Игра с цветами смерти (№1) - Золотые нити

? Нипочему. Раз в жизни, хоть вы и женщина, сделайте то, что вам говорят. Просто сделайте это. Скажите своей подруге именно так.

? Зачем вы меня пугаете? Вы… нет, вы командуете, как будто… я какая-то дура. – Она всхлипнула.

? Успокойтесь. Мне надо все обдумать. Вам пора идти, – он перегнулся назад и открыл ей дверцу. – Идите домой, закройтесь на все замки и ложитесь спать. Вы запомнили, что завтра скажете на работе своей подруге? – ему почему-то не хотелось на самом деле, чтобы она уходила.

? Запомнила. – Тина медленно, как во сне, вылезла из машины.

Сиур испытал странное чувство, как будто он что-то теряет, словно что-то уходит из его жизни вместе с этой женщиной… неясная боль, слишком давно забытая, чтобы возникнуть вновь, тем не менее, дала о себе знать. Он уже хотел позвать Тину, поддавшись неконтролируемому импульсу, как она открыла дверцу и буквально упала обратно на сиденье.

? Что случилось? – он уже взял себя в руки.

? Я боюсь.

? Что? Кого? – ее несчастный вид рассмешил Сиура.

? Никого… Не знаю. Просто боюсь.

? Понятно. Я бы проводил вас, но не стоит, чтобы нас видели вместе. Думаю, именно сейчас вам ничего не угрожает, – он улыбнулся. – До утра еще полно времени, вы успеете выспаться.

? Нет, я не хочу, чтобы вы меня провожали, я… Пойдемте ко мне, я не смогу быть одна сейчас, я не усну, я просто не могу… Я боюсь, и …Вы не можете бросить меня одну! – она так стиснула руками спинку сиденья, что пальцы побелели. – Вы не уйдете! Я ни за что не останусь одна… Я буду спать здесь.

? Хорошо. Выходите и подождите, пока я отгоню машину.

? Нет, вы… Я не выйду.

Он чертыхнулся про себя и тихо сдал назад, припарковав машину недалеко от гаражей. Здесь ее не было видно из окон.

ГЛАВА 8

Единственная лампочка на лестничной площадке перегорела. Тина никак не могла попасть ключом в замочную скважину и нервничала. Сиур молча стоял сзади.

? У вас есть спички? Ничего не видно.

? Это даже лучше, во всяком случае нас никто не увидит. У вас любопытные соседи?

? Любопытные?.. Не знаю, наверное. Люди вообще любопытные, особенно когда кто-нибудь поздно возвращается. Но сейчас еще все спят. Так у вас есть спички?

? Быстрее. – Сиур достал фонарик, и, прикрывая его полой куртки, посветил. – Дайте сюда ключи. – Он увидел расположение замков и убрал фонарик в карман. – Я сам открою. У вас тут не живут случайно бдительные бабули, страдающие бессонницей?

? Нет. То есть одна живет, но она почти глухая.

? Это радует. – Он открыл дверь и пропустил ее в квартиру. – Не зажигайте свет.

Полная риска жизнь научила его, что предосторожности никогда лишними не бывают.

Прикрыв дверь, Сиур крепко обнял Тину, так что она не могла бы сдвинуться с места, даже если бы и хотела. Они стояли в темноте. Впервые Тина не чувствовала себя в безопасности в собственной квартире. Она была счастлива, что не одна – вряд ли ей удалось бы заставить себя войти в темную прихожую и бродить по комнатам, не зажигая света.

? Оставайтесь здесь. – Сиур отпустил ее и бесшумно скользнул в комнату. Он проверил все, включая ванную и туалет, – балкон оказался открытым. Прикрыв балконную дверь, он вернулся в прихожую.

– Можете входить.

? Почему вы … Вы что, думали, в квартире кто-то есть? Как же вы посылали меня одну? Кто здесь может быть? О, Господи, теперь я буду бояться приходить в собственную квартиру! Вы маньяк! Так кто угодно испугается. Насмотрелись фильмов ужасов?

? Кажется, это вы боялись идти в собственную квартиру, а поскольку вы что-то скрываете, я не знаю, – может быть, у вас есть для этого основания. Жизнь, к тому же, гораздо изобретательнее любого триллера. Вот и ваш старичок видно был не прост. Не знаю, что у вас за дела, меня это не касается. Я привык быть осторожен. Всегда. Это просто, когда привыкаешь. Такая полезная привычка не раз спасала мне жизнь, поэтому я не могу позволить себе роскошь пренебрегать ею.

? Какие такие дела? На что вы намекаете?

Сиур заметил, что она разозлилась. Слава Богу, это лучше, чем апатия, в которой пребывала девушка после известия о гибели старика. Она даже огрызалась вяло и нехотя. Скорее по привычке. У нее характер бойца, – он подумал об этом с невольным уважением.

Сам он всегда боролся до конца, мысль о том, чтобы сдаться, опустить руки или положиться на волю случая, никогда даже не приходила ему в голову. Такое качество он прежде всего ценил и в других, и при выборе партнера отдавал ему бесспорное предпочтение. Именно способность не сдаваться ни при каких обстоятельствах на самом деле оказалась важнее любых боевых навыков, тренированности, предусмотрительности и всего остального.

Это качество позволяло избегать смерти в самых безвыходных ситуациях, выводило из самых коварных ловушек и выручало в самых крутых обстоятельствах. И то, и другое, и третье было для Сиура не щекочущей нервы экзотикой, а обыденной повседневностью многие годы.

То, что произошло сегодня, походило на легкое развлечение, и ему было непонятно, откуда чувство тревоги. Что касалось его работы – а все, что ему пришлось проделать за последние сутки он считал работой – то какова бы она ни была, он никогда не позволял себе расслабляться. Самое простое и на первый взгляд неважное, он всегда выполнял тщательно. Мелочей не бывает: эта истина подтверждалась в ста случаях из ста. Ему необходимо выяснить все, что возможно.

? Могу я помыться? Завтра рабочий день и нужно поспать, если удастся.

? Конечно. Только как вы собираетесь это делать в темноте? Неужели и в ванной нельзя включать свет?

? В ванной можно.

? Подождите, я дам вам чистое полотенце. – Тина на ощупь нашла в шкафу большое махровое полотенце. – Возьмите.

? Я тронут. Похоже, вы сменили гнев на милость?

? Это необходимость. Приходится терпеть вас .

? Я так и думал. Это я напросился к вам в гости, а вовсе не вы вцепились в сиденье моей машины и угрожали остаться в ней навеки. – Сиур обречено вздохнул и направился в ванную.

Едва не заснув под душем, он наскоро вытерся, добрел до ближайшего дивана и заснул, не успев спросить у хозяйки разрешения.

Гость спал так крепко, что Тина не стала закрывать дверь в ванную комнату, когда мылась – ей невмоготу было оставаться одной даже на короткое время.

Она разобрала кресло-кровать, предназначенное для гостей, которые иногда наезжали многочисленной компанией, и улеглась, натянув на себя плед. Прилично это или неприлично – спать в одной комнате с почти незнакомым мужчиной, она не задумывалась. Все ее внимание было занято решением проблемы собственной безопасности, а в этом плане все средства хороши. Усталость и нервное напряжение взяли свое, глаза закрылись сами собой, и она уснула.

В комнате с высоким деревянным потолком горел огонь. Сухие дрова весело трещали, языки пламени отбрасывали причудливые тени. По темным стенам плясали жаркие отблески. Высокая кровать укрыта тяжелыми одеялами, громоздкие светильники, укрепленные по ее бокам на деревянных панелях, не были зажжены.

У огня стояли массивные стулья с резными спинками. Каменные плиты пола покрывал неяркий ковер с крупным рисунком. Гобелен на стене, в коричнево-зеленых тонах, изображал королевскую охоту. Другая стена была увешана боевым, но красивым оружием. Блики огня играли на металлических завитках ножен, ручках огромных боевых топоров с покрытыми вязью лезвиями, арбалетах, причудливо выкованных охотничьих ножах.

Странным это скопление оружия казалось потому, что комната принадлежала женщине. Об этом говорило изящное бюро темного дерева, красивые тяжелые занавеси с бахромой на окнах, и тот особый, присущий женскому обиталищу уют, который нельзя объяснить, а можно только почувствовать.

Молодой человек поймал себя на этой мысли и с трудом осознал, что он рассматривает незнакомую комнату. Тела своего он почти не чувствовал, вряд ли он смог бы пошевелить хоть пальцем – от усилия чуть шире приоткрыть глаза, все тело покрылось испариной.

Шум непогоды почти не проникал сквозь толстые стены и прочные оконные рамы. Или буря утихла? Сколько времени он здесь? Что он здесь делает? Воспаленный ум с трудом блуждал по своим собственным запутанным темным лабиринтам. Он помнил путь под дождем, порывы ветра, мокрые бока лошади.

– Лошадь! Где она? – Ледяная одежда, прилипшая к телу, безумная, умопомрачительная усталость, странный дом… внезапная дурнота… Неужели он?.. Он в этом доме? Внутри? Как это произошло?..

Легкие шаги привлекли его внимание. Очень близко появились чуть раскосые темные глаза – они смотрели пристально и изучающе. Лицо женщины расплывалось, не складывалось в четкие формы. Ее пышные волосы рассыпались по плечам, в руках что-то было.

Она тихо отошла и послышался звук, как будто что-то наливают. Женщина смешала немного горячего вина и рома, добавила душистых трав из ларчика и поставила все это на решетку над огнем. По комнате распространился пряный густой аромат. Она снова посмотрела на мужчину, лежащего на постели – его ноздри чуть вздрогнули, уловив запах. К высокому, влажному от жара лбу прилипли пряди волос.

? Какое у него красивое лицо! – она вспомнила, как втащила в дом его тяжелое, холодное и безжизненное тело, с каким трудом сняла намокший плащ. И когда увидела его бледность, закрытые веки с темными ресницами, – волна жалости, страха и еще какого-то острого, незнакомого, – или очень знакомого, но давно забытого чувства – охватила ее и как будто оторвала от земли. У нее остановилось дыхание, как тогда, когда она маленькой девочкой смотрела с самой высокой башни на скалы и на море далеко у их подножия.

Она опустилась на колени и прикоснулась ладонью к мокрой щеке незнакомца. – Какая холодная! – Новая волна страха заставила ее совершить неимоверное усилие – приподнять как будто налитое свинцом мужское тело и двигаться в сторону лестницы. Каким-то образом, опершись на ее плечо, мужчина словно во сне стал помогать ей – очень медленно переставляя ноги и перенося центр тяжести, но все же ей стало чуть легче. Непонятно, как они добрались до комнаты, но добрались.

Женщина посмотрела на огонь. Языки пламени плясали свой фантастический танец. Человек любит смотреть на огонь. Бездны времен длится его путь – это дороги войны, приключений, путешествий и поисков… –свадебные факелы, поминальный костер, праздничные очаги, – примета кочевья, – везде огонь как символ временного или вечного пристанища, влекущий, словно надежда, а может быть, как обещание…

Она вздрогнула – внезапный стон прервал ее размышления. Торопливо налила в кубок горячее питье, поднесла к губам мужчины, бережно приподняла голову, помогая сделать несколько глотков, – извечный жест женщины всех времен…

Она только смотрит и молчит. Молчит и смотрит. Что-то дикое таится в ее раскосых глазах, высоких скулах. Бездны. Что-то степное. Или темное, как ночь без звезд. Черты лица скорее неправильные… но невозможно отвести взгляд. Ее не назовешь красивой, но…

Он с трудом отвел глаза от ее лица. – Откуда здесь эта женщина? Кто она? – Он почувствовал себя так, как будто после очень долгой разлуки, нескончаемых странствий – увидел вдали родной берег. Корабль, наплававшись по далеким морям, входит в знакомую гавань, – соль морских брызг смешивается с солью слез радости и непонятных, невесть откуда нахлынувших чувств. Снимаются запреты, и суровые, закаленные штормами и боями мужчины плачут как дети – словно прорывают плотину весной талые воды – восторг и умиление, внезапная слабость … то ли болезнь, то ли забытье, то ли бред – все смешалось и поплыло, унося его за собой…

? Откуда я знаю ее ? – вопрос вынес его из беспамятства. – Ее одежда пахнет сухими травами. Или это пахнут ее волосы?

Горячее питье разлилось по жилам, затуманивая прояснившееся было сознание. Он сморгнул набежавшие слезы, пытаясь зацепиться за реальность, разглядывая женщину – но ее черты расплывались в тумане. Что это? Дым… пожара или битвы? Это опасно… надо позвать ее… Захотелось крикнуть, но он не знал ее имени… – Как ее зовут? – Беспамятство вновь наплыло темным душным облаком.

Приходя время от времени в себя, он, борясь с дремотой, все смотрел на арбалет на стене…прямо напротив его глаз круто изогнутый лук посверкивал от пламени, ложе покрыто густой старинной вязью. Потом его глаза закрылись. Веки стали такими тяжелыми, что их невозможно было поднять никаким усилием. Арбалет в отблесках пламени казался последним видением уходящего мира…

Женщина поняла, что ее гость уснул. Вздохнув с облегчением, она подошла к дубовому шкафу, привычным движением достала небольшую книгу в кожаном переплете, открыла золотой замочек и нашла нужную страницу: «…Все возникает, продолжается и прекращает существовать – но есть нечто, содержащее в себе все. Мы всегда в этом измерении и храним знания обо всем. Путь постижения истины очень длинен, но, в конце концов, все возвращается к исходному пункту. Лишь тогда постигаешь, что был здесь всегда. Расходятся, сходятся и длятся времена – и выносят на поверхность предначертанное. Ожидай странника в день бури, воина в день битвы, возлюбленного в день страсти…»

«Ожидай странника в день бури… странника в день бури…» – она поднималась по узким ступеням в полумраке башни – свет едва проникал через небольшие отверстия – дом строился как крепость, надежная защита для своих хозяев, привычный и удобный для отражения атак и длительной обороны. Наконец, показался люк в потолке. Рычаг натужно заскрипел, освобождая отверстие для выхода.

Женщина вышла наверх, с удовольствием вдыхая холодный морской воздух, – ветер растрепал ее волосы. Буря утихла, оставив повсюду следы своего триумфа – выброшенные на скалы пучки водорослей, осколки раковин, обломки досок. «Ожидай странника в день бури…» Неужели время пришло?…Она снова глубоко вздохнула, унимая волнение, – подставила разгоряченное лицо порывам ветра.

Небо, все еще низко обложенное тучами, но уже не черными, а светло-серыми, было кое-где разрежено, и скупое северное солнце устремилось навстречу земле и ее обитателям. По углам башни грелись в его теплых лучах большие чайки. Женщина еще немного постояла, любуясь знакомой и никогда не надоедающей картиной, открывающейся с высоты…

«Ожидай странника в день бури… возлюбленного в день страсти…» Сильный порыв ветра заставил ее пуститься в обратный путь – теперь ступеньки было преодолевать гораздо легче: путь наверх требует усилий – путь вниз свершается сам по себе.

Сиур почувствовал тепло на своем лице – солнце проникало сквозь незакрытые шторы. Он открыл глаза – незнакомые стены, незнакомые вещи… Наваждение за наваждением! Как в волшебном лабиринте – одна незнакомая комната сменяет другую – разные эпохи, разные стили, общее только одно – чувство калейдоскопа реальностей или, скорее, нереальностей.

Он вспомнил, что это началось с ним после ранения, потом, вроде бы прошло, и вот снова. Настроение окончательно испортилось. Какой сюжет ждет его в этой комнате? Предыдущий он так и недосмотрел.

Он снова испытывал это томительное ощущение, – поднимаясь вверх словно из бездонного колодца. Только вместо привычной ожидаемой действительности, – сюрприз. Так, наверное, чувствует себя пассажир, который, выйдя из поезда, вдруг обнаруживает, что станция вовсе не та: не те здания, не те скамейки, и даже деревья не те. В ужасе он оглядывается, с тоской взирая на хвост удаляющегося состава, – и понимает, что других поездов не будет. Это знание приходит как бы само собой, сменяясь вопросом: Зачем я здесь? Как я попал сюда?

Внезапно Сиур вспомнил ночную вылазку в квартиру антиквара, то, как они с Тиной едва добрались до постелей и уснули. Он привстал, и увидел спящую хозяйку квартиры. Волосы, вчера собранные в тугой пучок, растрепались, щеки порозовели от сна, темные ресницы отбрасывали глубокие тени.

Красива ли эта женщина? Он не ответил бы на этот вопрос. Что-то скрытое, внутренний свет или что-то другое, чего он не мог объяснить, делали это лицо привлекательнее самых красивых и ярких лиц, когда-либо им виденных. Мягкие линии, неброская нежность, даже наивность, были покровом над тайной силой, придающей значение и смысл всему в этом мире. Ее рука с длинными пальцами свесилась вниз, и он поймал себя на том, что хочет поцеловать эту руку…

Волна облегчения смыла напряжение и остатки сна. Детали происшествия предстали в свете утра почти что обыденными. Он уже прикинул, какие необходимо навести справки и что предпринять по поводу происшедшего.

Размышляя, он лениво скользил взглядом по комнате – необычный портрет, скорее старая фотография женщины заставила вновь напрячься. Он готов был поклясться, что видел уже эти глаза – захотел отвернуться, и не смог, они поймали его как мишень и заворожили, как взгляд охотника через прорезь прицела гипнотизирует жертву, не давая ей сдвинуться с места. Что за черт! Эти пышные волосы, зачесанные на прямой пробор… Какая-то неразрешимая загадка вот-вот, казалось, станет понятной – все элементы встанут на свои места, и … последнее прозрение не наступило.

Досадливо поморщившись, Сиур перевел взгляд на стену. У него перехватило дыхание, как будто он с разгону натолкнулся на неожиданную преграду: на стене висел огромный и самый что ни на есть настоящий лук.

Ничему уже не стоило удивляться, да и чем его можно было удивить – его, прошедшего огонь и воду, побывавшего в жесточайших жерновах жизни, равнодушного, как он считал, к смерти и предательству, закаленного бойца, видевшего все, что только можно себе вообразить, и даже то, чего и видеть-то людям нельзя.

Настолько непривычно и как-то с размаху ударило видение этот старого оружия, что он растерялся. Впрочем, видение ли это? Он присмотрелся внимательнее: обычная стена, оклеенная обычными обоями – но лук на ней, тяжелый, прихотливо изогнутый, блестящий – выглядел вполне реально. Сиур откинулся на подушку и прикрыл глаза – стоило немного отдохнуть. Сказалась проведенная на ногах ночь – он снова незаметно соскользнул в сладкую волну сна.

На верхушке башни женщина с развевающимися от ветра волосами целилась из лука вдаль. Какова была ее цель? Ее тонкая и сильная фигура отчетливо выделялась на фоне розоватого предзакатного неба. Ветер рвал ее платье…

Видение померкло. Он открыл глаза и вздрогнул – на той же стене все так же висел лук. Пришлось встать, подойти и потрогать. Настоящий!

Сиур вытер испарину со лба. Что же на самом деле происходит? Он сел на постель и прокрутил недавние события одно за другим: ранение, странные сны, трудное возвращение к реальности, наладившуюся, наконец, жизнь – как будто все вернулось на круги своя. И тут – смешной и нелепый визит двух женщин, предвещавший легкое развлечение – настолько наигранной была ситуация, что ни один уважающий себя человек не принял бы этого всерьез.

А он принимает, ввязывается в совершенно дикую авантюру, которая оказывается далеко не вымыслом и далеко не простой, которая может привести к настоящим проблемам… Все это время он ходил, думал и действовал как во сне, по наитию, по непостижимой для него самого как бы отстраненности от жизни и замены ее какими-то дешевыми и банальными кадрами из шпионского романа. О, Господи! Неужели все это происходит с ним?

С улицы доносились звуки трамваев, нарастающего потока транспорта. Рассвело. Сиур приоткрыл окно – обычные московские дома, яркие витрины магазинов, спешащие по своим делам прохожие – знакомая картина просыпающегося большого города. Все понятно. Все как всегда. Будни. Работа. Его тоже ждут сегодня на фирме. Правда, он предупредил, что опоздает. Пожалуй, пора собираться.

Он уже готов был выходить, потом резко повернулся, неслышно прошел в комнату, долго смотрел на спящую женщину… нагнулся и, затаив дыхание, едва прикоснулся губами к ее щеке. Ему показалось, что изнутри как будто что-то обожгло. Никогда еще, никогда, – по крайней мере в этой жизни, он не испытывал ничего подобного.

Все внезапно приобрело смысл. Новый, острый, неведомый и привлекательный. Как будто шел по обычной дороге, в тысячный раз, все как всегда – и вдруг, увидел: что-то блестит рядом в траве. Мог бы пройти мимо – некогда, да и дела, – но не прошел. Остановился. Наклонился. Рассмотрел. Рядом с большим камнем воткнут в землю старинный, огромный меч. Оглянулся – не видит ли кто? – и взял меч в руку. Рукоятка как будто слилась с рукой и все неуловимо изменилось. Что-то произошло и отрезало обратный путь. Ветер перемен наполнил грудь приятным возбуждением…

Сиур не сразу справился с замком.

– Стоп, – сказал он себе. – В этой жизни, не в этой жизни ? Было это с ним или не было? – Он спускался по лестнице, задавая себе этот вопрос и одновременно молясь, чтобы никто не попался ему навстречу.

ГЛАВА 9

Людмилочка не находила себе места от волнения. То, что Тина опаздывает, было само по себе удивительно, но то, что она опаздывает именно сегодня, после того… после того, как…

Людмилочке не удавалось додумать эту мысль до конца. Сама ситуация была столь неординарна, что предполагала широкий выбор вариантов ответа. Один интереснее и пикантнее другого. Фантазия женщин неистощима, это знает любой. Но все-таки до известных пределов. В данном случае пределы простирались далеко, поэтому девушка невпопад отвечала на вопросы, подолгу не могла найти нужную книгу, то и дело задумывалась, чем немало действовала на расстроенные нервы читателей библиотеки. А поскольку эрудиция и интеллект отнюдь не являются показателем здоровой нервной системы, то ей пришлось выслушать уже несколько гневных тирад …

Очередной монолог на тему отсутствия совести и трудолюбия у современной молодежи прервало появление Тины. Пока поправляющий очки пенсионер переводил дух, готовясь излить новый поток возмущения, девушка вскочила и бросилась к подруге, увлекая ее в подсобку. Не ожидавший подобной наглости старик так и остался с открытым ртом. Затем откашлялся, нервно оглянувшись на перешептывающуюся очередь, поправил галстук и застыл с оскорбленным видом.

? Ну что? Рассказывай! Я тебя еле дождалась. Всю ночь не спала. – Это было явным преувеличением. На самом деле Людмилочка, наработавшись на кухне, навозившись с детьми, поссорившись в очередной раз со свекровью, заснула, едва ее голова коснулась подушки. Ночью, правда, ей снились причудливые сны, и, подскочив утром от резкого звонка будильника, которого она считала своим врагом номер один, она честно решила, что всю ночь напролет мысленно была неразлучна с любимой подругой и переживала за нее. Отчасти это было правдой.

Тина нанервничалась, не выспалась, расстроилась, – ей было жаль не только Альберта Михайловича, но и себя. К тому же она боялась, но не очень сильно, потому что слишком устала и слишком растревожилась из-за нового состояния жизни, к которому не привыкла. Ее волновало ощущение не то ожидания, не то желания, не то…

Мужчина в ее мыслях? Это было непривычно, некомфортно, неспокойно. Но самым странным оказался страх. Страх, что она потеряет эту неожиданно свалившуюся ей в руки драгоценность. Любимый ею покой уже не казался таким незаменимым. Оказалось, что жизнь еще может преподносить сюрпризы. И чудеса все-таки происходят, особенно если в них веришь, и, не смотря ни на что, ждешь.

Она вспомнила, как Альберт Михайлович однажды рассказывал ей, что все люди мечтают о покое, но в конечном итоге покой оборачивается несчастьем. Счастье людское – дух приключения, постижение неведомого, поиски кладов, разгадки тайн, вера в необычное. Человек скорее согласится иметь сокровище, пусть и доставляющее волнение и лишающее покоя, нежели вести обычную надоевшую тоскливую жизнь. Если человек не готов променять свой покой на страсть, яркие чувства, приятные волнения, непредсказуемые повороты, жгучие тайны, аромат экзотических цветов, – то это, пожалуй, уже не человек, а другая сущность. Он переродился. И это – самое страшное, что только может с ним произойти.

– Человеку некого бояться, кроме самого себя, – любил повторять старик. – Бойся самой себя. В твоем распоряжении вся вселенная, а возможно, и не одна. Волшебство жизни – твоя стихия. Но ты можешь решить, что твой удел – эта скорлупа, в которую ты сама себя поместила, и никогда не высунешь носа из своей скорлупы. Ты променяешь звездные фейерверки на тусклый свет лампочки, а неисчислимые восторги на скуку и безнадежность.

Просто открой однажды дверь великим переменам, и ты увидишь, что мир не такой, каким он был до сих пор, что ты ничего не знала о нем. И тебе предстоит открывать его – страницу за страницей.

Это Тине было понятно. Она даже не удивилась, что старик высказал идею, к которой она сама когда-то в детстве интуитивно пришла. Но только теперь смерть старика сделала это не грезой, а явью. И об этом он говорил ей: что любое, даже самое ужасное событие, может оказаться открывающимся входом в новую реальность, к новым возможностям.

Она вспомнила, что Сиур велел ей никому ничего не рассказывать, да ей и самой не хотелось. Проснувшись с тяжелой головой и опухшими от слез глазами, она сообразила, что плакала во сне. С трудом поднялась и поплелась в ванную, где долго умывалась холодной водой. Когда стало немного лучше, вернулась в комнату, и тут заметила, – диван был убран, гость исчез.

? Как же так! – от обиды глаза быстро наполнились слезами. – Ушел, как ни в чем не бывало, даже не попрощался.

Мысль, что она больше может его не увидеть никогда, заставила ее сесть – такая появилась слабость в ногах и во всем теле – как будто жизнь внезапно покинула ее, вышла, как воздух из надувного шарика.

Не может быть, чтобы он вот так исчез из ее жизни. Но почему, собственно, не может? Все закончилось, он выполнил свое обещание. Наверное, рассердился, что его втянули в такие неприятности. Ведь теперь милиция будет расследовать, кто и за что убил Альберта Михайловича. Там могли остаться следы… Тина перебрала все свои знания по криминалистике, почерпнутые ею, как и большинством людей, из детективных романов и фильмов. Скорее всего, Сиур не захочет, чтобы его связывали с ней, – он даже старался, чтобы никто не увидел их вдвоем. Но ведь никто еще ничего не знает! Когда это может обнаружиться?!

В памяти вдруг всплыла недавно прочитанная в журнале история о смерти знаменитой актрисы, которая жила совершенно одна, и когда соседи подняли тревогу, вскрыли дверь квартиры, то обнаружили труп хозяйки, объеденный ее же кошками. Собственно, голодные вопли кошек и послужили сигналом о том, что дело неладно.

Нужно как-то сообщить о случившемся с Альбертом Михайловичем. Но как? Могут быть неприятности. Сиур велел молчать.

Тина перевела взгляд на портрет Евлалии, как бы спрашивая у нее совета, и только сейчас заметила лежащую рядом записку.

« Тина, мне нужно уйти. Работа и прочие дела. Не стал вас будить. Благодарю за гостеприимство. Можете на меня рассчитывать. Я сам позвоню вам или сообщу о себе иным способом. Ничего не предпринимайте без моего ведома.»

Уныние тут же сменилось радостью – так он ее не бросил! Они еще увидятся. Можно не бояться, что останешься один на один со своим страхом и неизвестностью. Все будет хорошо. Сиур знает, как нужно поступить, он все сделает правильно. Не надо больше беспокоиться.

Она собралась, поспешно спустилась по лестнице и отправилась в свою библиотеку.

– Ты что, совсем не слышишь, да? – Людмилочка теребила ее за рукав, испуганно всматриваясь в лицо. – Что вы выяснили? Все в порядке? Или нет?

? Не знаю. Я ждала Сиура там, где договорились, замерзла ужасно, ну и надоело комаров кормить. Он так и не пришел. Пришлось ни с чем домой возвращаться. Несерьезный у тебя знакомый. А может быть, он струсил?

? Ты что! Чтобы такой мужик струсил… Может, ты место перепутала? Или время?

? Ничего я не перепутала, просто он не пришел, вот и все. – Тина рассердилась, сама не зная почему. – И вообще, хватит меня расспрашивать, я не выспалась, страху натерпелась. И все зря.

? Не может такого быть! Если бы он не согласился нам помочь, то так бы и сказал. Такой человек дешевых водевилей разыгрывать не станет. Я простая, конечно, но не до такой же степени! – Людмилочка подозрительно взглянула на Тину. – Ты меня обманываешь. Чего-чего, а этого я от тебя не ожидала!

Тине вдруг стало неловко и обидно за подругу, за Сиура и за себя. Она решительно тряхнула головой, села на видавший виды кожаный диван, и… все рассказала. У них никогда не было тайн друг от друга. И вообще, если уж не доверять самым близким…

В то время как подруги обсуждали загадочное происшествие, третий его участник сидел в тени деревьев на территории фирмы и думал. Он не любил думать в офисе, там нужные мысли никак не приходили в голову, вечно кто-нибудь отвлекал, непрестанно звонил телефон, одним словом, обстановка не располагала.

На воздухе дело другое, – лениво жужжали пчелы, нарушая тишину, невозможную, казалось бы, в большом городе. Сиуру вспоминалась картина «Московский дворик», когда он скользил взглядом по выглядывающим из зелени церковным куполам и живописной колокольне. Не хватало только босого мальчика и кур на тропинке. Если бы не европейский дизайн забора, отделяющего деловой мир от мира старомосковского, то можно было бы подумать, что нынче на дворе восемнадцатый век. Такова Москва – в одних ее уголках время неспешно течет, в других бешено мчится, а в иных и вовсе стоит.

Все служебные дела были в порядке, и он мог себе позволить заняться делами личными. Сиур обдумывал информацию, полученную им в результате предпринятых мер, и не мог отделаться от ощущения, что происходит нечто из ряда вон выходящее. Либо затеяна грандиозная мистификация, хотя кем, и, главное, зачем, совершенно не было понятно. Либо… Полное отсутствие логики, полное отсутствие мало-мальски правдоподобного мотива, наводили на мысль, что разгадка лежит в иной плоскости и что обычным путем к ней прийти нельзя.

Суть дела заключалась в том, что никто, почти никто не знал лично старого антиквара. Многие о нем слышали – был, дескать, давно, такой ценитель древностей и отменный специалист, но никто его не видел. Никто даже не мог сказать наверняка, жив он или нет. Когда Сиур пытался выяснить, откуда у человека сведения об Альберте Михайловиче, оказывалось, что ему говорил об этом кто-то другой, а тому кто-то третий. Старик оказывался неуловим – он как бы присутствовал и отсутствовал одновременно. Возможно, в квартире и обнаружились бы зацепки, но попасть туда в свете выяснившихся ночью подробностей не представлялось возможным.