Ночь летнего солнцестояния

      - Ушла под корабль у машинного отделения.
      Томительно и грозно наступила большая пауза. Мина шла под дном корабля. Она шла медленно, вероятно поворачиваясь и царапая днище. Возможно, что колпаки не сомнутся. Но возможно и другое. Сделать больше ничего нельзя, надо ждать.
      И на тральщике ждали. Краснофлотцы смотрели вниз: те, кто стоял на палубе, - в воду, те, кто был внутри корабля, - на железный настил. И только двое, подняв головы, смотрели на небо: это были два сигнальщика, искавшие в голубой яркой высоте черную точку. Старший лейтенант был убежден, что вот-вот должен появиться фашистский самолет - транспорт наверняка сообщил по радио о преследовании его тральщиком.
      О мине под днищем никаких сведений больше не поступало. Зато с бака опять раздался спокойный голос боцмана:
      - Товарищ старший лейтенант, вторая. Справа в шести метрах.
      - Докладывайте, как проходит, - сказал старший лейтенант, всматриваясь. С мостика она еще не была видна.
      - На месте стоит, товарищ старший лейтенант. То есть мы стоим, хода нет.
      - Так, - сказал старший лейтенант и повернулся к Костину. - Интересно, где первая? Может быть, уже под винтами... Рискнуть, что ли?
      - На Волге шестами отпихиваются, а тут глубоко, - ответил тот. - Хочешь не хочешь, а крутануть винтами придется. Давай, благословясь.
      Старший лейтенант передвинул ручки телеграфа, поймав себя на том, что старается сделать это осторожно, как будто от этого зависела сила удара винтов. В машине старшина-машинист переглянулся с инженером, и оба опять невольно посмотрели себе под ноги. Поток старшина приоткрыл стопорный клапан, и винты дали несколько оборотов. Стрелка телеграфа опять прыгнула на "стоп", и пар перекрыли.
      Тральщик получил чуть заметный ход. Тогда сразу раздалось два одновременных возгласа:
      - Вышла из-под днища на правом борту, всплывает!
      - Справа мина проходит хорошо!
      А с бака вперебивку раздался тонкий тенорок боцмана:
      - Товарищ старший лейтенант, третья слева, в трех метрах, тянет под корабль!
      - Спички у тебя есть, Николай Иванович? - вдруг спросил Костин.
      Старший лейтенант покосился на него неодобрительно: никогда не курил, а тут... Он достал спички и нехотя протянул ему. Старший политрук аккуратно вынул две спички и положил их на стекло компаса.
      - Две прошло, - пояснил он. - Запутаешься с ними, так вернее будет.
      Командир засмеялся, и Костин увидел, что перед ним прежний Новиков жизнерадостный, веселый, молодой. Глаза его блестели прежним озорным блеском, и тяжелая непривычная складка на лбу разошлась.
      - А ведь вылезем, Кузьмич! Смотри, как ладно идет!
      - Ты сплюнь, - посоветовал ему Костин. - Не кажи "гоп", пока не перескочишь... Неужто всю коробку на компас выложу? О четвертой докладывают.
      Но коробки хватило. Через двадцать три минуты тральщик очутился на чистой воде, и Костин бережно собрал со стекла двенадцать спичек.
      Тральщик весело развернулся на чистой воде, завел тралы и снова пошел на заграждение, освобождая от мин важный для флота проход у банки Эбатрудус. Солнце подымалось к зениту, наступал полдень первого дня войны и первого за последние полгода дня, который был короче предыдущего. Солнце повернуло на осень. Впереди были холодные дни, дожди, сырость, мрак - зима, ожидающая фашистские полчища. Впереди был бесславный конец начатой ими в этот день гибельной войны.
      1941