Философия любви

      Глава 14
      Вечер, который Беседина провела в обществе своего нового поклонника, оставил у нее хорошее впечатление. Она видела, что Ковалев не на шутку расстроен, и в душе ликовала от сознания того, что ей удалось отомстить ему, пробудить у него чувство ревности. Однажды, улучив момент, она самым искренним образом улыбнулась ему, давая понять, что она тоже способна увлечься. На следующий день, в воскресенье, она с легким сердцем также пришла на танцы и решила продолжить свою игру. Но когда вечер был в самом разгаре, а Ковалева все не было, она поняла, что ее карта покрыта самым неожиданным и небитым козырем. Продолжать игру было не с кем, и она, охладев к своему новому кавалеру, собралась и ушла домой. Всю неделю она размышляла над тем, как ей поступить, что предпринять для того, чтобы он перестал танцевать с этой девчонкой, у которой она стала замечать и красоту нарядов и прелесть улыбки. Ничего не придумав, она провела следующие два вечера в обществе своей подружки и лишь изредка танцевала с парнями.
      Между тем приближался Новый год и в ДК намечался большой бал. Таня чувствовала, что ей нужно что-то предпринять. Если новогодний бал пройдет также бесцветно, как все обычные дни, то и весь год будет таким же серым. За последние дни она воспроизвела в своей памяти все, что было связано с Ковалевым, и в ее воображении возник образ симпатичного, умного, доброго и гордого парня. "Он не подходит ко мне потому, что не может простить меня. Но это же правильно. Так должен поступать всякий уважающий себя человек. Он не должен забыть меня, но где гарантия, что он не может полюбить и другую. Ведь прошло достаточно много времени с тех пор, как мы не встречались, а время в размолвке не лучший союзник любви. Она скрывала от подружки свои чувства, потому что не хотела, чтобы та осудила ее, но сейчас не выдержала и все ей рассказала. Подружка отнеслась к ней с сочувствием и подала мысль самым простым способом преодолеть пропасть, разделявшую их.
      - Писать ничего не надо, - настаивала она. - Это будет слишком... Ты возьми и пригласи его на белый танец. Он поймет, что ты изменила свое отношение к нему, станет приглашать тебя, а потом и проводит.
      - Легко сказать, пригласи. А как это сделать? Он должен был сильно переживать наш разрыв. Ведь он любил меня.
      - Если любит, то простит, - не задумываясь, ответила девушка. - Но очень странно, что я об этом совсем не догадывалась. Мне казалось, что между вами все давно кончено. А между прочим, он симпатичный, и я бы сама с ним не прочь задружить... Это, конечно, я в шутку, но тебе советую поторопиться. Эта девчонка может опутать его. У него такая яркая куртка, что он невольно привлекает внимание, честное слово.
      - Наверно на этой куртке помешалась и я сама, но поверь, он настоящий парень, и жаль, что я поняла это только теперь. Хотя, может быть, прежде он был немного другим и потому у нас все так получилось глупо.
      - А мне кажется, что человек не может быть сегодня одним, а завтра другим.
      - Может, ты и права, но, поверишь, я не могу сейчас ни о чем нормально думать. Вот болтаю с тобой о чем попало, а сама соображаю: что бы сказал по этому поводу он. Или ты, например, рассказываешь какой-нибудь случай, а я сопоставляю с чем-нибудь таким, что было между нами.
      - Ну, это уже помешательство, и мой тебе совет, не тяни.
      - Что ж, будь по твоему. На балу я его приглашаю. Посмотрим, как отреагирует на это его госпожа...
      К такой мысли Таня приходила и сама, но две-три недели назад она ее отвергала. Теперь же в этом она видела единственный выход и связывала с этой инициативой большие надежды. Услышав от подруги слова, совпадающие с ее намерениями, она еще больше убедилась в правильности своих рассуждений и, отправляясь на бал, продумывала все детали этого шага. Едва она вошла в празднично украшенный зал и увидела Ковалева, ей показалось, что он догадывается о ее намерении. Он, как нарочно, ни на шаг не отходил от своей подруги, в обществе которой приглашать его на танец ей не хотелось. Ее постоянное присутствие начинало беспокоить и раздражать Таню. Уже было одиннадцать часов вечера и прозвучали два дамских вальса, а возможности подойти к нему не было. Раздражение сменилось безысходными муками и страхом перед недоброй судьбой, преодолеть которую не представлялось никакой возможности. Она ходила из одного конца зала в другой, не спуская глаз с Ковалева, а тот, как будто, прятался за своей подругой. Когда зазвучал очередной дамский вальс, вконец расстроенная, она вдруг наткнулась на своего соседа Костю Бессонова и у нее мелькнула оригинальная мысль.
      Подозвав его пальцем, чтобы не услышала его подруга, она тихонько сказала:
      - Сделай-ка для меня доброе дело.
      - Какое изволите?
      - Отзови Сашку в сторону, ну и пошепчи ему что-нибудь там. Понимаешь?
      - Не совсем... Но, впрочем, это я смогу. Наблюдай, я сейчас, мигом... Он подошел к Ковалеву и отозвал его в сторону.
      Помедлив минуту, Таня решительным шагом направилась к ним.
      - Разрешите пригласить вас на танец? - услышал Ковалев где-то близко, но сзади. Он обернулся, внимательно посмотрел на Таню, и, выдержав паузу, отрицательно покачал головой. Отвернувшись, он продолжал что-то говорить Косте, но тот удивленно уставился на него и не слушал. Его не понимающий взгляд скользил между Сашей и Таней, и Ковалев, заметив это, вновь обернулся. Таня еще стояла. Она была растерянна, и краска стыла заливала ее лицо. Ковалев резко развернулся и решительным шагом вышел из зала. Когда он вышел на улицу, все его тело дрожало, как в лихорадке. Он прошел по морозному воздуху в сквер и стал ходить взад и вперед.
      Мысль отказать Тане на танцах появилась у Ковалева еще в первые и самые ужасные недели после разрыва с нею. По ее отношениям с Вадимом он знал, что потерянную любовь можно вернуть. Такое может случаться не часто, и тем не менее он был убежден, что обязательно наступит время, когда ей захочется пригласить его на танец. Не может быть, думал он, что всякие отношения можно разорвать за один вечер. Если людей не сводит судьба, то они все равно должны в той или иной форме проявлять снисхождение к своей жертве и искать пути к примирению или прощению. Формы эти представлялись Ковалеву самыми разными, но наиболее подходящей в ситуации танцев он предположил именно эту. Он понимал, что причиною всему был Вадим, но считал себя виновным в том, что чрезмерно убедил Татьяну в своей верности и любви. Почему эта чрезмерность вредна, он тогда еще не понимал. Он это понял позднее, но уже тогда он поставил перед собой задачу разубедить ее в этом, и в качестве главного и наиболее сильного аргумента он выбрал отказ. Теперь он видел, что не ошибся, что событие, которого он ждал более полугода, состоялось, и он вышел из него победителем. Нелегко оттолкнуть человека, о котором думаешь каждый день, а то и ночь напролет; но он делал это во имя того, чтобы быть достойным ее, и рассудок его одержал здесь над чувствами самую внушительную победу. Его тело дрожало, а зубы начали выстукивать дробь, но он ощущал огромное облегчение, словно большая тяжесть свалилась, наконец, с его плеч. Он ликовал, глаза его блестели, а мозг лихорадочно перебирал в памяти наиболее впечатляющие моменты прошлого и строил самые радужные планы грядущего. Когда он возвращался в вестибюль, то едва не столкнулся с Таней, уже покидающей танцевальный зал. Этот зал превратился по стечению обстоятельств в настоящую арену душевных баталий, и она покидала его, потерпев поражение. Однако сквозь влажный блеск ее глаз просачивалось негодование.
      Ковалев знал ее особенно чуткое, болезненное отношение к мнению публики (на этом отчасти и был построен его расчет) и был убежден, что его поступок окажет на нее большое воздействие. Но когда часы пробили двенадцать, он вдруг подумал: не перегнул ли он палку, не переступил ли границы, дозволенные в отношении к девушке, и не приведет ли это к непоправимым последствиям. Однако изменить было ничего уже нельзя, и он до часу ночи оставался на вечере с Людой. Провожать ее домой никак не хотелось, но было очень поздно, и он повиновался сознанию долга. Как он ни старался уйти с ней незамеченным, подруга Тани, оставшаяся здесь, видела, что они ушли вместе.
      Глава 15
      После случая на новогоднем балу Ковалев две недели не появлялся на танцах. Несколько вечеров он провел на катке, где в дни школьных каникул собиралось довольно много народу. Большое напряжение воли, которое он испытывал в последние месяцы, разом вдруг спало, и он почувствовал некоторое разочарование.
      Продумывая свои поступки до мельчайших деталей, делая только то, что подсказывал рассудок, Саша противоречил не только своей воле, но и своему пониманию смысла и назначения человеческих отношений. Возможность открытого выражения чувств, искренность казались ему непременными спутниками отношений влюбленных. Честность и доброта, воспитываемые школой, литературой, театром и, вообще, всяким искусством, представлялись ему естественными и в глубоко личных взаимоотношениях между людьми, но реальная жизнь вынуждала его унижать любимого человека для того, чтобы заслужить его уважение. Как это странно, однако! Как противоестественно и даже противно!
      С другой стороны, он радовался своему успеху. Только сейчас он действительно поверил в то, что любовь - это не слепое и безумное чувство, что она подчиняется определенным законам и ею вполне можно управлять по своему усмотрению. Но поскольку она такова, то вполне очевидно, что можно усилиями воли воздействовать не только на свое поведение, но и на свои чувства. Однако до сих пор они не повиновались ему. Напротив, поступая вопреки своему желанию, Саша ощущал еще большее влечение к Тане. Порой он чувствовал, что балансирует на грани возможного и, что вот-вот может сорваться, унизиться и навсегда потерять ее.
      Теперь же, когда его успех был столь явным, надо было постараться забыть ее. Ведь, не все можно прощать. Но как это сделать?
      Однажды на катке он увидел Татьяну со своей подружкой. Прежде она не появлялась на стадионе. И это ее появление здесь несомненно говорило о том, что она ищет с ним встречи. Саша прошел мимо, не обратив на нее никакого внимания, а через четверть часа вообще покинул каток. Таня намеревалась восстановить свои утраченные позиции - особенно внимательным и любезным отношением к тому юноше, который был увлечен ею. Всю неделю она продумывала свое поведение и увлеклась этим занятием, как истинная актриса. Она рассказала об этом своей подружке, и они вместе перед зеркалом репетировали сцены, которые предназначались Ковалеву (подружка играла роль нового знакомого) и так веселились , что едва не падали со смеху, когда какая-нибудь улыбка, влюбленный взгляд или жест удавались. Но ее замыслы опять не осуществились, так как Александр не пришел на танцы, и театр остался без зрителя. Более того в самом начале вечера, полагая, что Ковалев придет позже, Таня в нарушение традиции и своих принципов сама пригласила этого юношу на танец и стала входить в свою роль. В конце концов, когда она поняла, что Ковалева не будет, ей пришлось срочно перестраиваться и бежать с вечера, так как парнишка, ослепленный ее чарами, непременно хотел ее проводить.
      Тому что Ковалев не пришел на танцы, могло быть много причин, но Беседина знала, что он любит танцы, поэтому возможны лишь два варианта: или увлекся какой-нибудь девчонкой и проводит время в неведомом ей месте и обществе, либо он не пришел специально, чтобы продемонстрировать свое безразличие к ней. Сначала она склонялась ко второй версии, но когда он не явился на вечер и в воскресенье, то она стала подумывать и над первой.
      Между тем она чувствовала, что хотя они не разговаривали и не замечали друг друга на танцах, между ними установился незримый и негласный контакт. Если он не явился на вечер, то это означало, что между ними произошла чрезвычайная, хотя и негласная ссора. Она боялась признаться себе, но ей тоже стоило необыкновенных усилий пропустить танцевальный вечер, так как она уже не могла прожить и недели, не увидев его, к тому же при этом она лишала себя и всех других атрибутов и прелестей танцев: их зрелищной яркости, их привычных и милых сердцу мелодий, тех острых ощущений игры и побед, которые она часто одерживала благодаря своей привлекательной внешности, превосходным манерам и танцам.
      Кроме таких крайних мер было бесчисленное множество других менее жестких, но так же влиятельных. Она всегда знала, в каком конце зала он находится в данный момент, с кем танцует, и весьма тщательно оценивала его девчонок. Она сравнивала их с собой и переживала, если они чем-то были или казались ей лучше ее. В таких случаях ее лицо выражало особую независимость и безразличие. Когда в этой незримой, но жесткой борьбе она одерживала победу, она была весела и беззаботна, она радовалась своему успеху и тем, по ее мнению, огорчала его, ибо он в эти дни обыкновенно выглядел мрачным. Проходили недели, и они как бы обменивались своим настроением. По крайне мере ей это так представлялось.
      Таня замечала, что поведение Ковалева со временем становилось все более независимым, а порой и развязным, и когда он появился в середине января после двухнедельного "ледового отпуска", то вздумал даже во время танца курить. Таня в это время танцевала с подружкой неподалеку; она не выдержала и, приблизившись, выбила у него сигарету из рук. Этим она дала ему знать, что не очень сердится на него за испорченный бал, а он, никак не отреагировав на ее вызов, как ей показалось, не возражал, если они когда-нибудь помирятся. В этот вечер они разошлись в разные стороны, оба довольные собой и друг другом. Саша почувствовал, что лед, сковывавший их отношения, начал оттаивать.
      Глава 16
      Эпизод с сигаретой, который время от времени вспоминал Саша все больше и больше начинал его беспокоить. Он видел, что в своем поступке она была самонадеянна, и сожалел о том, что не смог выразить своего недовольства ее поведением в тот момент. Он пришел к мысли, что проиграл состязание, в которое он включался по своей воле. И на следующей неделе, придя на танцы, был настроен воинственно и серьезно. Он жаждал реванша и искал повода, чтобы проявить свою независимость и безразличие к ней. Подходящий повод в его положении было найти не так просто, но фортуна на этот раз представила ему такую возможность. В этот вечер на танцах появился сосед Тани Костя Бессонов, знавший о былом их романе. Он появился без своей любимой подруги, как он сам ее называл, и провел некоторое время с Татьяной. Увидав Ковалева, он через плечо Тани поприветствовал его кивком головы и после окончания танца подошел к нему. Саша познакомил его с Людой, но тот, не придав значения этому, отозвал Ковалева в сторонку и спросил:
      - Не встречаешься с Танькой?
      - Нет, - ответил Саша.
      - Правильно делаешь, друг. Она как-то очень плохо о тебе отзывалась. Кажется телком называла...
      Саша невольно перевел взгляд в угол зала, где Костя оставил Таню. Она смотрела в их сторону. Но вот зал наполнился музыкой, и какой-то парень пригласил ее на танец. Костя говорил что-то еще, но Ковалев уже не слышал его. Он направился в круг танцующих, взял Таню за руку и вывел в гардеробную.
      - Комм ду, битте. нах хаус, - повелевающим тоном произнес он, глядя ей прямо в глаза.
      - Что случилось? - провожая взглядом Таню, уже одетую в пальто, спросила у него Люда.
      - Ничего особенного, пойдем танцевать, - ответил он, довольный своим решительным и справедливым поступком.
      Таня почувствовала что-то неладное, когда Костя отозвал Ковалева и говорил с ним наедине, но она никак не ожидала такого исхода. Ей казалось, что в их отношениях произошел положительный сдвиг, и чеканная фраза, саркастическая уже по тому, что была произнесена на немецком языке, стояла у нее в ушах. "Этого я ему никогда не прощу", - думала она дорогой, и когда пришла домой, то стала отыскивать письмо, которое он написал ей когда-то. Она нашла его в своих бумагах, перечитала несколько раз, вложила в конверт и заклеила. Минуту подумав, она взяла лист бумаги и написала:
      "Я не знаю, что тебе наговорил этот сплетник, но твое поведение вышло за рамки, ограничивающие действия нормальных людей, и, чтобы напомнить тебе, каким искренним, вежливым и предупредительным должен быть юноша в отношении к девушке, я высылаю тебе письмо одного моего бывшего друга, которого ты хорошо знал.
      Она разорвала уже заклеенный конверт, нашла новый и, вложив в него еще и свою записку, подписала адрес и поспешила сейчас же бросить в почтовый ящик. У почты, которая находилась неподалеку, она встретила Костю.
      - Ты что там наболтал Сашке, сосед? - спросила она у него, произнося слово "сосед" так, как будто она заменила им слово "предатель".
      - Да ничего плохого, Таня, так, по-мужски посоветовал кое-что, - виновато оправдывался тот.
      - Так вот, знай же впредь, что я люблю его, а тебя презираю.
      - Что ж, извини, но не так давно ты рассуждала иначе...
      - Это было давно и неправда! Сказав это она повернулась и зашагала прочь. Юноша пожал плечами, небрежно сплюнул и проговорил сам себе:
      "Сам черт вас не разберет, что вам надо было вчера, что - сегодня". В эту ночь Таня не могла долго заснуть. Еще совсем недавно она не думала о любви. Она переживала лишь потому, что ощущала какую-то пустоту, образовавшуюся после разрыва с Ковалевым и уходом в Армию Вадима. Этот образовавшийся вакуум помимо ее собственной воли постепенно вновь заполнил Ковалев. Ее задевало то, что человек, объяснявшийся ей в любви, смеет веселиться с другими девчонками и не замечать ее. У нее не укладывалось в голове, что он мог так быстро забыть ее, забыть поцелуи, которыми он когда-то осыпал ее, забыть ее слова признания и ее слезы. "Он приказал мне покинуть танцы. Какая наглость!" И вместо того, чтобы прочитать ему мораль, она вдруг расписалась и призналась своему соседу, что любит Ковалева. Любит после его наглой выходки на танцах. Это ли не безумие, это ли не парадокс и самая настоящая глупость. Костя, конечно, же разболтает об этом мальчишкам, и те будут смеяться над ней. Какой позор?! "Ну и пусть говорят, что хотят, пусть смеются, - рассудила она через минуту. - Все равно мы останемся вместе. Мы поженимся и всем утрем нос. Но зачем я написала ему такую записку? Надо было прямо написать, что я люблю его. Если он еще помнит Вадима, то пусть простит мне эту мою дурость. Я действительно была дурой. Но ведь между нами ничего не было. Не было ни одного поцелуя. Да и они уже расписались с Надеждой....."
      Глава 17
      Получив Танино письмо, Саша долго не решался его распечатать. Он ходил по комнате взад и вперед, растерянный и возбужденный. Мать заметив его волнение, оделась и вышла во двор подышать свежим воздухом. Прочитав письмо, Саша задумался над противоречием, на которое указала ему Татьяна. Эти два факта и впрямь трудно было связать между собой и это обстоятельство глубоко озадачило его. Он с особой отчетливостью категорическим тоном вслух повторил свои слова, сказанные ей, и очень ясно представил себе эту сцену. Он был поражен самим звучанием фразы, предназначенной такому очаровательному и хрупкому созданию, каким ему нарисовало ее его воображение. У него возникла болезненная потребность тут же, любым способом искупить эту страшную свою вину. Ему захотелось сейчас же пойти к ней и просить прощения, но время было ранее, и Тани, наверняка, не было дома. Тогда он решил написать ей большое письмо и все объяснить по порядку, как и почему так получилось. Но собраться с мыслями для такого письма он сейчас не мог и отложил это дело до завтра.
      Однако, к вечеру, точнее к ночи, когда усталый он вернулся с работы, это желание его переменилось, и он надумал написать такое письмо, которое бы подтвердило справедливость его поступка. К концу недели он выбросил из головы всякую мысль о письме вообще. Если она решилась ему написать, то это говорит лишь о ее слабости. Конечно же, она не могла расписаться в своем бессилии и сказать, что она не в состоянии спокойно пережить их конфликт. Она написала нечто противоположное тому, что переживала, но этого от нее требовали обстоятельства, которые между ними сложились, этого требовало от нее чувство собственного достоинства, чрезвычайно чуткое к мнению окружающих ее людей. "Если она могла приходить на свидание, а за глазами смеяться надо мной, то почему я не могу высказать ей свое мнение?" - думал Саша, и его убеждение в своей правоте крепло день ото дня, час от часа.
      Между тем, он стал все более осознавать, что, как бы он ни думал о Тане, хорошо или плохо, он думал только о ней и ни о ком и даже ни о чем другом. Все события, которые он наблюдал на работе, на улице, дома, либо совсем не трогали его, либо служили материалом для размышлений о его отношениях с Таней. Так было и летом, и осенью, и в начале зимы, в период особо мрачного состояния, но положение не изменилось и после Новогоднего бала, когда Ковалев осознал и почувствовал, что она тоже не в состоянии забыть его. Изменения произошли не в предмете его рассуждений, а в их эмоциональной окраске. Чувство угнетения и безнадежности посещало теперь его реже и перемежалось с самыми откровенными всплесками радости и оптимизма в периоды особых удач. Он полагал, что и Тане, может быть, нелегко, но осознание ею своей вины было от него скрыто, и это обстоятельство не облегчало его участи, а скорее, напротив, усугубляло ее, порождало не сочувствие, а злобу.
      К субботе тактика его поведения в основном сложилась у него в голове, и в бодром, самоуверенном настроении он отправился в Дом культуры. В назначенном месте, у парикмахерской, его уже поджидала Люда. В вестибюле Дворца они купили билеты и прошли в гардеробную. Там в это время раздевалась Таня со своей подругой, и, оказавшись вчетвером в небольшом помещении, все они почувствовали какую-то неловкость друг перед другом. Таня поторопилась сдать свое пальто и забыла на трельяже пуховую шапочку. Она уже направилась наверх, когда Саша неожиданно окликнул ее:
      - Девушка, вы оставили свою шапку, - и подал ее ей.
      - Благодарю вас, - ответила она, слегка покраснев, взяла шапку и передала ее гардеробщице.
      Когда Таня видела Александра с Людой в зале, она воспринимала это как нечто естественное, хотя и не оставалась к этому равнодушной. Она предполагала, что он мог даже провожать ее, но не видела этого и оставалась почти спокойной. Сейчас же она воочию убедилась, что он приходит на танцы вместе с ней: следовательно, он провожает ее и... целует. От этого умозаключения ее затошнило, и она, бросив юношу, танцевавшего с ней в этот момент, выбежала из зала и вышла на воздух. "Он назвал меня девушкой! Он, наверно, забыл мое имя... Но я напомню ему его. Он наверняка получил мое письмо, но отреагировать на него смог лишь вот таким идиотским образом", думала Таня. Чувство гнева, ревности и стыда охватило ее и ей захотелось сейчас же покинуть танцы и выразить этим свой протест, но она вспомнила, что уже поступала подобным образом и решила дождаться окончания вечера, чего бы ей это ни стоило.
      Как ни старалась она быть веселой и независимой, лицо ее было пасмурным и печальным. Сначала она была безразлична к тому, кто ее приглашал на танец, а через час ей стало противно танцевать с кем бы то ни было. Ее мысли занимал сейчас лишь один человек, находящийся в зале. Ее сердце, а следом и ее взгляд тянулись за парой, которая весело и самозабвенно кружилась по залу, не обращая никакого внимания на ее душевные муки. Она завидовала девушке, которая танцевала с Ковалевым, и у нее возникло непреодолимое желание оказаться на ее месте и прижаться к его груди. Она представила себе, что танцует именно с ним, и непроизвольно положила свою голову на плечо юноши, которого накануне оставила среди круга и тот, удивленный ее состоянием, осторожно и нежно прижал ее грудь к своей. Очнувшись, Таня отпрянула от него и тихо сказала:
      - Мне что-то плохо, пойдемте лучше посидим немного. Юноша согласился, и они прошли и сели на стулья. Саша заметил это, и в его душе вдруг возникло необъяснимое чувство вины перед ней. Все причуды ее поведения он отнес на свой счет, и, когда начался новый танец, он оставил Люду и через весь зал прошел к ней. Когда он приближался, Таня с удивленным вниманием наблюдала за его взглядом, который был устремлен на нее, но в самый последний момент, когда он чуть замедлил шаг, ей показалось, что сейчас он свернет, и ее сердце сжалось от боли. Она опустила глаза, и тут до ее сознания дошли слова приглашения. Таня, не помня себя, встала и положила на плечи Ковалева свои отяжелевшие руки. Она едва сдержала слезы, навернувшиеся ей на глаза, когда они в медленном ритме танго протискивались между танцующими в центр круга, и, когда они смешались в толпе, она подняла глаза на Александра и прошептала:
      - Спасибо тебе, я всегда верила в это... - По окончании танца Саша проводил ее на место и кивком головы поблагодарил юношу. Больше он к Тане не подходил, но все время думал о том, как быть дальше. Поскольку он пришел на вечер с Людой, то и должен был уйти вместе с ней. Он должен был уйти с ней и потому, что она обиделась и приуныла после его такого поступка. Но его чувства не давали покоя его рассуждениям. Они склоняли его к тому, чтобы он забыл свои былые страдания и шел домой с Таней.
      "Она верила в то, что я все равно подойду к ней. Значит, она все время надеялась и ждала. Значит она любила! Но, кажется, меня любит и Люда?! Дает ли любовь основание для прощения? И дает ли моя любовь повод к тому, чтобы я смог простить. Ведь не зря в песне поется: "Нежно люби, но не прощай..." Поэты - народ мудрый, но любить и не простить, это значит любить и не встретиться, когда этого хочу не только я, но и она. Может быть, дождаться, пока она попросит у меня прощения? Но где найти силы, чтобы ждать такой случай, когда эти силы потрачены на то, чтобы вернуть ее чувства. У меня уже нет больше никаких сил. Я стал как тряпка, и позови она меня сейчас сама, я, наверное, пойду за ней на край света. Некоторые люди может осудят меня за это, но мне сейчас уже все равно. Я не виноват в том, что я люблю... Но голос этих людей раздается откуда-то изнутри меня самого. Они живут где-то во мне, в той же самой душе, которая вместе с тем и тянет меня к той же пропасти. Где же здесь найти середину? Как утолить жажду, не испив из источника? Это невозможно, и не прав поэт, сочинивший эту злополучную фразу. Ближе к истине будут другие слова: "Если любит, прости". Люда в это время была погружена в свои размышления. Она почувствовала, что может потерять Ковалева, и это требовало от нее каких-то решительных действий. - Пойдем, Саша, домой?! - осторожно предложила она, боясь, что он не согласится. Но он поддержал ее. - Пойдем, Люда, здесь, по-моему, душно.
      Глава 18
      Через неделю, когда Ковалев пришел с работы, сестренка хитро улыбаясь, подала ему открытку.
      - Это тебе, Саша, от Тани. Ты извини, что я ее прочитала. Хорошо?
      - Хорошо, извиняю, - ответил Александр и, охваченный внезапным волнением, прошел в спальню и стал читать.
      "Я вас люблю, чего же боле, Что я могу еще сказать? Теперь я знаю, в вашей воле Меня презреньем наказать. Сначала я молчать хотела. Поверьте, моего стыда Вы б не узнали никогда, Когда б надежду я имела Хоть редко, хоть в неделю раз В "ДК" на танцах видеть вас...
      Татьяна"
      Прочитав стихи, Саша прижал открытку к сердцу, и глаза его наполнились слезами. Он хотел перечитать их еще раз, но слова, написанные столь знакомой рукой, расплылись. "Ну и дурень, - подумал он про себя, - каким слабым я стал. Он положил открытку в коробку, где хранил письма, быстро переоделся и вышел на улицу. Светило яркое солнце, и снег слепил глаза. Чувствовалось приближение весны. Но весна теперь ожидалась другой... Голова его кружилась от счастья. На ум пришли слова песни: "Лучше гор могут быть только горы"..., на которых он никогда не бывал. На дворе мальчишки гоняли по снегу футбол, и мяч случайно подкатился к нему. Он с большой силой ударил его по воротам и попал в портфель, служивший штангой. Портфель отлетел на несколько метров и из него высыпались учебники и нехитрые школьные принадлежности. Он помог хозяину ранца сложить все на место и поцеловал мальчугана. Он готов был сейчас целовать всех подряд и, вспомнив традицию артистов театра целоваться после премьеры, изумился ее большому смыслу. Он вышел на улицу и, пройдя несколько десятков метров по тротуару, обратил внимание на двух молодых людей, шедших ему навстречу. Девушка в поблеклом и помятом голубом пальто, в изрядно поношенных, стоптанных сапогах несла тяжелую хозяйственную сумку и бранила подвыпившего молодого мужчину, шапка которого была надета задом наперед, а шарф висел поверх пальто. Голос девушки показался Ковалеву знакомым, и, когда молодые люди прошли совсем близко, он к величайшему своему удивлению узнал в них ту самую блистательную пару, которой прошлой осенью любовался на танцах. Разительная картина перемены, происшедшей с людьми за столь небольшой срок, ошеломила Александра, и, невольно перенося ее на полотно своих отношений с Татьяной, он почувствовал, как яд разочарования растекается по его телу. "Нет, Таня, я благодарен тебе, но я уже не смогу тебя полюбить", - услышал он голос своей внутренней речи. Он повторил эти слова вслух. Они прозвучали убедительно и сильно. Это понравилось ему, и он произнес их еще и еще. Женщина, проходившая мимо, услышала его речь и внимательно присмотрелась к нему. Поймав ее пристальный взгляд Ковалев пришел в себя и ускорил шаг. "Прощения быть не может", твердо решил он, припомнив сцены их ссоры.
      - Если она поступила так однажды, то нет никакой гарантии, что она не может повторить все сначала. Хотя, впрочем, раньше такая гарантия, вероятно, была. Но она не оправдала себя... Да могут ли вообще быть какие-то гарантии в таком деле?.. Он хотел прогуляться по свежему воздуху и не заметил, как очутился на улице, которая вела к дому Тани. Не мало изумившись этому обстоятельству, он резко свернул и направился к Дому культуры. Однако после того, как он вышел из сквера, где они повстречались впервые, ноги сами направили его в сторону ее дома. Он прошел около полукилометра, но когда заветный дом показался вдалеке, он вдруг очнулся от раздумий, развернулся и пошел в обратную сторону. У Дворца культуры силы, гнавшие его прочь, иссякли и, обойдя его вокруг, он снова направился к ней. Когда он переступил порог, Таня бросилась ему на шею, и они опустились на скамейку, стоявшую в коридорчике. У нее мелькнула мысль, что он мог прийти и с моралью, которую ей надлежало выслушать, и он действительно придумал ее и шел с нею. Но каждый из них не сумел сыграть свою роль до конца. В его ушах еще стояли слова, которые он повторял вслух по дороге, но его губы вопреки им прошептали: