг совершенно для меня неожиданно спросила она.
      – Что?
      – Ну, быть магом. Дедушка из-за этого умер?
      Я кивнул, поражаясь Светкиной проницательностью.
      – И тебя тоже могут убить?
      О, а этот вопрос был куда как интереснее. Я что должен заверить ее, что я неуязвимый, или же попросить спеть песнью на моих похоронах?
      Передо мной предстало зверское лицо Брагоса. Сказать, что все это не опасно, у меня язык не повернулся.
      – Безопасности не существует, - философски изрек я.
      – И когда же ты понял такую мудрость? - хмыкнула Светка, похоже, она уже пришла в себя.
      – Недавно, - признался я.
      – О, значит, теперь ты у нас маг-мудрец. Жила и не знала, что мой брат кладезь чудесь. Блеск! А можешь мне наколдовать внешность, как у Сидни Кроуфорд?
      – Мала еще.
      – Жлоб!
      Ну, раз обзываться начала, то уж точно отошла. Значит, теперь можно и о серьезном.
      – Свет, надеюсь, ты понимаешь, что не надо распространяться по этому поводу?
      Она хитро прищурилась.
      – Ну, то, что ты жлоб, и так всем известно.
      – Ты поняла, о чем я.
      Светка обиженно посмотрела на меня.
      – Да что я дура, что ли? - выпалила она. - Ты меня спасаешь, потом еще рассказываешь о себе то, что тебе рассказывать ни в коем случае нельзя. Так что, выходит, что я теперь твой должник. А я, между прочим, тайны хранить обалдеть как умею…
      Я криво улыбнулся, глядя на нее.
      – Спасибо, верю, - прервал я сестринские излияния. - Ну что, пойдем бабушку успокоим, а то она места себе не находит.
      – Ой, и правда! - Светка подскочила. - А как мы…э-э… домой?
      Я пожал плечами.
      – С помощью магии, конечно. Или ты предпочитаешь трястись целый час в автобусе? Могу устроить.
      Она покачала головой.
      – Слушай, а при таком перемещении у меня атомы растеряться не могут? - вдруг спросила она.
      Я слегка растерялся.
      – Понятия не имею.
      Она недоверчиво нахмурилась:
      – Ты меня пугаешь, да?
      Я развел руками:
      – Нет.
      – Пугаешь, - все же решила Светка, хотя я и не думал играться. Я действительно не знал, что может произойти с атомами, так как мне самому никто об этом не говорил. Впрочем, меня это и не волновало.
      – Иди сюда, - позвал я, - дай руку и сделай шаг вместе со мной.
      – Помню, - заверила сестренка.
      И мы оказались дома.
      – Светочка! - воскликнула бабушка. - Деточка моя! - и бросилась обнимать девчонку, немедленно прослезившись.
      Про меня все тут же забыли. А наш интеллигентный котище показал мне язык и принялся тереться о Светкины ноги.
      Я почувствовал себя невыносимо лишним в этой сцене семейного воссоединения, ушел и закрылся в своей комнате. Мне надо было подумать.
      Какой бы там вредной ни была моя сестрица, я был уверен, что она не проболтается. Но первой моей мыслью после этого была о том, что теперь я могу все рассказать Сашке. В нем-то я был уверен больше, чем в себе самом, а трогать его теперь Красов не посмеет.
      – Ты молодец, - появился Иосиф Емельянович. - Мужаешь.
      – Тупею, - отозвался я.
      – Не-а, мне виднее. От тебя магией теперь сильнее пахнет.
      Пояснять он не стал, но пояснений, в общем-то, и не требовалось. После сегодняшней встряски магия, которая до этого дремала, окончательно проснулась.

      Воскресное утро было на удивление солнечным. В виде исключения после столь бурной ночи меня никто не будил. И я в кои-то веки выспался.
      Привстав, я обнаружил, что на моей кровати нагло дрыхнет Пурген.
      – Эй, а ты что тут делаешь? - удивился я.
      – От черных сил охраняю, - не открывая глаз, сообщил кот и продолжил свое занятие.
      А я выбрался из кровати.
      – Пургеш, а черные силы не приходили? - спросил я, выглядывая в окно на улицу.
      На этот раз его величество открыл один глаз.
      – Нет, - буркнул он, - очевидно, ты им надоел.
      – Как же, Брагос, небось, сейчас скучает… - в это время у меня засветилось кольцо, искренне надеясь, что это не Красов. - Да, я весь внимание.
      – Денис, надо поговорить, - услышал я голос Захара.
      – Срочно? Выходной же. Я только встал.
      – Часик подожду, - сжалился наставник.
      – Отлично. Через час подошвы моих ботинок будут прибиты к полу возле тебя, - торжественно пообещал я. - Кстати, а ты где?
      – Дома. Жду.
      – Я скоро.
      Мы прервали связь. Что-то сегодня мой наставник был не разговорчив даже сильнее, чем всегда.
      М-да… Надо было собираться. Я, конечно, хорошо относился к Захару, но тащиться к нему дико не хотелось. Мое воображение живо нарисовало, что меня ждет за вчерашнее. Не скажу, что я слишком этого боялся, но выслушивать проповедь всегда неприятно.
      Я оделся и выполз на кухню, решив использовать данный час, чтобы порадовать бабулю и по-человечески поесть.
      – Доброе утро, - обрадовалась она мне. - Сейчас-то, надеюсь, голодный?
      – Голодный, - успокоил я ее. - А Светка где?
      – Спит еще. Ой, Денечка! - вдруг воскликнула она, всплеснув руками. - То, что ты ее спас, вернул… Я ведь только этой ночью поняла, что ты, наконец, стал взрослым.
      – Знаешь, - улыбнулся я. - Ты первая за последнее время говоришь мне, что я взрослый. А то только и слышу со всех сторон: то я юнец, то щенок, то просто еще чересчур молод, ничего не умею, не понимаю и не имею прав. А то, что я вытащил Светку… Каждый в любом возрасте это бы сделал. Она же моя сестра, как-никак.
      – Я не только об этом, - удивила меня бабушка. - Она рассказала, что потом ты с ней поговорил и по-человечески все объяснил.
      – А что мне было делать? - пошутил я. - Она обозвала меня колдуном.
      В ответ бабуля только улыбнулась.
      Мы уже заканчивали завтрак, когда из своей комнаты появилась сестрица в банном халате.
      – Привет, ба! - улыбнулась она бабушке и послала персональную улыбку мне: - Привет, мой герой!
      Это ж надо, мне Светка улыбочки шлет. Дожили! Зря сегодня солнышко вылезло, не иначе сейчас ливень хлынет.
      – Привет, жертва фашизма, - откликнулся я.
      Светка только скривилась, уселась за стол и изучающее уставилась на меня.
      – У меня рога выросли? - чуть не подавился я.
      – Нет, - серьезно ответила она. - Мне бабушка вчера рассказала про деда и его манию величия, вот я и думаю, станешь ты тоже таким или нет.
      – Ну, спасибо, бабуля, удружила, - пробурчал я.
      – А что я? - возмутилась ба. - Пусть ребенок знает правду.
      – Я не ребенок! - возмутилась Светка.
      – Согласен, - был вынужден признать я. - Прикинь, ее маг убить хочет, а она спрашивает: "Мужик, ты что дурак?"
      – А вот и не так!
      Бабушка переводила взгляд то на меня, то на Светку, потом изрекла:
      – Дети мои, вам надо побыть в смертельной опасности, чтобы начать нормально общаться?
      – А мы всегда нормально общались! Одновременно заявили мы с сестрой, переглянулись и расхохотались.
      – Ну, я же говорю, - вынесла вердикт бабуля, - спелись.
      – Не-е-ет, - через несколько минут все же решила Светка, - не думаю, что Денька у нас свихнется. Ему больше некуда.
      Моя ответная улыбка больше походила на оскал.
      – Я Петра в таком бешенстве еще в жизни не видел, - говорил Захара. Я сидел у него на диване, а он расхаживал передо мной взад-вперед. - Одно дело, если бы его припечатал маг Ветра, и совсем другое - ты.
      – Ах да, "юнец", - вспомнил я.
      – Именно. Такого оскорбления ему еще никто не наносил.
      Стоит ли говорить, что совесть меня не мучила?
      – Что ж, - равнодушно отозвался я, - все когда-нибудь случается впервые.
      – Денис, ты слишком спокоен. Ты обрел врага в стане друзей.
      Я хмыкнул.
      – Что хмыкаешь? - не понял он.
      – А то, не в обиду тебе будет сказано, что я не ощущаю себя в стане друзей.
      – О чем ты?
      – О том, что магия, которую вы представляете, такая же белая, какой я блондин.
      Он скептически посмотрел на мои темные волосы и задумчиво потер подбородок.
      – Все мы сначала питаем иллюзии, а потом сталкиваемся с реальностью. Да, мы не ангелы, но, согласись, мы лучше черных магов, пытающихся поработить людей.
      – Возможно.
      – Что значит - возможно?!
      – А то и значит, что поступок Петра Ивановича столь высокоблагороден, что у меня нет слов, насколько я восхищен.
      – Денис, это юношеский максимализм. Позже ты поймешь, что полностью хорошего и полностью плохого не бывает.
      – Только ты не говори мне, что я еще слишком молод, - взмолился я. - От тебя я этого не стерплю.
      – Ладно, - Захар подумал немного и, наконец, сел в кресло. - Что там с Брагосом? Петр пытался объяснить, но я ничего не понял. Ты его видел?
      – Так же, как тебя сейчас.
      – И что он сказал?
      – Что-то вроде: "Прощай, щенок, я тебя испепелю!"
      Захар удивленно воззрился на меня.
      – И как же тебе удалось остаться в живых? - обалдело спросил он.
      – Не знаю, - признался я. - Как ни стыдно об этом говорить, я перепугался до смерти.
      – И что ты сделал? Что-то же ты сделал, иначе сейчас бы уже не разговаривал со мной.
      – Я переместился на Облачную, а он за мной. Но там ветер сильнее его огненных шаров, молний и прочей дряни. Короче, он улетел, но обещал вернуться.
      Захар молчал, переваривая услышанное.
      – И тебе стыдно, что ты испугался? - спросил он.
      Я скривился.
      – Струсил, как болонка перед бульдогом.
      – Он, действительно, мог тебя убить.
      – С чего бы еще я чувствовал себя болонкой? - логично заключил я.
      – С горой был великолепный ход, - несмотря ни на что, похвалил Захар. - Лучше бы никто не придумал. Но ты хоть понимаешь, что, по сравнению с Брагосом, Красов не враг даже?
      – Понимаю, - вздохнул я.
      – К следующему разу он подготовится основательнее, - предупредил Захар.
      – Понимаю, - повторил я.
      – Ладно, а теперь слушай последнюю информацию.
      – Я весь обратился в слух.
      – Это не смешно!
      – А я и не смеюсь.
      – Слушай, - продолжил он. - Брагос объединился с Темниковой.
      Я закатил глаза:
      – Час от часу не легче.
      – Они решили помериться силой после того, как одержат победу, а пока Брагос согласился временно подчиняться Темному Властелину. А Темникова гораздо умнее и опасней Брагоса.
      – Короче, нам капут? - уточнил я.
      – Почти.
      – Так не пора ли четырем Стихиям читать заклинание против черных магов?
      – Нет.
      – Почему? - не понял я.
      – Для этого Стихии должны захватить Темного Властелина.
      – Ну?
      – Темникова что-то задумала, мы понятия не имеем, где она.
      – Спасибо, обрадовал.
      Захар был мрачнее тучи.
      – Не за что, - ответил он. - Черные силы еще никогда так не активизировались. Боюсь, в этот раз победа может оказаться на их стороне. А этого они могут добиться, лишь убив одного из четырех магов Стихий. Но трое слишком опытны, их врасплох не застанешь. Ты, мой Ветер, единственный, на кого она ставят. Ты наиболее уязвим. Именно тебя и попытаются убрать. Снова и снова, пока не добьются успеха. И никто из нас не может ничего сделать, пока не объявится Темникова. Не под куполом же тебя держать?
      – Нет уж, увольте.
      – Почему, увидев Брагоса, ты никого не позвал на помощь? - вдруг вспомнил Захар.
      – Не успел.
      – Не успел крикнуть в кольцо: "На помощь!"?
      Я отвернулся от него.
      – Не знаю. Этого больше не повторится.
      – Хорошо бы. Денис, если мы тебя потеряем, мы потеряем последний шанс на победу.
      – Я знаю. Но, Захар, не все же так плохо.
      А он печально-печально посмотрел на меня и покачал головой:
      – Все много хуже.
      Когда тебя с утра подчуют таким веселеньким разговором, настроение, естественно, "чудесное". Захар похвалил меня за хорошую работу в селе, хотя, когда он услышал подробности путешествия, у меня сложилось впечатление, что он ожидал чего-то большего? Бог мой, что ему мало, что ли? Мне так впечатлений и так выше крыши хватит.
      Итак, выслушал он меня и отпустил на все четыре стороны, в сотый раз повторив, чтобы я был поосторожнее.
      И вот я задумался, куда бы податься. Меня подмывало все рассказать Сашке, но я подумал, что это не к спеху. В этот выходной мне совершенно не хотелось говорить на серьезные темы, тем более что половина выходного уже улетучилась в прошлое, как бы ни было его жаль.
      И я решил отправиться к Акварели. Я позвонил Ленке из автомата на улице, но у нее никто не взял трубку. И я решил проведать художницу один. Хотя лучше, конечно, с Писаревой, но… Блин, да не укусит же меня Акварель, в самом-то деле?
      Я позвонил в дверь, но, как всегда, из квартиры ответила мне только тишина. Я позвонил снова.
      – Кого несет? - наконец, грубо ответила Акварель.
      – Если ты таким тоном отвечаешь всем посетителям, то не мудрено, что у тебя их нет, - заметил я.
      – Денис? - Акварель сменила гнев на милость и тут же открыла дверь. - Прости, я не знала, что это ты.
      – А может, это старушка-соседка пришла попросить пакетик чая.
      Она пожала плечами:
      – Ко мне за таким не заходят.
      – Понятно почему.
      – Да ладно ты, проходи, - и Акварель закрыла за мной дверь. - Садись, рассказывай, как у тебя дела. Чаю хочешь?
      – Нет, спасибо.
      И мы прошли в комнату и устроились на диване.
      – Я удивилась, почему Лена вчера одна пришла. Куда же ты подевался?
      – Я же в социальной помощи работаю, - в очередной раз соврал я. - Меня на работу потребовали им до самой ночи эксплуатировали. А у тебя как дела?
      – Как всегда. Сижу, рисую. Лена вчера погулять вытащила. Ничего так погуляли, к ней пацаны так и клеились.
      – Правда? - мне следовало обрадоваться за Писареву, но радость что-то была не особо сильной. - Ну да, - протянул я. - Девчонка-то симпатичная.
      – И ты действительно так думаешь? - зачем-то переспросила Акварель.
      – Ну да, - я не вполне понял, что она имела в виду. - А ты считаешь иначе?
      – Да нет, конечно. Так что мы вчера неплохо провели время. По-моему, Ленка влюбилась.
      – Правда? - заинтересовался я. - В кого?
      – Она не сказала, - Акварель пожала плечами, - а я не стала настаивать, я-то знаю, как это противно, когда тебе лезут в душу.
      – Хватит жаловаться на жизнь, - твердо сказал я. - Жизнь прекрасна несмотря ни на что! Может, тоже пойдем прогуляемся, а? Погода хорошая, чего на диване штаны протирать?
      – Хорошо, - ну надо же, Акварель согласилась даже без возражений. - Я только переоденусь, а то я пять вся в краске.
      – А по-моему, тебе идет краска.
      – Не думаю, чтобы так подумали прохожие, - улыбнулась она и ушла в другую комнату.
      Я остался один. Ох и не нравилась мне эта квартирка. Едва я переступал ее порог, то тут же начинал ощущать себя птичкой в клетке, причем, не в золотой, а чугунной. Может, Акварель сходит с ума потому, что у нее что-то не так с атмосферой в жилище? Очень может быть… И тут меня озарило - у Акварели нет домового!
      – Э-эй! Барабашка! - шепотом позвал я. - Эй, домовой, хочешь пряник?
      Но никто не отозвался. Ну, точно, нет его. Ну какой домовой устоит перед пряником? Странно это как-то. И я решил спросить у Емельяновича или Захара, отчего в жилище может не быть домового.
      Акварель переоделась быстро, потуже завязала "фигу" волос на макушке и оттерла очки от краски.
      – Я готова, - провозгласила она.
      И мы пошли на улицу.
      Гуляли мы долго, говорили обо всем и ни о чем. Впервые за последний месяц я провел выходные так, как и положено среднестатистическому студенту: гулял с девушкой и ничего не делал.
      – А ты действительно, веришь в магов? - нарушила мое спокойствие Акварель. Вот я шел себе, наслаждался свежим воздухом… и вот я уже вынужден замкнуться, чтобы не взболтнуть лишнего. Блеск!
      – Верю, - ответил я, пытаясь скрыть свою заинтересованность. - Я вообще верю во всякую дрянь, в приведений, например.
      – Я спрашивала у тебя про магов, - напомнила Акварель, не желая отставать.
      – Я тебе ответил - верю.
      – А, как по-твоему, существует большая разница между белыми и черными магами?
      – Кажется, ты обещала больше не говорить о магии, - раздраженно заметил я.
      – Ну не злись, - она взяла меня за руку. - Я же больше ни с кем об этом не говорю, честное слово. Ты мне только ответь на вопрос, и я уймусь, обещаю. Просто это все время меня мучает. То, что маги есть, я знаю, но, какая между ними разница, я понятия не имею. Не понимаю, чем отличаются белые от черных. Чем она лучше или хуже?
      – Поверь, я тоже о них ничего не знаю, - гнул я свое. - Могу только предполагать.
      – И как же ты предполагаешь?
      – Один мой друг сегодня сказал, что абсолютно черного и абсолютно белого не существует. Нет абсолютного зла, и черные маги уж точно не его представители.
      – Знаешь, именно так я и думала, - обрадовалась Акварель. - А когда я вчера спросила об этом Лену, она сказала, что голосует за белое.
      – Я бы не бы не был так категоричен, - вздохнул я, - лучше всего зеленое…
      А потом наш разговор перешел с зеленого на листву, которой уже не осталось на деревьях.
      И что Акварели так неймется из-за магов? На черта они ей сдались? Ну, видела она Брагоса, и что с того? Можно подумать, что больше заняться нечем? Жизнь одна, а двадцатидвухлетняя девушка тратит ее на размышления о магах и о черном с белым. Короче, моральные устои Акварели я не понимал решительно. Хотя Акварель мне чем-то нравилась.
      – Хорошо погуляли, - сказала Акварель, входя в свою квартиру. - Проходи, еще поболтаем.
      Вечерело, но домой мне не хотелось, поэтому я согласился остаться еще на некоторое время.
      – Садись, - она усадила меня на все тот же диван. - Я хочу показать тебе новые рисунки.
      – Надеюсь, портретов больше не будет? - улыбнулся я. Мой портрет, безусловно, был бесподобен, но своей рожи мне и в зеркале хватит.
      – Это пейзажи, - успокоила меня Акварель. - Мне кажется, тебе должно понравиться, сейчас принесу.
      И она умчалась в свою мастерскую. Да, художницей Акварель была от бога, и я был совсем не против посмотреть ее новые работы. На мой взгляд, девушке давно было пора забыть о магах и пробиваться в свет. Я уже видел выставку ее творений в какой-нибудь модной галерее. Правда, "Автор - Ирина Топорова" звучит не фонтан, но если скрестить настоящее имя и прозвище, то получится нечто очень интересное: "Автор - Ирина Акварель". Каково? По-моему, оригинально.
      – Не заждался? - она вернулась с рисунками в руках.
      Вообще-то, я заждаться совсем не успел, очень уж она быстро вернулась.
      Рисунки я оценил. Пейзажи художнице удавались ничуть не хуже портретов.
      – И все это ты нарисовала за несколько дней? - изумился я. По мне, так она представила месячный объем работы.
      – За сутки, - уточнила Акварель. - Когда мне бывает грустно, я всегда рисую. А вчера меня тоска так и обуяла, - она села рядом со мной. - Тебе, правда, понравились мои рисунки?
      Я недоуменно посмотрел на нее.
      – Полагаешь, мне есть резон лгать? Зачем?
      Что-то было не так.
      Она почала плечами и ничего не сказала.
      Что-то совершенно точно было не так.
      – Эй! Ты мне не доверяешь? - я ее решительно не понимал: то Акварель делилась самым сокровенным, то ни с того ни с сего замыкалась в себе, не желая ничего объяснять, а сама становилась подозрительной и недоверчивой. - Если не доверяешь, так и скажи.
      – Доверяю, - неожиданно ответила она, убрала очки и резко приблизилась ко мне, - и это странно.
      Акварель поцеловала меня в губы. Не скрою, я этого не ожидал и совершенно растерялся, и на поцелуй ответил чисто инстинктивно. Я сразу понял, какие бы там парни и друзья Акварель бы ни бросали, по части поцелуев она была профессионалкой. О такой девушкой мечтает каждый… Только мне вдруг подумалось, что целоваться в коридоре универа с Писаревой мне понравилось больше…
      – Теперь веришь? - прошептала Акварель.
      – Верю, - только я был не совсем уверен, что она выбрала верный способ доказательства.
      – Хорошо… - ее рука скользнула к пуговицам на кофте.
      – Акварель, что ты делаешь? - выдохнул я.
      – А разве не ясно? - она блеснула своими черными глазищами.
      Ясно-то оно, ясно, вот только что с того? Она была привлекательной. Очень. Меня влекло к ней, как железо к магниту. Но, черт возьми, это же только похоть! Я искренне хотел помочь Акварели, но постель - это вовсе не помощь. Акварель была великолепна, но… Господи, сколько же этих "но"! И как с ними трудно справляться, когда она так сидит так близко! Раньше я бы даже не думал по этому поводу, а сейчас… сейчас…что-то во мне изменилось.
      Я совершенно запутался в собственных мыслях. Господи, а Ленка-то тут при чем? Почему, когда мне себя предлагает красивая девушка, я думаю о Писе?!
      А Акварель распахнула кофточку. Ух, я вздохнул с облегчением, увидев, что на ней был еще и лифчик.
      – Акварель, нам не стоит этого делать, - надломленным голосом сказал я.
      – Почему? - удивление на ее лице было таким искренним, что я почувствовал себя водяным. Спросите, почему водяным? Да потому что жизнь его - жестянка, и живет он, как поганка.
      – Потому.
      – Я не понимаю, - ее руки быстро запахнули одежду. - Не понимаю… ты же… Я тебе не нравлюсь?
      Ну, допустим, "нет" я не мог бы сказать в любом случае, но Акварель мне действительно нравилась.
      – Нравишься, - честно ответил я, не придумав, что бы соврать. - Акварель, я очень хочу тебе помочь.
      – Так помоги, - под помощью в данный момент она явно подразумевала не только общение.
      – Ты хочешь быть для меня очередной? - напрямую спросил я. - Быть не одной из ограниченного числа близких друзей, а всего лишь неизвестно какой по счету любовницей? Я очень хочу быть твоим другом, и я искренне хочу тебе помочь.
      Не знаю, как бы я повел себя в другой раз, может, поддался бы на искушение. Но в тот день меня тянуло на благородство. Вполне возможно, веди Акварель так себя вчера, я бы заключил ее в объятия и забылся, но сегодня мозги работали здраво-прездраво, прям до тошноты, и на опрометчивые поступки меня не тянуло.
      – Искренняя помощь, - пробормотала Акварель, голос ее дрожал от обиды. - Уж не думала, что помогают именно так, тем более искренне, - она застегивала пуговицы лихорадочно быстрыми движениями.
      – Акварель…
      – Не смей извиняться! - вскричала она. - Кто ж знал, что ты такой благородный! Хватит с меня на сегодня благородства, сейчас из ушей полезет!
      – А я и не думал извиняться, - не подумав, ляпнул я. Боже, ну когда же у меня мозги появятся? Почему я вечно сначала говорю, а потом думаю?
      – Это из-за Ленки, да? - вдруг вскинулась художница.
      Я чуть с дивана не упал от неожиданности.
      – Она-то тут при чем? - действительно, причем здесь Писарева? Какого черта она мне вспомнилась тогда, когда о ней думать было совершенно не к месту?
      – Причем? - ядовито передразнила Акварель. - Тебе больше нравится она. Такая святая…
      – Аква, ты сбрендила? - высказался я. - Она мой друг, и Ленка совсем не святая.
      – Ты сказал, что она симпатичная! - бросила она мне в лицо мои же слова.
      – Симпатичная, - признал я. - И что? А если я скажу, что Джулия Робертс симпатичная, ты приревнуешь меня к ней? Что за бред? - действительно, что за бред в моей голове и в жизни?
      – Тебе она нравится, - не унималась Акварель. Черт, она, что, мысли читает? - Конечно, нравится. Наша добродушная блондиночка!
      А цвет волос-то тут причем? Нравится - не нравится, но уж точно не из-за прически. Похоже, Акварель по-настоящему свихнулась. Ну да, она брюнетка, Писарева блондинка. А связь в чем? Она б еще объем груди измерила.
      – Мне лучше уйти, - решил я. Не то что мне хотелось скорее сбежать, просто мне действительно лучше было уйти. Всегда нужно чувствовать время, когда лучше просто удалиться.
      – Ты больше не придешь? - сухо осведомилась Акварель.
      Честное слово, мне захотелось крикнуть ей: "Да! Не приду!" - и выйти вон, хлопнув дверью. Но… Если уж я решил сегодня поступать правильно…
      – Приду, - коротко ответил я. А еще под каким-нибудь предлогом отговорю Ленку сюда идти. Уж не знаю, как они пообщались вчера, но, будь сегодня Писарева здесь, осталась бы она с выдранными волосами и поцарапанным лицом.
      – Обязательно приду, - повторил я и вышел.
      Скверное у меня было настроение. Одно радовало - дома все было как прежде.
      – А вот и пойду! - орала Светка. - Не собираюсь быть монашкой!
      – Никуда ты не пойдешь! - возражала бабуля. - Тебе вчерашнего мало? Сиди дома, кому говорят!
      – Не мне!!!
      – Тебе!
      – Да ну? Затворницу из меня сделать решили? К себе приковать? Может, мне еще самой кандалы выковать?!
      – Ау! - я постучал кулаком по стене, чтобы меня заметили. - Таймаут! Заткнитесь, ради Бога!
      Ну надо же! С третьей попытки меня услышали.
      – Деня, объясни ей, что поздно уже, надо быть дома, а не шляться по улицам, - обратилась бабушка ко мне за поддержкой.
      – Денечка, скажи ей, что то, что произошло вчера, больше не повторится, - в свою очередь взмолилась Светка. - Ты их запугал. Они больше не сунутся.
      – Они - нет, - не отставала ба. - Вот на Лену напали никакие не маги, а обычные парни, скоты только. Думаешь, их на улице мало? Денис, скажи ей, что права.
      – Нет, скажи ей!
      Я посмотрел на одну, затем на вторую и вынес вердикт:
      – Никому я ничего говорить не буду. Вы обе, как обычно, перебарщиваете. Бабушка, все не так страшно.
      – Вот! - расхорохорилась Светка.
      – А ты молчи, - заткнул я ее. - Ты хоть понимаешь, как бабушка за тебя испугалась, когда тебя украли?
      Девчонка сникла.
      – Ну, понимаю, - буркнула она.
      – Так дай ей хоть успокоиться толком.
      – Так что ж мне теперь старой девой быть?! - заорала она так, что я испугался, что люстра сейчас спикирует с потолка мне на голову.
      Да уж, вот у Светки проблема так проблема. Оказывается, в неполные четырнадцать лет есть опасность сделаться старой девой.
      – Старая дева! - бабушка закатила глаза. - Дожили. Тьфу ты господи!
      – Светик, а ты не можешь подождать недельку, а потом делаться старой девой? - усмехнулся я.
      – Еще семь дней и семь ночей на пути к старости? - ужаснулась та.
      – А я-то думал, моя сестра - взрослый и все понимающий человек, - вздохнул я и повернулся к бабушке. - Что ж делать, если она еще дите?
      – Я не ребенок! - завопила Светка.
      Я красноречиво глянул на нее. "Докажи", - говорил мой взгляд.
      Светка явно разобиделась, но все же сдалась. Она опустила глаза и, не глядя на нас, покладисто сказала:
      – Я пойду уроки сделаю, - и заперлась в комнате.
      Бабуля же изумленно уставилась на меня.
      – Как тебе это удалось?
      Я пожал плечами.
      – Если с человеком разговаривать, как с глупым ребенком, он и будет вести себя, как глупый ребенок. А Светка уже не так мала и, вынужден признать, не так глупа, как я думал.
      – Хочешь кушать? - бабушка опять переключилась на свое. - Чем занимался? Выглядишь усталым.
      – Ничем, - ответил я. "Ну, если не считать, что я обидел девушку, которая предложила мне себя". - Бабуль, и я не голодный.
      – Ты всегда не голодный. Ты хоть когда-нибудь ешь?
      Я подумал. Ну, сегодня я завтракал.
      – Ем, конечно.
      – Как же! - не отставала бабушка. - Это Света потолстеть боится, а ты-то чего?
      "Кусок в горло не лезет…"
      – Ладно, - сдался я. - Пойдем, чай попьем.
      – А как твои маги на вчерашнее отреагировали? - тревожно спросила ба, когда мы уселись на кухне.
      – Если честно, не знаю. Красов рвет и мечет, Захар меня полностью поддерживает и сегодня подался усмирять своего нервного коллегу.
      – Захар всегда был замечательным человеком, - сказала бабушка, прихлебывая чай. - Он всегда утихомиривал Егора, когда тот зазнавался или хотел нас бросить.
      – Бросить?… - опешил я. - Господи, я не знал.
      Бабушка покачала головой.
      – Твой дед был человеком широкой души, ты очень похож на него… Но магия травила его год от года, а последние годы, после смерти твоих родителей, особенно.
      – Ты по нему скучаешь?
      – Скучаю, - призналась она, - скучаю по тому, каким он был пятнадцать лет назад.
      Не знаю почему, но мне вдруг захотелось провалиться сквозь землю. Я поставил локти на стол и опустил голову на руки.
      – Ну почему все так несправедливо? - придушенно произнес я. - Простым людям магия представляется как чудо. А на деле… Все эти сказки про добрых фей и волшебников, оказывается, такая бредятина на постном масле. Там же ни слова правды.
      – Деня, что с тобой? - заботливо спросила бабушка.
      – Меня пугает то, что магия делает с людьми, - признался я.
      – Ты хочешь с ней порвать? - догадалась она.
      Я помотал головой.
      – Я не могу.
      – Почему?
      – Почему? - эхом повторил я. - Потому что я не обычный маг. Стихийных магов всего четыре на всю Россию. Им некем меня заменить. А если останутся только трое, черные силы победят. Кроме того… Ты даже не представляешь, скольких больных я уже успел исцелить и скольких еще могу… Разве можно мне уйти?
      – Нет, - признала бабушка. - А жаль…
      В этот момент в дверь позвонили.
      – Я открою, - и я пошел к двери. Было уже поздно, и я понятия не имел, кто бы это мог быть. Может, соседка какая?
      Я открыл дверь, даже не спросив, кто там, и изумленно распахнул глаза: у порога стояла Писарева, зябко обхватив себя руками, лицо у нее было бледное и заплаканное.
      – Что?… - я не успел договорить, как Ленка бросилась мне на шею, зарыдав.

      – Что случилось?! - крикнула из кухни бабушка.
      – Понятия не имею! - отозвался я. - Ленчик, что такое?
      Она рыдала, вцепившись в меня, как в спасательный круг, без которого тут же пойдет ко дну.
      – Денис, прости, пожалуйста, - всхлипнула девушка. - Прости, но мне больше не к кому пойти… совсем не к кому.
      Это уж точно. Я думал, что они подружились с Акварелью, но сегодняшний выпад художницы доказывал обратное.
      – Да все нормально, - заверил я, - не извиняйся, лучше расскажи, что стряслось, - я дотянулся и захлопнул дверь. Ленка все еще жалась ко мне.
      – Стряслось… - она громко всхлипнула и подняла на меня заплаканные глаза. Мои родители… ну, ты же знаешь, что она пьют. У нас в доме ничего не осталось. Все пропили… Сегодня дерутся, последней мебелью кидаются, мне заявили, что я обуза, которая только жизнь усложняет, - Ленка снова всхлипнула. - А потом помирились, развалились посреди квартиры и давай водку глушить… А я не могу… Не могу больше! Я не хотела к тебе идти, честное слово, не хотела, у тебя и своих проблем по горло… Но мне больше не к кому пойти, я больше никому не могу доверять…
      У меня почему-то ком стоял в горле. Куда-то подевалось мое привычное красноречие. Я только крепче обнял ее.
      Было такое чувство, будто беда стряслась не у нее, а у меня самого.
      Лена так и плакала у меня на плече, когда появилась бабушка.
      – Леночка! - воскликнула она. Господи ты боже мой, что случилось?
      Ленка не ответила, будучи не в силах успокоиться.
      – Семейные проблемы, - коротко пояснил я. - Сегодня она останется у нас. Ты не против?
      – Конечно, - даже не подумала возразить гостеприимная бабушка.
      – Я в прихожей могу, - выпалила Ленка, - или в ванной, чтобы вас не стеснять. Я и так злоупотребляю вашим гостеприимством…
      – В прихожей холодно, - отрезал я, - в ванной мокро, а на кухне и так тесно. Будешь спать в моей комнате. Ясно?
      Она надломлено кивнула.
      – Пошли тогда, успокоишься, - и я увлек ее за собой.
      – Опять гости, - проворчал Пурген, устроившийся на моей кровати, - задолбали.
      – Пшел вон! - распорядился я.
      – Я на него горбачусь, работаю, а он меня "пшел воном"! Меня! Кота! Высшее существо!
      – Пурген, смойся.
      Котяра обиженно фыркнул и удалился.
      – Когда в следующий раз к тебе припрется черная тучка, даже не подумаю предупредить, - бросил он угрозу напоследок. Если бы Пурген был человеком, то непременно хлопнул бы дверью так, что с потолка известь бы посыпалась.
      – Садись, - усадил я Лену на кровать. - Давай садись и успокаивайся и не разводи у меня тут сырость.
      – Ничего, что я пришла?
      – Раз я не спустил тебя с лестницы, значит, ничего.
      – Я не смогла оставаться дома, - продолжала она. - Я поняла, что там сойду с ума. Моя семья… Ну почему у меня такая семья?! - по ее щекам снова заструились слезы. - Почему?
      – Мы все однажды узнаем нечто новое о своей родне, - заметил я, вспомнив о деде.
      – Я узнаю только плохое.
      Я хмыкнул.
      – Я тоже… Слушай, а ты пробовала поговорить с родителями, когда они трезвые?
      – Конечно. Они говорят: "Хорошо, это был последний раз". А потом все начинается с начала.
      Вопреки тому что, что алкоголизм - болезнь, вылечить его я не мог.
      – А если предложить им закодироваться? - предположил я.
      Она замотала головой:
      – Не станут… Я бы давно съехала от них, да только некуда мне.
      – А общежитие?
      – Иногородним не пробиться, не то что местным… Да ты не переживай, я перепсихую, и все снова будет в порядке.
      Это ж какое терпение надо иметь? Я бы точно так не мог. Как любит говорить Захар, я излишне импульсивен.
      – А как у тебя отношения с другими людьми? - решил я переменить тему. - Акварель сказала, что ты не обделена вниманием. Говорит, к тебе парни знакомиться подходили…
      – Да нужны они мне! Не до них… А отношения… Писой меня больше не зовут, спасибо тебе за это.
      – Да ладно ты, - отмахнулся я.
      – А еще я думала, что мы с Акварелью подружились, а она ведет себя так странно.
      – Да, - я был вынужден согласиться, - со мной она сегодня вела себя оч-чень странно.
      Еще как странно, но подробностей Ленке знать не положено.
      У Писаревой все еще были мокрые глаза, но, по крайней мере, она больше не дрожала.
      Как же мне хотелось решить все ее проблемы взмахом руки, но магия не всесильна, а может, все потому, что я еще ничего не умел. Но Ленке в тот момент я мог помочь только одним - поддержкой. И когда проблемы этого человека перестали быть для меня чужими проблемами?
      – Иди сюда, - я обнял ее. - Успокойся, ладно? Все не так плохо, бывает и хуже.
      – Спасибо за поддержку, - прошептала она.
      Уж не знаю, как я умудрился, но уснул я минимум час на два. Я открыл глаза. Было темно. Кто выключил свет? Не иначе, заботливый Иосиф Емельянович.
      Ленка по-прежнему лежала у меня на руках. И чего к ней только Акварель прицепилась? Видите ли, считаю я Писареву симпатичной. Да уж, нашла причину для ненависти, серьезней не придумаешь.
      Девушка пошевелилась и открыла глаза. Мои уже привыкли к темноте, и я сразу же заметил, когда она проснулась.
      – Не спишь? - спросил я, хотя в вопросе не было необходимости.
      – Нет.
      – Успокоилась?
      – Вполне, - она отстранилась от меня и села. - Ты прости, что я на тебя так налетела со своими проблемами, когда у тебя своих по горло.
      – С чего ты взяла, что у меня проблемы? - возразил я.
      – Ну что я слепая, что ли? - легко осадила она меня.
      – Ну, проблемы есть у всех, - у меня появилось дурацкое и неприятное чувство, что она что-то знает из того, чего ей знать совсем не положено.
      – Я не хотела об этом говорить, - вдруг сказала Ленка, - но иначе не могу.
      – О чем ты? - я дотянулся и включил свет.
      – О твоих тайнах.
      – Каких еще тайнах? - я попытался сыграть в дурачка, но у меня не вышло. Она смотрела на меня пристально и серьезно.
      – Вчера со мной разговаривал Сашка, - сказала Писарева.
      – Бардаков? - насторожился я.
      – Бардаков, - кивнула она. - Он спрашивал меня, что с тобой происходит. Он очень за тебя тревожится, не понимает, во что ты влез, думает, что тебе нужна помощь.
      – И что ты ему сказала?
      – Что тебе нужно невмешательство.
      – И он послушался? - испугался я. - Я хочу сказать, он, надеюсь, не собрался что-нибудь разузнать своими силами?
      Она пожала плечами:
      – Вроде, нет.
      – Я все ему расскажу, как только увижу, - окончательно решил я. Не хватало еще, чтобы Ухо сам провел расследование и вляпался, куда не надо.
      Ленка помолчала немного, не сводя с меня глаз, и вдруг решительным голосом спросила:
      – Ты расскажешь ему, что ты маг?
      Я чуть с кровати не грохнулся, честное слово. Да я чуть не умер от потрясения! Но, как говорится, чуть не считается.
      – Ты что наслушалась бредней Акварели? - начал защищаться я. - Она же параноик, сама же говорила. Не стоит ей верить…
      – Акварель здесь не при чем, - перебила меня Лена. - Я не слепая и не глухая и не настолько глупая, как пожжет показаться.
      Я сделал рукой неопределенный жест, вроде: "А мне и не казалось".
      – Я не такая дура, - настаивала она, - и я все вижу.
      – Магов нет, - снова попробовал я. - Я не маг.
      Ленка долго-долго смотрела на меня.
      – Ты говорил, что ты мой друг. Это так? - спросила она. Я кивнул. - А друзьям так не врут. Можно недоговаривать, но не врать, когда это очевидно.
      – Я не могу, - простонал я, а потом задумался, чего, собственно, я не могу? Светку я спас и все ей выложил, бабушка все давно знает, Сашке я решил все выложить, и будь, что будет. А Ленка? Я был уверен на все сто двадцать процентов, что все, что она узнает от меня, она никогда никому не расскажет. Тогда действительно, какого черта я вру и изворачиваюсь? - Как ты догадалась? - спросил я.
      – Кусочков мозаики было много, - пояснила она. - Возьмем хотя бы нападение на меня. Да, ты часто дерешься, согласна, что ты легко бы справился с одним-двумя, но не с восемью же. Это не реально. А ты не только управился, на тебе ни царапинки не осталось.
      Я скривился.
      – Я думал, ты была в шоке и ничего не заметила.
      – Заметила, но дошло до меня только на следующий день. Кроме того, я отчетливо помню, какой жуткий ветер поднялся, когда ты дрался с теми, кто на меня напал.
      – Да, внимательностью ты не обижена, - пробормотал я.
      – К тому же, когда ты появляешься, тебя повсюду сопровождает ветер. Даже в помещении. Если по аудитории пронесся ветер, значит, ты пришел, можно даже не смотреть.
      – Правда? - удивился я. - Не замечал.
      – Еще бы. Ты с этим живешь. Ты привык.
      – Что еще? - поинтересовался я.
      – Мои синяки, - тут же ответила девушка. - Ни одна мазь за пару часов не исцеляет. Да и Родион Романович… Он на больничный собирался, по универу ходили слухи, что он очень плох и жить ему всего ничего.
      – Не слышал…
      – Так эти слухи ползли, как раз когда тебя не было. А потом ты появился, сходил к Родиону Романовичу, и - р-раз! - он свеж, как огурчик, ни о каком больничном не может быть и речи. Да еще как ты с Акварелью говорил. Со знанием дела. Вот я кусочки мозаики и сложила воедино. Это не сложно, если все сопоставить.
      – Да уж, - протянул я.
      – Кстати, как ты узнал тогда, что я плачу в твоей комнате? Дверь ведь была заперта.
      Скрывать было бесполезно.
      – Домовой сказал, - сознался я.
      Это заявление Ленку ни капельки не удивило. Похоже, она была готова ко всему, даже похлеще барабашек и прочей нечисти.
      – Значит, ты умеешь лечить, управлять ветром, беседовать с домовыми, - перечислила она и выжидательно уставилась на меня.
      – Разговаривать с животными, - продолжил я, - перемещаться, а еще меня заставили выучить фигову тучу заклинаний и языки. Но я еще учусь.
      И я рассказал ей о магах, Стихиях, черной магии, даже о Темниковой и Брагосе, о дедушке, о похищении Светки, о Захаре… Меня прорвало, словно плотину. Бабушка все знала до меня, Светке я рассказал все в общих чертах - я никому еще не рассказывал все полностью. Это приносило облегчение, свободу, что ли. Говорить было легко. Писарева умела слушать, перебивала редко, но всегда по существу.
      И я выложил все: и факты, и собственные переживания, даже о гибели родителей сказал.
      – Значит, ты можешь практически все, - восторженно подытожила Ленка. - Это же потрясающе.
      – Не думаю, - пробурчал я.
      – Почему? Ты даришь людям здоровье, вы скоро уничтожите Темного Властелина, и черные маги станут безобидными.
      – Здесь ты права. Вот только белые маги ничуть не лучше черных. Они не менее жестоки. Один Светкин пример чего только стоит.
      – Но дело не только в доброте или кровожадности магов? - догадалась Писарева, она вообще оказалась удивительно догадливой.
      – Не только, - сознался я. - Мне все время твердят, что я слишком молод. Они правы, конечно. Быть магом Стихии удивительно тяжело.
      – Мне казалось, быть магом замечательно, - растерянно сказала Ленка. - Столько возможностей.
      – Возможностей? - печально усмехнулся я, мне так тошно стало, что не выдержал, встал и заходил по комнате, точь-в-точь как Захар. - Ты даже представить себе не можешь, насколько насыщен оказался мир, в котором я теперь живу. Это постоянный шум и напряжение. Я пешком просто так ходить не могу, потому что идешь по улице, а на тебя сыпется ор голосов со всех сторон: не только люди, но и кошки, собаки, крысы, хомяки, даже насекомые! Плюс ко всему постоянная боль. Я не шучу и не преувеличиваю, действительно, постоянная. Кто-то все время чем-то болеет. Говорят, есть специальная блокировка чужой боли. Но если я заблокирую ее, я уже не смогу лечить. А у меня на это совести не хватит. Это я раньше думал, что совести у меня шиш да маленько, а ее у меня, оказывается, по горло. И теперь этот мир шумит и давит со всех сторон. Знаешь, мой кот мне бессовестно хамит, по подъезду не пройдешь - там подъездная метет лестницу и ругается на проходящих, а в холодильнике обитает холодильный Костя, который вечно голодный и требует колбасы и всякой вкуснятины…
      Я выдохся и снова плюхнулся на кровать.
      – Да я друга потерял из-за всего этого, - уже тише сказал я. - Но теперь все. Я могу им противостоять, я им нужен, поэтому они ничего мне не сделают. Я Сашке все выложу при первой же встрече.
      Ленка помолчала немного и уверенно высказалась:
      – Ты справишься.
      – Иногда мне тоже так кажется. Иногда - нет. Сегодня, определенно, нет.
      – Уж не думала, что ты пессимист.
      – Уж не думал, что ты оптимистка, - в том же духе ответил я.
      – Послушай, можешь быть уверен, я сохраню твою тайну, - очень серьезно заверила она.
      Я криво улыбнулся:
      – Знаю.
      А на следующий день мы вместе отправились на занятия. Я давно не чувствовал себя так легко ни с одним человеком. Ленка знала обо мне совершенно все, и это было замечательно. Да что там - это было просто потрясающе.
      Лена собралась, во что бы то ни стало, обязательно в этот же день поговорить с родителями. И тоже пребывала в самом хорошем расположении духа.
      Учебный день прошел хорошо. Плохо было одно - Сашка не пришел. Куда запропастился Бардаков, никто понятия не имел. "Ну, ничего, - решил я. - Завтра появится, и я все ему расскажу, как вчера Ленке".
      Мы с ней вышли вместе из здания университета. Светило солнце, хотя было довольно холодно. Сегодня Писарева мне показалась даже красивой, очень красивой. Я поигрался с ветром, и он пахнул в лицо, раскидав Лене волосы.
      – Это ты? - сразу же догадалась она.
      – Я.
      – И зачем? - прищурилась она.
      – Захотелось, - пожал я плечами. - Руки так и чешутся.
      Лена улыбнулась. Мне понравилась ее улыбка. А что если Акварель была права? Если я не поддался искушению художницы, потому что подсознательно мне уже нравилась Писарева? Безумие! Я, кажется, свихнулся. Еще неделю назад я не мог представить себя рядом с ней, а сейчас… словом, сейчас очень даже представлял.
      – Наверное, Сашке надоело, что ты все время прогуливаешь, и он тоже решил прогулять денек, - предположила Ленка.
      – Скорее всего, - только странно, мысли у меня были совсем не о друге.
      И мы пошли к остановке.
      – К Акварели поедешь? - спросила она.
      – А ты? - ответил я вопросом на вопрос. В ближайшее время мне никак не хотелось появляться у нашей сумасшедшей художницы, тем более, одному.
      – Мы с ней не очень хорошо в последний раз расстались, - призналась Ленка. - Если честно, мне сегодня к ней не хочется.
      – Мы тоже пообщались… не очень, - ну, это, конечно, мягко сказано. - Думаю, съездим к ней через пару дней. Больше обрадуется.
      – Наверное, - согласилась она. - Ты на автобусе?
      – Нет, - сознался я, - зайду за угол и перемещусь. - Это я тебя провожал.
      Ленка засмеялась:
      – Ваша галантность, сэр рыцарь, вгоняет меня в краску.
      – Я тебе вечером позвоню, - пообещал я, - расскажешь, как там дела с родителями.
      Она пожала плечами.
      – Звони, - и вошла в подкативший автобус.
      А я подумал пару минут, куда бы податься, и решил, что Сашка может правду подождать денек-другой, а как там дела с Красовым, узнать не помешает. И я отправился к Захару.
      Он был дома, варил на кухне какое-то ну очень вонючее зелье.
      – Привет.
      – Здравствуй, - поздоровался он, не отрываясь от своего занятия.
      – Что варишь? - я заглянул ему через плечо и поморщился: консистенция напоминала как раз то, что я и ожидал, судя по запаху.
      – Успокоительное, - ответил Захар.
      – Ты будешь это пить? - испугался я. - Это же отвратительно! Коровий понос, честное слово!
      – Не я, - успокоил он меня. - Это Петру.
      – О! - оживился я. - Красову в самый раз.
      – Юрке тоже. Слишком разнервничался от сочувствия.
      – Ну, - протянул я, - Сырина я травить бы не стал, но пусть, если сам хочет.
      – Говорю же тебе, это не отрава, а успокоительное. Красова всего трясет после твоей выходки. Если его не напоить этим, он тебя задушит голыми руками, если увидит. А Сырин с радостью подсобит, он ведь тоже приверженец традиций и соблюдения правил.
      – Первое правило - дерьмо, - высказался я.
      – А формулировку его помнишь? - прицепился ко мне Захар совсем по-учительски.
      Я закатил глаза, но прочел:
      – Маг не имеет права распространяться с бездарными о магии и своих способностях. Человек, узнавший запретное, должен быть устранен.
      – Ты прав, то еще дерьмо, - неожиданно согласился Захар. - Но что делать? Правила надо знать и соблюдать по возможности.
      – Слушай, а с Красовым, действительно, все так серьезно?
      – Он привык иметь власть. Ты его посадил в лужу. Когда такое однажды сделал твой дед, все это приняли как должное, но ты… Сам ведь понимаешь.
      – Сопляк, - подсказал я.
      – Правильно. Вот дам ему лекарство, он уймется, а то совсем извелся, - тут мой наставник резко переключился на другую тему: - Кстати, как дела с художницей?
      – Нормально, ну, или почти нормально.
      – Что-то случилось? - нахмурился Захар.
      – Ничего, - соврал я. - Мы с ней не сошлись во мнениях, не беспокойся, это не по поводу магии. Ой! - внезапно вспомнил я. - Совсем забыл, хотел спросить у Емельяныча, но, прям, из головы выпало.
      – Спрашивай, - Захар сделал позволительный жест, напомнив мне императрицу, позволившую слуге поцеловать ей ручку.
      – Отчего в доме может не быть домового?
      – У бездарного?
      – Да.
      – Запоминай, - он сделал важный вид, - у белых магов домовой есть всегда, у черных - никогда, а у бездарных - практически всегда, бывают, конечно, исключения, но крайне редко. А у кого нет домового?
      – У Акварели.
      – В отпуске, - решил Захар.
      – Я тоже хочу в отпуск, - заныл я.
      – Ты еще и не работал толком, - пристыдил он меня, - а уже отдыхать собрался, бесстыжий.
      – Все равно хочу в отпуск…
      Вечером я позвонил Уху домой.
      – Да? - трубку взяла его мама. Милая женщина, я всегда ее любил.
      – Здравствуйте, а Саша дома?
      – Денис? - узнала она мой голос. - Куда ты пропал? В гости не заходишь, сто лет тебя не видели.
      – Учеба, - соврал я, - курсовой загрузили, совсем времени нет.
      – Саша бы так к учебе относился, - вздохнула моя собеседника на том конце провода. - Минутку подожди, я его позову.
      На самом деле пришлось ждать две. И вот в трубке раздался знакомый голос.
      – Ветер? - недоверчиво произнес он.
      – Привет, что делаешь?
      – Говорю с тобой по телефону, усевшись на тумбочку, и болтаю ногой в тапочке.
      Да, Ухо дулся. Но Лена сказала, что он за меня переживает, впрочем, я и сам это знал. А огрызается - это у него манера такая, тем более, я действительно его обидел.
      – Ты почему на учебу не пришел? - спросил я.
      – Дела. А ты с чего это забеспокоился?
      – Хотел тебе кое-что рассказать.
      – О чем? - не доверчиво поинтересовался он. - Не о том ли, куда ты влез?
      – О том, - подтвердил я.
      Сашка даже присвистнул.
      – Серьезно? Тебе ж нельзя было.
      – Мне надоело слушаться, - честно ответил я. - И я не стану никого бояться.
      – И ты, правда, все выложишь? - все еще не верил он.
      – Правда. Может, приедешь ко мне? У меня можно спокойно поговорить.
      Сашка подумал немного, а потом сказал:
      – У меня сегодня кое-какое дело. Давай завтра.
      – Дело? - удивился я. Он же так хотел узнать правду.
      – Завтра расскажу, - весело отозвался он. - Ты - мне, я - тебе. После учебы поговорим, о"кей?
      – Ладно, - у меня не было особых причин, чтобы возражать. Завтра так завтра. - Тогда пока?
      – До завтра.
      А на завтра это лопоухое чудовище снова не явилось на занятия. Что ж у него там за "дела"? Может, девушку завел?
      Зато пришла Писарева.
      – Привет, - я подошел к ней. - Как дела?
      Я ей вчера вечером звонил, но мне не ответили.
      Она улыбнулась:
      – Все в порядке. Ты прости, мы вчера с родителями долго разговаривали и телефон отключили, чтобы никто не мешал.
      – Ничего, - отмахнулся я, - не извиняйся. - Так до чего вы договорились?
      – Они снова пообещали не пить, не в первый раз, конечно, но хочется надеяться. Ты не забивай голову моими проблемами, они у меня, оказываются, не смертельные.
      – Рад, что ты так решила.
      – А ты Сашке звонил?
      – Да, он обещал сегодня прийти, но опять куда-то запропастился.
      – Объявится, - подбодрила меня Ленка. - Сегодня все расскажешь Уху, а завтра надо обязательно наведаться к Акварели. Нельзя ее бросать.
      С этим спорить я не мог. Бросать никого нельзя. А если она начнет опять чем-нибудь швыряться, всегда можно спастись бегством.
      Вернувшись домой, я сразу же позвонил Бардакову. Мне не терпелось с ним поделиться, чтобы он больше не дулся, а мне не пришлось бы снова врать.
      – Алло? - трубку снова сняла мама.
      – Здравствуйте, это опять я.
      – Денис? А я как раз тебе собралась звонить.
      – Зачем? - удивился я.
      – Хотела Сашу попросить прийти пораньше. Подумала, раз он сегодня у тебя ночевал, то, скорее всего, как всегда что-нибудь забыл и после учебы снова отправится к тебе. Он ведь у тебя ночевал? - видимо, мое молчание ее насторожило.
      – Конечно, - прикрыл я друга, не имея ни малейшего понятия, куда он мог деться. - Он ничего не забывал и после учебы ко мне не возвращался.
      – Ой, хорошо! - обрадовалась женщина. - Значит, скоро приедет.
      – Конечно, - как осел, повторил я и повесил трубку.
      И куда же Ухо, спрашивается, делся? Он, конечно, мог деваться, куда ему заблагорассудится, но ведь не тогда, когда мы с ним договорились встретиться. Хотя, это если я с кем-то договариваюсь о встрече, я в лепешку разобьюсь, но приду вовремя, с Сашкой же договариваться бесполезно.
      Его безалаберность была мне хорошо известна. Да и родителям наврать - чего проще? Все дело в том, что, что они, что моя бабушка воспринимают нас совершенными детьми, и, чтобы не прийти ночевать домой, приходится придумывать отговорки, чтобы они не волновались. Мы с Сашкой часто так друг друга прикрывали. Так что во всем этом не было ничего необычного… Нет, все-таки было. Ухо слишком хотел узнать, что у меня за тайна, а когда я предложил все выложить, он куда-то умотал. А это уже не в его духе. Бардаков - прирожденный работник "желтой" прессы, очень уж ему нравилось все вынюхивать, а моя тайна была первоклассной приманкой. Куда же его понесла нелегкая?
      Ох, как мне было неспокойно. С чего бы? Да потому что я излишне мнительный, вечно сам себя накручиваю. Но что-то в поведении Сашки меня откровенно пугало. Почему? И тут я вспомнил слова Лены. Она посоветовала ему не вмешиваться, значит, он уже собирался вмешаться!
      Ой, ой, ой… Так, если бы я был Ухом, по какой бы причине я не рванулся бы немедленно к другу, решившему наконец раскрыть карты? Я думал, но ответов не находилось. Зная Сашку, можно было с уверенностью утверждать, что он должен был примчаться ко мне, максимум, через час после моего звонка. Но он не примчался. Сказал, что занят. Чем?
      Что-то не сходилось, определенно не сводилось. Но что и почему?
      "Думай!" - я постучал себе по лбу, благо дома никого не было, и мои терзания никто не видел.
      Итак, начнем сначала. Если бы я был Сашкой, охотником за сенсацией, что помешало бы мне немедленно сорваться с места и примчаться сюда?… И вдруг меня как холодной водой окатило. Мне помешала бы гордыня, желание проверить свои собственные силы. Пусть друг мне все расскажет, только я гордо заявлю, что я давно все выяснил сам.
      Ой…
      Сашка вполне мог попытаться выяснить правду обо мне самостоятельно. И на кого он наткнулся? На Красова, желающего мне отомстить?
      У меня закружилась голова. Нет, бред все это, я просто паникую, психую без повода, а Ухо где-нибудь прохлаждается с красоткой. Но для полной уверенности я позвонил Писаревой.
      – Что тебе Ухо сказал про меня? - сразу же спросил я, едва в трубке послышался ее голос.
      – Он жаждал узнать, что с тобой, - ответила Ленка несколько растерянно от моего напора.
      Я сдал назад.
      – Но ты ему посоветовала не лезть, верно?
      – Ну да.
      – И он послушался? Ты уверена?
      – Не знаю, честное слово. Мне так показалось. Он ничего е сказал. Неужели ты думаешь…
      – Не знаю, - быстро ответил я. - Ни черта уже не знаю.
      – А ты ему звонил?
      – Он ушел вчера после моего звонка и сказал, что едет ко мне и у меня останется. Но у меня его не было.
      – А может, он где-нибудь с девушкой ночевал? - предположила Лена.
      – Когда я пообещал ему все рассказать?!
      – Денис, ты паникуешь, - заметила она.
      Я паниковал.
      – Да, я паникую. Ну куда он мог деться?!
      – Да куда угодно. Не паникуй. Может, подождешь немного?
      – А вдруг он что-то выяснил про меня? Вдруг он у магов?
      – Поговори с Захаром, - посоветовала она.
      – Спасибо, именно так я и сделаю. Пока, - и я положил трубку.

      "Не паникуй". Легко сказать! А что делать, если я склонен к панике? Ну да, я паникер, признаюсь, но что я могу поделать? И если мне страшно, то мне страшно.
      А мне было страшно. Очень.
      – Я думал ты сегодня будешь зубрить заклинания, - удивился мне Захар, когда я появился у него. Он снова варил какую-то гадость, но воняла она уже не так сильно. Что-то случилось? Или соскучился?
      – Случилось.
      – Что? - он отложил ложку, которой помешивал варево, и посмотрел на меня.
      – Моего друга Сашку помнишь?
      – Бардакова? А как же. Что с ним?
      – Не имею понятия. Знаю одно: он куда-то делся.
      – Куда? - не понял Захар.
      – Вот и я не знаю. Только дело в том, что он хотел выяснить, с чем или с кем я связался.
      Лицо Захара потемнело.
      – Уверен?
      "Нет".
      – Да.
      Он выключил плиту и устало опустился на стул.
      – Понимаешь, что это значит? - спросил он.
      – То, что Сашка у магов? - предположил я.
      – Возможно.
      – У Красова?
      – Значит, не понимаешь, - вздохнул Захар.
      – Ну, так объясни по-человечески! - вскипел я. Времени нет совершенно, а он его еще и тянет по привычке.
      – У Красова он быть не может. Петр больше твоих близких не тронет. Тебя - с радостью, но не их. Сырин не посмеет. Я… Сам понимаешь, что не я.
      – Тогда… - у меня не хватило сил это произнести. Если это сделали не белые маги, тогда…
      "Господи, только не это!!!"
      – Черные, - безжалостно произнес Захар. - Причем, навряд ли простые черные маги. Раз Бардаков связан с тобой, то им непременно занялись Брагос и Властелин.
      Говорите, раньше я паниковал? Нет, вам показалось. Вот после этих слов я ударился в панику по-настоящему.
      – И что же делать? - в ужасе спросил я.
      – Не знаю, - признал Захар.
      – Как не знаешь?! Эй! Ты мой учитель! Ты должен знать!
      – Не кричи, - осадил он меня. - Надо подумать.
      – Думай, думай, - я покорно замолчал и сел, чтобы не мелькать у него перед глазами и не отвлекать думающего мага. - Придумал?
      – По-твоему, за секунду я бы успел?
      – Нет? - я тяжело вздохнул и на этот раз замолчал на целых три минуты. Надо сказать, далось мне это достаточно тяжело.
      – Ума не приложу, - наконец, сказал Захар.
      – И это все? - опешил я.
      – Нет, не все. Если они наложили на него охранные чары, то мы никак не сможем его найти.
      – А если не наложили? - уцепился я за соломинку.
      – Тогда можно использовать заклинание Для возвращения особо хрупких вещей.
      – А почему хрупких? - насторожился я.
      – Чтобы не вещь пропавшую тебе неизвестно каким путем доставило, а ты перенесся к этой вещи. Слово "хрупкий" использовано в смысле, что никому, кроме тебя, к вещи нельзя прикасаться, и ты должен ее лично забрать. Ты, что же, не читал учебник про по-разному интерпретируемые слова в заклинаниях?
      – Захар, это не по теме! - вскричал я. Какой может быть разговор об учебниках, когда тут такое. - Захар, прочти это заклинание.
      – Не могу. Читать придется тебе, потому что Сашка - твой друг, а за своей "вещью" каждый должен идти сам.
      – Тогда пиши! - взвыл я.
      – Уже пишу, - он взял листок и ручку. - А если твой друг не у черных магов, а работает, или пьет с друзьями, или с девушкой время проводит? Что ты будешь делать, если появишься рядом с Сашей там, где твоя помощь не нужна?
      – Свечку подержу, - огрызнулся я. - Я знаю, так что, он попался… Короче, пиши!
      – Пишу, - рука Захара и впрямь быстро водила ручкой по листу. - Оно длинное.
      – Постарайся.
      – Денис, я пишу тебе заклинание, то ты хоть понимаешь, какой опасности подвергаешься?
      – Знаю.
      – И что ждет нас всех, случись что с тобой? - удивительно, ему каким-то образом удавалось писать и говорить одновременно.
      – Знаю, - на этот раз менее решительно ответил я.
      – Тогда, может, не будешь рисковать? - не слишком уверенно предложил он.
      Я так и не понял, то ли он волновался за меня, то ли только за будущее белой магии. Но в мой голос вернулась уверенность:
      – Буду.
      – Он один, а если погибнешь ты, белые маги станут рабами черных.
      – Тогда пошли со мной, - позвал я. - Ты же умеешь в сто раз больше меня, с тобой я в меньшей опасности.
      Захар покачал головой и отложил ручку.
      – Готово, - он протянул мне листок. - Я бы многое отдал, чтобы пойти с тобой. Но, если бы ты прочел учебник, то знал бы, что заклинание Для возвращения особо хрупких вещей может быть использовано для одной "вещи" только одним человеком.
      Я схватил лист и жадно впился в написанное на нем.
      – Древнерусский и древнегреческий?
      – И хинди, - подсказал Захар. - Читай нараспев и не торопясь. Представь лицо своего друга и сделай шаг, как для Короткого пути.
      – Хорошо, спасибо.
      – Активизируй кольцо, - подсказал наставник, - настрой его на меня. Я помогу, чем смогу, отсюда.
      – Ладно, - я выполнил необходимые действия с кольцом и начал читать заклинание. Мне показалось, что прошла вечность, прежде чем я закончил.
      Едва я замолчал, на меня обрушилась страшная давящая тишина. Я представил Сашкино лицо и сделал шаг.
      "Если он не у магов, он меня убьет на месте", - в последний момент подумалось мне. И, видит бог, я бы многое отдал, чтобы в тот день я ошибся. Но, увы, я оказался тошнотворно прав.
      – Где ты? - немедленно потребовал данных Захар.
      – Не знаю, - я вертел головой, судорожно пытаясь сообразить, где же это я оказался.
      Я стоял посреди коридора, пол которого был покрыт толстым слоем пыли, облезлые стены, окна без стекол.
      – Какое-то здание для сноса, - описал я Захару то, что видел. - Пылища, грязища и пустотища, как в могиле.
      – Черные маги часто предпочитают заброшенные места.
      – Это, конечно, может быть, только не припомню, где у нас домик для сноса имеется.
      – Тебе это важно? Картографией потом займешься. Твой друг должен быть где-то в этом здании.
      Я прошел по коридору вперед, пыль скрипела под ногами, но больше ниоткуда не доносилось ни звука.
      – А твое заклинание могло меня забросить не туда? - на всякий случай спросил я.
      – Нет, если ты все сделал так, как я тебе сказал, - заверил Захар.
      – Так.
      – Тогда ищи.
      И я отправился на поиски, чувствуя себя так, будто я ищу синюю птицу, которой не существует. На самом деле я, конечно, искал рыжую лопоухую особь и был уверен, что она где-то есть. Во всяком случае, надеялся, что ее существование еще не прекратилось.
      Я распахнул первую попавшуюся дверь. Пылища, грязища и пустотища. Опять.
      – Ну что? - раздалось из кольца.
      – Ничего, - пожал я плечами, будто он мог увидеть мой жест.
      – Сколько в доме этажей?
      – Сейчас… - я вошел в квартиру, дверь которой открыл и высунулся в окно. - По-моему, штук девять… - я еще раз сосчитал. - Да, точно, девять. И не факт, что я оказался на нужном этаже, верно?
      – Угадал, - мрачно подтвердил наставник худшие из моих опасений.
      Я вышел с этого этажа и пошел вверх по лестнице. Ступени осыпались. Похоже, этот старый дом не зря решили снести, того и гляди, он рухнет сам.
      – Захар, а есть какое-нибудь заклинание для поиска? - спросил я, в общем-то не особо надеясь на положительный ответ.
      Он задумался, потом спросил:
      – Как близок тебе друг?
      – Очень, - без колебаний ответил я.
      – Тогда можно попробовать заклинание Связи с близкими. Кстати, ты должен уже его знать.
      – Захар, не сейчас! - взмолился я, только проповеди мне в тот момент не хватало.
      – Ты должен был его прочесть, - смягчился он. - Вспомни, у тебя же улучшенная память. Такая толстая зеленая книга.
      – Помню, сейчас… - я остановился и зажмурился, представив книжицу, которую я еле дотащил до дома. На ее обложке еще была нарисована ветвь белого олеандра. Так… Я представил, как открываю книгу, листаю ее, ищу нужную страницу… - Нашел! - обрадовался я. - Да, я его читал.
      – Произнеси, - сказал Захар, - и думай о друге, когда будешь его читать. Но, если после этого почувствуешь щемящую пустоту в сердце, немедленно произнеси слова отмены, - предупредил он еще более серьезным голосом, хотя, казалось, серьезнее нет. Вот чудак - я ж не знаю ни одного заклинания отмены.
      – Зачем? - тем не менее, насторожился я, очень уж мне не понравился его тон.
      – Если почувствуешь пустоту, Саша мертв, а если не прервешь связь, смерть утянет тебя за собой. Все понял?
      – Понял, - я с трудом справился с комком в горле. Теперь я уже боялся читать это проклятое заклинание. А вдруг эта самая пустота возьмет и появится? А вдруг? Но выбора у меня не было. Так у Уха был хоть какой-то шанс, а если бы я не стал читать заклинание, то у него не было бы этого.
      Я собрался с силами и произнес волшебные слова на арабском.
      Последовал толчок, в ушах зазвенело, но, как я этого ни боялся, пустота меня не обуяла. Нет, меня пронзило другое чувство - боль, но она была не такой, как я привык лечить, эта боль была эмоциональной.
      – Ну что? - потребовал Захар.
      – Не сейчас, - пробормотал я. Сейчас мне было не до него. Я был не здесь.
      Образы были неясные: свет, темное пятно, что-то кружащееся… Только через пару мгновений я сообразил смысл моих видений. И он был как раз в том, что видел все это не я, а Сашка.
      Наконец, я разобрался, где пол, а где потолок в этом двоящемся изображении. Сашка лежал на правом боку на голом полу, а перед ним была лужа крови, очевидно, его собственной (у меня аж мороз пошел по коже), а чуть в отдалении маячили две фигуры в черных балахонах.
      И они были близко, очень близко.
      Заклинание подействовало превосходно, и меня резко потянуло вверх по лестнице. Я поднялся еще на один этаж, и меня повело влево.
      Наконец, я остановился у ободранной двери. Когда-то на ней был трехзначный номер, но одна цифра числа отвалилась, и теперь двери щеголяла номером 13. Да, ко мне определенно липла чертова дюжина.
      Сашка был за этой дверью, я знал это, чувствовал силой, данной мне Захаровым заклинанием. И ему было плохо.
      Я попробовал аккуратно повернуть ручку двери, но у меня ничего не вышло. Заперта. Тоже мне, напугали! Закрылись-упаковались!
      – Да убивайте, флаг вам в руки, - вдруг донесся до меня придушенный Сашкин голос. - Я все равно вам… ничего не скажу… Ждите-дожидайтесь… пока он вам в руки дастся!…
      "Ну, держитесь!"
      Я взмахнул рукой, направляя ветер, под действием моих эмоций ставший ураганным. Он мгновенно с грохотом выбил дверь, подняв при этом сноп пыли.
      Я ворвался в помещение. Сашка лежал у стены, а два незнакомых мне черных мага повернулись на шум. Стоп! Незнакомых? Ха! Это с Властелином и Брагосом мне не справиться, а с посредственными - раз плюнуть.
      – Весело, ребятки? - на этот раз я сделал движение двумя руками, отшвырнув сразу обоих врагов. Они не успели и шага ступить, как уже отлетели от меня и с грохотом врезались в стену, после чего грохнулись без сознания, а может, и… Ладно, мне было не до них.
      – Саш! - я грохнулся коленями на пыльный пол рядом с ним. Кровь меня пугала, но его внешний вид привел меня просто в ужас - на нем же живого места не было!
      – Ветер? - прохрипел он и закашлялся кровью.
      – Я. Потерпи, теперь все будет в порядке, - я снял с него путы. - Сейчас я тебя вылечу…
      Но как только я оказался рядом с другом, заклинание действовать перестало, и эмоциональной боли я больше не чувствовал. Но и физической почему-то тоже. Вообще никакой! А, не чувствуя, я не мог исцелять. Не мог!
      – Захар! - бешено заорал я в кольцо. - Почему я не чувствую его боли?! Я не могу ему помочь!!!
      – Белой магией нельзя залечить раны, нанесенные черным магом, - ответил Захар. - А что с ним? Все так серьезно?
      – Хуже!!!
      Я не хотел говорить! Я хотел спасти друга, но его избили до такой степени, что удивительно было, как он до сих пор оставался жив.
      – Саш, вставай, - я попробовал его приподнять. Резких движений делать было нельзя: мало ли какие органы повреждены. - Саш, постарайся, ну пожалуйста, я отвезу тебя в больницу.
      – Значит, ты все-таки маг, - прошептал он.
      – Маг, маг. Я тебе все-все расскажу, только поправься.
      Я кое-как приподнял его и прочел заклинание Короткого пути. Голос у меня дрожал.
      Мы переместились в больницу. Там, как всегда, было полно народу, так что нашего необычного появления никто не заметил.
      – Скорее! - я на ходу поймал медсестру. - Ему нужна срочная помощь!
      – Господи! - одного взгляда на Ухо было достаточно, чтобы закричать. - Сейчас! - и она бросилась за каталкой.
      Сашка начал терять сознание.
      Это несправедливо! Я стольких исцелил, стольких спас, а своему близкому человеку помочь не могу. Господи, как же я отвык от беспомощности!
      – Саш, потерпи, - подбадривал я его. - Тебя подлечат, и все будет отлично, - не знаю, может, я пытался больше подбодрить себя.
      – Ты не виноват, - прохрипел он, пытаясь открыть заплывшие от побоев глаза, - я сам… полез… Понял, Ветер? Ты… не виноват…
      И его увезли в операционную.
      Не виноват… Виноват я был целиком и полностью. Это он умирает, а меня пытается успокоить! Нелепица.
      Меня душили слезы.
      Мне показалось, что операция продолжалась вечность. Хотя, может, так оно и было.
      Посидев минут двадцать, уставившись в пространство, будучи не в силах поймать ни одну проползающую в мозгу мысль, я, наконец, начал соображать элементарные вещи. Я нашел внизу телефон и позвонил Сашкиной матери. Его семья должна быть здесь.
      А потом, сам не знаю почему, я позвонил Писаревой. Рука просто сама набрала номер. Она была мне нужна. Единственная девушка во Вселенной, которая была по-настоящему мне нужна.
      – Да? - раздался в трубке ее взволнованный голос.
      – Это я.
      – Ты его нашел?!
      – Он в больнице, - слова давались тяжело. В горле пересохло. - Это черные маги, они…
      – В больнице? - растерялась Лена. - Почему ты его не вылечил?
      – Не… не могу, - мне удалось выговорить только со второй попытки. - Я ни черта не могу…
      – В какой вы больнице?
      – В краевой.
      Я повесил трубку, пошел и плюхнулся на лавку. Рубин на моей руке пылал: меня вызывал Захар. Но я не собирался ему отвечать.
      Я пробовал молиться. Но, увы, я не знал ни одной молитвы; я все собирался, да так и не покрестился, а некрещеных, говорят, Бог не слышит. Да что же это? Полная голова бесполезных заклинаний и ни одной молитвы…
      Неужели Бог меня не слышал? Если он есть, он должен услышать, я был в этом уверен.
      "Господи, если ты есть, помоги ему. Он же еще ничего не видел в жизни. Господи, не дай ему умереть. Это несправедливо".
      Где-то через полчаса после моего звонка примчались Сашкины родители.
      – Что с ним? - казалось, Сашкин отец готов разорвать меня на части.
      А что я мог сказать? "Простите, ваш сын на границе между жизнью и смерти из-за черных магов"? Да нет, по сути, не из-за черных магов. Из-за меня. Из-за меня одного.
      Но, в любом случае, правду сказать я не мог.
      Мозги отказывались работать, но я был вынужден состряпать наиболее правдоподобную ложь.
      – Я пошел в Покровский парк и увидел его за скамьей. Его кто-то избил.
      – Насколько сильно? - голос его матери дрожал, и я почувствовал себя полным ничтожеством.
      – Очень, - коротко ответил я. - Операция длится уже час. Все зависит от нее.
      Меня больше не донимали, а может, донимали, но я не слышал. Кольцо на руке погасло. Очевидно, Захар понял, что мне не до него.
      А операция все не заканчивалась…
      "Пусть она длится долго, - думал я, - очень долго, только пусть она будет успешной".
      Примчалась Писарева, а я даже не поднял головы. Мне не хотелось смотреть людям в глаза. Вот Сашка выпишется, я тогда не просто на всех глядеть буду, я их расцелую.
      Наверное, вид у меня был соответствующий, потому что Лена не произнесла ни слова, а просто села рядом и взяла за руку.
      И мне еще оказывается поддержка! Мне - виновнику всего!
      – Он выкарабкается, - прошептала Лена.
      – Пусть только попробует не выкарабкаться.
      – Все так страшно?
      Я крепче сжал ее руку.
      – Ужасно.
      Больше мы не произнесли ни слова. Мимо сновали врачи, медсестры, пациенты, по коридору вышагивал Сашкин отец… Больных проходило море. Но я не шелохнулся, не вылечил ни одного, даже не знаю почему, просто в тот момент на благородства меня не тянуло.
      Наконец операция завершилась. Все вскочили, когда хирург вышел из операционной. Все в это мгновение молились, ждали обнадеживающих новостей, а я… Не знаю как, но едва доктор вышел в коридор, я сразу понял, что это конец.
      – Мне очень жаль, - произнес врач, на его лбу блестели капельки пота. - Мне очень жаль, - повторил он, - но мы ничего не смогли сделать. Все внутренности всмятку…
      Сашкина мать зарыдала в голос, отец мертвенно побледнел, Ленка зажала рот ладошкой, видимо, боясь в ужасе закричать. Я стоял посреди коридора, и мне казалось, что небо рухнуло мне на голову.
      Он умер… Умер! И все из-за меня! Он пытался разузнать обо мне! "Магия - это смерть". Будь проклят тот час, когда я не послушал волшебницу Воды. Водуница знала, о чем говорила. Она сама потеряла дорогих людей и предупреждала меня. Но я - наивный! - думал, что меня это не коснется. Сопляк, щенок - верно, это все про меня, только для такой сволочи, как я, это слишком уж ласково. Впрочем, я даже не заслуживаю ругательств, я заслуживаю смерти. Все из-за меня. Это я допустил… Это я убил своего лучшего друга. Это я его уничтожил…
      Я бережно отстранил Ленкину руку. Меня переполняла буря эмоций, не хватало еще, чтобы мой ветер разнес больницу в щепки.
      – Ты куда? - испугалась она, поняв, что я собираюсь уходить.
      – К черту, - я говорил шепотом, мне почему-то казалось, что громким голосом мы потревожим умершего.
      – Денис, ты что?! - она попыталась схватить меня за рукав и удержать, но я резко отступил на шаг.
      Нет, щемящая пустота появляется в сердце и без всяких заклинаний. Она берется из ниоткуда и жрет тебя изнутри.
      "Магия - это смерть".
      Я быстро пошел по коридору, пока Лена не успела меня догнать, завернул за угол и произнес заклинание Короткого пути.
      Облачная… Я раскинул руки, выпуская ветер. Здесь он мог бушевать, сколько хотел, здесь начинался мой дар, дар, не принесший ничего, кроме боли.
      "Магий - это смерть"!
      Я так и стоял на вершине, раскинув руки. Ветер трепал мою одежду и волосы, а по моим щекам катились горячие, обжигающие слезы.
      Я не плакал с самого детства. С тех пор, как погибли родители, я не плакал. Но тогда я был слишком мал. Тринадцать лет прошло, и я забыл, каково это - боль утраты. Дедушка умер пять лет назад, но я его никогда не знал, по сути, он был мне чужим человеком. Эта смерть была первой моей потерей в сознательном возрасте. И, господи, как же тяжела оказалась эта потеря! Ну почему же Бог не помог? Ведь он один мог помочь. Один. Только он.
      Но он не помог.
      Значит, его нет?
      "Не знаю, я ничего уже не знаю…"
      Усилием воли я увеличил ветер еще. Я хотел затеряться в нем, хотел, чтобы он унес с собой мои слезы, которые все бежали и бежали, обжигая.
      – Магия - это смерть!!! - на этот раз я прокричал эти слова, что было сил.
      Но ветер заглушил звук моего голоса.

      Два дня прошли, как в тумане, и я погрузился в этот туман с головой и не имел не малейшего желания из него выплывать. Я закрылся в своей комнате и никого не желал видеть. Моя вина жрала меня со страшной силой.
      Это я во всем виноват… Почему я не рассказал ему все сразу? Чего боялся?
      А Сашка перед смертью еще пытался меня успокоить. "Я сам полез…" Эти слова так и гремели у меня в голове. Да, он сам полез, но сделал это из-за меня, по моей вине.
      Ну почему я не послушал Водуницу? Почему не отказался, пока была возможность?
      Я сидел на полу, опершись спиной о свою кровать, и думал, думал… Из кухни до меня доносились голоса, но меня они не интересовали.
      – И он не выходит? - говорил встревоженный Ленкин голос.
      – Нет, - отвечала бабушка, - два дня сидит там, никого не желает видеть, ничего не ест. Даже Пургена вышвырнул, а потом орал на кого-то: "Убирайся! Мне вас по горло хватило!".
      – На домового, наверное, - предположила Писарева.
      – И я так подумала, - огласилась бабушка. - Ума не приложу, как вывести его из этого ступора.
      – А с Захаром связывались?
      – Он сам приходил, спрашивал, в чем дело. Он нашел магическое кольцо Дениса в канализации, наверное, он его в унитаз спустил.
      – И Денис не поговорил даже с ним?
      – Послал к черту из-за закрытой двери, а Захар не стал настаивать.
      – И что же делать? - в голосе Ленки стояли слезы.
      – Не знаю, - вздохнула бабушка. - Сашина смерть его сильно потрясла. Его не потрясло то, что он маг, то, что его дед был магом, то, что его родителей убили волшебники, но это… мне кажется, это перегрузило его, что ли. Он просто не выдержал.
      – Мне кажется, что дело не в перегрузке, а в чувстве вины, - возразила Лена. - Во-первых, черные маги схватили Сашу из-за Дениса, а во-вторых, он не смог его спасти.
      – И что же делать? Он прогнал меня, Свету, Захара, кота и даже домового.
      – Но ведь сегодня похороны. Он же пойдет на похороны?
      – Не знаю.
      – Пойдет, - уверенно сказала Лена, - точно пойдет, только надо, чтобы у него мозги на место встали и начали соображать хотя бы элементарное.
      – И что ты предлагаешь?
      – Я с ним поговорю.
      – Он закрылся, - напомнила бабушка.
      – Посмотрим, - послышался звук отодвигаемого стула и шаги, затем она постучала в мою дверь. - Денис! Денис, открой!
      Я не хотел открывать, не хотел никого видеть, вообще ничего не хотел. Хотя нет, хотел - напиться. Но только тогда мой ветер вырвется из-под контроля и перебьет оставшихся моих близких.
      – Денис, открой, я очень тебя прошу.
      Я не ответил. Посылать Ленку к черту мне не хотелось, сама поймет, что я не желаю никого видеть, и уйдет…
      Но она не поняла.
      – Ах так, - многообещающе произнесла Писарева. - Ну, посмотрим.
      Шаги удалились на кухню.
      "Вот и хорошо", - подумал я.
      – У вас есть шпилька? - снова донесся до меня Ленкин голос.
      – Есть, - растерянно ответила бабушка. - А что ты хочешь сделать?
      – Открыть дверь и съездить ему по морде, - мрачно сказала Писарева и снова вернулась к моей двери. На этот раз она не стучала и не просила открыть. Раздался шорох и скрип в замке. "Похоже, она еще и взломщица…"
      Замок щелкнул, и дверь открылась. На пороге стояла Ленка. Она была одета во все черное, а волосы стянуты на затылке в тугой узел.
      – Уходи, - безжизненным голосом попросил я.
      – Черта с два! - ответила она в моей обычной манере. - Вытащи голову из пятой точки и выползи из своей берлоги.
      – Не хочу, уйди.
      – Да щаз! Уже побежала!
      – Уйди.
      – Я тебе сейчас уйду! - она подошла и залепила мне пощечину.
      – Уй! - я поморщился, в голове зазвенело, но мысли немного прояснились. - Раз дерешься, тем более уйди.
      – Это еще не дерусь, - предупредила она и присела рядом со мной, - в следующий раз получишь по носу ногой с разворота.
      – А ты умеешь?
      – Чтобы расквасить тебе нос, сумею, - заявила Ленка. Во злобная, блин! Вот и советуй после этого людям раскрепоститься.
      – Что тебе от меня надо? - простонал я.
      – Ничего особенного. Да ты только посмотри на себя: глаза красные, щетиной зарос, в одной рубашке третий день.
      – Мне и так хорошо, - пробурчал я.
      – Нет, не хорошо! Да, твой лучший друг умер, да, его больше нет, и, да, ты виноват в его смети. Но неужели ты думаешь, что можешь искупить вину, превратив свою жизнь в помойку? Он бы этого хотел? Твой друг, готовый ради тебя на все, этого бы хотел?! Отвечай!
      – Не хотел, - признал я.
      – Тогда какого черта ты делаешь? Хочешь осквернить его память? Хочешь, чтобы на том свете ему покоя не было?
      – Того света нет, - это я вывел сегодня ночью: раз Бога нет, то и того света тоже быть не может.
      – А если есть? - не сдавалась Ленка. - Если есть? Что тогда? Представляешь, как Сашке сейчас приятно на тебя смотреть? Даже не на тебя, а на то, что от тебя осталось.
      – Я не смогу с этим жить…
      – Сможешь! - на этот раз ее голос походил на рычание. - Хватит ныть! Ты думаешь, ты единственный, кто кого-то потерял? Ты что один такой на свете? Глядите-ка, неженка! Поднимайся и приводи себя в порядок! Сегодня похороны твоего друга! Ты можешь хотя бы достойно проводить его в последний путь? - я молчал. - Я, конечно, понимаю, что переместиться на кладбище для тебя секунда, но нужно же одеться…
      Я так резко вскинул голову, что в шее что-то хрустнуло.
      – Я не буду перемещаться!
      Она, не понимая, посмотрела на меня и поинтересовалась:
      – Почему?
      – Потому что все это из-за магии, я больше не буду ей пользоваться!
      Ленка пожала плечами:
      – Ладно, с магией потом разберешься. А раз ты решил ехать на автобусе, то поторапливайся. Ну же!
      – Сейчас, - не хотя ответил я. Она была права, не прийти на Сашкины похороны я не мог. - Сейчас оденусь.
      – Вот и отлично, - она поднялась с пола и направилась к двери.
      – Лен, - окликнул я ее.
      – Что? - она остановилась.
      – Почему ты со мной возишься?
      Лена как-то странно хмыкнула, будто говоря: "Ты так ничего и не понял".
      – Потому что я люблю тебя, идиот, - и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.
      Меня этими словами словно по башке стукнуло. Меня, оказывается, еще можно любить. Меня! Такого жалкого и всем приносящего только вред. Мне казалось, меня можно только ненавидеть.
      На то, чтобы привести себя в порядок, я потратил больше двух часов. Быстро ничего сделать не получалось, и я провозился черт-те сколько.
      Когда я вышел из ванной, уже одетый в черные джинсы и свитер, бабушка даже перекрестилась от облегчения. Этот ее жест меня покоробил.
      – Поехали, - сказала Лена, - уже пора.
      – А Света? - забеспокоилась бабушка. - Она ведь тоже хотела пойти.
      – Она приедет туда, - сообщила Ленка, похоже, она была в курсе всего.
      И мы поехали. На автобусе. К хорошему быстро привыкаешь, а от плохого отвыкаешь еще быстрее, и я уже совсем отвык от общественного транспорта.
      Я уселся на одиночное сидение и отвернулся к окну. Бабушка села с Писаревой.
      Мы поехали.
      Я сидел и смотрел в окно, пытаясь абсорбироваться от окружающих. В автобусе ехало множество больных, но я делал вид, что ничего не замечаю. Говорят, можно заблокировать чужую боль, отказавшись от дара исцеления. Именно это мне и надо. Перерою книги, пойму как и поставлю этот блок.
      Как там сказала Водуница? Я в точности помнил ее слова: "Ты губишь себя ради других, а эти другие не то, что отплатят, они даже не узнают о твоем существовании. А ты себя погубишь, и самое страшное, что не только себя".
      Как же она была права… Тогда я мог легко отказаться от дара, теперь же будет гораздо сложнее. Он теперь жил во мне. Я больше не человек с проснувшимися сверхъестественными способностями, я - маг, маг Ветра. Я не знаю заклинания для отказа от дара, и мне уж точно его никто не даст. Но если нельзя отказаться полностью, то кто может помешать мне просто бросить? Я сказал "просто"? Вряд ли что-то связанное с магией может быть простым.
      Я все смотрел и смотрел в окно. Мимо проносился до боли знакомый городской пейзаж.
      Да, Лена права, если я закроюсь в своей комнате, ни моя вина, ни мои проблемы не исчезнут. Нужно продолжать жить, жить как самый обычный человек. Неизвестно, сколько еще погибнет моих близких из-за этой чертовой магии. Бабушка? Лена? Светка?… А что если они умрут? Что со мной тогда будет?
      Что мне сейчас делать? Мстить черным магам за Сашку? Мстить ради глупого морального удовлетворения и подвергать дорогих мне людей опасности? Ни за что! Черт с ней с этой магией и магами: белыми и черными, - пусть себе воюют, мне нет до этого дела. Я окончу университет, стану журналистом и попытаюсь забыть обо всем, что со мной произошло. Если смогу, конечно. Во всяком случае, я сделаю все, чтобы это осталось в прошлом.
      Хоронили Сашку не в городе, а на станции Седанка, что в получасе езды. У него на этом кладбище были погребены родственники.
      Мы сразу же поехали на кладбище. Я не захотел заезжать к Бардаковым домой, видеть его родителей лишнюю минуту было выше моих сил.
      Погода в тот день стояла холодная, но солнечная, как-никак конец октября. Народа на кладбище было много: многочисленные родственники, весь факультет (у Сашки со всеми были замечательные отношения), просто знакомые, некоторые преподаватели…
      "На мои похороны пришло бы столько же", - невольно подумалось мне, и ужасно захотелось, чтобы это Ухо хоронил меня, а не наоборот. Но мои желания не учитывались.
      Его мать увидела меня и подошла, у нее были красные заплаканные глаза. Честное слово, это был самый тяжелый день в моей жизни.
      – Денечка, - она знала меня с детства и потому иногда называла так. Несчастная мать обняла меня, как родного. - Деня, как же мы теперь без него?
      – Не знаю, - искренне ответил я. Я действительно не знал.
      – Кто же мог это сделать?
      На этот раз я промолчал. Я больше не мог врать, довольно с меня лжи, от которой нет никакого прока.
      Скоро Сашкина мать отошла, а ко мне подошла Писарева.
      – Ты как? - спросила она.
      – Лучше, чем он, - кивнул я в сторону гроба, который пришлось держать закрытым.
      Лена проследила за моим взглядом и помрачнела еще сильнее.
      – Надеюсь, что лучше, - пробормотала она. - Пойдем, сейчас будут опускать.
      Эти похороны были не похожи на похороны моих родителей. Может, потому что здесь было слишком много молодежи, а может, потому что я повзрослел.
      Мы подошли к свежевырытой могиле. Гроб стали спускать. Вот теперь Сашка по-настоящему уходит навсегда.
      На этот раз я сам схватил Ленкину руку, а она сжала мою.
      – Я с тобой, - прошептала она.
      – Я знаю.
      Гроб спустили и могилу начали засыпать землей.
      Навсегда…
      Никогда я больше не увижу своего друга, никогда больше не окликну его по имени, мы не будем разговаривать, смеяться до упада, и не подадимся в кино…
      НИКОГДА…
      Могилу засыпали, стали устанавливать памятник. Я отвернулся, не в силах больше на это смотреть. Да и что толку пялиться на холмик свеженасыпанной земли? Что это изменит? Кому это надо?
      Люди стали расходиться, Сашкины родители позвали всех к себе, чтобы помянуть покойного. Бабушка и Светка уже ушли.
      – Вы идете? - окликнул нас кто-то из наших однокашников, я даже не глянул кто.
      – Нет, - сказал я, не оборачиваясь, - я не иду.
      – Я тоже, - ответила Писарева, а потом спросила меня: - А почему мы не идем?
      – На поминках пьют водку, не так ли? - она кивнула. - Думаешь, я обойдусь одной стопкой? - продолжал я. - Если я начну, то уж точно напьюсь, уж слишком мне паршиво. А надираться мне нельзя, потому что тогда ветер вырвется из-под контроля.
      – Ясно, - поняла она, и, очевидно, своим бурным воображением представила последствия.
      – А ты бы пошла, - сказал я.
      – Без тебя не хочу.
      – Спасибо.
      Она положила голову мне на плечо.
      – Не за что. Может, пойдем отсюда, а?
      – Пошли.
      Все уже уехали, и мы остались одни.
      – На электричку? - спросила Лена.
      – Да.
      – А может?…
      Я замотал головой.
      – Нет, я не стану больше пользоваться даром.
      – И поэтому ты спустил в канализацию свое кольцо?
      – Захар все время меня вызывал, а я не хочу видеть магов.
      – Я думала, Захар - твой друг.
      – Он прежде всего маг. И, увидев меня, он не попытается понять меня как друг, а как маг станет читать мне нотации, чтобы я немедленно перестал ныть и занялся магией.
      – М-м, - протянула Лена, - может, он будет прав? Магия - твой дар, то, с чем ты родился, она в тебе.
      – Она приносит только вред. Мои родители, де, теперь вот Сашка. Кто следующий? Ты? Бабуля? Поверь, я не хочу проверять. Эта магия, о которой ты говоришь как о чем-то великом, лишила меня нормальной жизни, лишила меня всего, подарив боль, врагов и потери. По-твоему, ей стоит заниматься после этого?
      – Я скажу, стоит, но ты меня все равно не послушаешь.
      – Не послушаю, - согласился я, - потому что очень вас всех люблю и не переживу, если что-то случится еще и с кем-то из вас.
      – А другие люди? Ты мог бы им помочь, - настаивала она.
      – Своя рубашка ближе к телу, - возразил я. - Знаешь такое? Вы мне близки, а люди - это вообще абстрактное понятие, я их не знаю.
      – Я думала, ты полюбил исцелять.
      – Полюбил, - признал я. - Но никто не помогает мне, почему тогда я должен помогать им? Я хочу жить собственной жизнью.
      – А что если в этом и есть твоя жизнь - жить ради других?
      – Послушай, - не выдержав, попросил я. - Хватит об этом. Я уже все для себя решил.
      Она укоризненно посмотрела на меня:
      – И ты сможешь с этим жить?
      – Не знаю, - честно ответил я.
      На следующий день я поехал на учебу. На автобусе. Народ в универе был подавлен, а в остальном все было как всегда. Самый трудный месяц в моей жизни заканчивался, и я был очень этому рад. Хотелось, чтобы поскорее минуло лет десять и это все забылось.
      Нет в моей жизни никакой магии, словно не было. И не будет. Я действительно этого хотел.
      – Поехали к Акварели, - предложил я Ленке после учебы.
      – Поехали, - быстро согласилась она. - Я сама хотела предложить, а то мы ее на целую неделю забросили, обиделась, наверное.
      Лена была права, вот только я решил поехать к Акварели не из-за того, что мы о ней забыли, а просто это была возможность отвлечься.
      Пробок на дороге в этот час не было, и до места мы добрались быстро.
      – А что если Акварель снова начнет задавать вопросы о магии? - спросила Лена, когда мы поднимались по ступенькам.
      – Скажу, что тема устарела.
      – Резонно, но она на этом помешалась.
      – Ты тоже слишком много говоришь о магии, - заметил я.
      – А ты слишком много о ней думаешь, - не осталась в долгу Ленка. Как интересно, мы с ней так мало знакомы, а она уже знает меня лучше меня самого.
      – Скоро перестану думать, - пообещал я.
      – Не думаю.
      – А я уверен.
      Она пожала плечами:
      – Если хочешь, упрямься, мне-то все равно.
      Но ей было не все равно, я это знал.
      Наконец, мы поднялись на девятый этаж и позвонили в дверь. Вопреки нашим ожиданиям ее открыли удивительно быстро. Но нашему удивлению не было предела, когда вместо Акварели на пороге возникла пухленькая невысокая женщина в домашнем халате и тапочках на босу ногу.
      – Вам кого? - осведомилась она.
      – А Акварель дома? - спросил я.
      – Кто? - не поняла она.
      – Ну, - я попытался вспомнить ее настоящее имя. - Ира. Ира Топорова.
      – А, - наконец, поняла женщина. - Художница! Так бы и сказали.
      Вообще-то, мы так и сказали.
      – Так она дома?
      – Нету ее. Она продала мне квартиру и немедленно выехала в начале этой недели еще до окончания оформления документов.
      – А она не просила ничего передать, если к ней зайдут? - растерялся я.
      Новая хозяйка квартиры только развела руками в воздухе:
      – К сожалению, нет, - и она захлопнула дверь перед нашими носами.
      – И что бы это значило? - спросила Лена.
      – Понятия не имею, - отозвался я, не понимая ровным счетом ничего.
      – Неужели мы ее чем-то обидели?
      Мы стали спускаться.
      – Обидели, - поморщился я. - Я обидел.
      – И чем, интересно?
      – Тебе обязательно знать? - уточнил я, врать мне не хотелось, но правда была, мягко говоря, не для Ленкиных ушей.
      – Конечно, обязательно! Ты же знаешь, я страсть как любопытна. Ну, так что там у вас с Акварелью?
      – Я ей отказал, - признался я, чувствуя, что отчего-то краснею. Ну надо же! Первый раз в жизни краснею перед девушкой! А раньше бессовестно врал им - и ничего.
      – В каком смысле? - не поняла Лена.
      И мне пришлось уточнить. Мяться было бесполезно, и я просто сразу выложил:
      – Она предложила мне себя, а я не взял.
      – Ух! - Ленка даже остановилась посреди лестницы и неожиданно спросила: - Почему?
      – Что? Почему она это сделала? Не знаю, понравился я ей, говорила же, что лицо у меня выразительное…
      – Да нет, - нетерпеливо перебила Ленка. - Почему ты ей отказал?
      – Не знаю.
      – Как можно такое не знать?
      – Ну, - протянул я, - к некоторым девчонкам изначально относишься как к друзьям.
      – Ясно, - кивнула она и обогнала меня на лестнице.
      "Действительно, - мелькнуло у меня в голове, - как тут можно не знать?"
      – Лен! - окликнул я ее. И пускай грязная лестничная площадка дома Акварели не то место и из-за последних событий в данный момент не то время, но я скажу ей то, что очень хочу сказать. - Подожди!
      – Ну, чего еще? - вид у нее был мрачный.
      – Я соврал, - признался я. - Все я знаю, я просто не сразу понял. Но отказать Акварели у меня была причина.
      Лена скривилась:
      – То ты знаешь, то не знаешь… Так почему?
      – Потому что оказалось, период ничего не значащих отношений в моей жизни завершился, - начал я. - Потому, - я взял ее руку и прижал к своей груди на уровне сердца, - что мое сердце оказалось уже занято.
      Она вздрогнула и подняла на меня огромные испуганные глаза.
      – Денис, таким не шутят, - донесся до меня ее шепот.
      Я все еще не отпускал ее руку.
      – А я и не шучу. Лен, это не то место для таких слов, но я должен тебе это сказать сейчас. Я люблю тебя, - она мочала и не сводила с меня удивленных глаз, и я продолжил: - Давай, ты пошлешь меня к черту, и мы на этом закончим, только не молчи. Я трус, я подвел друга, предал магов…
      После этих слов Лена высводила свою руку и… и вдруг залилась смехом!
      – Дурак, - сквозь смех простонала она. - Какой же ты дурак!
      – Я знаю, - виновато признал я.
      Она перестала смеяться и попросила:
      – Повтори еще раз, что ты сказал, а то я отреагировала несколько неадекватно.
      Я чувствовал себя действительно полным дураком.
      – Я люблю тебя.
      – Я тоже тебя люблю, - вдруг улыбнулась она. - Только давай выйдем из здания, а то нас выгонят за то, что мы шумим…
      Но вместо того, чтобы выполнить ее предложение, я крепко прижал ее к себе.
      – Ленчик, ты не представляешь, как мне помогает твоя поддержка, - прошептал я.
      Мы спустились вниз. Держась за руки.
      Небо заволакивало тучами, и ветер бушевал на всю катушку.
      – Не хочешь угомонить ветер? - спросила Лена.
      – Нет.
      – Почему? А если этот ветер поднимет с земли кирпич и врежет им мне по голове, полагаешь, я меньше пострадаю?
      – Я не стану пользоваться магией, - не сдался я, несмотря ни на что, - хватит пытаться меня разубедить.
      – Не хватит! - внезапно донесся из-за спины голос Захара.
      Я резко повернулся.
      – Ты что здесь делаешь? - в миг разозлился я. Следил, значит!
      – Ищу тебя. Мы можем поговорить?
      – Нет.
      – Да, - встряла Ленка. - Поговорите с ним и вправьте мозги на место.
      – Предательница, - пробормотал я.
      Но она и не думала обижаться.
      – Дурак, - услышал я в ответ, а Лена повернулась и пошла в сторону автобусной остановки.
      – Дельная девчонка, - заметил Захар.
      – Зачем ты пришел? - продолжал я негодовать.
      – Поговорить, я же сказал. Пройдемся? - он указал на тротуар.
      Я понял, что отвязаться не удастся, пришлось сдаться:
      – Пошли.
      – Денис, почему ты выкинул кольцо? - спросил Захар. - Почему не отвечал на вызовы?
      – Не хочу иметь с магией ничего общего, - я не смотрел на него.
      – Из-за Саши?
      – Из-за Саши.
      – Но ведь если ты перестанешь чудить и разбрасываться волшебными вещами, начав работать, ты сможешь отомстить. Четыре мага Стихий сумеют убить Темного Властелина, твой дед это уже делал.
      – Помнится, после этого дед свихнулся, - заметил я.
      – Никогда не поверю, что ты боишься сойти с ума.
      – Не боюсь, - согласился я. - Я за себя вообще не боюсь. Я боюсь за других. Сашку убили обычные черные маги, и, если мы даже покончим с Властелином, опасность не исчезнет. Я больше никого не хочу терять.
      – А как же люди? Разве тебе не нравилось помогать им?
      – Не ценой жизней собственных близких. Я не хочу мстить. Если я буду бездействовать, моим родным ничего не грозит.
      – Но черные маги хотят всем объявить о себе и о существовании магии. Если это произойдет, начнется самая настоящая гражданская война между волшебниками и бездарными. И тогда свободных людей не останется: одни умрут, других поработят. Неужели ты не понимаешь?
      – Понимаю.
      – Тогда пойдем, тебе осталось еще совсем немного подучиться, чтобы стать полноценным магом. У тебя есть не только волшебный дар, у тебя талант, я еще ни разу не видел, чтобы учились с такой скоростью. Пойдем со мной.
      – Захар, мне нужно заклинание, чтобы навсегда заблокировать магический дар, -впервые за время нашего разговора я посмотрел Захару в лицо. И не нашел там даже малой толики понимания. - Вот вы все время твердите, что я сопляк, юнец. А ведь вы правы. Я еще слишком молод для такой ответственности. Пусть другие спасают мир.
      – Но это должен быть ты! - продолжал настаивать мой наставник. - Ты для этого родился. Это твоя судьба.
      – Не моя.
      – Денис, да что же ты делаешь?! - бессильно взвыл Захар. - Ты же сам над собой издеваешься, против своей природы прешь! Тебе же нравилось быть магом, ты же стольких людей спас. Что с тобой?!
      – Я не издеваюсь над собой, - упрямо возразил я. - Я делаю то, что хочу.
      Вдруг Захар резко остановился, смотря мне прямо в глаза. Я еле сдержал возглас, чтобы не охнуть, - в его глазах стояли слезы.
      – А я ведь до последнего верил в тебя, - прошептал он. - Мне говорили, из этого парня ничего не выйдет, он слишком своенравен. Я думал, это хорошо, значит, у него есть характер. Но я ошибся. Как же я ошибся! Какой там характер! Человека с характером, сильного человека, никакая боль, никакая потеря не сломит, он будет жить, он будет идти до конца и бороться, бороться до победы. А ты… ты не представляешь, сколько надежд ты погубил, сколько веры уничтожил и сколько невинных людей погибнет в скором времени по твоей вине, из-за твоей нерешительности… трусости!
      – Прости, - вот и все, что я мог сказать.
      Захар покачал головой, словно отбрасывая от меня свои извинения.
      – Я - тебя - презираю - всем - сердцем, - медленно, отчеканивая каждое слово, произнес он и переместился Коротким путем.
      Я остался один посреди пустого тротуара. Я и сам себя презирал. Да что там! Я себя ненавидел. Да, я трус. Трус. Ничтожество. Но его слова меня задели, однако к действиям не побудили. Я все для себя решил: мне не быть магом, героем или кем-то там еще. Хочу быть журналистом, среднестатистическим жителем России. Хочу быть незаметным и заурядным человеком.
      Я приехал домой.
      Бабушка ушла в магазин, и дома была одна Светка.
      – Привет! - звонко поприветствовала она меня.
      – Привет, - ответил я вяло.
      – Мне Лена сказала, что ты с магией завязал, - сказала сестренка. - Это правда?
      Я кивнул.
      – Да.
      – Ты что больной?! - Светка выпучила на меня глазищи. - Совсем с ума сошел! Это же такие возможности!
      – Сама поживи с такими возможностями, а потом говори, - огрызнулся я.
      – Деня, ты же сам говорил, что вас всего четверо на всю Россию, - не понимала Светка. - Больше ни у кого нет таких способностей, только у вас. Как же ты можешь всех бросить?
      – Могу, и все.
      – Когда ты спас меня, ты был настоящим магом, - неожиданно сказала она. - Я тогда подумала, что ты настоящий герой. Став магом, ты стал человечнее, стал братом, о каком я всегда мечтала, но каким ты никогда не был. Ты маг, белый маг!
      – Белый, - усмехнулся я, - черный… Какая разница? Сашку убили черные, тебя пытались убить белые. Я не хочу иметь ничего общего ни с одной магией: ни с черной, ни с белой, ни с полосатой. Все. Точка. Надоело.
      Светка смутилась.
      – Я думала, тебе нравится быть не таким, как все, - она больше ничего не сказала и ушла в свою комнату.
      И чего все ко мне лезут? Даже сестра. Почему все хотят сделать из меня мага? Им-то это зачем? А что я могу поделать, если мне едино противны и черная, и белая магии.
      Я вошел в свою комнату. Емельяныча было не видно, я как позавчера на него наорал, так он больше не показывался. Мне было стыдно перед старичком, я успел его полюбить, но он тоже был отголоском магии, о которой я мечтал забыть.
      Я стал переодеваться, и тут из-под кровати высунулась усатая морда.
      – Если я выйду, драться не будешь? - спросил кот.
      Я вспомнил, я давеча вышвырнул его из комнаты за шкирку.
      – Не буду, - пообещал я. - Только ты сам уйди от меня подальше.
      – Только кое-что скажу, ладно?
      – Ладно, - ну что я мог сказать? Пурген, просящий разрешения что-то сделать, - зрелище, на которое стоит посмотреть.
      – Я специально под кроватью спрятался, чтобы получше тебя рассмотреть, когда придешь, - сказал кот.
      – Зачем? - не понял я. - Давно не видел?
      – Такого я вообще никогда не видел, - Пурген для убедительности выпучил глаза. - Ты у нас феномен.
      – В смысле? - насторожился я. - У меня, что, рога выросли?
      – У тебя аура посерела, - значительно сказал Пурген.
      – Чего?
      – Раньше она была белая, что говорило о твоей принадлежности к белым магам, - пояснил он, - потом кто-то, черный маг, который за тобой следил, слегка запачкал ее черным. Но теперь она серая. СЕРАЯ! Однотонно серая. А такого не бывает.
      Я пожал плечами, меня это не слишком взволновало. Серая, так серая.
      – Лучше бы она вообще исчезла, - высказался я.

      В ту ночь я спал плохо, ворочался с бока на бок. "Что же это я делаю?" - это мысль упорно висела у меня в голове. Вот уже пять дней, как я не пользовался магией, я не хотел ее использовать, не хотел, и, в то же время, мне ее не хватало. Но магия - это смерть. Что же мне делать? Что же я уже натворил?
      Когда мысли затихли, и я уснул, меня стали мучить кошмары. Я видел плачущего Захара, взбешенного Красова, родителей Бардаковых, Акварель, которая зачем-то поселилась в канализации с моим колечком. И, наконец, сквозь эту бредовую шелуху пробился Сашка, целый, здоровый, улыбающийся. "Не морок ли Захара?" - подумалось мне, но спустя мгновение я уже и думать об этом забыл.
      – Что же ты делаешь? - спросил меня Бардаков.
      – Сплю, - честно ответил я.
      Он звонко рассмеялся:
      – А ты не спи, ты живи.
      – А разве я не живу? - удивился я.
      – Ты влачишь существование, а ты живи по-настоящему, - и его образ начал таять.
      – Стой! - закричал я. - Не уходи!
      Но он растаял, а я проснулся и сразу же понял, что больше не усну.
      За окном начало светать. Было еще очень рано, но я больше не мог лежать в постели. Мне нужно было подумать. Серьезно. О том, что я буду делать дальше. Не дома.
      Я стал одеваться, уже зная, куда податься. Лучше думается всегда на открытых пространствах.
      За пятнадцать минут я привел себя в порядок. Теперь передо мной встала другая проблема: как добраться до места. Транспорт в такую рань не ходит. Передо мной был выбор: ждать еще два часа или же использовать заклинание Короткого пути. Ждать я бы не выдержал, но использовать магию?…
      "Черт с ней", - наконец, решил я и прочел короткое заклинание, которое знал, как свои пять пальцев, и сделал шаг.
      Через миг меня окружали кладбищенские оградки. Да, именно здесь я и хотел оказаться. Только светало, но полумрак меня не пугал. Да и чего бояться? Мертвых?
      Сашка похоронен здесь.
      Здесь же погребены и родители.
      Я очень давно не был у них. Я пытался заверить сам себя, что ходить на кладбище не нужно, что они все равно мертвы, а поход сюда - всего лишь дань традиции. На самом ли деле я так думал? Не знаю даже, но бабушка ездила сюда прибирать и на родительские дни либо одна, либо со Светкой.
      Только сегодня я вдруг понял, почему же так отчаянно не хотел появляться здесь. Я просто-напросто боялся. Боялся сесть перед этим сдвоенным памятником и разрыдаться, как ребенок, словно мне снова семь лет. И понял я это именно потому, что едва я появился здесь, слезы встали в горле. Нет, плакать нет смысла, слезы не помогут, я уже не маленький, нужно решать проблемы самостоятельно, а не прятаться за кого бы то ни было, даже если эти "кто-то" папа с мамой.
      – Простите, что не приходил, - прошептал я, проведя ладонью по шершавой поверхности памятника. - Я никудышный сын. Но если вы меня, правда, слышите, я хочу, чтобы вы знали, я вас очень люблю…
      Я просидел перед двумя могилами до рассвета, пытаясь разобраться в своих эмоциях и поступках. Но я так ничего и не решил. Я не хотел пользоваться магии и не мог жить без нее.
      Когда совсем рассвело, я поднялся и прошел между могил в другой конец кладбища. Дошел до свежей могилы с надписью на памятнике: "Бардаков Александр Сергеевич" и остановился. Словно в землю врос. А с фотографии на меня смотрело улыбчивое лицо.
      – Привет, - негромко сказал я. - Знаешь, я до сегодняшнего дня никогда не разговаривал с мертвыми, а сейчас вот не могу просто молчать. Когда я проснулся утром, я почувствовал, что должен прийти сюда. Будто здесь меня ждут. Я много думал о том, что с тобой произошло, наверное, слишком много. Но ты, как никто другой, знаешь, что я впадаю из крайности в крайность.
      В небе пролетела ворона, насмешливо каркая надо мной. Но мне было все равно. Я должен был выговориться, иначе, я чувствовал, просто свихнусь. А может, к тому времени я уже рехнулся, раз разговаривал с теми, кого больше нет на свете. Но для меня они были, и я знал, что будут, пока я сам не умру.
      И я говорил:
      – Недавно моя жизнь сильно изменилась, с твоей смертью произошла новая ломка привычного. И теперь жизнь меняется и меняется с каждой секундой, и с той же стремительностью изменяется мое мнение о ней. Вчера я хотел умереть, а сегодня мне хочется жить. Я впервые встретил девушку, с которой мне хорошо просто разговаривать. Наверно, это и есть любовь. Ты говорил, что она любила меня еще в школе. За что? Честно говоря, искренне не понимаю, по-моему я редкостный идиот… А еще вчера я до глубины души разочаровал человека, который в меня свято верил. Он сказал, что меня презирает. И он прав, я это понимаю. Прав целиком и полностью. Но я не знаю, что мне делать. Я не хочу быть магом, нести такую ответственность, но только проблема в том, что эта ответственность уже на мне.
      Я замолчал. Ветер без спроса уносил мои слова в пустоту, откуда нет возврата. Ну и пусть, пусть моих слов никто не слышал, мне стало легче, действительно легче. И какой дурак боится кладбищ? Здесь же совершенно не страшно, уж кто-то, а мертвые вреда причинить не могут. По мне, так кладбище дарит тишину и спокойствие, которые больше нельзя обрести ни в одном месте. Эдакое спокойствие с налетом грусти. В любом случае, из апатии посещение этого места выводит совершенно точно.
      – Я еще вернусь, - пообещал я и пошел меж могил. Я выговорился. Теперь мне нужно было основательно подумать. Молча.
      И я пошел к морю. Здесь было недалека, достаточно только пересечь железнодорожное полотно, а потому перемещаться я не стал.
      "Что же мне делать?"
      Но на этот вопрос мозг упрямо не желал давать ответа.
      Наконец, я вышел на каменистый берег, на который время от времени накатывали волны.
      Владивосток - владыка востока, море, сопки и ветер… У! Ну почему мысли о чем угодно, только не о том, о чем нужно, почему я никак не могу ни на что решиться? Вчера вечером я нашел заклинание Барьера чужой боли и теперь должен был решить, произносить его или же нет, плюнуть на все свои страхи и вернуться к магии. К тому же, я никак не мог понять, с чего бы это посерела моя аура.
      – Прохлаждаешься? - раздался совсем рядом знакомый женский голос.
      Я повернулся. Людмила Водуница тепло улыбнулась мне.
      – Проветриваюсь, - ответил я голосом, совершенно лишенным эмоций.
      – Тоже полезно, - согласилась она, - чтобы мозги посвежели. А то мне сказали, что они у тебя совсем заплесневели
      О, это они очень точно подметили. Слой плесени был большим.
      – Как вы меня нашли?
      – О, поверь, это было не сложно. Я знала, что рано или поздно ты придешь к морю. Я же Вода, я почувствовала.
      – И что же вы хотели? - поинтересовался я.
      – Поговорить о твоем поведении, конечно. Знаешь, я поражена, Захар так в тебя верил, так тебя идеализировал, надо было оч-чень постараться, чтобы он теперь о тебе и слышать не хотел, - я никак не реагировал на ее слова. - Короче, я поняла, ты его послал. Могу теперь я с тобой поговорить?
      Я пожал плечами:
      – Валяйте.
      – Слышала, ты поверил моим словам, что магия - это смерть. Это правда? В этом все дело?
      – В общем, да, - признал я.
      – Так вот, я была не права.
      Я удивленно воззрился на нее. Тогда, в той темной бесконечной комнате она была искренней, пугающей, зацикленной на смерти, но искренней. А сейчас…
      – Неужели я вам так нужен, что вы согласились соврать мне? - ужаснулся я.
      – Согласилась? - переспросила Водуница. - Полагаешь, я здесь по чьей-то просьбе?
      – А разве нет?
      – Мальчик мой, - рассмеялась она, - с высоты своего возраста и опыта могу тебе с уверенностью сказать: мага Стихии нельзя заставить сделать что-то, чего он не хочет. Несмотря на то, что ты не желаешь признать это, ты уже настоящий маг Стихии, потому что подчиняешься только себе.
      – Тогда почему вы лжете мне? - не понимал я. - Я уже убедился, вы были правы, а я жестоко ошибся, не поверив вам.
      – А я тебе не лгу, - возразила волшебница. - Просто мое мнение изменилось с нашего с тобой разговора. И это ты переубедил меня. Именно из-за тебя я и здесь.
      – О чем вы?
      – О том, что я сама всегда относилась к дару как к проклятию, но благодаря тебе я поняла, что была не права. Прав был ты.
      – И в чем же, интересно, я был прав? - саркастически поинтересовался я.
      – Во всем, - спокойно ответила она. - В том, что маг должен помогать людям.
      – Но вы же считали, что не должен?
      – Считала. Но Красов и Сырин наблюдали за тобой и присылали магам Стихий отчеты о том, как ты учишься и что делаешь с обретенными способностями.
      Я поморщился.
      – Представляю, что там были за отчеты.
      – О да, весьма занятное чтиво. Однако всех поразило, что ты, едва обретя способность исцелять, стал лечить всех больных на своем пути. Почвин с Огневым во весь голос орали, что ты позоришь имя мага Стихии, расточая свои силы направо и налево. Дело в том, что ни один из нас никогда этого не делал.
      – Почему? - искренне удивился я. - Зачем же вам тогда дар исцеления?
      – Ну, мы лечили других магов и тех, кто по разным причинам нужен нам. Понимаешь, о чем я говорю?
      – Вы никогда не лечили бескорыстно, - как ту можно было не понять?
      – Верно, - кивнула Водуница. - Никогда даже в голову не приходило. А когда это сделал ты, я задумалась, а что если мы лжем себе на протяжении многих лет и даже не замечаем этого? А что если этот мальчик прав? А что если мы все глупцы? И я решила проверить.
      – И что же вы сделали? - мне уже стало интересно.
      – Я вышла на улицу, не перемещаясь, а просто вышла, пошла пешком, как самая обычная женщина. И я исцеляла и исцеляла. Весь день. И это было потрясающе. Я устала, как никогда, но я была счастлива, впервые со дня гибели моей семьи. Я уничтожила сотни черных магов, но никогда я не ощущала себя такой всемогущей. Я ведь столько жизней спасла простой прогулкой! И это ты меня этому научил.
      – Извините, - невежливо ответил я, - но, по-моему, такому учить не нужно. Это же элементарно.
      – Для тебя, но не для остальных. Бабушка хорошо тебя воспитала. Теперь я поняла свои ошибки. Ты был прав, а я нет. Да, эти люди тебя не отблагодарят, но их спасение того стоит. И даже если случится так, что из-за твоего владения магией пострадает кто-то очень для тебя дорогой, нельзя сдаваться, потому что ты нужен этому миру. За это стоит умереть.
      – За это стоит отдать свою жизнь, - ответил я, сделав ударение на слове "свою".
      – Да будь же ты сильным! - ее голос прогремел одновременно с раскатом грома. Все верно, ее эмоциям подчиняются осадки. - В тебе есть сила, я знаю, и черные маги знают. Думаешь, они убили твоего друга просто так, чтобы сделать тебе гадость? Нет. Они боятся тебя, твоей силы, и рассчитывали они именно на то, что эта потеря сломит тебя, заставит отказаться от борьбы. И ведь не ошиблись, не так ли?
      – А если я вернусь, а они продолжат уничтожение моих родных? - спросил я.
      – Могут, - честно ответила мне Водуница. - Они могут истребить всю твою семью, и ты ничего не сможешь поделать. Но если они увидят, что тебя этим не сломить, если ты останешься с высоко поднятой головой, у них просто не будет смысла продолжать убийства. К сожалению, я поняла это лишь тогда, когда все мои родные были мертвы. Не повторяй моих ошибок, не прячь голову в песок, иди вперед, пробивай головой стены, уничтожай врагов. Докажи им, что ты сильнее, чем кажется. Сделай так, чтобы жизнь твоего друга не была потеряна напрасно.
      Она говорила так жарко, так импульсивно, как тогда в бездонном месте, только теперь с ее уст слетали совершенно противоположные слова. И я ей верил. В тот раз не хотел верить, теперь желал довериться.
      – Почему ты молчишь? - спросила она.
      – Не знаю, что сказать, - признался я.
      – В прошлую нашу встречу ты не показался мне молчаливым.
      – Старею.
      – Ха! - она шутливо закатила глаза. - Представляю, каким неугомонным стариком ты станешь, внуки будут стонать от такого деда! Ну, а если серьезно, магия действительно заставляет взрослеть гораздо быстрее. Детьми магами быть не могут. Ну, так что, вернешься?
      Я посмотрел на бесконечное море: волны то накатывали на берег, то отступали.
      – Примерно такое же состояние у меня сейчас, - сказал я. - То мне хочется ответить: "Да", то возникает страстное желание умчаться прочь с криком: "Нет!".
      – Послушай меня, мальчик, - странно, из ее уст это обращение не было обидным. Водуница приблизилась ко мне и, казалось, заглянула прямо в душу своими мудрыми бессмертными глазами, - послушай, мальчик, я умею разбираться в людях, ты сильнее, чем думаешь, гораздо сильнее большинства моих знакомых. Только ты этого почему-то боишься.
      – Если вы так хорошо разбираетесь в людях, то почему же еще совсем недавно со всей страстностью советовали мне отказаться от дара?
      – Потому что тогда я знала о тебе лишь то, что ты внук Егора Ветрова, и я хотела уберечь тебя.
      – И что же изменилось теперь? - поинтересовался я. - Да, вы поняли, что лечить надо бескорыстно. Но с чего вы взяли, что я сильный?
      Она снисходительно улыбнулась:
      – Когда достигнешь моего возраста, поймешь.
      – И сколько же вам?
      – У женщин о таком не спрашивают, - лукаво напомнила Водуница.
      – Полагаю, к бессмертным это не относится.
      – Ладно, чего уж скрывать? Мне сто тридцать семь.
      Я хмыкнул.
      – Смертный до такого возраста не доживет, а бессмертие меня не привлекает. Скажите лучше прямо, иначе я так никогда и не узнаю, что вы имели в виду.
      Волшебница равнодушно пожала плечами:
      – Значит, не узнаешь.
      – Вы так добры, - пробурчал я.
      Она явно играла со мной, а я терпеть не могу, когда мной играют. Я не марионетка, чтобы со мной делали все, что захотят…
      И тут я понял, в чем именно была права Водуница. Все верно, черные маги поиграли со мной, как с тряпичной игрушкой, они все решили за меня: убьем его друга, и помехи на нашем пути как не бывало.
      Как же Водуница была права! С ума сойти! Бедный Захар! Бедный Сашка… И уж точно не бедный я. Я эту кашу заварил, мне ее и расхлебывать, и не важно, что я могу этой кашицей отравиться.
      – Ты что-то надумал? - осведомилась волшебница.
      – Да, - я опустился на валяющуюся на берегу корягу, - кое-что.
      – Могу я узнать, что именно?
      – Не люблю, когда все решают за меня!
      – А, - она победно улыбнулась, - понял, наконец. Похвально. Ну, так ты готов вернуться?
      Я помотал головой.
      – Не готов.
      Водуница хмыкнула, полезла куда-то под свой плащ и извлекла пачку сигарет.
      – Будешь? - предложила она.
      Я уже давно бросил курить, но настроение было в десять раз ниже уровня моря, поэтому я не стал отказываться.
      – Буду.
      Мы закурили.
      – Полегчало? - спросила Водуница через минуту.
      – Если бы мне легчало от сигарет, - ответил я, - я бы курил денно и нощно.
      – А мне всегда легчает, - поделилась она. - Пить магам нельзя, а курить - дыми, сколько влезет.
      – Ненавижу курить, - высказался я и затянулся посильнее, - но иногда это действительно необходимо.
      – Согласна.
      – Я бы что угодно сделал, лишь бы не возвращаться и отказаться от магии навсегда, - откровенно сказал я.
      – Иногда мне тоже этого хочется, - согласилась Водуница, - но…
      – Но никто из нас не имеет на это права, - закончил я за нее, - нас слишком мало.
      – Все-таки понял, - удовлетворенно произнесла она.
      – Это я всегда понимал, вот только мне очень не хочется это понимать.
      – Мы родились с этой… карой.
      – И что бы вы ни говорили, - сказал я, - вы не ошибались: магия, действительно, смерть. Только мы не можем от нее спрятаться. Это смерть, которая порождает жизнь.
      – А ты философ, - восхитилась Водуница.
      – Нет, просто давно не курил, вот голова и кружится.
      Она улыбнулась и положила руку мне на плечо.
      – С возвращением, - тихо-тихо, почти шепотом произнесла волшебница.
      Я не хотел возвращаться к магии, как же я не хотел… Но все было решено еще задолго до моего рождения. Я появился на свет, а магия уже была в моей крови. Спящая, но была. И уйти сейчас - значит сдаться, предать свою кровь, свою сущность, себя, память о деде, родителях и… Сашке.
      Да, я отчаянно не хотел возвращаться к магии, но не делать этого я не имел права. По сути, я и не возвращался вовсе, я никуда от нее не уходил, просто в моей жизни произошел временный простой.
      – С возвращением, - повторила Водуница.
      – Спасибо, - ответил я, - спасибо за то, что пришли.
      – Ну, - она пожала плечами - ведь больше никто не смог до тебя достучаться, и я решила попытаться.
      Я не стал ее разочаровывать, что до меня достучалась вовсе не она, а Бардаков, приснившийся мне сегодня ночью. Впрочем, не важно, кто и как вправил мне мозги на место, главное, что это все-таки сделали, а остальное - мелочи жизни… и смерти.
      – Темный Властелин не унялся? - спросил я после продолжительного молчания.
      – Нет, но она уже появлялась. А раз объявилась один раз, то объявится и в другой, и мы сможем с ней покончить. Теперь сможем.
      – Но ведь Темникову надо еще и изловить, - напомнил я. - Или где-нибудь застать.
      – А это уже проблемы Красова, Сырина и Титова, - отмахнулась Водуница. - Пусть себе подглядывают, подслушивают и подсчитывают, наше дело - собраться вчетвером и прочесть заклинание уничтожения.
      – Из ваших уст все кажется предельно простым.
      – Моим устам так приятнее, - ответила она. - Простым не может быть ничего, но не надо взваливать на себя чужие проблемы. Должно быть четкое разделение обязанностей и трудностей. Пока твоя проблема - переступить через себя и вновь продолжить обучение. Про Властелина можешь некоторое время не думать.
      Но почему-то ее слова не подействовали успокоительно, как должны были. Вообще она на меня не подействовали.
      – А Брагос? - спросил я.
      – А что - Брагос? - не поняла Водуница. - Ничего из себя не представляющий черный маг, желающий стать Темным Властелином. Забудь о нем.
      Но забывать я не собирался. Будь Брагос таки заурядным, всемогущая Темникова давно бы покончила с ним и ни за что не стала бы с ним сотрудничать. Нет уж, недооценивать этого мага я не собирался. Достаточно с меня глупостей.
      – В нашу с ним незабываемую встречу он не показался мне "ничего из себя не представляющим", - заметил я.
      – Вы с ним встречались? - удивилась волшебница.
      – А вы не знали? - в свою очередь удивился я. - Я думал, вам все про меня докладывают.
      Она поморщилась:
      – Красов сейчас излишне рассеян. Ты, между прочим, довел.
      Я вскинул голову.
      – Полагаете, мне стоило позволить ему прикончить мою сестру?
      – Да нет, конечно. Но зачем же надо было ему угрожать?
      – Глядите, неженка! - возмутился я. - На мне много вины, но я спас свою сестренку и смело могу записать это в число немногих моих заслуг. А если бы я ему не угрожал, он бы остался спокоен, а Светка уже была бы мертва.
      Она, прищурившись, смотрела на меня:
      – А твои угрозы? Ты мог бы это сделать, перейти на сторону черных магов?
      Откуда я знаю? Мог-не мог…
      – Если бы убили Светку, я смог бы пойти и не на такое, - ответил я.
      – Некоторые маги действительно меняют цвет, - серьезно сказала Водуница, - и я очень надеюсь, что ты не из их числа.
      – Господи, где же ты был?! - воскликнула бабушка, когда я вернулся домой.
      – Это не Господи, а всего лишь я.
      – Денис! - она строго воззрилась на меня. - Почему ты пропал ни свет ни заря, не черкнув ни строчки и не предупредив?
      – Я торопился, - сказал я, прошел на кухню и набуровил себе целую кружку черного кофе.
      – Деня, с тобой все в порядке? - не унималась бабуля.
      Нет, со мной не все было в порядке. Но… Лена, Водуница, Захар и даже Светка правы - хватит ныть. Хватит!
      – В порядке, - ответил я.
      – И где же ты был?
      – На кладбище, - просто ответил я.
      – Деня, - воззвала ко мне бабушка таким тоном, будто я ездил на кладбище, чтобы захорониться там самому.
      – А что такого? - я посмотрел на нее полными невинности глазами. - Мне захотелось на кладбище, и я переместился туда. Мне надо было обо всем подумать.
      – Переместился? - не веря своим ушам, переспросила она.
      – Ну да. Я же маг, забыла?
      Тут бабуля уже совсем ничего не поняла. Она бессильно всплеснула руками и опустилась на стул у стола.
      – Ты же, кажется, решил, что больше не маг.
      – Я ошибся.
      Вот теперь я ее действительно расстроил. Пожалуй, бабушка была единственным человеком, который обрадовался тому, что я решил порвать с магией. Пример моего дорогого деда, помешавшегося на власти и величии, еще слишком ярко стоял перед ее глазами, и она очень-очень боялась, что со мной произойдет нечто подобное, если я продолжу этим заниматься.
      Мне было жаль ее разочаровывать. Но, так уж вышло, на этой бесконечной недели я только и делал, что разочаровывал людей. И вот теперь, стоя на кухне с кружкой горячего кофе в руках, я дал себе обещание, что сделаю все, вылезу из кожи вон, чтобы больше никогда не разочаровывать тех, кто в меня верит.
      – Но ведь ты не хотел, - бабушка сделала последнюю отчаянную попытку меня переубедить.
      Я пожал плечами.
      – Я и сейчас не хочу.
      – Тогда что же произошло?
      – Я же говорю, я передумал.
      – И теперь ты ни за что не откажешься от своего решения, - обреченно подытожила ба.
      – Теперь нет, - согласился я. - Нельзя отказаться от ответственности, которая в любом случае не исчезнет.
      Растерянность и расстройство бабушки перешло в раздражение.
      – Ты хуже Светы! - зло заявила она. - Та хотя бы постоянна в своем беспутстве.
      – Ба, да о каком беспутстве может идти речь? - взмолился я.
      – Так ты ее еще и защищаешь?! Вы теперь заодно?
      – За двоих, - ответил я и ушел в свою комнату. Я не оборачивался, но твердо знал, что бабушка уже не злится, а печально смотрит мне вслед.
      Я вошел в свою комнату. Тихо и пусто, как в могиле. Да, от кладбищенского настроя надо немедленно отходить, потому что жить так нельзя, а только, как сказал Сашка, влачить существование.
      Я присел и заглянул под кровать. Никого. Крепко же я обидел домового, идиот идиотский!
      – Емельяныч, - негромко позвал я, чтобы не встревожить бабушку. - Емельяныч?
      Но мне никто не ответил. Я выждал минуту и перешел на более официальный тон.
      – Иосиф Емельянович, - снова позвал я, - выйдите, пожалуйста.
      "Крикну, а в ответ тишина…" - некогда сверхпопулярная песня так и заиграла у меня в голове.
      Не зная, что делать, я сел на пол.
      – Иосиф Емельянович, - сказал я пустой комнате, - я понимаю, что вел себя как свинья, но мне очень стыдно. И если вы не хотите меня видеть, это ваше право.
      Но даже мои речи полные раскаяния, не разжалобили старичка.
      – Знаешь что, Емельяныч! - разозлился я. - Не хочешь, не выходи. Я тебя сейчас быстро ветром оттуда вытащу.
      – Молодежи вредно быть агрессивной, - донесся до меня хитренький голос домового.
      Так-так, я ждал его из-под кровати, а он выбрался из-под стола.
      – Дуешься? - спросил я.
      – Ты на меня наорал, - напомнил он. - Твой дед в последние годы так все время делал, обращался со мной как с приблудной собакой. Другие хозяева меня и вовсе не видели, так как были бездарными. Я так радовался, что ты относился ко мне как к равному…
      – А потом я поступил, как дед, - понял я.
      Домовой кивнул.
      – Я испугался, что ты тоже сошел с ума, - смущенно признался он.
      – Почти, - мрачно согласился я. - Но ты не обижайся, пожалуйста, этого больше не повторится.
      – Я верю, - кивнул Емельяныч, и вдруг его глаза заблестели. - А пряник купишь?
      – Куплю, - улыбнулся я. - И Костику, и Кутузовне, а то совсем про вас забыл. А сейчас принеси, пожалуйста, магические книги, которые ты припрятал.
      – Хочешь поучиться? - заулыбался домовой.
      – Пора бы. Я пять дней потерял, придется наверстывать.
      – Учись, студент, - пожелал Емельяныч и привычно полез под кровать.
      И я принялся за учебу, намереваясь потратить на это весь сегодняшний день. А завтра… Завтра мне еще предстоит валяться в ногах у Захара и вымаливать прощение.
      Я действительно провозился с книгами до самого вечера, а потом не выдержал. Мне чего-то не хватало, но полдня я так и не понимал чего, а вечером понимание так и нахлынуло на меня. И я помчался к телефону.
      – Да? - Раздался в трубке голос Лены.
      – Привет, - сказал я.
      – Денис! - она обрадовалась. - Что-то случилось?
      – И да, и нет, - уклончиво ответил я. - Но звоню я, потому что соскучился.
      – Похоже, настроение у тебя улучшилось. Полагаю, ты передумал насчет магии?
      – Откуда ты знаешь? - я чуть на пол не грохнулся от изумления. - Я же еще ничего сказал!
      – Я по голосу поняла, - я готов был поклясться, что она улыбается. - Уверена, что больше ничто не смогло бы вернуть тебя к жизни.
      – Ты права, - признал я. - Я люблю тебя, - и помчался снова браться за учебу.

      Утром я не пошел на учебу. Не знаю почему. Но наш разговор с Водуницей что-то перевернул во мне. Я никогда не придавал исцелению такого значения, как она, я просто лечил. Но волшебница права, это главное, на что способны маги Стихий. Это суть! А если так… Время, которое я трачу на учебу в университете, я могу использовать с толком и спасти новые жизни. А образование… Что ж, пусть оно навсегда останется моей мечтой, несбыточной, к сожалению. В конце концов, диплом мне бы ничего не дал, мне ведь все равно никогда не стать журналистом, да и кем угодно другим - только магом.
      Мне было грустно прийти к такому выводу, но он был единственноверным.
      С утра я позвонил Лене и выложил все, как есть. А она сказала:
      – В чем-то ты прав.
      Не было ни упреков, ни навязчивых советов. Да, именно за это я ее полюбил: она могла понять меня без слов.
      А дальше… Сегодня я должен был извиниться перед Захаром. Как, интересно? Может, это звучит глупо, но извиняться я не умею и никогда не умел. Не могу произносить длинных речей. Это перед Емельянычем можно было быть кратким, он и так все понял. Но Захар другой, и обидел я его гораздо крепче.
      Недолго думая, я переместился в его квартиру, очень надеясь, что он окажется дома.
      Мне повезло. Захар сидел за столом и составлял какое-то заклинание, что-то бормоча себе под нос.
      – Захар, - негромко окликнул я его.
      Он вскинул голову. Да, если бы взглядом можно было спалить, я бы уже полыхал, как факел.
      – Что тебе надо? - резко спросил Захар. - Не дам я тебе никакого заклинания, чтобы уничтожить дар!
      Так-так, похоже, Водуница не соизволила никому сообщить о нашем с ней вчерашнем разговоре. Ясно, и не надо, и не будем. Что ж, придется преподнести Захару сюрприз.
      – Я хотел забрать кольцо, - ляпнул я первое, что пришло в голову.
      – Чтобы хранить как сувенир? - скривился он.
      – Нет, чтобы носить и использовать.
      Во взгляде Захара мелькнуло недоверие.
      – Еще два дня назад ты не желал использовать магию и все, что каким-либо образом с ней связано. И больше всего хотел спрятать голову в песок.
      Я развел руками в воздухе:
      – Что я могу сказать? Я запутался.
      Теперь Захар показался заинтересованным.
      – А сейчас? - спросил он.
      – Сейчас мои мысли немного ускорили бег и соображаю я несколько лучше.
      – И что же ты сообразил? - Захар подпер подбородок рукой.
      – Многое и ничего нового, - сказал я и сел на второй стул у стола.
      – Кажется, я не предлагал тебе присесть, - заметил Захар. - Ты же у нас молодой, не готовый к ответственности. А раз молодой, можешь постоять.
      Ладно, так мне и надо. Я это заслужил. Он прав, тысячу раз прав, я не имел ни малейшего права раскисать и жалеть себя. Тогда он совершенно верно обозвал меня трусом, именно так я себя в тот момент чувствовал, я им и был. А сейчас? Может, я и сейчас трушу? Пожалуй, да. Только вот не позволю себе расслабиться и дать волю чувствам.
      – Захар, - я заставил себя не отводить взгляд, - да, я был не прав, прав был ты. Но извиняться я не стану! - сам не знаю, почему я это сказал, ведь я сюда пришел, именно чтобы извиниться. Вот так всегда: ляпну неизвестно откуда пришедшие в голову слова, а потом полчаса понять не могу, кто ж меня за язык тянул. Впрочем, ладно, извинения мне, действительно, не помогут, потому что даже если я буду валяться у Захара в ногах, он меня не простит. Я должен не сказать, что все понял, а доказать это делом. - Не стану извиняться и просить о прощении. Я хочу только сказать, что я буду заниматься магией, чего мне это ни стоило. И от тебя прошу только одно: верни мне кольцо, я надену его на палец и больше никогда не сниму.
      Вот так. Вот я и высказался.
      Захар смотрел на меня бесконечно долго (секунд тридцать, наверное). Сколько же времени я всем доказывал, что уже достаточно взрослый, и вот теперь под этим пристальным взглядом я ощутил себя совершенным пацаном, если вообще не младенцем.
      – А как можно быть уверенным, что новая беда не выбьет тебя из седла и ты снова не превратишься в хнычущую тефтелю? - спросил Захар.
      И что же я мог ему сказать? Попросить поверить мне на слово? И это после веселенькой недели, которую я ему устроил?
      – Ты можешь мне не верить, - согласился я. - И ты можешь больше не верить в меня. Но, согласись, я не могу дальше постигать тайны магического искусства без учителя.
      – Могу я узнать, что же заставило тебя передумать? - осведомился он.
      – Нет, - честно ответил я. Рассказывать о том, что мне приснился Сашка, я не собирался - слишком личное, а упоминать о разговоре с Водуницей не стоило, потому что если бы она хотела этого, то Захар был бы в курсе всего задолго до моего появления здесь. - Я подумал и понял: я уже маг, поздно отказываться.
      Захар не сводил с меня печальных глаз.
      – Ты хоть понимаешь, что натворил? - спросил он. Его тон меня, честно говоря, покоробил. Захар сказал это так, будто я взял винтовку и перестрелял на улице всех прохожих, а сам ничего не понял, но как воспитанный мальчик на всякий случай решил извиниться.
      – И что же я такого натворил? - пытаясь не вспылить, поинтересовался я.
      – Предал доверие, - жестко пояснил Захар. - Тебе теперь доверять нельзя, мало ли, какой ты крендель выкинешь.
      – И не доверяй, - предложил я. - Это твое дело. Я не против.
      – Рад, что ты понимаешь, что доверия не купишь.
      – А у меня пусты карманы, чтобы его покупать, - отозвался я, подсознательно осознавая, что перехожу из позиции защиты в нападение. Но я ничего не мог с собой поделать. - Так что бесполезно повышать цену.
      – Тебе хоть стыдно? - неожиданно прямо спросил он.
      "До ужаса! Мне мерзко. Я хочу провалиться сквозь землю".
      Но из какого-то детского упрямства я не сказал этих слов, вообще не ответил. Да, я знал, что вот так, за одну встречу, он меня, естественно, не простит. Но какого черта задавать мне подобные вопросы? Или Захар ждет, что я сейчас расплачусь от стыда и чувства вины? Если так, то ждет он совершенно зря.
      – Захар, я пришел сюда за кольцом, - напомнил я. - Отдай его, и я уйду. Не хочешь продолжать мое обучение, и не надо. У меня есть книги и мудрый домовой. Я справлюсь, будет трудно, но я справлюсь, можешь не сомневаться, - я встал. Захар поднялся одновременно со мной, пошел и достал мое кольцо из ящика комода.
      – Держи, - он протянул его мне. - Не беспокойся, я его почистил после путешествия по канализационным трубам.
      – Я не беспокоюсь, - заверил я и надел колечко на палец, рубин запылал радостным огнем и тут же погас. С ним на руке сразу же стало привычно и спокойно, будто я с этим кольцом с самого рождения. - Ну, до встречи, - сказал я и собрался прочесть заклинание Короткого пути.
      – Садись, - остановил меня Захар.
      Я, не понимая, уставился на него. Чего еще ему надо? Я думал, ему не терпится, чтобы я поскорее убрался подальше.
      – Зачем? - поинтересовался я.
      – Садись, садись, - повторил он. - Поговорим.
      Я не хотя вернулся на свой стул.
      – О чем?
      – О тебе.
      – Ну уж нет, - возмутился я. - Я о себе и так много знаю, не хочу я о себе разговаривать!
      – И что же ты о себе знаешь?
      – Много чего, - не сдавался я. - Мне этого достаточно.
      – А мне - нет, - возразил он.
      – И что с того? - не понял я.
      – И то. Ты мой ученик, как-никак. Или забыл?
      – Я думал, ты только что от меня отказался…
      – Ты стал слишком много думать, - фыркнул Захар, - тебе это не на пользу.
      – Ну да, - обиделся я, - с моими умственными способностями думать вообще вредно, а то последние мозги иссохнут.
      – Агрессия тебе тоже не идет, - перебил меня он. К Захару возвращались его медлительность и спокойствие, с которыми он никогда не расставался.
      – А что же мне идет? - язвительно поинтересовался я. - Сидеть молча и пучить глазки?
      – Думать вовремя, - невозмутимо ответил он, - не долго, но головой. А еще не поддаваться эмоциям, а то совсем нервный стал. И получше различать добро и зло. А то, я смотрю, для тебя черная и белая магия стали едины.
      – А еще мыть руки перед едой, - продолжил я. - Не беспокойся, для таких советов у меня есть бабушка.
      – У тебя за пять дней самобичевания накопилась наглость, и ты решил ее на меня выплеснуть? - по-прежнему спокойно осведомился Захар.
      – Возможно, - прошипел я, - я психованный, за свои действия не отвечаю…
      – Слушай, - перебил он меня, - Денис, давай серьезно.
      – Давай, - согласился я, радуясь, что Захар перестал злобствовать сам и злить меня.
      – Денис, ты действительно готов уничтожить Темного Властелина?
      – Да, я же вернулся.
      – А как же твои заявления, что нет разницы между черной и белой магией, что обе они приносят только вред? Или ты и по этому поводу передумал? Что-то не похоже.
      – Не передумал, - ответил я. - Но Темный Властелин не черная магия, а только один человек…
      – Маг, - исправил он меня.
      – Ну, маг, - скривился я. - Но, предложи ты мне уничтожить всех черных магов, я бы сказал, что это бессмысленное кровопролитие, и послал бы к черту. Но этот Властелин на пару с Брагосом, действительно, творят зло.
      – Да, похоже, прежде чем прийти сюда, ты на самом деле подумал, - признал Захар. Он откинулся на спинку стула, сложив пальцы рук домиком, и задумчиво смотрел на меня. - Вот только действительно ли ты веришь в то, что говоришь?
      – Знаешь что, - теперь я по-настоящему обиделся, - я всегда говорю, что думаю! Полагаешь, я тебе нагло вру все это время? Или, может, считаешь, что я тайный агент черных?
      – Уймись, я так не думаю.
      Но я не унялся.
      – Неужели? Тогда какого черта задавать такие дурацкие вопросы?
      – Да послушай же, - Захар пошел на попятные. - В том, что ты служишь черным, тебя никто не может подозревать.
      – Это еще почему? - прицепился я. - Думаешь, не справился бы?
      В ответ он усмехнулся. Ну, морда!…
      – Не справился бы, - спокойно объяснил Захар. - Тайным агентом ни один маг быть не может. Если он переходит на другую сторону, у него обязательно меняется цвет ауры. А она у тебя не черная, поэтому подозревать тебя в предательстве глупо.
      – Но она и не белая, - вспомнил я слова Пургена.
      – Откуда знаешь?
      Ба! Похоже, мне удалось удивить самого Захара Спокойного.
      – Кот сказал, - важно ответил я, упиваясь тем, что умудрился поразить своего наставника. - Сам же проповедовал, как для мага полезен кот-хранитель.
      – Хоть чему-то научился, - вздохнул Захар.
      – Не переводи тему, - попросил я. - Мы говорили о моей ауре. Будь добр, поясни, отчего она взяла и посерела? Я, что, линять начал?
      – Нет, линять ты не начал, - успокоил он.
      – Тогда что с ней? В жизни не поверю, что она просто так изменилась. Здесь у вас ничего просто не случается.
      Захар молчал, изучая свои руки с таким видом, будто впервые их видел.
      – Эй! - я нетерпеливо окликнул его. - Не соблаговолишь ли ты ответить на заданный вопрос?
      – Нет.
      – Что значит - нет?!
      Захар вздохнул.
      – Не могу.
      Я совершенно обалдел от подобного признания. Не может он, видите ли. Значит, когда я ему говорю, что не могу, он разочаровывается до слез, а сам запросто заявляет: "Не могу". Равноправие, блин, процветает!
      – Почему это не можешь? - язвительно поинтересовался я.
      – Я с тобой и так уйму правил понарушал. Больше не буду. Не имею права.
      – И какие же правила ты нарушил?
      – Какие? - эхом отозвался Захар и начал перечислять: - Правило номер пятьдесят один: Учитель не должен идти на поводу у своего подопечного.
      О, ну, конечно, страшное правило. И когда это, интересно, он у меня на поводу шел? У меня и повода этого самого нет, а, был бы, то купил бы к нему строгий ошейник.
      – А также номер сто тридцать два: Не подсказывать ученику в процессе обучения заклинания, которые он не выучил.
      – Не забудь правило: Не угрожать Красову, - подсказал я.
      – Верно, - согласился он. - Это ведь я подсказал тебе заклинание, с помощью которого ты смог добраться до бездонного места. Это правило номер сорок шесть: Не распространять секретную информацию, которая не должна быть известна в широких кругах.
      Я закатил глаза к потолку:
      – Захар, ты знаешь их все?
      Он серьезно кивнул:
      – Все двести тридцать три правила. И ты тоже обязан их знать.
      – Чтобы считать, сколько из них я нарушаю в день? Нет уж, спасибо, сам считай. А мне лучше поясни, по какому такому правилу я не могу узнать правду о моей же - заметь: моей - ауре.
      – Это не правило, - признался Захар. - Просто Красов, Сырин и четыре стихии решили, что ты не должен знать ничего, касающегося этого вопроса, потому что твои реакции непредсказуемы.
      – Аура, что, меняет цвет перед смертью? - заподозрил я неладное.
      – Умерь фантазию, - посоветовал он. - А то навыдумываешь невесть чего. Нет, на твое здоровье цвет ауры не влияет. Очень скоро ты сам все поймешь.
      – А "скоро" - это когда?
      – Скоро, - отрезал Захар, давая понять, что тема закрыта.
      Что ж, ясно, никто мне ничего по этому поводу рассказывать не собирается. Ну и ладно, черт с вами.
      – Теперь я, пожалуй, на самом деле пойду, - сказал я, чувствуя, что если задержусь, мы с Захаром снова разругаемся.
      – Иди, - отпустил он. - Только будь осторожен, ты снова стал желанной добычей для Брагоса и Темниковой. В случае чего немедленно зови на помощь через кольцо. Достаточно только его активировать, мы тебя запеленгуем.
      Я встал.
      – Так ты все еще мой учитель? - сам не знаю, почему я это спросил, мы нормально поговорили, и положительный ответ вырисовывался сам собой, но я должен был это услышать из его уст.
      – Да, - ответил Захар. - Надеюсь, я не зря ставлю на тебя вторично.
      Я опустил замечание, что я не лошадь, чтобы на меня ставили, и улыбнулся:
      – Я тоже на это надеюсь.
      – Будь добр, поучи правила, - посоветовал он. - Это тебе может пригодиться.
      – А на это я не надеюсь, - отозвался я и переместился.
      А дома меня ждал сюрприз: ко мне после учебы сразу зашла Лена. И, когда я появился дома, она пила чай с бабушкой и Светкой.
      – Привет! - встретил меня нестройный хор женских голосов.
      – Ой! Колечко вернулось! - заорала излишне наблюдательная сестричка. - Ты снова маг?
      – Ага.
      – Здорово!
      Бабушка скривилась, но ничего не сказала.
      – А я пряники принес, - я положил пакет на стол (пришлось заскочить в магазин: не хотелось, чтобы Емельяныч затаил обиду). - Буду перед домовым грехи замаливать, - тут же пояснил я. - Они страсть как пряники любят. Кстати, пока я на кухне, надо холодильного угостить.
      – Кого? - в один голос спросили бабушка и Светка. Одна Лена не удивилась, она уже слышала от меня о Костике.
      – Холодильного, - пояснил я. - Его зовут Костя, он продукты от нечистой силы сторожит.
      – Твой дед никогда не говорил о нем, - удивилась ба.
      Я пожал плечами:
      – Он молодой, может, только недавно заселился, - и я открыл дверцу холодильника. - Привет, Кость.
      – Приветик! - заулыбался холодильный, с надеждой пяля на меня свои маленькие глазки. - Еды принес?
      – Пряник, - я протянул ему гостинец, и Костик жадно вцепился в драгоценный продукт питания. Зато бабушка, Лена и Светка видели, как я беседую с холодильными полками, сую туда пряник, и он повисает в воздухе.
      – Спасибо, - Костик тут же принялся жевать. - А мож, еще дашь? - поклянчил он.
      – А не объешься?
      – Вот еще! - обиделся холодильный.
      – Ну, ладно тогда, - я отдал ему второй пряник (что мне жалко, что ли?) и закрыл дверцу.
      – Не знай я правду, решила бы, что ты псих, разговаривающий с кухонными приборами, - высказалась Ленка.
      – Очень жаль, что вы его не видите, - сказал я. Мне, действительно, было очень жаль. Я один видел моих маленьких друзей и один понимал кота. Но, к сожалению, поделиться способностью видеть невидимое я не мог. - Вы подождите пять минут, - попросил я. - Я только Иосифу Емельяновичу пряник отдам.
      Я взял со стола два пряника и отправился в свою комнату.
      – Чем это пахнет? - домовой немедленно выбрался из-под кровати.
      – Я пряники принес.
      – Правда? - его глазки заблестели, а ручонка сама потянулась к презенту, - буду почаще на тебя обижаться, чтоб пряники таскал, - заявил он.
      Я отдал ему оба пряника.
      – Держи, и Кутузовне передай. Я когда поднимался, ее в подъезде не было.
      – Передам-передам, - пообещал Иосиф Емельянович и скрылся, но уже под стол.
      А я вернулся на кухню.
      – Где Пурген? - я только теперь заметил, что кого-то не хватает.
      – Гуляет, - ответила бабушка.
      – И я тоже! - Светка поставила кружку на стол и вскочила со своего места. - Бабуль, у меня уроков нет, так что я побежала.
      – Только не поздно!
      – Конечно, бабушка! - и девчонка умчалась.
      Бабушка тоже засобиралась.
      – А к Ангелине Васильевне зайти обещала, - пояснила она.
      Через десять минул мы с Леной остались вдвоем. Я подсел к ней ближе и поцеловал.
      – Вот теперь привет, - поздоровался я.
      – Привет, - улыбнулась она.
      – Как в универе дела? - спросил я. - Про меня никто не спрашивал?
      – Спрашивали, конечно, но я всем сказала, что ничего о тебе не знаю. Только Родиону Романовичу правду сказала.
      – Правду? - я приподнял бровь.
      – Ага, я рассказала, что ты маг и у тебя нет времени на такие мелочи, как учеба, - издевательски произнесла она. - Конечно, нет. Я сказала, что у тебя кое-какие проблемы, и ты, скорее всего, бросишь университет.
      Я вздохнул. Что ни говори, бросать учебу было тяжело.
      – Правильно сказала, - согласился я. - И как он отреагировал?
      – Расстроился очень. Просил тебе передать, чтобы ты к нему зашел, думает тебе мозги промыть.
      Я невесело усмехнулся:
      – Поздно, там все вычищено до блеска.
      – А вы как с Захаром поговорили? - в свою очередь поинтересовалась Лена.
      – Не знаю, сначала поцапались, потом помирились. Он сказал, что ставит на меня во второй раз.
      – Значит, простил?
      – Да, - я улыбнулся своим мыслям. - Он мне как отец, честное слово. Разочаровывать посторонних совсем не то, что разочаровывать близких. Он всегда верил в то, что я сильный, верил, когда я сам потерял веру…
      – А сейчас?
      – Сейчас… - я посмотрел ей прямо в глаза. - А сейчас за какие-то полтора дня все изменилось. Я сходил на кладбище, поговорил с Водуницей, и… И все изменилось.
      – Я рада, что Водуница помогла тебе принять верное решение.
      – Не только она.
      – А кто же? - Лена, не понимая, нахмурилась.
      – Ты, - я обнял ее, - все вы. И Сашка.
      – Жаль, что я плохо его знала, - с грустью сказала она. - Наверное, он был замечательным человеком.
      – Это уж точно…
      И тут Лена сказала нечто совершенно для меня неожиданное и непонятное:
      – Отпусти его.
      – Что?
      – Отпусти, - повторила она.
      – Да о чем ты?
      – Живые часто не могут отпустить умерших, - пояснила Лена, - не дают их духу покоя, держат возле себя, постоянно думая о них и представляя, что было бы, будь те живы.
      – По-твоему, я его держу? - не понял я.
      – Я понимаю, - согласилась девушка, - еще слишком мало времени прошло. - Но чем раньше ты смиришься, что Сашка мертв, тем легче тебе будет дышаться.
      – Я виноват в его смерти…
      – В чем-то - да, - к счастью, она не стала отрицать очевидного. - Но он уже мертв, и вернуть его не в наших силах. Смирись с его смертью, отпусти его в тот мир, которому он теперь принадлежит.
      Вот я и понял, что она имела в виду. Я вспомнил родителей. Мне было семь, когда они погибли. Но по-настоящему я смирился с их смертью только лет в пятнадцать. Да, наверное, только тогда я их и отпустил.
      Мы помолчали, просто сидя рядом. Разговор получился тяжелым, вернее тему мы выбрали тяжелую, и продолжать ее не было никакого желания.
      Однако мне новая тема в голову не приходила. У меня вообще создалось впечатление, что мои мозги за последнее время атрофировались.
      – Мои родители в больницу лечь собрались, - заговорила Лена, видя, что я молчу, - от алкоголизма лечиться.
      – Правда? - обрадовался я. - Как тебе удалось?
      – Я им о… о Сашиной смерти рассказала. Они стали рассуждать о быстротечности жизни, о том, что Саша был моим ровесником… Вот так и решили выпрямлять прогнувшуюся жизнь.
      – Они у тебя молодцы, - сказал я. - Это ж надо, Сашка умудряется и после смерти помогать людям.
      – Говорят, у хороших людей хорошие друзья.
      Я усмехнулся:
      – Ну, тогда я просто чудо.
      – Ну-у… - протянула Лена, - часто думать об этом не стоит, но и забывать тоже… Знаешь, я, наверно, пойду, мне статью на ОЖМ написать надо назавтра.
      – А я так и не написал Родиону Романовичу сказку, - пробормотал я.
      – И что тебе мешает? - удивилась она. - Ты же можешь ее написать. Сделай ему подарок на прощание, раз уж ты все равно бросаешь университет.
      – Пожалуй, ты права, - согласился я. - На днях обязательно напишу.
      – А о чем?
      Ну, в этом сомнений не было.
      – О магии.
      – Ладно, - Лена встала, - оставляю тебя творить. Имей в виду, я первая читаю твою сказку.
      – Честное пионерское! - я попытался изобразить пионерский салют.
      Она засмеялась.
      Я поцеловал ее на прощание. И Лена как пошла к двери, когда посреди кухни вдруг что-то засияло. Я даже не успел понять, что это, как передо мной появился седовласый черный маг.
      – Брагос! - выдохнул я.
      – Ветер, - он противно засмеялся. - Вот и встретились. Мы думали, ты унялся, решили пощадить твою трусливую шкуру, а ты, значит, шибко смелый, ну-ну…
      Я как раз хотел включить связь через кольцо, но он запустил в меня сгустком энергии. Меня отбросило в угол и шибануло о стену. Припечатало порядочно, но я не дал себе отключиться.
      Я призвал ветер, и он отбил следующий удар. Брагос послал еще один сияющий шар, мой ветер понесся навстречу, они столкнулись, давя друг на друга.
      Я медленно поднимался с пола, держа руку вытянутой, не позволяя ветру утихнуть. Брагос тоже держал руку, усиливая свой натиск. Он был сильнее, он был опытнее, он ненавидел меня слишком люто, и то, что в тот раз я выбрался из стычки с ним живым, чистой воды случайность, везение, не более.
      Я, наконец, выпрямился. Мы стояли друг напротив друга, точнее сказать, враг напротив врага, столкнувшись магией. Он теснил мой ветер, я чувствовал это: ветер медленно, но сдавался под столь сильным натиском, и я слабел вместе с ним.
      Я не мог даже позвать на помощь, потому что пришлось бы отвлечься, и тогда помощь подоспела бы к моему остывающему телу. Впрочем, так она приедет к уже остывшему…
      Мне бы секунду, чтобы передохнуть и призвать новый порыв ветра, но этой секунды у меня не было, не было…
      "Хорошо, что хоть Лена успела уйти", - подумал я.
      Зря подумал, потому что она не ушла. Очевидно, девушка дошла до прихожей, услышала грохот, когда я шмякнулся о стену, и примчалась назад.
      Я жаждал секунды отдыха, и она это поняла. Может, все было написано у меня на лице? Наверное, потому что Брагос уже победно ухмылялся.
      Но Лена дала мне секунду, которая была мне столь необходима. Брагос не видел ее появления, так как стоял спиной к двери. Поэтому он не ожидал нападения. А она схватила стул и что есть силы саданула черного мага по спине. Стул разлетелся, только вот Брагос даже не покачнулся. Уж не знаю, какую укрепляющую микстуру он пил перед встречей со мной, но его стойкость явно была сверхчеловеческой.
      Мой ветер совсем ослаб, и я потратил целое мгновение, чтобы призвать на помощь новый порыв. Целое мгновение… Никогда не знал, что это так много… За это мгновение Брагос успел обернуться и запустить в Ленку таким же сияющим шаром, как в меня. Только во мне выше крыши магии, а в ней…
      – Нет!!!
      Все, что я успел, это закричать. Мой ветер опоздал всего на один миг, но опоздал. Лена вскрикнула, отлетела и упала на пол без чувств. Жива ли? Я даже не мог не то что проверить, успеть подумать об этом, потому что мы с Брагосом снова схлестнулись.
      – Ну, держись, щенок! - прохрипел он.
      – Это ты держись, сволочь!
      Брагос все усиливал и усиливал напор, желая скорее покончить со мной
      – В прошлый раз ты выиграл, но не теперь! - прорычал черный маг и прочел заклинание Короткого пути.
      Наши силы схлестнулись и переплелись, поэтому я ничего не мог сделать, и, перемещаясь, он потащил меня за собой. В тот миг я понял, что проиграл. В прошлый раз я спасся только потому, что место перемещения выбирал я, теперь же это делал он, а значит, он и выигрывал.
      Я даже не сразу понял, куда мы перенеслись, потому что мы оказались в воздухе, зависли в лучших традициях "Матрицы", так сказать. Крик чайки поставил все на свои места. Мы переместились в воздух над морем и теперь вместе рухнули в воду. Эх, будь я магом Воды… Или будь здесь Водуница… А так дело - труба, потому что в воду ветер бессилен.
      Мы свалились в воду, ветер всколыхнул волну и исчез, потеряв силу. В тот же миг Брагос ударил в меня всей своей мощью. И волны сомкнулись над моей головой.

      Тело ломило. Сознание возвращалось медленно. Шевелиться сил не было.
      Наконец, я окончательно пришел в себя и вспомнил, что со мной произошло. Брагос, Лена, море… Все это промелькнуло перед моим мысленным взором. Если она умерла…
      Нет, сейчас нельзя об этом думать, необходимо разобраться, где я и почему Брагос меня не убил. Захлебываясь, я был уверен, что это конец, но он меня вытащил и куда-то приволок. Куда? Зачем? И как давно? Моя одежда была сухой, но не факт, что она высохла, потому что прошло много времени, ее можно было высушить с помощью простенького заклинания, его даже я знал.
      Я открыл глаза и мгновенно узнал место, где находился - тот самый дом для сноса, где я нашел Сашку. У них, что, тут штаб-квартира? Что-то не похоже. Комната была пуста, а я лежал на полу и не мог пошевелиться.
      Боль почти исчезла, но способность двигаться ко мне не вернулась - я был связан и далеко не веревкой, вернее, не простой веревкой. Обычную я бы уничтожил за несколько секунд. Веревка, которой меня связали, светилась ровным желтым светом. Я попробовал кое-какие заклинания, но успеха не добился. Я знал многие заклинания, но, как всегда, нужного среди них не было.
      Я скосил глаза: кольца на моей руке не было. И что дальше? Что теперь прикажете делать? Заклинания не работали, освободиться Яне мог.
      Я попробовал вызвать ветер. Сказать, что у меня получилось, - это обозвать таракана мамонтом, ну, то есть, очень сильно преувеличить. Однако сказать, что у меня совсем ничего не вышло, тоже нельзя. Ветер появился, но он был слабым-преслабым, такой не мог быть угрозой никому. Ай да веревочка! Чудо, прям! Интересно, как называется то, что она делает с магом? Ладно, назовем это эффект Брагоса.
      Стоп! А может, это он для меня такую изощренную смерть придумал? Бросить связанного и одного? Хотя вряд ли, для переполненного ненавистью Брагоса это, мягко говоря, странненько.
      Раздались шаги. Я немедленно закрыл глаза, сделав вид, что еще не пришел в себя.
      Если мне не изменял слух, в комнату вошли двое. Они остановились возле меня. Кто-то ткнул меня под ребра носком обуви, но я не шелохнулся.
      – Долго же он, щенок, - прошипел Брагос.
      – Ну, еще бы! - ответил женский голос. - Ты влупил в него чистой энергией в воде. Чего же ты хочешь?
      А вот и Темникова, понял я. Кто бы еще посмел разговаривать с Брагосом подобным тоном? Только вот ее голос… Он был мне знаком, но кому он принадлежал, я понять не мог. Я определенно слышал его прежде, но что-то не так было в его теперешнем звучании. Но открывать глаза раньше времени, чтобы рассмотреть Темного Властелина, я не стал.
      – А что ты бы предложила? - возмутился Брагос. - По головке мальчика погладить? Он хоть и пацан неразумный, но силы у него о-го-го! Меня чуть ветром не сдуло.
      – Игорь, ты драматизируешь, - равнодушно отозвалась Темникова. - Тебя же не сдуло.
      – А если бы сдуло, обрадовалась бы!
      – Конечно, - ее тон был каменным, и я вообще запутался, знаком мне ее голос или нет. - И вообще, это все из-за тебя, - продолжала Темникова, - если бы не ты, мальчишка был бы уже у нас в руках. Мой план был идеален.
      – Неужели?
      – Именно так, - отрезала она. - Мальчишка сдался бы, перешел на нашу сторону. А вы что с его дружком вытворили?
      – Не я, - стал защищаться Брагос. - Это вообще ты его схватила.
      – А что мне было делать? Это он меня нашел, я о нем вообще не знала. Но я не приказывала его убивать, только допросить и взять в заложники, запасной козырь мне бы пригодился.
      – Нам, - напомнил Брагос.
      – Какая разница, - отмахнулась Темникова. - Останься жив его друг, мы бы могли все вывернуть на нашу сторону. Это твои работнички его убили!
      – Я им этого не приказывал!
      – Откуда мне знать? Сперва его друга, потом его самого…
      – Он - это он, а до его друга мне дела нет.
      – Ну да, когда тот уже в могиле.
      – Кристина, не смей меня обвинять!
      – Я смею все, - отрезала та. - И теперь я понятия не имею, что с ним делать.
      – Убить! - немедленно предложил Брагос. - Это ты предложила притащить его сюда. Но лично я считаю, что его надо немедленно прикончить.
      Темникова хмыкнула:
      – И чего мы добьемся? Этак мы победим белых еще не скоро, а будь Ветер с нами, наша победа была бы быстрой.
      – Он не встанет на нашу сторону!
      – Но ты видел его ауру!
      Опять об этой чертовой ауре. Что же с ней такое? Но пояснений мне опять не дали.
      – Если бы не его друг, - пробормотала Кристина. - Мой план был идеален, мне бы даже эта девчонка, в которую он втюрился, не помешала бы.
      – Ну да, - усмехнулся Брагос, - прикинуться сумасшедшей художницей - идейка-блеск.
      Меня как холодом обдало, и я не сразу вспомнил, что надо дышать. Вот откуда этот голос… Акварель! Вот откуда все эти странности художницы и мое желание немедленно покинуть ее квартиру, едва я переступал ее порог. И вот почему у нее не было домового. Он не в отпуске. Захар же ясно сказал: у черных магов не бывает домовых.
      Идиот! Какой же я идиот! Ну, чего мне стоило еще в нашу первую встречу посмотреть на нее, как учили, чтобы увидеть магическую ауру. Она была бы черной. Господи, какой бы она была черной! Правильно, Бог есть, вот он и наказывает меня за трусость.
      Какой же я идиот!
      Что там говорил Захар, когда гадал мне по руке? Любовь, потеря, предательство, выбор… А вот и предательство. Несмотря на все свои предчувствия, я ей верил, более того - доверял. Тогда где же выбор? Жить или не жить? Быть или не быть? Нет, это не из этой драмы. К тому же, помнится, Гамлет умер.
      Акварель… Кто бы мог подумать? Ясно теперь, почему она ненавидела Ленку. Она же хотела соблазнить меня и перетащить на свою сторону. А Лена помешала…
      Уже не таясь, я открыл глаза. Бояться мне было нечего. Худшее случилось.
      – А, очнулся! - обрадовался Брагос. - Теперь мы его и прикончим.
      – Игорь, уймись! - осадила его Темникова.
      – Привет, Акварель, - поздоровался я.
      Теперь-то я понял, что в ее внешнем виде мне казалось неправильным, просто стиль был не тот. А сейчас передо мной предстала Кристина Темникова во всей красе. Очков нет, длинные блестящие волосы распущены, губы ярко накрашены ядовито красной помадой, глаза - темными тенями, одета в нечто черное и обтягивающее, сапоги на высоченных каблуках, золотая цепь на шее, и все пальца в золотых кольцах поверх черных перчаток. Все верно, серебро используют белые маги, золото - черные.
      – Здравствуй, Денис, - ответила она мне холодной улыбкой. Да, определенно, это был ее имидж. Я присмотрелся: аура была ужасающе черной.
      – Как спалось? - осведомилась Кристина-Акварель.
      – Отлично, - любезно ответил я. - Я не просил шелковые простыни, но спасибо за заботу, а кровать - просто прелесть, в жизни мягче не видел.
      – Прикончим его! - зарычал Брагос. -Он насмехается.
      – А ты, Игорек, встань в сторонке, пока люди беседуют, - предложил я ему.
      – Да как ты…
      – Тише, Игорь, - остановила Акварель готовый вырваться поток брани. - Чего введешься, как маленький? Неужели не видно? У него же, кроме языка, никакого оружия не осталось, вот он и использует, что имеет.
      – Прикончим его, - канючил свое Брагос.
      Акварель наклонила голову вправо, рассматривая меня, затем влево, будто видела впервые.
      – Игорь, ты даже не представляешь, насколько он ценен, - изрекла она.
      – И сколько вреда может причинить!
      – И то верно. Видишь, Ветер, как мы тебя ценим.
      Я вежливо улыбнулся:
      – Польщен.
      – Хочет умереть, пусть умрет! - опять начал Брагос.
      – А если использовать цепь повиновения? - предложила Акварель.
      – Шутишь? - он даже сплюнул от отвращения. - Он уже не начинающий ученик, он полный маг. Поздно на цепь сажать.
      – Ты прав, - признала она. - А жаль парня, талант…
      – Твоя жалость нас погубит.
      – Ну пусть пожалеет, - встрял я. - Что тебе жалко?
      – Заткнись! - Брагос сверкнул глазами к мою сторону.
      – Хороший черный маг бы вышел, - продолжала Кристина, задумчиво глядя на меня. - Что ж, ты действительно прав. Придется его убить, выбора у нас нет.
      Убьют. Странно, но я даже не испугался. Несколько дней назад я боялся своей тени, а сейчас страха просто не было. Мне было скорее любопытно, чем все это кончится, чем страшно.
      Акварель взвесила на ладони огненный шар.
      – Скажи: "Прощай", - сказала она мне. Ну надо же, в ее взгляде было искренне сожаление.
      – Прощай, - вместо меня произнес Брагос.
      Кристина резко обернулась. У него в руке тоже был огненный шар.
      – Мы же договорились помериться силой после победы, - прошипела она.
      – Сейчас! - хищно улыбнулся Брагос, он швырнул в нее шар, Акварель отпустила свой. Шары ударились друг о друга и погасли.
      – Чертов предатель! - гневно вскричала Кристина. - Ничтожество!
      – Дура! - коротко, но веско ответил маг.
      Акварель обиделась.
      – Ах так!
      Они опять пальнули друг в друга, только на этот раз чем-то невидимым. Никаких шаров, ничего, но руки черных магов были вытянуты, лица напряжены. Они явно чем-то давили друг на друга, какими-то магическими полями, наверное.
      Ну вот, не хватало мне еще попасть меж двух огней. Нет, допустим, победит Брагос, что со мной тогда будет? А ничего. Прибьет он меня и мучиться не станет. А если победит Акварель - тьфу ты! - Кристина? А вот здесь возможны варианты. Тем более, если я помогу ей победить… Конечно, возможностей у меня не много, но все же…
      Маги так и стояли, давя друг на друга полями. Никто не двигался с места. Похоже, Брагос был на самом деле силен, раз был равен самому Темному Властелину.
      Итак, в моей власти был только легкий ветерок, но разве маленькая сила не сила?
      Я сосредоточился и послал ветер. Ну, куда я мог его послать? Я не долго думал. Он не должен был победить Брагоса, а всего лишь дать Кристине лишнее мгновение, отвлечь Игоря.
      И мой ветер ринулся под одежду мага. От неожиданности он вздрогнул и… и упустил инициативу. Акварель щелкнула пальцами, и его тело запылало.
      – Прощай, - теперь уже сказал я.
      Истлел Брагос быстро и превратился в горку пепла.
      – Это ты сделал? - Кристина повернулась ко мне.
      – Я. Очевидно, он боялся щекотки.
      – Зачем?
      – Он мне не нравился.
      – А я, значит, нравлюсь? - фыркнула она.
      – До безумия.
      Она задумалась, глядючи на меня.
      – Убить тебя теперь…
      – Неблагодарно, - закончил я за нее.
      Она вскинула голову.
      – Может, заткнешься?!
      – Могу же я принять участие в обсуждении собственной участи.
      – Ладно, - волшебница еще раз смерила меня взглядом. - Переходи на сторону черных, и будешь жить, иначе я тебя убью. Личные симпатии не учитываются, у меня нет другого выхода. Так что ты выбираешь?
      Так-так, а вот и выбор…
      – Развяжи меня, и мы поговорим, - предложил я. - Убить ты меня все равно успеешь
      – Ладно, - она вскинула руку, и сдерживающая меня веревка погасла и истлела, точно Брагос.
      Я неуклюже поднялся. Досталось мне не слабо. А Лена?… Он же в нее со всей дури запулил…
      – Ну? - осведомилась Темникова.
      – Акварель… - начал я, но она быстро меня поправила:
      – Кристина.
      – Акварель, - упрямо повторил я. - Ты человек чести? Ну, то есть, маг чести?
      – Что ты хочешь сказать? - нахмурилась она.
      – Я спас тебе жизнь, - напомнил я.
      – И хочешь, чтобы я тебя отпустила взамен? И рада бы, но не могу.
      – Нет, я хотел попросить не об этом.
      В ее глазах засветился интерес.
      – Тогда о чем?
      – Мы поговорим, - сказал я, - и, если не сойдемся во мнениях, ты покончишь со мной, и все дела. Я это прекрасно понимаю. Но я спас тебе жизнь. Взамен я прощу сущей мелочи.
      – Излагай, - снизошла она.
      – Брагос швырнул в Ленку сгустком энергии. Скорее всего, она жива, но при смерти. Я белый маг, я не могу ее исцелить. Ты можешь.
      Акварель скривилась.
      – Ты так сильно ее любишь?
      – Да.
      – И ты не станешь пытаться сбежать?
      – Если ты ее спасешь, нет, - твердо ответил я.
      – А знаешь, - хмыкнула Кристина, - я тебе верю. Слишком много в тебе этого дурацкого благородства, которое вечно сокращает жизнь хорошим людям. Ладно, пошли.
      Она положила руку мне на плечо, а я прочел слова Короткого пути.
      Мы переместились ко мне домой. Никто из моих прийти еще не успел. Лена по-прежнему лежала в кухне, а возле нее суетились Емельяныч и Костик.
      – Жива? - с ходу спросил я. Мертвых и Темному Властелину не воскресить.
      – Пока жива, - ответил домовой, тут поднял глаза и увидел Темникову. - Свят! Свят! - запричитал он, а Костя быстренько схоронился в холодильнике.
      – Тихо! - резко сказал я Емельянычу. - Не кричи.
      Акварель подошла к Ленке и присела. Каждое ее движение обладало потрясающей грацией. Как же я раньше этого не замечал?
      Она дотронулась до Ленкиного лба. Бледность схлынула с лица Писаревой, щеки порозовели.
      – Готово, - сказала Кристина и отошла.
      Лена пошевелилась. Я бросился к ней.
      – Денис? - она открыла глаза и удивленно посмотрела на меня. - Денис! - и откуда только у нее взялись силы, чтобы броситься мне на шею. - Ты жив!
      Пока.
      Я крепко обнял я, понимая, что, возможно, в последний раз.
      – Ветер, - поторопила меня Кристина.
      Ленка оторвалась от меня и в полном замешательстве уставилась на Темникову.
      – Акварель? - пробормотала она.
      – Темный Властелин, - пояснил я.
      – Господи! - у Ленки глаза стали как плошки.
      – Мне пора, - сказал я.
      – Куда? - в ее голосе было отчаяние.
      – Не знаю, - честно ответил я и глянул на Кристину, - и не знаю, вернусь ли.
      – Денис, не надо, - взмолилась Лена.
      – У меня нет выхода, - сказал я словами Акварели. - Подожди здесь, хорошо?
      – Если он не дурак, то он вернется, - заявила Темникова.
      – Будь добра, помолчи, - попросил я. - Пошли.
      И мы переместились туда, куда хотела Акварель. Такова была цена Ленкиной жизни.
      И мы оказались в весьма странной квартире. Почему странной? Да потому что она была белой, вся: белый палас на полу, белые обои на стенах, белые двери, белая мебель, белый телевизор и книжные полки, даже книги только в белом переплете.
      – Это моя квартира, - пояснила Акварель. - Вообще я живу в Москве, но перемещаться на большие расстояния - тратить лишнюю энергию, поэтому я временно живу здесь.
      – Ты помешана на белом? - невольно воскликнул я. Было странно видеть жгучую брюнетку в черной одежде в абсолютно белой квартире.
      – Белое - для разнообразия, - коротко ответила она. - Проходи, располагайся.
      Мы сели на диван, благо, он был достаточно длинным, и мы разместились в его разных концах.
      Я знал, что в любом случае черным магом мне не стать, но не ложиться же на спину лапками кверху и ждать смерти?
      – Ты понимаешь, что "стать черным" и "жить" в данном случае для тебя синонимы? - спросила Кристина.
      – Ты уже говорила, - напомнил я. - Не трудись повторять, я понимаю с первого раза.
      – Я рада, - холодно улыбнулась она. - Ты сообразительный, я успела узнать.
      – Слушай, - перебил я, - прежде чем мы перейдем к смертоубийству, ответь мне на один вопрос.
      – Задавай.
      – Кто такая Ира Топорова? Акварель? На самом деле была такая девушка? И, если да, то что ты с ней сделала?
      На этот раз в улыбке Кристины была грусть.
      – Была, - ответила она. - Давно, очень давно, прежде чем стать черным магом и Темным Властелином.
      – Значит, все, что ты говорила…
      – Правда, - кивнула Кристина. - Я придумала, как заручиться твоим доверием, обдурила твое начальств и придумала себе имя. А Акварель - так меня звали в школе. Те рисунки, которые я вам показывала, я действительно рисовала сама и без всякой магии. Я, действительно, художница.
      – И тебя, правда, предали друзья?
      – Да.
      – Из-за чего? Из-за твоих странностей?
      – Да нет, - она откинулась на спинку дивана. - Что ж, если тебе на самом деле интересно, расскажу тебе одну занятную историю. Я с детства знала, что обладаю черной магией, меня специально обучали, а в остальном я жила обычной жизнью, ходила в школу и имела друзей.
      Она вдруг замолчала, углубившись в воспоминания. Думаю, в тот момент я бы вполне успел бы переместиться и сбежать, и Кристина не успела бы среагировать. Но я не собирался этого делать. И вовсе не потому, что я дал ей слово. Просто она вернула Ленку практически с того света и с легкостью могла отправить ее туда, но на сей раз навсегда.
      Чтобы подтолкнуть Кристину к продолжению рассказа, я спросил:
      – И что же произошло?
      – Мне надоело скрывать от друзей, кто я. Видишь ли, это у белых магов куча всяких правил о неразглашении и так далее. У нас одно правило: соблюдать субординацию. Поэтому я взяла и выложила всю правду. Их было пятеро, пять человек, за которых я готова была умереть… Но едва я все им рассказала, они стали шарахаться от меня. Сначала не верили, а когда поверили, испугались, сказали: "Черная магия - это зло. Ты - зло". Они больше не хотели меня видеть. Они меня боялись. Но тогда я не была злом! Это они сделали меня такой!!!
      От ее крика я вздрогнул.
      – Эй! Успокойся, - сказал я, - если не хочешь, не рассказывай.
      – Да нет, - ее голос снова стал ровным. - Тогда я не была злом, но предательство самых дорогих людей изменило меня.
      – И что же ты сделала? - спросил, будучи совсем неуверенным, что я хочу это знать. Ледяной блеск ее глаз говорил о многом.
      – Я их убила, - ответила Акварель. - Всех. Пятерых.
      – Неужели нельзя было поговорить?! - ужаснулся я.
      Кристина только покачала головой.
      – Так что ты решил? - резко меняя тему разговора, спросила она.
      Ответить мне было нечего, однако умирать тоже ой как не хотелось. И я решил потянуть время.
      – А с чего ты вдруг решила, что я могу стать черным магом? - спросил я. - И причем тут моя аура?
      – Ах, твоя аура… - кажется, я попал в точку. - Ну конечно, тебе так и не объяснили, отчего она стала серой.
      – Объясни ты, - предложил я. Странно, я не испытывал к ней враждебности, совсем сбесился, наверное.
      – Что ж, - тем временем согласилась Акварель, - тогда слушай. - Аура бывает двух цветов: белая и черная. Серый - цвет перехода. Если у мага посерела аура, это значит, что он готов поменять цвет. Ты разочаровался в белой магии и стал близок к черной. Твоя аура вновь изменит цвет, едва ты определишься. Сейчас у тебя есть возможность выбрать.
      – Но почему белые мне этого не объяснили? - не понял я, вроде бы, ничего страшного и секретного в этой информации не было.
      – Потому что для них ты ценная игрушка. Чем меньше знаешь, тем безопаснее. Они боялись, что ты выберешь нас, и не хотели дать тебе возможность выбирать. Белые маги вообще отличаются тиранией. Мы никогда не убиваем свидетелей, ничего не скрываем друг от друга, а от тебя, милый мой, скрывают очень многое.
      Я нахмурился:
      – Что, например?
      – Подробности гибели твоего деда.
      – А что с его смертью? Его убил кто-то из черных… - я оборвался, ох и не понравился мне взгляд Акварели. Я сглотнул. - Или нет?
      – Верно мыслишь. Вот именно, что нет. Твой дед хотел получить власть, его убили свои.
      Та-а-ак… В какой там раз эти "свои" меня надули? Сперва скрывали о родителях, об ауре, теперь о деде… Я знал, что с ним связана какая-то тайна, но был уверен, что она заключалась в том, что он сошел с ума.
      Господи! Как же меня обдурили!
      – Врут о родителях, о деде, умалчивают об ауре, пытаются убить твою сестру, - словно, прочитав мои мысли, перечислила Акварель. - Денис, не слишком ли много для тех, кто называет себя твоими друзьями?
      – Многовато, - признал я.
      – Значит…
      – Ничего.
      – Послушай, да, это по нашей вине погиб твой друг. Он следил за тобой и пришел ко мне с вопросами, я его схватила, но я не отдавала приказа его убивать. Это случайность.
      – Человека убили - это случайность?! - вспыхнул я. - Меня воротит от ваших случайностей!
      – Клянусь, я этого не хотела.
      – Не повторяй, - попросил я, - я уже слышал.
      – Тогда зачем же дело стало? - не понимала она.
      – Мне не нравится то, что вы делаете, - пояснил я. - Нельзя людям знать о магии. Если о ней узнают все, они поймут, какие они беспомощные по сравнению с магами.
      – Но ведь это правда! - воскликнула Акварель.
      – Правда, - согласился я. - Но тогда начнется противостояние волшебников и бездарных, развернется самая настоящая гражданская война, в которой непременно победят маги. Большинство людей будет убито. Останутся только маги и те, кто сдался.
      – А разве плохо жить в мире, где есть только маги?
      – Плохо, - твердо возразил я. - Да и зачем? Зачем губить столько жизней?
      – Послушай, твои мотивы благородны, но черные маги за правду, нельзя вечно скрывать наше существование.
      – Можно! - не сдавался я. - Согласен, черные маги не хуже белых, но сказать правду людям нельзя, от этого пользы не будет.
      – Мальчик, да что ты понимаешь? - устало вздохнула Кристина.
      – Мальчик? - какая-то мысль проплыла мимо, но я не успел ее поймать.
      – Конечно, мальчик, - кивнула Акварель. - Мне восемьдесят лет, тебе - двадцать. Ты мне во внуки годишься. По сравнению со мной, ты мальчик.
      – Значит, мальчик, - на этот раз я поймал за хвост извивающуюся мысль.
      – Ты что обиделся? - удивилась волшебница.
      – Нет, просто подумал…
      "В самый трудный час позволь себе быть ребенком", - передала мне бабка Прасковья.
      – Акварель, - быстро заговорил я. - Если ты отпустишь меня сегодня, я гарантирую, что не вернусь на сторону белых и завтра соберу для встречи с тобой магов Стихий.
      – И станешь черным магом? - подозрительно уточнила она.
      – Я перестану быть белым. Навсегда, - уклончиво ответил я. План складывался у меня в голове сам собой.
      "Господи, если я ошибаюсь…"
      – Ты приведешь их, и мы с тобой покончим с ними? - все еще не верила Акварель.
      – Приведу.
      – А с чего ты взял, что они пойдут?
      – Моя аура еще серая, они поверят, если я совру и скажу, что хочу уничтожить тебя.
      Кристина изогнула бровь.
      – А ты не хочешь?
      – Нет, - искренне ответил я. - Не хочу.
      – Но как я могу тебе доверять?
      – Потому что я говорю правду, - мне было совершенно нечем доказать свою искренность. - Ты же знаешь меня, Акварель. Я клянусь тебе, что не встану на сторону белых и завтра в полдень приведу их.
      – Клянешься? - она все еще сомневалась.
      – Клянусь, - повторил я. - Аква, я не бросаю клятв на ветер, несмотря на то, что управляю им.
      – Ну… - акварель задумалась. - Вообще-то, я еще успею убить тебя, если ты предашь… Хорошо. Иди.
      Я протянул руку:
      – Сначала кольцо.
      – Зачем оно тебе? Если завтра ты умрешь, кольцо тебе не понадобится, если пойдешь со мной, я дам тебе свое.
      – Мне придется лгать белым, - напомнил я.
      – Хорошо, - согласилась она, - но тогда возьми мое.
      – Давай, - пожал я плечами.
      Она взмахнула рукой, и у нее на ладони появились сразу два кольца: мое серебряное с рубином и еще одно - золотое с изумрудом.
      – Держи.
      – Благодарю, - я забрал кольца и надел на левую руку: с рубином как всегда - на безымянный палец, с изумрудом - на средний.
      – В первый раз вижу два таких перстня на одной руке, - прокомментировала Акварель.
      "Еще увидишь", - мысленно пообещал я. В общем-то, мне было вполне удобно с обоими кольцами.
      Я встал.
      – Значит, завтра в полдень.
      – Ты поклялся, - напомнила Кристина.
      – Знаю.
      – В том здании, где сегодня от Брагоса остался только пепел, - решила она.
      – Белые будут там, - пообещал я и переместился домой.
      "Если я ошибся…"
      Но я знал, что прав. Надеялся на свою правоту.
      – Денис! - Лена нервно вышагивала по кухне и тут же кинулась ко мне. - Все в порядке? - ее глаза были большие-большие, тревожные-тревожные.
      – Все будет в порядке завтра, - пообещал я.
      – Почему?
      – Потому что завтра я буду ребенком, - загадочно ответил я.

      Я сел за стол и распахнул фолиант с пророчествами. Емельяныч какими-то своими путями утащил его из библиотеки: я не хотел, чтобы кто-либо знал о том, что я брал эту книгу.
      Нужное пророчество я искал не долго. Оно сразу же бросалось в глаза, потому что отличалось от других, во-первых, по смыслу, а во-вторых, было написано в XII веке.
      "Нет, не думаю, что это пророчество может когда-либо исполниться", - сказал мне когда-то Захар.
      Нет уж, еще как исполнится. Я вообще считал, что правдивых пророчеств не бывает, просто нужно уметь подстраивать предсказании под себя и использовать так, как тебе надо.
      И я углубился в чтение: возможно, в прошлый раз я что-то пропустил.
      "Когда война между белым и черным достигнет своего апогея и станет бессмысленна; когда черное будет способно победить белое; когда пасмурного станет больше, чем солнечного, случится чудо. Несоединимое соединится, белое и черное станет единым. И сотворит это великое дело мальчик, отыскавший добро по обе стороны".
      Эх, хорошее пророчество. Все привыкли, что я обижаюсь на обращение "мальчик", посмотрим, как они отреагируют, когда я использую его. Посмотрим…
      Лена заглянула мне через плечо.
      – Полагаешь, ты можешь быть этим мальчиком? - спросила она, побежав глазами по тексту.
      Я пожал плечами:
      – Нет, конечно. Но завтра я заставлю всех поверить, что этот ребенок именно я… Стоп! - я так громко и неожиданно заорал, что девушка отскочила от меня.
      – Ты что рехнулся?!
      На этот вопрос я отвечать не стал, потому что сам был не уверен в своей нормальности.
      – Ты можешь это прочесть? - я мотнул головой в сторону книги.
      Кажется, ее мнение обо мне упало ниже плинтуса.
      – Конечно. Ты думал, я не умею читать? Здесь написано русским языком.
      Русским? Неужто Захар мне снова наврал, сказав, что бездарные не могут прочесть магические книги? Не может быть, незачем ему было мне врать…
      – Бабушка! - позвал я. - Подойди, пожалуйста!
      – Да объясни же, - потребовала Лена.
      – Сейчас, - пообещал я и снова позвал: - Бабуль!
      – Ну чего? - она появилась в дверях.
      – Прочти, что здесь написано, - я встал из-за стола и пропустил к нему бабушку.
      Она тоже ничего не поняла, но возражать не стала.
      – Ладно, - она извлекла из кармана очки, надела их и приблизилась к книге. - Ты что издеваешься? Ничего не понимаю. Это на арабском?
      – На русском, - возразила лена, взглянула на меня и осеклась, ее взгляд наполнился пониманием, а потом испугом. - Или нет.
      – Вот именно, что нет, - кивнул я, пребывая в полном замешательстве. - Это на магическом. Простой человек не может это прочесть.
      – Разбирайтесь с магией сами, - высказалась бабушка, - ничего не хочу о ней знать, - и вышла из комнаты.
      – И что же это значит? - Ленка указала на книгу.
      Я растерянно пожал плечами: я знал не больше ее.
      – Но ведь это что-то да значит?
      – То, что ты больше не бездарная, - я прищурился. - Нет, магической ауры нет. Возможно, это последствия от удара Брагоса.
      – Думаешь, это из-за удара?
      – А почему еще? Ладно, сейчас проверим, что ты еще можешь. Емельяныч! - позвал я.
      Раздалось пыхтение, и из-под кровати выбрался домовой собственной персоной.
      – Ой, - прошептал Лена, она даже закричать не смогла.
      Емельяныч попятился, а потом указал на нее пальцем:
      – Девчонка меня видит?
      – Похоже.
      – О! - домовой приосанился и протянул маленькую ручку для знакомства. - Иосиф Емельянович, - представился он.
      Лена была шокирована, но у нее хватило самообладания, чтобы присесть и пожать домовому руку.
      – Очень приятно, Лена.
      – Знаю, знаю, - заверил он. - Я всех тут знаю, по должности положено.
      Он снова спрятался, а Ленка так и стояла посреди комнаты, часто моргая.
      – Эй, - я тронул ее за руку, - ты что?
      Она зябко повела плечами.
      – Странно так. И как ты все это выдержал и не свихнулся? Я уже слышала про Емельяныча и то перепугалась, а ты…
      – Я тоже испугался, - успокоил я. - Так орал, что чуть стекла не повылетали. Ленчик, это ж потрясающе! Я так долго пытался тебе объяснить, каким я вижу этот мир, а теперь ты можешь сама все это наблюдать. Ты расстроилась?
      – Не знаю, - честно призналась она.
      Зато я был очень даже рад. Это ж надо, Брагос перед смертью, оказывается, сделал мне подарок! Да, если бы от него осталось что схоронить, он бы в гробу перевернулся.
      Я подошел сзади и обнял ее за плечи.
      – Добро пожаловать в мой мир.
      Она повернулась ко мне и вдруг улыбнулась:
      – А знаешь, я рада, что теперь он стал и моим.
      – Привет, Захар, - появился я с утра пораньше в его квартире.
      Все как всегда: я перемещаюсь, он что-то читает… Нет, не как всегда, этот день обещал быть особенным.
      – Привет, - наставник оторвался от своего чтива. - Что нового?
      О, ну на это я мог сказать очень даже многое.
      – Меня пытались убить, потом Темный Властелин покончил с Брагосом, а я наврал ей, что стану черным магом, и она меня отпустила.
      У Захара буквально челюсть отвалилась от моих слов.
      – Что? Повтори, пожалуйста, - как-то жалобно попросил он. - Ты только садись, а то тараторишь, как сорока.
      – Повторю, - покладисто пообещал я. - Но сперва ты расскажешь, почему мне не сказали, что дедушку убили не черные маги.
      Бедный Захар аж побелел. "Ничего, - подумал я, - сегодня тебе еще предстоит поудивляться. Так что привыкай".
      – Кто тебе такое сказал?
      – Кристина Темникова. Или Акварель. Называй, как тебе больше нравится.
      – Акварель - Властелин? - изумился Захар.
      – Она самая. И вам стоило побольше о ней разузнать, прежде чем подставлять меня под удар. Ну да ладно. Ты не ответил мне на мой вопрос. Почему мне не сказали? С тупой игрушкой играть забавнее?
      – А как бы ты отреагировал, если бы ты представился не другом твоего деда, а его убийцей?
      – Как минимум, я бы подумал, что со мной говорят честно.
      – Мы не могли тебе этого сказать, - попробовал объяснить он. - Ты и сейчас осуждаешь нас, а что бы было, если ты знал все с самого начала.
      – Тогда я бы каждый раз не бухался носом в грязь, - зло ответил я. - Ничего-то нет в вас белого, белые маги.
      – Но это не значит, что ты решил стать черным? - забеспокоился Захар.
      – С радостью бы. Черная магия - это свобода, у нее нет правил, нет запретов. Черные маги не лгут, но…
      – Что - но? - Захар обрадовался, что хоть одно "но" у меня все-таки осталось.
      – Если бы черные не угрожали невинным людям, я бы уже давно перешел на их стороны, хотя бы ради того, чтобы утереть вам всем нос.
      "То, что я сегодня сделаю, - решил я, - не ради вас, ради людей".
      И я рассказал Захару обо всем, что произошло со мной, умолчав лишь о своих настоящих намерениях.
      – Я соврал Кристине, что помогу ей сегодня уничтожить Стихии, - заканчивал я. - И взял у нее кольцо, чтобы она окончательно поверила.
      – И поверила?
      – Когда я хочу, я умею врать, - заметил я. - Сегодня в полдень все решится.
      – И ты сможешь покончить с Темным Властелином, которому симпатизируешь? - усомнился Захар.
      – Не ты ли уверял, что я способен на большее, чем сам думаю? - напомнил я.
      – И ты это сделаешь?
      Я улыбнулся своим мыслям. Никто и не подумает, что я сегодня попытаюсь сделать. Было страшно, и от этого почему-то весело. Или я умру сегодня, или совершу невозможное.
      – Сделаю.
      – И где же произойдет встреча?
      – Я проведу.
      – Но мы должны все спланировать, - возразил Захар. - Обычно Властелин пленен перед прочтением заклинания уничтожения, теперь же Темникова будет свободна…
      – Захар! - перебил я. - Все будет так, как я скажу. А я говорю: все будет честно. Сообщи магам Стихий, пусть будут готовы.
      Он не спускал меня серьезных глаз.
      – Денис, ты что-то недоговариваешь. Что ты задумал?
      Я сделал невинное лицо.
      – Ничего.
      – Когда ты предашь Темникову, она рассвирепеет. Ты понимаешь, что рискуешь больше всех?
      Как же я от всего этого устал: вечно спрашивают и сомневаются: понял ли, ничего не рассказывают, следят. Захар относится ко мне лучше других, но и он видит во мне несмышленыша с винтовкой.
      – Я понимаю гораздо больше, чем тебе кажется, - ответил я.
      – Молодежь всегда смелее стариков, - продолжал он, - смелее и безрассудней.
      Молодежь… Как часто мне это повторяли. И как они отреагируют на то, что я воспользуюсь своей молодостью? Большинство из тех, с кем я общаюсь, бессмертны, им за сотню лет, они уже забыли, что значит быть двадцатилетним.
      Я встал.
      – В полдень. Здесь.
      Захар тревожно посмотрел на меня.
      – Ты не станешь делать глупостей? - спросил он.
      "Буду".
      – Не переживай, - ответил я. - Я знаю, что делаю. Собирай Стихии.
      И я переместился домой, чтобы избежать расспросов или случайно не проговориться.
      А дома меня обуял страх. И сомнения. Правильно ли я поступаю? Хватит ли мне красноречия убедить их? Вернусь ли я сегодня домой?
      Акварель, бесспорно, успеет покончить со мной, если я не смогу убедить ее в своей правоте. И я сильно сомневался, что добренькие белые маги поступят со мной иначе. Да если что не так, я буду врагом номер один для обеих противоборствующих сторон.
      – Все получится, - подбадривал меня домовой. - Они поверят и согласятся.
      Даже Пурген был в тот день ко мне благосклонен.
      – Получится, получится, - выдал он, - аура серая, как шкурка у мыши.
      Но сомнения не ушли. Перед великим делом они никогда не уходят. С другой стороны, то, что ты сомневаешься, что ты еще жив, еще чувствуешь.
      Лена была на занятиях, но она умудрилась позвонить мне на перемене.
      – Готов?
      – Всегда готов! - бодро заявил я.
      – Удачи.
      Удача была мне сегодня нужна, как никогда, но одной удачи было мало. Но разве маги не затем, чтобы творить чудеса? Над этим стоило подумать, вот только времени не было.
      Без пяти двенадцать я переместился к Захару. Меня уже ждали. Здесь были Красов, Сырин и три Стихии. Петр Иванович посмотрел на меня с нескрываемым отвращением, Захар - с ожиданием очередной глупости, а мги стихий выглядели спокойными и уверенными, как танки. Да, эдакие величественные танки. И мне невольно подумалось, у Акварели величия не меньше, но смотрится оно не напускным, а совершенно естественным.
      – Перемещаемся? - не терпелось Сырину.
      Я посмотрел на часы.
      – Нет, еще две минуты.
      – К чему такая точность? - поинтересовалась Водуница. - Темникова, небось, там уже окопалась.
      – Не окопалась, - отрезал я, хотел добавить, что я ее знаю, но вовремя прикусил язык.
      – Итак, - Почвин решил меня проинструктировать. Естественно, я ж несмышленыш. - Заклинание уничтожения произнесем мы, тебе не обязательно говорить, главное, чтобы ты объединил с нами свою силу. Не испугаешься?
      – Если наложу в штанишки от страха, - огрызнулся, - не беспокойтесь, постирать дам вам.
      Маг Земли смутился. Он-то чего лезет? Не старик и не бессмертный, подумаешь, старше раза в два.
      Я отвернулся от него и надел свой балахон мага поверх одежды.
      – Пора, - сказал я.
      Я произнес слова Короткого пути, и все последовали за мной, переносясь по моему желанию.
      Кристина оказалась не менее пунктуальна. Мы появились одновременно. Она в группу поддержки взяла шестерых черных магов. Нас тоже было семеро.
      Ну, вот и все. Мне вдруг искренне захотелось сбежать отсюда, пока не поздно. Но было уже как раз поздно.
      – Вот и встретились, - растягивая слова, медленно произнесла Акварель.
      – Дождались счастья, - не менее дерзко ответила Водуница.
      Пора. Сейчас, чью бы сторону я ни принял, надлежало произнести заклинание уничтожения, хоть то, хоть другое.
      Сердце бешено стучало в груди. Паника накатывала волнами, сбежать захотелось сильнее. И потому я решил не тянуть.
      Я все еще стоял среди белых магов.
      Пора! Пора. Пора…
      И я шагнул к черным, но в ряд Акварели не встал, а остановился между заклятыми врагами. Но вот, что странно, едва я сделал этот роковой шаг, страх ушел. Может быть, понял, что бояться уже поздно?
      – Переходи же, - заторопила меня Кристина.
      Я улыбнулся ей:
      – Я уже перешел.
      Все так растерялись, что никто даже не подумал попытаться меня убить. На это я и рассчитывал.
      – Что за глупости ты говоришь? - ужаснулся Захар.
      – Малец!
      Я не понял, кто произнес это слово: Красов, Сырин или же Почвин. Но это было не важно, реплика идеально подходила к моему сценарию.
      И я пошел в наступление.
      – Именно как малец я имею право стать меж двух огней, - сказал я. - Вы же видите мою ауру? Она серая. Такой она и останется. Я не буду выбирать между черным и белым, потому что это разделение неправильно.
      Меня слушали! Смотрели с недоумением, но слушали! По взгляду Кристины я понял, что она решила дать мне наговориться перед смертью. Что ж, пусть каждый думает, что хочет, лишь бы слушали.
      – Кто разделил магию на белое и черное? - продолжал я. - На темное и светлое? Наверное, какой-то мудрый человек. Но какой дурак решил, что черное - это зло, а белое - добро? С тем же успехом можно разделить наоборот. Но, по сути, добро и зло есть в обеих магиях. Это неотвратимо. Помните пророчество о мальчике, который соединит несоединимое? По-моему, время пришло. Вы слишком часто напоминали мне, что я младше вас. Да, многих из здесь присутствующих я младше в пять раз. Вы же все видите, в какой тупик вас заводит эта глупая борьба. Мальчик видит дальше вас, можете не верить, но я предлагаю вам путь к настоящему могуществу: не расточать силы друг на друга, а объединиться и властвовать вместе.
      – Нас нельзя объединить! - выкрикнул Красов, за что получил оплеуху от Захара.
      – Сделай милость, заткнись, - прошипел мой учитель.
      Я с трудом скрыл улыбку, поддержка Захара значила для меня очень много. И я продолжил с новыми силами:
      – Вы тратите силы впустую, уничтожая друг друга, хотя цель обеих сторон - изменить мир к лучшему. Правда, понятия "лучшего" у вас отличны. Так почему бы не объединить эти понятия, найти золотую середину, не враждовать, а сотрудничать, - я перевел дыхание, темп сбавлять было нельзя. - Вы видите мою ауру. Она не изменится независимо от того, умру я сегодня или же доживу до старости. Я сделал свой выбор. Я белый и черный одновременно. И эти два кольца, - я вытянул руку с двумя совершенно не сочетаемыми друг с другом перстнями, - эти кольца я не сниму до самой смерти, не важно, когда она придет. У меня был выбор, и я его сделал. В чем-то я симпатизирую обеим сторонам, а за что-то никогда не прощу ни тех, ни других. Я пробовал сойти с тропы, уйти, не мешать вам убивать друг друга, но я так не могу. Мне не безразлична ваша судьба и судьба этого мира, судьбы людей. Я не настолько идеалист, я не верю, что все маги могут избрать нейтральный цвет и побрататься с прежними врагами. Но от вас ведь и не требуется никакого братания. Не надо любить друг друга, достаточно только не враждовать. Как государства заключают мирные договоры? - привел я удачный пример. - Главы государств подписывают бумаги, обязуясь выполнять условия договора. Вы и есть те самые главы, которые способны превратить войну в мир, а смерть в жизнь.
      – Ты говоришь о людях, - заметила Кристина. - Но мы не люди, их методы не для нас.
      Вот теперь я не сдержал улыбки, правда, она получилась грустной.
      – Да нет, Акварель, - возразил я таким спокойным голосом, что даже сам себе удивился, - мы самые что ни на есть люди. Люди, чуть с большими способностями, чем у других.
      – Мы высшие существа! - выпалил Огнев.
      А этот еще достаточно молод. Интересно, когда это он успел отупеть?
      – Не будь мы людьми, - обернулся я к нему, - мы не делали бы людских поступков и ошибок. А вы ведете себя, как типичные представители рода человеческого: склочничаете, предаете друг друга, обманываете, затеваете заговоры, убиваете себе подобных. Так могут только люди. Разуйте же глаза! Если черные маги победят белых, она на деле не одержат победы, наоборот, они проиграют. Если белые одолеют черных, им тоже нечего ждать победы. Мы сила именно вместе: черное и белое. Сейчас здесь собрались те, кто действительно способен остановить эту многовековую бессмысленную бойню. Нам не нужны гражданские войны. Разве вы не знает, что гражданская война - это единственная война. В которой победивших нет и быть не может? Вам нужно научиться действовать сообща. Белые маги сильно заблуждаются, так свято придерживаясь своих правил. Иногда наступают такие моменты, когда, только нарушив писание, ты можешь выжить. Но нельзя сказать, что тогда черные правы во всем. Нельзя всем бездарным знать о магии. Это приведет лишь к новым смертям. Почему бы и не раскрывать себя намеренно, и не убивать свидетелей? Тогда мир узнает о магии, все равно узнает, но это произойдет постепенно, и это знание уже не будет ударом. И, пускай это случится не на нашем веку, мы можем заложить фундамент чему-то великому. Я предлагаю сотрудничать. Знаю, недовольные будут с обеих сторон, но им все равно придется смириться, потому что решение за вами. Главное - сотрудничать, договариваться о совместных действиях. Никогда не думали, почему черные так рвутся к власти? - на этот раз я обращался к белым. - А вы подумайте. Все потому что вы совершенно не подпускаете их к управлению магическими делами страны. Вы говорите, что следите за порядком, будто черная магия - единственное зло во все мире. Вы же все уже убедились, что власть не дает ничего хорошего. Мой дед сошел от нее с ума. Так не надо стремиться к полной власти только белых или только черных. Не властвуйте, а помогайте - миру, людям, друг другу. Невозможного не существует. Все мы люди, а человек сильнее обстоятельств. Я не прошу вас быть друзьями, будьте чужими, если вам так спокойнее, но перестаньте быть врагами, не расточайте силы там, где в этом нет необходимости.
      Я замолчал. Мне больше нечего было сказать. Я выплеснул все слова и все эмоции. А теперь… теперь они могут меня убить, раз такие ослы.
      Все молчали. Что ж, по крайней мере, я заставил их задуматься, а это уже стоит жизни. Возможно, у того, кто повторит мою попытку, получится…
      – А не боишься, что у тебя ничего не выйдет? - нарушила молчание Водуница, я даже вздрогнул от ее голоса. - Пророчество должен исполнить мальчик, а ты больше не рассуждаешь как ребенок.
      Ее взгляд буравил меня, словно рентген.
      – Боюсь, - честно ответил я.
      После моей реплики тишина повисла на несколько минут.
      – В твоих словах есть резон, - задумчиво произнесла Темникова. - И, если белые маги пойдут на это, то я склонна согласиться.
      Я не поверил собственным ушам. Согласна? Согласна?! Я чуть не завизжал от радости. Не зря я тут распылялся. Хотя бы Акварель проняло, я таки достучался!
      Я с надеждой повернулся к белым магам. "Ну же, скажите, что тоже согласны!"
      Но они молчали.
      Я умоляюще посмотрел на Захара. Он поймал мой взгляд и подбадривающее кивнул. Потом произнес:
      – Я согласен.
      – И я, - немедленно согласился Сырин.
      – Я тоже, - сказал Красов, своим тоном давая понять, что он против, но его вынудили согласиться. - Однако решают маги Стихий.
      О да, решают они. С них-то я и не спускал глаз. Я тоже маг Стихии, но в данном голосовании я участия не принимаю.
      "Не губите все, чего я с таким трудом добился. Умоляю!"
      Но мои мысленные мольбы никто не слышал. Сил не осталось даже на страх.
      – Согласна, - первая сказала Водуница. - Хватит нам уничтожать друг друга. И так слишком многих уже нет.
      Она имела в виду своих родных. Мне вспомнились родители и Сашка. Этих потерь больше не должно быть, Водуница права. Не гоже магам убивать обычных людей лишь бы навредить себе подобным.
      Оставались Огнев и Почвин. Они стояли с каменными лицами. У них тоже погибли близкие, но они до сих пор не верили, что в этом виновны черные.
      Больше всего я боялся, что заупрямится Кристина или Водуница, они первыми дали добро. Так какого черта тянут эти двое?
      – Согласен, - наконец, сказал Сергей.
      Остался только Почвин. Он всегда мне не нравился. Как и я ему. И вот все зависит от него. Конечно, двое из трех сказали свое слово, и, по идее, этого достаточно, чтобы заключить мир. Но если маг Земли скажет "нет", это повлечет за собой очередную склоку, и тогда я уже ничего не смогу сделать.
      – Ну, если подпишем договоры, - пробормотал он. - Ладно, согласен.
      Господи! Это ж надо! Я чуть не задохнулся от облегчения и радости. Я до последнего момента не верил, что у меня… у нас получится.
      ПОЛУЧИЛОСЬ!!!
      – Пожмите руки в знак примирения, - подсказал Захар. Наконец-то, кто-то что-то сделал, кроме меня.
      Я отошел в сторону. Маги Стихий вышли вперед, Акварель шагнула со своего места.
      Черное и Белое стояло посреди комнаты. Самые могучие белые маги и Темный Властелин рядом, по одну сторону баррикад. Нет, на руинах баррикад! Не верится…
      – Ну что же ты, миротворец? - обратилась ко мне Водуница. - Без тебя примирительного рукопожатия не выйдет.
      – Иди сюда, - поддержала ее Темникова.
      И я подошел к ним.
      Наши руки соединились, мне показалось, что по ним пробежал яркий солнечный свет, и… Меня вдруг пронзило странное чувство, затем резкая вспышка нестерпимой боли. Я вскрикнул и отшатнулся.
      Все руки рассоединились.
      Я стоял и часто моргал, не в силах понять, что со мной произошло. Вроде, обычное рукопожатие, ан нет.
      – Что с ним?! - испугался за меня Захар.
      – Ничего, - спокойно пояснила Акварель. - Он ведь больше не белый. Он связующее звено между нами. Но у него есть только сила мага Ветра, а это не правильно. Я дала ему часть силы Темного Властелина. Для равновесия.
      – И что это значит? - заплетающимся языком спросил я.
      – Ничего особенного. Но теперь ты можешь пользоваться черными заклинаниями и лечить тех, что пострадал от действий любых магов. Кажется, тебе этого хотелось?
      Еще как хотелось. В тот миг, когда Сашка умирал на моих руках, а я ничем не мог ему помочь… Нет, нельзя ненавидеть Кристину за его смерть. Нельзя, иначе все, что только что говорил о мире, окажется ложью. "Учись прощать, студент", - сказал я сам себе и кивнул Акварели:
      – Спасибо за ценный дар.
      – Итак, приступаем к подписанию договоров, - провозгласила Водуница.
      Вроде бы я ничего не сделал, но чувствовал я себя смертельно усталым. И в тоже время в сердце была небывалая легкость. Я это сделал! Я сделал невозможное! А Захар думал, что тому пророчеству не суждено сбыться.
      Я ЭТО СДЕЛАЛ!

      Наверное, у всех бывало странное чувство, будто вы делаете совсем не то, что нужно, идете совсем не по той дороге. И что же делать? Ясное дело - искать свой путь. Я его нашел Он мой, и я его не променяю ни на какой другой.
      В тот же день, наконец, поверив, что все, что со мной произошло, не галлюцинация, я сел за написание сказки. Я окончательно решил распрощаться с университетом. А сказка… Я столько раз собирался ее написать. Теперь было бы преступлением бросить все и не написать ее.
      Родион Романович был единственным преподавателем, с которым мне было жаль расставаться. Он всегда в меня верил, и я не хотел обмануть его доверие, и одновременно хотел доказать сам себе, что могу и умею писать. Журналистом не быть, но моя последняя работа должна быть достойной.
      Я не стал выдумывать замысловатый сюжет, принцесс и драконов. Сюжет моей сказки был необычен тем, что ее действие развернулось не где-нибудь в тридевятом царстве, а в приморском городе с обычным студентом журфака.
      Короче, я не стал ничего выдумывать, а просто написал все то, что со мной произошло, изменив только имена. Зачем придумывать, когда жизнь и так похожа на сказку? Сказку, порой страшную и жестокую, но невероятно правдивую. К тому же, настоящий журналист не фантазирует, а пишет о реальных событиях.
      Наверное, я до конца жизни буду сожалеть, что не стал журналистом. Но у меня другой путь, теперь я точно знал какой.
      Я написал сказку и попросил Лену передать ее Родиону Романовичу, а сам отправился к Захару. Сам я еще не знал нужных мне заклинаний.
      Теперь я знал, что буду делать, на что потрачу жизнь, кроме магии, как таковой. И понял я это главным образом благодаря дару Акварели. Я могу лечить на улице, но многие больные не выходят из дома, а если выходят, то только в одно место - больницу. Да, именно там и есть мое место, я должен быть там, чтобы помогать, лечить, спасать не благими намерениями, а делом.
      – Денис! - когда я появился, Захар даже обнял меня от переизбытка чувств. - То, что ты сделал…
      – Я тоже собой горжусь, - улыбнулся я.
      – Ты совершил чудо, - уверенно заявил он.
      – Нет, - я покачал головой. - Чудо совершили Акварель и Стихии, поверившие мне. Это, действительно, чудо.
      – Ты был убедителен.
      – Хорошее пророчество под руку попалось, иначе я никогда бы не догадался, что делать.
      – Да, - кивнул Захар, - и ты доказал, что уже не ребенок. Впервые ты вел себя как по-настоящему взрослый и ответственный человек.
      – Кстати, об ответственности. Договоры подготовили? - спросил я.
      – Да, - Захар расплылся в счастливой улыбке. - Три дня работали. Завтра подписываем. Все. Мир. А ты-то как? Сила Темного Властелина прижилась?
      – Ага, - заверил я, - все отлично. Первый день тошнило, а теперь все в норме. Я, в общем-то, пришел, чтобы попросить тебя кое о чем.
      – Проси, конечно, - с готовностью откликнулся он.
      – Наколдуй мне диплом врача.
      – Зачем? - удивился учитель.
      – Хочу. Учиться я все равно не могу. Если я буду доктором, у меня будет больше возможностей исцелять.
      – Что ж, хорошо, - кажется, он понял. - Каким доктором будешь?
      – Не знаю, - признался я. - Я как-то не думал.
      Захар задумался.
      – Хирург, - пробормотал он, - нет, не то. Терапевт… Нет, большинство народу идет не через него, а сразу к другим специалистам…
      – Онколог? - предложил я.
      – То, что надо, - согласился Захар.
      – Сделаешь?
      – Да, - пообещал он. - Дай мне три дня. Подделывать документы очень сложно, иногда приходится использовать по пятнадцать заклинаний, так что придется просить о помощи Красова и Сырина.
      Я кивнул. Торопиться мне было некуда.
      Вечером ко мне пришла Лена. Смешно было смотреть, как она сначала поздоровалась с Пургеном, затем с Емельянычем, помахала рукой высунувшемуся из холодильнику Костику и только потом обратила внимание на меня. Это было потрясающе, то, что она видела домового и слышала кота. Я больше не чувствовал себя таким одиноким, как раньше, потому рядом был человек, готовый разделить со мной все.
      – Ну что, взял Родион Романович мою сказку? - спросил я.
      – Взял, сказал, до завтра прочтет, и проси тебя завтра к нему зайти. А если дословно, то он просил, чтобы я притащила тебя за шкирку, если будешь упираться. Ты должен к нему поехать. Он очень за тебя переживает. Не думаю, что он будет читать нотации, скорее, хочет увидеть тебя на прощание, ты ведь был его лучшим студентом.
      – Я думал, лучшей стала ты.
      Лена рассмеялась.
      – Отправляя мою работу на конкурс, он сам сказал, что она моя только потому, что ты обленился.
      – Что ж, - пообещал я, - схожу. Я тоже хотел бы попрощаться.
      И на следующий день я подался в университет. Мои теперь уже бывшие однокашники встречали меня удивленными взглядами.
      – Где это ты пропадаешь? - поинтересовался любопытный Сережка.
      Я скорчил непроницаемую мину и, понизив голос, доверительно сообщил:
      – Наркотой торгую.
      Больше мне вопросов не задавали. И правильно, навряд ли я бы ответил. Нет никакого смысла врать, я устал от вранья, а эти люди стали мне теперь совсем чужими, чтобы сказать им правду. Подшутил над Серегой, и ладно, хватит с меня.
      Я приоткрыл дверь кафедры Родиона Романовича. Повезло, он был один.
      – Можно?
      Он просматривал какие-то бумаги на столе и резко вскинул голову.
      – Ветров? Конечно, можно, заходи.
      Я зашел и захлопнул за собой дверь.
      – Здравствуйте.
      Преподаватель тепло улыбнулся мне.
      – Здравствуй, здравствуй, рад, что ты пришел, - он выжидательно посмотрел на меня. - Вот. Прочел твою сказку.
      – И как? - не выдержав, поинтересовался я.
      Родион Романович очень хитро смотрел на меня.
      – Если дрянь, так и скажите.
      – Да нет, не дрянь, - возразил он. - Я бы назвал эту работу гениальной, а тебя круглым дураком, если ты решил бросить учебу.
      – Гениальной? - изумился я.
      – Конечно? - подтвердил Родион Романович, - я не оговорился. Эта работа гениальна. Я просил сказку, а ты выдал целый роман в жанре фэнтези. И сколько же ты это писал?
      – Три дня, - признался я.
      – У тебя талант. Тебе нельзя бросать, - воззвал он. - Ты должен писать. Это твое.
      – Нет, - я покачал головой. - Не мое, вернее, мое не это. Я нашел свое, и, увы, журналистике там не место.
      – Увы? - прицепился преподаватель. - Значит, ты жалеешь?
      – О чем-то - да, о чем-то - нет, - пространно ответил я.
      – И куда ты теперь? - поняв, что меня не переубедить, спросил он.
      – Стану врачом, - честно ответил я.
      – Из журналиста во врачи?!
      – По-моему, я достаточно ярко обрисовал трансформацию внутреннее мира своего героя в сказке, - заметил я.
      Родион Романович на целое мгновение потерял дар речи, чего с ним раньше не случалось.
      – Так эта сказка о тебе? - ошалело спросил он.
      – Ну что вы, - прикинулся я невинностью, - магов не бывает, я просто попытался показать в своем герое себя.
      – И у тебя получилось.
      – Надеюсь.
      – Знаешь, - вдруг сказал он. - В твоей сказке есть момент, когда студент исцеляет своего преподавателя, который смертельно болен…
      – Да.
      – Я сначала решил, что это совпадение, но теперь… Так это ты! Врачи сказали, что это чудо.
      – А теперь представьте, - сказал я, - сколько еще среди нас больных, которым медицина помочь бессильна. Их может спасти только чудо. А если о чуде станет известно всем и каждому, оно перестанет быть чудом. Вы ведь были на пороге смерти, вы не можете не понять.
      – Я понимаю, - медленно кивнул Родион Романович. - Чудо останется тайной, можешь быть уверен… Ветер.
      Я улыбнулся.
      – Спасибо.
      – Это тебе спасибо. Ты прав, журналистами могут быть другие, тебе же нужно заниматься своим делом.
      – До свидания, - попрощался я и направился к двери.
      – Денис! - окликнул меня Родион Романович.
      – Да? - я обернулся.
      – Ты был лучшим моим учеником.
      – Прощайте, - улыбнулся я и вышел вон. Ушел, навсегда закрывая эту главу своей жизни.
      А потом я встретил Лену и попросил смотаться Сол мной в одно место. Она, конечно, согласилась и, доверившись мне, даже не спросила, куда мы направляемся. Впрочем, возможно, она догадалась, каким-то непостижимым образом Лена умудрилась за очень короткий срок узнать обо мне больше, чем я знал о себе сам. Время и моя жизнь менялись, и я был счастлив, что рядом со мной был человек, которого я по-настоящему люблю и доверяю больше, чем себе, а также который любит и доверяет мне.
      – Я так и подумала, что ты собрался сюда, - сказала Лена, когда мы переместились на кладбище.
      – Я ведь так с ним по-настоящему и не попрощался, - ответил я.
      А с фотографии на меня смотрел улыбчивый лопоухий парень.
      Лена взяла меня за руку.
      – Тебе очень его не хватает?
      – Да.
      – И ты по-прежнему винишь себя?
      – Виню, но… я согнал ветром ворону, усевшуюся на памятник. - Но мою вину не убрать. Я сделал все, чтобы таких, как Сашка, не было.
      – Каких - таких?
      – Орудий мести между магами, - пояснил я. - Жертв обстоятельств. Людей, умерших напрасно.
      – А, по-моему, он умер не напрасно, - возразила моя боевая подруга.
      Я недоуменно посмотрел на нее.
      – Что ты хочешь этим сказать?
      – Он сделал тебя сильнее именно своей смертью. Он умер, но это остановило войну, которая шла с сотворения мира. Разве можно сказать, что его смерть была напрасной?
      – Нет, - согласился я. - Но мне будет очень его не хватать. Всегда.
      – Может, проведаешь его родителей? - предложила Лена. - Ты им как второй сын. Если ты о них сейчас забудешь, это будет для них еще одним ударом.
      – Проведаю, - пообещал я.
      Мы так и стояли, взявшись за руки, у могилы с именем Бардаков Александр Сергеевич. Моего друга больше не было, но, одновременно, он был здесь, рядом. Навсегда.
      Я наклонился и набрал горсть земли с могилы. Земля была холодной и влажной - живой.
      Я разжал пальцы и выпустил ветер. "Лети!" Ветер вырвался на свободу и унес с собой землю.
      – Отпускаю, - прошептал я. - Спи с миром, дружище…
      Сашка дал мне многое, как при жизни, так и после смерти. Друг до конца. Навсегда.
      Теперь я нашел свой истинный путь, принадлежащий мне одному. Я нейтральный маг: ни черный, ни белый. Я маг Ветра. Я связующее звено между темным и светлым. И теперь я понял, что, что бы ни случилось, я никогда не пожалею об этом. Мне будет тяжело, но я справлюсь, потому что рядом со мной есть те, кто всегда меня поддержат.
      Я тот, кто я есть. А главное - быть собой, не так ли?
      Нас озаряли лучи заходящего солнца. Такой хорошей погоды в первых числах ноября я еще не видел.

      После подписания договоров черные и белые маги на самом деле стали сотрудничать. Мне даже не верится, что это сделал я. Маги придумали устраивать особые черно-белые собрания, на которых решали особо важные вопросы. Может, я ошибаюсь, но, по-моему, Водуница подружилась с Акварелью, во всяком случае, одна о другой отзываются очень тепло.
      А я… Обо мне узнали все волшебники, как в России, так и за рубежом. Так что я теперь знаменитость. Если честно, меня это не особо радует, потому что при встрече каждый маг норовит пожать мне руку и почтительно сказать: "О, Денис Ветров, наслышан!"
      Чего хотел, то и получил - свободное время сократилось до невозможности: то пропадаю в больнице, то участвую при решении важных вопросов среди магов. Теперь юнцом меня не обзывают, а, наоборот, прислушиваются, смешно даже. Однако, вынужден признать, когда меня считали молодым для серьезных дел, мне жилось легче, хотя я этого и не понимал. Теперь же я постоянно нужен в трех местах одновременно.
      Да и обучение я был вынужден заканчивать самостоятельно. Без Захара пришлось очень трудно. Спросите, куда делся Захар? Сейчас расскажу. Нет, с ним ничего не случилось. Его повысили. У него, конечно, и так был высокий пост и выше просто некуда. Но его пригласили в Москву. Это была его мечта, и он не мог не согласиться. А пригласили его опять-таки из-за меня. Когда про меня прослышали в столице, они, конечно, обрадовались и решили прибрать к рукам мага, выучившего знаменитого Ветра.
      Он только спросил:
      – Ты не против?
      А что я мог сказать? "Останься, я боюсь!"? Конечно же, я ответил:
      – Поезжай.
      Хотя отпускать его мне не хотелось, держать Захара я не мог. Он ведь очень много для меня сделала. И вот, отдав мне ключи от своей квартиры, он умчался в Москву.
      А я остался в своем родном городе. Здесь любящие меня люди, и никаких столиц мне не нужно.
      Через два года после описываемых мной событий мы с Леной Писаревой поженились. Раньше я даже представить себе не мог, что можно настолько срастись с кем-то душами.
      Прежние друзья и знакомые говорят, что я изменился, стал более серьезным. Но я не жалею, нельзя дурачиться вечно, у меня есть дела и поважнее. Магия быстро убивает в нас детей. Но, как бы ни было трудно, я знаю, что справлюсь, потому что некому справиться за меня, потому что я не имею права не справиться.
      Я многое потерял на своем пути мага и знаю, что утрачу еще больше, это неизбежно. Но я также твердо знаю, что пройду этот путь до конца, потому что он мой. Сашкина смерть помогла мне переступить через какой-то болевой порог. Я больше не боюсь ни опасностей, ни потерь. Я верю, что, если их не бояться, они не произойдут. Ведь надо жить, а не влачить существование. Не так ли?
      OOO
      "Недавно в Краевой больнице появился молодой доктор - Денис Андреевич Ветров, специализирующийся на онкологии. Говорят, что это не врач, а настоящий волшебник - еще не было ни одного пациента, который бы не выздоровел после его лечения. А помочь этот доктор готов всем. Приезжает на дом к безнадежным, которым каким-то одному ему известным способом дарит не надежду, а полное исцеление.
      Из достоверных источников известно, что Ветров никогда не берет денег со своих пациентов и отказывается от подарков, говоря, что лечить - это его долг, и взамен ему ничего не нужно.
      Иногда Денис Андреевич ассистирует при операциях и, если какой-то врач не может вести прием и берет выходной, всегда согласен принять больных. И неизменно всех вылечивает. Возникает такое впечатление, что Ветров не онколог, а врач всех болезней, потому как ему под силу вылечить любой недуг.
      Ходят слухи, что Денис Ветров не отказывается лечить даже животных (всех: от домашних хомяков до цирковых слонов). И, что уж совсем не понятно, звери его любят и подчиняются. Например, тигр, изуродовавший руку дрессировщику, растившему его с детства, ползал перед Ветровым по клетке и лизал ему ботинки, а после стал со всеми ласковый, как котенок.
      Все коллеги Дениса Андреевича считают его прирожденным целителем. Весь женский персонал больницы сходит по нему с ума и тихонько вздыхает при виде его обожаемой жены Елены, иногда заскакивающей к нему на работу.
      Но, несмотря на свою доброту и общительность, Ветров - человек загадочный. Он все время куда-то пропадает и внезапно появляется, а после никому не рассказывает, где был. Поэтому друзей среди коллег у него нет, только приятели. Да и вообще, про друзей ничего не известно, а сам Ветров на эту тем распространяться не любит.
      Кроме того, Денис Андреевич, не снимая, носит на левой руке два перстня, которые совершенно не сочетаются между собой: один - серебряный с рубином, другой - золотой с изумрудом.
      Есть у Ветрова еще одна куда большая странность, замеченная общественностью. В бумажнике вместо фото жены он носит снимок рыжеволосого лопоухого парня. А на вопрос "кто это" отвечает с печальной улыбкой: "Человек, сделавший меня сильнее". Что это за человек, никто не знает, некоторые полагают, что он давно мертв.
      Итак, живет в городе этот доктор-ангел-хранитель, отказывается общаться с прессой и давать интервью. Вся информация об этом необычном человеке исходит от его разговорчивых коллег, пациентов и хозяев исцеленных животных.
      В конце концов, не важно, кто такой этот Денис Ветров и откуда. Важно то благое дело, которое он совершает из дня в день. Пожелаем ему удачи".
      Статья одной из Владивостокских газет.
        2 августа 2004 г.
 
        © Copyright Солодкова Татьяна Владимировна( )