С ДОКУМЕНТАМИ ПОЛКОВНИКА

Саиднуров занимал далеко не последнее место в иерархии эмиграции сепаратистского толка. Сам он к началу Гражданской войны в России был офицером старой армии в звании подпоручика. На волне революционных событий в Дагестане возникло движение, намеревавшееся с помощью иностранного вмешательства прийти к власти. Созданный на этой основе Дагестанский комитет решил направить в Турцию делегацию, чтобы договориться о вводе турецких войск в Дагестан и его последующем отторжении от России. Саиднурова назначили адъютантом — была такая должность, весьма лестная для молодого человека. Заключенный к этому времени Брестский мир ограничивал туркам свободу действий, тогда делегация самочинно провозгласила независимость Дагестана, а ее обращение к Турции как бы обеспечивало легитимность иностранной интервенции.

Во время существования горского правительства Саиднуров был помощником военного коменданта Махачкалы, затем стал офицером для поручений горского представительства при правительствах Грузии и Армении, которое возглавлял Баммат. Некоторое время был издателем газеты «Вольный горец», выходившей в Тбилиси. Во время Версальской мирной конференции заседавшее в Буйнакске горское правительство направило во Францию миссию в составе нефтепромышленника Чермоева и Баммата, бывшего в свое время чиновником по особым поручениям при наместнике Кавказа. Однако на конференцию она допущена не была, так как державы независимость Кавказа не признали. В 1921 году Саиднуров эмигрировал и с этого времени активно участвовал в деятельности зарубежных организаций горцев, тем более что его наставник Баммат играл в эмиграции заметную роль. Он начал издавать журнал «Кавказ», вокруг которого сложилась позже однойменная эмигрантская организация, о ней в наших очерках уже упоминалось.

Саиднуров многие годы участвовал в работе кавказской Конфедерации.

Сам он говорил о себе так: «По убеждениям я националист. Считал, что из кавказских народов должна быть создана конфедеративная республика по примеру Швейцарии с сохранением частной собственности, но изъятием земель у крупных землевладельцев и передачей их безземельным горцам. Исходя из этого необходимо бороться как с советской властью, так и с Деникиным, олицетворявшем монархическую идею».

В предвоенные годы «Кавказ» ориентировался на сотрудничество с японцами, а затем переключился на немцев, в которых сепаратисты увидели шанс реализации своих программных установок. С этого момента со многими известными деятелями кавказской эмиграции интенсивно работала германская разведка, отводя ей вполне определенную роль в своих оперативных планах. Они были существенно скорректированы уже во время войны по причине катастрофических неудач вермахта на Восточном фронте. Это, естественно, незамедлительно отразилось на подходах гитлеровцев ко всему, что составляло смысл жизни таких людей, как Саиднуров, и, конечно, на их личной судьбе. К этому времени он сам перебрался в Берлин и продолжал работать под руководством Баммата и Кантемирова.

Очевидно, настойчивые обещания эмигрантов-сепаратистов обеспечить вермахту поддержку в виде массовых народных восстаний на Кавказе не прошли бесследно. Известно, что значительная часть диверсионно-разведывательных групп, которые Абвер забрасывал в наши тыловые районы, десантировалась именно в этом регионе.

НКГБ Чечено-Ингушетии доложил наркому госбезопасности СССР Меркулову, что в период наступления немецких войск на Кавказе имели место групповые и индивидуальные заброски германской агентуры на территорию республики с целью осуществления диверсионных операций и организации повстанческих выступлений местного населения. Как следовало из показаний захваченных диверсантов, при определении места десантирования немцы исходили прежде всего из наличия у агента родственных и тейповых связей. В состав групп наряду с абверовцами входили чеченцы и ингуши из числа военнопленных, завербованных Абвером и прошедших подготовку в разведшколах. Немцы были так уверены в кратковременности действий диверсантов в советском тылу, рассчитывая на быстрый захват Кавказа, что даже не снабжали их документами прикрытия. Более того, каждый из неарийцев получил нечто вроде поручительства, из которого следовало, что он выполняет спецзадание и командиру воинской части вермахта по предъявлении сего надлежит отправить владельца во фронтовой отдел Абвера.

В записке указывалось, что группам, которыми командовали офицеры Ланге, Келлер, Реккерт, удалось осуществить ряд диверсий, а последнему инспирировать вооруженную вылазку части местного населения в Веденском районе. Как выяснилось из признаний задержанных, известные деятели эмиграции Баммат и Кантемиров активно участвовали в подборе кандидатов из числа эмигрантов для использования их в оперативных мероприятиях германских разведорганов.

В августе 1942 года на территорию Чечено-Ингушетии вместе с другими парашютистами-диверсантами был выброшен кавказец, имевший при себе документы на имя полковника германской армии. Но его настоящая фамилия, как выяснилось, была Саиднуров.

Вскоре после нападения Германии на Советский Союз Кантемиров встретился с Саиднуровым, благо оба к этому времени обосновались в Берлине, и сказал, что настало время оказать на деле содействие вермахту, от которого, собственно, и зависит теперь скорейшее освобождение их родины. Немцы подбирают людей, продолжал Кантемиров, которые могли бы выполнять ответственные задания в своих родных местах и дождаться там прихода германской армии, чтобы сразу же приступить к организации новой жизни. Сказано это было в достаточно безапелляционной форме — так, дескать, надо. Саиднуров дал свое принципиальное согласие, оговорившись, правда, что не уверен в своих способностях освоить не знакомое ему дело. Собеседник успокоил его, добавив, что компанию составят еще несколько патриотов, а в коллективе дела всегда идут более скоро. Всем кандидатам в спецконтингент надлежало выехать в Штеттин, где их встретят и сопроводят по назначению.

Саиднуров выехал туда вместе с соотечественником по фамилии Магомов, а когда прибыли на место, то оказалось, что они рекомендованы национальным центром для учебы в разведшколе. Беседовавший с ними германский офицер, представившийся как Юргензон, слово в слово повторил то, что было сказано ранее Кантемировым в отношении долга и помощи германскому военному командованию.

Саиднурова зачислили в число курсантов. Магомов тоже согласился было, но, подумав, прежде чем приступать к практическим занятиям, захотел уяснить один вопрос: будет ли Германией после победы признана независимость Кавказа? На это Юргензон ответил, что он как офицер-разведчик от таких дел далек, для этого есть фюрер и другие руководители рейха, а если господина Магомова интересуют только эти вещи, то ему в разведке делать нечего и трусы здесь не нужны. Больше Магомова в школе не видели, а Саиднурова похвалили.

Несколькими днями позже Саиднуров, уже зачисленный в разведшколу, был вызван Кантемировым в Берлин. Местное начальство было в курсе дела и не возражало. Кантемиров объяснил, что необходимо несколько дней позаниматься в лагерях для военнопленных регистрацией кавказцев, пожелавших служить в иностранных легионах. Это было выражение Кантемирова, немцы называли эти части национальными легионами. Конкретно Саиднурову поручили отбирать кандидатов для полицейской службы на Кавказе. Стало ясно, что эта работа должна стать закрепляющим фактором перед его заброской в советский тыл, чтобы не вздумал дома являться с повинной.

Старшим группы, посетившей концлагеря в Просткене, Сувалках и Шверне, был уполномоченный министерства восточных территорий господин Габе. Дорога неблизкая, беседовали о разном. Габе говорил, что к концу года, максимум к весне 1942 года Кавказ будет занят вермахтом. Саиднуров, помня о разговоре своего сотоварища с абверовцем в разведшколе, куда ему вскоре предстояло вернуться, спросил, почему немцы нарушают свое же обещание: говорили о независимости Кавказа, а теперь туда назначен гауляйтер. Габе по должности должен был разъяснять восточную политику рейха. И он ответил: да, мы обещали независимость, но время для этого еще не пришло. То же самое было обещано украинским националистам, но и Украине мы независимость не предоставим, так как в силу различия интересов в нашей борьбе могут появиться трещины. Во избежание таких нежелательных последствий немцы посчитали нужным воздержаться от предоставления различным нациям в России независимости, а всю власть взять в свои руки.

Порассуждав еще о преимуществах прямого германского управления оккупированными территориями, Габе в свою очередь спросил Саиднурова, почему кавказцы не хотят довольствоваться внутренней автономией, которую немцы могут и собираются им предоставить. Саиднуров ответил, что автономия существует и при советской власти, но они хотят полной независимости. Габе подвел черту, заявив, что германское руководство считает достаточной автономию и, насколько известно, среди влиятельных кавказцев есть лица, которые с этим полностью согласны.

Окончив учебный курс, Саиднуров был включен в парашютно-десантную группу, которую доставили в Симферополь. Здесь последний инструктаж провел капитан 1-го ранга Боде из Абвера. 25 августа Саиднуров был десантирован в заданном районе на территории Ингушетии, где и был захвачен сотрудниками НКГБ .

ПОСОЛ РЕЙХА

Франц фон Папен был послом Германии в Турции почти всю Вторую мировую войну, с 1939 по 1944 год. Фигура более чем известная. В свое время служил германским военным атташе в Соединенных Штатах, откуда был выслан. Представлял католическую партию центра в прусском ландтаге, в 1932 году был назначен канцлером. После прихода Гитлера к власти вошел в его правительство в качестве вице-канцлера. Затем — посол в Вене и, наконец, как уже сказано, в Анкаре. Сидел на скамье подсудимых на процессе над главными немецкими военными преступниками в Нюрнберге, оправдан по настоянию обвинения от США и Великобритании. Умер в преклонном возрасте в Бадене (ФРГ).

Кажется, о Папене известно так много, что добавить что-либо к его биографии затруднительно. Но архивные материалы свидетельствуют, что была еще одна не слишком известная сфера его деятельности, которой он отдавал немало сил и, скажем так, политической выдумки. Он много и интенсивно занимался «решением» национального вопроса в России.

Пожалуй, для германской дипломатии пост посла в Турции был в то время одним из самых важных. Именно поэтому Гитлер послал в Анкару такого многоопытного политика, каким зарекомендовал себя Папен.

С врагами рейха все было ясно, с союзниками Германии тоже, а Турция, военно-политическое значение которой было исключительным, всю войну колебалась. Папен прилагал неимоверные усилия, чтобы перетянуть Анкару на сторону германского блока.

Конечно, сразу же возникал вопрос о возможных компенсациях, разумеется, за счет поверженной России. Папен предпочитал именно такое определение одной шестой части земной суши, полагая, очевидно, что в категориях геополитических следует избегать идеологических привязок. Надо использовать все доступные рычаги, чтобы способствовать германской победе и, как следствие, расчленению этой страны, как бы она ни называлась впоследствии. У него были вполне определенные представления на сей счет, и он делал все от него зависящее для их реализации. Без всякой иронии его голубой мечтой было восстание в окраинных национальных республиках Советского Союза и создание таким образом условий для успешных операций вермахта.

Находясь на своем посту в Турции, Папен координировал работу всех германских служб в этой стране, имел доступ к секретной информации германской разведки, активно использовал свои связи в турецких политических верхах, имел прямой доступ к фюреру. Работу с эмиграцией из СССР, особенно с кавказской, точнее, той ее частью, что характеризовалась ярко выраженными сепаратистскими устремлениями, он считал архиважным делом.

Разумеется, он руководствовался теми взглядами германских политических верхов, которые настойчиво и последовательно навязывались немцам радикальной эмиграцией и находили отклик. А они заключались в том, что за неудачами Красной Армии неизбежно последуют восстания не только в прифронтовых, но и глубинных районах СССР, в том числе на Кавказе. Это в значительной степени определит успех военной кампании на Востоке.

Папен отлично знал, что вся агентура германской разведки из эмигрантской среды, задействованная на этом направлении, и накануне войны и тем более после ее начала была ориентирована именно на достижение этой цели. Но первые же месяцы весьма разочаровывали: никаких широкомасштабных выступлений, а тем более восстаний против московского руководства не произошло. Хуже того, на оккупированных немцами территориях разворачивается партизанское движение, которое создает угрозу германским коммуникациям и отвлекает с восточного фронта немало дивизий.

Сам Папен всегда относился к бодрым прогнозам горцев и закавказцев на германской службе с известной осторожностью. Но не могли же так кардинально ошибаться не только они, но и германская разведка, политическое руководство, сам фюрер, наконец, который очень верил некоторым авторитетам из России, например генералу Краснову.

В середине ноября 1941 года в Анкару с рабочим визитом прибыл заведующий отделом печати МИД Германии доктор Шмидт. Папен устроил по этому случаю прием, на который были приглашены официальные лица, а также представители турецкой прессы и германские журналисты, аккредитованные в стране. Один из сопровождавших высокопоставленного немецкого дипломата деятелей в доверительном разговоре с источником советской разведки, присутствовавшим на приеме, сообщил, что в Берлине царит глубокое разочарование по поводу происходящего. Не сбываются предсказания, которыми господа из России прожужжали все уши. Они утверждали, что там начнется восстание, как только фюрер объявит войну Советам. Война идет, а в СССР все спокойно, более того, в многонациональной стране отмечается консолидация общества, чего не было в Первую мировую.

Другой участник приема сказал, что фюрер весьма раздосадован отсутствием политических потрясений в Советском Союзе. Он якобы в раздражении бросил фразу о том, что германский посол в Москве граф Шуленбург все время говорил об отставании русских в качестве вооружения, а друг Германии Краснов твердил о назревшей национальной революции. На деле же расчеты на устарелое вооружение Красной Армии и на восстания совершенно не оправдались. Если и обещания лидеров эмиграции «поджечь Кавказ» также окажутся блефом, то положение может оказаться далеко не таким радужным, как об этом говорят политики и военные чины.

После бесед со Шмидтом Папен сказал в кругу своих соотечественников: «Если я до начала наступления германских войск на Кавказе не организую там восстания или хотя бы брожения, значит, все прибывающие оттуда агенты врут. Мне нужны верные люди, сколько бы это ни стоило, мне нужен контакт с турками и мусульманами-кавказцами. Всякая, даже малая помощь нам в этом отношении будет должным образом вознаграждена». Это звучало политической установкой представителям всех германских ведомств, причастных к работе с эмиграцией на территории Турции.

Папен планировал напроситься на прием к президенту Исмету Иненю с аргументами в пользу скорейшего вступления Турции в войну с СССР как единственного пути исполнения ее вековой мечты о господстве над мусульманами Кавказа.

Тщательно разработанный им сценарий подпортили свои же. В Черном море неизвестные подводные лодки одно за другим потопили турецкие торговые суда. Геббельсовская пресса сообщила, что это дело рук Москвы. Советский посол в Анкаре дал твердые заверения турецкой стороне о явно провокационном характере этих домыслов и желании советского руководства поддерживать с Турцией дружественные отношения. Да и всегда полезный в таких случаях вопрос, кому это выгодно, указывал на истинных исполнителей.

Вскоре в турецких политических кругах, а затем и в печати заговорили о причастности к гибели турецких судов Германии и ее союзницы Румынии, которым явно на руку осложнение турецко-советских отношений. Турецкое руководство сочло необходимым потребовать объяснений от германского посла. Пришлось, вместо того чтобы по собственной инициативе высказать туркам свои заманчивые предложения, оправдываться, причем самое неприятное для Папена было то, что его словам турки не верили. Но у него есть инструкции из Берлина, что и кому говорить, и он как посол их аккуратно выполняет.

То, что все предписания надлежит выполнять неукоснительно и пунктуально, для Папена было аксиомой. Взять хотя бы такую мелочь, как приезд в Турцию германского музыканта маэстро Преглариуса. Его пригласили дирижировать местным оркестром, в программе концерта — произведения Мендельсона и Чайковского. Но первый запрещен в рейхе по причине неарийского происхождения, а второй почти каждый день звучит по московскому радио. Папен использовал свою власть, дирижеру пришлось отказаться от выступления перед турецкой публикой. Хозяева выход нашли, дирижировал турок Хасан Фериа, и, по отзывам рецензентов, превосходно. Но посол, как говорится, выполнил свой долг.

Папен все же подготовил тезисы для беседы с президентом в надежде, что для этого представится благоприятная возможность. Суть их сводилась к следующему.

Европа уже стала самодостаточной и без неконтинентального государства, то есть Англии, а ее окончательное поражение предопределено. Победа над СССР положит начало распаду этого государства, что создает новую ситуацию для Германии и поддерживающих ее стран. На Кавказе уже ведется энергичная подготовка к всеобщему восстанию, которое скорее всего произойдет весной 1942 года. Берлин хотел бы видеть Турцию заинтересованным участником этих процессов. Уже сейчас можно договориться о компенсациях, имея в виду принцип включения всех кавказских территорий с мусульманским населением в состав турецкого государства.

Более детальная схема, которая, судя по полученному в Москве сообщению, была доведена Папеном до сведения турецкого правительства, в интерпретации источника выглядела так. Турецкое меньшинство на Кавказе провозглашает свою независимость и обращается к Анкаре с просьбой о помощи.