Быков раскрыл зонт, потому что капли немедленно затекли за воротник и торопливо пошел к домику охраны. Охрана здесь была ещё та, старорежимная. Предполагалось, что воровать в "Мосгоравтотрансе" нечего (что было верно), а местным частным арендаторам начальство молчаливо предлагало жить по лозунгу: спасение утопающих, дело рук самих утопающих. То бишь, кто боиться воров и грабителей, пусть охраняет себя сам. В общем, сегодня в ночную смену заступили Иван Сергеевич и Мария Тимофеевна, пенсионеры и добрые приятели. Встретили они Быкова приветливо: он никогда не забывал по праздникам присылать водку и шампанское, не говоря уже о закуске.
      - Я, скорее всего, уже не приеду. Вера сейчас все закроет и тоже уйдет. Так что бывайте.
      - Спокойной ночи, Сергей Владимирович, - пожелали ему заслуженные ветераны, и он пошел к своему "Форду".
      Сел в машину, закурил, не закрывая переднюю дверцу. Но тут порыв ветра мокро захлестнул, едва не погасив сигарету. Он закрыл дверцу, приспустил стекло и, заведя мотор, подогнал машину к железным воротам, которые, тут же задребезжав, дернулись и стали отползать в сторону, открывая залитый ярким желтым светом фонарей кусок Армянского переулка.
      Коротко просигналив охране, Быков выехал, повернул налево к Мясницкой, потом к Лубянке и ещё через пятнадцать минут добрался до дома, где второй год обитал его школьный товарищ Семенов Александр Маркович.
      Быков вышел из своего громадного "Форда", запер дверцу, огляделся. Все мокро. Яркие фонари заливали асфальт и подъезды мертвым галогенным светом. У соседнего подъезда, красно-синей неоновой нитью представлявшем бар-ресторан "Ночи Кабирии", заметная суета: теснясь под защитным козырьком какие-то темные личности курили вперемежку с яркими дамами. Проститутки?.. собственные подруги?..
      Быков подошел к монолитной двери Семеновского подъезда, взялся за сияющую длинную медную ручку; дверь, выдержав рывок, стала рассматривать его объективом телекамеры. Так как Быков ещё ни разу не был у Семенова, он стал искать источник коммуникации, может быть простой звонок, какую-нибудь кнопку, наконец. Но ни кодовых клавиш, ни отдельно взятой кнопки звонка не оказалось, и Быков стал вытаскивать из кармана мобильный телефон, чтобы сообщить Семенову о своем прибытии и как-то стронуться с места.
      Оказалось, излишнее; дверь вдруг громко кашлянула и голосом несколько повышенного регистра испросила, к кому он, собственно говоря, направляется. Узнав, тут же чем-то щелкнула (замком, разумеется) и приоткрылась. Потянув на себя, действительно, тяжелую дверь, Быков вошел. Навстречу ему вышел очень высокий, (почти с его сто девяносто пять сантиметров) парень, юношескую худощавость которого, впрочем, компенсировала широкоплечая мужественная униформа.
      - Прикройте, пожалуйста, дверь поплотнее, - попросил его парень и продолжил. - Я сейчас позвоню господину Семенову, предупрежу, что к нему гость, а вы посидите пока здесь в кресле.
      Он указал на два кресла и журнальный столик с пепельницей в углу.
      Что ж, подождать можно.
      Парень ушел за стекло, снял трубку, набрал номер и почти сразу стал говорить. Потом, наговорившись, обратился сквозь стекло уже дверным, наружным, электронным голосом.
      - Можете идти. Квартира шестьдесят семь. Господин Семенов сказал, чтобы вы сразу заходили, дверь открыта.
      Быков вызвал лифт, поднялся на седьмой этаж, прошел по довольно чистой ковровой дорожке (живут же люди!) к шестьдесят седьмой квартире, нажал дверную ручку, вошел.
      В гостиной, развалясь в кресле и далеко вытянув ноги, сидел его бывший однокашник, всегда расчетливый приятель, отличник и мастер злобных проказ, на которых, конечно же, так ни разу в школе не попался. Попадались другие. А впрочем, память давно отшелушила обиды (если они и были), так что и в мыслях, и наяву облик старого школьного друга ничем омрачен не был, что говорило, прежде всего, о его внутренней доброте.
      Кого, однако?
      Так или иначе, и тогда в детстве, и в их редкие встречи потом, даже сейчас - смутная, иррациональная уверенность, что этому красавчику, этому дэнди позволено многое из того, что воспрещено другим, вновь вернулась, окрепла, осела где-то в глубине, откуда и шли самые стойкие постулаты мировоззрения.
      Надо сказать, что их школьная дружба удивляла учителей. Семенов был сыном генерала КГБ, попал в их спецшколу по праву крепнущего семейного статуса, а Быков, фактом своего близкого проживания, а также тем, что в любом спецучреждении оставалась квота для низов общества, вытащил, в общем, счастливый билет: был зачислен в первый класс вместе с прочими детьми. Его матери, дворнику соседнего участка, даже выделяли материальную помощь, чтобы внешний вид отпрыска не особенно дисгармонировал с обликом товарищей. В общем, был школьник Быков как все, учился прилично, английский язык знал очень хорошо, французский - удовлетворительно, другие же предметы постигал сходу, без напряжения. Всё, таким образом, было хорошо.
      И все же, память об этих десяти годах была ему ненавистна, так что он предпочитал не вспоминать отрочества. Мало того - его школьные годы так заволокло древней поволокой, пожалуй именно потому, что личных воспоминаний своих он не лелеял. А Семенов, холодно и люто презиравших всех, может быть и относился всегда к нему, Быкову, так дружески, фактически на равных, потому что человек и так стоявший изначально ниже низших - даже критериев подобрать было нельзя, просто не вписывались в систему кастовых ценностей только такому он мог, наверное, открыться душой.
      Многое Быков понял уже потом, уже учась на юридическом факультете МГУ. И то, наверное, лишь потому, что новое, совершенно необычное для него общесоюзное окружение помогло осознать, что именно его школьная среда была страшным элитным суррогатом, а жизнь - жизнь вот она, представлена, хотя бы вот этим смоленским пареньком, который до поступления успел несколько лет прослужить рядовым милиционером, или Веркой Савченко, приехавшей из дальневосточной деревни и поступившей сходу... как и многие другие.
      С Семеновым он встречался, конечно, редко. Семенов поступил в МГИМО, должен был стать дипломатом. Быков устроил его в своем институте в группу боевых искусств, но тот занимался нерегулярно, так, чтобы что-то знать, для общего развития. Общение, так или иначе, не прерывалось. Но тут грянула революция девяностых, страна стронулась от застоя, двинулась крупным аллюром к светлому будущему - в общем, после пару лет работы по распределению в каком-то европейском посольстве в качестве третьего советника посла, Семенов заскучал, уволился, обнаружил в себе какой-то странный талант и стал игроком; и что удивительно, материально не прогадал.
      Сейчас Семенов сидел в кресле (в одной руке телефонная трубка, в другой - сигарета) и набирал номер по записной книжке. Набрал, закрыл и отложил записную книжку, взял со столика рюмку, наполненную чем-то темным, увидел Быкова, улыбнулся. В этот момент, видимо, взяли трубку на той стороне телефонного провода, потому что лицо, уже ясно наметившее улыбку узнавания, сразу отрешенно построжало.
      - Ало, да, да, я слушаю... казино?.. Я бы хотел...
      Он замолчал и стал слушать уже не так напряженно, даже махнул гостю рукой, приглашая расположиться в кресле напротив. И тут же вновь в трубку:
      - Да, я лучше ещё позвоню.
      Немного послушав, молча положил трубку и, уже окончательно вернулся к старому другу.
      Он поставил на столик так и не пригубленную рюмку, поднялся и уже шел с протянутой для приветствия рукой к Быкову, все ещё стоявшему у двери.
      - Все такой же, - говорил Быков, имея в виду что-то неопределенное, что включало в себя и эти кольца дыма, и спиртное на столике, и неуловимую атмосферу свободы, всегда витавшую вокруг Семенова. Действительно, не каждый человек осмелится подобным образом круто изменить свою жизнь, отказываясь от карьеры дипломата и буквально вверяя себя случайностям рулеточного поля. Хотя, возможно это не столько желание свободы, как нечто другое, непонятное обычным людям. Разве поймешь...
      - Стараемся, - подтвердил Семенов.
      - Выпьешь? - спросил он. - У меня коньяк хороший, настоящий армянский, двадцать лет выдержки.
      Он прошел в другую комнату, вернулся с бокалом, налил. И вот они уже сидят друг против друга, приглядываются незаметно.
      - Когда мы последний раз виделись? Месяца четыре-пять? - спросил Семенов. - Да, около того. Хорошо хоть перезваниваемся частенько. Я уже и от других слышу, - твоя детективная контора процветает. У тебя ещё эта знаменитая голенькая помощница... Все хотел как-нибудь вечерком нагрянуть, убедиться своими глазами.
      - Чего же не нагрянул?
      - Рутина, рутина затягивает.
      Они закурили, доброжелательно поглядывая друг на друга. Указав на телефон, Быков спросил:
      - В казино собрался?
      Семенов молча кивнул. Потом открыл записную книжку на нужной странице, где было жирно написано перед очередным номером: Жук и показал Быкову. Тот всмотрелся, прочитал ещё раз, затянулся дымом, потом отпил глоток, действительно, хорошего коньяка и посетовал:
      - Надо же!.. А я думал от него надолго избавились.
      Он откинулся в кресле, мечтательно закатил глаза.
      - А помнишь, как ты все так классно устроил два года назад? Мне, фактически, ничего и делать не надо было: взяли тепленького. Жук, наверное, тебя до сих пор ненавидит до дрожи в поджилках. Когда у меня плохое настроение, я с удовольствием вспоминаю...
      Он вздохнул.
      - Ну какой, однако, прилипчивый тип. Мы от него уже наверное, никогда не отделаемся. Если бы ты тогда с ним не поцапался из-за его малолеток может он нас бы теперь так не донимал. Ну рассказывай, я внимаю.
      Семенов отпил из рюмки и стал подробно, вслух вспоминать все, что так внезапно навалилось на него в этот вечер.
      Рассказывая, он делал паузы, чтобы вспомнить детали, машинально выдыхал кольца дыма. Один раз маленькое колечко ловко проскочило четыре зыбко расплывающихся кольца, но увидел это лишь Быков, потому как глаза Семенова смотрели совсем на другое, может на ту строительную площадку, где он недавно лично побывал.
      - Да, - вздохнул Быков, когда рассказ был окончен. - Везет тебе на приключения.
      - Да уж, - согласился Семенов. - Ну что скажешь?
      - Налей-ка мне ещё твоего элексира, - кивнул Быков на бутылку.
      Он подождал, пока Семенов наполнил его рюмку и пододвинул, вместе с бутылкой, к нему. Взял рюмку, закурил ещё одну сигарету и благодушно ухмыльнулся.
      - Так бы полжизни и провел.
      Сделал глоток.
      - Прежде всего, выяснил я, Санек, что этот черный "Джип" под номером "м 666 мм" собственность Сосницкого Аркадия Григорьевича. Знаешь такого адвоката? Слышал о таком?
      - Кое-что, - сдержанно ответил Семенов.
      - Кое-что! Ты даешь! Сосницкий мужик ещё тот: скользкий, пронырливый, опасный. У него клиентами вся наша знать состоит. Да, ещё он недавно женился на молоденькой пташке и купил особняк в переулке Аксакова. Знаешь, за Арбатом?
      - Знаю. У тебя, конечно, и телефон есть?
      - Есть. Ты сейчас звонить будешь? Не поздно? Хотя, что это я говорю, совсем заработался. Да, вот еще. Тут два варианта: либо Сосницкий замешан во всем этом безобразии - и это вполне может быть, потому что Жук так, мелочь, либо адвоката нашего зацепили за что-то и он, возможно, уже на пути к небесным полям с богатой охотой, говоря индейским языком. И есть третий вариант, самый простой, кстати: возможно, "Джип" просто угнали.
      - Я не верю в такую случайность, - быстро сказал Семенов.
      - Ну ладно, у нас ещё будет время это выяснить. Подождем немножко. Короче, что ты предлагаешь? Выслушаем сначала твои предложения.
      И Семенов рассказал.
      - Это все сегодня? - недоверчиво спросил Быков.
      Он покачал головой.
      - Ну и жизнь у вас тут... веселая. Ты меня научи, как-нибудь, по ночам бодрствовать. Может денег будет больше перепадать.
      - Сомневаюсь, - сказал Семенов. - К этому надо иметь призвание. Если ты имеешь в виду мою профессию, то тут и талант нужен. Особый талант.
      - В картишки передергивать?
      - Брось. Везде талант. В карты ты тоже вряд ли научишься. Для этого ты слишком... прямолинеен.
      - Ну и черт с ними! - думая уже о деле, поднимался Быков.
      - Значит так. Беру я твою коробку, лечу в лабораторию, оформляю все и возвращаюсь к тебе. Это заберет не меньше часа. Но это надо, не таскаться же нам с твоей коробкой. Чем быстрее сбагрим, тем лучше. Потом навестим Жука в этом твоем казино... где, кстати оно находится? На Мясницкой? А называется?.. "Московские зори", "Московские зори"... Хорошо. Значит, наша задача все разведать, устроить там переполох, напугать Жука и, по возможности, нейтрализовать его. Если ничего не получится, то хоть отлипнет.
      Он запнулся на секунду, покачал головой.
      - Ну и извращенец наш Жук! Это он тебе посылочку послал от черной злости, чтобы перед смертью напомнить, из-за чего у вас с ним вышла размолвка. А ты опять выкрутился, везунчик. Ничего, мы его сегодня припрем к стенке, никуда он от нас не денется. А с казино ты неплохо придумал, мы всех там слепим тепленькими. Так ты говоришь, записную книжку взял уОперов беру на себя, все как договорились. Бегу. Пошли проводишь и багажник откроешь.
      Он тут же стал энергично-собран, словно легавая собака на охоте. И Семенов подумал, что, видимо, потому милиция и прочие представители силовых структур и получили имя этих независимых, сверхактивных собак - чрезвычайно похожи.
      Они спустились вниз. Вышли. Сырость, ночь. Семенов поднял воротник (опять зонт не взял) и чихнул.
      - Наверное, простудился, - сказал он. - Сейчас бы горячую ванную, рюмку коньяка, сигарета...
      - И теплую женщину... - в тон ему продолжил Быков.
      - И это бы не помешало, - Семенов вновь чихнул.
      Они подошли к его "Ягуару".
      - У-у! Машина! - уважительно сказал Быков и грубо ударил ногой по колесу. - Зверь!
      Семенов открыл багажник и вынул коробку. Быков загреб её под мышку.
      - Ну ладно, я побежал. Сейчас смотреть не буду, ещё налюбуюсь.
      Он кивнул, повернулся и пошел к своему "Форду".
      "Под стать, - подумал Семенов, имея в виду размеры друга и его машины. - Оба гиганты".
      Он дождался, пока, взревев, "Форд" не умчался. После этого вернулся к себе.
      Сев в кресло, минуту-другую сидел молча. Прислушивался. Дождь тихо шептал за окнами. Посмотрел на часы: девять тридцать. Ждать не меньше часа. Взял распечатку, привезенную Быковым... номер телефона, адрес... Подумав, набрал номер адвоката Сосницкого. Трубку взяли почти сразу.
      - Ало!.. сказал молодой женский голос.
      - Ало! - раздраженно повторила женщина. - Вас не слышно. Перезвоните.
      - С кем я говорю? - спохватился Семенов.
      - А вам кто нужен?
      - Мне нужен Аркадий Григорьевич.
      - А-а-а! - сказала девушка и положила трубку рядом с аппаратом.
      Семенов терпеливо ждал. В трубке слышались какие-то голоса, чей-то смех, что-то звонко разбилось. Еще раз грянул смех нескольких человек. Никто не подходил к телефону. Казалось, положили трубку и забыли. Вдруг, по стуку и дальнейшему изменению слышимости, он догадался, что трубку взяли. Однако, как взяли, так и положили. Раздались короткие гудки.
      Семенов посмотрел уже на свою трубку, дал отбой и вновь набрал номер адвоката.
      - Ало! - сказал женский, очень похожий на только что звучащий голос, но наверняка сказать было нельзя.
      - Мне нужен Аркадий Григорьевич.
      - А кто это такой? - осведомились у него, так что Семенов вновь отставил от уха трубку и недоверчиво посмотрел на нее.
      - Это номер Сосницкого Аркадия Григорьевича? - спросил он.
      - Вот уж не знаю. Сейчас спрошу, - сказала девушка и положила трубку.
      Слегка раздражаясь, Семенов ждал. Прошло несколько минут, и он уже сам собрался бросить трубку, как вдруг кто-то поднял её на другом конце.
      - Ало!
      - Кто вам нужен?
      - Мне нужен Аркадий Григорьевич
      - Аркадий Григорьевич ещё не приехал. Он в командировке.
      - А с кем я имею честь беседовать? Может с супругой? - спросил он, смутно припоминая, что-то там с его женой... несчатный случай, кажется, автокатастрофа?..
      На том конце телефонной линии произошла легкая заминка. Но потом девушка спокойно объяснила:
      - Супруга Аркадия Григорьевича недавно разбилась на машине. Я племянница Сосницкого. Чем могу служить?
      - Чем можете служить? Ну, хотя бы... вы случайно не знаете, на какой машине уехал Аркадий Григорьевич? Не на темном "Джипе"?
      - Да, у него черный "Джип". Кажется, на нем. Что-нибудь случилось?
      - А что, можно было ожидать, что-то случится?
      - Еще бы! После этой нелепой смерти Марины ничему уже не удивляешься.
      - Очень жаль. Кстати, у вас, девушка, приятный голос, - сказал он низким голосом завсегдатая баров. - И, наверное, внешность ещё более потрясающая.
      Девушка хихикнула и, прикрыв трубку, что-то сказала тем, кто был рядом.
      - Надеюсь, мы с вами ещё сможем увидиться непосредственно, - продолжал он почти машинально флиртовать. - Вы хоть имя мне свое назовите, - попросил он.
      - Наташа, - все же сказала она после мгновеного колебания. - А вас как зовут?
      - Александром. Можно Саша.
      - А фамилия?
      - Семенов. Александр Маркович Семенов.
      - Подождите, подождите... Это не вас ли упоминала сегодня Лиза? Значит это вы тот самый знаменитый супер мужчина, покоритель женских сердец и все такое прочее?
      - Лиза? - переспрочил он, не слушая. - Она сегодня была у вас?
      - Она не говорила? Ее привел Игорек, разве вы не в курсе? Как же это вы? Неужели Лиза решила сделать размен? Тогда и у меня может шанс появиться? Как вы считаете?
      Он молча слушал, продолжая пускать кольца дыма. Еще плеснул себе в рюмку. Дождь продолжал биться в стекла. Семенов почти машинально вставлял фразы в их уже ничего не значаший разговор. Наконец, почти договорившись о близком свидании, он распрощался с Наташей.
      Встал, прошелся по квартире. Зашел в спальню. Разгром. Лиза не стала убирать разбросанные им вещи. Он вернулся в гостиную, вновь сел, продолжая курить. Кольца дыма продолжали воспарять к потолку, но в какой-то точке, где пролегал путь легкого сквозняка из открытой форточки, очертания правильных колец теряли геометрическую стройность, бледнели, зыбко дрожали и, втягиваясь в аэродинамическую трубу, исчезали, растворяясь в прокуренной атмосфере гостиной. Откуда-то с верхнего этажа доносилась музыка.
      Семенов ещё раз достал записную книжку того парня, что как раз водил "Джип" Сосницкого. И сразу открыл на том месте, которое отметил прежде. Там, где без всякой конспирации, было жирно выведено: Жук и номер телефона.
      Набрал номер. И только когда пошли гудки, подумал, что у тех, кому звнонил мог все же быть телефон с определителем номеров. Но обошлось как и в первый раз. Он услышал, как трубку буквально сорвали, и развязный уверенный голос вновь весело доложил.
      - Казино "Корона".
      - Как к вам добраться?
      Оказалось легко. Казино "Корона" располагалась на Мясницкой, за магазином "Инструменты", во дворе.
      - Что-нибудь еще? - весело и нагло поинтересовался голос.
      - Еще? - вслух переспросил Семенов. - Еще мне нужен Жук.
      Последнее несколько поубавило веселость собеседника. После паузы парень вежливо доложил, что Жука нет, Жук будет попозже. Может что передать? И кто звонит?
      Семенов молча положил трубку и ещё немного посидел, уставясь в темное мокрое стекло окна. Потом, решившись, поднялся, потушил свет и вышел.
      ГЛАВА 9
      УБРАТЬ ФОКСА И ЕЩЕ КОЕ-ЧТО
      Сергей Быков, отъезжая от дома своего школьного и настоящего друга, уже набирал номер мобильного телефона. Пока ехал - даром что было близко, успел сделать пару звонков. Прежде всего - дежурному. Дежурный оказался знакомым майором по фамилии Красиков. А вот имени его Быков не помнил, да и не надо было помнить. Майор Красиков скучал, коротая гулкую ночь в ожидании утра и конца дежурства: полированные каменные стены громадного здания остывали за ночь от людской суеты - скучно! - только рано-рано утром придут бессмертные, ещё дзержинского набора уборщицы, громко начнут перекликаться по этажам, дабы успеть пробудить остывший комплекс и прогнать призраков грядет новый день. Майор Красиков доброжелательно выслушал, хотел ещё поболтать, однако, Быков спешил торопливо закруглиться.
      - Ну ты уж там обеспечь, комарадо.
      Он немного погодя позвонил и в анатомичку, дабы продублировать Красикова и заодно спросить у дежурного лаборанта-врача, нет ли у них "Поллароида", чтобы сразу сфотографировать материал и отбыть со снимками. Глупая мысль, разумеется нет. Конечно, такая сложная техника! Чертыхнувшись, Быков пожалел, что не спросил у Семенова. Впрочем, его собственный офис по пути, зря с вахтером прощался. Там и возьмем.
      Машину он оставил у ворот, немного сбоку, чтобы не загораживала возможный въезд-выезд. Вахтеры шутливо здоровались. Им, как и майору Красикову, уже заранее скучно, хотя, в отличие от последнего, спать им никто запретить не может... чуть попозже. А пока:
      - Сергей Владимирович! Здравствуйте! У вас уже новый рабочий день начался? А ваша Вера уже ушла.
      Быков кивал и улыбался, проходя:
      - Ничего, сам справлюсь.
      Заскочил он на минуту. Проверил наличие фотоаппарата, кассет к нему и бегом вниз.
      От Мясницкой до Лубянки - рукой подать. Доехал, припарковался, достал явственно пахнувшую коробку из багажника и - в некогда родные пенаты.
      В лаборатории, пока дежурный распаковывал груз, сделал ещё несколько звонков, нимало не заботясь, что врач слышит. И сам не обращал внимания на удивленно-заинтригованные взгляды.
      Звонил не напрасно, ребята не подвели. Он рассказал, что надо сделать, рассказал и об объекте, в данном случае - юридическом, а не физическом. К тому же ничего сложного, так, пошуметь и ещё кое-что.
      Врач уже проводил поверхностно-визуальный осмотр, но отступил перед просьбой и фотоаппаратом: очень Быков спешил. Сергей сделал пару снимков, убедился, что личико узнаваемо и был доволен. Один снимок сделал с перекрещенными кистями рук, как и было задумано в творческой лаборатории убийцы.
      Ну всё.
      Майор Красиков хотел было его ещё задержать, потрепаться. Все-таки, это Быков мог здесь кого-то там смутно помнить, потому что уже несколько лет имел к Конторе отношения косвенные - о нем же знали почти все, знали о его офисе, помощнице и баснословных заработках, о которых он благоразумно умалчивал. Однако, в отношение последних были уверены все, и разубедить людей было нельзя. А Быков и не старался. Знал, ещё хуже будет.
      На часах было уже десять двадцать пять и минут сорок он уже провозился. Впрочем, они с Семеновым договаривались о часе, так что минут двадцать-тридцать у него ещё было в запасе. Он успевал.
      - Всё, всё, майор, спешу. Хочешь, заходи завтра после дежурства. Или нет, боюсь, завтра в первой половине дня я ещё буду отсыпаться. Заходи вечерком, хорошо? Я, ты знаешь, в накладе не остаюсь, заходи.
      С облегчением плюхнулся на водительское место, откинулся в кресле, закурил. Сквозь открытое окно передней дверцы долетал мокрый ветерок, охлаждая лицо брызгами капель. Мимо с шорохом проносились машины. Он все сделал, вроде, как надо. Еще раз прокрутил в памяти... Пока всё, как обещал Семенову. Теперь оставалась та часть, которая касалась только лично его самого и которая ещё десять минут назад казалась нетрудной. Но не сейчас. После посещения этого громадного, усеченного ещё при строительстве здания, сомнения вдруг вошли в него. Стены наблюдали за ним черными стеклами, сами сомневались.
      Заключить бы договор с чертом, как это, видимо, сделал Сосницкий, учитывая успех его деятельности и дьявольский номер машины... Хотя нет, неизвестно, чем кончится этот возможный договор лично для адвоката. Надо надеяться на свои силы. Убрать управляющего казино, может быть, Жука и ещё кое-что.
      Плотнее захлопнул дверцу, включил мотор, пристегнулся (подушка безопасности не срабатывает без ремня безопасности! лучше пристегнуться, и так кругом много трупов) и с ревом сорвал машину, круто разворачиваясь назад к Мясницкой.
      Свернул и на Мясницкой. Здесь недалеко, в полутемном колене Кривоколенного переулка возник на заре реформаторского обвала и чудом сохранился на плаву бар не бар, кафе не кафе - так, забегаловка и ночью продолжавшая принимать не желавших почить во сне клиентов.
      Быков остановился напротив: полутемная фиолетовая нить неоновой вывески, пытавшаяся робко донести в ночь печать порока даже своим названием, но доносившая печать убожества; от полутемного, растрескавшегося подъездного козырька, от полоски света, сквозь щель слегка приоткрытой двери, от названия, наконец им озвученного вслух - "Лилия" - шло амбре беспомощной попытки храбриться. Тем не менее, это питейное заведение продолжало, как уже сказано, существовать, причем, не один уже год.
      Быков заглушил мотор и задумчиво разглядывал полутемный переулок. Прошла одинокая парочка, озвучив наступившую тишину ночи робким женским смешком и довольным покашливанием кавалера. Потом со скрежетом и дребезжащим звоном растянулась пружина недалекого подъезда, хлопнула невидимая отсюда дверь, и вновь только дождик, шорох капель, он сам в остывающей машине и слабые звуки музыки из заведения напротив.
      Быков вынул сотовый телефон и набрал хорошо ему извечтный номер. Номер был прямым, поэтому трубку скоро взял тот, кто и был нужен.
      - Узнаешь? - сразу, без приветствия, спросил Быков.
      - Узнаю, - помедлив ответил человек.
      И сам спросил:
      - Заехать хочешь? Или ещё чего надо?
      - Еще чего.
      - Колись, - уже с легким раздражением сказал собеседник. - Ты что, не один, говорить не можешь?
      - Один. Но и ты прав.
      Несколько секунд длилось молчание. Потом голос, так же равнодушно, спросил:
      - Нас слушают?
      - Не знаю, может быть. Я сейчас в той забегаловке, что недалеко от тебя и меня. Мы там были на прошлой неделе. Помнишь, там ещё дежурит всю ночь пацан-бармен с деревянным молотком.
      А, с киянкой?
      - Да. Заходи через десять минут. Есть разговор. Очень важно.
      - Ладно, - согласился тот. - Буду.
      Они одновременно отключились: Быков - нажатием крнопки, тот - просто положив трубку. Быкову казалось, что и его собеседник тоже невидяще смотрит в ночь за стеклом, хотя на самом деле этого не могло быть: стальные жалюзи, а сверху пушистые шторы служили препятствием для пуль и прослушивающей аппаратуры. А также и для простого подглядывания туда-обратно. Так или иначе, через десять-пятнадцать минут сюда придут.
      Быков вышел из "Форда", включил сигнализацию, запер дверцу. Вдали переулок стал матово мерцать... все сильнее, сильнее. Показалась машина на теперь уже четких столбах мокрого блеска, - сама темная, порождение ночи, с мягким хрустом шипованных колес проскользнула мимо и растаяла в ночи. Улица совсем пуста, только колдовски сияют глаза призрачной кошки совсем рядом; саму её высветили фары проплывшей тачки, но очи, не желая гаснуть, продолжали гореть фосфоресцирующим страшным блеском.
      - Кис, кис! - машинально сказал всегда любивший кошек Быков.
      Глаза мигнув, немедленно растаяли во тьме вместе со зверем.
      Быков прошел через улицу и потянул на себя дверь "Лилии". Растянутая пружина, аналогичная пружинам на дверях всех подъездов в здешней округе (типовое обновление доперестроечных времен), задребезжала, запела. Он вошел в неожиданно уютный полумрак. Впрочем, сразу вспомнил, что и прежде те же ощущения испытывал при входе: состояние покоя, сухости и комфорта (где он слышал подобные сочетани слов?).
      Коренастый молодой бармен за полутемной стойкой внимательно всмотрелся в очередного посетителя. Вдоль стойки несколько высоких табуретов, занятых сейчас только двумя особами женского пола, тоже оглянувшимися. Быкову сообразил, что одна женщина значительно старше и дороднее. Остальное пространство затененного зала занимали низенькие столики, тускло освещаемые встроенными в стену светильниками. В конце зала, на укрепленной под потолком подставке светился большой отечественный телевизор; с него и с экрана другого, маленького, на стойке у бармена, пела развратная Мадонна. И только один столик был занят: два каких-то мужика накачивались водкой и простой закуской. Во всяком случае, подозрений у опытного Быкова они не вызвали.
      - Мужик! Тебя приклеили? - вдруг кто-то тронул сзади рукав его плаща. - Дай пройти.
      Быков посторонился. Мимо него юрко просочился какой-то хлыщ. Его появление уже насторожило. Был он юрок, нагловат в развинченных жестах, да и хорошим покроем плаща не походил на завсегдатая подобных заведений. "Неужели так быстро заслал жучка?" - с удивлением подумал Быков, смотря вслед этому молокососу (лет двадцать, решил он).
      Между тем парень уже просочился к стойке и табурет оседлал. Мимоходом, скорее машинально, оглядел женщин, которые тоже уже оценили его, судя по напряженным спинам. Парень, однако, быстро взял несколько банок пива, орешков на закуску и смылся под самый телевизор в глубину зала.
      Быков все ещё стоял в дверях. Спохватившись, пошел к стойке. Сел на табурет, где только что сидел опередивший его хлыщ. Подумал и тоже заказал пару бутылок пива. И тоже орешки. Попросил грамм сто пятьдесят водки. Все заказанное сгреб со стойки, бросил сотенную рублевую бумажку на стойку и пошел к ближайшему столику. Сел так, чтобы видеть и вертлявого парня слева и пару уже хорошо нагрузившихся мужиков недалеко от него, и стойку бара справа, вместе с барменом и девушками. Естесственно, вход видел тоже.
      Обе дамы вдруг зашевелились и стали сползать с табуретов. Одна, как и предполагалось, оказалось высокой, полной, тридцатилетней - в черных колготках и кожанной юбки с разрезом до пояса. Вторая была совсем девчонкой, лет двенадцати-пятнадцати: миловидной, накрашенной и глупой. Но кожанная юбка у неё была совсем короткой. Обе спокойно направились к столикам, причем пожилая медленно проплыла мимо Быкова прямо к столу уже пившего пиво парня, а малолетка присела к нему.