Москва. Три года тому назад

      — Кто ты? — спрашивала она.
      — Скажу тебе правду — не поверишь, — отшучивался он
      — Поверю!
      — А вот и нет. Я умею заглядывать в будущее, поэтому не спорь.
      Они познакомились у Ярославского вокзала.
      Мальчишка лет семи, прикинувшись голодным и брошенным, вызвал у нее жалость, а потом украл сумочку. Вырвал из рук и побежал. От растерянности она даже не закричала, не кинулась догонять. Она поделилась с ним домашними бутербродами — он жевал, выжидая момент, чтобы выхватить сумку. И дождался.
      Она плакала от обиды и безысходности. Куда теперь идти — без денег, без блокнота, где записаны нужные телефоны? Хорошо, что паспорт она положила во внутренний карман куртки, как советовала мама.
      — Ты чего плачешь? — по-свойски обратился к ней парень в джинсах и ветровке. — Заблудилась? Большой город все равно что лес.
      — У меня… сумочку украли…
      — Вместе с кошельком?
      — Угу.
      — А родственников и знакомых у тебя в столице нет. И податься некуда. Угадал?
      Она кивнула.
      — Я даже домой позвонить не могу. Мобильника нет, а телефонную карточку купить не на что.
      Парень смотрел на нее сверху вниз. Она не была низенькой, это он казался великаном: рослый, плечистый, голубоглазый. Не будь она так расстроена, влюбилась бы.
      — Ладно, хватит хлюпать. Слезами горю не поможешь.
      — Может, в милицию обратиться? — все-таки всхлипнула она.
      — А ночевать где будешь? В отделении?
      Встретила ее Москва, словно мачеха, — по-иному не скажешь. Людей много, а чувствуешь себя одинешенькой.
      — Первый же пацаненок, к которому я со всей душой отнеслась, оказался вором.
      — Ничего, привыкнешь, — серьезно сказал парень. — Тебя как звать-то?
      — Дина…
      — Врешь, — усмехнулся он. — Ну, видно, тебе так надо.
      Она взвилась:
      — Думаешь, родители меня Мотрей назвали, да? Или Фросей? Раз приезжая, значит, обязательно Фрося! Злые вы, москвичи!
      — Я тоже не здешний. Не кипятись…
      Почему она не назвала ему своего настоящего имени? Первый опыт общения с обитателями столицы сделал ее осторожной, во второй раз ее будет трудно обвести вокруг пальца.
      — Я не вор! — прочитал он ее мысли. — Можешь меня не бояться.
      — Я и не боюсь…
      — В самом деле? Тогда поехали ко мне.
      Она подумала, что он сутенер, который подбирает на вокзалах несчастных девчонок и делает их проститутками.
      — Куда это? В притон?
      — Ты не за того меня принимаешь. Я студент, снимаю комнату. Правда, район спальный — Южное Бутово. Там много квартир сдается. Недорого.
      Ей было все равно, она не знала Москвы — даже не поняла, что означают слова «спальный район».
      — В квартире живут еще молодые муж и жена, но они уехали в отпуск, — добавил он. — Видишь, я тебя не обманываю. Хотя мог бы.
      — Значит, мы будем там… вдвоем?
      — Получается, да. Ты ляжешь на диване, я на полу перекантуюсь. Утром что-нибудь придумаем. Решайся!
      Был ли у нее выбор? В тот момент она думала, что нет. На самом деле выбор есть всегда. Она могла все-таки пойти в отделение милиции, и тогда ничего бы не случилось. Но все произошло так, как предсказали звезды. С ними не поспоришь.
      Парень привел ее в обычную съемную квартиру — запущенную, но, насколько это возможно, чисто убранную, с кое-какой мебелью.
      — Давай, располагайся. Есть горячая вода, — радостно сообщил он. — Мыться будешь? Полотенце я дам.
      Она приехала в Москву встретиться и переговорить с одним человеком. Он обещал помочь с работой, ссудить деньгами на первых порах, подыскать жилье.
      — Переоденешься в мою футболку, — предложил парень. — Ты что же, совсем без вещей?
      У нее напрочь вылетело из головы! Чемодан…
      — У меня чемодан в камере хранения.
      — Уже лучше. Завтра поедешь, заберешь. — Он протянул ей большое синее полотенце. — Иди в душ. А я займусь ужином.
      Она стояла под теплыми струями, шепча: «Вот она, новая жизнь…»
      — О-о! А ты красивая! — воскликнул парень, когда она появилась на кухне. — Садись сюда, поближе к батарее. Осенью у нас холодновато, плохо топят. Водки налить?
      Она кивнула.
      За едой он пытался развеселить ее. Рассказывал странные вещи — про древние времена, когда не знали русичи единого бога, но поклонялись Перуну, Роду, Яриле, Сварогу и Ладе. Про русалок и леших, про языческие капища и поклонение священному крылатому псу Семарглу, божеству огня, Луны, дома и очага.
      — Ударил Сварог молотом по бел-горюч камню, высек искру. Из той искры родился Огнебог и все небесные Ратичи — воины Сварожьи. Повелитель ветров Стрибог начал раздувать первозданное пламя. Тогда Великий Черный Змей подполз к заветному камню и тоже ударил по нему молотом. От его удара рассыпались по миру черные искры. То было рождением всех темных сил, демонов. С тех пор Семаргл оберегает белый свет от зла, день и ночь стоит он на страже с огненным мечом. И только раз в году покидает свой пост, слыша голос Купальницы, зовущей его на любовные игры…
      — Откуда ты все это знаешь? — спрашивала она. — Имя у тебя какое-то несовременное: Велидар. Может, ты и вправду пришелец… из прошлого? Шел, шел и заблудился. Попал вроде бы к своим, а вокруг все чужое, незнакомое.
      — Может, и так, — смеялся он. — Родители мои увлекаются славянской мифологией, культурой дохристианского периода. Мама статьи пишет, отец помешан на ювелирных изделиях XII–XIII веков, где преобладает языческая тематика. Он готовит иллюстрации к своей работе «Игрища древних славян». Там таки-и-е ритуальные браслеты-наручи из серебра, закачаешься! Оказывается, княгини и боярыни имели по два разных набора украшений. Золотой — для торжественного официального выхода, для пира или посещения собора. Серебряный, с языческими заклинательными элементами, — для ритуальных плясок. Думаю, дамы из высшего придворного круга исполняли во время зимних и летних русалий главный ритуальный танец. Тайком от духовенства, которое осуждало «бесовские плясания».
      — Покажешь браслеты?
      — Рад бы, да родители живут далеко от Москвы. Они сейчас под Рязанью, какой-то клад откапывают.
      — Как интересно! Ты тоже кладами увлекаешься?
      — В некотором роде.
      — А что такое — русалии?
      — Магический обряд.
      Он помрачнел, замолчал. Ей захотелось расшевелить его, вызвать на откровенность.
      — Ты зачем меня сюда привел? Понравилась, да?
      — Я знал, что сегодня тебя встречу. Ты мне нужна… — Он вдруг весь напрягся, насторожился. — Слышишь?
      — Что я должна слышать?
      Тикали часы, за стеной бранились соседи, где-то выше этажом приглушенно звучала музыка.
      — В мир входит зло…
      «Он ненормальный, — испугалась она. — Маньяк, как пить дать. Сейчас бросится на меня… Мамочка! Что же я наделала!»
      — Повторится то, что уже было… — бормотал он, закрыв глаза. — Ничего нельзя ни предотвратить, ни изменить… Потому что Великие Боги гневаются на нас. Семаргл больше не стоит на страже. Светозарный, он больше не является в огненном вихре, сжигая всю скверну. На своем коне с гривой из золота и шерстью из серебра он скачет по иным просторам… Дым — его знамя! Там, где он проезжает, за ним тянется черный выжженный след…
      У нее сердце ушло в пятки, а волосы на голове зашевелились. Она позволила этому маньяку привести ее в квартиру, запереть дверь…
      — Ты будешь спать там, в другой комнате! — заявил он. — К счастью, соседи оставили мне ключи. Сиди тихо, как мышка, что бы ни происходило. Поняла?
      — П-поняла…
      Он налил ей полстакана водки.
      — Выпей!
      Она замотала головой.
      — Я… уже и так…
      — Пей!
      Она поспешно проглотила спиртное, закашлялась. Маньякам нельзя перечить, это приводит их в бешенство…

Москва. Наше время

      Лето и осень прошли для Астры в раздумьях. Она переехала на Ботаническую улицу, в квартиру, оставшуюся ей от бабушки. Как ни уговаривали в очередной раз родители поселиться у них — Астра отказалась.
      — Для кого я такую домину выстроил? — сокрушался отец. — Нам с матерью одного первого этажа хватило бы. Из-за этаких площадей целый штат прислуги нанимаем. А единственная дочь ютится в двух комнатах. Скажи ей, Леля! — взывал он к жене.
      Та только вздыхала. Непослушная Астра выросла, непокорная. Все по-своему делает, никаких советов не признает. У нее идет какая-то другая жизнь, непонятная, непостижимая для Ельцовых-старших.
      — На девочку личная драма повлияла, — неуверенно объясняла поведение дочери Лилиана Сергеевна. — Перед свадьбой узнала, что жених ей изменяет, а потом он и вовсе погиб. Теперь она не может решиться на семейные узы. С Матвеем у нее, кажется, тоже не ладится.
      Юрий Тимофеевич сердито сопел. Для кого он капитал зарабатывает не покладая рук? Компанию развивает? Астра, что ли, будет продолжать страховой бизнес? Он на внуков надеялся, мечтал мальчишек растить, непременно двух, — чтобы один другого краше и умнее. А дочь и не думает замуж выходить и тем более рожать.
      — Ты пойми, Леля, ей уже тридцать стукнуло, — не выдерживал он. — Еще лет пять, и придется это… как его… в пробирке детишек выращивать!
      Жена хмурилась, поджимала губы.
      — Не преувеличивай. Некоторые и в сорок рожают. Вон Нинка…
      — Хватит меня баснями кормить! — взрывался Ельцов.
      Потом, конечно, успокаивался. У каждого — своя судьба. Он дочери не указ. Пусть живет, как хочет. В кого она такая? Ни в отца, ни в мать… Что она любит? Во что верит? На что надеется? Черт ее разберет!
      Отношения Астры с Матвеем Карелиным складывались сложно. С одной стороны, они начались драматично, имея все предпосылки перерасти в глубокое чувство. С другой — в них изначально была заложена ложь, и эта ложь удерживала их от развития. Мнимое положение жениха и невесты, под которым подразумевалось опять-таки мнимое гражданское супружество, ужасно запутывало ситуацию. Ельцовы смирились, что дочь живет с молодым мужчиной без официального оформления брака. Это не редкость. Но когда она заявила: «Мы разъезжаемся!» — они пришли в недоумение.
      — Мы хотим проверить свои чувства, — объясняла Астра. — Поживем порознь. А вдруг мы ошиблись и вместо любви испытываем друг к другу просто симпатию? Принять дружеское расположение за любовь так легко!
      Мать с отцом молча разводили руками. Что они могли сказать? По-видимому, первый опыт дочери, когда она собиралась выйти замуж за человека, который спал с ее подругой, наложил свой отпечаток. Обжегшись на молоке, девочка дует на воду.
      — По-моему, этот Матвей — неплохой парень, — говорил Ельцов. — Раз терпит ее выкрутасы.
      На семейные торжества в загородную резиденцию Ельцовых они продолжали приезжать вдвоем, но после — отправлялись каждый к себе. Матвей подвозил Астру на Ботаническую и прощался, проклиная себя за нерешительность.
      Она не приглашала его ни выпить чаю, ни посидеть, поболтать. На ниве частного сыска, которым Астра занималась от скуки, наступило затишье. Никаких расследований, как назло, не подворачивалось.
      Оба не подавали виду, что им чего-то не хватает. Матвей с головой погрузился в работу — его конструкторское бюро набрало заказов, и сотрудники не справлялись. По будням он до позднего вечера сидел в офисе, выходные проводил в военно-спортивном клубе «Вымпел». В октябре Карелин отправился со своей группой «трудных» подростков в пеший поход по Новгородской области, показывал места бывших боев, заброшенные монастыри. Маршрут выбрал экстремальный, чтобы как следует встряхнуть изнеженных барчуков. Учил выживать в условиях болотистой местности, разжигать костры под проливным дождем, оборудовать жилье в лесу. Вернулись в Москву уставшие, но довольные. Парни не ныли, проявили характер и не посрамили своего наставника. Оказывается, они успели много почерпнуть на тренировках, выработать необходимые навыки. Бросок на дальнее расстояние не выбил их из колеи, а, наоборот, мобилизовал.
      — Если в лесу заблудитесь, с голоду и холоду не умрете, — похвалил их Матвей.
      В пустой квартире все напоминало об Астре. Компьютер, за которым она просиживала ночи напролет, кресло, которое она облюбовала для чтения, расставленные повсюду бесчисленные свечи: желтые, красные, зеленые, толстые и тонкие, фигурные — всякие. «Буду приходить в гости и зажигать, — улыбалась она. — Обожаю огонь!»
      Это произнесенное ею вскользь «в гости» резануло слух. Неужели они только друзья? От Матвея впервые ушла женщина — не жена, не любовница. Ту мимолетную близость, что случалась между ними, нельзя было назвать интимной связью. Скорее платонической любовью. Идиотской, нелепой.
      До сих пор он первым расставался с дамами и никогда не жалел о прошлом. Что ушло, то ушло. Из-за Астры он порвал со своей пассией — Ларисой Калмыковой. Вот бы она повеселилась, узнай, как у него обстоят дела на любовном фронте!
      Матвей не мог понять, что с ним происходит. Перед Ельцовыми он строил из себя чуть ли не зятя, а наедине с Астрой становился колючим, язвительным и пуще всего боялся показаться влюбленным. Да, жениться он не собирался. Так ведь и она к браку не стремилась. Кто-кто, а она его точно под венец не потащит.
      Карелин не решался признать, что его влечет к Астре не только физически — между ними словно существовало какое-то более тонкое и таинственное притяжение, которому и названия нет. «Я попал в страшный плен, самую неодолимую зависимость», — осознавал он.
      У него в ушах еще стояла однажды произнесенная Астрой фраза: «Я хочу твою душу!»И у Матвея по коже мороз пошел, будто кто-то холодом дохнул, заледенил кровь в жилах.
      В декабре окончательно установилась зима с розовыми рассветами и холодным солнцем. Шел снег — густой, хлопьями. Белая, чистая, сверкающая Москва готовилась к новогодним праздникам. Пахло хвоей, повсюду уже продавались елки и елочные игрушки. Матвей не выдержал, позвонил Астре.
      — Снег идет… — сказал он, чувствуя себя по-дурацки счастливым.
      «Раздели со мной эту радость».
      — Ко мне приехала двоюродная сестра Катя, — сказала она. — Из Богучан. Не хочешь составить нам компанию в Третьяковку?
      Он хотел. Очень.
      — Вы меня приглашаете?
      — Разумеется. У тебя же машина!
      Астра имела удивительный талант все испортить. Он не остался в долгу.
      — А что, «Мерседес» господина Ельцова в ремонте? Ради такого случая…
      — Я предпочитаю тебя в качестве водителя, — перебила она. — Заодно угостишь нас ужином в каком-нибудь экзотическом ресторане. Завтра. Сегодня у нас по плану Царицыно.
      Матвей смирился. Они давно не ужинали вместе…

>Москва. Три года тому назад

      Жизнь круче любого вымысла. Эту истину она открыла для себя в первый же вечер в столице. Самые худшие предположения не шли в сравнение с реальной ситуацией.
      «Я угодила прямо в лапы сумасшедшему, — думала она, борясь с опьянением. — Он заманил меня в свое логово… чтобы… чтобы…»
      Мысли путались, обрывались. Утомительная дорога, нервное напряжение, неизвестность, тревожные ожидания и заключительный аккорд — кража сумки — сделали свое дело. Молодая неопытная девушка потеряла бдительность, расслабилась, поверила первому встречному и оказалась у него на крючке. Она сама пришла с ним в пустую квартиру, позволила запереть дверь, напилась…
      «Он напоил меня! Налил полстакана… Что мне оставалось? Перечить? Опасно. Маньяка раздразнить легко, а как его потом утихомирить? Возьмется за нож… или за веревку…»
      От ужаса темнело в глазах. Этим вечером она узнала запах и вкус страха. Неужели пришел конец ее короткой незатейливой жизни? Она ведь еще не успела ничего узнать: ни любви, ни счастья, ни славы…
      Она хотела молить о пощаде, но слова застряли в горле. Сознание заволакивал алкогольный дурман. Тело почти не слушалось ее, мысли вспыхивали и гасли, подобно искрам догорающего костра…
      Велидар казался внешне спокойным. Он крепко взял ее за руку — она пошатнулась, и он обхватил ее за плечи. Какой все-таки красавец! Только теперь эта красота ее пугала.
      — Вот и хорошо… — шептал он, препровождая ее в другую комнату. — Ложись…
      Она опустилась на продавленную тахту и обреченно сомкнула веки. Сопротивляться не было сил. Сейчас он начнет ее душить… насиловать…
      Звук закрывающейся двери, щелчок язычка… тишина.
      «Он что, ушел? — шевельнулось в ее уме. — Вернется с ножом или… О, нет! Почему это должно было случиться именно со мной?»
      Он не возвращался. Она, не веря себе, вскочила и метнулась к окну. Вернее, это ей так представлялось — на самом деле неуклюже сползла с тахты и кое-как доковыляла. Высоко…
      — Если прыгну, разобьюсь насмерть. Зато умру быстро. Все лучше, чем мучиться…
      Ее здоровое юное тело восстало против собственной гибели, рука не поднялась распахнуть оконные створки. Грудь свело спазмом. Едва отдышавшись, она обвела комнату отчаянным взглядом. Что она искала? Утюг? Тяжелую вазу? Трость? Что-нибудь, чем можно защищаться… Может, у нее есть еще шанс спастись?
      На глаза попалась пара гантелей. Она с трудом взяла одну, прижала к себе — только бы не уронить. Водка ударила в голову — все вокруг плыло, мутилось…
      Чудом держась на ногах, она сделала пару шагов к шкафу. Спрятаться! Зарыться в одежду, распластаться по стенке… Господи! Помоги…
      Шкаф оказался слишком мал, чтобы послужить убежищем, — она в нем не помещалась, ни сидя, ни стоя. А маньяк вот-вот явится к своей жертве… он дышит там, за дверью… наверное, ищет орудие убийства… Свет! Надо выключить свет…
      В темноте ее обуяла жуть — не дай бог она уснет и не сумеет вовремя дать отпор убийце. Куда же спрятаться? Через окно в комнату проникала луна, бледная и зловещая. В углу, за шкафом, стояло что-то, накрытое старым покрывалом. Кажется, свернутый ковер. Если втиснуться между ковром и стеной, опуститься на корточки…
      От страха ее тело то ли ужалось, то ли приобрело удивительную гибкость, но ей удалось проделать этот трюк. В углу пахло пылью и средством от моли — она поправила покрывало и оказалась в кромешной тьме. Звуки доносились как бы издалека, приглушенные и невнятные. Время замерло.
      Ее клонило в сон… Незаметно, исподволь ею овладела дрема. Она то просыпалась, то вновь погружалась в забытье. Затекли ноги, но она их не чувствовала. Да и переменить положение было невозможно.
      Она встрепенулась, когда кто-то открыл дверь и остановился на пороге, не зажигая света. Потом щелкнул выключателем. Она похолодела. Вот и пришла ее смерть…
      Покрывало оказалось дырявым. Кто-то двигался по комнате — бесшумная темная тень. Потом свет выключился, и все стихло. Или она просто оглохла от ужаса? Боль в затекших ногах заставила ее пошевелиться… Сколько еще так сидеть, скрючившись, замирая от каждого шороха, в мучительном ожидании конца? Пальцы правой руки не разжимались, и она вспомнила, что так и держит гантель. У нее есть орудие, которым можно проломить череп!
      — Только попробуй, сунься! — беззвучно вымолвила она.
      Маньяк как будто забыл о ней. Неужели он вошел в комнату, увидел, что ее нет, и не стал искать? Но… почему? Сбежать ей отсюда некуда. Впрочем, разве в поступках сумасшедшего есть логика? Больной ум подчиняется другим правилам, созданным им самим. Он далек от здравых рассуждений.
      Нервное потрясение и последующий, пусть и некрепкий сон ослабили алкогольное опьянение: ее сознание прояснилось, мысли заработали четче. Где этот… Велидар? Что задумал? Почему затаился?
      Словно в ответ на ее вопрос из соседней комнаты послышался какой-то стук, возня. Что он там делает? Ищет свою жертву? Его замутненный мозг не в состоянии анализировать ситуацию. «В таком случае у меня появляется возможность спастись, — подумала она. — Надо попробовать обмануть его, перехитрить!»
      Пересиливая страх, она придвинулась ближе к шкафу и выглянула из-под покрывала. От пыли щекотало в носу и горле — хоть бы не чихнуть! Дверь в другую комнату была открыта, оттуда лился рассеянный желтый свет. Кто-то большой и темный ходил там из угла в угол, сопел… Вдруг шаги прекратились. Невидимый злодей стоял, размышляя, куда могла подеваться девчонка.
      «Забудь обо мне! Забудь! — заклинала она. — Реши, что ты меня придумал! Никакой встречи на вокзале не было! Это все плод твоего воображения! Твои фантазии не всегда осуществляются наяву!»
      Невероятно, но ее заклинания возымели действие. Маньяк еще некоторое время находился в комнате, что-то делал… Потом раздались его удаляющиеся шаги, мягко закрылась входная дверь. Он даже не погасил свет…
      Она не верила своим ушам, а встать, покинуть свое укрытие и осмотреть квартиру мешал страх. Что, если убийца только сделал вид, что ушел, а сам ждет, когда жертва выдаст себя? Невыносимая боль в затекших ногах и во всем теле вынуждала ее двигаться. Сначала она медленно, стараясь не дышать, выбралась из-под покрывала и просто сидела, ощущая, как кровь разгоняет оцепенение, как мурашки бегут по мышцам, по спине — возвращается чувствительность. Потом, не выпуская из рук гантели, подкралась к дверному проему и осторожно выглянула. Маньяка не было. Оставалось проверить кухню, ванную и туалет. Ее сердце громко, сильно стучало, в горле пересохло.
      Квартира оказалась пуста, дверь захлопнута. Но она легко открывалась изнутри, стоило оттянуть рычажок, и…
      — Что-то здесь не так, — прошептала гостья. — Маньяк отправился на новую охоту? А клетку не запер? Он уверен, что жертва ускользнула?
      Интуиция подсказывала иное. Страх выбросил в кровь очередную порцию адреналина. Гостье стало зябко. Что-то скрипнуло, и по квартире загулял ветер — занавеска надулась белым парусом. Балкон! Как же она сразу не заметила, что балконная дверь приоткрыта? Порыв ветра распахнул створку…
      Она вышла на воздух — октябрьская сырость наполнила легкие… и выплеснулась наружу в сдавленном крике. Велидар полулежал на балконе, на боку, головой к перилам, его ноги были согнуты в коленях — при своем росте он едва помещался в этом маленьком огороженном прямоугольном пространстве. К балкону примыкал соседний, их разделяла решетка. К счастью, там никого не было — никто не вышел покурить, проветриться после обильных возлияний.
      «Ночь же! — сообразила она. — Люди спят!» И с трудом заставила себя наклониться.
      — Боже мой!
      Молодой человек был мертв. На его шее виднелась рана, но из поврежденной артерии кровь уже не лилась — на одежде убитого, на балконном ограждении и даже на полу образовались темные сгустки.
      Ее затошнило. Она едва успела перегнуться через перила вниз, как ее вывернуло. В голове звенело, и громче этого звона звучала мысль: «Бежать! Бежать! Немедленно! Куда глаза глядят!» Она боялась, что убьют ее, а убили почти незнакомого парня, который привел ее в чужую квартиру. Кто здесь хозяин? И почему погиб Велидар? Убийца может вернуться, и тогда…
       «Повторится то, что уже было, —вспомнились ей слова молодого человека. — Ничего нельзя ни предотвратить, ни изменить…»
      Он что же, знал о своей смерти?

Москва. Наше время

      Калганов был вне себя от возмущения.
      — Вы что думаете, смазливые мордашки и пышные сиськи вам дорогу проложат? — зло отчитывал он своих подопечных. — Работать надо, сладкие мои! Не то скатитесь на дно, откуда я вас вытащил — отмыл, причесал и петь научил. Где Юна? Где Лея?
      Он сыпал руганью и угрозами. Девушки обиженно молчали, сдерживая слезы. Они и так вкалывают, как каторжные — ни сна, ни отдыха, ни нормальной еды. А Рома еще орет.
      — У Юны мама заболела, — жалобно пропищала Чара, жгучая брюнетка с черными глазищами на бледном лице. — Ей из дома позвонили. Она собралась и…
      Калганов разразился замысловатой бранью.
      — Нет у вас ни мам, ни сестер, ни братьев, ни мужиков, ни друзей — никого! Зарубите себе на носу! Вечером у нас выступление в клубе «Спичка»! Бабки я уже получил, так что…
      — Рома, ты же сам пообещал нам неделю отдыха!
      — Какой я вам Рома? — взвился продюсер. — Я вам — Роман Витальевич! Запомните, голосистые вы мои! Почему она мне не сообщила?
      — Юна тебе набирала… — бросились защищать подругу девушки. — Связи не было.
      Калганов вспомнил, что сам отключил телефон на пару часов — его любовница терпеть не могла, когда во время секса звонил мобильник. Источая флюиды негодования, продюсер стоял посреди комнаты, всем своим видом демонстрируя укор неблагодарным девицам. Не ценят они его усилий и трудов. Как-никак, а вывел он их, вчерашних неумех и неудачниц, на сцену — и пусть группа пока выступает преимущественно в кабаках и на молодежных тусовках. Это поправимо. Девчонок ждет большое будущее. Он в шоу-бизнесе не первый год, у него нюх на подобные вещи. Конкуренция, конечно, бешеная — многие не выдерживают, вылетают с дистанции. Но Калганов умел зацепиться и уверенно, не спеша, развивать проект.
      Гастроли группы по маленьким городам прошли успешно, залы не вмещали всех желающих. Впереди по плану — областные центры. Два клипа они уже записали, раскрутка идет, как положено. Популярность растет, скоро диск выйдет в продажу. Главное, не давать девушкам спуску, чтобы не расхолаживались, поддерживали тонус.
      — Где Лея? — повторил он вопрос. — Тоже маму проведывать отправилась? Забудьте о родственниках! Забудьте о парнях!
      — Она в аптеку выскочила, сейчас вернется.
      — Кто-то заболел? Мне плевать! Все равно поете! Если через час не будете готовы, оштрафую! Лишитесь гонорара за выступление.
      Он повернулся на каблуках, окинул взглядом скромное жилище — две смежные комнаты, уставленные раскладными диванами и шкафами с одеждой, еще имелись кухня и совмещенный санузел. Царские апартаменты! Когда он начинал, жить приходилось в общаге, делить тесную комнатушку с тремя приятелями, спать на полу, питаться кефиром и булочками. Денег даже на курево не хватало. И ничего, выбился в люди, достиг, чего хотел. Голод подстегивает, сытость располагает к лени.
      — Разбаловал я вас, — сурово произнес Калганов. — Распустил. Пора закручивать гайки. Через час за вами придет машина. Не опаздывать!
      — А Юна? — робко спросила блондинка с непомерно высокой грудью.
      Ее звали Мио — все девушки взяли себе сценические псевдонимы.
      — Споете вчетвером. С Юной я разберусь после, когда вернется. Солистка у нас Лея. Надеюсь, с ней все в порядке?
      — У нее отравление, — поспешно объяснила Мио. — Желудок болит. Пошла за таблетками.
      — Меня это не касается, — разозлился продюсер. — Варите себе манную кашу или овсянку. Нечего всякой дрянью питаться!
      Он вышел, громко хлопнув дверью. Девушки понуро молчали, не глядя друг на друга.
      — Рабство какое-то, — тяжело вздохнула похожая на казашку Бэла — такая же черненькая, как и Чара, только с раскосыми глазами. — Мы свободные люди или подневольные? Почему он на нас орет, как плантатор на рубщиков тростника? Послать бы его куда подальше!
      Она щелкнула зажигалкой, раскуривая длинную сигарету.
      — Рома запретил курить, — строго произнесла Мио.
      — Ой, девчонки, уехать бы домой… — мечтательно протянула Чара. — Выспаться всласть, наесться досыта… Задолбалась я уже с этой фигурой! Денег стало больше, зато мы света белого не видим. На кой черт мне красота, если я с парнем встретиться не имею права? Замуж выйти тоже не могу. А ведь лучшие годы проходят!
      — У нас контракт…
      — Что дома-то делать будем? Опять на дискотеках петь, где одна пьянь да рвань? Копейки считать? На косметике экономить? Рома хоть и сволочь, но свое дело знает. — Бэла выпустила из яркого рта облачко дыма. — Я уж привыкать стала к столичной жизни. Ладно, девахи, хватит лясы точить. Собираться надо. Где Лейка? Не дай бог задержится.
      — В аптеке, видно, очередь длинная…
      Чара многозначительно хмыкнула.
      — Может, хахаль какой объявился у нашей солистки?
      — Набери ее.
      — Ха! Вон видишь, ее сотовый валяется? Не взяла телефон наша прима, забыла.
      Все девушки были родом из провинции. Калганов подбирал их на региональных конкурсах, предлагал создать свой коллектив.
      — Вы плохо поете и неуклюже двигаетесь, — без обиняков заявлял он. — Но у вас есть потенциал. Если договоримся, устрою вас в Москве.
      Они с восторгом соглашались. Тогда предложение известного продюсера казалось неслыханной удачей. Никто и думать не смел ставить какие-то условия, оговаривать пункты контракта — подмахнули не глядя. В сущности, он не оставил им выбора. Сразу предупредил:
      — Будет, как я скажу. Или распрощаемся прямо сейчас.
      Надо ли говорить, что девушки ухватились за Калганова крепче, чем утопающий за спасательный круг. Будь контракт еще более кабальным, они бы и его подписали.
      Подводные камни договора выявились позже, когда началась работа. Продюсер выжимал из своих подопечных все соки, а они и пикнуть не могли. Оказалось, все права у Ромы. А у них — одни обязанности. Даже название их маленькому коллективу придумал Калганов: «Русалки». Не советуясь, не ища одобрения.
      Как бы там ни было, группа сложилась, спелась и стала набирать популярность.
      Изюминкой проекта Калганов сделал «языческую составляющую» в репертуаре ансамбля.
      — Что за хрень? — обсуждали нововведения девушки. — У нас — молодежная аудитория. Нас осмеют, освищут!
      Однако их мрачные прогнозы не сбылись. Наоборот, необычные приемы заводили публику, наэлектризовывали атмосферу так, что впору было сверкать молниям и греметь грому. Более того, сами участницы группы неожиданно увлеклись «бесовским пением и многовертимым плясанием», как церковь много веков назад называла старинные обряды. Наверное, от предков вместе с генами наследуется и зов крови, отклик на древнейшую магию, — потому что новое оказалось хорошо забытым старым и проснулось как в участниках, так и в зрителях.