– Я по личному вопросу.

Артем протянул Мерцалову служебное удостоверение. Тот внимательно рассмотрел документ.

– Понятно. Так чем я заинтересовал уголовный розыск?

– Аврора Городецкая! Вам знакомо это имя?

Мерцалов растерянно улыбнулся, – чего-чего, а расспросов об Авроре он не ожидал.

– Да. А в чем, собственно, дело?

– Когда вы ее видели в последний раз?

– Ну…пару дней назад.

– Можете рассказать об этом подробнее?

Адвокат неопределенно развел руками. Он явно не понимал, к чему клонит этот Пономарев и почему вдруг речь идет об Авроре.

– Да ради Бога…конечно! У меня в тот день слушалось дело в суде… Словом, все прошло очень удачно, клиенты остались довольны. Еду я в офис в прекраснейшем настроении и вижу Аврору! Остановился, пригласил ее в ресторан. Она согласилась. Вот и все!

– Какого числа это было, не припомните?

– Сейчас попробую, – Мерцалов наморщил высокий гладкий лоб с небольшими залысинами. – Дело слушалось… двадцать шестого ноября! Да! Такой удачный день!

– Спасибо. – Артем помолчал. – Вы давно знаете Городецкую?

– Нет. Она учится на юрфаке, где преподает мой давний друг. Как-то захотелось пойти на студенческую вечеринку, тряхнуть стариной, знаете! Ну и…друг пригласил, я пошел. Там увидел Аврору. Она совсем недавно стала победительницей конкурса красоты, причем вполне заслуженно. Девочка удивительно хороша! Нельзя не заметить. Вот я с ней и познакомился. Потанцевали, поболтали, я ее домой подвез…и все, собственно.

– Так вы знаете, где живет Городецкая? Вернее, жила…

– Да, знаю. – У адвоката вытянулось лицо. – Почему вы сказали «жила»? Она что…

– Вот именно, Александр Ильич! Аврора Городецкая убита.

– Как?

Мерцалов побледнел, но больше ничем не выдал своего волнения.

– Об этом потом, – Пономарев вздохнул.

Ему вспомнились золотисто-рыжие волосы девушки, закатившиеся остекленелые глаза, которые некогда умели быть интригующими и пленительными.

– Так вы что, меня подозреваете? Я Аврору не убивал! Зачем? Мотива вы не найдете. Нас с ней ничего не связывало, кроме симпатии. Причем только с моей стороны. Я… Она мне очень нравилась. В некотором роде, я пытался за ней ухаживать. Только и всего!

– В тот день, двадцать шестого числа, вы в каком ресторане были?

– В «Гатчине». Хорошо провели время. Я знакомого встретил, моего бывшего одноклассника, Дмитрия Никитского. Он там был с женой.

У Мерцалова чуть дрожали руки, но в целом он держался неплохо.

– А потом, после ресторана, как вы провели время?

Адвокат молчал, разглядывая глянцевую поверхность своего стола. Пономарев его не торопил. Пусть подумает человек, вспомнит. В конце концов, речь идет об убийстве.

– После ресторана я поехал домой, – ответил Мерцалов. – Один, если вас это интересует. И лег спать. Это все. Так что, похоже, алиби у меня нет!

Он невесело улыбнулся.

– Откуда вы знаете, что Аврору убили именно в ту ночь?

– Догадался! – адвокат поднял на Артема глаза, в которых застыла тяжелая печаль. – У меня интуиция хорошо развита. Кроме того, я ведь занимаюсь уголовными делами!

– Ясно. Вы живете один?

– Один. Мы с женой развелись три года назад. Подтвердить, что я ночью спал никто не может. Но ведь все люди спят по ночам в своих квартирах! Это вы должны еще доказать, что меня там не было!

Артем молча кивнул. Он знает свои обязанности и права.

– Вы напрасно волнуетесь, Александр Ильич. Я просто собираю данные, выясняю обстоятельства! Кому, как не вам, это должно быть известно? Обычная рабочая рутина.

– Да, простите. Курите?

Мерцалов достал сигарету, задумался, вертя ее в пальцах. Артем поднес зажигалку. Ему курить не хотелось, а адвокат пусть подымит, успокоится.

– Благодарю. Так чем еще могу быть полезен? – спросил он, глядя мимо Артема, в окно, за которым медленно кружились крупные снежинки.

– Вы в тот вечер подвозили Аврору домой?

– Нет.

– Но… Вы пригласили ее в ресторан и…оставили одну?

– Я плохо себя почувствовал, – продолжая смотреть в окно, ответил Мерцалов. – У меня был весьма напряженный день, понимаете? Я устал. Мы много выпили…

– И девушка тоже?

– Н-нет… Сначала мы мило беседовали, ожидая заказа. Я пил коньяк, она ликер. Потом… – он потер лоб, – к нашему столику подошел Дмитрий. Я сразу заметил, как блеснули его глаза. Аврора ему понравилась.

– Но, вы говорите, он был с женой?

– Говорю. Ну и что? Жена никогда не мешала ему ухаживать за другими женщинами. Он делал это не то, что незаметно, а… изящно, что ли. Так, что никому не было обидно, – ни жене, ни даме, которой он оказывал внимание. Это своего рода искусство! Так вот, Дмитрий владеет им в совершенстве. Внешность у него самая заурядная, – маленький рост, лысина, брюшко, – но он сам не придает этому никакого значения, и, как ни странно, женщины тоже. Они просто без ума от Дмитрия Сергеевича!

Артем почувствовал, что свойство Никитского нравиться женщинам изрядно раздражает его школьного друга. Интересно, почему? Сам Мерцалов мужчина видный, неглупый, преуспевающий… наверняка не имеет недостатка в общении с прекрасным полом!

– Причем они все его обожают! Независимо от возраста и семейного положения! – продолжал адвокат. – У Никитского своя фирма, что-то связанное с компьютерами…На фирме работает множество женщин, и со всеми он отлично ладит. Это редкое качество. Обычно женский коллектив, – настоящее осиное гнездо. Сам черт ногу сломит! А Дмитрий среди баб – как рыба в воде! Он и в ресторане не растерялся! Вы думаете, я его заинтересовал? Ничего подобного! Дмитрий – только по виду интеллигент, а по сути своей он стервятник! Он как только Аврору увидел, сразу глаз на нее положил. Подошел… слово за слово, пересел за наш столик…

– А жена?

– Что жена? И она с ним! – раздраженно ответил Мерцалов. – Сидит, глазами хлопает, как будто ничего не замечает! Я тогда подумал: она действительно заблуждается на его счет, или только вид делает?

– К какому же выводу вы пришли?

– Вывод мой простой! Его Леночка великолепно делает хорошую мину при плохой игре! Зачем-то ей это надо! – Мерцалов сложил руки в замок и нервно сжал их, так, что косточки побелели. – И знаете, что самое невероятное? Аврора, похоже, клюнула на его удочку! Она так на него смотрела… Дмитрий заказал еще две бутылки коньяка и шампанское, – он был в ударе, – танцевал, болтал без умолку, словом, развлекал дам! А я в это время пил. Настроение портилось… Особенно, когда я ловил взгляды, которые Аврора кидала на Никитского! Черт…

Мерцалов скрипнул зубами. Видно, та вечеринка в «Гатчине» здорово его достала. А ведь сначала он говорил, что они с Авророй «прекрасно провели время». Неискренность – не обязательно признак нечистой совести, но она всегда настораживает, заставляет искать причину ее возникновения.

– В общем, меня все это взбесило, и я… ушел! – закончил адвокат. – Я был так пьян, что не помню, как домой доехал.

– А девушка?

– Аврора? Дмитрий и Лена пообещали, что отвезут ее домой на такси. Никитский в ресторан на своей машине не ездит, чтобы не садиться за руль в нетрезвом состоянии, – не то, что я!

– И что? Они ее отвезли?

– Откуда я знаю? – вспылил Мерцалов. – Я уехал, и все! А как там было дальше вам лучше расспросить у Никитских! Аврора осталась с ними. Это, наверняка, смогут подтвердить официанты. Городецкая красавица! Вряд ли хоть один мужик, из тех, что были в зале, ее не заметил! Дамы представляли собою разительный контраст: божественная, обворожительная, яркая Аврора и Лена, – невзрачная, с черными завитыми волосиками вдоль щек, блеклая, – никакая.

– Вы что же, так и не поинтересовались, добралась ли девушка до дому? – настаивал Артем.

В глубине души он понимал Мерцалова, но…ему нужно было выяснить, кто последним видел Аврору Городецкую живой двадцать шестого ноября.

– Я же вам объяснил, что напился! Вы понимаете? Еще дома добавил и свалился спать! Мертвецким сном!

– А утром?

– Мне не хотелось ничего узнавать! – взревел адвокат, но тут же взял себя в руки и откинулся на спинку высокого кресла. – Я рассердился на Аврору! Или на себя, – не знаю. Может быть, обиделся на Никитского! Они все меня раздражали в тот вечер. Дмитрий – тем, что начал отбивать у меня девушку, причем делал это цинично, открыто! А его Лена вылупила свои рыбьи глазки и строила умильное выражение лица, хотя у нее на душе кошки скребли. Наверняка, ей хотелось убить Аврору! И я ее вполне могу понять! Я бы, во всяком случае. не удивился, если бы именно она это сделала!

– Вы серьезно? – удивился Артем.

Адвокат улыбнулся краем губ, по его лицу пробежала гримаса скрываемого презрения.

– Самым убедительным аргументом в защиту Леночки может послужить то, что если бы ей пришлось решать свои проблемы таким способом, то… было бы слишком много предполагаемых жертв! Убивать надо было бы чуть ли не каждую знакомую Дмитрию женщину моложе пятидесяти лет! Согласитесь, что такая задача не каждому мужику по силам. Хотя…

– Что? – насторожился Пономарев.

– Женщины, если уж ненавидят, то ненавидят люто! В этом смысле мужчинам до них далеко. Были бы у них силы и возможности…

Однако, господин Мерцалов не самого лучшего мнения о прекрасных дамах! – подумал Артем. – То, что он уехал из ресторана один, еще ни о чем не говорит. Он мог дождаться, когда девушка вернется домой, приехать и расправиться с ней! Тем более, что и мотив есть, – ревность, обида. Аврора открыла ему дверь, потому, что знала его. А потом…

– Вы любите стихи? – неожиданно спросил Пономарев.

Александр Ильич так откровенно изумился, что оперативнику стало смешно.

– Что? Вы о чем?

– Я о поэзии, господин Мерцалов!

– Ну, если вас интересуют мои литературные пристрастия, то я предпочитаю прозу, причем в основном зарубежную классику!

– Детективы не читаете?

– У меня жизнь – сплошной детектив! И ваш приход сюда лишнее тому подтверждение!

Нужно поговорить с Никитскими, – размышлял Артем, закрывая за собой дверь адвокатской конторы. – Мерцалов намекал на Лену, но он не знал, что убийца имел сексуальный контакт с Авророй, и женщина этого сделать никак не могла. А если это сделал он и просто хотел отвести от себя подозрения, сваливая вину на жену Дмитрия? Нелогично. Совершив половой акт с мертвой девушкой, он не мог забыть об этом. Впрочем, люди так изобретательны в своих проявлениях, что про них ничего нельзя сказать наверняка. Тем более, по роду своей деятельности, Александр Ильич отлично знает, что, как и кому говорить. Факты! – вот с чем не поспоришь! Так что задача Пономарева, – рыть, копать, искать и устанавливать эти самые факты.

Кстати, а был ли адвокат знаком с Вероникой Лебедевой?

Глава 6

– Простите, ради Бога, Анна Наумовна, – прижимая руку к сердцу, говорил молодой человек в джинсах и свитере, из-под которого выглядывал воротничок светлой рубашки. – Вы себе не представляете степень моего раскаяния!

Он протянул хозяйке пять великолепных белых роз.

– Это вам!

– Странно, но розы пахнут снегом, – задумчиво произнесла Анна Наумовна. – Входите, Юрий! Может быть, чаю?

– Не откажусь. Санкт-Петербург тонет в густой метели! И обильно посыпает снегом всех, кто рискует высунуть нос на улицу.

Молодой человек улыбнулся, чувствуя, как румянец смущения заливает лицо. Досадно! Хорошо, что можно будет все списать на зимний холод.

Он прошел в уютно обставленную гостиную вслед за хозяйкой. Едва ощутимый запах ладана и терпких духов приводил его в состояние странного оцепенения. Предлог, который он придумал, чтобы прийти сюда, как назло, вылетел из головы.

Госпожа Левитина готовила на кухне чай и думала. Зачем он пришел? Такой молодой… По сравнению с ней просто юный, полный жизненных сил мальчик, свежий, как дыхание зимнего вечера. А она?.. Сорокалетняя женщина, которая закрашивает седину и предпочитает интимный полумрак, дабы скрыть легкие морщины и тени под глазами.

Юрий Салахов, – среднего роста, широкоплечий, несколько тяжеловатый на вид, но чрезвычайно ловкий и изящный в движениях, – нравился Анне Наумовне. Ей было приятно разговаривать с ним о самых разных вещах, вообще находиться в его обществе. Особенно вечерами, когда за окнами шумели затяжные осенние дожди или косо летел снег, как сегодня. Такими вечерами она скучала, сидела в темноте и представляла себе что-то необыкновенное, запретное и жгучее, как смертный грех.

Что только не приходит в голову умной, интересной и не обремененной заботами о семье женщине?!

Анна Наумовна усмехнулась и, поставив на серебряный поднос заварной чайник и чашки, пошла в гостиную.

– Вам с лимоном, Юрий Арсеньевич?

Гость вежливо привстал, помогая ей расставить на столе конфеты, фрукты и пирожные.

– Хочу признаться, что целую неделю боролся с желанием позвонить вам, – сказал молодой человек, наливая в чашки густо заваренный чай. – И все-таки не выдержал, позвонил! Пал в неравной борьбе с самим собой!

– Не смотрите так, а то мне становится страшно! – засмеялась хозяйка.

– Отчего же?

– Да оттого, что вы разглядите все мои недостатки, как внешние, так и внутренние! А я, как любая женщина, хочу оставаться загадочной, будто звезда на далеких небесах!

– У звезд нет недостатков, – возразил Юрий. – Они светят одиноким путникам, не давая им заблудиться в тумане!

– Вы случайно стихи не пишете? – улыбнулась Анна Наумовна.

Она не собиралась признаваться себе в том, что мальчик волнует ее, заставляет сдерживать дрожь в груди.

– Когда-то в юности баловался. А потом… стало не до стихов. Увы! Жизнь делового человека – сплошная проза!

– Дадите почитать?

– Помилуйте, Анна Наумовна! Посмеяться надо мной хотите? По-моему, я и так с удовольствием выступаю тут у вас в роли шута горохового! Вот скажите честно, я смешон?

– С чего вы взяли?

– Ну, как же! Я сижу перед вами, робею, как подросток, стараюсь, чтобы вы мои мысли не прочитали каким-либо образом…

– Вам есть, что скрывать, Юрий Арсеньевич?

– Думаю, вы давно догадались обо всем!

– Не понимаю…

Молодой человек на это ничего не ответил. Он смотрел на госпожу Левитину, пытаясь ощутить те путы, которыми она медленно, медленно опутывала его, – все крепче, все неразрывнее… Нет! Этого умом не постигнешь, а сердце у него, видать, еще не созрело, чтобы проникнуть в происходящее. Господи! Она ему почти в матери годится, а он…

Юрий Салахов был интеллектуален и начитан, – во всяком случае, он был такого мнения о себе. Фрейд, Юнг и прочие модные «исследователи человеческой души» в свое время оказали на него сильное влияние. Кажется, у кого-то из них он почерпнул мысль, что мужчина подсознательно желает переспать со своей матерью. Может, именно это с ним и происходит? Просто психическое расстройство?

Ну, Анна Наумовна старше его всего на двенадцать лет, и в матери вроде как не годится. Что же тогда его так притягивает к ней?

Юрий был молод, хорош собой, умен и даже богат. Как раз все то, что привлекает прекрасный пол. Что-то вроде меда, на который слетаются бабочки и пчелки. Салахов вообще нравился девочкам, девушкам и женщинам – одноклассницам, однокурсницам, коллегам, продавщицам, секретаршам, приятельницам и их мамашам. А вот они никогда не представляли для него особого интереса. Он даже в школе ни с одной девчонкой не целовался. В институте, бывало, принимался за кем-нибудь ухаживать, но надолго его не хватало. Совершенно незаслуженно, Юрий приобрел славу легкомысленного Дон-Жуана, с которым лучше не связываться. Это не только не отбило у женщин охоту увлекаться им, но даже подстегнуло их интерес.

Первая близость с женщиной состоялась у Юрия после вечеринки, в изрядном подпитии. Он почти не помнил, как это было. Суетливые, неловкие движения, скрип расхлябанного дивана и наступившее опустошение, – все оказалось противным до тошноты. После этого он испытывал не стыд, не отвращение, а нечто другое. Разочарование! Вот что. Наверное, он слишком много ждал от этого! И то, что произошло, опрокинуло его идеалы. Как будто его обманули, и вместо обещанного подарка подсунули старую поломанную игрушку. Любовь? Он больше не хотел слышать этого слова.

Потом все это сгладилось, и у Юры даже был роман с дочерью соседей, – очень красивой девушкой. Ее звали Ирэна, и она училась в художественном училище. Они с Ирэной ездили в осенний Петергоф, любоваться фонтанами и бродить по шуршащим листьям дворцовых садов. Конечно, говорили о любви и целовались. К более тесной близости Юрий не стремился, но в один из вечеров, когда соседи ушли в гости, они с Ирэной согрешили. С тех пор они время от времени занимались любовью то у Ирэны, то у Юрия. Ему казалось, что он нашел свою судьбу. Родители заговорили о женитьбе.

Мама была в ужасе, когда Юрий заявил, что никакой свадьбы не будет. Он тогда уже закончил учебу и начал помогать Платону Ивановичу на фирме, с головой окунулся в дела, финансы, продажи, и когда вынырнул из этого водоворота, называемого «бизнесом», понял, что ни разу не вспомнил об Ирэне. Значит, это не любовь! – сказал себе Юрий, и, со свойственной всем Салаховым решимостью, разорвал отношения. Скандал замяли, соседям возместили материальный ущерб, а Ирэне купили путевку в Египет. Она привезла из поездки множество сувениров, фотографий, пейзажей с пирамидами и сфинксами, незабываемые впечатления, – но бывшего жениха так и не простила.

С тех пор Юрий имел пару коротких романов, которые вспыхивали, бурно развивались, а потом, непонятным образом, затухали. Без всякой причины.

Господин Салахов давно приобрел собственную квартиру, небольшую, но удобную и хорошо обставленную, полную бытовой техники, настольных ламп и книг. Дед умер, оставив дело всей жизни в надежных руках внука, который проявил недюжинные способности, не в пример его отцу. Арсений Платонович был ученым, – «книжным червем», как называл его самый старший Салахов, – и, кроме своих физических формул, ничем больше не интересовался. Он едва замечал жену и сына, не говоря уже о чем-либо еще.

Отношения Юрия с Анной Наумовной Левитиной завязались совершенно случайно и не были похожи ни на что, уже испытанное господином Салаховым. Он не мог подвести их ни под какие принципы, не мог ни с чем их сравнить. Они были как бы сами по себе, – непредсказуемые, непонятные, необъяснимые, – как стихия, которая не поддается вычислениям и рассуждениям.

Побывав у Анны Наумовны один раз, Юрий несколько дней ходил, как пьяный. Только хмель этот был особого рода, – он спутывал все мысли и чувства в огромный клубок, распутать который не представлялось возможным. Ни с того, ни с сего, господин Салахов вспоминал Анну, – так он называл ее про себя, тайно, – в самое неподходящее время и в самых неподходящих местах. То при обсуждении важной сделки; то за рулем, на оживленном перекрестке, из-за чего пару раз едва не попал в аварию; то в ресторане; то…

– Наваждение! – решил он, стараясь отогнать назойливое видение. – Колдовство! Но меня этим не возьмешь! Я справлюсь!

Не тут то было! Проезжая мимо цветочных магазинов, Юрий делал над собой нечеловеческое усилие, чтобы не купить охапку роз «для Анны». Ему хотелось покупать ей золотые украшения, коробки дорогих конфет, вино, духи и многое другое. Ему хотелось гулять с ней ночи напролет по спящему в снежном безмолвии городу. Ему хотелось читать ей стихи и говорить какие-то важные, главные в жизни вещи. Он видел ее в беспокойных снах и грезил о ней наяву.

– Как я посмею явиться к ней со всем этим? Что я скажу? Чем я объясню подобное поведение? – думал он, чувствуя себя растерянным и взволнованным. – Что со мной?

Эти мысли останавливали господина Салахова от тех безумств, которые он был готов совершить. Анна Наумовна ни о чем не догадывалась, или делала вид, что не догадывается. Да у нее и не было оснований, – встречались они с Юрием только раз, и то по делу. Ей и в голову не могло прийти все то, что творилось с господином Салаховым.

Он перечитал весь психоанализ, нашел у себя массу опасных симптомов, патологических отклонений, и… снова начал писать стихи.

«На моем небосклоне взошла звезда, и я назвал ее «Анна».

В моей душе распустилась лилия, и я назвал ее тем же именем.

В моих садах расцвели деревья, и это все для нее…

Лунный свет ложится узорами на крышу моего дома, который застыл в ожидании…»

Ему хотелось видеть ее каждый день, а он не мог себе позволить даже позвонить. Промучившись неделю, Юрий все-таки набрал заветный номер, которого он не знал еще месяц назад, и все было в порядке. Анна Наумовна оказалась дома.

– Я слушаю…

Низкий хрипловатый голос звучал, как обещание неведомого блаженства.

Господин Салахов говорил о погоде, о театральных премьерах, – он умел вести светскую беседу. Анна Наумовна не уловила ничего, кроме обычной вежливости. Через день Юрий не выдержал и снова позвонил. Она удивилась, но не подала виду. Может быть, ей стало немного тревожно…

Артем Пономарев уже несколько дней наблюдал за театральным домом. Во-первых, в нем проживал Егор Фаворин, который ссорился с убитой актрисой Лебедевой, а во вторых…

Сыщик решил встретиться с женой главного режиссера театра оперетты в неформальной обстановке. Он дождался ее после спектакля и пригласил в театральное кафе. Мягкий приглушенный свет, запах кофе и сладостей располагали к спокойствию и умиротворению.

– Тамара Игнатьевна…

– Можно просто Тамара, – поправила его пышная дама лет сорока, рано увядшая, но тщательно поддерживающая имидж «юной прелестницы», который приклеился к ней намертво после того, как она бесчисленное количество раз выходила в этой роли на сцену.

Ее лицо, после удаления толстого слоя грима напоминало истертую, потрепанную маску.

– Хорошо, что в кафе полутемно, – думала жена режиссера, присматриваясь к Артему.

Он принадлежал к типу мужчин, которые ей нравились, – мужественное лицо, короткая стрижка, красивые чувственные губы… Чем не герой-любовник? К сожалению, артисты, которые имели хорошие голоса и играли ведущие роли в спектаклях, были далеки от идеала Тамары Игнатьевны. Они больше напоминали либо хилых неврастеничных подростков, либо отъевшихся, ленивых пузатых котов. Никакой романтики, никакой страсти…

– Вы хотите узнать от меня что-нибудь о Веронике Лебедевой, – полуутвердительно, полувопросительно произнесла она, жеманно поводя плечами. – Ведь так?

Артем кивнул.

– Вы уже расспрашивали многих работников и артистов театра.

Артем снова кивнул.

– И что же? Смогли выяснить, кто убил эту несчастную провинциальную девицу?

– К сожалению, пока нет, – сдержанно ответил сыщик, поднося зажигалку к сигарете, извлеченной Тамарой Игнатьевной из недр сумочки.

– Благодарю, – одаривая его многозначительным взглядом, произнесла актриса. – Вы спрашивайте, а то я не знаю, что вас интересует!

Она закурила, откинувшись на спинку стула. Пышный бюст, обтянутый трикотажным платьем, должен был произвести впечатление на Артема. Во всяком случае, жена режиссера явно на это рассчитывала.

– У Вероники Кирилловны были недоброжелатели?

– Были! – актриса выпустила из накрашенного рта облачко дыма и криво улыбнулась. – Ну и что? У кого их нет? Думаете, меня в театре так уж любят? Это… – она повела рукой в воздухе, – своего рода «сцена за сценой»! Здесь разыгрываются закулисные драмы, которые почище тех, которые видят зрители. Вся атмосфера театра пронизана завистью, сплетнями и ненавистью, замешанными на лести и притворстве! Вероника была интриганткой! Кому только она не строила глазки?! Даже моего супруга пыталась охмурить. Она попросту водила его за нос, а он, как мальчишка, бегал за ней, надеясь на то, что в конце концов, эта… вульгарная особа пустит его в свою постель! Думаете, почему он отдавал ей самые лучшие роли в спектаклях? Она же была бездарна, как третьеразрядная хористка! Ее место в массовке на заднем плане! Кроме смазливой мордашки, у Вероники были только невероятная, ничем не оправданная наглость и откровенные намеки на возможность переспать с кем угодно, – лишь бы извлечь из этого пользу! И Касимова она тоже держала про запас, на случай, если больше никого подходящего не подцепит!

– Ясно… – Артем кашлянул.

– Да что вам может быть ясно?! – неожиданно взорвалась Тамара Игнатьевна. – Надо было знать эту нахальную, беспардонную девку! Надо было видеть ее самоуверенное лицо, презрительные взгляды, которые она бросала на всех окружающих! Она заслужила то, что с ней произошло! Да! Заслужила! Расплата приходит, – рано или поздно. Мадам Лебедева просто запуталась в своих мужчинах! Она их держала на поводках разной длины, все никак не могла решить, с кем выгоднее заниматься любовью!

– Кто это мог сделать, по-вашему?

– Что? – опешила актриса.

Она увлеклась своим монологом, «вжилась в роль» обвинителя, и вопрос Пономарева застал ее врасплох.

– Кто мог убить Веронику Кирилловну? – спокойно повторил сыщик, поднося зажигалку к следующей сигарете, которую достала жена режиссера.

Она нервно покусывала губы и ерзала своим крупным, полным телом на маленьком стульчике, так что Артем всерьез опасался, как бы он под ней не развалился.

– Не знаю… – растерялась женщина. – В принципе, кто угодно! Но…точно я сказать не могу.

– Ваш муж, например, мог?

– Петя? – изумленно подняла брови Тамара Игнатьевна. – Да вы что? Он только кричит, а так… У нас дома собака очень разбалованная, лезет на кровать, на диван. Так Петя ужасно ругается, но стукнуть ее ни разу не смог. Тапками кидал, да! И то не попал! Нет… Что вы? Петя этого не делал.

Артем знал, что в тот вечер, когда убили Лебедеву, главный режиссер был допоздна в театре, – и это подтверждали многие свидетели, – а потом поехал домой. Он задал этот вопрос его жене просто, чтобы отвлечь ее внимание от Вероники, и направить его на возможного убийцу.

– А как насчет карт?

– Каких карт? – переспросила актриса. – Петя в азартные игры не играет! Вы что, думаете, он проиграл в карты и… ему пришлось убить Веронику? – Она расхохоталась. – Это глупости! Вы, наверное, фильмов насмотрелись, или книжек начитались. А в жизни все гораздо, гораздо проще…

– Или сложнее.

Тамара Игнатьевна задумалась. Сигарета в ее пальцах курилась сизым дымком, пепел начал осыпаться на белоснежную скатерть.

– Пожалуй, вы правы! – согласилась она с Пономаревым. – Но Петя в карты не играет. У нас их даже в доме нет. Спросите, кого угодно!

– Я вам верю, – проникновенно сказал Артем, подвигая даме пепельницу. – А сама Вероника?

– Не-е-ет… Что-что, а подобным пороком мадам Лебедева не страдала. Во всяком случае, я никогда ни о чем таком не слышала. Карты! Думаете, ее из-за карточного долга убили? Но это же нелепо! У нас театр, а не казино. И тем более, не бандитский притон! Уж если Вероника и могла иметь дело с картами, то…

Артем уставился на Тамару Игнатьевну, как кот на воробышка.

– Я весь внимание, – произнес он, боясь, что спугнет ценную мысль, возникшую в кудрявой голове жены режиссера.

– Разве что она гадала на картах! Сейчас это модно! – заявила актриса, доставая третью сигарету. – Столько всяких ворожек, гадалок развелось… Может, Вероника к ним и ходила! Она никак не могла решить, выходить ей замуж за Касимова, или нет. Весь театр об этом знал! Лебедева была болтливой, как все провинциалки. Она советовалась по этому поводу даже с электриками и гардеробщицами! Постойте-ка… Однажды на репетиции, она затеяла какой-то разговор с Фавориным. Это наш тромбонист, из оркестра. Он продает чудных персидских котят! Я у него покупала для своей соседки. Прелестные чистокровные котята!

– Мне говорили, что Лебедева и Фаворин часто ссорились, – перевел разговор в нужное русло Артем.

– Да, конечно! Фаворин со многими ссорился. У него характер неуживчивый. Он человек скандальный, но не злопамятный. И потом, его очень женщины раздражают. Может, у него какие-то сексуальные проблемы… А Вероника тоже была вспыльчивая! Никогда не смолчит, не сгладит конфликтную ситуацию. Вот они и ругались с Егором. Но к этому уже все привыкли.

– Что вы еще можете сказать о Фаворине?

– Ну… живет он один, холостяк. В общем, он человек неплохой, любит оказать услугу какую-нибудь, или помочь. Вот и тогда, он посоветовал Веронике узнать, по судьбе ей Касимов, или нет. По-моему, он даже сказал, что его соседка – настоящая цыганка, и умеет предсказывать будущее, по картам.

– Лебедева согласилась обратиться к гадалке?

– Не знаю, – покачала головой Тамара Игнатьевна. – Они с Егором отошли в уголок и долго там шушукались. А о чем, я не слыхала.

Тепло попрощавшись с женой режиссера, Артем вышел из театра. С серого неба сыпал дождь вперемежку со снегом. Под ногами хлюпало. Дома в свете бледного дня напоминали сценические декорации из плохо раскрашенного картона.

Уже второй человек упоминает Егора Фаворина, – размышлял по дороге сыщик, стараясь держаться подальше от края тротуара. Из-под колес машин летела грязная жижа. – Наверное, стоит им заняться, присмотреться, что за человек. Та женщина, – гадалка, к которой могла обращаться Вероника Лебедева, – его соседка. Значит, живет с тромбонистом в одном доме. Интересное совпадение! А вдруг, обнаружится связь? Нужно поближе познакомиться с жильцами дома, в котором обитает Фаворин!

Этим Артем и занимался последние дни.

Забавный дом, надо признаться. И жильцы забавные. Больной старик Альшванг, занимающий самую большую квартиру; старая актриса с сыном; студенты-арабы; роскошная женщина Изабелла Юрьевна, которая, похоже, занимается «древнейшим ремеслом»; скучные супруги Авдеевы; печально известный музыкант Егор Фаворин, через стенку с которым действительно проживает дама, весьма похожая на цыганку, – Динара Чиляева.

Все жильцы в нормальных взаимоотношениях друг с другом, если не считать ругани между Буланиной и тромбонистом. Но господин Фаворин, видимо, в самом деле человек неуживчивый, конфликтный. Бывает… Иметь плохой характер – еще не преступление.

Пономареву показалось, что жильцы недолюбливают арабов. Все-таки, они чужие, пришлые люди. Бог знает, чего от них ждать! Хотя студенты стараются быть вежливыми, это у них плохо получается.

Однажды Артем наблюдал, как Берта Михайловна кормила у входа в подъезд полосатых котов.

– Здравствуйте, бабyшка! – с сильным акцентом произнес студент-араб, который входил в дом.

– Кто это бабушка? – взорвалась актриса. – Какая я тебе бабушка?