Ну не знаю, может присмотреть за своими деньгами, может ещё для чего. Так часто делают. Стала она секретарем-референтом какого-то вице президента банка. Девица смышленная, даром что школу так и не кончила. Но шустрая. Познакомилась с Санькой. У него связи. Может он её замуж обещал взять, кто знает. Но кажется, не без её помощи была проведена операция по переводу денег со счетов Алишера, хотя, формально, - кража хакеров. Алишер, почему-то, оставил её в покое. Наверное, у него и мысли не возникло, что его протеже учавствует в его же ограблении. Так или иначе, Алишер оставил е в покое. А может быть тут была ещё та интрига. Может быть, подозревая Саньку, Алишер решил с помощью Лены, своей любовницы, обнаружить, так сказать, истоки преступления, потому как подозревал, что в этом замешано семейка Воронова. А Лена и для одной, и для другой стороны была просто средством. Все может быть, не знаю. А официально Алишер потребовал голову Саньки. - У кого потребовал, у Воронова? - А у кого же. Какие-то два парня привезли на тележке два ящика пива и остановились невдалеке торговать. Александр поднялся с лавочки и прошел к торговцам. Взял у них четыре бутылки и вернулся к Павлу Андреевичу. Нельзя сказать, что Александр был ошеломлен, это слишком. Он даже удивлен особенно не был. Этот мир, в который он попал несколько дней назад, так мало походил на привычную ему реальность, что мог таить в себе любую неожиданность. И по большому счету какая, к черту, разница: Лена племянница Воронова, или кем-то там ещё ему приходится. Тем более, что, как Александр уже понял, и его самого она беспечно путала с темным Санькой, прятавшимся где-то в норах средневекового замка Воронова. Александр протянул две бутылки Павлу Андреевичу, одну открыл для себя. Сделав несколько глотков, Павел Андреевич заговорщицки и восторженно посмотрел на Александра, переживая вместе с ним сообщенную информацию. - Я так понимаю, это было совсем недавно, - сказал Александр. - Ну да, может за неделю до твоего приезда. Наверное, Воронов, пытаясь спасти приемыша, взял дело в свои руки, поселил эту Лену к себе в дом и стал везде с ней появляться, демонстрируя свое ей покровительство. А потом, я уже говорил, была встреча Алишера и Воронова, они обо всем договорились. Потом приехал ты, и карусель закрутилась. - Но почему Алишер не мог тронуть Воронова? Ему то что? - О-о! Он был не дурак и, видимо, навел справки, прежде чем что-либо делать. Кто-то, разумеется, объяснил ему, что Воронов неприкасаемый. За его смерть отомстят большие люди. Да и о легальном бизнесе можно будет окончательно забыть. А что стоит жизнь без бизнеса? подмигнул Павел Андреевич. - Во всяком случае для уважающего себя горца. Что ты будешь делать дальше? - спросил он Александра. - Конечно, уедешь как можно быстрее? Не так ли? - Хотелось бы, - вздохнул Александр, - но у меня такое ощущение, что за мною все время следят. Когда он это сказал, он вдруг понял, что это правда. Действительно, давно уже присутствовало какое-то странное ощущение чужого присутствия. - Уеду как только смогу. Пока есть одно дело. Говорить не буду, боюсь сглазить. Внезапно рядом на ветке какой-то голубь заорал так кромко, что они оба вздрогнули. Одновременно поднесли горлышки своих бутылок к губам. Павел Андреевич попросил ещё одну сигарету, закурил. Уже меняя тему, спрочил: - А как там в доме-музее? Нашлось что-нибудь? Больше вокруг тебя мертвецов не было? Александр посмотрел на его беспечное сейчас лицо и ответил язвительно. - Только один. - Что один? - не понял Павел Андреевич. - Я говорю, только один мертвец. Да и тот случайный. Павел Андреевич не мог понять. - Как? Ты что, шутишь? Ну это... это!.. Выслушал Александра и покачал головой. - Да, без бутылки водки не осилишь. Ты-то сам на кого думаешь? На Лену эту вашу, или вас кто подслушивал? - Не понял, - сказал Александр. - Что тут не понятного? Тебе прислали машину, на которое тут же совершают нападение. Как узнали, что ты едешь именно в этом такси? Могла сказать Лена, могли подслушать. Кому она, например, сообщала эту информацию. - Я знаю, - перебил его Александр. Если кому и сказала, так это Саньке. Я забыл сказать, что один из этих бандитов жаловался другому на Саньку, что тот с пистолетом патроны забыл дать. - Да, ты не говорил, - покачал головой Павел Андреевич. - Значит Санька. - Все тут одним миром мазаны, - с горечью сказал Александр и нагнулся, чтобы поставить на землю пустую бутылку. Рядом что-то звонко разбилось, затрещало. Александр, не выпрямляясь, повернул голову. Павел Андреевич как раз допивал пиво, когда пуля, разбив бутылку, попала ему в лоб. Тело дергалось в агонии. Послышался топот ног. Александр посмотрел на вперед: к нему уже подбегал чернявый парень очень местного вида с пистолетом и глушителем на стволе. - Вот ты и попался, вошь! - торжестующе крикнул парень.
      ГЛАВА 24
      НОЧНАЯ ЧЕХАРДА
      На проезжей части дороги у тротуара стояла черная "Лада" с открытой передней дверцей со стороны пассажира. Водитель, ожидая товарища, слегка нагнулся, всматриваясь в их сторону. Александр икнул, закрыл глаза и стал ждать выстрела. Когда хлопок выстрела прозвучал, снова икнул и встал. Открыл глаза. "Лада" рванулась с места, водитель спешил так, что даже не закрыл дверцу, которая, впрочем, захлопнулась на ходу. А возле лавки, где уже успокоился Павел Андреевич, дергался, умирая, бандит. Пуля попала ему в висок. Обычное дело. Стала собираться толпа. Александр икал и тупо смотрел на распрашивавших его людей. Зевак становилось все больше. Кто-то стал убеждать, что стреляли из автомата, очередью, вон в лавке сплошняком идут дыры, и щепки везде. На Александра перестали обращать внимание. Продолжая икать, он потихоньку выбрался из толпы и, приследуемый звуками милицейской сирены, двинулся прочь. Мучительно заболела от икоты грудь, надо было, по старинному рецепту балерин Мариинского театра, выпить, не дыша, стакан воды (или пива), причем выгибая грудь вреред. Он, минуя ресторан, шел к столикам ближайшего летнего кафе, помня только о том, что необходимо купить бутылку боды, нет, лучше пива, а шедший рядом Меченый, только что возникший, успокаивал его не так смыслом слов, как интонацией. Мол, ничего страшного, пройдет и это, просто слишком много событий, и нервы не справились, ничего не поделаешь, это с непривычки, ничего не поделаешь. Они сели за свободный столик. Меченый куда-то ушел и вновь возник с двумя почти полными стаканами, один из которых подвинул к Александру вместе с услужливо сломанной на квадратики плиткой шоколада. Александр выпил содержимое своего стакана; коньяк неожиданно обжег горло и заставил прийти в себя. Очнувшись, долго и тупо разглядывал фанерный контур американского ковбоя, услужливо-наглым видом призывавшего прохожих присоединяться к миру спиртного, сигарет и прочей романтики. И он изумился спокойствию сидевших за соседним столиком людей. Как же так можно?! Как же они все не чувствуют того, что чувствует он сейчас?! И почему у Меченого такое постное лицо с утомленной такой улыбкой, словно он понимает, что занимается делом хоть и глупым, - успокаивает нервного мальчишку, - но сейчас необходимым. - Что же ты думал, - они пасли тебя все время от дома Воронова. Я ехал следом, хотелось узнать, есть ли другие гаврики? Немного отвлекся, каюсь, но ведь ты жив. Опять повезло. Честно говоря, может я и потому не торопился, что продолжаю верить в твою звезду. Ну и видишь, опять не ошибся. - Так его из-за меня убили?.. - Мужика этого что с тобой был? Ну да. Дали очередь по тебе, ты нагнулся, а мужика задело. Не повезло, - ухмыльнулся он. - А кто он был? - А я думал, они его по машине отыскали. Он сказал, что его видели мельком на вилле Алишера. Он репортаж делать ездил. - Журнались, что ли? Ну тогда может и за дело. До чего не люблю эту братию, этих папараци!.. Хуже ментов. Это ты ему сказал? Зачем? Глупо. Александр позволил отвести себя к джипу Меченого, и скоро они уже подъезжали к особняку Воронова. Меченый высадил у ворот Александра, а сам отбыл по неизвестным делам. Александр поднялся к себе. Пошел в крыло Станислава Сергеевича проверить обстановку, но Мария Степановна все ещё возилась в кабинете хозяина. Александр вернулся к себе, лег на кровать. Он все время прислушивался, и это напряжение чувств сказывалось странным образом: он как-будто сам превратился в этот огромный дом, рецепторы его прорасли и в сад, и к охранникам с их собаками, и в половину Воронова, где сейчас хозяйничала Мария Степановна и где в темном уголке затаился враг - беспощадный и кровожадный Санек. Опять Александр словно бы спал, но и бодрствовал, улавливая по звукам, или наметкам звуков, что где происходит. Через некоторое время Александр вновь сходил в хозяйское крыло. Мария Степановна уже с кабинетом закончила, но что-то делала в ярко освещенном коридоре, который преодолеть незаметно было трудно. Сущестовала ещё реальная опасность быть обнаруженным Санькой, и, судя по характеристикам, которые Александр слышал на него от разных людей, это было бы не намного хуже, чем оказаться вновь гостем кавказских джигитов. Лимузин Воронова прохрустел по гравийной дорожке уже в двенадцатом часу. Звонкий голосок Лены что-то отвечал немому собеседнику, немного погодя каблучки застучали в соседней комнате, и Лена, щурясь в полумрак его спальни, освещенной только настольной лампой, счастливым шепотом сообщила, что сегодня ничего не выйдет, сегодня у неё критический день... неожиданно. Стук каблучков смолк вдали, и он остался один. "Критический день! - подумал он устало, - это у него критический день". И если бы Лена не опередила его, пришлось бы самому выдумывать что-нибудь физиологическое, дабы остаться одному. Он смотрел все время на настенные часы, отметив себе границу ночи, дальше которой оставаться здесь все равно уже не имел сил. Наконец, мелодия звонко отстучала серебряными молоточками, и он встал. Тишина. Дом погружен во тьму. Чтобы не издавать самому случайных звуков, он шел босиком, что при наличие ковровых дорожек, делало его поступь бесшумной, как у последних могикан. Когда он подошел к двери кабинета Воронова, мысль, что дверь будет заперта, чуть не привела его в панику. Но обошлось: доверие к жильцам было здесь безграничным. Александр, стоя у двери, прислушался. Все было тихо. Потянул дверь на себя, зашел внутрь, и вновь некоторое время стоял, не зная на что решиться: включиить большой свет у входа, или пробираться в темноте к сейфу. Он не особенно запомнил расположение стульев, кресел и прочей мелкой мебели. Перспектива загреметь на весь дом упавшей вазой (где-то стояла эта дрянная ваза, он, кажется, видел её в прошлый раз), была не лучше и не хуже, чем возможность выдать себя светом. Все же, выбрал свет. В последнее мгновение вдруг ясно представил, как вместе со светом появившийся полукруг вражеских бойцов будет поливать его боевым свинцом. Тотчас забившееся в горле сердце показало, что дело не столько в воображении, сколько в истончившихся нервах, за последние дни переместившихся из теплого нутра на поверхность его кожи. Бандиты растаяли, как дым, оставив покрытые коврами пол и стены, какие-то картины на обоях, затем, картину, прикрывавшую сейф, огромный старый, весь в бесполезных, но эффектных виньетках письменный стол, деревянное, с очень высокой резной спинкой кресло... Александр огибал уже стол, когда раздались новые, отнюдь не виртуальные звуки. Он сразу взмок от дикого предчувствия, что план его, казалось бы продуманный детально, как раз нес изъян в собственном совершенстве; получалось, что любое изменение тщательно выверенной формы обрекало его на провал, как врожденный нарост на совершенном овале куриного яйца в конце концов покрывал скорлупу трещинками, губя возможно готового вылупиться птенца. Он резво метнулся за тяжелую штору, со стороны окон закрывавшую едва ли не всю стену кабинета. Между шторой и стеной было не меньше полуметра, окно - на таком же расстоянии справа, и бояться, что из сада увидят его длинный силуэт на фоне стекол по этой причине не приходилось, а кроме того оставалась вертикальная щель между тяжелыми половинками ткани, очень удобная для обозрения всего кабинета, а сейчас - входивших Санку и Лену. Санька был раздражен, Лена оправдывалась. В пылу ссоры они даже не обратили внимание на свет в кабинете. Александр отметил, что их, с Санькой, личное сходство, ещё с утра заметное, сейчас исчезло. Оно и понятно. Санек, по всей видимости, безвылазно отсиживался в доме, это ему, Александру, пришлось побывать везде, утратив прежний лоск. Короче, у Саньки была только одна старая повязка, закрывавшая лоб, а у него, Александра, бинтов стало поболее. - Мне эта комедь начинает надоедать. Вот она уже у меня где, - для наглядности чиркнул Санек себе ребром ладони по горлу. - И чего Воронюга темнит, почему эта тварь ещё живая? - Ну чем ты недоволен? Все равно тебе придется отсиживаться ещё долго в любом случае. Какая тебе разница: мертвый он или ещё живой? - А ты сука, небось и рада: то с одним, то с другим, а может и с третьим. Я из тебя выбью эту дурь, ты у меня, тварь поганая, ещё получишь! - Да что я такого сделала? - воскликнула Лена с отвлеченным отчаянием. Нужно, что ли, мне все это? Ты обещал, что мы сразу поженимся, только реквизируем Алишера счета, а сам уже и раздумал. - Вот дура! Да когда же мы могли бы успеть жениться, если дело так завертелось? А ты сама! Что-то тебе общество Ворона понравилось? - Как ты можешь? - вновь вскричала обиженная Лена, мимолетно заглядывая в настенное, обрамленное красивой деревянной рамкой зеркало. Она поправила растрепанный локон. - Как ты можешь, он же твой отец, хоть и приемный! Лена остановилась и стала тщательнее осматривать в зеркале всю себя, закутанную в длинный бардовый халат, красивший её чрезвычайно. - Вот ещё отец! То-то, что приемный. Он и фамилию мне свою не дал, а уж в завещании не упомянул точно. А после приезда этого московского идиота все вообще перестало мне нравится. И Меченый что-то не то делает. Ну смотрите, если до утра московита не шлепнут, я сам завтра с ним разберусь. - С кем, с Меченым? - Да при чем тут Меченый! С твоим новым любовничком. - Саня! Как ты можешь?! Я с ним ни разу, ты что? - А о ком ты сразу подумала, сука? Может ты и в самом деле и с тем и с тем, может ты нимфоманка. Ладно, хватит болтать, - сказал он резко и взмахнул рукой. Иди, пробуй открыть сейф, а я пока перехвачу что-нибудь, в глотке вновь пересохло. Стоял он совсем рядом с Александром - руку протяни, - так что тяжелый запах перегара доносился явственно. Санька, видимо, вынужденный находиться в пределех стен этого дома, от скуки и обездвиженности беспробудно пил, опух весь, из под повязки торчала нечесанная шевелюра, и, глядя на него из-за занавески, Александр подумал, что видит свою собственную, но худшую половину, сейчас являющую все то неприятное, что он всю жизнь пытался поглубже спрятать в себе, и что сейчас, в другом, кололо глаза: лень, пьянство, тщеславие, жестокость, эгоизм - полный набор. Александр, несмотря на свое положение не мог не усмехнуться, подумав, что обстоятельство скоро сделают из него праведника (или покойника), если уж он стал задумываться о вреде пороков. И все равно, страшно захотелось хотя бы вот тем литым пресс-папье долбануть сейчас своего двойника по нечесанной голове. Странно то, что здесь примешивалась ещё и обида на несраведливость: он, Александр, уже который день принимает удары Судьбы, предназначенные этому непросыхающему от водки идиоту, а тот и в ус не дует - продолжает пить и, возможно, спать в промежутках с Леной. От злобы у Александра потемнело в глазах, захотелось, действительно, сделать эти пару шагов до стола, схватить, например, вот эту чугунную чернильницу с кавказским орлом, распластавшим крыла, и этой птицей по кумполу!.. - Ну что ты возишься, не можешь простое слово на восемь букв родить? - шипел Санька, только что вылакавший полстакана из кабинетных запасов и потому взбодрившимся. - Сам бы попробовал, - огрызнулась Лена, уже несколько минут проворно набиравшая неведомое слово. - Я не могу, у меня руки трясутся, - буркнул Санек. - Пить надо меньше, - буркнула Лена и вдруг повернула испуганное лицо к двери. Ах ты, тварь, ты ещё мне указывать будешь! - в бешенстве крикнул Санек, но Лена, не слушая его, с обезьянним проворством сделала все одновременно: прикрыла сейф картиной, пролетела полкомнаты до серванта, уставленным бокалами и бутылками, схватила первый попавшийся ей под руку сосуд пузатый цветной бокал, сейчас пустой. Тут же дверь распахнулась. В дверном проеме, в китайском халате поверх домашних брюк и рубашки, тяжело оглядывая кабинет черным блестящим глазом, возник сам хозяин. Воронов ступил в кабинет и ещё раз хмуро оглядывая мебель и - как застывшее продолжение обстановки - повернувшихся к нему молодых людей. Воронов, выдержав паузу, сказал: - Выпить заглянули? Александр даже не узнал его голоса, налитого плохо сдерживаемой яростью. Ничего не отражалось на лице, но голос явно выдавал его чувства - густой звук, которого прежде не слышал в его голосе. И Александр, положение которого за шевелящейся шторой становилось все более незавидным, жадно, однако, приник к своей смотровой щели, впитывая эту сцену: ярко освещенный кабинет, Лена и Санек, плохо изображавшие непринужденность, сам Воронов в драконовом шелковом халате, бледный, как и угол рубашки на груди - глаза блестят, черные бабочка усов над ядовито-искривленной губой. - Стас!.. Станислав Сергеевич! - быстро сказала Лена. - Мы вас искали, Санек все по поводу москвича тревожится... вот, выпить решили. - Вот что, друзья-хорошие, - вдруг брызнул хозяин, - раз сами здесь оказались, прошу садиться. Расставим все точки над "и". Лена первая поспешила сесть. За ней, злобно хмурясь, сел на диван Санек. - Ну, с чем пожаловали? Какие у тебя претензии, Александр? - спросил Воронов, и Александр за портьерой вздрогнул. - Я хочу знать, когда захоронят москвича. - А зачем это тебе знать? - с легким презрением спросил Воронов. - Что может дать тебе знание, если ты по природе своей не способен усваивать и использовать знания? - Я всегда знал, что вы меня недолюбливаете, - с вызовом вскинулся Санек. Лена попыталась удержать его порыв за руку. Ничего, пусть говорит, - сказал Воронов. - Давно пора все прояснить. - Я хочу знать, почему вы меня держите взаперти, а этот гад продолжает спокойно ходить по городу. Вы же обещали, что его через сутки уберут, и я буду свободен. - Я же говорил, что ты не способен усваивать информацию, - с презрением сказал Воронов, - Ты все равно в ближайшие недели не сможешь высовываться в любом случае. Ты должен привыкнуть, что ты мертвец. Мы тебя только через несколько месяцев сможем воскресить. И то, только когда покончим с бандой Алишера. Которого, кстати, ты сам с нашей красивой, но тоже не очень сообразительной Ленулей довел до крайности. - Но он же убит! - вмешалась Лена, - может быть... - Ничего не может, - жестко оборвал её Воронов и, зайдя за стол, вел в кресло. Александр из своей, все расширяющейся порьерной амбразуры видел, как Воронов скользнул глазом по медвежьей картине, но не стал дальше проявлять интерес к сейфу. Вынув порсигар, он закурил. Лена и Санек терпеливо ждали, чувствуя, как тот разгневан. - Вы что, не понимаете, как нам оказался полезен наш московский гость? Если даже не считать тех ублюдков, включая вашего любимого Алишера, которого он лично ликвидировал, он ещё вывел из тени всех, кто переметнулся от нас под давлением людей Алишера и его брата Руслана. Уже за это мы должны быть ему благодарны. Ну хорошо, - сказал он, видя вспыхнувшие возражения Санька. - Хорошо, завтра утром ещё соберемся и решим все вопросы. Может быть, действительно, пора закругляться. Он оглядел опухшего и даже сейчас потягивающего спиртное Санька и презрительно ухмыльнулся. Ничего не сказал. Перевел взгляд на Лену, сразу будто уменьшившуюся. - Ты тоже хочешь смерти этого парня? - А то как же! - встрепенулся Санек. - Не тебя спрашивают, сынок, - с невыразимым презрением сказал Воронов и вновь посмотрел на Лену. - Ну, не знаю... - неуверенно сказала она. - Он, вообще-то, милый. - Она быстро оглянулась на Саньку. - И если бы можно его оставить... - Ладно, вон отсюда, - внезапно сказал Воронов. - Завтра утром, обещаю, подвести итоги. Молодежь поднялась и пошла к двери. - Кстати, сказал вслед Воронов, - гость наш не просто милый... Если бы ты, Александр, был хоть немного похожь на него, мне не стыдно было бы называть тебя своим приемным сыном. После этой странной тирады, Воронов махнул рукой, выметая Лену и кипятящегося Саньку за дверь и остался в кабинете один. Не считая Александра за шторой, страх которого, хоть и не ослабел, но отошел на второй план, оттесненный разыгрываемым перед ним действием. - Вот так-то, решительно и глухо сказал Воронов и раздавил окурок в пепельнице. - Завтра со всем разберемся. Он встал, прошел мимо Александра, пахнув табачным угаром и ещё чем-то парфюмерным, у входа выключил свет и вышел.
      ГЛАВА 25
      АРХИВ
      Сразу же за этим у Александра едва не подкосились ноги; оказывается он не ощущал все вермя напряженность ситуации и сейчас вот, когда его враги ушли, ослабел. Выйдя из своего укрытия, он сделал два неверных шага и опустился в ближайшее кресло. Сидел некоторое время в темноте, прислуживаясь к затихающим звукам. Темнота медленно проявлялась, выделяя сумрачные контуры предметов. Однако, раз он здесь и его пока не поймали, надо было воспользоваться ситуацией и завершить задуманное дело. Дотянувшись до настольной лампы, он щелкнул выключателем. Зеленоватый абажурный свет отпугнул полумрак, отпрянувший в дальние углы. Он встал, подошел к стене за креслом и отодвинул картину с медведями. Коснулся пальцами диска набора букв. В последний момент он испугался, что докадка его не верна. Никто из ближайшего окружения Воронова не мог отгадать, а он, видите ли, в промежутках между ковбойской стрельбой, все резво раскрывает. Справившись с дрожью в пальцах, он набрал слово и, услышав щелчок, открыл толстую дверцу, за которой обнаружилась коробка, изящный маленький автомат незнакомого вида и пачки долларов, уложенный стопками в глубине сейфа. Он вынул коробку. В ней были СДромные диски. Александр положил коробку на стол, вынул первый попавшийся диск и шагнул к компьюетру у стены. Конечно, разумнее было бы уносить ноги, но он, почему-то, был уверен, что беспокойные хождения хозяев уже прекратилось, так что решил рискнуть. Тем более, что необходимо было убедиться, что нашел именно то, что было у всех на языке - архив Воронова. Он включил компьютер и вставил диск в приемное устройство. Меню файлов, отображенное на экране, ни о чем ему не говорило: какие-то незнакомые имена. Он отметил курсором первую попавшуюся фамилию Кукушкин, и через несколько секунд имел удовольствие ознакомиться с биографией упомянутого Кукушкина, его бизнесом и отступлением от норм закона и морали. Последнее было проилюстрированно снимками. Было ещё растление малолетних, судя по показанным девочкам и мальчикам, показанным тут же. В общем, обычный компромат, тщательно подобранный и, судя по количеству дисков в коробке, довольно обширный. Так или иначе, но учитывая ажиотаж вокруг данного архива, ценность он представлял немалую. Александр вынул диск и отключил компьютер. Положил к остальным дискам в коробку, на вид от каких-то туфель. Хотелось закурить. Он пошарил по карманам, в надежде обнаружить пачку, и тут услышал приближающиеся шаги. Проиграл! Он успел забраться в старое убежище и надеялся, что портьера колышется не сильео. Это как в старом анекдоте, где опоздавшй врач спрашивает у родственников, потел ли покойный перед смертью и, услышав положительный ответ, замечает,что это хорошо. Да, колыхание портьеры могут и не заметить, но вот открытый сейф!..дискеты!.. - Вот старый козел! - вдруг громко прозвучал Санькин голос. - Точно, пора и его в расход, раз сейф уже забывает закрыть. Александр приблизил глаза к свету; в кабинете стоял один Санька и чертыхался. На вид он был ещё пьянее, чем только что уходил. Вдруг осознание, что из-за этого пьяного кретина рухнули все его планы, заставило Александра отпрянуть к стене; он сжал кулаки в отчаянии. Надо было сразу уходить. Теперь единственная надежда - выбраться из этого сумасшедшего дома и уехать куда глаза глядят, подальше... И только не в Москву. Стать зайцем - не тем, фигуральным, что ловят в транспорте, но настоящим, - за которым время от времени (пока, возможно, не забудут) будет охотиться весь клан Воронова. Или соглашаться на невозможное - становиться подручным палача, этого отмеченного Сатаной Жоры. Санька в комнате тихонько скулил от восторга, изучая содержимое коробки на столе. Сразу смекнул, гад, что здесь самое ценное. Впрочем, знал, конечно. От злости у Алексадра вдруг стало так тесно, так жарко в груди... Он вновь приник к щели... затылок, склонившегося к столу Саньки... взъерошенный пух волос в двух шагах... Александр не понял что делает... Он просто делал: шагнул раз, другой... шорох штор прозвучал, как грохот Ниагарского водопада, а шаги босых ступней... Руки Александра, дотянувшись, схватили пресс-папье - взгляд успел заметить чистую промокательную поверхность - и с размаху, изо всех сил ударил по, наконец-то встревожившемуся затылку. Раз, другой, третий!.. Санька сполз со стола и не двигался. Александр опустил руку, разжал пальцы; пресс-папье упало на пол. Что делать, что делать? Санька лежал на ковре и не двигался. Неужели убил?! Александр схватил коробку и метнулся к двери. Остановился у порога: мысль, что надо выключить свет, едва не погнала обратно. Выскочил в темноту и махнул в сторону своих комнат. Темнота оберегала - никто не встретился. У себя в спальне схватил валявшийся на стуле покет, в котором Лена вчера приносила фрукты, запихнул туда коробку с дисками... что еще?.. Сумку оставил, вещи не нужы, пусть, кто заглянет, думают что он где-то здесь... Схватил деньги - рубли, доллары - рассовал по карманам, не вместившееся бросил в покет... Кинулся к двери, споткнулся, чуть не упал, справился с равновесием и, понимая, что находится на грани срыва, подождал несколько мгновений, когда сердце перестанет лихорадочно метаться за прутьями ребер - ровнее, ровнее... Эти секунды позволили вспомнить, что он босой. Хорошо сейчас, а не на улице. Никогда не сменявшаяся охрана приветствовала его, как и вчера. - Третий час, Санька, куда это тебя за приключениями носит? Может, за подобные украшения кивнул, имея в виду повязку Александра - платят хорошо? Может поделишься где, дашь и мне подзаработать, а то я все торчу у ваших ворот... в бедности. Скучно было охраннику. Александр решительно прошел по улице до угла, свернул в какой-то переулок, потом еще, уперся в забор, перегораживающий улицу - видимо, ремонт дорожного полотна, - затем, через арку в доме, прошел во двор, между двумя каменными стенами вновь попал на освещенную улицу и вдруг оказался среди людей, вышедших освежиться на воздух из горячей атмосферы ночного клуба, по переметру окруженного отечественными и зарубежными марками машин. Впрочем, народу было меньше, чем ему сразу показалось: группа человек около десяти курила кружком, издавая время от времени дружное молодое ржание, ещё несколько мужиков в окружении девиц... На ступеньки украшенного разноцветным неоном крыльца как раз вышла молоденькая девушка, тряхнула блондинистыми кудрями и, громко, пьяно воскликнув, что ночь сегодня поганая, пустая ночь, стала шатаясь, спускаться вниз. Александр, как раз проходивший мимо, успел, мгновенно и машинально оббежать её взглядом, подумав при этом отстраненно, вот как можно, экономно расходуя материю, пошить платьице, в которое, впрочем, без мыла и не влезешь - все девичьи формы стремятся выпрыгнуть на свободу. - О, кого я вижу! - обрадовалась девушка, тут же почти упавшая на Александра. Санька! Ты как здесь?! И тут же, покачав головой, громко зашептала: - Ты же, я слышала, в бегах. За тобой же чурки гоняются. А Алишера правда ты кокнул? Слушай, что у тебя за клевый прикид? Или на самом деле боевые раны? Боясь, что её шепот привлекает внимание сильнее, да и слышен лучше, чем простой разговор, Алексндр увлек девушку за собой. Она, цепляясь длинными каблуками за что попало, едва поспевала следом. - Куда ты меня тянешь? К тебе я ни-ни. Знаю, не маленькая, какие у тебя пацаны. Хочешь, пошли ко мне. Но один. И сразу плати, а то я тебя, Санька, знаю, попользуешься, а платить не хочешь. Он осознал, что она говорит, и первоначальное намерение сбежать от неё за первым же поворотом, сменилось другим, более разумным: почему бы и не воспользоваться приглашением этой шлюшки? - Тебя как зовут? - спросил он, на всякий случай выглядывая за угол в сторону покинутого светящегося и звенящего музыкой ночного клуба; вроде никто за ними не следовал. - Тю-ю! Да ты что, совсем? Ритки не узнаешь? Это же я! Тю, контузило видно. Вот так, озвучивая путь домой удивлением и обидой - её не узнал! - Рита привела Александра к себе, благо, жила она совсем близко, в квартале от клуба, где она только что весело проводила время. - У тебя дома кто есть? - спросил осторожный Александр. - Тю-ю! Когда это мои предки летом с дачи выбирались? Я же им деньги отвожу, а они там киснут. Квартира была двухкомнатная, неухоженная. Едва зашли, Рита, на ходу начиная выползать из своего невесомого платьица, кружным путем, с заходом в гостиную, направилась в ванную. Александр, проверяя замок на двери, навесил ещё и цепочку. Ну что же, до утра он нашел себе убежище. Он сел в кресло рядом со стулом, где со спинки, сохраняя опадающую форму тела, стекало только что сброшенное платье. Александр закурил "Кэмел", обнаруженный на столике. Здесь же находилась початая бутылка "Мартини". Поискал стакан, не нашел и отхлебнул прямо из горлышка. Напевая и не обращая на него ни малейшего внимания, мимо протанцевала в спальню голенькая нимфа. Докурив, он прошел в ванную, разделся и принял душ. Одеваться вновь не хотелось, так что, выключив за собой свет, прошел в призрачно освещенную огромной луной спальню, где его встретили теплые объятия и сварливые требования одевать презерватив. Немного погодя он шагнул на открытый балкон выкурить сигарету, и пахнуло с ночного мрачного двора неожиданной свежестью, а вновь выскользнувшая из облачного плена луна призрачно высветила его голое, разгоряченное тело; его бурный отпуск продолжался, с лихвой насыщая влагой приключений высущенные девственным зноем романтического ожидая пустые годы его прежней жизни. Чувствуя радостный подъем, Александр глубого вздохнул сигаретный дым и ночной южный воздух, уже забыв первые смертельные тревоги; он начинал привыкать жить сегодняшним днем, скорее мгновением, которое могло и ожечь, но и тут же одарить неожиданной радостью. Он вернулся в постель; на мгновение проснувшись и жарко прильнув к нему всем телом, Рита сонно бормотала, вновь засыпая: - Еще чего, только презерватив.