Я шёл по каменной осыпи. Вокруг одни камни. Ни одной травинки. И слышно, как под камнями гремит ручеёк. Я подумал: здесь только один ручеёк может жить - больше никто.
      Тут увидел я маленький стожок сена. Кто-то старательно сложил его на зиму, травинка к травинке, корешок к корешку. Потом ещё такой стожок, и на краю осыпи сразу три. И от каждого дорожка утоптана вниз на луга. Смотрю: зверёк величиной с крысу бежит по дорожке. Во рту у него клочок сухой травы. Добежал зверёк до стожка, сложил сено и скорей обратно, вниз, за другим пучком.
      В этот день я насчитал много стогов сена. Для меня-то они были крошечные, ногой можно столкнуть, а для зверьков этих - настоящие. Они все вместе запасали сено на зиму.
      Они очень спешили, и не зря. К вечеру налетел холодный ветер и пошёл дождь. Стожки были хорошо сложены, капли дождя скатывались с травинок и совсем не намочили сухое сено.
      Мендуме рассказал, что зовут этих зверьков сеноставки. Летом грызут они травы на горных лугах. Когда трава высохнет, тащат её к своим норкам и делают стога. Олени часто раскапывают из-под снега сено и едят его. Тогда сеноставки до весны не доживают.
      - Все ли стога уже готовы? - спросил Мендуме.
      Я сказал, что видел только целые.
      - Скоро осень, - сказал Мендуме.
      СЛЕД ОЛЕНЯ
      За одну ночь вершины гор стали белыми от снега.
      На солнце заполыхали красные костры среди зелёных кедров. Это лиственницу опалило морозом. Иголки на ветвях покраснели и теперь будут так гореть до самой зимы. С каждым днём огонь осени всё больше разгорался в горах.
      Осень спускалась в долину. Появились красные осенние травы на болотах. Зажелтели кое-где листочки, и на озере по ночам кричали дикие гуси.
      Мендуме ушёл из чума на три дня и вернулся с чёрной собакой Туком. Теперь в чуме нас было трое. Тук лежал у костра и, высунув язык, смотрел, как Мендуме чистит своё ружьё золой. По чуму хлестал дождь. Мендуме чистил ружьё и прислушивался, как кричат бурундуки в кедрах.
      Бурундук: "Тубук-тубук-тубук!" Дождь: кап-кап-кап! Бурундуки кричат плохая погода будет!
      Утром было тихо. Дождь кончился, бурундуки замолчали.
      Мендуме надел на ноги кожаные носки - ичиги, и мы пошли искать оленя. Тук лаял где-то впереди. Мендуме останавливался и молча слушал.
      - Белка! - говорил Мендуме, и мы шли дальше.
      Он по лаю узнавал, кого почуял Тук.
      К вечеру мы вышли на болото. На землю падали снежинки. Закричала кедровка, и вдруг громко залаял Тук. Мендуме снял ружьё и стал тихо красться. Потом он остановился, нагнулся и стал что-то рассматривать. Я подошёл к нему. Он показал мне пальцем на землю. Во мху был след оленя. Он на наших глазах наполнялся болотной водой. Мы позвали Тука назад и пошли по следу.
      Олень уходил в горы, и Мендуме часто останавливался, брал щепотку земли из свежего следа и мял её в пальцах. Земля плохо крошилась, она была ещё сырая, - значит, олень близко.
      Мендуме шёл впереди. Вдруг он остановился у можжевеловых кустов, повесил ружьё за спину и махнул рукой.
      - А олень? - спросил я.
      Мендуме показал на след. Я увидел рядом с большими следами маленькие копытца оленёнка. Олениха оставила оленёнка в можжевельнике и теперь уводила с собой.
      Мендуме закурил трубку и сказал, что никогда не убивает олениху с оленёнком. Он засмеялся и показал на снежные горы. Я посмотрел туда и увидел на белом снегу два коричневых пятнышка - побольше и поменьше. Это была олениха с оленёнком. Они шли через горы в долину. Оленёнок проваливался в снег и отставал, а мать поджидала его.
      Солнце садилось, и два диких оленя шли в розовых снегах.
      П И Н А Г О Р
      1
      На берегу Белого моря стоит маленькая рыбачья избушка. От солёного ветра и жаркого солнца избушка стала жёлтая, как капелька сосновой смолы. В избушке живут рыбак и его дочь Марина. Маринин отец работает в заповеднике. Он наблюдает, когда прилетают птицы, охраняет гнёзда, а в море следит за стаями рыб. Марине шесть лет, поэтому папа не берёт её с собой в море. За избушкой начинается лес. Когда чёрные тучи быстро бегут по небу, а море бывает злое и волны дохлёстывают до крыльца, Марине страшно, и она уходит в лес.
      Морской ветер звенит в ветвях сосен. На лесных полянках тихо. Только колокольчики покачиваются на тонких стебельках.
      Отсюда между соснами видно серое небо и море. Далеко-далеко на волнах прыгает чёрная точка. Над ней кружатся чайки. Это рыбачья лодка.
      Лодка подходит всё ближе. Маринин отец в высоких резиновых сапогах прыгает в воду и толкает лодку на песок. Марина подкладывает под лодку круглые брёвнышки, помогает отцу втащить лодку на берег, подальше от злого моря.
      2
      Утром море успокоилось. Светило солнце. Было слышно, как далеко в лесу кукует кукушка.
      Марина помогала отцу распутывать сети. Морскую траву она выбрасывала на камни, а улиток, которые притаились в своих домиках-ракушках, - обратно в море.
      Иногда попадались рогатые икринки морских скатов. Сверху икринки были сухие, но внутри сидели маленькие скаты. Марина осторожно опускала икринки в море. Они покачивались на волнах, как кораблики.
      Волна захлёстывала их, и икринки медленно опускались на дно.
      - Пап, - спросила Марина, - почему икринки скатов с рожками?
      - Потому что они цепляются рожками за морские травы.
      - А у рыб икринки, как у птиц яички?
      - Да, - сказал отец.
      - А почему же они без скорлупок?
      - Им не нужны скорлупки: ведь они плавают в воде и не разбиваются.
      - А у рыб бывают гнёздышки? - спросила Марина.
      - Конечно, бывают, - сказал отец. - У кого мало икры, у того и гнёздышко, чтобы икру охранять.
      3
      В отлив море уходило, и среди камней оставались лужицы.
      Рыбки и рачки, которые не успели уплыть в море, сидели в лужицах и ждали прилива.
      Марина знала, что все рыбки уплывают в море, только в одной луже жила странная толстая рыба. Она приклеила свои икринки к камню и целый день сидела в луже и охраняла их.
      Рыбу эту звали пинагор. Чтобы икринки не высохли на солнце, пинагор набирал своими толстыми губами воду и поливал их.
      Марина подошла к луже.
      Пинагор от злости надулся и покраснел. Какой злюка! Но Марина не обиделась - ведь пинагор защищал своё гнездо.
      Марина каждый день приходила к луже. И пинагор совсем перестал злиться: он знал, что Марина не тронет его.
      Наконец из икринок выклюнулись крошечные, как комарики, мальки. Пинагор загнал их в ямку на дне лужи, а сам сидел рядом и махал плавничками, чтобы вода в ямке была всегда свежая. Однажды Марина вышла из избушки и увидела, что в пинагоровой луже ходит большая ворона. Ворона опускала клюв в воду и ловила маленьких пинагорчиков.
      Пинагор бросался на ворону. Он щипал её толстыми губами. Пинагор защищал своих мальков, а ворона больно клевала его большим клювом.
      Марина громко закричала. Ворона испугалась и улетела в лес. С тех пор Марина охраняла мальков.
      Пинагорчики стали уже большие, и однажды лужа опустела: в прилив пинагор увёл своих детей в море.
      4
      Отец собирался ловить рыбу. Он чинил сети, замазывал дырки в лодке смолой. Марина помогала ему, и отец взял её с собой в море. Марина сидела на сетях и смотрела вниз, в воду.
      На дне росли длинные зелёные травы. На подводных полянках лежали красные морские звёзды. Они тихонько шевелили щупальцами. Далеко от берега вода зелёная. В зелёной воде плавают прозрачные, как льдинки, медузы. Марина поймала рукой медузу. Медуза была холодная и скользкая, она выскользнула из пальцев.
      Лодка подплыла к синему стеклянному шару. Он качался на волнах.
      К шару привязана была верёвкой сеть. Отец втащил шар в лодку.
      Медленно из зелёной глубины он стал тянуть сеть.
      Рыбы запутались жабрами и плавничками в крепких нитках.
      Больших рыб отец бросал на дно лодки, а маленьких Марина выпускала обратно в море - пускай подрастут!
      Глубоко под лодкой Марина увидела тёмное пятно. Отец подтягивал сеть, и тёмное пятно подплывало всё ближе. Марина разглядела морду, два глаза...
      - Папа, мы поймали собаку!
      - Это тюлень, - сказал отец. Он втащил тюленя в лодку.
      - Почему он мёртвый, а рыбки живые? - спросила Марина.
      - Тюлень не рыбка, - ответил отец, - ему дышать надо!
      И он рассказал Марине, как тюлень погнался за рыбами, запутался в сетях, захлебнулся и утонул.
      Холодный ветер подул с моря. Марине стало холодно и грустно.
      Далеко над зелёными островами летали белые чайки.
      5
      Кулички-сороки с длинными, как карандаши, клювами кружились над избушкой, с криком собирались в стайку. А потом улетели за море. По ночам в лесу трубил лось. Волны разбивали о камни тонкие льдинки.
      Ночи стали длинные, дни серые. Наступила осень. Море замёрзло, а в лес прилетела полярная сова. Она бесшумно летала над землёй и высматривала: нет ли где больной птички?
      Марина надела валенки и вышла из избушки. Пинагорова лужа замёрзла. Но Марина знала: весной подует тёплый ветер, лужа растает, снова приплывёт с моря пинагор и выведет мальков.
      Д О М И К О С Ь М И Н О Г А
      Когда я приехал во Владивосток, мне хотелось всюду побывать и всё увидеть.
      И бухту Майхе, где растут женьшень и папоротники, большие, как деревья, а в чаще бродят тигры. За тиграми голубые сороки перелетают с ветки на ветку и стрекочут.
      И остров Путятина увидеть, где на озере цветёт лотос и живут пятнистые олени. Пятнышки на оленьей шкуре как солнечные зайчики. Ляжет олень под деревом - и нет оленя, исчез. Только солнце сквозь листву пускает зайчиков на траве.
      Совсем решил на Путятин ехать; пошёл в порт, а катер на остров идёт через три дня. Слышу, кассирша кому-то говорит:
      - На Южные Курилы пароход через час уходит!
      Когда я карту рассматривал, мечтал на Курильских островах побывать, на самых дальних.
      - Давайте, - говорю, - поскорее билет.
      И поплыл. Четыре дня плыл пароход. Сначала штормило, а потом, как Лаперузов пролив прошли, ветер утих. Ещё два дня - и утром Курилы!
      ГОЛУБАЯ ЧАЙКА
      Рано утром пароход подошёл к острову.
      Рассвело, а берега не видно. На море лёг туман, густой, как простокваша.
      Слышу: на палубе кто-то пробежал. Наверное, вахтенный матрос. Якорная цепь загремела. На корме закричали, а что, разобрать не могу: на берегу гремят водопады, голоса заглушают.
      Солнце взошло, туман расходиться стал волнами, шлюпку спустили на воду, поплыли на берег.
      Впереди туман, да волны накатывают, и птицы кричат морские - глупыши. Вынырнет из тумана глупыш и с криком за кормой в тумане исчезнет.
      - Да вон, вон, наверху!
      Задрал голову, посмотрел наверх, а там гора в небе висит над туманом.
      Солнце выше поднялось, и ещё две вершины показались. В горах всюду белые струйки висят - водопады.
      Когда я на вершину горы залез, увидел там в потухшем вулкане озеро. В озере горячие ключи бьют, и вода совсем голубая. Чайка пролетела над озером голубым пятнышком, сквозь перья на крыльях голубизна просвечивает.
      ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ
      В посёлке я у знакомого рыбака пил чай. Он мне рассказывал, как осьминожек в отлив на щупальцах поднялся, хотел его напугать.
      Вдруг тарелки в шкафу как забренчат, как задребезжат!
      Лампочка над столом закачалась, и весь мой чай разлился по скатерти.
      Я вскочил, хотел на улицу выбежать. У дверей уже был, слышу: тарелки больше не звякают, лампочка чуть покачалась и успокоилась.
      Рыбак засмеялся:
      - Маленькое землетрясение. Сначала мы тоже пугались, выбегали на улицу...
      Потом я ходил в горы, огромные камни смотрел. Когда настоящее землетрясение было, эти камни из кратера вулкана вылетали, из самого пекла. Они обожжённые и в дырках, как будто их долго варили.
      И купался в горячей речке. Холодный ветер листья с деревьев рвёт, а вода в речке горячая, как в бане.
      Один раз гулял на берегу, сел на камень, а камень тёплый. Перевернул камень - из земли повалил горячий пар. Как будто крышку открыли у чайника.
      Зимой на Курилах печки не топят. По деревянным трубам горячая вода прямо из земли бежит в дом. И лучше всякой печки греет. Горячая вода нужна бельё постирать - краник в сенях открой и наливай сколько хочешь.
      Когда пароход к островам подходит, вулканы издалека белым дымком попыхивают, курятся. Вот и назвали острова - Курильские.
      ЛОПУХОВАЯ ЧАЩА
      Подальше от берега лопух растёт. Густой - не продерёшься, да и страшно. В бамбуковой чаще растёт лиана-ипритка, такая ядовитая, даже не дотронешься до неё, ветер только подует, пыльцой обдаст - обожжёт, как кипятком.
      В курильском лесу всякие лианы растут. Такие, что деревья обвивают, в кору впиваются и сок из дерева пьют. Цветы у лиан большие, яркие; хочется сорвать, да боязно - вдруг ядовитые!
      Я в лопуховом лесу гулял. Листья лопушиные над головой как зелёные крыши; один лист можно постелить, а другим сверху накрыться. Темно, сыро, и никакой травы не растёт. Посмотрел я на свою руку: она зелёная - листья белый свет не пропускают.
      Какая-то птичка с земли вспорхнула, в лопушиный стебель вцепилась коготками. Вроде знакомая птичка. Да это соловей, курильский. На груди у него красная салфеточка.
      Соловей улетел, а я стал из чащи выбираться. Впереди показалась поляна, а на поляне растут пальмы.
      Нет, не пальмы, а трава-дудочник. У нас ребята из неё дудочки вырезают. А из этого дудочника можно сделать трубу в две руки толщиной. Каждая травинка - дерево. А наверху зонт, как у пальмы. Называется "медвежья дудка". На такой дудке только медведю дудеть.
      Слышу: гремит водопад.
      Выбрался к речке и по речке вышел на океанский берег, в рыбацкий посёлок.
      САЙРА
      Утром меня разбудили чайки. И глупыши кричат, и вороны каркают, и ничего не разберешь. Кто-то под окном пробежал:
      - Сайра, сайра, сайра подошла!
      Я скорее оделся, вышел на улицу. Над бухтой чайки собрались, полощут крыльями, падают на воду, в клювах мелькают блестящие ножики - выхватывают сайру из воды. На зелёных волнах белыми хлопьями покачиваются чайки, взлететь не могут: отяжелели, объелись сайрой.
      По берегу ходят вороны, сайру клюют, которую волны выбрасывают. Серебряной полоской блестит на солнце мёртвая сайра, ближе к воде живая трепыхается на песке.
      А по воде словно рябь от ветра набегает широкими полосами. Это стаи сайры идут с океана.
      Ночью вся бухта зажглась огоньками - рыбачьи сейнеры выходят в океан.
      С берега видно, как сайру ловят.
      Сначала белый огонь над водой горит. Вдруг потухнет - синий вспыхнет.
      За борт опускают белую люстру. Сайры на свет, как бабочки, собираются несметными стаями. А потом сразу потушат белую лампу-люстру и синюю зажгут. Сайра так и замрёт.
      Пока она на месте стоит, остолбенелая от синей лампы, тут её обмётывают огромным кошельковым неводом и выгребают.
      На рассвете я ходил по берегу, собирал кальмаров.
      Кальмары за сайрой погнались, а волны их выбросили на берег.
      Кальмары хищные, быстрые. Сайра в воде как молния мелькает, а кальмар ещё быстрее, глазом не заметишь. Щупальца сложит, крылышки растопырит, воду из себя выталкивает и мчится за сайрой.
      На берегу кальмар умирает, но всё равно щупальцами с крючочками сайру в себя запихивает, обволакивает и не ест, а растворяет в желудке. Поперёк схватит, согнёт и запихивает. С хвоста схватит, сожрет!
      Одного кальмара я поднял с песка, он надулся и запыхтел быстро-быстро: "Пых-пых-пых!.."
      А сам весь переливается: то фиолетовый, то оранжевый, то даже не знаю какой. Похоже, как бензин в луже разольют, вот так же переливается.
      Кальмаров я на подсолнечном масле жарил - очень вкусные, как белые грибы.
      ВОРОНЫ
      Сайра шла несколько дней.
      Лисьи следы на берегу видны, медвежьи; трясогузка побегала на песке, поклевала сайру и опять улетела на речку.
      А потом вдруг утром проснулся - тишина. Вышел на улицу - тишина. Сайра прошла в один день, как ножом отрезало. Нет больше ни одной сайры.
      Ни чаек, ни глупышей не слышно. Все улетели вслед за сайрой в океан. Будут за ней лететь, хватать, объедаться, отдыхать на волнах, пока не отстанут, - сайра рыба быстрая, океанская.
      Вороны на берегу поклевали всю сайру и приуныли. Сидят около моря на камнях, сгорбились и по сторонам поглядывают: где бы поживиться?
      Один мальчик вышел на берег погулять, а ворона увидала у него бутерброд с вареньем, подлетела и вырвала из рук. Мальчик заревел и прибежал домой.
      - Я, - говорит, - я... я только один раз откусил!
      Отец ворону поругал, новый бутерброд намазал и велел не зевать, смотреть по сторонам.
      Мальчик, пока весь бутерброд не съел, из дому не вышел. А пока ел, всё на дверь поглядывал - вот как его ворона напугала!
      ТОПОРКИ
      Берег высокий, внизу океан. На крутой стене в каждой щели, на каждом уступчике, в ямке сидит кайра, а вон карниз весь белый; ещё с океана кайра летит, да уже сесть негде. Остальные кайры закричали, загалдели, потеснились, и... ничего, села.
      Топорок летит. Чёрный, на солнце золотом отливает, голова белая, а клюв - оранжевый, широкий, как топор. Крылышки у топорка короткие, под водой такими хорошо грести. Топорок в воздухе трепыхается, вот-вот упадёт!
      Никак не может на лету повернуть - несёт его прямо в скалу. И вдруг воздух лапками стал загребать, загребать... и повернул. Юркнул в свою норку - птенцов кормить рыбой. Топорок длинные норки роет на высоких берегах. Там и птенцов выводит, рыбой выкармливает и пол в норках выстилает рыбьими костями и перьями. Перья он у чаек крадёт.
      Топорок в океане за рыбой ныряет, ныряет и столько нахватает рыбёшек, что не может взлететь. Отталкивается от воды - вот-вот-вот-вот... Машет, машет крылышками, да так и не взлетит. Отдохнёт, посидит на волне, опять замахает крылышками-култышками. Нет, никак!
      Наконец взлетел. Только не может повернуть в воздухе и прямо сверху сел на головы кайрам, растолкал их и отдыхает, а рыбу не выбрасывает, держит в зобу, обязательно притащит птенцам.
      Ещё видел я, как вынырнула гагара. А на клюве у неё висит ракушка морской гребешок.
      Гагара нырнула и на дне увидела: лежит гребешок, створки раскрыл. Она хотела его клювом вытащить из ракушки, а гребешок - щёлк! - и захлопнулся.
      Гагара вынырнула, хватила воздуха, гребешок её снова вниз потянул, она под водой исчезла. Опять вынырнула, дыхнула и снова под воду.
      Ещё раза два показалась с гребешком на конце клюва и больше не выныривала. Я стоял ждал. Нет гагары. Утонула.
      ДОМИК ОСЬМИНОГА
      В отлив подводные скалы торчат из воды. Морская капуста длинными лентами лежит на камнях. Ребята с ножами ходят и собирают её в вёдра.
      Я тоже собираю, только не капусту, а морских звёзд и ежей. Нашёл большую звезду - красную, а в середине синий круг. И ещё поймал морского ежа фиолетового. Отнёс его подальше от берега. Он иголками пошевеливает и ползёт к воде. Медленно, но всё равно прямо к воде ползёт, а глаз-то у него нет.
      Я ежа отпустил, стал искать раковины в лужах, среди камней.
      И вдруг в одной большой луже как метнётся - песок взбаламутил осьминог!
      Стал я смотреть на него. Он недоволен - покраснел, а спрятаться ему некуда. Я поближе подошёл - осьминог щупальцами задвигал. На щупальцах много-много белых пуговок перламутровых - присосок. Как на баяне.
      Хотел его палочкой потрогать - он ещё больше покраснел, потом побледнел, стал какой-то серый и сбоку трубку выпустил голубую.
      И как дунет водой из трубки - мелкие камешки на дне в разные стороны разлетелись! Стал осьминог под большой камень подлезать, щупальцами его обхватил и подвинул к другому камню.
      Потом ещё подлез, подвинул и забился между двумя камнями. Тут я вижу, он меня и сам боится, и решил: поглажу его! Стал на колени, руку опустил в воду и потихоньку к нему тянусь.
      Взял и погладил пальцем между глаз. Один раз, два, три... И тут... осьминог закрыл глаза. Я глажу, а он глаза зажмурил совсем, втянул их; у него зрачки поперёк и длинные, как у козы.
      Погладил, погладил и отошёл. Осьминог глаза открыл и стал за мной подсматривать. Над каждым глазом бугорок и рожки мягкие.
      Если дно ровное, осьминоги настоящие домики строят. Один камень подвинут, второй, а сверху взгромоздят третий - крышу. Сидит осьминог в домике и посматривает, а вокруг пустые раковины лежат: он из них выедает моллюсков.
      Говорят, чтобы раковина не захлопнулась, осьминог бросает в неё камень. Раковина - щёлк, а камень не даёт ей закрыться. Осьминог бросается и выедает моллюска.
      Осьминог - зверь умный, любит, чтобы его погладили, приласкали.
      В бухте вода совсем прозрачная, каждый камешек на дне виден.
      На сером камне покачиваются под водой белые ландыши на тонких стебельках. Это икра осьминога. Он её приклеивает на камень, а потом из неё крошечные осьминожки выклюнутся и расплывутся в воде.
      СТРАШНАЯ РОЖА
      На дне заросли морской капусты колышутся, как вершины деревьев в лесу. Рыба клюёт, только успевай вытаскивать. Насадишь кусочек рыбьего мяса на крючок, не успеешь закинуть - дёргает! Без удочки, просто бечёвка намотана на палец.
      Терпуг попался, бьётся на дне лодки, красные плавники растопыривает.
      Ага! Ещё дёрнула! Подтащил я бечёвку, и вдруг... из воды высунулась страшная рожа, глаза на меня таращит.
      Я испугался, бечёвку отпустил, рожа на дно шарахнулась.
      Стал я её потихоньку выуживать. Вытащил и не поверил: да это бычок океанский! Одна голова. Из неё во все стороны кости торчат, обтянутые кожей. Губищи толстые, глазами вращает. И прямо из головы растёт хвостик и два плавника по бокам. Ну и чудище, напугало меня!
      Потом я и не таких выуживал. Не бычки, а целые быки. И все разные. Синие - с жёлтыми плавниками, зелёные - с красными, и один другого страшней. Настоящие драконы!
      ФЕДЯ
      Рыбаки говорят: "У каждого маяка своя соль!"
      Один маяк через каждые десять секунд мигает в ночном океане, другой через восемь секунд, третий - через пять, и все по-разному.
      Например, в лоции написано, что в проливе Дианы маяк вспыхивает через каждые семь секунд, Штурман увидит ночью огонь, посчитает вспышки и точно узнает, что корабль идёт в проливе Дианы.
      На маяке, как на корабле, несут вахту, чтобы лампа всегда горела, показывала в океане дорогу.
      Рядом с башней, в домиках, живут электрики. Корова гуляет, собаки бегают, и в ящике живёт тюлень Федя.
      Он сопит и тычется мордой в доски, ему жарко, хочется поплавать в океане. Его из ведра поливают морской водой, а в океан не пускают гулять.
      Сейчас осень, горбуша идёт в реки метать икру. Около устьев рек в океане собрались акулы, караулят горбушу.
      Федя уже взрослый, но его не пускают: большая акула может Федю сожрать запросто!
      Рассказал мне сторож на маяке, что Федину маму убили зверобои, и Федю с братцем на обратном пути с Камчатки отдали на маяк. Тюленята были ещё маленькие и белые - бельки.
      Федин брат из рук ничего не ел и всё плакал. Лежит в углу комнаты и молча плачет - пришлось его выпустить обратно в океан.
      А Федя очень полюбил сгущенное молоко и зимой, как потушат свет, просился на постель спать с хозяином.
      К весне он подрос, стал серебристым, его выпустили в океан, и он уплыл. Думали, уже не вернётся. К обеду проголодался и приплыл. Так он и стал жить на маяке: с утра уплывёт - и нет его; кто-нибудь выйдет на берег, помашет алюминиевой миской, и Федя из самой дальней дали увидит, как на солнце миска блеснёт, и плывёт - гребёт к берегу обедать.
      А сейчас Федю закрыли в ящике, и правильно сделали. Большая акула его сразу сожрёт.
      КОСАТКИ
      Во Владивосток я возвращался на катере. Погода была тихая, и ночью море горело синим огнём. Я зачерпнул в стакан морской воды и принёс в каюту. В темноте вода светится. Книжку поднёс к стакану, буквы видно, можно читать.
      Из-под катера вылетают большие горящие лепёшки - медузы.
      Вдруг три синие торпеды по морю мчатся наперерез катеру. Всё ближе, ближе, сейчас ударят в борт!
      Нырнули под катер, вынырнули с другой стороны и умчались в море.
      Это морские волки - косатки. Они рыщут по морям, как волки в степи. Догонят кита, вырвут у него язык и дальше помчатся: плавник торчит над водой, как нож, волны режет.
      Тюленя увидят - съедят. Зубы у них большие, острые. У одной косатки в животе шесть тюленей нашли, пополам перекушенных.
      Кит от косаток удирает и от страха падает в обморок, кверху брюхом лежит на волнах.
      Утром, когда к Сахалину подходили, на горизонте увидел я фонтан.
      Посмотрел в бинокль - кашалот! Спину изогнул, хвост показал над волнами, исчез. Другой нырнул, третий... целое стадо.
      Кашалоты плывут в южные моря. Плывут они с Чукотского моря и от берегов Камчатки. Там уже осень. В море плавают зелёные льдины, и вулканы по ночам освещают облака розовым пламенем.
      П Р О П И Н Г В И Н О В
      ПИНГВИНИЙ ПЛЯЖ
      Около Антарктиды со стороны Африки есть маленький островок. Он скалистый, покрыт льдами. И вокруг в холодном океане плавают льдины. Всюду крутые скалы, только в одном месте берег низкий - это пингвиний пляж. С корабля мы выгрузили свои вещи на этот пляж.
      Пингвины вылезли из воды, столпились у ящиков. Бегают по мешкам, клюют их и громко кричат, переговариваются: никогда они не видели таких удивительных вещей!
      Один пингвин клюнул мешок, голову склонил набок, постоял, подумал и громко что-то сказал другому пингвину. Другой пингвин тоже клюнул мешок; вместе постояли, подумали, поглядели друг на друга и громко закричали: "Карр... Каррр..."
      Тут ещё пингвины с гор прибежали на нас смотреть. Много их собралось, задние на передних напирают и кричат, как на базаре. Ещё бы: ведь они первый раз увидели людей и каждому хочется вперёд пролезть, посмотреть на нас, клюнуть мешок.
      Вдруг слышу: сзади кто-то танцует.
      У нас был большой лист фанеры. Он лежал на камнях, и пингвины на нём устроили танцы. Пробежит пингвин по фанере, назад вернётся, ещё раз пробежит, да ещё лапкой притопнет! Очередь выстроилась - всем хочется потанцевать.
      Один пингвин поскользнулся на гладкой фанере и на брюхе проехал, другие тоже стали падать и кататься.
      Весь день они танцевали на фанере. Я её не убирал. "Пускай, думаю, - повеселятся, они, наверное, радуются, что мы приехали".
      Вечером пингвины построились в одну шеренгу и ушли. Один пингвин на меня загляделся и отстал. Потом он догнал остальных пингвинов, но никак не мог идти в ногу, потому что всё на меня оглядывался.
      ЛЮБОПЫТНЫЕ
      Сижу я на камне и ем хлеб. А пингвины ко мне подходят и в рот заглядывают - никак не могут понять, что это я делаю. Очень они любопытные.
      Вечером я повесил умывальник на доску. Пока я его к доске прибивал, один пингвин стоял и внимательно смотрел, даже кивал головой.
      Утром вышел я умываться, а к умывальнику не подойти: целая толпа пингвинов собралась. Вода из умывальника капает, а пингвины вокруг молча стоят, головы набок и слушают, как капли разбиваются о камни. Для них это, может быть, музыка.
      Раз я в палатке разжёг примус. Примус шумит. Я ничего не замечаю.
      Хотел выйти из палатки и не смог: у входа столпились пингвины, слушают примус. Я чай согрел и выключил примус.
      Пингвины закричали, загалдели. Хотят ещё послушать. Я им примус просто так зажигал - пусть слушают.
      ЗАБИЯКИ
      Пингвины не только любопытные, были среди пингвинов и драчуны.
      Один пингвин бежал мимо нашей палатки и налетел на пустой бидон. Бидон зазвенел.
      Пингвин обратно вернулся и опять налетел. Бидон звенит, пингвин с криком на него налетает и бьёт крыльями.
      Я пингвина оттаскиваю от бидона, а он мне руки клюёт, злится.
      Но самое страшное было ходить за водой.
      Идёшь по дорожке, а сам боишься.
      За камнями жил пингвин-забияка. Он меня всегда поджидал и набрасывался. Вцепится клювом в сапог и клюёт, бьёт крыльями.
      Я, когда ходил за водой, брал с собой половник. Как забияка налетит я его половником. Он очень половника боялся.
      ХИТРЫЙ ПОМОРНИК
      Иду я раз по острову, слышу: пингвины кричат за камнями, хлопают крыльями.
      Это кружится над ними поморник, хочет схватить пингвинёнка.
      А поморник самый главный их враг на суше.
      Если пингвинёнок заболеет или отстанет от других, поморник оттаскивает его в сторону и клюёт насмерть.
      Кружится поморник над пингвинами. Они в кучу сгрудились; птенцы в середине, взрослые по краям. Видит поморник, что не схватить ему пингвинёнка, тогда он схитрил: сел на землю, к пингвинам подошёл и стоит не шевелится. Долго стоял.
      Пингвины к нему привыкли, успокоились.
      Птенцы стали играть. Один птенец отошёл в сторону. Поморник набросился на него и утащил.
      К МОРЮ
      Пингвины с утра идут к морю. Перебираются через ущелья. По ровному месту идут гуськом. С гор катятся на брюхе по снегу. Первый пингвин ляжет на живот - и вниз, за ним второй, третий... и покатились...
      Внизу отряхнутся от снега, выстроятся в цепочку и снова в путь. Молча идут они, все в ногу, серьёзные.
      Придут пингвины на крутой берег, посмотрят вниз и загалдят: высоко, страшно! Задние на передних напирают, ругаются: надо прыгать!
      Первый пингвин растопырит крылышки - и вниз головой.
      И прыгают с кручи один за другим, по очереди. Вынырнут из воды, наберут воздуха - опять под воду. Нырнут, поймают рачка, опять вверх глотнуть воздуха. В воде они тоже цепочкой плавают, кувыркаются, играют.
      МОРСКОЙ ЛЕОПАРД
      Вдруг все пингвины стали выскакивать из воды.
      Кто был ближе к берегу - на берег. А кто далеко - на льдины. Как будто их выталкивали из моря.
      Один пингвин выпрыгнул из воды на льдину. За ним второй.
      Первый пингвин не успел отойти, второй ему на голову сел.
      Всё море опустело. На льдинах молча стоят пингвины, и на берегу целые толпы стоят - друг на друга смотрят.