Звездный лабиринт - Корну

Лев СОКОЛОВ
 
"Корну"

Пролог

       22 марта 2011 года
      Это был Бах. Токката ре минор. Величественный и грозный орган уносил из этой реальности, напоминал о бренности всего земного. Когда отзвучали последние аккорды, он подошел к системе и извлек маленький диск. Повертел, глядя, как красиво тот отражает своей поверхностью свет. И быстрым движением разломал надвое. Внутри заныло острое чувство утраты. Эта была одна из немногих дорогих для него вещей. Поэтому и сломал. Сохранить не мог - зато мог уничтожить. Теперь эта вещь уже навсегда будет принадлежать только ему. Это давало странное горьковатое удовлетворение.
      Он аккуратно вложил половинки диска в коробочку и бережно поставил ее в держатель. Потом нажал на кнопку системы, и та переключилась на радио. Из динамиков полилась легкая музыка. Это было вполне подходяще.
      Через несколько минут должен был появиться идущий на пересменку Милован.
      Он прошел через уютную гостиную в маленькую прихожую, подошел к входной двери и заглянул в прозрачное окошко. Темный коридор был пуст.
      Он начал изменение. Руки отяжелели, кожа на них посерела и утолщилась, расширились кости. На локтях и костяшках пальцев выросли защитные мозолистые наслоения. Сорок секунд. Хорошо. Такие фокусы отнимали уйму сил, но сейчас это было необходимо.
      В коридоре появился солдат в пятнистой форме.
      Он прижался к стеклу и нажал на кнопку переговорного устройства.
      - Эй, Милован!
      Динамик с той стороны донес его голос до солдата. Тот остановился и помахал рукой.
      - Привет, Корнелий!
      Корнелий… Этим именем его наградил один парень из научного персонала. Парень знал латынь и решил, что это будет очень остроумно. Идея понравилась, и все стали называть его так - сначала научный персонал, а вслед за ними, чисто по-попугайски, и охрана. Ему, в общем, было все равно, надо же как-то называться. И потом, в каждой шутке…
      Тот, кого называли Корнелием, улыбнулся через стекло и мотнул головой, приглашая Милована подойти и поболтать. Милован сошел с белой полосы, проложенной в центре коридора, и подошел к двери «квартиры». Так мягко здесь привыкли все называть то, что на самом деле было очень просторной, комфортабельной, но все же тюремной камерой.
      Прапорщик тюремного надзора Милован не должен был сходить с белой линии во время обхода. Он не должен был подходить к двери камеры. И уж конечно, не должен был заговаривать с заключенным. Все это строжайше запрещалось инструкцией. Но человек по имени Кужел Милован, охранял этого заключенного без малого пять лет. Поэтому тот, кого называли Корнелием, был уверен, что Милован подойдет к камере, еще до того, как тот свернул с предназначенного инструкцией пути.
      Любой, кому приходится ставить систему охранения, сталкивается с одной и той же проблемой. Рано или поздно бдительность охраны начинает снижаться. Ее съедает однообразная рутина службы. Поддерживать дисциплину могут только три вещи: периодические происшествия на охраняемом объекте, осознание крайней опасности, исходящей от заключенных, или постоянное обновление охраняющего персонала.
      Ничего этого у здешней охраны не было. В целях обеспечения секретности текучка кадров на объекте была минимальной. За шесть лет, пока Корнелий находился здесь, он ни разу не дал охране повода для беспокойства.
      Еще одной ошибкой организаторов режима было то, что охране никто не удосужился сообщить, кого они охраняют и за что тот сидит. Что ж, с точки зрения сохранения секретности это было вполне оправданно. Но охрана видела, что ученые ведут себя с заключенным вполне по-приятельски. Среди непосвященного персонала о нем ходили самые разные слухи. Некоторые, вполне правдоподобные, умелыми намеками распустил он сам. Большинство в конце концов сошлись на том, что он, не иначе, взломал какую-нибудь сверхсекретную правительственную базу данных и теперь осужден на вечную отсидку.
      Охрана стала останавливаться, перекидываться с ним парой-тройкой слов. Любое незамеченное и ненаказанное нарушение, которое упрощает жизнь людей, имеет обыкновение разрастаться. Да и вообще, оказалось, что сиделец веселый, умный мужик, в разговоре с которым приятно скоротать пустую нескончаемую смену. Он и побалагурит, и о том, какие в начальстве подобрались козлы, выслушает с полным пониманием… Через шесть лет тот, кого называли Корнелием, с подавляющим числом персонала имел своеобразные приятельские отношения. Он не просто знал всех по именам, но зачастую и их жен, детей и всех ближних родственников. Он знал, кого пилит теща, у кого в доме давно не скрипело супружеское ложе, чей ребенок сдал экзамен и кто выиграл счастливый лотерейный билет…
      К нему относились с симпатией.
      И сегодняшняя смена сполна за это расплатится.
      Первым должен был стать прапорщик Милован.
      - Что, Милован, уже сдаешься? - спросил он у подошедшего охранника.
      - Ага, - довольно подтвердил Милован. - Сейчас отчитаюсь - и отпуск. Два недели свободы.
      - Завидую, - с улыбкой, но и с едва уловимой горечью ответил Корнелий. - Погуляй там и за меня.
      - Обязательно… - чуть смущенно ответил Милован. Предвкушая заветный отдых, он испытывал некоторую неловкость перед заключенным, неизвестно за что запертым в четырех стенах.
      - Сигареткой не угостишь? - попросил Корнелий.
      - Конечно. - Милован явно обрадовался уходу от неприятной темы. Он достал пачку и вытащил из нее пару ароматических сигарок. Подумал, прибавил к ним еще три и положил их в шлюзовую камеру рядом с дверью. Теперь стоило нажать на кнопку, и сигаретки скатятся в камеру заключенного.
      Но нажать на кнопку Милован не успел.
      Тот, кого называли Корнелием, ударил левой рукой в бронированное окно и пробил стекло. Брызнули осколки. Хрустнула дробящаяся костяшка среднего пальца, выбитый мизинец сполз из разбитой суставной сумки. Но все это было несущественно. Искалеченная левая мертво вцепилась в форму оторопевшего Милована. Корнелий резко дернул руку обратно, и Милован с тяжелым шлепком впечатался лицом в стальную дверь. Тело охранника обмякло и стало валиться с ног. Нагрузка на искалеченную руку, которой Корнелий держал тело, резко возросла, и он застонал от нарастающей взрывной боли. Но тело не отпустил, наоборот, подтянул его поближе к разбитому окну и, протиснув через него и правую руку, положил ладонь на лоб Милована.
      Теперь ему было нужно несколько минут. Это был самый слабый момент в плане. Прямо напротив двери на потолке висела камера. Стоит дежурному кинуть взгляд на соответствующий экран, и все закончится не начавшись.
      Впрочем, сегодня - это Корнелий знал - дежурным оператором был Новачек. А Новачек не был образцом бдительности.
      Готово! Тот, кого называли Корнелием, отпустил Милована. Тело стало сползать по двери, но потом дернулось, ухватилось за косяк, удержалось на ногах, повернулось и, повинуясь неслышному приказу, рысцой побежало в конец коридора, где находился пульт, открывающий дверь.
      Через минуту дверь была открыта. Корнелий, баюкая на груди поврежденную руку, вышел в коридор и критически оглядел тупо ждущего Милована. Внутри шевельнулось недовольство собой. Неаккуратно получилось. Тело потеряло вид. На лбу Милована, там, где тот ударился об дверь, была здоровая ссадина. Из носа тянулись две подсыхающие бордовые струйки. Из-за поврежденной шеи голова постоянно клонилась налево… А ведь Миловану еще предстояло провести его через пост. Корнелий бросил ему мокрое полотенце, которое захватил из камеры. Тот тщательно стер кровь с лица, поднял упавшую во время удара фуражку и поглубже натянул ее на лоб. Наглухо застегнул куртку на груди, закрывая испачканную рубашку. Нормально. Если особо не приглядываться, вполне сойдет.
      Глядя на Милована, он вспомнил здешние фильмы, которые смотрел на досуге, сидя в камере. В кино зомби обычно выглядели как полуразложившиеся покойники самого страшного вида. Чего только не придумают, чтобы позабавить обывателя… В жизни все, как всегда, было скучнее. Мертвое тело способно двигаться только до тех пор, пока в клетках сохраняется накопленная энергия. Та самая сила, что еще несколько дней после смерти заставляет отрастать ногти и пробиваться щетине. Смерть никогда не любила вмешательства в свои дела, и нужно огромное мастерство, чтобы на некоторое время приостановить ее влияние. Большой труд. Мастер мог заставить двигаться мертвеца до нескольких суток. Это требовало очень тонкой настройки.
      Приостановить окоченение членов, перераспределить потребление энергии, законсервировать нарастающие процессы разложения… Сейчас на все это не было времени. Милован продержится от силы несколько часов. Но этого должно быть вполне достаточно.
      Лицо мертвеца после смерти расслабилось и оплыло. Корнелий положил ему руку на лоб и поиграл его лицевыми мышцами, собирая по памяти выражение лица покойного. Повинуясь невидимой связи, Милован начал корчить гримасы. Ага, поджатые губы… Морщинка на лбу и прищуренные глаза… Так, хорошо.
      Милован повернулся и пошел на пост в конце коридора. Корнелий на некотором отдалении следовал за ним, внимательно оглядывая идущее впереди тело. Это не была походка Милована. У того всегда присутствовал очаг напряжения в плечевом отделе. Сейчас тело шло, полностью расслабив все неработающие мышцы. Корнелий снова подошел и подтянул нужные группы мышц. Хорошо. Вот теперь впереди шел настоящий Милован.
      Корнелий остановился за углом, а Милован подошел к решетке, перегораживающей коридор. Поддерживать роль Милована в разговоре было несложно. Беспокоило другое. Милован не позавтракал с утра, теперь его тело чувствовало голод. Это очень осложняло управление. Корнелий чувствовал, как алчно Милован глядит на дежурного, как ему хочется вцепиться тому зубами в глотку. Наконец дежурный отпер решетку, и Корнелий едва удержал Милована.
      Тело дежурного ему было нужно с минимумом повреждений.
      А потом он пойдет на пост главного оператора.
      Прапорщик тюремного надзора Волемир Новачек сидел перед центральным постом безопасности комплекса. Перед над ним нависала огромная консоль, увешанная десятками экранов, но на них он не смотрел. Новачек увлеченно рассматривал мужской журнал. Как раз сейчас он созерцал фотографию девушки, изогнувшейся на двойном развороте. Девушка была чертовски красива, в чем являла полную противоположность его жене… Новачек вздохнул и перевернул страницу.
      В этот момент кто-то сдернул его руки назад и завел за спинку стула, а на лицо, перекрыв кислород, навалилось что-то плотное. Дергался Новачек недолго.
      Корнелий сделал знак, и тело Милована отошло от тела Новачека. Он положил руки на голову Новачека, тщательно его осматривая и прислушиваясь к внутренним ощущениям. Вот это тело вышло идеальным. Принудительная гиппоксия с минимумом внешних повреждений. Некоторое время будет как живой. На штанах расползалось темное пятно - неприятность со сфинктерами, - но это ничего.
      Под его руками дернулся поднимающийся Новачек.
      Доктор Себастьян Готлиб продвигался по узкому проходу в центре зала. Справа и слева от него стройными рядами стояли капсулы с прозрачными крышками. Под крышками в зеленоватом растворе плавали неподвижные мужские и женские тела.
      Готлиб подходил к капсулам и осматривал показания на экранах. Его ассистент, Устин, шел рядом и фиксировал результаты осмотра в наладонный компьютер.
      - Привет, малышка! - Устин подошел к очередной капсуле, наклонился и чмокнул запотевшее стекло, под которым угадывалось обнаженное женское тело. - Скучала без меня?
      Готлиб улыбнулся, и осмотрел монитор. Все показания были в норме. Это здорово поднимало настроение, и он даже начал насвистывать веселенький мотивчик.
      В этот момент дверь в конце зала открылась. Доктор повернулся на шум и увидел вошедшего в зал охранника. Он его узнал, это был Репех, который должен был сегодня стоять на посту перед дверью в зону ограниченного допуска.
      - Это еще что такое? - недоуменно пробормотал он, повернувшись к Устину. -
      Охране нельзя сюда заходить…
      - Я сейчас все выясню, - пообещал Устин.
      Ассистент повернулся и поспешил навстречу охраннику.
      - Эй! Ты что, совсем ополоумел? - закричал он издали. - Это запретная зона! Тебе сюда нельзя!
      Охранник молча шел навстречу ассистенту.
      - Ты что, не слышишь? Олух! Я с тобой разговариваю!
      Охранник достал из кобуры пистолет, щелкнул предохранитель.
      - Эй, ты что?… Устин остановился, испуганно глядя на охранника.
      Грохнул выстрел, Устина отбросило на одну из капсул и он начал медленно сползать вниз. Готлиб заворожено смотрел, как охранник подошел к ассистенту и выстрелил еще несколько раз. Пули пробили тело ассистента насквозь, попали в капсулу и вдребезги разнесли стекло. Запиликал тревожный датчик. Этот звук привел Готлиба в чувство. Он медленно повернулся и неуклюже побежал от охранника, всей спиной чувствуя, как его сейчас догонит пуля.
      Охранник прицелился в обтянутую белым халатом спину, но потом склонил голову, прислушиваясь к чему-то в себе, и опустил пистолет. Дверь за его спиной щелкнула, и в зал вошел Корнелий. За ним еще двое охранников, сгорбившись, тащили бочки с горючим материалом.
      Корнелий поглядел на кисть левой руки. Мизинец встал на место, рука уже почти зажила, но теперь ужасно зудела, и это было, пожалуй, не менее дискомфортно, чем боль.
      Он вздохнул и двинулся по проходу.
      Готлиб влетел в комнату и хлопнул по кнопке замка. Тяжелая дверь с глухим чмоком встала на место. Он запер дверь рычагом ручной блокировки и прислонился к ней, тяжело дыша, стараясь подавить панику и унять противную дрожь в коленках. Лоб жгла едкая испарина, он уже не помнил, когда в последний раз так бегал. Сидячий образ жизни… Тяжелая капля выскочила из-под волос и побежала по лицу. Готлиб вытер ее рукавом и лихорадочно осмотрелся.
      Рядом с дверью в стене была встроена застекленная кнопка тревоги. Он подскочил к стене и дернул вниз красный рычаг. Скрытая в стене часть рычага выдавила стекло, и Готлиб хлопнул по большой красной кнопке. Ничего не произошло. Ни сирен, ни сигналов…
      Он еще несколько раз лихорадочно хлопнул по кнопке - ничего. Может, нужно надавить и подержать некоторое время? Или никаких сирен и не должно быть? Давно, когда он только начал работать здесь, на брифинге какой-то бритоголовый военный говорил о системе тревоги, но он тогда сидел на последнем ряду и тихонько болтал с Юлией… Ничего не слушал… Да и никто, наверно, не слушал, кто же знал, что пригодится?
      Юлия! Эта мысль заставила его застыть. Она же ничего не знает, а где-то там бродит этот полоумный! Он подбежал к столу и лихорадочно набрал код лаборатории на интеркоме. Несколько секунд стоял, слушая гудки и собственное дыхание… Нет ответа. Готлиб еще некоторое время послушал гудки, а потом бросился к выходу из комнаты. Нужно найти Юлию раньше этого маньяка! Он положил руки на рычаг, чтобы открыть дверь и…
      Руки не хотели двигаться. А что, если этот Репех стоит прямо за дверью? Только и ждет, чтобы он открыл. Готлиб отдернул руки от рычага так быстро будто отбросил ядовитую змею. Он почувствовал ужасную тяжесть - будто кто-то вывернул из него все внутренности и заменил их камнями. Но где-то там была Юлия… Он снова положил руки на рычаги…
      Сейчас, сейчас он откроет дверь.
      Вот еще секунда - и откроет…
      Он не знал, сколько простоял, положив руки на рычаг, пока не признался себе, что сдвинуть рычаг не сможет. Будет стоять вот так минутами и часами, обещая - вот, сейчас, еще секунду, - но не откроет. Он почувствовал себя так, будто из него выпустили весь воздух. Руки бессильно соскользнули с рычага. Обмякшие ноги больше не держали. Он уперся лбом в проклятую дверь, повернулся к ней спиной и медленно сполз вниз.
      Он безразлично оглядел комнату и вдруг снова зацепился взглядом за интерком. «Тупица!» - мысль ожгла огнем и заставила встрепенуться. Он торопливо поднялся с пола и, не обращая внимания на слабость, подбежал к интеркому. Нажал на кнопку «дежурная охрана» и стал ждать. За все годы работы ему ни разу не приходилось пользоваться этой кнопкой, которая была на каждом интеркоме, - неудивительно, что он о ней и не вспомнил сразу. Только бы работала…
      Ему показалось, что между гудками проходит вечность. Он уже почти отчаялся, когда интерком ожил и комнату наполнил спокойный голос.
      - Дежурный оператор Новачек на связи, - привычной скороговоркой прогудел интерком. - Слушаю.
      - Это Готлиб! Доктор Себастьян Готлиб! - Он прокричал это, чувствуя, что внутри поднимается волна облегчения.
      - Слушаю вас, доктор. Что случилось? - Голос в интеркоме растерял всю скуку.
      - Охранник! Репех! Он взбесился! - Готлиб чувствовал, что слова выливаются из него дребезжащей панической скороговоркой. - Он застрелил моего ассистента! Прямо у меня на глазах!
      - Чеслав Репех? - недоверчиво произнес голос в интеркоме.
      - Да я не знаю, как зовут этого придурка! - Готлиб одновременно почувствовал ярость на недоверчивого дежурного и одновременно острый укол паники: вот сейчас тот решит, что это шутка, и отключит связь… - Это тот охранник, что сегодня стоял на входе в зону! Он совсем съехал с катушек! Мой ассистент даже понять ничего не успел!
      - Не отключайтесь, доктор, секунду…
      Томительная тишина. Наконец интерком снова ожил.
      - Доктор, вы на связи?
      - Да!
      - Где вы находитесь?
      - Научный сектор. Второй уровень, комната номер тридцать семь.
      - Оставайтесь там. Заприте дверь…
      - Уже запер, - перебил дежурного Готлиб.
      - Хорошо. Никого не впускайте. В связи с чрезвычайными обстоятельствами я пошлю в зону своих людей. Не занимайте интерком, я свяжусь с вами, когда они будут рядом.
      Готлиб несколько успокоился.
      - Нужно и других предупредить, пока этот полоумный на свободе.
      - Я все сделаю. Не занимайте интерком, ждите звонка.
      - Доктор Готлиб? - Интерком ожил через несколько минут томительной тишины. - Мы пока не нашли Репеха, но наши люди уже рядом с вами. Они выведут вас в безопасное место. Открывайте дверь.
      - А доктор Мната? - Готлиб прижался вплотную к интеркому. - Юлия Мната. Ее вы нашли?
      - Да, она была на втором уровне и уже покинула зону.
      - Слава богу! - Он подумал, что выдал себя с головой, теперь вся охрана будет судачить о нем и Юлии, но чувство облегчения было слишком велико. Наплевать!
      Пусть треплются в свое удовольствие…
      - Теперь дело за вами. Открывайте дверь, доктор.
      - Да-да… Я уже иду.
      Готлиб подошел к двери и отжал блокировочный рычаг. Он хлопнул по кнопке, и дверь отъехала в сторону. На пороге стоял ухмыляющийся Репех. Это было так неожиданно, что из головы вылетели все мысли. Он просто стоял и смотрел на охранника, а в голове мелькнуло: нужно рывком закрыть дверь. Но он тут же понял, что не успеет… Что как только он шевельнется, этот маньяк… Внутри клокотал даже не испуг, а какое-то дикое преддверие испуга. А еще было странное детское чувство, что если он не будет шевелиться, то неподвижным останется и этот жуткий охранник, и эта секундная сцена будет длиться вечно…
      Репех схватил его за отвороты халата, втолкнул обратно в комнату и буквально бросил в кресло. Неподвижной статуей застыл рядом. А за ним в комнату вошел…
      - Корнелий! - выдохнул Готлиб и замер, пытаясь осмыслить происходящее.
      - Доброе утро, доктор, - поздоровался Корнелий.
      - Но… - Готлиб перевел взгляд на охранника. - А он?…
      - Да, - печально покачал головой Корнелий. - Пришлось соорудить помощника из подручного материала.
      - Но как?
      Корнелий посмотрел на собеседника долгим взглядом, в котором умудрился выразить одновременно и жалость, и досаду на недогадливость собеседника.
      - Вы слишком привыкли опираться на технологические костыли, любезный Себастьян. Я научил вас поднимать мертвецов, и вы с помощью ваших замечательных машин поставили дело на широкую ногу… Но вы никогда не задумывались, как того же результата добивались маги в древности? И без всяких компьютеров, заметьте.
      - Но вы же убили его, - пробормотал Готлиб.
      - Опосредованно, через исполнителя. - Корнелий подошел и опустился на стул рядом с Готлибом. - Но в общем, можно сказать, что да.
      - Вы же убили его! - Готлиб закричал.
      - А, в вас говорит этическая сторона вопроса. - Корнелий с любопытством разглядывал собеседника. - Знаете, Себастьян… Вы идеальный образец истинного ученого. Вот вы сидите в секретном военном центре, разрабатываете технологию массированного пробуждения мертвецов и других милых созданий - и прекрасно себя чувствуете. Но стоит вам увидеть мертвеца, которого вы когда-то видели живым, и у вас случается истерика. Право, нельзя же быть таким непоследовательным.
      - Но мы работали с уже умершими людьми! Мы не убивали живых! - Готлиб бесформенно оплыл на стуле. - Боже…
      - Ну да… - Корнелий неопределенно повел бровями. - А вы никогда не думали, доктор, откуда же брались эти отрешенные прекрасные свежие обезличенные трупы для ваших экспериментов? Умершие от удушья, от перелома шейных позвонков, от инфаркта, от потери крови… Какой бы вид смерти вас ни интересовал, вам всегда ее поставляли.
      - Их везли со всей страны, из моргов, - пробормотал доктор. - И потом, война…
      - Конечно. - Корнелий качнулся на стуле. - Вам потребовались умершие от инфаркта, и их собрали по моргам. Вам потребовались умершие от пулевых ранений - никаких проблем. Действительно, война… Вам потребовались умершие от резкого свертывания крови… Кстати, вы никогда не задумывались, сколько человек в стране умирает от свертывания крови за день? А в месяц? А в год? Через неделю после запроса у вас была партия в двести тел. Наверно, змеи по болотам кусать утомились - такая масса народа вдруг по ягоды-грибы на природу ломанулась… Или нет, постойте, ведь тогда была зима… Какие уж там змеи…
      Готлиб с возрастающим ужасом глядел на собеседника.
      - И ты никогда над этим не задумывался, Себастьян? - Корнелий перескочил на «ты». - Что, правда? А как будут использовать твоих беспокойных мертвецов, тоже не задумывался? Или ты полагал, их в почтальоны наладят?… Браво, доктор. На конкурсе страусов ты бы занял первое место. Однако в сторону лирику, у нас есть более насущные дела. - Корнелий наклонился к Готлибу практически вплотную. - Мне нужно знать имена всех сотрудников, которые имеют отношение к практической стороне проекта. Вопрос понятен?
      Готлиб глядел на Корнелия широко раскрытыми глазами.
      - Послушай… те… Корнелий, это безумие…
      Корнелий досадливо поморщился.
      - Себастьян, я не просил вас давать оценку происходящему. Я задал вам четкий вопрос и хочу услышать четкий ответ. А если вы не захотите отвечать… - Корнелий огляделся. - Боюсь, что прапорщик Репех откусит вам нос. Репех! Продемонстрируй.
      Дотоле стоявший безучастным охранник словно проснулся, наклонился к доктору и схватил его рукой за волосы, а потом широко раскрыл рот и наклонился к его лицу.
      Из уголка рта охранника закапала слюна. Готлиб попытался что-то сказать, но горло подвело, вышло только какое-то поперхивание. А потом он увидел глаза на лице охранника. Там был только алчный голод, и это его добило. Он понял, что этот… это… действительно откусит ему нос и уши и съест все лицо, если его не остановят, и понял также, что скажет все, что знает и чего никогда не знал, только бы эту тварь от него убрали. Он завозил руками, пытаясь отклониться, а голос пропал начисто, и потому он только мотал головой сперва справа налево, чтобы показать, что нос его трогать не нужно, а потом сверху вниз, чтобы показать, что готов все рассказать… Со стороны это выглядело как судорожное подергивание головой, и потому, наверно, его не поняли.
      - Приятного аппетита, Репех, - сказал Корнелий.
      Репех жарко выдохнул и с урчанием вцепился Готлибу в лицо.
      - А-а-а!… Все! Все раска-а-ажу-у-у-у! - завопил Готлиб, которому боль мгновенно вернула способность разговаривать.
      Корнелий щелкнул пальцами, и охранник как выдрессированный пес, мгновенно отдернулся назад, но недалеко, и теперь так и стоял, чуть склонив голову к плечу и высматривая, куда бы вцепиться в следующий раз.
      Готлиб, глотая слезы, дотронулся до тупо ноющего лица, и боль сразу подскочила вверх градусом, но, по крайней мере, нос был на месте, и даже вроде кровь не текла - рука оказалось сухой.
      - Слушаю со всем вниманием, - сказал Корнелий. - И дважды подумайте, прежде чем соврать мне, любезный Себастьян, потому что… - Корнелий обернулся к дверному проему и крикнул: - Милован!
      От двери зацокали подкованные ботинки, и в комнату вошел еще один солдат с нелепо свешенной набок головой, волокущий за собой тело женщины в белом халате.
      Он подтащил тело поближе, отпустил и встал к стене. Вместо лица у трупа было сплошное месиво, но ее без труда можно было узнать по одежде. Это была Юлия.
      - Дважды подумайте, прежде чем соврать, потому что я всегда смогу вас проверить. - Корнелий кивнул на тело. - Доктор Мната перед смертью устроила нам форменную исповедь.
      Готлиб зарыдал, толчками, с надрывом и глухо. Со стороны это было как рвота или сильный кашель.
      - Ну, чего ждете? - Корнелий стоял у лифта и смотрел на группу жмущихся перед ним мужчин и женщин.
      Это потребовало больше времени, чем он предполагал. Вытащить это стадо из капсул и камер, одеть - одежду нашли не всем, около трети в чем мать родила, - согнать сюда… Что может быть хуже толпы… Но как же они его все боятся… Может, не знают, но на уровне инстинктов - чувствуют.
      - Выход там! - Он показал рукой на свет в конце длинного бетонированного туннеля. - Выбегайте и уходите к лесу. Разделитесь, так вас будет труднее искать. Здесь безлюдные земли, горы, но у вас есть шанс. Если загонят в угол - живыми лучше не давайтесь. У лабораторных кроликов жизнь незавидная. И недолгая.
      Люди молча испуганно смотрели на него. Корнелий вздохнул, вытащил из-за пояса пистолет и выстрелил в потолок. По туннелю заметалось гулкое эхо. Люди повернулись и неуклюже побежали к выходу. Корнелий неторопливо пошел в том же направлении. За ним трусило тело Репеха.
      Он дошел до конца туннеля, взял у Репеха бинокль, сел и стал наблюдать, как далекие уже человечки спускаются по склону и растворяются в предгорных лесах. Когда последний из них исчез из виду он присел на бетон и стал ждать.
      Через шесть с половиной часов гора дрогнула и сзади, от лифтовых шахт, донесся далекий гул подземного взрыва. Туннель заходил ходуном, по потолку пошли трещины.
      Потом все успокоилось. Корнелий с любопытством посмотрел в глубь туннеля:
      - Надо же, не рухнуло…
      Еще через тридцать пять минут над горой раздался клекот, и над вершиной прошло звено военных вертолетов. Одна машина сделала разворот и зависла над входом в туннель. Корнелий приветливо помахал ей рукой.
      Ему из туннеля не было видно, но он знал, что выше по склону тоже зависли вертолеты и сбросили десант, и теперь крепкие парни в камуфляже двигаются сюда.
      Опушка леса внизу шевельнулась, на дорогу, ведущую к туннелю, выползли четыре приземистых танка и заворочали своими орудиями. Рассыпались из транспортеров солдаты, но наверх не пошли - оцепление.
      Корнелий повернулся и, не особо торопясь, пошел в глубь туннеля. Он остановился у тела Репеха, которое лежало привалившись к стене - (грубая работа, грубая, недолго продержался), и взял автомат. Теперь он засядет где-нибудь подальше в туннеле и посмотрит, успеет ли истратить все патроны раньше, чем его убьют. Можно даже поиграть с самим собой на ставки… Его труп будет вполне правдоподобным завершением, которое всех успокоит.
      Он остановился и удобно пристроился за балкой поддерживающей свод. От входа по туннелю заметались приближающиеся лучи фонарей. Гранатометы и безоткатные орудия они использовать здесь не решатся - побоятся обвалить свод, а их очень интересует, что произошло с подземным центром… Он снял автомат с предохранителя и дал короткую очередь в сторону выхода, по приближающимся теням. По коридору заметался множественный рикошет, кто-то вскрикнул. Фонари погасли, а потом зазвучали ответные выстрелы…
      Он успел расстрелять два магазина, убить трех солдат и получить семнадцать пуль, прежде чем штурмовики подтащили тяжелый огнемет. По туннелю прокатилась волна пламени и окатила его. Это было очень больно, куда больнее, чем пули. Живым факелом он еще успел отбросить ставший теперь ненужным автомат и рвануть к солдатам, но не добежал. Его домолотили очередями.
      Только тогда мир для него исчез.
      Он проснулся от сильной тряски, еще не понимая, где он находится. Огляделся.
      Оказалось, в кабине небольшого грузовичка, который несся по пыльной дороге. Рядом, за рулем, сидел хмурый сосредоточенный мужик. Что-то сверху закрывало обзор, оказалось - шляпа. Он снял ее с головы, повертел, рассматривая, и нахлобучил обратно. Осмотрел одежду - джинсы и клетчатая рубашка. На боку рубашка прорвана и заплыла красным. Ранен? Он сунул руку в прореху, пощупал. Нет, цел.
      Значит, испачкался где-то? Или рубашка не его? Ну да - скорее всего, так и есть, не его. Как и все остальное. Ботинки жали так, что не было сил терпеть, а ведь он просто сидел, даже не шел никуда…
      В этот момент сзади, в кузове, что-то ощутимо зашебуршалось. Водитель ругнулся и ударил по тормозам.
      - Что ж ты так неаккуратно? - спросил водитель, злобно зыркнув на него глазами.
      - Спалить нас хочешь?
      Он подумал, что бы ответить, но водитель и не ждал ответа, а сунул руку под сиденье, извлек оттуда здоровый разводной ключ, заляпанный кровью, и выпрыгнул из кабины. Он помедлил секунду и последовал за водителем. Вместе они обогнули машину и подошли к кузову.
      За задний откидной борт, раскрыв тент держался совершенно голый человек. Голова его была вся в крови, и видно было, что ему не то что из кузова выпрыгнуть - вот так на четвереньках стоять и то едва под силу. Увидев их, он застонал. Водитель хекнул и с размаху ударил человека ключом по голове. Тот повалился обратно в кузов и там застонал снова.
      - Живучий какой, гнида… - пробормотал водитель и забрался под тент.
      Из кузова послышалось несколько глухих ударов, стоны прекратились. Водитель спрыгнул обратно.
      - Вот так… - пробормотал водитель, шмыгнул носом и вытер его рукавом. - Вот так…
      С гарантией…
      А ты… - водитель обернулся к нему. - В следующий раз тоже сразу делай… с гарантией…
      Иначе я сам тебя положу. Понял меня?
      - Понял. - Он спокойно посмотрел на водителя. - Кровь с лица вытри.
      - Черт… - тот повозюкал по лицу подкладкой куртки. - А?
      - Сойдет. В глаза мне посмотри.
      - Чего? - Водитель всем корпусом повернулся к нему.
      - Я говорю, в глаза мне посмотри.
      - Не знаю, что на тебя нашло, - шагнул к нему водитель, - но я тебя сейчас… -
      Водитель глянул ему в лицо и запнулся. Отшатнулся к борту и вжался в него спиной.
      Ключ выпал из руки и тяжело шмякнул по земле.
      - Молодец. - Он посмотрел на напарника и улыбнулся. - Ключ подними.
 
      - Зачем? - водитель смотрел на него, как кролик на удава.
      - Ключ подними. Он тебе еще понадобится. И не заставляй меня все повторять по два раза. Иначе я решу, что ты бесполезен.
      Водитель, не отводя от него взгляда, нагнулся и нашарил на земле ключ.
      - Поехали, у нас мало времени.
      Он повернулся спиной к водителю и забрался в кабину. Через секунду тот влез со своей стороны и отодвинулся поближе к дверце.
      - Куда поедем? - спросил водитель, глядя в боковое стекло.
      Он посмотрел на навигационный компьютер.
      - Мы сейчас здесь?
      - Да.
      - Тогда разворачивайся и вот сюда. - Он стукнул пальцем по экрану.
      - Да мы с тобой… - водитель запнулся. - С ним… только что оттуда приехали. Нам сейчас нужно гнать как можно дальше из этого района.
      - Вы зря с ним оттуда приехали. - Он тяжело взглянул на водителя, и тот сжался.
      - Заводи.
      Водитель нажал на кнопку, мотор затарахтел, и грузовик начал разворачиваться.
      - Надо хоть трупы из кузова выбросить… - пробормотал водитель.
      - Времени нет, пусть лежат. - Он снова глянул на водителя. - Все равно машину через пару километров бросим. Ты себе имя уже придумал?
      - А? - Тот задумался. - Нет… Еще нет.
      - Вот и займись по дороге. - Он облокотился на спинку сиденья и глубже надвинул шляпу. - А меня можешь звать Корнелием.
 

Часть первая
 
Новичок

 
       6 сентября 2022 года
      Город Риминъ, желтая зона
      Стемнело рано. Ветер нагнал на город густое одеяло дождевых облаков, а вслед за тучами на опустевшие улицы пришла ночь.
      Роман ехал медленно, оглядываясь по сторонам и напряженно глядя через ветровое стекло. Темнота плескалась вокруг старенького «фольксвагена», отскакивала от света фар и в отместку плотнее сгущалась у боковых стекол. Он вывернул направо тяжелый руль, и машина въехала на небольшую улицу. Из темноты высветился покосившийся ржавый знак: «Внимание! Вы выезжаете за границу охраняемого периметра!» Знак был старый, периметр с его блок-постами уже давно отступил на два квартала назад: там начисто взорвали целую улицу, создали просматриваемое и простреливаемое пространство, отсекая маленький «зеленый» центр от старого города.
      Теперь старый город считался «желтым». Он был за границей охраняемой зоны, но по улицам ездили патрули, сохранялись полицейские участки, и еще жило довольно много людей. В «красные» нежилые кварталы, прилегающие к старому порту, без крайней надобности вообще никто старался не соваться…
      В свете фар мелькнула фигура, закутанная в дождевик. Человек - вроде бы человек - испуганно оглянулся и юркнул в ближайшую подворотню.
      Проезжая мимо, Роман положил руку на правое сиденье и нащупал лежащий там пистолет, машинально погладил. Прикосновение к оружию успокаивало.
      Небо наконец прорвало. По крыше и капоту редкими тяжелыми каплями ударил дождь. Роман включил дворники, и они методично заскользили по стеклу, размазывая первые мокрые дорожки.
      Он посмотрел на экран бортового компьютера, где красная линия на карте указывала нужный маршрут. Электронный болван, рассчитывая кратчайший путь, проложил его через какие-то совсем уж мрачные проулки. Роман повернул в другую сторону, выбрав путь более длинный, но без сомнительного нырка в мрачный сквозной подъезд. На экране светящаяся точка отклонилась от маршрутной линии. Компьютер секунду подумал и исправно сменил линию с учетом нового положения автомобиля.
      Навстречу по улице медленно двигался огромный многоосный грузовик, покрытый серо-зелеными разводами. В открытом кузове сидели одетые в камуфлированные дождевики служивые. Там же был установлен крупнокалиберный пулемет в спарке с прожектором, и по окрестным домам от грузовика скользил яркий луч, проходясь по кромкам крыш, окнам с бельмами ставен и темным подворотням.
      Прожектор плеснул светом в лобовое стекло. Роман резко нажал на тормоз, отворачиваясь и закрывая рукой глаза. Мощный световой поток причинял почти физическую боль. Наконец из грузовика разглядели временное разрешение на лобовом стекле, и свет исчез. Глаза слезились, но постепенно возвращалось утраченное зрение. Один из кузова грузовика небрежно махнул рукой, отдавая Роману честь - будто сбросил что-то с козырька кепи, - и показал: проезжай.
      Через полчаса он добрался до места.
      Здешнее полицейское отделение явно было построено еще до войны и того бардака, что начался вслед за ней. Тогда расположению не придавали такого значения, как теперь. Потому и не было у здания ни встроенных металлических ставен с бойницами, ни обязательной «мертвой зоны». Но специфика времени ощущались и здесь: прожекторы, освещающие прилегающую территорию. Крупноячеистые синтетические сетки на окнах. Ограда из металлической проволоки с «колючкой» поверху… Вокруг старого здания с его лепными завитушками все это смотрелось чужеродно и нелепо.
      На въезде находился пост с пулеметным гнездом из мешков. Здесь Романа остановили. Полицейский, втиснутый в бронежилет, а потом еще пришибленный дождевой накидкой, неуклюже вышел вперед и поднял руку. Роман остановил машину и опустил боковое стекло. В салон ворвалась сырость.
      - Документы, - полуспросил-полуприказал постовой.
      Роман вытащил направление и развернул так, чтобы его можно было прочесть. Полицейский с фонарем склонился к окну, придерживая за угол, вчитался. Потом, отойдя к каптерке, заговорил с кем-то по телефону. Роман сложил бумагу. На том месте, где ее касался постовой, остался расходящийся мокрый след.
      Наконец охранник повесил трубку и кивнул напарнику. Шлагбаум открылся.
      - Проезжайте, - сказал полицейский и махнул рукой.
      Роман тронул машину и проехал за ограду мимо сидевшего у закрытого брезентом пулемета толстяка. Толстяк стряхнул воду с дождевика и равнодушно проводил машину взглядом.
      Он припарковался поближе к зданию, заглушил мотор и посмотрел на стоянку. Дождь все не унимался. Зонта у него с собой не было, значит, расстояние до входа придется преодолевать в спринтерском темпе.
      Роман засунул пистолет в наплечную кобуру, запахнул куртку и, подняв воротник, выбрался наружу.
      Холодные капли бомбардировали макушку, он врезался в них грудью и лицом, пока мчался по мокрому асфальту ко входу, и нырнул в дверь, над которой красовалась табличка: «8-е полицейское отделение», запоздало чувствуя, как за шиворот по спине стекает противный сыроватый холодок.
      В ярко освещенном холле было пусто. Тихонько гудели старые лампы дневного света. От входной двери направо уходила цепочка маленьких лужиц. Кто-то, вымокший гораздо сильнее Романа, недавно прошел здесь.
      Он подошел к справочному окну. По старой доброй традиции размером окошко походило на амбразуру дота и располагалось на такой высоте, что заглянуть в него можно было, только исполнив поясной поклон. Роман наклонился и заглянул внутрь. Там обнаружился затылок с собранными в узелок волосами. Узелок оживленно шевелился - владелица старомодной прически вела с кем-то оживленную беседу.
      - …И вот, представляешь, у моего температура под тридцать восемь, а он заладил: выйди да выйди в пятницу. Диана, видишь ли, на больничном, некем заменить. Ну, мы-то с тобой знаем, какой у нее там больничный…
      - М-м-м, да-да, - понимающе отозвалась другая невидимка женским голосом.
      - Ну, а я ему и говорю…
      Роман хмыкнул, надеясь привлечь к себе внимание, но затылок был слишком увлечен беседой.
      - …Чтобы я из-за каких-то вертихвосток семью бросала, пока она там со своими хахалями дома болеет. Тем более что у нее этих ухажеров…
      - Простите… - громко сказал Роман.
      За окошком наступила тишина, затылок чуть качнул ушами, склонившись к плечу, а потом принялся неторопливо поворачиваться вокруг своей оси (владелица, видимо, сидела на поворотном стуле). На миг у Романа возникло странное сюрреалистическое ощущение, что вот сейчас затылок закончит поворачиваться, а там на месте лица окажется другой, такой же затылок, с точно таким же узелком из волос…
      Затылок закончил поворачиваться и обернулся женщиной средних лет, с недовольным лицом, в форме с сержантскими погонами. Женщина с укоризной посмотрела на Романа, многое выразив в молчании. Так должен смотреть священник на закоренелого безбожника, который ворвался в храм во время молебна.
      - Слушаю вас, - наконец сказала она, поджав губы.
      - Мне нужно к начальнику восьмого полицейского отделения комиссар-секунданеру Антону Пальфи, - медленно и раздельно сказал Роман. - Не подскажите, как его найти?
      - Это ты новенький, что ли? - чуть смягчилась женщина.
      - Я.
      - Второй этаж. Комната сорок восемь. Там табличка, так что не промахнешься.
      - Спасибо. - Роман собрался идти.
      - Эй, погоди. - Женщина подняла палец вверх и, когда Роман сфокусировался на призывающий к вниманию жест, ткнула указующим перстом влево:
      - Там, на стене, план здания с подписанными хозяевами кабинетов. Это на случай, если еще что-нибудь понадобится найти.
      Он перевел взгляд на стену рядом с окошком и действительно обнаружил там огромный план.
      - Хм… Спасибо большое, - с некоторым смущением поблагодарил Роман и направился к лестнице на второй этаж.
      Женщина, сидевшая в справочном, снова повернулась к сменщице, с которой болтала.
      - Знаешь, нам должны за это доплачивать.
      - За что? - не поняла сменщица.
      - Мы видим людей, только когда они в затруднении. Через полгода работы в справочном начинает казаться, что кругом одни идиоты…
      Подруга понимающе вздохнула.
      Интересного в кабинете было мало. Строгая безликость муниципального разлива. Разбавлял ее только жизнерадостно топорщившийся в кадке зеленый фикус да призовой кубок на полке. На верхушке кубка ютился маленький позолоченный боксер, навеки застывший в своем нескончаемом бою с тенью.
      Роман еще раз оглядел кресло, в котором сидел, ряд серых несгораемых шкафов, настенные часы… И поскольку смотреть больше было решительно не на что, возвратился взглядом туда, откуда и начал, - к макушке комиссара.
      Полицейский комиссар-секунданер Пальфи сидел за своим столом напротив Романа и вчитывался в строки лежащего перед ним направления, потому и была выставлена на обозрение блестящая макушка, где «гудериановские клещи» залысин теснили и без того редкую шевелюру.
      Наконец комиссар осилил бумажную бюрократию и поднял глаза на Романа.
      - И кто только сделал стандартным такой маленький шрифт… - пробурчал он с некоторым раздражением, снимая очки. - Я ознакомился с вашим личным делом, оно пришло заранее… Там сказано, после гибели родителей вы попали по распределению в кадетский корпус. Оттуда в школу унтер-офицеров полиции. Из школы - к нам. Здесь у меня вопрос, - комиссар на секунду задумался, видимо, подыскивая нужную формулировку. - Вы действительно хотите у нас работать, или просто… плывете по течению? Только не торопитесь с ответом.
      Роман не стал торопиться.
      - Я хочу у вас работать, - наконец просто ответил он.
      - Почему?
      - Потому что мне нравится эта работа.
      - Да, действительно… - Комиссар потер рукой переносицу. - Это, конечно, замечательная причина… Но скоро вы убедитесь, что теория курсантской школы имеет мало общего с работой «на земле». Тогда ваше мнение может измениться. У нас в участке - как и в любом другом после войны - большая нехватка кадров. Но все равно плывущие по течению мне здесь не нужны. Через некоторое время я задам вам тот же вопрос, но уже в другой форме: хотите ли вы у нас работать дальше или нет? И я не обижусь, если ваш ответ изменится. А пока, - комиссар приподнялся и протянул ему руку через стол, - добро пожаловать.
      Пожатие у комиссара вышло хорошим - без испытующих тисков, как это часто бывает у таких крупных мужчин, короткое и крепкое.
      - Пожалуй, пришло время познакомить вас с вашим непосредственным начальником. -
      Комиссар вдавил клавишу селектора: - Рута, там к тебе Бек должен был подтянуться…
      - Сидит-мается, господин Пальфи, - отозвался селектор женским голосом. - Куда его девать?
      - Сюда его давай.
      Через несколько секунд за спиной Романа щелкнула язычком открываемая дверь. Он обернулся и увидел вошедшего в кабинет мужчину в сером полупальто. На вид тому лет тридцать пять - сорок. Взгляд живой, с хитроватым прищуром. Стрижка - на макушке подлиннее и совсем короткая по бокам - плавно переходила в минимум трехдневную щетину.
      Вошедший захлопнул за собой дверь и поднял руку в импровизированном салюте.
      - Мое почтение, комиссар.
      - Ага, проходи. - Пальфи приглашающие махнул рукой. - Вот, представляю, - он показал Роману на вошедшего. - Это детектив-приманер Януш Бек. Один из наших лучших работников.
      - Это звучало бы почетно, если бы в участке работало чуть больше народа, - усмехнулся Бек и кивнул Роману.
      - Ну да. А это свежеиспеченный детектив-терти-анер Роман Вица. Забирай, и лепи из него что хочешь. Главное, чтоб не по своему образу и подобию…
      - А, - склонил голову к плечу Бек. - Главный упор в воспитании подрастающей смены сделаем на формировании почтения к начальству?
      - Правильно уловил. Бери его и веди по всем семи канцелярским кругам.
      - Есть, мон женераль! - пообещал Бек. - Разрешите дематериализоваться из кабинета?
      - Оба можете. Не задерживаю.
      - Сейчас мы с тобой пойдем в канцелярию, - обратился Бек к Роману, когда они вышли из кабинета в приемную. - Только не пугайся того, что сказал комиссар. Теперь все не так уж долго. Сфотографируют, заламинируют… Потом свяжутся с центральным городским компьютером и введут твою идентификационную карту в систему. Центральный даст подтверждение и добро на активацию карты. В идеале на все минут двадцать. И будешь ходить гоголем при свежем удостоверителе. Двинули?
      - Двинули, - согласился Роман.
      - Вот, кстати, Рута, познакомься. - Бек повернулся к симпатичной черноволосой девушке, сидевшей в приемной. - Наш новый сотрудник. Романом звать. Впрочем, имя, как и полагается хорошей секретарше, ты уже помнишь. Ага?
      Девушка улыбнулась Роману, на этот раз нормальной улыбкой, а не приклеенной дежурной «американкой» которой она наградила его в первый раз, впуская к комиссару. - Ну ладно, нечего девушку от работы отвлекать, пошли. - Януш Бек потащил Романа на выход. - Потом еще успеете поближе познакомиться, когда тебя комиссар на ковер позовет…
      Они вышли из приемной в коридор, и Роман аккуратно закрыл за собой дверь.
      - Как комиссар такую красавицу секретаршей в полиции работать уговорил? - спросил Роман, когда они отошли от кабинета.
      - А что, по-твоему, в полиции не может симпатичная девушка работать? - на ходу удивился Бек. - Не слышал разве, что недавно наш министр по телевизору провозгласил? - Бек скорчил постную рожу и забубнил нудным голосом: - «Наша полиция должна пройти глубокую реформацию, реорганизацию и реструктуризацию… Научиться более динамично реагировать на угрозы, которые представляет обществу сегодняшний день… Обрести новый, привлекательный для населения имидж»… А какой же может быть привлекательный имидж, если в приемной будет сидеть обряженный в юбку гибрид бульдога с холодильником? Вот, стало быть, и набрали симпатичных дивчин. Отсортировали, конечно. Самых красивых - в министерство. Чуть похуже - к нам.
      Роман улыбнулся.
      - Я серьезно. При таких внешних данных ей бы по подиуму туда-сюда дефилировать.
      - Это да, - кивнул Бек. - Нашей Руте в модели была бы прямая дорога, но у нее есть один серьезный недостаток - она умна. Вообще она собирается идти в школу полицейских обер-офицеров, но там служебный ценз. - Поступление только отслужившим год в доблестных рядах министерства. Вот она его и добирает, по клавишам стукая.
      - Ясно… А ты все речи начальства можешь по памяти цитировать?
      - Только избранное, - засмеялся Бек. - Начальство, скажу тебе, как врага - нужно знать и изучать. А впрочем, я не уверен, что министр сказал все именно так, дословно. Но что-то в таком духе точно говорил, и еще не раз скажет. У него все речи на один лад.
      - Начальство, как врага, нужно знать… - повторил Роман, поспевая за Беком и пытаясь уловить, что тот вложил в эту довольно двусмысленную фразу.
      Бек улыбнулся.
      Свернули налево, спустились по лестнице и попали в длинный узкий коридор. По коридору гулко разносились отдаленные хлопки.
      - У нас хоть и небольшой участок, но есть вполне приличный тир, - объяснил Бек. - После канцелярщины можем заскочить сюда. Что скажешь? Раз мы теперь будем работать вместе, то нужно поглядеть, насколько хорошо у тебя со стрелковкой. Нам ведь теперь, может случиться, спину придется друг другу прикрывать.
      - Да, конечно, - согласился Роман. - Куда теперь?
      - Здесь снова налево.
      Бек остановился возле двери с надписью: «Канцелярия».
      - Тебе сюда. Я, с твоего позволения, ждать не буду. Ты дорогу обратно запомнил?
      - Да, не лабиринт.
      - Отлично. Тогда спокойно «легализовывайся» и встречаемся прямо в тире. Он повернулся и, засунув руки в карманы, неторопливо пошел обратно.
      А Роман открыл дверь и попал в царство современной бюрократии.
      Януш Бек свернул за угол и резко прибавил скорость. Он прошел мимо тира и поднялся на второй этаж. Миновав приемную, улыбнувшись секретарше, снова оказался в кабинете комиссара Пальфи.
      - Антон. Ты натуральный евин. Давай его сюда, быстро.
      Оба очень давно знали друг друга, но по имени обращались, только если были наедине.
      Пальфи оторвался от бумаг.
      - Ты что-то долго. Присаживайся.
      Бек подогнул свое пальтецо и приземлился в кресло. Пальфи без лишних слов передал ему через стол папку.
      - Извини, что не успел дать заранее. Дело прислали буквально за час до появления новичка. Кстати, у него весьма неплохая характеристика.
      Бек быстро пролистал дело.
      - Ага, неплохая… Только мне интересно, можно на нее полагаться теперь, когда новичков стали выпекать по ускоренному курсу.
      - А теперь ни на что нельзя полагаться. - Пальфи отодвинулся от стола. Вон, Булыч, семь лет стажа, опыт, все при нем. Было. Мне кажется, что в нашу систему оценок нужно добавить еще один важный параметр. Удачу, например.
      - Удачу… - Януш посмурнел. - Булыч… Да. Это, да…
      - Ты знаешь же, Януш. Теперь выбирать особо не из чего. Стариков все меньше. Вот уже полтора года, как к нам присылают новичков по программе ускоренного выпуска. Там, наверху, надеются, что так они покроют недостаток персонала. Не так уж много народа сейчас хочет идти работать к нам. После дела с гнездом на улице Свободы у меня из «стариков» остались только ты да Витчак. С боем удалось заполучить трех выпускников. Не самых плохих, заметь. Если придется работать двойками, то одного возьмешь ты. Еще двух мне придется свести в пару, и они будут сами прибирать сопли у себя под носом. А если так пойдет и дальше, я буду вынужден набирать патрульных и детективов из ясельных групп детских садов. Или подберу пузо и сам отправлюсь на улицы. Это будет все же несколько веселее, чем подсчитывать отсюда, из кабинета, сколько из вас не вернулось из очередного дежурства.
      - Да знаю я все. - Бек досадливо поморщился.
      - А я знаю, что ты знаешь. Просто нужно же мне, старому холостяку кому-то пожаловаться на жизнь. А засим, детектив-приманер Януш Бек, - комиссар откинулся в кресле, - если у тебя больше нет вопросов, иди пестовать своего нового коллегу. И постарайся, чтобы его не угробили в первый же день.
      Роман оглядел магнитную карточку-удостоверение, на которой красовалась его собственная фотография. Когда его снимали, он постарался изобразить на лице подобающее выражение. И в общем остался доволен. С карточки смотрело серьезное лицо. Разве что волосы перед съемкой следовало чуть пригладить, взъерошенный какой-то получился. А так очень даже славно. Рядом с фото были пропечатаны его имя, звание и номер участка. На оборотной стороне значилась группа крови и прочая медицина. Более подробная информация хранилась на вмонтированном в карту чипе. И всего-то сделали за сорок минут. Если бы не барахлила связь с центральным компьютером, было бы еще быстрее.
      Роман вложил карточку в заранее купленный новенький футляр. Теперь нужно было идти в тир, Бек, наверно, уже заждался.
      На двери тира висел рисунок: маленький суровый полицейский держал в обеих руках огромный револьвер, целясь из него в каждого входящего. Роман открыл дверь, и хлопки, которые он слышал из-за двери, тут же заметно прибавили в громкости. Почти все стрелковые места были пусты. Только в самой дальней секции кто-то лупил по мишени быстрыми двойками.
      Бек в наушниках стоял ближе ко входу. Рядом с ним седой человек в форме увлеченно следил, глядя в трубу, за результатами стрельбы. Роман тронул Бека за плечо, тот обернулся и сбросил «уши».
      - О, вот и молодое поколение подтянулось! Подожди здесь.
      Бек снова натянул наушники и нырнул в дальнюю секцию. Выстрелы прекратились. Через некоторое время он появился вместе с невысоким черноволосым парнем с живыми подвижными чертами лица.
      Седой рядом с Романом оторвался от окуляра:
      - Рагоза, какого черта ты прекратил стрелять?
      - Тише, Ян, тише, - отозвался подходящий Бек. - Не глуши. Молодежь мне перепугаешь.
      - Какую еще молодежь? - сбавил звук седой.
      Бек показал седому за спину, тот обернулся и наконец увидел Романа.
      - Это наш новый сотрудник, Роман Вица. - Бек показал на седого: - А это Ян Батура. Он отвечает за арсенал, так что патроны на пострелушки нужно клянчить у него. И надо сказать, в этом отношении он безотказен.
      Седовласый Батура улыбнулся и протянул Роману мозолистую руку.
      - Ну а это детектив-тертианер Миран Рагоза, - продолжил Бек. - По сравнению с тобой он уже ветеран, целых две недели в отделе!
      - Для своих я Мирко, - белозубо улыбнувшись, сообщил Рагоза, пожимая Роману руку.
      - Всего, вместе с тобой в нашей смене получается четыре детектива, - продолжил Бек. - Ты, я, Миран Рагоза и еще один должен прибыть на днях. Ладно, со знакомством покончили. Мы ведь, собственно, пришли сюда пострелять. Ты при стволе?
      - Да.
      Роман извлек свой пистолет, который приобрел еще во время учебы в академии. (Благо жалование в школе тратить было некуда - ускоренный выпуск практически был лишен увольнительных.)
      - Ух какой модный! - восхитился Бек. - С фонариком! Прямо хоть сейчас в Голливуд… - Он обернулся к седому. - Что скажешь, Ян?
      - Можно взглянуть? - спросил Батура.
      Роман протянул пистолет, и Батура принял его очень бережно, двумя руками. Наверно, так в старину на далеких островах удостоенный гость принимал для осмотра меч хозяина. Батура вытянул губы трубочкой, отчего сразу приобрел самый академический вид, и забормотал:
      - «Спрингфилд 1911 Оперэйтор», 11,43 миллиметра. - Он протянул пистолет обратно.
      - Ну чего… Классика. Вполне респектабельно.
      - Ладно, господа, - Бек поудобнее облокотился о стенку стрелковой ниши. - Хватит теории. Миран, - обратился он к черноволосому парню, - будь добр, подвесь мишень.
      Миран нажал на кнопку, и из глубины стрельбища к ним, жужжа, приполз держатель-подвеска.
      Рагоза взял из стопки мишень и подвесил на держатель. На листе было изображено пучеглазое страшилище с огромной красной пастью и когтями, каждый размером с небольшую саблю. Кто бы ни рисовал этого вервольфа, он слегка перестарался.
      - На двадцать пять? - спросил Рагоза.
      - На пятнадцать для начала. - Бек поглядел на Романа. - Или все-таки двадцать пять?
      - Можно и на двадцать пять, - сказал Роман.
      - На двадцать пять. - Бек утвердительно кивнул Рагозе, и тот нажал на кнопку. Лист заколебался на подвеске и поехал в глубь залы. От движения казалось, что нарисованное чудище ожило и шевелится.
      - По наушникам, ребята. - Батура снял с крюка и протянул одну пару Роману. - У нас здесь, конечно, стены обиты звукопоглотителем, - объяснил он, - гремит не как в обычной бетонной коробке, но все равно надень, слух надо поберечь.
      Все натянули наушники, отчего стали походить на подпольное сборище меломанов.
      Бек похлопал Романа по плечу, и тот повернулся к мишени.
      Роман приготовился и глубоко вздохнул.
      Пистолет вылетел на уровень мишени. Роман плавно нажал на спусковой крючок, и руку привычно, сильно, растянуто дернуло назад. Хлопок ударил через наушники. И еще один. И еще. После девятого хлопка затвор остался в заднем положении. Роман нажал на кнопку и перехватил выпавший пустой магазин.
      Бек нажал на кнопку, и лист мишени поехал к ним. Вервольф продолжал шевелиться, но теперь он был дырявым. Держатель щелкнул и остановился.
      - Ну как? - с некоторым самодовольством спросил Роман. Хотя и так знал - вышло недурственно.
      - А неплохо, - сказал Бек, рассматривая дырки в листе. Они делились на две кучных группы: четыре чернело в голове «вервольфа», пять в области сердца.
      - Да, очень даже ничего. - Батура одобрительно кивнул. - А если сможешь повторить так же в настоящем деле, будет совсем хорошо.
      - И на поле смогу. - Роман не без понта вставил новый магазин и нажал на затворную задержку. Пистолет с довольным чпоком щелкнул затвором и заглотил патрон.
      - Молодежь… - засмеялся Батура. - Все-то они могут, все-то умеют…
      Он отцепил от держателя поверженного бумажного врага и навесил другую мишень - стандартный силуэт человека с черным кругляшом на груди.
      - Януш, утри нос этому зазнайке, покажи, как надо стрелять.
      - Смотри в оба, - шепотом сказал Роману стоявший рядом Рагоза. - Я когда это в первый раз увидел, чуть челюсть не потерял.
      Бек засунул руки под отвороты своего пальтеца, и на свет божий появились два здоровенных длинноствольных пистолета. Роман ахнул.
      - Как ты все это на себе таскаешь?
      - Привычка, - ухмыльнулся Бек. Зато, когда вечером снимаю эту сбрую, кажется, что от земли отрываюсь.
      - Это ведь русские «Стечкины», да?
      - Они, родимые.
      - Я видел такие в академии, на стенде… На историческом, - не без ехидства добавил оправившийся от первого удивления Роман. - Их поставляли нам еще во времена Союза. Это же динозавры! Ими уже бог знает сколько лет никто не пользуется…
      - Я пользуюсь, - спокойно ответил Бек.
      - Ты и вправду собираешься стрелять с двух рук?
      Батура мягко пресек возможность дальнейшей демагогии. Он молча тронул Романа и Бека за плечи и указал одному на зрительную трубу, а второму на позицию. Все снова надели «уши». Бек встал на место и характерно ссутулился, а Роман, покачав головой, прильнул к окуляру.
      Человеческий силуэт, приближенный оптикой, спокойно висел в неподвижном воздухе. Грохнул сдвоенный выстрел, и в силуэте появились две дырки. Ни одна не попала в центр мишени, и Роман хмыкнул, но секундой позже понял, что пули, видимо, легли так не случайно: прильнули к границе черного круга, образовав в горизонтальной плоскости диаметр окружности. А потом выстрелы пошли непрерывной чередой, сливаясь в одну трескучую гамму. От левого отверстия новые пошли по дуге вверх, от правого - вниз. Через несколько секунд две полуокружности окончились там, где брала начало другая, выделив черный круг по краю кордоном отверстий. Роман почувствовал, что его челюсть действительно отвисает. Но дело на этом не закончилось. Бек опять «пустил круг» по мишени. Теперь он вгонял пули между отверстиями, образованными ранее, полностью освобождая черный центр от связи с остальным листом.
      Два полукруга снова замкнулись, и наступила тишина. Центр вывалился из мишени и плавно спланировал на пол. В центре листа чернела вырезанная окружность с рваными краями.
      Роман оторвался от окуляра.
      - Хех… - Он не нашел подходящего слова и только махнул в сторону мишени. - Где это ты так научился?
      - До того, как Януш польстился на россказни о шикарных зарплатах в полиции, он тянул суровую армейскую лямку, - улыбаясь, сказал Батура. - Но он тебя поразил?
      - Ну так, самую малость… - Роман уже пришел в себя. - А где ты служил? - спросил он у Бека.
      - Спец-комендатура при генеральном штабе. Слышал про такую? - Бек выщелкнул пустой магазин из пистолета.
      - Нет. - Роман покачал головой. - Не слыхал.
      - Это немудрено, - улыбнулся Батура. - Служат они там скучно, кино про них не снимают. Даже форму носят обычную, ни тебе форсу, ни эмблемушечек красивых. Да, Бек?
      - Увы. - Бек изобразил глубокую скорбь. - Внешний вид на общих основаниях.
      - Вот. - Батура назидательно подчеркнул свои слова жестом. - Потому и ютятся эти неприметные парни в тени, вдали от славы мирской…
      - А чем они занимаются? - Роман вопросительно посмотрел на троицу.
      - Занимались мы тем, что охраняли разные секретности от коварных шпиёнов и диверсантов. - Бек запрятал свой арсенал под пальто.
      - И у вас там все так стреляли?
      - Ну, все - не все, но были экземпляры.
      - А наш инструктор в академии говорил, что с двух рук стрелять - это баловство.
      - Да он прав, в общем, - хмыкнул Бек. - Научить очень сложно, а толку не так уж много. - Кто с собой будет два пистолета таскать? Тем более что, если наткнешься на автоматчика, он тебя и без всяких тренировок по скорости перещеголяет. В стрельбе ценится эффективность, а не стремление к прекрасному.
      - Но ты носишь два?
      - Должны же быть причуды у старого человека, - улыбнулся Бек. - И потом, я в этом деле не рекордсмен. Помнишь того китайца, Батура?
      - Еще бы не помнить. - Батура кивнул.
      - Это еще до того, как мы поцапались с Китаем, - объяснил Бек Роману. - Тогда у нас китайцев много было - и нелегалов, и вообще. И вот однажды наши брали серый завод мандаринов - они там со страшной силой подпольный «адидас» штамповали, - те и опомниться не успели, как их всех мордами в землю уложили. Среди прочих одного щуплика обыскали наскоро. Два пистолета нашли. Видимо никому и в голову не пришло, что может быть больше. А когда его среди прочих вели по лестнице вниз, он достал еще два пистолета. Один убитый, четверо раненных. Причем он троих своих приласкал, потому что палил не разбирая, во все стороны… Когда его труп еще раз обыскали - никуда он не убежал, уложили его там же, - нашли еще пистолет, кроме тех, из которых он стрелял.
      - В сумме пять?
      - Китайцы вообще народ запасливый.
      - А может, он просто не знал, что их перезаряжать можно? - предположил Рагоза. -
      Вот и таскал столько, чтоб без патронов не оказаться.
      - Вот этого ребята спросить не удосужились… Такая вот печальная, но очень поучительная история.
      - У вас этих историй, я смотрю, не на один вечер хватит, - улыбнулся Роман.
      - Это наш опыт, сынок, - степенно сказал Бек. - Не зря китайцы говорят, - не пренебрегай слушать поучительные рассказы, и тогда сам не станешь их героем.
      - Они правда так говорят?
      - Ну, если не говорят, с их стороны это большое упущение.
      Через час Бек и Роман вышли из здания участка. Дождь закончился, оставив после себя мокрый асфальт и приятную свежесть.
      - Все, я домой. - Бек зевнул так, что чуть не вывихнул челюсть. - И там меня ждет самый лучший четвероногий друг.
      - Собака? - спросил Роман.
      - Кровать. При ненормированном рабочем дне кровать - твой самый лучший друг. -
      При слове «кровать» глаза Бека подернулись мечтательной дымкой. - Только на нее всегда можно полностью положиться.
      Роман улыбнулся.
      - Кстати, как тебе квартира, что выделило управление? - спросил Бек.
      - После курсантской комнаты на четверых - просто хоромы. Кроме того, уже меблированная, видимо, от старых хозяев осталось.
      - Да. - Бек посерьезнел. - После войны проблем с недвижимостью не наблюдается, скорее с людьми проблема. Кстати, ты на машине или, может, тебя подвезти?
      - Нет, спасибо, - ответил Роман, - вон стоит моя колымага.
      - Тогда до завтра. Номер моего линка теперь у тебя есть. Спи спокойно, а завтра начнется твоя настоящая служба.
      - Да, до завтра.
      Роман поглядел вслед уходящему Беку. Потом сел в свою машину и добрался до дома, до кровати.
      Так закончился этот день.
 
       7 сентября
      Телефон был старый, добротный, основательный. Теперь таких уже не делали. И звенел он соответственно - никаких тебе там канареечных трелей, тоненьких перезвонов, колокольчиков и иных финтифлюшек, что должны ублажать нежные уши современных придирчивых потребителей. Когда поступил сигнал, внутри телефона оглушительно затрындел огромный металлический звонок. Комната наполнилась яростными звонками, а сам аппарат, сотрясаемый крупной дрожью, бодрым галопом заскакал по тумбочке.
      Роман обалдело подскочил на кровати, выхватил из-под подушки пистолет и начал лихорадочно озираться в поисках врагов. Наконец он несколько раз провел рукой по лицу, стирая остатки сна, и тупо уставился на чудовищное средство коммуникации. Подпрыгивая, как молодой жеребенок, телефон уже подбирался к краю тумбочки.
      Роман машинально подхватил его и наконец снял трубку.
      - Алло.
      - Роман?
      - Да, я… Кто говорит?
      - Это Бек, - бодро прогудела эбонитовая трубка. - Я тебя не разбудил?
      Роман подумал, как получше соврать, и тут сообразил, что даже примерно не представляет, сколько сейчас времени. Он потянулся за лежащим на тумбочке браслетом. На экране значилось 6:30 утра. Дневная смена в участке начиналась в восемь.
      - Тьфу ты, рань какая! - изумился Роман. - Ясное дело, разбудил! - уже на законных основаниях пробубнил он в телефонную трубку.
      - Привыкай, - засмеялся Бек. - Слышал такую поговорку: «кто рано встает - тому бог подает»?
      - А-а-а-а… - Роман хотел подтвердить, что поговорку он знает, но вместо этого получился зевок. - И чего он нам сегодня подаст?
      - Уже подал. У нас труп.
      - Чей? - спросонья брякнул Роман.
      - Это нам предстоит выяснить. За сим и телефонирую. Собирайся. Рыдван свой не бери, добеги пешочком до площади Триумфа… Знаешь, где это?
      - Памятник «неваляшке»? - спросил Роман.
      - Ага, вот там тебя Рагоза подберет.
      - Ух… буду через двадцать минут, - пообещал Роман, мысленно поминая подлого покойника - что ему еще пару часов не найтись было! - и тем не менее чувствуя, как внутри поднимается охотничий азарт.
      - Отбой, - согласился Бек, и трубка запикала в ухо гудками.
      Роман выбрался из постели и составил план действий. Сперва на кухню. Чайник, два яйца в ковшик - и на огонь. Пусть варятся. А сам в ванну, на утренний моцион.
      Из мутноватого зеркала над обтрескавшейся раковиной на него глянул опухший тип с бардаком на голове и воловьим взглядом. Роман плеснул в лицо холодной водой и намочил волосы, но опухший тип в зеркале нисколько не приободрился, а только стал мокрым.
      «Ну, ведь и в лучшем виде не Ален Делон…» - успокоил себя Роман. Зазеркальный двойник кисло согласился и тоже сунул в рот зубную щетку.
      Потом выбрался из ванной и пошел на кухню, мастерить нехитрый завтрак. Методично сжевал бутерброд. Аппетита с утра, как всегда, не было, пища казалось безвкусной и как-то по-резиновому проскальзывала в желудок. Заправка на первую половину дня - ничего больше. К этому добавлялось какое-то неявное чувство дискомфорта и тоски. Он прислушался к себе и понял, что дело в самой обстановке. В квартире.
      Это была не его квартира. Вернее, она стала его всего два дня назад, поэтому он еще не успел обжиться и привести ее в порядок. И главное, не возникло еще у него с этим местом тех невидимых связей, которые делают место домом человека. Он и это место еще не притерлись друг к другу. Он не привык, не обуютился, вот и все. Но от осознания этого при взгляде на пустые стены лучше не становилось. Роман отложил вилку, и она неестественно громко звякнула. Каждый звук здесь становился вторжением в тишину, и после него тишина еще более властно заявляла о себе. Тогда Роман поднял со стола пульт и нажал на кнопку, ткнув им в маленький телевизор на холодильнике, который, как и почти все здесь, остался от прежних хозяев.
      - …Эта металлическая сетка на окне надежно защитит вас от любых ночных гостей! - жизнерадостно провозгласил появившийся на экране лысоватый живчик. - Посмотрите! Два ассистента не могут разорвать ее, как ни стараются! И кроме того, знаешь что, Мира?
      - Что, Модест? - с готовностью поинтересовалась стоявшая рядом с живчиком симпатичная девушка. Она тоже улыбалась, потому что знала, что Модест сейчас объявит что-то очень приятное.
      - Если вы сейчас позвоните в наш телемагазин и закажете металлическую защитную сетку «стил-вэб», то в придачу вы совершенно бесплатно получите замечательную многофункциональную овощечистку!
      - Это же изумительно! - восхитилась Мира.
      - Более выгодное предложение невозможно представить! - лучезарно улыбаясь, подтвердил Модест. - Ита-ак, торопитесь! - обратился он, обернувшись к Роману. -
      Наше специальное предложение действует всего три дня! Количество комплектов ограничено.
      Позвоните сейчас в наш телемагазин, и вы получите защитную сетку «стил-вэб», которая надежно защитит ваш дом от вервольфов, упырей, гарпий и прочей нечисти, да и просто от обычных воров! Плюс к этому совершенно бесплатно вы получите уникальную овощечистку с комплектом сменных насадок! Всего за девяносто девять…
      Роман щелкнул пультом, и вместо предприимчивого Модеста в телевизоре возник какой-то патлатый гитарист. Хорошенькая ведущая выпытывала для телезрителей подробности творческого пути волосатого героя. В ответ гитарист начал пространно разглагольствовать о субкультуре и, ерзая в кресле, выбирал лучшую тактическую позицию, чтобы заглянуть в глубокий вырез блузки собеседницы. Роману это все уже стало надоедать, но тут ведущая уговорила гитариста исполнить «что-нибудь для тех, кто смотрит их в такой ранний час». Музыкант еще немного покочевряжился, а потом слился с гитарой, тронул струны и спел удивительную, грустную, красивую песню о том, как все тянутся к свету и любви.
      Музыкант давно закончил петь, а Роман все сидел, слушая мелодию, которая эхом бродила в голове. Очнулся он только от резанувшей по ушам рекламы. Тряхнул головой и посмотрел на часы. «Надо бежать». Он направил пульт на телевизор и «убил» девушку, которая вертелась по экрану в белом и обтягивающем.
      Надел кобуру, натянул в коридоре куртку и выскочил за дверь.
      Лифт в доме и так был по-старомодному нетороплив, но сегодня превзошел все ожидания. Роман уже устал жать на кнопку и решил пойти пешком. В этот момент позади на площадке щелкнула дверь. Роман обернулся и увидел, что из соседней квартиры выскочила девушка. Не вышла, а именно выскочила, как чертик из табакерки, со счастливой улыбкой на лице. И это было так неожиданно - улыбка, - видимо, девушка на выходе забыла спрятать ее в карман, потому что всякий нормальный человек знает: улыбаться можно, когда ты дома или на улице, но с друзьями, а вот если ты на улице один, тогда улыбаться нельзя - табу, тогда морда должна быть хмурым ящиком, чтоб никто не подкопался и не подступился, - это закон смутных времен, и он так же неумолим, как закон всемирного тяготения… Это было так неожиданно и коварно, что Роман, взглянув девушке в глаза, неосознанно улыбнулся в ответ.
      Впрочем, как только девушка увидела перед собой на площадке незнакомого парня, волшебство кончилось - улыбка погасла, будто кто-то огонек со свечки сдул, а во взгляде появилась настороженность. Она посмотрела на Романа, потом на ключи от квартиры в руках и как-то неохотно повернулась к нему спиной, закрыть свою дверь. Звякнули ключи.
      - Доброе утро. Я ваш новый сосед, - сказал Роман ей в спину.
      Девушка наконец справилась с замком и повернулась:
      - Доброе утро… очень приятно.
      Поправила короткие светлые волосы, кивнула на прощанье и поцокала каблучками вниз по лестнице.
      - Лифт не работает со вчерашнего вечера! - крикнула она уже откуда-то снизу.
      Роман помянул комуналыпиков и тоже пошел пешком. Перебор ногами по ступенькам расшевелил обленившееся за ночь тело.
      На улице было ветрено. Редкие ранние прохожие шли быстро, подняв воротники и опустив головы будто от стыда, а ладная фигурка девушки удалялась в противоположном - от нужного ему - направлении. Роман проводил ее взглядом до угла, глядя в спину и ниже, и с улучшившимся настроением пошел на встречу.
      Добираясь до площади Триумфа, он подумал, что у его нового жилья все-таки есть плюсы.
      Конечно, управление муниципальной полиции, выделяя квартиру, думало не об архитектурных красотах, а о том, чтобы поместить новичка поближе к месту работы.
      Но все же, перейдя через улицу, Роман на секунду остановился полюбоваться открывшимся видом. Приятно было пройтись по кварталу, который строили во времена, когда красота еще не подчинялась целесообразности. «Одни завитушки на этом имперском светильнике чего стоят», подумал Роман, проходя мимо кованого фонарного столба. «Стали бы сейчас такое делать? Да черта с два. Если бы все это еще не было так запущено и неухожено…»
      Он пересек мост и пошел по улице, которая через сотню метров привела его на площадь. В центре площади на мощном постаменте возвышалась его цель - памятник «неваляшке». Мощный коренастый мужик с кучерявой шевелюрой, широко расправив плечи, напряженно вглядывался куда-то вдаль. Конечно, «неваляшка» - это было не настоящее название памятника, а только народное прозвище. Роман вспомнил, откуда оно пошло, и улыбнулся.
      Эту историю в свое время долго обсасывали в прессе. На самом деле человека, изображенного на постаменте, звали Варлаам Гневеш. В далеком уже 19-м году именно он поднял знамя пролетарской революции в загнивающей буржуазной республике и в течение двадцати лет вел свой народ в светлое завтра. Однако в конце тридцатых он не сошелся в понимании текущего момента с товарищами из братской компартии Советского Союза. Усатый кремлевский хозяин проявил большую терпимость к заблуждениям младшего товарища, но во время очередного посещения СССР Гневеш тяжело заболел, слег в Кремлевскую больницу, и там скоропостижно долечился. Кремлевский хозяин очень огорчился по поводу внезапной утраты верного друга и пламенного борца - это тогда во всех газетах было - и назначил на его место человека, который более верно понимал общемировую обстановку. Похороны Гневеша прошли на родине и были очень пышными.
      После смерти, как и полагалось, образ непреклонного борца вознесся на улицах и площадях всех мало-мальски значимых городов и местечек страны, а тезисы практика революции украсили собой кумачовые транспаранты и плакаты. Еще несколько десятков лет постаментные Гневеши напряженно вглядывались в восходящую зарю мирового коммунизма, а чтобы слеподырые потомки случайно не ошиблись дорогой, тыкали в приближающееся общее благоденствие указующим перстом.
      Один из самых удачных Гневешей, за которого скульптор в свое время получил государственную премию, стоял на здесь, на площади Триумфа, в Римини. Это продолжалось до 1988 года, когда на волне демократических преобразований здешнему Гневешу накинули на шею стальной трос и попытались спихнуть с постамента бульдозером. Но строптивый бунтарь и после смерти явил свой стойкий характер. Сцепка у бульдозера оторвалась, попутно покалечив двух человек, а постаментный Гневеш отделался лишь ссадиной от петли на бронзовом затылке. Возбужденная воздухом свободы и выпитым, толпа не могла долго оставаться на одном месте, да и вообще: результатов общественных преобразований хотелось сразу и без возни. Поэтому, когда на бульдозер влез какой-то мужик и, размахивая старым имперским флагом, предложил снести памятник Карлу Марксу, который он заприметил в квартале отсюда, толпа с радостью согласилось. (В народе, правда, никто толком не знал, чем именно провинился этот самый Маркс, но имя было на слуху, а на барельефах его бородатая физиономия всегда составляла компанию профилям лысого Ленина и кучерявого Гневеша, и оттого всем было ясно, что человек это плохой…) Несчастный Маркс не смог показать такой революционной стойкости, как Гневеш, и, к восторгу толпы, на раз слетел со своего постамента.
      Позже, правда, выяснилось, что поверженный памятник изображал вовсе никакого не Маркса, а классика отечественной словесности середины 19-го века Модеста Грабко, чье стихотворение «Колышется нива» даже проходили в школе. Досадная ошибка произошла потому, что днем раньше какие-то ушлые личности скрутили с памятника ценную медную табличку. Без таблички классика не признали, а жители окрестных домов вступиться за поэта побоялись, справедливо рассудив, что объяснить что-то разгоряченной толпе сложно, а вот схлопотать трындюлей, наоборот, очень даже легко. А в целом, конечно, в досадном недоразумении был виноват сам поэт. Если бы в свое время в угоду моде он не таскал на лице бородищу-веник, глядишь, и не перепутали бы…
      Когда демократические волнения немного улеглись, Грабко снова водрузили на его законный постамент, а стойкий памятник Гневешу получил в переменчивом народе ласковое прозвище - «неваляшка». Теперь же под памятником главным образом назначали свидания молодые парочки, которым в общем-то было глубоко фиолетово, кто там торчит на постаменте, главное, что это был удобный и заметный ориентир.
 
       * * *
 
      Рядом с памятником в неположенном месте стояла припаркованная белая «шкода» с полицейскими номерами. В машине, откинувшись на сиденье, сидел вчерашний знакомец - Миран Рагоза. Романа он заметил издали и следил взглядом, пока тот не подошел к машине.
      - Здоров. - Роман залез в машину и пожал Рагозе руку. - Куда едем?
      - Складской район, - ответил Рагоза и показал на карте бортового компьютера. -
      Это недалеко от старого порта. Официально там еще желтая зона, но на самом деле все уже давно заброшено. Даже патрули хотят снять. Там тело нашли, а более сам пока ничего не знаю.
      Рагоза развернулся на площади, выехал на улицу и сразу придавил педаль газа, благо других машин почти не было. Через двадцать минут они выехали в район складов.
      По сторонам потянулись ровные ряды огромных заброшенных ангаров. Место происшествия
      увидели издалека. Впереди, рядом с одним из складов стояло несколько полицейских машин и скорая помощь. Трепыхались на ветру желтые ленточки ограждения. Завидев приближающийся автомобиль, вперед вышел полицейский, но узнал номер и отошел в сторону. Рагоза тормознул, и они с Романом пошли к складу.
      - Давайте сюда! - махнул рукой стоящий рядом с машиной патрульный.
      - Если с непривычки станет плохо - отойди, - тихонько посоветовал Рагоза Роману - ни к чему лишнюю грязь разводить. Я и сам на первом выезде сплоховал, если честно… Там какой-то съехавший с катушек упырь поработал, так некуда ступить было, чтобы в кровищу не вляпаться.
      - Ну я уж постараюсь не сплоховать, - так же тихонько пообещал Роман.
      - Ага, я тоже, старался, - скривился Рагоза. - А как увидел, - тут же вся старалка и выключилась…
      - Ладно, если что - отбегу, - ответил Роман и попытался мысленно подготовить себя к возможным ужасам.
      Труп лежал на земле рядом со складом, в лужи крови, с подогнутой под себя рукой. Вторая была выброшена вперед, цепляясь в асфальт судорожно сжатыми пальцами. В вытянутом струной застывшем теле даже сейчас можно было прочитать отчаянную попытку дотянуться бог знает до чего - метров на тридцать впереди ни одного укрытия. Роман подумал, что, наверно, и на лице покойного должно быть выражение последнего, запредельного уже усилия, но лица видно не было, только затылок с запекшейся дырой в нем. Рядом с трупом деловито вертелся фотограф и щелкал «цифровиком», периодически кладя на него маленькую линеечку. Рядом, облокотившись на машину, стоял плотный полицейский в форме сержанта.
      - Привет, - Рагоза поздоровался с сержантом, - чего тут у нас?
      Сержант зевнул.
      - Наше вам, молодежь. Нашли этого красавца примерно в пять утра. Хотя искать и не пришлось. В пять часов экипаж проезжавшей патрульной машины… - вон ребята стоят, стресс перекуривают -…услышал выстрелы, доносившиеся со склада. Почти сразу же после этого из погрузочных ворот второго этажа того склада вывалился человек. Видно, выпал удачно, потому что высота здесь добрых тридцать метров, а он еще попытался подняться… Экипаж выскочил из машины - но в этот момент сверху, из тех же погрузочных ворот и по ним и по «прыгуну» начали стрелять из автоматического оружия. Наши укрылись за машиной. Было еще темно, стрелявших толком не видели. Запросили подкрепление и начали отстреливаться. Хотя отстреливаться уже было не от кого… - Сержант пожал плечами. - Похоже, те просто пристрелили упавшего, дали для острастки несколько очередей по патрулю и ушли. Тем не менее наши орлы еще некоторое время лупасили по погрузочным воротам. Потом решились подойти к телу, но ему помощи уже не требовалось. Через пятнадцать минут прибыло подкрепление, район прочесали, но никого уже, естественно, не нашли.
      - Ясно, - сказал Рагоза. - А кто эти два пиджака, что с Беком болтают? - Он показал рукой на ангарные ворота, в которых Бек спорил о чем-то с двумя людьми в гражданском. - Из главного управления?
      - Станут главнюки таким делом заниматься. - Сержант ухмыльнулся. - Это ребята из соседнего участка.
      Роман обратился к сержанту:
      - Они, что, хотят у нас забрать расследование?
      - Наоборот, хотят спихнуть его вам.
      - А мы?
      - А Бек хотел отдать его им. Только не получилось.
      - Что-то я не очень понимаю… - Роман обернулся к Рагозе.
      - Сразу видно, зеленый… - Сержант вытащил из кармана пачку сигареток. - Видишь ли, этот район хоть и почти заброшен, - курить будешь? Не куришь? Ну ничего, скоро начнешь… - так вот, район хоть и заброшен, но все еще находится в зоне ответственности полиции. Как раз по этой улице проходит граница районов: двадцать второго и нашего - восьмого участка. Ангары с той стороны улицы - это наша зона. А с этой - их. Уловил?
      - Уловил, - засмеялся Роман. - Я думал, еду на свое первое дело, а тут оказывается всем только с себя труп спихнуть. А где же трудовой порыв?
      Сержант критически поглядел на него.
      - Трудовой порыв у нас случается раз в месяц, в день зарплаты. А лишний труп - он никому не нужен… Хотя будет тебе первое дело. Этого бедолагу вам всучили.
      - Почему это? - спросил Рагоза. - Мертвяк-то с их стороны.
      - Ага, - согласился сержант. - Зато патруль обстреляли наш. Да вон Бек уже идет, посмотрите на его физиономию. Все и поймете.
      - Привет, ребята. - Бек махнул рукой. Выражение лица у него действительно было не самое радостное. - Всех поздравляю, это наше дело.
      - Да мы уже сообразили, - за двоих ответил Рагоза.
      - Сержант вас ввел в курс дела?
      - Да, кратенько. А что говорит эксперт?
      - Эксперт сейчас на складе, - ответил Бек - А, нет, вот он уже идет. Сейчас мы его и помучаем. Эй, Гроссман!
      Роман повернулся и увидел, что из ворот склада вышел лысоватый толстячок самого жизнерадостного вида. Возможно, когда-то германские предки Гроссмана носили столь звучную фамилию по праву, но в самом эксперте ей соответствовал разве что живот, который бодро подпрыгивал над ремнем при каждом шаге.
      - Наше вам, наше вам! - ответствовал толстячок, на ходу снимая резиновые перчатки и отдавая их семенящему за ним высокому парню. - Никак, вы будете вести расследование?
      - Такая наша планида… - Бек пожал плечами. - Признавайся, чего успел накопать?
      - Ну что мы имеем… - призадумался толстячок. - Имеем мы огнестрельный труп с множественными ранениями, в результате которых, хм… видимо, и наступила смерть. Стреляли вот этим, - эксперт потряс маленьким целлофановым мешочком, в котором просвечивала желтая гильза. - Калибр четыре и шесть, «Хеклер унд Кох». Скорее всего из родного же хеклеровского МП-7, точнее скажу после экспертизы у нас в берлоге…
      Если же тебя интересует общая картина, я предварительно вижу это так. Будущий покойный убегал от нескольких преследователей. Его загнали на склад, где он еще некоторое время скакал, получая ранения в разные места. (Там уже бог знает сколько времени никого не было, так что следы замечательные…) На втором уровне они его загнали. Он не стал дожидаться, сиганул из погрузочного окна вниз. А они его сверху уже спокойненько достали.
      - М-да. И главное, со временем смерти гадать не надо, - буркнул Бек. - А то от тебя не дождешься. Только и слышишь отговорки. Перепады внешней температуры… Бла-бла…
      - Ну так прогресс не стоит на месте! - фыркнул эксперт. - Растет профессионализм муниципальной полиции. Теперь она не только расследует преступления, но и присутствует при совершении оных. Дабы с максимальной достоверностью можно было воссоздать картину противоправных действий. Вот с пресечением, правда, пока еще не все гладко…
      - Ну ладно, ладно… - пробурчал Бек. - У нас и без тебя кому подшпилить найдется.
      К вечеру отчет будет?
      - Постараюсь, - сказал эксперт. - Да, тут есть еще один любопытный момент, я это и без отчета уже сейчас могу сказать… Похоже, живучестью ваш бегун отличался замечательной. В нем дыр понаделали больше, чем в дуршлаге на кухне у моей жены. Еще там, на складе. А он при этом умудрился добежать до окна, выпрыгнуть и еще пытался ползти, пока его пулей в голову не угостили.
      - Ну, это не показатель, - хмыкнул Бек. - Человек вообще существо живучее.
      Помнишь, в прошлом году ограбление национального банка? Тот парень пять пуль из
      357-го «магнума» в упор схлопотал, а еще пытался отстреливаться… А здесь у нас патрончик малокалиберный… А если еще выяснится, что он какой-нибудь дурью накачался…
      - Да знаю я все, - сказал эксперт. - Всякое бывает. Но не с двумя же пулями в области сердца?
      - А, что?… Бек показал на лежащее тело.
      - Ну, - подтвердил эксперт. - Я же говорю. Пока ему в голову пулю не загнали, он не успокоился.
      - А может, он из этих?… Бек не договорил, но эксперт его отлично понял.
      - Нет, не ночной. Те ведь только похожи на людей… - сплошная мимикрия. И он не из бывших людей. У любого из зараженных полно отличительных признаков. Вампира при дневном свете выдаст кожа. Оборотень… ну и так понятно… А наш клиент, на вид по крайней мере, вполне нормальный человек. Может, это что-то новенькое, чего мы еще не видели… В любом случае - вскрытие покажет. Я… докопаюсь до истины, - ухмыльнулся эксперт.
      - Разгонят нас скоро, это как пить дать. - Миран Рагоза, восседая за своим столом, умудрялся одновременно болтать, оживленно жестикулировать, затягиваться ароматической сигаркой и тщательно смазывать свой здоровенный «Таурус» 45-го калибра, детали которого были разложены перед ним на газетке.
      - Откуда информация? - спросил Роман. Он в это время обживался за выделенным ему столом, распихивая по ящикам немногочисленные пожитки. Оба сидели в небольшой комнатке детективов на втором этаже полицейского участка.
      - Я вчера интервью с генералом Яромиром в «Вечернем вестнике» читал, - ответил Рагоза. - Так он говорил, что полицейские управления изжили себя. Мол, солдаты уже давно патрулируют улицы. А, вот, погоди… - Рагоза подвинул лежащей на газете затвор и прочитал: «В связи с ухудшающейся обстановкой армии приходится брать на себя те проблемы, в решении которых полиция показала свою полную некомпетентность.
      Большинство преступлений совершаются ночными тварями и требуют не вязнущих „шерлок-холмовских“ полицейских расследований, а резких и решительных действий по уничтожению угрозы, на которые способны только армейские части. Те немногочисленные, чисто криминальные преступления, что еще остаются, вполне может расследовать штат военной прокуратуры. Пора наконец избавиться от громоздкого полицейского департамента, который в нынешних изменившихся условиях стал явным анахронизмом, напрасно пожирающим людские ресурсы и деньги налогоплательщиков…»
      - Ну, я то думал… - Роман махнул рукой. - Когда я был на последнем курсе, эсбэшники уже предлагали что-то подобное. Только они хотели, чтобы полицейских перевели в их подчинение. Не станет наш канцлер проводить такие подвижки. Пока МВД, МО и СНБ тянут одеяло на себя, это как-никак баланс. А если все силовые полномочия стекутся в одно министерство…
      - Вообще, конечно, верно. - Рагоза кивнул. - Такой угрозы нашим демократическим завоеваниям, и все прочее в таком духе… Скорее всего, когда закончат строительство новых защищенных городских районов, все уляжется. Солдат оттянут на периметр, а внутри будет действовать полиция. Все согласно послевоенной программе.
      - Мне вся эта программа не очень… - поморщился Роман. - Строительство глухих периметров - это отступление. Нас в какие-то резервации загоняют.
      - Ну извини, - сказал Рагоза. - По мне лучше уж сидеть в резервации, чем, как сейчас, думать, кто к тебе залезет в окно на следующую ночь. А то, что нас загнали… так ведь и сейчас уже загнали. Передвижение между городами только в составе охраняемых армейских колонн. Вон, автобусы междугородние уже на бульдозеры стали похожи: броня, ковш спереди… Прямо как в Израиле. Кстати, в новостях говорили, что через два года вообще все наземные сообщения между крупными населенными пунктами будут свернуты. Транспортники у русских тяжелые милевские конвертопланы начали закупать. Говорят, что по воздуху безопасней, а с новыми двигателями не так дорого. Так что скоро в гости к иногородним родственникам только по воздуху.
      На столе Бека запиликал телефон. Рагоза подошел и снял трубку.
      - Детектив-тертианер Миран Рагоза, - отрекомендовался он.
      Трубка в ответ что-то нечленораздельно пробурчала, и Рагоза напрягся.
      - Он вышел, но вы можете все передать мне. - Рагоза зажал трубку ладонью, повернулся к Роману и скорчил «авральную» рожу. - Это из центрального управления, криминалисты.
      В этот момент открылась дверь, и в дверном проеме возник сам Бек.
      - Во, легок на помине. - Рагоза передал Беку трубку. - Тебе из кримотдела звонят.
      Бек перехватил у Рагозы трубку и включил громкую связь.
      - Алло. Здравствуй, Пауль. Чем порадуешь?
      - Привет, - отозвался динамик голосом эксперта. - Я переслал по сети отчет об утреннем трупе.
      - Спасибо, как всегда оперативно, - подольстился Бек. - Но раз уж ты сам здесь, может, кратко расскажешь, что ты там накарябал?

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.