Быков молча, бешенно, но как-то растерянно смотрел на нее. Семенов крутил головой, осматривая перекладины "шведской стенки", через которые были пропущены цепочки наручников. Он дернулся, услышав об адвокате, но не это было сейчас самое важное. Даже в воздухе чувствовалось напряжение. А затхлость подвального воздуха, вонь квашенной капусты, не перебивавшая, кстати, сладковатый запах тлена от порубленного тела, гарь от раскаленного металла пыточных прутьев - ещё больше тревожили.
      - Молчишь? - безнадежно сказала Шура. - Откуда тебе знать?..
      Она продолжала осторожно двигать рукой в трусах Быкова.
      - Да, откуда тебе знать? Придется сказать самой. С тех пор мне больше всего нравится слушать, как большой мужчина вопит от боли. Им, наверное, редко в жизни делают больно. Конечно, они такие большие, сильные. Они другим привыкли делать больно. Маленьким девочкам, например. Правда, большой мужчина?
      - Ты это брось! - вдруг нормальным голосом сказал Быков - Я-то тут при чем? Ты это брось!
      - А ты разве не большой мужчина? - наивно спросила Шура.
      Быков замычал. Шура улыбнулась, и тут Быкова согнуло так, что перекладины затрещали.
      - Убери свою руку, тварь поганая! - едва просипел он.
      А потом уже хрипел, закрыв глаза, а Шура и сама, приспустив веки, ближе и ближе наклонялась к нему. Ее лицо почти касалось мокрого от боли и напряжения лица Быкова. Они так и стояли рядом, чуть ли не щека к щеке, оба в плену волнения, страсти и боли!.. И если бы положение не было так трагично, в пору было бы смеяться. Да, смеяться, как дети.
      ГЛАВА 19
      НЕОЖИДАННЫЙ СОЮЗНИК
      - Опять ты за свои штучки! - вдруг разрядил тишину высокий голос.
      Не замеченная, Лена вошла в дверь подвала и была уже совсем рядом.
      - Так ты совсем, дура, спятишь. Мало ли кто кого трахнул в детстве? А ну вынь руку, сучка!
      Шура медленно подчинилась, и Быков обмяк.
      - Смотри-ка, не орал, - удовлетворенно отметила Шура.
      - Ладно, двигай отсюда! Я подежурю. А ты пока можешь пойти посмотреть, что там будут делать с их бабой.
      - Сейчас, - согласилась Шура и подошла к Семенову.
      Она задумчиво осмотрела его сверху донизу.
      - Смотри, какой красивый мужчина. Как Ален Делон. Не хуже, правда? обернулась она к Лене. - И тоже не маленький.
      - Ты погляди, как ему везет. - покачала она головой. - Я своего обработала, так он видишь какой. А ты своего била-била, а на нем все сразу заживает. Или он у тебя железный? Он не только красавчик, но и везунчик. Знаешь что, Ленка, я, прежде чем уйти, хочу ему немножечко показать, что везенье когда-нибудь кончается. Правда, Ленок?
      - Иди отсюда, я же тебе сказала!
      Все было мерзко, отвратительно! И эти две фурии, в которые превратились обычные московские девчонки, и этот гнусный подвал, вся здешняя атмосфера, и обезумевший от черной злобы, оскорблений и боли Быков рядом - всё казалось потусторонним, далеким, словно антураж компьютерной игры, погружающий тебя в замок инопланетного злодея. И как хотелось закурить, сил не было! Вонь кругом, кислая тошнотворная вонь от трупа, капусты, чада, ненависти и страха!..
      Шура отошла в сторону и подобрала свою палку. Лена немедлено подхватила свою. В воздухе, и так густом от эмоций, чувствовалось вибрация. Семенов внимательно следил за обеими девами.
      - Черт тебя дери, Сашка! - вдруг выдохнул Быков. - Ты, наверное, сам легенды распространял на свой счет. Везенье, везенье!.. Семенов у нас непробиваемый везунчик! А я дурак, почти поверил. Думал, раз такие тылы за спиной, можно и поразвлечься... Надо же, бдительность потерял!..
      - Нет, дорогуша, нет, Ленок, я сначала этому красавчику фотокарточку попорчу, чтобы знал, сволочь, чистоплюй поганый!..
      - Сматывайся отсюда, дура! - крикнула Лена.
      - Если мы отсюда выберемся, я всем расскажу, какой ты счастливчик, не обращая внимания на ссору девиц перед собой, ненавистно говорил Быков, повернув голову к Семенову. - Всем рассскажу, всем! Лопнет твой бизнесс, как мыльный пузырь...
      Шура вдруг молниеносно ударила Семенова по голени и тут же метнула другой конец палки ему в лицо... в нос, глаза, зубы!..
      Что намеривалась разбить девушка Шура так и не придется узнать. Палка Лены молниеносно блокировала удар, закрутила... Снова что-то быстро мелькнуло, послышался стук... словно кость о кость... ничего нельзя было проследить, только быстрое мельканье дубинок... кажется был удар и в висок...
      Заткнувшись на полуслове, Быков тупо смотрел на рухнувшую без памяти Шуру. Хруст костей ещё висел в воздухе. Да, да... Лена как-то ловко, со стороны спины, зацепила палкой за плечо Шуру и, поддев снизу подбородок, вздернула голову подружки вверх... Кажется, все-таки, сломала шейные позвонки; Шура лежала подогнув шею так, что даже не возникало желания проверять пульс.
      - Ключи от наручников у тебя? - хладнокровно спросил Семенов.
      Лена помотала головой и жалко посмотрела на него. Быков, раскрыв рот, смотрел на них и, кажется, ничего не понимал.
      - Топор?.. Ножовка?..
      - Топор! - вспомнила бледная Лена.
      Она побежала к кладовке, откуда надавно помогала выкатывать бочку с капустой и скоро вернулась с топором и пилой. Ножовку бросила, быстро вскарабкалась по перекладинам и, зацепившись одной ногой, стала бить топором. Перекладина упруго вибрировала. Семенов видел, что ей не хватает сил. Может и топор был тупой...
      - Возьми пилу! - сказал он.
      Страшно много сил уходило на то, чтобы не заорать, не подстегнуть... что она там копается, сюда могут в любой момент войти!..
      Лена спрыгнув вниз, схватила пилу. Вновь взлетела по перекладинам, стала быстро-быстро пилить. Несколько раз останавливалась, но вот полотно ножовки провалилось... Семенов потянулся, схватил руками распиленную палку, дернул вниз. Когда торцы сместились, сорвал вниз цепочку наручников. Тут же вырвал у Лены пилу, в мгновенье ока распилил перекладину внизу, через которую проходила цепочка ножных наручников (просится - "кандалов"), получил относительную свободу и, по воробьиному подскакав к Быкову, освободил и его. Быков немедленно с тихими ругательствами стал застегивать себе брюки - торопился скрыть позор.
      В общем, хотя положение значительно улучшилась, по сути было незавидным. Из-за браслетов на ногах, они, словно стреноженные жеребцы, могли перебвигаться лишь скоком.
      И нужно было торопиться.
      - Запри дверь! - приказал Семенов Лене, и она тут же кинулась исполнять.
      Он смотрел ей вслед. Была она быстрой, ловкой и сейчас, когда все для неё так резко изменилось и прежние враги вдруг стали друзьями, она, чувствовалось, ещё толком не пришла в себя. Потерянное выражение застыло на её лице. Спасением было не думать, а действовать, поэтому Семенов и заставлял её бегать.
      И не только потому.
      Как же не хватало времени!
      Лена, закрыв дверь на засов, примчалась обратно и остановилась, ожидая нового приказа. Быков, наконец, справился с брюками и в сердцах пнул тело Шуры, отчего сам упал, инерцией удара выбив у себя точку опоры. Поднимаясь, он едва не скулил от страшной, полностью завладевшей уже им ярости.
      - Есть здесь какие-нибудь инструменты: напильники, зубила? - спросил Семенов.
      Лена вновь умчалась в кладовку и тут же вернулась со стамеской. В отношение трудовых навыков у неё были пробелы, как видно. Впрочем, откуда женщинам знать, что стамеска изготовляется из мягкого металла?
      - Это не подойдет, - сказал Семенов, - нужно что-нибудь потверже.
      Быков вдруг молча нагнулся, подхватил топор, с которым не справилась Лена и огромными прыжками, словно гигантский кенгуру, поскакал через зал. Как оказалось, путь его лежал в уголок тяжелой атлетики. Рухнув на землю возле штанги, он поднял ноги и уложил цепочку наручников, стреноживших его, на металлические блины штанги. Семенов, сразу сообразив, что Быков собирается сделать, поскакал к нему. Лена трусила рядом, все время пытаясь заглянуть ему в глаза. Как верная волчица.
      Быков уже двумя могучими ударами разрубил цепочку.
      - Быстро клади руки! - оглянулся он на Семенова.
      - Да что ты возишься, как баба! - бешенно крикнул он замешкавшемуся было Семенову.
      Тот ещё толком не приладил цепочку, как Быков уже ударил. После воторого удара и эта цепь сдала, но и большая часть лезвия топора откололась; осколок с визгом пролетел у Семенова мимо виска, кажется слегка задел... не до того. Быков страшно ругался. Семенов отобрал у него покалеченный топор, приказал:
      - Руки давай! Да сюда, на край блина!.. - указал он на острую грань.
      Быков примостил цепь. Семенов стал обухом топора бить сверху. Острая грань твердого железа, из которого был отлит блин, скоро перебила цепочку. Семенов был тоже вскоре освобожден.
      А Быков, едва почувствовав свободу, тут же смолк, деловито оббежал подвал в поисках оружия и ничего не нашел. Остановился на топоре; скол лезвия превратил ударную часть в нечто хищно-орлиное, если смотреть сбоку. Быков улыбнулся, разглядывая топор. Видимо представил, как этот клюв, в который обратилось лезвие, входит в череп,.. черепа...
      Нехорошо улыбнулся Быков.
      - Где Лиза? - спросил Семенов Лену.
      Она вопросительно посмотрела на него, сразу поняла и что-то ещё больше потухло в её лице. Это было нехорошо, потому что пока она проявила себя полезной помощницей и терять такую союзницу было бы опрометчиво. Выручил Быков, казалось бы занятый своим топором и видениями. Он, оказывается, не смотря на извержение своей ярости, улавливал нюансы происходяшего. Во всяком случае, сейчас пояснил специально для Лены.
      Лиза его сестра, - хмуро сказал Быков вновь просиявшей Лене.
      - Тогда она, скорее всего, в директорской спальне, - быстро ответила она.
      - Ну так веди же нас! - звякнув цепочкой у запястья, взмахнул топором Быков.
      И надо сказать, смотрелся он не хуже Шварценегера, был только посуше телом и, занчит, много опаснее знаменитого киноманекена.
      Обдумать операцию освобождения им не дали. В двери уже кто-то громко стучал. Быков, движением головы увлекая Лену и Семенова за собой, мчался к двери. Семенов, подхватив с пола маленький стальной кружок от штанги (килограмма на три), тоже бежал следом.
      У двери Быков, напряженно посмотрев на Лену, кивнул. Она поняла.
      - Кто там?
      - Ты чего заперлась? А ну открывай! - крикнул незнакомый мужской голос.
      Еще голос, уже другой. Что-то негромко сказал. Оба громко засмеялись. Вновь загудела под ударами дверь.
      - Ну ты что, падла, не слышишь? Открывай!
      Лена загремела засовом.
      - Сейчас, уже открываю.
      Быков отодвинул её и свободной левой рукой стал отодвигать засов. В правой руке он нервно взвешивал топор. Семенов встал за его спиной и немного сбоку, чтобы н попасться под убийственный (он чувстивовал, что будет!) замах.
      В это мгновение Быков распахнул дверь. Мужик, продолжавший молотить ногой в дверь, держался за ручку с той стороны. Рывок выдернул его в подвал так стремительно, что размах топора прошел впустую. Не задерживаясь с ним, зная, что пока тот оправляется от неожиданности, полета, приземления и первого испуга пройдет пару секунд, Быков прыгнул в коридор. Второй бандит уже сообразил об опасности, успел снять свой Калашников с предохранителя и пытался передернуть затвор. Увидев близко громадную полуголую фигуру, а главное - страшно искаженное яростью лицо (словно очутился один на один с медведем или даже тигром!) попытался прикрыться автоматом... Тщетно.
      Словно бы и не заметив преграды, топор опустился сверху вниз, пробил клювом череп и остановился, лишь глубоко завязнув в кости. Быков рывками пробовал его освободить - лишь дергал болтавшуюся голову. От душившей его злобы просто темнело в глазах - все не так, получалось! - пнул труп, вырвал-таки топор. Хотел сорвать автомат, но сзади, как ни быстро происходила его схватка, уже слышен был крик, второй... Кинулся обратно.
      А выдернутый в подвал боевик, падая, приземлился на спину, удачно откатился в сторону и, ещё не вставая, успел приготовить автомат к бою. Вскочив, бешено крикнул:
      - Стоять! Стреляю!..
      Брошенный наудачу диск штанги попал ему в скулу и сбил вторично с ног. Но падая, он успел дать короткую очередь в потолок. Удар же был не очень силен и оглушил лишь на мгновение... Доли секунды, и все вернулось на место: увидел и огонь камина, и пустые "шведские стенки", куда приковывали недавно вырубленных пленников, и паршивую девку, не сумевшую предупредить об освобождении... и мужика, кинувшего диск, и опускающийся сверху топор в руках ужасно...
      Клювом войдя в кость переносицы точно между глаз, топор смял сколом лезвия нос... и завяз. Бандит умер мгновенно, оборвав ненужную мысль на полуслове, и так был и оставлен; Быков, занявшись сортировкой трофейного оружия, даже не подумал вытасткивать топор - пусть покрасуется.
      Было: два автомата с полными рожками, ещё три запасных рожка, пистолет с запасной обоймой, две гранаты, один нож. Быков взял себе автомат, два запасных рожка, обе гранаты и нож. Пистолет с запасной обоймой отдали девице, которая, как оказалось, стрелять умела (Быкова это, почему-то, не удивило). Оставшийся автомат, с запасным рожком взял Семенов.
      Их маленькая армия была вооружена и очень опасна. Это как показали дальнейшие действия.
      ГЛАВА 20
      ОТЛИЧНАЯ УЧЕНИЦА
      Однако, пора было поторапливаться. Как ни торопились они вооружаться, с момента выстрелов прошло уже не меньше минуты. Скоро здесь будет шумно!..
      Решено было не терять зря времнеи. Пока наверху царила растерянность и, возможно, паника от неожиданно раздавшихся выстрелов, надо было попытаться - и дальше используя эффект неожиданности - напасть самим. Выскочив за дверь, побежали по коридору к торцовой двери метрах в тридцати по коридору. Лена уже объяснила, что там начинается лестница наверх. Всего два пролета. А в конце - неприметная дверца, выходящая в вестибюль дома под парадной лесницей, ведущей на второй этаж. Сейчас, когда они бежали, вдруг услышали впереди шум множества ног, гремящих по ступеням. Быков на бегу извлек из кармана гранату, вырвал чеку и, подскочив к двери, мгновенно заглянул туда. Тут же бросил гранату куда-то вверх.
      - Ложись! - крикнул он, и сам подал пример, рухнув под плинтус.
      Все успели упасть до взрыва. Покрытый линолиумом цементный пол, был холодный и какой-то сырой. Ни Быков, ни Семенов так и не успели ничего одеть, кинулись в бой голые по пояс. За дверью раздался взрыв, дверь тряхнуло, сорвало с верхней петли. Несколько осколков, расщепив доски, куда-то с визгом унеслись.
      - Еще выход есть? - спросил Лену Быков. Спросил на всякий случай, совершенно не надеясь на положительный ответ.
      - Да, - ответила она. Ее лицо было совсем близко: испуганное лицо подростка, застигнутого переменами. - Кладовка раньше была кочегаркой. Там уголь хранили. Там дверца в сад есть.
      - Так чего же мы!.. - Быков вскорчил. - Быстро за мной!
      Перепрыгнув через труп в коридоре (жуткое зрелище!), влетели в подвал, закрыли дверь на засов. Мимо второго мужика с топором вместо носа (еще более жуткое зрелище!) побежали в кладовку. Какой-то хлам... "Надеюсь капусты больше здесь больше нет", - подумал Семенов. Раскидали тряпье, ящики, и глазам предстала железная дверца у пола: метр на метр, не больше, закрыта на большой висячий замок. Быков схватив какой-то ломик, срывал замок. Дверь, заскрипев, отворилась в сереющую тьму.
      Выскочили друг за другом и, отсекая прямоугольник хлынувшего следом света, поспешно прикрыли за собой дверцу.
      - Куда теперь? - спросил Быков Лену. - Где тут у вас главный вход?
      Лена побежала вперед. Свернули за угол - фонарь, каменое крыльцо, массивная дверь, темный "Джип", очень похожий на машину Сосницкого. Не было времени рассмотреть номер. Семенов бежал замыкающим, почему-то все время ожидая пулю в спину.
      Лена дернула дверь - заперта. Постучала. Никто не отозвался. Вдруг все вокруг озарилось светом рухнувших на щебень тротуаров окон. Послышался неясный, словно из улья ровный гул.
      - Я знаю! - вдруг крикнула Лена и, сбежав со ступенек крыльца, кинулась куда-то вдоль дома. Быков и Семенов бросились за ней. Свернули за угол. Узкая железная лестница с перилами и короткими пролетами, поднималась к крыше. Лена уже одолела два марша лестницы, махала им, торопя. Они добежали, стали подниматься.
      Поднялись на крышу крытую шифером, хрустевшим под ногами.
      - Быстрее! - кричала Лена.
      Выступающее окошко. Лена встряхнула створку и, та сразу открылась.
      - Мы отсюда по ночам игогда убегали, - объяснила она.
      Глаза её странно блестели в рассеянном свете, льющимся из окон.
      Влезли внутрь и на ощупь, держась друг за друга, полезли за ней. Лена вдруг остановилась и наклонилась к полу.
      - Неужели заперто? - рассеянно сказала она, но тут люк открылся.
      Вниз уходила деревянная лестница. Они спустились, оказавшись в конце длинного коридора, опоясывающего дом по периметру. Это на ходу объяснила Лена.
      Пройдя немного, завернули за угол. Слева темнели окна, справа нависали двери. Ближайшая дверь приоткрылась, оттуда выглянуло детское личико, испуганно вскрикнуло. Лена раздраженно махнула рукой: закройся, мол. Девчонка немедленно исчезла, хотя щелочка в дверях осталась. "Продолжает подсматривать", подумал Семенов. Они быстро прошли мимо. Лена на ходу объяснила, что в этом крыле находятся общая спальня девочек и две спальни... для гостей, сказала она и, подождав, посмотрела на Семенова.
      "Ясное дело", - подумал он рассеянно. Здесь гости, видимо, спали не одни, судя по всему, а с этими самыми воспитанницами. Детский сад. И детский секс. Секс с детьми нынче в моде, заключил он с внезапной злобой, удивившей его самого.
      - В другом крыле квартира директора. Сейчас там Жук... и ваша сестра, - сказала Лена. - А эта дверь ведет к главной лестнице.
      Дверь, на которую она указала, была прикрыта. Быков отстранил Лену и мягко приблизился к двери. Ковровая дорожка заглушала шаги. Он застыл у двери. Было тихо. Только где-то в отдалении, снизу, слышался шум. Быков хотел уже было открыть дверь, но что-то остановило. Что? Чутье наверное. Он отвлеченно подумал, что лишь сытая, мирная, жирная жизнь делает человека атеистом и неверующим ни в какие там приметы и ощущения. Кто побывал на войне, кому довелось испытать беду, тот знает... За дверью положительно кто-то стоял. Быков, не глядя назад, махнул рукой, чтобы не вздумали мешать. Он осторожно перевесил автомат за спину, вытащил нож и, не дыша, стал приоткрывать створку. Медленно, медленно... Ну вот; где-то в полуметре, может чуть-чуть дальше стоял мужик в камуфляже с автоматом на плече и напряженно прислушивался к шуму внизу. В этот момент он даже сделал шаг вперед и, вытянув шею, слушал.
      "Надо же! - подумал Быков. - Не жилец. Смерть совсем рядом, а он отвлекается."
      Парню было лет двадцать пять. Высокий, полный с обвислыми щеками хорошо, но нездорово кушающего человека. "Словно наши депутаты", ухмыльнулся Быков, не терпевший обрюзглости в мужчинах.
      Зажав нож в правой руке, он левой продолжал тихонько открывать дверь. В последний момент парень встрепенулся; может тонкий, едва уловимый скрип дверной петли, может сквозь добротное сало пробилась тревожная, провидческая мысль - он стал медленно поворачивать голову, одновременно хватаясь за цевье автомата.
      "Поздно, милый!" - подумал Быков.
      Его левая рука метнулась в расширившийся проем, схватила за короткий ёжик волос, перехватила раскрывшийся рот. Вздернув парню голову выше, правой рукой он полоснул ножом по натянувшейся коже горла...
      Немного подергав ногами, он разом затих. Быков, стараясь не запачкаться, уложил его на пол. Поднял глаза. Из глубины лестничной площадки с высокой картины на него снисходительно взирал написанный в полный рост пожилой мужчина в черном костюме и в бабочке. "Наверное, педагог", подумал Быков и отвернулся. Сзади за ним следили уже живые глаза; Семенов и Лена, с совершенно одинаковым выражением поглядывали то на него, то на труп, то на него...
      Они быстро пересекли лестничную площадку; большое шестиметровое, покрытое синтетическим ковром пространство, напомнившее что-то театральное: люстра наверху, множество искрящихся стекляшек, озарявших это мягкое фойе, небольшие портреты по периметру стен с такими же важными ликами, что и у главного корифея, продолжавшего оглядывать проистекавшее в сей момент безобразие с важной брюзгливостью... Все эти мысли, контрабандой пролезшие, мигом испарились от страшного беспокойства, острой боли, тут же пронзившей Семенова: что же он медлит? что же?.. и где же Лиза?..
      Дверь в левое крыло никем не охранялось. Пустой коридор.
      - Там, там!.. - возбужденно зашептала Лена, указывая вглубь.
      Они бесшумно побежали по мягкой ковровой дорожке. За окнами серела бледно-голубая предрассветная муть... настенные светильники медленно снижали накал, словно сникали перед светом наступающего утра...
      - Вот!
      Дверь, на которую указала Лена, отличалась от других. Свои аппартаменты Жук защитил мелаллом. Что же, береженого и Бог бережет.
      - Тут взрывчатка нужна, - осклабился Быков.
      - Давай постучимся, может откроют? - пошутил он, быстро, словно на ринге переминаясь с ноги на ногу.
      В Быкове, даже внешне, ощущался, сжатый, словно пружина, гигантский, требовавшей выхода запал лихорадочной энергии.
      - Ладно, - решил он. - Вы тут соображайте, как взять Жука, а я пойду вниз спущусь. А то они к нам поднимутся. Надеюсь, с вами ничего не случится. Может, ты и впрямь везучий, - подмигнул он Семенову.
      Сказал - и исчез, словно не стоял только что рядом.
      - Как к нему можно подобраться? - спросил Семенов Лену. - Может у него есть другой выход? Может с крыши?
      У девчонки какие-то проблески в глазах. Повернувшись, побежала дальше по коридору. Следующая дверь. Обычная, деревянная. Не заперта.
      - Это классная комната, - сообщила Лена, что-то делая с дверной ручкой.
      Дернула, щелкнула... дверь открылась. Они вошли. Лена нашарила выключатель на стене. Вспыхнувший свет озарил... не классную комнату, а какой-то даже будуар: множество диванчиков у стен, пуфики, кадки с пальмами и прочими раскидистыми растениями, неизменными здесь красно-черными коврами на полу и кое-где на стенах.
      - Чему вас здесь учили? - рассеянно спросил Семенов и, не дожидаясь ответа, кинулся к окну.
      Открывая раму, смахнул в спешке горшок с фиолетовым цветком, орхидеей, судя по бесформенно нежному размаху лепестков. Взорвалось, словно бомба. Семенов рванул внешнюю створку окна, выглянул в ночь.
      Кругом серая тьма, сгущаюшаяся вблизи светящегося окна. Ветер усилился, бросая в лицо мельчащую водяную пыль, пытался уже разорвать тучи, раздувая слабо искрящиеся звезды в просветах сплошного темно-сероого полога облачности.
      Здесь под окнами второго этажа шла декоративная, наполовину утопленная в кирпич стены каменная балюстрада, снизу опирающаяся на узкий карниз, выступающий едва на семь-десять сантиметров. В соседнем окне, принадлежавшим уже директорским апартаментам, горел свет, и оттуда внезапно долетел до Семенова приглушенный, отчаянный крик Лизы.
      Семенов дико оглянулся на Лену. Сорвал с плеч мешавший ему автомат, отдал девушке, а у неё забрал пистолет. Пистолет все ещё был на предохранителе и, вылезая в окно, он подумал, что, возможно, Лена этак и с автоматом не справится... Впереди новый крик Лизы спугнул постороннюю мысль и, следом дом вздрогнул от приглушенного взрыва где-то далеко внизу: Быков вероятно вступил на тропу войны.
      Он быстро добрался до соседнего окна, осторожно заглянул. Полутемная, слабо освещенная через открытый дверной проем спальня. Широкая кровать под восточным балдахином, укрепленная на четырех столбах. Нега и уют маленького сластолюбца, обожающего маленьких девочек... Трахнуть, а потом зарезать! с ненавистью, от которой потемнело в глазах, подумал Семенов и тут же решительно прогнал мешавшую мысль. Двинулся дальше.
      Идти, держась за эти невысокие столбики было неудобно. Карниз узкий, едва носки туфель помещаются, балюстрада сантиметров шестьдесят-семьдесят высотой, руками держаться бесполезно, сковырнешься. Хорошо расстояние всего ничего...
      Он заглянул в окно. Посреди комнаты, привязанная к массивному деревянному креслу, сидела Лиза. Жук, нагнувшись к подлокотнику, удерживал рвущуюся кисть жертвы одной рукой, второй, с чем-то небольшим в кулаке, что-то делал. Лиза вновь дико закричала. Спина Жука, обращенная к окну, напряглась.
      Левой рукой было неудобно целиться; Семенов боялся, что попадет в Лизу. Он сунул пистолет в карман. Поверх окна шел защитный жестяной козырек, опирающийся на бетонный выступ, за который оказалось удобно держаться. Схватившись покрепче обеими руками, Семенов оттолкнулся ногами и всей тяжестью качнувшегося тела, рухнул ногами в оконный переплет...
      С треском ломающегося дерева и звоном стекла, он влетел в комнату. Жук, не успев разогнуться, повернул ещё ничего не понявшее, но заранее испугавшееся лицо. Лиза оборвала крик, в остекленевших от боли глазах появился огонек мысли. Жук повернулся и стало ясно, чем он тут занимался: в руке были зажаты маленькие плоскогубцы, и этим слесарно-бытовым инструментом он запихивал под ноготь Лизе большую циганскую иглу, сейчас торчащую из указательного пальца левой руки, словно острое продолжение ногтя, словно диковинное украшение экзотической моды, словно тридцатисантиметровые ногти, отращиванием которых увлекались китайские вельможи ...
      Семенов выстрелил из непонятно как оказавшегося в руке пистолета Жуку в руку (тот выронил плоскогубцы и охнул), выстрелил в ногу и раздробил колено (тот издал ошеломляющей силы вопль и сел на мягкий, видимо заполненный тараканами и мышами длинющий ворс ковра). С ним ещё разберемся, подумал Семенов и кинулся к Лизе. Пистолет мешал; он бросил его Лизе на колени и, стараясь не обращать внимание на торчащую из пальца иглу, распутал правую руку. Прежде чем развязать и левую, быстро выдернул иглу. К счастью, Жук успел загнать всего-ничего, на пол ногтя, заживет, ничего страшного. Судя по глазам, Лиза это тоже понимала... Или нет? Она, странно замерев, смотрела куда-то поверх его головы... Что?..
      - Какие же вы оба прыткие, аж блевать хочется, - саркастически проговорил кто-то за спиной.
      - Руки за голову, живо! Дернешься, порежу очередью и тебя и твою суку.
      Семенов медленно поднял руки на затылок, выпрямился и, продолжая загораживать собой Лизу, повернулся.
      В темном проеме спальни, нацелив ствол автомата Семенову в живот, стоял Король. Насмешливо вздернув густую черную бровь, он ухмылялся уголком большого рта, к которому прилипла горящая сигарета. И продолжал целиться, слегка наклонив голову, чтобы тонкая струйка сигаретного дыма не раздражала глаз.
      - А я как раз думаю, кого бы я хотел сейчас видеть? Конечно тебя, модельного педика. Слушай, тебя не приглашали фирмы рекламировать презервативы? Хотя неизвестно еще, подошел бы ты, должен же и тебя быть какой-то изъян? А то, знаешь, как-то несправедливо. Я даже не за себя болею, а вот за таких, как Жук. Чем он виноват, что столь невзрачен? У тебя всё, а у них ничего. У тебя и морда смазливая, и деньги, и баба вон какая красавица, а у Жука что? Ничего.
      Король поцокал языком.
      - Ну ничего, так ничего. У тебя тоже больше ничего не будет, - сказал и передернул затвор, забыв, наверное, что уже это проделывал. Во всяком случае, дернулся, когда из патронника вылетел уже загнанный туда патрон.
      От неожиданности он отвел автомат в сторону, чертыхнулся. Слова Лизы, на выдохе произнесенные, были почти не слышны:
      - Отойди, Саша!
      Семенов быстро шагнул в сторону; в то же мгновение раздался выстрел, и пуля, выпущенная неумелой, но счастливой рукой Лизы, тут же просверлила дыру в переносице Королева, Короля - уже не имеет значения, кем был этот труп раньше. Шмякнулось тело развороченным затылком на мягкий ковер и сильно испачкало кровью и мозгами светлый ворс ( в спальне все было выдержано в светлых тонах). Впрочем, что тут о ковре речь вести, когда и жизнь человеческая уже давно не имеет цены!
      Да!..
      Вспомнив о Жуке, Семенов повернулся. Жук, тихонько поскуливая, смотрел на него вытаращенными от ужаса глазами. Семенов вынул пистолет из руки Лизы, передумал, вновь положил его ей на колени и, не спуская глаз с Жука, продолжил распускать веревки, которыми она была привязана.
      Где-то далеко внизу вновь раздался взрыв гранаты, слегка, казалось, тряхнувший стены. Потом пошли выстрелы. Длинные хлопки очередей. Вновь тишина. Над головой у люстры громко жужжали, выделывая круги и восьмерки потревоженные всем этим шумом мухи. Жук скулил почти шепотом, боялся громко, мерзавец. Взрыв в чьем-то животе (странно, в чьем?), сильно заурчало...
      Освободив Лизу, Семенов вновь взял пистолет и повернулся к Жуку. Оказывается, он развязывал Лизу не только чтобы освободить - это можно было бы сделать и чуть позже, - но и для того, чтобы оттянуть мгновение, не расплескать быстрым взрывом неистовую, брезгливую ненависть к этому черненькому жучку, насекомому, который вгоняет иголки...
      Он шагнул к заверещавшему Жуку, приставил дуло пистолета к ещё целому колену и спустил курок.
      Выстрел. Новый вопль Жука (сладостно отозвалось в душе!), крик Лизы все одновременно.
      - Саша! Не надо!
      Семенов повернул к ней бесстрастное, испугавшее её сейчас лицо.
      - Не надо, Саша!
      - Хорошо, - согласился он. - Тогда пошли...
      Он запнулся...
      - Нет.
      Быстро кинулся в спальню, сорвал с постели простыню, рванул материю балдахина - ничего, крепкая. Стал связывать простыню и балдахин. Вроде достаточной длины. Сделал на конце широкую петлю и вернулся назад в комнату.
      Лиза ничего не поняла, но сунула голову и руку в петлю простыни.
      - Сейчас я тебя спущу из окна в сад...
      Она повернулась к нему.
      - Нет, - сказала Лиза.
      Не слушая, он продолжал.
      - Вот тебе пистолет (он быстро заменил обойму), если что стреляй, но наверняка. А лучше прячся. Беги к машине и отъезжай немного в сторону, чтобы видеть вход. И жди нас. Поняла?