Приключения Перигрина Пикля
ModernLib.Net / Зарубежная проза и поэзия / Смоллет Тобайас Джордж / Приключения Перигрина Пикля - Чтение
(стр. 13)
Автор:
|
Смоллет Тобайас Джордж |
Жанр:
|
Зарубежная проза и поэзия |
-
Читать книгу полностью
(2,00 Мб)
- Скачать в формате fb2
(733 Кб)
- Скачать в формате doc
(725 Кб)
- Скачать в формате txt
(713 Кб)
- Скачать в формате html
(732 Кб)
- Страницы:
1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61
|
|
Хэтчуей был единственным человеком, который не навлек на себя гнева миссис Траньон, потому ли, что она страшилась его насмешек или взирала на него с любовью. При таком положении вещей можно ли сомневаться, что старый джентльмен чрезвычайно радовался присутствию Перигрина, который нашел способ до такой степени втереться в милость к своей тетке, что, пока он жил в доме, она как будто превратилась из тигрицы в кроткого козленка. Но свою родную мать он нашел такою же неумолимой, а своего отца в такой же мере под башмаком у нее, как и раньше. Гемэлиел, ныне очень редко наслаждавшийся беседой со своим старым другом коммодором, вступил не так давно в дружескую компанию, состоящую из цирюльника, аптекаря, адвоката и приходского сборщика акциза, с которыми имел обыкновение проводить вечер у Танли и прислушиваться к их спорам о философии и политике с большим удовольствием и пользой, в то время как его повелительница правила по обыкновению дома, посещала с большою помпою соседей и главной своей заботой почитала воспитание возлюбленного своего сына Гема, который был теперь четырнадцати лет от роду и отличался столь порочным нравом, что, несмотря на влияние и авторитет матери, его не только ненавидели, но и презирали как в стенах, так и за стенами дома. Она отдала его под надзор викария, который жил у них в доме и принужден был участвовать во всех его проделках и похождениях. Этот наставник был дурно воспитанный парень, который не имел ни опыта, ни ума, но зато был в значительной мере наделен льстивостью и раболепной услужливостью, с помощью коих снискал расположение миссис Пикль и властвовал над всеми ее мыслями в такой же мере, в какой духовная особа, выше его стоящая, управляла мыслями миссис Траньон. Однажды он выехал на прогулку со своим воспитанником, который, как я уже упомянул, внушил ненависть бедным людям, убивая их собак и ломая изгороди, и, по причине своего горба, получил прозвище "милорд", как вдруг на узкой проселочной дороге они случайно встретили Перигрина, ехавшего верхом. Молодой сквайр, едва завидев своего старшего брата, к которому его научили питать неискоренимую ненависть, решил оскорбить его en passant {Мимоходом, между прочим (франц.)} и пустил свою лошадь в галоп прямо на него. Наш герой, угадав его намерение, укрепился в стременах и, ловко управляя поводьями, избежал столкновения; только ноги их соприкоснулись, вследствие чего "милорд" был выброшен из седла и мгновенно растянулся в грязи. Гувернер, взбешенный унижением своего питомца, подскакал, пылая гневом, и замахнулся на Перигрина хлыстом. Ничто не могло доставить большего удовольствия нашему молодому джентльмену, чем это нападение, которое дало ему возможность покарать угодливого негодяя, которого он жаждал наказать за вспыльчивый и злобный нрав. Поэтому он пришпорил лошадь, направив ее на своего противника, и швырнул его в кусты. Прежде чем тот успел опомниться от сотрясения, Пикль спешился и с таким проворством исполосовал хлыстом лицо и уши викария, что тот пал ниц перед взбешенным победителем и самым унизительным образом взмолился о пощаде. Пока Перигрин был занят этим делом, его брат Гем ухитрился подняться и атаковать его с тыла; поэтому, усмирив наставника, Перигрин повернулся, вырвал у Тема из рук оружие и, разломав на куски, вскочил в седло и ускакал, не удостаивая его больше вниманием. То состояние, в каком вернулись домой Гем с наставником, вызвало несмолкаемые вопли возмущения по адресу победителя, и тот был изображен головорезом, устроившим засаду с целью убить своего брата, защищая которого викарий якобы получил эти ужасные кровоподтеки, препятствовавшие ему в течение трех недель являться в церковь для исполнения своих обязанностей. Были поданы жалобы коммодору, который, расследовав дело, одобрил поведение своего племянника и добавил, присовокупив немало проклятий, что хорошо, если бы горбун, падая, сломал себе шею, при условии, чтобы Перигрин не попал в беду. ГЛАВА XXIX Он измышляет план отмщения викарию, который и приводит в исполнение Наш герой, возмущенный подлостью викария, предательски изобразившего в ложном свете эту стычку, решил испробовать такой способ отмщения, который не только возымеет действие, но и не повлечет никаких дурных последствий для него самого. С этой целью вместе с Хэтчуеем, который был посвящен в его план, он отправился как-то вечером в таверну и потребовал отдельную комнату, зная, что там есть только та, какую они заранее избрали местом действия. Этим помещением явилось нечто вроде гостиной против кухни, с окном, выходившим во двор; здесь они провели некоторое время, после чего лейтенанту удалось вовлечь хозяина в беседу, тогда как Перигрин вышел во двор и благодаря дару подражания, которым владел удивительно, изобразил диалог между викарием и женой Танли. Этот диалог, коснувшись слуха трактирщика, для которого и был предназначен, разжег его от природы ревнивый нрав до такой степени, что он не мог скрыть свое волнение и делал сотню попыток выйти из комнаты, тогда как лейтенант, с большой серьезностью покуривая свою трубку, словно не слыхал того, что происходит, и, не обращая внимания на смятение трактирщика, удерживал его рядом вопросов, на которые тот не мог не отвечать, хотя стоял в тревоге, обливаясь потом, то и дело вытягивая шею по направлению к окну, прислушиваясь к голосам, почесывая голову и проявляя множество других признаков нетерпения и беспокойства. Наконец, предполагаемый разговор достиг такой стадии любовной уступчивости, что супруг, совершенно обезумев при мысли о воображаемом позоре, рванулся к двери с воплем: "Минутку, сэр!" Но так как он вынужден был обогнуть дом, Перигрин успел влезть в окно, прежде чем Танли появился во дворе. Следуя фальшивым сведениям, им полученным, трактирщик побежал прямо к амбару, ожидая сделать удивительное открытие, и, потратив бесцельно несколько минут на поиски в соломе, вне себя вернулся в кухню как раз в тот момент, когда его жена случайно вошла в другую дверь. Ее появление укрепило его уверенность в том, что дело сделано. Так как пребывание под башмаком жены было эпидемической болезнью в приходе, он не посмел хотя бы намекнуть ей о своем смятении, но решил отомстить похотливому священнику, который, по его мнению, совратил целомудренную его супругу. Двое сообщников, с целью убедиться, что их затея удалась, а также раздуть пламя, ими зажженное, окликнули Танли, по лицу которого без труда догадались о его огорчении. Перигрин, попросив его присесть и выпить с ними стакан, начал расспрашивать его о семье и между прочим осведомился, давно ли он женат на своей красавице жене. Этот вопрос, сопровождаемый лукаво многозначительными взглядами, встревожил трактирщика, который начал опасаться, что Пикль случайно узнал о его бесчестье, и это подозрение отнюдь не рассеялось, когда лейтенант, хитро посмотрев на него, произнес: - Танли, не викарий ли окрутил вас с ней? - Да, - отвечал трактирщик взволнованным и смущенным тоном, словно вообразил, будто лейтенанту известно, что дело неладно. А Хэтчуей укрепил это подозрение, заметив: - Да, для таких дел викарий - очень способный человек в своем роде. Этот переход от жены к викарию убедил его в том, что гости знают о его позоре, и в порыве негодования он произнес весьма выразительно: - Способный человек! Дьявол его разорви! Я их считаю волками в овечьей шкуре. Хоть бы бог дал мне дожить до того дня, когда не останется в этом королевстве ни священников, ни сборщиков акциза, ни таможенных чиновников. А что касается до этого парня, викария, попадись он мне... Что уж там толковать!.. Но клянусь богом!.. Джентльмены, к вашим услугам... Сообщники, убедившись на основании этих отрывистых намеков, что они преуспели в своем замысле, ждали с нетерпением дня два-три; они надеялись услышать о мщении Танли за эту воображаемую обиду; но, убедившись в том, что либо у него не хватает смекалки, либо нрав слишком вял для того, чтобы исполнить их желание по собственному почину, они решили привести дело к развязке, когда он уже не в силах будет упустить случай отомстить. С этой целью они послали мальчишку в дом мистера Пикля сообщить викарию, что миссис Танли внезапно заболела и ее супруг просит, чтобы он пришел немедленно и помолился с ней. Тем временем они завладели одной из комнат в доме, и Хэтчуей втянул трактирщика в разговор, а Перигрин, войдя со двора, заметил вскользь, что священник прошел в кухню для того, по-видимому, чтобы поучать жену Танли. Трактирщик встрепенулся при этом известии и, сославшись на необходимость прислуживать гостям в смежной комнате, отправился в амбар, где вооружился цепом, после чего вышел на дорогу, по которой должен был пройти викарий, возвращаясь домой. Там он засел в засаду с кровожадными намерениями и, когда появился предполагаемый виновник его позора, встретил его во мраке таким салютом, что тот, шатаясь, отступил по крайней мере на три шага. Если бы второй удар попал в цель, то, по всей вероятности, это место явилось бы границей земного странствования священника; но, к счастью для него, противник не умел управиться со своим оружием, у которого перекрутился ремень, соединяющий два колена, и, вместо того чтобы хлопнуть изумленного викария по голове, оно опустилось наискось на макушку трактирщика с такой силой, что череп буквально зазвенел, как ступка аптекаря, и десять тысяч искр, казалось, заплясали у него перед глазами. Викарий, опомнившись благодаря передышке, наступившей после этого приключения, и принимая своего обидчика за грабителя, притаившегося здесь в ожидании добычи, решил бежать до тех пор, пока его крик не донесется до дома, где он жил. Следуя этому плану, он поднял свою дубинку, чтобы защищать голову, и, пустившись наутек, начал звать на помощь голосом Стентора. Танли, отшвырнув цеп, которому не смел больше доверять дело мщения, погнался за беглецом с такой быстротой, на какую только был способен; и тот, либо обессилев от страха, либо споткнувшись о камень, был настигнут, прежде чем успел пробежать сотню шагов. Едва почуяв кулак трактирщика, занесенный над его головой, он упал плашмя на землю, и дубинка выпала из его разжавшейся руки; тогда. Танли, прыгнув, как тигр, ему на спину, осыпал его тело таким градом ударов, что он вообразил, будто его обрабатывают по крайней мере десять пар кулаков; однако мнимый рогоносец, не довольствуясь этой расправой, вцепился ему зубами в ухо и укусил столь жестоко, что викария нашли обезумевшим от боли двое работников, завидев которых нападавший удалился никем не замеченный. Лейтенант занял пост у окна, чтобы увидать трактирщика, как только тот вернется, и, едва заметив, что он входит во двор, позвал его в комнату, горя желанием узнать результаты их затеи. Танли явился на зов и предстал перед своими гостями взбешенный, расстроенный и усталый; ноздри его были расширены чуть ли не вдвое по сравнению с природной их шириной, глаза выпучены, зубы стучали, он хрипло дышал, словно его терзали кошмары, и пот ручьями стекал по лбу. Перигрин, притворяясь испуганным при виде столь странной фигуры, спросил, не боролся ли он с духом, на что тот ответил с большой горячностью: - С духом! О нет, сударь, у меня была потасовка с телом. Собака! Я ему покажу, как распутничать у моей двери! Догадавшись по этому ответу, что его цель достигнута, и желая знать подробности драки, юноша сказал: - Прекрасно! Надеюсь, вы одержали победу над телом, Танли. - Да, - отвечал трактирщик, - я, как говорится, остудил его пыл; я такую мелодию сыграл над его ухом, что, ручаюсь, в этом месяце он не будет тосковать по музыке. Похотливый мерзавец с бараньей мордой! Провалиться мне на этом месте, он - сущий приходский бык! Хэтчуей, заметив, что он, очевидно, выдержал славный бой, предложил ему присесть и отдышаться; и, когда тот осушил два полных стакана, тщеславие побудило его весьма красноречиво расписать собственный подвиг, и заговорщики, якобы не ведая, что его противником был викарий, узнали со всеми подробностями о засаде. Танли едва успел справиться со своим возбуждением, когда его жена, войдя в комнату, сообщила им новость, что какой-то шутник прислал мистера Сэкбата, викария, помолиться вместе с ней. Это имя снова разожгло гнев мужа, и, забыв о своей угодливости по отношению к супруге, он отвечал со злобной усмешкой: - Будь он проклят! Сдается, что тебе его увещания показались чертовски утешительными. Трактирщица, бросив на своего вассала взгляд королевы, сказала: - Мне невдомек, какая дурь засела в твоей тупой башке. Не понимаю, зачем ты здесь сидишь, подбоченившись, как джентльмен, когда в доме есть другие гости, которым нужно прислуживать. Покорный супруг понял намек и без дальнейших возражений улизнул из комнаты. На другой день заговорили о том, что мистера Сэкбата подстерегли и чуть не убили грабители, и на церковных дверях появилось объявление, обещавшее награду всякому, кто найдет убийц; но викарий не извлек никакой пользы из этой затеи и был принужден не покидать своей комнаты две недели вследствие полученных синяков. ГЛАВА XXX Мистер Сэкбат и его воспитанник злоумышляют против Перигрина, который, узнав об их замысле от своей сестры, принимает меры, чтобы расстроить их план, жертвой коего по ошибке едва не становится мистер Гантлит. - Этот молодой солдат встречает сердечный прием у коммодора, который великодушно обманывает его в его же собственных интересах Размышляя об устроенной засаде, викарий не мог убедить себя в том, что на него напал простой вор, ибо нельзя было предположить, чтобы грабитель забавлялся избиением, а не ограблением своей жертвы. Посему он приписал свое злоключение тайной вражде кого-либо, кто злоумышлял против его жизни; и после долгого раздумья сосредоточил свои подозрения на Перигрине, который был единственным в мире человеком, от коего он, по его мнению, заслуживал подобной расправы. Он сообщил эту догадку своему воспитаннику, который охотно разделил его подозрения и энергически посоветовал ему отомстить за обиду таким же способом, не пытаясь производить более тщательное расследование, дабы враг не получил предостережения. Когда это предложение было одобрено, они сообща придумали способ отомстить с лихвой за засаду и разработали столь гнусный план атаковать нашего героя в темноте, что, если бы он осуществился, задуманное нашим героем путешествие могло бы не состояться. Но их козни были подслушаны мисс Пикль, которой шел теперь семнадцатый год; вопреки внушаемому ей предубеждению, она питала втайне сестринскую нежность к своему брату Пери, хотя никогда не разговаривала с ним и благодаря приказаниям, бдительности и угрозам матери была лишена возможности искать встречи с ним наедине. Однако она не осталась нечувствительной к тем хвалам, какие громко воспевались ему в округе, и неизменно посещала церковь и другие места, где, по ее мнению, могла увидеть своего милого брата. Нельзя предполагать, что, питая такие чувства, она узнала о заговоре без волнения. Ее возмущала вероломная жестокость Гема, и она содрогалась при мысли о той опасности, какой подвергался Перигрин благодаря их злобе. Она не посмела сообщить об этих кознях своей матери, опасаясь, что непонятное отвращение этой леди к своему первенцу воспрепятствует ей вступиться за него и, стало быть, сделает ее как бы участницей преступления его убийц. Поэтому она решила предупредить Перигрина о заговоре, отчет о коем передала ему в ласковом письме через одного молодого джентльмена, который ухаживал за ней в ту пору и, по ее просьбе, предложил свои услуги Перигрину, чтобы разрушить замысел его врагов. Перигрин был поражен, когда прочел о задуманном плане, каковым являлось ни больше, ни меньше как решение напасть на него, когда он будет совершенно не подготовлен к атаке, отрезать ему уши и, кроме того, искалечить его так, что впредь у него не будет никаких оснований гордиться своей особой. Возмущенный жестокими наклонностями родного брата, он невольно был растроган чистосердечием и кротостью сестры, о расположении которой он доселе не ведал. Он поблагодарил джентльмена за благородный поступок и выразил желание ближе познакомиться с ним; сказал ему, что теперь, будучи предупрежден, не предвидит необходимости обременять его новыми заботами, и передал с ним благодарственное письмо сестре, которой писал о величайшей своей любви и уважении, умоляя ее порадовать свиданием перед его отъездом, дабы он имел возможность отдаться братской своей нежности и насладиться обществом и сочувствием хотя бы одного человека, являющегося членом его родной семьи. Когда он сообщил об этом открытии своему другу Хэтчуею, они приняли решение расстроить план противников. Желая предохранить себя от клеветнических слухов, какие распространились бы на их счет, буде они, хотя бы в целях самозащиты, прибегнут к суровой расправе, - они придумали способ обмануть надежды и унизить своих врагов и немедленно поручили Пайпсу заняться приготовлениями. Так как мисс Пикль указала место, выбранное заговорщиками ареной мести, наш триумвират задумал поместить в поле караульного, который даст им знать, когда будет устроена засада, после чего они потихоньку подкрадутся в сопровождении трех-четырех слуг и набросят большую сеть на заговорщиков, которые, запутавшись в тенетах, будут обезоружены, связаны, больно высечены и подвешены в сетке между двух деревьев напоказ всем, кто случайно пройдет этой дорогой. Когда план был, таким образом, разработан и коммодор извещен обо всем происходящем, послали лазутчика, и все в доме приготовились выступить при первом же уведомлении. Целый вечер провели они в нетерпеливом ожидании, но лишь на второй вечер разведчик прокрался в крепость и объявил им, что видел трех человек, спрятавшихся за изгородью у дороги, ведущей в трактир, откуда Перигрин и лейтенант ежедневно возвращались примерно в это время. Получив эти сведения, союзники немедленно тронулись в путь со всем своим снаряжением. Приблизившись почти бесшумно, они услышали звук ударов и, хотя ночь была темная, увидели что-то вроде жаркого побоища на том самом месте, где находились заговорщики. Удивленный этим происшествием, смысл которого был ему непонятен, Перигрин приказал своим помощникам остановиться и произвести разведку, и тотчас до слуха его долетело восклицание: "Вам не уйти от меня, мерзавец!" Так как голос был ему хорошо знаком, он мгновенно угадал причину драки и, бросившись на помощь кричавшему, увидел парня, который на коленях молил о пощаде мистера Гантлита, стоявшего над ним с обнаженным кортиком в руке. Пикль немедленно дал знать о своем присутствии другу, который сообщил ему, что, оставив лошадь у Танли, он, по дороге в крепость, подвергся нападению трех головорезов, один из коих - тот самый, что находится сейчас в его власти, - подошел к нему сзади и занес дубинку над его головой, но промахнулся, и удар пришелся ему по левому плечу; что он выхватил кортик и ранил его в темноте, после чего другие двое бежали, покинув в беде своего товарища, которого он вывел из строя. Перигрин поздравил его с избавлением от опасности и, приказав Пайпсу связать пленника, повел мистера Гантлита в крепость, где его радушно принял коммодор, которому он был представлен как близкий друг его племянника; впрочем, коммодор, по всей вероятности, оказался бы менее гостеприимным, знай он, что это брат возлюбленной Пери; но ее фамилию старый джентльмен не потрудился разузнать, когда наводил справки о любовной интриге своего крестника. Пленник, которого допрашивали касательно засады в присутствии Траньона и всех его приближенных, признался, что, состоя на службе у Гема Пикля, уступил уговорам своего хозяина и викария участвовать в их экспедиции и взять на себя ту роль, какую он сыграл по отношению к незнакомцу, которого и он и его хозяева приняли за Перигрина. Вследствие этого откровенного признания и серьезной раны, нанесенной ему в правую руку, решили не подвергать его наказанию, но задержать на всю ночь в крепости, а наутро повели к судье, которому он повторил все, что сказал накануне вечером, и собственноручно подписал свое показание, копии коего были розданы окрестным жителям к великому стыду и позору викария и его многообещающего ученика. Между тем Траньон оказывал молодому солдату исключительные знаки внимания, будучи расположен в его пользу благодаря этому приключению, столь доблестно им завершенному, а также благодаря тем хвалам, какие Перигрин воспевал его храбрости и благородству. Ему нравилось его лицо, дерзкое и смелое, он восхищался его геркулесовским сложением и с удовольствием расспрашивал о его службе. На следующий день после его приезда, когда разговор снова зашел на эту тему, коммодор, вынув изо рта трубку, произнес: -- Вот что я вам скажу, братец: сорок пять лет назад, когда я был третьим лейтенантом военного корабля "Уорик", на борту находился дюжий молодой парень, младший офицер морской пехоты, фамилия его, знаете ли, сходна с вашей - Гентлит, начинается с буквы Г. Помню, мы с ним сначала терпеть не могли друг друга, потому, знаете ли, что я был моряк, а он из сухопутного войска, покуда не столкнулись с французом, с которым сражались в течение восьми склянок и, наконец, абордировали и взяли. Я был первым, кто ступил на неприятельскую палубу, и пришлось бы мне, знаете ли, чертовски скверно, если бы Гентлит не подоспел на выручку; но скоро мы очистили судно и приперли их так, что они должны были сдаться; и с того самого дня мы с Гентлитом были назваными братьями, покуда он оставался на борту. Его перевели в пехотный полк, и что с ним потом сталось - одному богу известно; но вот что я скажу о нем, живом или мертвом: он не боялся ни единого человека и вдобавок был чудеснейшим товарищем. Сердце гостя исполнилось восторга при этой похвале, и, как только она была высказана, он с волнением спросил, не называлось ли французское судно "Дилидженс". Коммодор ответил с удивлением: - Оно самое, мой мальчик. - В таком случае, - сказал Гантлит, - человек, которого вы удостоили столь почетного отзыва, был мой родной отец. - Ах, черт возьми! - воскликнул Траньон, пожимая ему руку. - Я рад видеть в своем доме сына Нэда Гентлита. Это открытие повлекло за собой тысячу вопросов благодаря которым коммодор узнал о положении семьи своего друга и разразился бесконечными проклятьями, направленными против неблагодарного и несправедливого министерства, которое не позаботилось дать обеспечение сыну такого бравого солдата. Но дружба его не ограничилась такими выражениями, не имеющими последствий; в тот же вечер он заявил Перигрину о своем желании сделать что-нибудь для его друга. Это намерение встретило столь лестную оценку, поощрение и одобрение крестника и даже поддержку советчика коммодора Хэтчуея, что наш герой получил полномочие презентовать Гантлиту сумму денег, достаточную для приобретения патента на офицерский чин. Ничто не могло обрадовать Пикля больше, чем такое разрешение, однако он боялся, что щепетильность Годфри помешает ему воспользоваться этим благодеянием, а потому предложил, чтобы его обманули в его же собственных интересах вымышленным рассказом, в результате которого он согласится принять деньги, взятые якобы коммодором в долг у его отца во время совместной службы. Траньон встретил гримасой этот план, необходимость коего не мог постигнуть, не подвергая сомнению здравый смысл Гантлкта, ибо считал непреложным, что подобное предложение не должно быть ни под каким видом отвергнуто. Вдобавок он не мог пойти на хитрость, заставлявшую его признаться в том, что он прожил столько лет, не обнаружив ни малейшего желания расплатиться со своим кредитором. Впрочем, все эти возражения были устранены благодаря рвению и красноречию Перигрина, который доказывал, что при иных условиях невозможно было бы оказать юноше дружескую помощь; что молчание коммодора будет приписано отсутствию сведений о делах и положении его друга и что если он вспомнит о долге и настоит на уплате по истечении такого срока, когда дело предано забвению, то тем самым представит в наивыгоднейшем свете свою честность и благородство. Вняв убеждениям, коммодор воспользовался случаем, когда остался наедине с Гантлитом, и, заведя речь об этом деле, сказал молодому человеку, что его отец ссудил ему деньги во время их совместного плавания для уплаты за довольствие, а также для того, чтобы заткнуть рот крикливому кредитору в Портсмуте, и что упомянутая сумма с процентами равняется примерно четыремстам фунтам, которые он хочет теперь с великой благодарностью вернуть. Годфри был изумлен этим заявлением и после долгого молчания отвечал, что никогда не слыхал от своих родителей упоминания о таком долге, что никакого меморандума или расписки не было найдено в бумагах его отца и что, по всей вероятности, деньги возвращены давным-давно, хотя коммодор за такой долгий срок мог забыть об уплате. Поэтому он просил простить ему отказ принять то, что, по совести, считает ему не принадлежащим, и сделал комплимент старому джентльмену по поводу столь безупречной честности и справедливости. Отказ молодого солдата, вызвав удивление Траньона, усилил его желание помочь ему; якобы с целью оправдать свою собственную репутацию, он навязывал подарок с таким упорством, что Гантлит, боясь его обидеть, был, собственно говоря, вынужден принять чек на эту сумму, на которую выдал расписку, и немедленно переслал его своей матери, уведомив ее одновременно об обстоятельствах, благодаря которым они столь неожиданно обогатились. Такая новость не могла не обрадовать миссис Гантлит, которая, с первой же почтой, прислала благодарственное письмо коммодору и письмо своему сыну, сообщая, что она уже отправила чек одному приятелю в Лондоне с просьбой вручить его некоему банкиру для покупки первого же патента на чин младшего офицера; и она позволила себе послать третье письмо Перигрину, написанное в очень ласковой форме, с любезным постскриптумом, подписанным мисс Софи и его очаровательной Эмилией. Когда это дело было улажено ко всеобщему удовлетворению, начались приготовления к отъезду нашего героя, которому дядя назначил ежегодную ренту в восемьсот фунтов, что составляло почти половину его годового дохода. Но к тому времени старый джентльмен без труда мог уделить такую часть своих достатков, ибо почти не принимал гостей, держал мало слуг и был чрезвычайно невзыскателен и бережлив в своем домашнем обиходе; миссис Траньон давно уже перевалило за пятьдесят, недуги ее давали о себе знать, и хотя ее гордость не претерпела никаких изменений, тщеславие было совершенно укрощено ее скупостью. Камердинер-швейцарец, который уже совершил путешествие по Европе, был нанят для ухода за особой Перигрина. Так как Пайпс не знал французского языка, равно как и в других отношениях не годился для роли великосветского слуги, было решено, что он останется в крепости, и его место было немедленно занято лакеем-парижанином, нанятым для этой цели в Лондоне. Пайпсу как будто не понравился такой порядок вещей, и хотя он не возражал против него вслух, но очень кисло посмотрел на своего заместителя, когда тот прибыл. Однако это мрачное расположение духа постепенно рассеялось, и задолго до отъезда своего хозяина он обрел обычное спокойствие и равновесие. ГЛАВА XXXI Оба молодых джентльмена пробуют свои силы в галантном обхождении, в результате чего попадают в нелепое и бедственное положение, а затем мстят виновнику своей неудачи Тем временем наш герой и его новый друг, вместе с достойным Джеком Хэтчуеем, ежедневно совершали экскурсии вглубь страны, посещали джентльменов, живших в окрестностях, и отправлялись с ними на охоту; все трое встречали прекрасный прием благодаря своим талантам, которые они умели приспособлять с большою легкостью к нравам и наклонностям любезных знакомых. Лейтенант был в некотором роде чудак, Перигрин обладал большим запасом жизнерадостности и добродушия, а Годфри, помимо прочих своих достоинств, уже перечисленных выше, превосходно пел песни; вот почему за этим триумвиратом ухаживали в любом обществе, как мужском, так и женском; и не будь сердца наших молодых джентльменов уже заняты, им представилось бы множество случаев проявить свое искусство в науке любви; впрочем, они не отказывались от галантных похождений, оставлявших их сердца холодными, и забавлялись интрижками, которые, по мнению распутников, сохраняют незапятнанной верность владычице души. В разгар этих увеселений наш герой получил уведомление от своей сестры, что она рада была бы встретиться с ним завтра, в пять часов пополудни, у своей кормилицы, которая жила в коттедже по соседству с домом ее отца, ибо она лишена возможности увидеть его где-либо в другом месте ввиду строгости матери, которая подозревает о ее намерениях. Он повиновался зову и в назначенное время явился на место свидания, где был встречен этой любезной молодой леди, которая бросилась к нему с неудержимым восторгом, обвила руками его шею и пролила потоки слез у него на груди, повторяя одни и те же слова, ибо больше не в силах была ничего выговорить: "Мой милый, милый брат!" Он обнял ее с самой почтительной братской нежностью, в свою очередь пролил слезы, уверил ее, что это одно из счастливейших мгновений в его жизни, и ласково поблагодарил ее за то, что она не последовала преподанным урокам и не подчинилась приказу, вызванному противоестественным отвращением его матери. Он пришел в восторг, убедившись из разговора с ней, что она в значительной степени наделена чувствительностью и благоразумием, ибо с дочерней скорбью оплакивала ослепление своих родителей и выражала такой ужас и беспокойство по поводу порочного нрава своего младшего брата, какой только может питать мягкосердечная сестра. Он познакомил ее со всем, что имело отношение к его собственной судьбе; и, предполагая, что ей тяжело живется дома, среди людей, которые должны были возмущать и огорчать ее, высказал желание перевести ее в какое-нибудь другое место, где бы она могла жить с большим спокойствием и приятностью. Она восстала против этого предложения как против меры, которая неизбежно навлечет на нее неумолимый гнев матери, чьим расположением и любовью она в настоящее время пользовалась в самой малой степени; они обсуждали различные планы поддерживать общение в будущем, как вдруг у двери раздался голос миссис Пикль. Мисс Джулия (так звали молодую леди), видя, что ее предали, была охвачена волнением и страхом, и Перигрин едва успел ободрить ее обещанием выступить на ее защиту, как дверь распахнулась, неумолимая родительница ворвалась в комнату и в ярости бросилась прямо к своей трепещущей дочери, но сын, вмешавшись, принял на себя первый взрыв ее гнева.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61
|