Как потом точно выяснил Михель, бывавший в доме вдовы с поручениями от отца и друживший с Бригиттой, она вовсе и не знала о предложении дядюшки и, хорошо относясь к Юргену, совершенно не собиралась за него замуж.
      Она вообще замуж не собиралась, а имела иные жизненные планы, о которых, правда Михелю известно не было и о которых несколько позже предстояло узнать кое - кому из путешественников.
      Но это случилось потом, а пока Михель продолжал свой печальный рассказ.
      Отец вежливо отказал престарелому жениху и тот, тоже вежливо откланявшись, удалился. Отношения между ними внешне не испортились и пару раз бургомистр заходил к ювелиру с мелкими просьбами - то камень в перстне укрепить, то припаять колечко к серебренной табакерки с музыкальной крышкой. Ее вместе с другими
      диковинками Бруно привез из Венеции незадолго до кончины брата.
      Тогда же появился у него и блестящий кинжал в черненных ножнах, с ключиком на конце, украшенный драгоценными камнями. В Глинниках было не принято считать деньги в чужом кармане, но тем не менее горожане недоумевали откуда небогатый Бруно взял деньги на покупку такой шикарной вещи. Бургомистр никогда не расставался с кинжалом и было известно, что он переделал под ключик замок в фамильной усыпальнице. Там стояли мраморные гробы его отца и матери.
      Ганс перед смертью успел попросить, чтобы его похоронили в земле на кладбище. Так что в фамильную усыпальницу кроме Бруно никто не входил, только по церковным праздникам Бригитта носила к порогу цветы в память о бабушке и дедушке. Зато сам Бруно удалялся туда каждый вечер. Горожане говорили, что он молится перед родительскими гробами. За такую преданную сыновью любовь ему даже прощали некоторые ошибки в управлении городом.
      Два дня назад, в понедельник, бургомистр собрался по делам в Берлин, где намеривался переночевать и возвратиться к вечеру вторника. Перед отъездом он зашел в мастерскую к ювелиру. Тот вместе с Юргеном заканчивал браслет для Бригитты. Вдова заказала браслет ко дню рождения дочери Бригитте в среду исполнялось восемнадцать. Мастера старались - ювелир дружил с покойным бургомистром и чем мог помогал его семье. Они не нуждались в деньгах, но дружеское участие было
      им необходимо. Михель сидел на скамейке у ног отца, подавал инструменты.
      Бруно вошел, поздоровался и снял с пояса ножны с кинжалом. Он сказал, что некоторые камни начали качаться и попросил укрепить их пока сам он будет в Берлине. Однако, как только отец Михеля протянул к ножнам руку, с улицы раздался душераздирающий крик: "Пожар, горим!"
      Я выбежал первым, оглянулся на ходу и увидел, как бегущий за мной отец бросает Юргену ключи и приказывает запереть мастерскую.
      Видимо, когда я выскакивал, то впопыхах толкнул бургомистра, так как он почему-то стоял спиной к двери и опирался об отцовский рабочий стол. Через несколько секунд и он и Юрген тоже были на улице. Юрген запер дверь и подбежал к горящему каретному сараю. Я на всякий случай взял подузцы Гнедого и повел его на большую конюшню вдовы Миллер. Я боялся, что пожар перекинется с сарая и наша конюшня тоже загорится. По дороге меня обогнал экипаж бургомистра, отбывавшего в Берлин, - Михель замолчал, у него перехватило дыхание.
      Хочешь жвачку? - спросил Васька, протягивая подушечку.
      Нет, я не люблю конфеты, - ответил Михель и продолжил,
      Я пристроил Гнедого, Бригитта обещала за ним приглядеть, и вернулся домой. Карету спасли, но сарай сгорел. Отец, Юрген, наши кучер и слуга вместе с соседями до ночи возились на пепелище. А утром Юрген, живший во флигеле, не пришел завтракать. Отец решил, что подмастерье очень переутомился на пожаре и послал меня его проведать. Я постучал в дверь, никто не ответил. Я вошел. Пропахшая дымом одежда валялась на полу, постель была смята, но Юргена не было, не было и ключей, которые бросил ему отец.
      Я побежал домой. Мы с отцом спустились по внутренней лестнице, ведущей в мастерскую прямо из его спальни и с ужасом обнаружили, что из ножен бургомистра вырваны все драгоценные камни.
      Пришлось осознать ужасную истину: Юрген ночью пробрался в мастерскую, похитил камни и бежал, предав моего отца, своего учителя и покровителя, мою сестру, свою невесту, и меня, считавшего его братом, Анну, которая заботилась о нем как о родном человеке.
      Узнав о случившемся, Анна принялась рыдать и плачет до сих пор. Мария будто окаменела, сидит, смотрит в одну точку и повторяет только одно "Не верю". Это большой позор для девушки - лишиться жениха. Состояние её настолько тяжелое, что у нас не хватает мужества сказать сестре ещё об одном несчастье. Вернувшийся вечером бургомистр пришел за своим кинжалом и, узнав о краже, поставил отцу условие: либо тот отдает ему в жены Марию, либо бургомистр опозорит и разорит отца. А сделать ему это совсем несложно - у отца нет возможности оплатить пропавшие камни. И хотя никто никогда не оценивал их, совсем не трудно доказать их баснословную цену: драгоценные ножны известны всему городу. Отец был вынужден согласиться на этот ужасный брак.
      Ну, вот, теперь вы знаете, почему я так постыдно рыдал. Я молил Господа помочь моей семье, - закончил Михель и уронил голову на руки.
      В поисках зацепки.
      Первым пришел в себя Базель.
      - Так, - сказал он строго, - во-первых ещё не все потеряно. Во вторых возьми жвачку. Это не конфета, её жуют, но не глотают. Не бойся не отравишься, а думаться будет легче. Нам сейчас очень нужны твои мозги.
      В первую очередь они нужны самому Михелю, - уточнила Лика.
      А мне нужна другая обувь, - добавил Сашка. - Как я представляю нам придется побегать, а я в этих шлепанцах передвигаюсь со скоростью пять метров в час.
      Тебе мои туфли подойдут? - оживился Михель, жуя резинку. - У меня много, я принесу другую пару.
      Может они и мне подойдут? А то я своими плюшевыми собачками пожалуй перепугаю жителей города, - радуясь, что Михель возвращается к активной жизни, спросила Лика.
      Провели примерку. Сашке туфли подошли, а Лике оказались великоваты.
      Я старые принесу, как раз будут, - заверил Михель.
      Так, - как всегда ехидно подытожил Васька - Базель, - главное считай сделали: переобулись. Малость осталась: Юргена найти, узнать где камни, Марию за бородавчатого замуж не отдать, да если поднапрячься, то и городские бриллианты отыскать можно. Нам это раз плюнуть в новых-то ботиночках.
      А ты молчи в моих старых кроссовках, - Лика скорчила рожу.
      Хватит про обувь! Давайте лучше рассуждать, кто, что, зачем, почему, недовольно прервал их Сашка.
      И еще: кому это выгодно. Эркюль Пуаро, был такой знаменитый сыщик, пояснил Васька для Михеля, - считал это самым важным вопросом.
      Вот и я не могу понять кому выгодно Уж точно не Юргену. Он никогда не отличался жадностью и алчностью. Отец от него ничего не запирал. Золото, серебро, камни - их в мастерской полно. Давно мог бы украсть и сбежать. К тому же он так любил Марию. По крайней мере это всем казалось. Анна говорит, что также как и Мария, не верит в предательство Юргена.
      И я не верю, хоть и не видела его никогда, - строго сказала Лика.
      Зато верит наш конюх. Он, правда, служит у нас недавно, но с Юргеном у них отношения не сложились с самого начала. Конюх - слуга и Юрген тоже вроде ещё не член семьи. Ну, как бы тоже наполовину слуга, подмастерье. Конюх считал, что Юрген слишком задается, обзывал его безродным и подкидышем.
      А это правда, что Юрген подкидыш? - спросила Лика
      Да, правда, Юргена действительно подкинули в монастырь. Так отцу сказали монахи. Но никому чужому отец об этом не рассказывал. Знали только Анна, Мария, Бригитта, фрау Миллер и я. А мы молчали. Где конюх выведал тайну - неизвестно. Правда он раньше с Бригиттой дружил, давно, сейчас они в ссоре. Но она бы не сказала.
      Он, конюх, вообще очень странный. Лет ему немного, тридцати нет. Грамотный, не бедный: его старые родители живут в замке покойного барона фон Энке. Года два назад он куда-то уехал, а потом вернулся и пришел наниматься к нам дворецким, но у нас есть домохозяйка. Тогда он спросил у отца, кто ему нужен. Отец ответил "Конюх". Ференц, так его зовут, согласился. Сначала было все ничего, но уже где-то через неделю они начали ссориться с Юргеном. Не знаю кто там первый начал, но я слышал, как Юрген назвал Ференца бездарным папиным сынком, вот после этого конюх и назвал его безродным подкидышем. А теперь он ходит и говорит, что Юрген вор. Это ещё не доказано, а Ференц уже приговор вынес.
      - Засранец он, ваш конюх. Ему-то что за дело кто кого куда подкинул. Ну, повезло ему, папа-мама живы, в замке пол моют. А сам-то он кто? возмутился Сашка.
      - Вот ты и сказал кто! - улыбнулся Михель. - Я его тоже терпеть не могу.
      Кстати, - задумчиво заметила Лика, - у нас ещё один вопрос есть: почему каретный сарай загорелся? Может его кто поджег?
      Отец тоже не может понять, что произошло. Третий день голову ломает, кивнул Михель. - Ведь какой убыток: карету - то вывезли, а сколько всего пропало: и сбруя, и седла. У нас кроме Гнедого ещё две лошади. В тот день их сосед одолжил. Так что с ними все в порядке, только они у нас теперь голенькие, все их наряды сгорели.
      Постой, а продать эти наряды можно было? - Сашка не мигая посмотрел на мальчика.
      Еще бы! На рыночной площади все что хочешь продать можно. Там есть специальные лавки, куда принимают подержанную утварь, вещи, украшения и сбрую, конечно. Наша-то вся новая была - цену скинуть и возьмут.
      Значит если мы обнаружим, что часть упряжи не сгорела и продается на рынке это укажет на то, что сарай не сам загорелся, а что его поджег человек, которому это было выгодно. И, это был конечно, конюх, - подвела итог Лика.
      Какая ты шустрая! - возмутился Сашка. - Как ты легко выносишь обвинение только потому, что ты веришь Юргену, которого никогда не видела и не веришь конюху, которого тоже не знаешь, но который с Юргеном не дружил, и потому с твоей точки зрения плохой. Так не годится. Ты прямо до уровня этого Ференца опускаешься: раз и приговор.
      Да, - согласился Михель, - по Германскому классическому праву есть понятие презумпции невиновности. Это значит человека нельзя считать виноватым до тех пор, пока вина не доказана.
      Откуда ты это знаешь? - удивились Саша и Лика.
      В школе проходил. У нас предмет три раза в неделю специальный предмет - право, - ответил Михель и спросил в свою очередь: - А у вас есть?
      Ага, классе в десятом, наверное, - ответила Лика.
      Нет, раньше, вроде с девятого начинается, - уточнил Сашка.
      А как же вы до этих пор живете? Как определяете, что хорошо, что плохо, что можно, что нельзя? - не понял Михель.
      Да у нас штука такая придумана - телевизор. Он нам с утра механическим голосом говорит, что сегодня хорошо, что завтра плохо. Что вчера было можно, а сегодня нельзя, - нашелся Базель.
      Трудно вам, - посочувствовал Михель.
      Ничего, привыкли. Главное новости по телику не пропустить, - Васька еле сдерживал смех. - Ну, так что на рынок? Искать зацепки в виде вожжей и поводий?
      Сначала нам нужно переобуться, - напомнил Сашка.
      Я мигом, - вскочил Михель и побежал к дому.
      Туризм отменяется
      Ты прости нас, Митя, дорогой, что мы твои братья - сестры непутевые тебя ослушались. Не получается у нас легкая туристическая прогулочка по достопримечательностям. С бытом и нравами мы, конечно, познакомимся, а вот городскую архитектуру рассмотреть вряд ли успеем. Так как мы, дорогой Митя, пойдем на базар дружной толпой седла - уздечки рассматривать, а на ихнем базаре вся архитектура, насколько я по фильмам помню, с телег начинается и корзинами заканчивается, - встав на колени и молитвенно сложив руки заголосил Васька.
      Не на ихнем, а на их, - поправила Лика.
      И вообще дружной толпой мы ни на ихней ни на их базар не пойдем. Давайте план действий обсудим, разделимся на группы, договоримся о месте контрольной встречи и начнем действовать. Времени у нас мало. - Сашка надел тапки на руки и, повалившись на траву задрал, вверх ноги и прислонил икры к стволу дерева.
      - Ты что? - Удивилась Лика.
      Обязательное упражнение перед походом. Его и в дороге проделывать можно, если ноги очень устанут.
      Ага, ходишь, допустим, по Москве, устал очень, лег под кремлевскую стену, ногами оперся и отдыхаешь на глазах у умиленной милиции, - подхватил Васька.
      Не удалась шуточка, - парировал брат, - опираться надо обязательно о дерево. Ладно, хватит трепаться, давайте план составлять.
      Я почему-то думаю, что во всей этой истории не обошлось без самого бургомистра, - задумчиво начала Лика, - может он и не ездил ни в какой Берлин, а вернулся ночью и сам камни выковырил. Хотел заставить ювелира отдать ему Марию.
      Конечно, - согласился Сашка, - это самый простой и самый первый вывод, который напрашивается, но как он в мастерскую попал и куда Юрген делся?
      Он в пожарной сутолке вытащил ключи у Юргена из кармана, а потом выкрал его ночью и где-нибудь спрятал. Или вообще убил, - Лика вдруг всхлипнула.
      Только без слез. Мы ещё и шагу не сделали, а уже рыдания. Хватит того, что Михель наплакал, - строго сказал Сашка.
      И я бы плакал, если бы мою сестру за бородавочника замуж отдавали, вдруг тоже всхлипнул и честно признался Васька.
      Все, я сказал! Слезы кончились и начались дела. Не команда, а детсад какой-то. Дальше - то я что с вами делать буду?
      Саш, - Базел перестал хлюпать, - давай мы с Ликой пойдем к дому бургомистра и выясним где он ночевал с понедельника на вторник, ну в смысле есть ли у него алиби, а вы с Михелем на базар, насчет упряжи. Может так быть, что бургомистр с конюхом в сговоре.
      Почему ты так подумал? - Сашка спустил ноги и сел.
      Я на пригорке стою, мне отсюда двор Михеля видно. Там здоровенный забор и ворота. Сейчас ворота открыты, но на ночь их точно запирают. Как бы Бруно Миллер попал во флигель к Юргену, если бы у него не было сообщника, который его впустил во двор? Видимо это Ференц. А если вы найдете упряжь, то у конюха и мотив обозначится - деньги.
      Да я вообще думаю бургомистр и не был ночью у ювелира. Станет он свои начальственные ручки пачкать. Нанял какого-нибудь бомжа за поллитру, тот и помог Ференцу, - заключила Лика.
      Какого бомжа? Какая поллитра? Ты что забыла где находишься?
      Сашка постучал пальцем по лбу.
      А простого бомжа. Германского, из семнадцатого века. И поллитра тоже германская. Я знаю у них вино есть, рейнское называется, вот бургомистр ему этого рейнского и пообещал, - поддержал сестру Васька.
      Ага, а потом ещё бритые ребята на джипе, запряженным тремя лошадками с китайскими хлопушками подкатили. Хватит сочинять. Давайте расследовать то, что есть. Вы забыли, что мы в чужой виртуальной программе. И, кстати, если вдруг кому будет очень страшно, то у каждого из нас в кармане дистанционная мышь и можно отключиться, - подвел итог Сашка.
      Сам отключайся, - обидились Лика и Васька, - мы не трусливее тебя.
      И ещё неизвестно, кто больше фактов накопает, - продолжила Лика и подвела итог, - все, кончайте трепаться на темы двухтысячного года - мышь, программа. Вон Михель бежит, туфли волокет. Переобуваемся и в разные стороны: вы на базар, мы к бургомистру.
      Не волокет, а несет, - Васька сделал "глазки", - надо с ним посоветоваться. Мы ведь даже не знаем, где этот Бруно живет.
      В разные стороны.
      Туфли подошли и план Михель одобрил. Он посоветовал Базелю и Лике идти сразу к Бригитте и все ей рассказать. Она была в курсе, переживала за Марию и вполне ненавидела своего дядюшку, который по условиям завещания назначался её опекуном до двадцати одного года. Сегодня ей исполнялось только восемнадцать. Ждать воли приходилось ещё три года.
      Кроме того, Бригитта, по имевшимся у Михаля сведеньям, все никак не могла выяснить зачем Бруно собирался просватать её за Юргена. Она предполагала, что в завещании отца есть какая-то неизвестная ей деталь и мечтала прочесть это завещание. Но достать документ девушка не имела ни малейшей возможности - бургомистр хранил свои бумаги в родительском склепе.
      Она давно вынашивала мысль о том, чтобы пробраться в него и даже обсуждала свои планы с Михелем, которого любила как родного брата и которому очень доверяла. Но пока им не удалось придумать, как проникнуть за окованную железом дубовую дверь.
      - Этот склеп сооружение странное, - сказал Михель. - У него три стены. Он каменный, окон нет, только дверь. На одной из стен барельеф Богоматери, на другой небольшое зеркало. Крыша покатая, спускается сверху вниз до земли. Видимо там подземелье. Кроме самого Бруно в нем никто не был. Родители его умерли давно. Могильщиков, которые их в склеп заносили тоже в живых нет.
      А они когда умерли? - Спросил Сашка.
      Кто, могильщики?
      Нет, старики Миллер.
      Да они и не старики были вовсе. Двадцать пять лет назад, Бруно тогда пятнадцать исполнилось, а Гансу двадцать. Ганс учился в университете, после похорон снова в Берлин уехал, а Бруно остался и сам этот склеп спроектировал. Потом нанял могильщиков, гробы откопал и поместил в каменные усыпальницы. Гансу ничего на сказал. Тот после учебы вернулся и нате вам, подарочек: семейная усыпальница, как у королей, простым дворянам, а они дворяне, вроде не почину. Ему это не понравилось, но он смолчал, уж что сделано, то сделано. Ганс был очень умный, его после университета сразу выбрали бургомистром. А Бруно в университете учиться не захотел, часто уезжал из города, путешествовал, иногда по году, по два. Но всегда возвращался в родительский дом. Ганс женился и жил там с семьей в восточном крыле, а западное принадлежит Бруно. Бригитта в нем никогда даже не была. Из окон кабинета Бруно видены дверь и стена родительского склепа. Даже дату смерти можно рассмотреть.
      Погоди, погоди, а их родители, что в один день умерли? - удивился Васька.
      Да, при очень странных обстоятельствах. Говорили, что они съели что-то неподходящее. А Бруно, вроде, в тот день дома не обедал. Он тогда частенько пропадал в старом замке у барона фон Энке. Барон хорошо к нему относился и даже хотел со временем выдать замуж за Бруно свою дочь Марию, позже, в честь неё мой отец назвал мою сестру. Но однажды через город проходили бродячие комедианты и баронская дочь сбежала с ними. Барон проклял её, а несколько лет спустя, когда какой - то неизвестно откуда взявшийся и моментально исчезнувший нищий сообщил баронским слугам, что Мария вышла замуж, родила мальчика и умерла в каком-то монастыре, старика хватил паралич, ноги отнялись. Он так и просидел в кресле до самой кончины. Бруно, хоть и большой негодяй, а не бросил барона, часто заходил к нему поговрить.
      А ещё он читал рукописи в баронской библиотеке. В замке раньше была лаборатория и-мастерская по изготовлению стекол и зеркал. В ней трудился алхимик, говорили, что он колдун. После него остались зашифрованные записи, вот младший Миллер и пытался их прочесть, а потому пропадал в замке с утра до ночи.
      Многие в городке считали, что Бруно рассчитывал на наследство, да ничего не получил. Кому старый барон завещал замок так до сих пор и неизвестно. В городе неизвестно, кто-то, наверное, знает. Живут в замке только дворецкий с женой да летучие мыши. Даже Ференц к нам сбежал.
      А почему умер Ганс?
      Самое странное, что и Ганс тоже отравился. У нас поговаривали, что его отравили. А Бригитта считает, что тут не обошлось без Бруно. Это произошло вдень памяти родителей. Бруно был у них в тот вечер и они о чем-то спорили в библиотеке, потом помирились, вышли в столовую, выпили все вместе, дамы и Бруно вина, а Ганс своей любимой сливовой наливки. Бруно ушел, а через час Ганс умер. Только и успел сказать, чтобы его похоронили в земле.
      И вот ещё странность: с чего бы это вдруг здоровый и крепкий
      человек написал дурное завещание,
      по которому его дочь попадали в подчинение к Бруно.
      А это завещание вообще кто-нибудь видел? - спросил Васька.
      Конечно, нотариус. Он его огласил в ратуше. Правда на следующий день нотариус тоже умер от отравления, - Михель развел руками.
      Нет, по этому вашему Бруно, точно виселица плачет. Не иначе как и нотариуса он отравил, - дернула плечами Лика.
      Я с тобой согласен. И некоторые горожане так думали, но ведь ничего не доказано, - ответил Михель.
      Так, у нас осталось тридцать четыре часа и чем меньше мы потеряем сейчас времени, тем больше успеем выяснить и доказать. Особенно если мы перестанем гадать и выдавать свои соображения за истину, - Сашка потопал в землю ногами в новых туфлях, скептически посмотрел на пряжки с бантами, оглядел каблуки и, вздохнув, скомандовал, - пошли.
      Тайна Бригитты
      Ты что делаешь? - Возмутился Васька. - Ей было сказано, что у нас времени в обрез, а она цветочки собирать вздумала! Лучше давай соображать, где тут восточный подъезд, а где западный. Попадем вместо Бригитты в объятия к Бруно, придется глухонемыми прикидываться.
      Не возникай, артист, мы уже прошли по географии, где запад, где восток. Я определила. Мы куда надо идем. - Лика продолжила свое приятное занятие. - Цветы Бригитте в подарок. У девушки день рождения, а мы с пустыми руками, да?
      Почему с пустыми? - Нашелся хитрый Базель, который сходу сообразил, что сестра права. - Я ей жвачку подарю. У меня с вкладышем про динозавров.
      Вкладыш дарить нельзя. Это органика. Представь, что она его сохранит, передаст по наследству своим детям ...
      ... и где-нибудь лет через триста девяносто девять какой-нибудь тутошний Юра-историк, о, Юрген по - ихнему, найдет моих динозавриков.
      Не тутошний, а здешний, не по ихнему, а по немецки, - огрызнулась Лика, перевязала букет травинкой и быстро зашагала по не скошенному лугу к восточному, как ей казалось, крылу, большого дома бургомистра. Дом стоял в ухоженном парке за ажурной кованной оградой.
      Девочка совсем уже собралась обидеться на брата
      за дурацкие намеки, но тут её внимание привлекла
      интересная пара. Лика замерла.
      Двое мужчин стояли в парке на выжженной солнцем лужайке под огромным развесистым дубом. Один был одет попроще, напоминал слугу из богатого дома, другой был явно господин. И что интересно, имел на лице немалое количество каких-то родинок и бородавок. Господин держал в руках металлическую шкатулку. Мужчины поговорили и затем господин вынул из нового кожаного футляра, висящего у него на поясе, ножны, вытащил из них кинжал и принялся вскрывать им шкатулку. Лучи солнца упали на ножны и, украшавшие их камни, ярко сверкнули разноцветным блеском.
      Падай в траву, заметят, - прошептал брат, тоже увидавший подозрительную пару и драгоценный свет.
      Не тот ли это кинжал и не те ли это ножны? - Лика закусила губу и, стараясь не измять букет, немного раздвинула высокую полевую траву.
      Не тот ли это бургомистр бородавчатый и не тот ли конюх? - поддержал Васька.
      Кинжал, вероятно, тот. И ножны тоже. Причем, как ты видишь с камушками. А так как, судя по бородавкам, это бургомистр собственной персоной, можно предположить, что это именно он подменил ножны. Показал одни, а в панике оставил в мастерской другие.
      Ну, паскуда!
      Не ругайся, - одернула братишку Лика. - Лучше постарайся рассмотреть что там у них в шкатулке.
      Бумага какая-то. Может это завещание?
      Вряд ли. С чего вдруг бургомистр попрет его сюда из склепа и будет конюху показывать.
      А ты уверена, что это конюх?
      А кто?
      Да кто хочешь, мы что всех знаем что ли? Эх, жаль Михеля нет.
      Ничего, мы сейчас до Бригитты доберемся и ей подробненько опишем эту парочку. Ты только постарайся какие-нибудь детали запомнить.
      Ой, какие там детали? Этот второй уж совсем какой-то бесцветный, будто его в уксусе искупали. Вон даже глаза белесые, прямо рыба какая-то.
      Ты так здорово видишь? И глаза отсюда рассмотрел? - Лика повернулась к брату и обнаружила, что у него в руках небольшая подзорная труба. - Где ты её взял? - удивилась она.
      В кармане. Складная. Плохонькая, но все же кое-что видно.
      Дай глянуть, - попросила Лика.
      Не глянуть, а посмотреть, - Васька протянул трубу.
      Так сначала конюх. - Она пригляделась, - Вась, а ведь это вряд ли конюх. Михель говорил Ференцу нет тридцати, а бесцветному наверное пятьдесят скоро. Ладно, выясним со временем кто это. Теперь бумажку почитаем. Ах, черт, буквы-то готические, Митя предупреждал. Ни фига не понятно.
      Не ругайся, - невинным голосом сказал Васька.
      А ты не занудничай. Погоди, там цифры. Запоминай 1-5-8-1 слово 7 и слово. Наверное дата, какое-то число и месяц.
      Тут господин захлопнул шкатулку, слуга взял её подмышку, господин убрал кинжал в ножны, ножны в футляр и слуга протянул ему бархатный мешочек...
      Кошелек. Ну дела! Слуга у господина документы покупает! - шепнул Васька.
      Ага, с ума сойти! - Согласилась сестра.
      ... и мужчины разошлись: слуга за ворота, а господин направился к крыльцу в западной части дома.
      Хороши бы мы были, если бы пошли через этот подъезд. У тебя по географии что? - Вылезая из травы Васька толкнул Лику в бок - Четыре.
      Понятно, значит в тот день когда стороны света проходили, тебя не спрашивали, - он покрутил головой, - смотри, вон, наверное, Бригитта.
      В противоположной части парка, у другой стороны дома, на востоке, как теперь стало ясно, девушка с красивым, но грустным лицом, просто, по будничному одетая, стояла возле сливового дерева и собирала в корзину плоды.
      Красивая, - заметил Васька, разглядывая в подзорную трубу хозяйку дома. У Бригитты были серые глаза, чистая кожа с приятным румянцем, тонкие губы и маленькие плотно прижатые к голове ушки, за которые она заложила свои тяжелые косы.
      Ничего, - согласилась Лика, взяв у брата прибор.
      Да, судя по выражению лица и наряду, настроение у неё не праздничное, - Васька - Базель покосился на букет.
      Все равно цветы по делу, - жестко сказала Лика. - Идем, поздравим, это будет нормальное начало.
      Да, нормальное начало ненормальной истории. Хорошо, если она тоже решит, что мы посланцы Господа в клюлотах. А то так стражу кликнет.
      Не дрейфь. Прорвемся. - Лика взяла братишку за руку и повела к сливе.
      Однако совершенно неожиданно для неё Базель перехватил инициативу.
      Дорогая Бригитта, поздравляем вас с днем рождения! Желаем вам здоровья, успехов в учебе и труде, а так же счастья в личной жизни. Примите пожалуйста, от меня эту жвачку, а от моей сестры скромный букет полевых цветов. Нет, - поправил он себя, покосившись на огромный разноцветный веник, - наоборот, букет скромных полевых цветов.
      Спасибо, дети, - улыбнулась Бригитта, - вы, видимо, с хутора? - и, в свою очередь, покосилась на Васькины кроссовки.
      "Конечно, - подумал он, проследив за взглядом, - в такой обуви здесь только за коровами ходят. Ни пряжечек, ни бантиков. Сюда бы ещё Сашку в его обрезанных джинсах, глядишь и денежку подали."
      Видите ли, - Лика протянула девушке букет, - мы от Михеля. Мы должны вам кое - что рассказать. Только не здесь, если можно, - добавила она, увидев приближающуюся служанку с пустой корзиной.
      Хорошо, - Бригитта понимающе кивнула, - Лотта, - крикнула она служанке, - собирай пока сама, я скоро вернусь. Идемте ко мне в кабинет.
      Но дела сложились так, что трудолюбивой Лотте пришлось справляться со сливами одной.
      Пройдя вслед за хозяйкой по узким деревянным лестницам на второй этаж дома, ребята оказались в небольшой светлой, строго обставленной комнате. Ее единственным украшением было зеркало в красивой раме, плотно прикрученное к стене.
      Теперь уже Лика, сидя возле письменного стола, деревянного, затянутого сверху зеленым сукном, уставленного чернильницами, глобусами и стопками книг в кожаных переплетах, пересказала для Бригитты историю человечества за последние триста девяносто девять лет. Добавив к описанию морозного московского утра двухтысячного года детали встречи с Михелем, а так же соображения насчет происходящих событий, она умолчала только о незнакомцах в парке.
      Бригитта слушала не перебивая. Васька тоже не влезал,
      удивляясь про себя поразительному сходству во внешностях немецкой девушки семнадцатого века и питерской десятиклассницы Вари. "Может и мой двойник тут где есть?" - думал он.
      Лика закончила рассказ и стала осматриваться. Кабинет Бригитты ей понравился, но от строгости обстановки девочка притихла, как это бывало с ней в школе, в кабинете завуча. Лике хотелось взглянуть на себя в зеркало, так как она предполагала, что волосы в беспорядке, но было неудобно: только пришли и сразу у зеркала крутиться. Завуч бы за подобное поведение точно отругала, а потому она решила не рисковать.
      Между тем, после некоторого раздумья Бригитта заговорила.
      Да, все это конечно, чудо, - сказала она. - Но с точки зрения поступательного развития науки, вполне реально. И что с компьютером можно вести философские беседы?
      Наверное можно, - удивленно промямлила Лика. Такой реакции она не ждала. - Только я не умею. Митя, видимо, знает как.
      О, как бы я хотела познакомиться с Митей! Для меня это было бы так полезно, - воскликнула Брегитта.
      Для него тоже знакомство с такой чудесной девушкой было бы очень полезно, - моментально очнулся неугомонный Базель. - А вы любите ходить в походы с рюкзаком?
      Рюкзак это заплечная сумка нищих. Я хожу с бархатным ридикюлем. А Митя ходит с рюкзаком? Он нищий?
      Нет, просто у нас с рюкзаками все ходят. А кожаные рюкзаки ещё и дорого стоят. У Мити как раз кожаный, - Васька на всякий случай подчеркнул высокий уровень Митиного достатка. - Рюкзак вещь удобная. Я и не знал, что он с семнадцатого века существует.
      Думаю их изобрели много раньше, - засмеялась Бригитта
      Да, штука хорошая, в него все что хочешь класть можно. И документы тоже. Вам надо рюкзаки в моду ввести, а то ваши мужчины ридикюлями не пользуются и носят документы в железных шкатулках, - Васька подтолкнул Лику и она рассказала эпизод под дубом.
      Еще раз, Лика, повтори мне цифры, и постарайся вспомнить хотя бы некоторые буквы, - Бригитта обмакнула в чернила гусиное перо.