— Если ты отошлешь слуг, кто будет готовить ужин? — возмутился епископ.

— Скорее всего он уже готов. Полли и Джон будут подавать на стол. Кроме того, вы наверняка привезли с собой своих слуг, так что мы вполне обойдемся. Я немедленно напишу записку Рексфорду с благодарностью за великодушие и объясню, почему не могу принять столь щедрого дара. Джон, вещи внесли в дом?

— Да, миледи.

— Полли, принеси мою шкатулку с письменными принадлежностями и попроси Джеймса не уходить, пока я не отдам письмо.

Полли почтительно поклонилась и вышла.

— А теперь можно пока посидеть в салоне, — решила Люсинда.

Утром, к ее невероятному облегчению, брат с женой убрались восвояси.

— Нам нужны слуги, — объявила она Джону. — Не слишком много, но люди с опытом и надежные.

— Кто именно потребуется? — осведомился Джон, шесть лет прослуживший в лондонском доме лорда Боуэна, пока не перебрался в Оксфордшир.

— Хозяйство у нас небольшое, — размышляла Люсинда. — Дворецкий, предпочтительно умеющий читать, писать и вести счетные книги. Шесть лакеев, два пажа, кухарка, экономка, пять служанок для уборки и наведения порядка, прачка, две судомойки. Где же их найти?

— Я знаю многих слуг в благородных домах. Каждому хочется продвинуться повыше, кое-кто просто недоволен своим местом. Через несколько дней у нас будет полный штат, миледи. Я выберу лучших и приведу к вам.

Верный слову, Джон отыскал подходящих людей, но первую неделю пришлось обходиться без слуг, что дало Люсинде предлог лишний раз избежать встречи с обожателями, хотя все трое заявились прямо в день отъезда епископа. Джон провел всех троих в утреннюю гостиную, так как они прибыли одновременно и экипажи выстроились гуськом перед входом. Люсинда вышла к ним в элегантном вышитом розовом платье, отделанном по вырезу кружевом, и с треном, начинавшимся от плеч. Мужчины ввалились в комнату, как стая невоспитанных щенят, в единодушном порыве поскорее увидеть ее и добиться благосклонности.

— Джентльмены! — воскликнула Люсинда, изящно приложив руку к сердцу. — Вы застали меня врасплох! Я еще не готова принимать гостей, особенно таких блестящих, как вы! Прошу садиться! Могу я предложить вам шерри? Джон, пожалуйста, налейте гостям выпить! — Мило улыбнувшись, она пожала плечами и объяснила: — К сожалению, в доме почти нет слуг, поэтому прошу простить за то, что беседую с вами в такой обстановке.

— Прими вы слуг, которых я послал, не оказались бы в таком бедственном положении, — резко бросил герцог.

— Вы послали леди Люсинде слуг? — оскорбился лорд Бертрам.

— Она вернула их, — проворчал герцог.

— Как и следовало ожидать, — вмешался маркиз Харгрейв. — Согласитесь, Рексфорд, с вашей стороны было непростительной дерзостью решиться на такое! Насколько мне известно, леди Люсинда еще не сделала выбор.

— Совершенно верно, милорды, — подтвердила она. — Вместо того чтобы несправедливо судить о вас, мне следовало бы дать вам равные шансы завоевать мои руку и сердце. Но должна просить вас принять несколько незначительных условий, которые помогут нам в дальнейшем избежать споров и путаницы. Прежде всего позвольте поблагодарить вас за то, что решили возобновить со мной знакомство.

Мужчины расплылись в улыбках. Каждый пребывал в полной уверенности, что успел приобрести ее исключительное расположение.

— Однако я решила не видеться с вами до следующей недели. Мне нужно время, чтобы нанять штат и привести дом в порядок. Не поверите, но несколько тарелок из гончарной мастерской доктора Уолла в Вустере прибыли уже разбитыми!

— Какой ужас! — воскликнул лорд Бертрам.

— Позвольте заменить их, — немедленно вызвался герцог.

— Похоже, вы мечтаете таким способом вкрасться в милость леди Люсинды! — обозлился маркиз.

— Милорды! Милорды! Умоляю, не ссорьтесь! — вмешалась Люсинда. — Так и быть, раз уж вы не способны быть, вежливыми друг с другом, следующее условие придется как нельзя лучше. Каждый из вас может посещать меня дважды в неделю. Герцог — по понедельникам и четвергам. Маркиз — по вторникам и пятницам. Лорд Бертрам — по средам и субботам. Воскресенье я оставляю для отдыха и посещения церкви. Начнем с утренних визитов, потом перейдем к пятичасовому чаю, а потом… возможно, я разрешу выезжать со мной по вечерам. Следовательно, у каждого будут одинаковые возможности, кроме того, мы будем показываться вместе на публике. Таким образом, никто не посчитает странным, когда брат объявит о моей помолвке, ибо все поймут, что мы уладили наши разногласия. Не находите, милорды, что мое предложение достаточно разумно?

— Весьма, — согласился герцог.

— Великолепно, — откликнулся маркиз.

— И достаточно практично. — одобрил лорд Бертрам.

— В таком случае, милорды, до следующей недели, когда мы все начнем сначала, — объявила Люсинда, поднимаясь и протягивая руку, которую каждый почтительно поцеловал.

Распрощавшись с поклонниками, она облегченно вздохнула.

Следующей ее заботой было приобрести карету, поскольку своей у нее не было. Она купила прелестный маленький городской экипаж, в котором могли поместиться четверо седоков. Он был уже не новым, но его бывший владелец, бережно обращавшийся со своим имуществом, удалился в деревенское имение. Вместе с каретой продавалась и четверка идеально подобранных серых лошадей. Кучер также перешел на службу к новой госпоже. Все это великолепие находилось в платных конюшнях, недалеко от дома Люсинды. Там же жил и кучер.

К концу первой недели ее пребывания в столице хозяйство было приведено в полный порядок, и Люсинда даже нашла дорогую модистку, которой велела сшить новые платья. Теперь она была готова принять своих обожателей. До бала графини Уитли оставалось шесть недель.

В воскресенье вечером Люсинда позвала Полли и Джона.

— Я обещала назвать имя Повелителя, когда мы вернемся в Лондон. Теперь это будет нашей общей тайной. Вышеупомянутый джентльмен — Люсьен Роберт Чарлз Филлипс, граф Стэнтон.

— Но что хорошего это вам даст, миледи, — удивилась Полли, — если вам больше никогда не доведется встретиться и вы все равно должны будете выйти за другого?

— Полли, разве я не поклялась не иметь ничего общего с этой троицей негодяев? Доверься мне. Я пообещала, что мой брат объявит о помолвке на балу Уитли, но не назвала имя жениха.

— Но согласится ли его сиятельство? — выпалил Джон, внезапно поняв замысел госпожи.

— А ты думаешь нет? — хмыкнула Люсинда. Настала очередь лакея широко улыбнуться.

— Вот это будет сюрприз для него, миледи! Простите, если я скажу, что вы еще та штучка! Но вряд ли ему придется не по душе такой поворот событий!

— Все это не должно выйти из этой комнаты, — предупредила Люсинда, и оба дружно кивнули. — Сегодня в первый раз прочтут ваше оглашение. Еще два воскресенья, и вы, мои дорогие, станете мужем и женой и получите от меня в подарок к свадьбе сотню фунтов.

Слуги рассыпались в благодарностях, и недаром: сто фунтов в те времена были очень большой суммой.

На следующее утро ровно в одиннадцать заявился герцог Рексфорд, и Полли провела его в спальню госпожи. Та завтракала, сидя в постели и накинув на плечи кружевную шаль. При виде гостя она улыбнулась и протянула руку.

— Ричард, доброе утро! Неужели уже так поздно? Всю прошлую неделю я трудилась не покладая рук и очень устала.

Он поцеловал ее пальцы, не сводя глаз с того местечка, где сходились концы шали. Ему почему-то казалось, что под шалью ее груди обнажены.

— Вы свежи, как полевая маргаритка, дорогая моя, — начал он, осторожно садясь на край кровати, чтобы не опрокинуть поднос.

— Полли, принеси его светлости чашку чая. Мой брат Уильям прислал мне из Индии изумительный чай.

— Когда вы прекратите эту игру и согласитесь выйти за меня? — резко бросил он.

— Но, Ричард, не стоит принуждать меня. Я приму решение в ночь бала, — с зазывной улыбкой пролепетала она.

— Чай, ваша светлость, — объявила Полли, протянув ему полупрозрачную фарфоровую чашечку с глубоким блюдцем.

Во вторник Люсинда кокетничала с маркизом Харгрейвом, одновременно срезая в своем саду розы, на которых еще сверкала роса.

В среду лорд Бертрам попросил ее поехать на прогулку по парку в его открытом экипаже.

В четверг герцог загнал ее в угол утренней гостиной, прижал к желтой кушетке и стал ласкать груди. Она мило попеняла ему.

В пятницу маркиз украл поцелуй.

В субботу лорд Бертрам попытался залезть ей под юбку, за что и получил по рукам, но Люсинда добавила еще и поцелуй в щеку с заверением, что не держит обиды.

В воскресенье Люсинда, приехав в церковь, обнаружила на скамье всех своих поклонников, но домой вернулась одна.

Следующая неделя была повторением предыдущей, но Люсинда старалась больше появляться на людях в сопровождении джентльменов, уверяя, что так будет лучше. На третьей неделе начались дневные визиты, которые больше понравились Люсинде, поскольку она сумела убедить мужчин чаще бывать на прогулках, тем самым ей удавалось держать их подальше от дома. Однако на четвертой неделе каждый, проводив Люсинду, норовил остаться на чай. Только постоянное присутствие лакеев и Полли сдерживало их сладострастные порывы.

После четырехнедельного испытания Люсинда в сопровождении кого-нибудь из троицы стала появляться на приемах и вечерах. Теперь было почти невозможно держать мужчин на расстоянии друг от друга, и она с трудом заставляла их подчиниться установленным правилам.

Что за сцены разыгрывались в карете по пути к Трейли-сквер! Запертой в тесном пространстве наедине с мужчиной леди Люсинде ничего не оставалось, кроме как отдаваться их пылким ласкам. Она искусно изображала страсть, глубоко вздыхая и что-то бормоча, когда ее грудь ласкали жадные руки. Маркиз однажды приятно удивил ее, запустив пальцы ей под юбку и потирая ее самое чувствительное местечко, пока Люсинда не изошла пьянящей влагой. Потом, несмотря на немалый вес, он сумел встать на колени, просунул голову под платье и лизал и сосал ее, пока она снова не забилась в сладких конвульсиях. Люсинда и не подумала притворяться недовольной и честно призналась, что наслаждалась его ласками.

— Когда мы обвенчаемся, дорогая, — заверил маркиз, — я подарю вам ослепительное блаженство.

Он был так счастлив, что не смог утаить свою маленькую победу от остальных. Несколько дней спустя, возвращаясь с прекрасно проведенного за игрой в карты вечера, герцог велел кучеру ехать через парк. Пользуясь темнотой, он поднял ее широкие юбки, посадил Люсинду себе на колени и со всем пылом вонзился в нее, одновременно покусывая и облизывая соски. После он рассыпался в комплиментах ее страстной натуре и, высадив возлюбленную из экипажа, чинно поцеловал ручку на прощание.

Очевидно было, что лорд Бертрам не собирался отставать от остальных, и он не разочаровал ее. На этот раз ее поставили на колени и велели сосать его копье, пока в нем не останется ни единой капли. Люсинда подчинилась, и лорд превознес ее до небес за покорность и блестящее умение.

— Повелитель знает свое дело, блестяще выдрессировал вас, — объявил он.

Чтобы избавиться он ежевечерних атак, Люсинда стала приглашать их к ужину. В своей столовой, окруженная слугами, она была в сравнительной безопасности. Но нельзя же было все время отсиживаться дома! Необходимо, чтобы ее видели на людях в обществе благородных джентльменов.

Пришлось изобретать способы избежать их похоти. Как-то Люсинда настояла, чтобы ее провожали все трое. В другой раз она пожаловалась на головную боль и осталась дома. В третий — едва приехав на вечер, объявила, что заболела, и попросила кавалеров не волноваться и остаться за карточными столиками, а сама уехала домой одна. И при этом она постоянно флиртовала, делала глазки и улыбалась, пока каждый не уверился, что именно он станет счастливым избранником.

После третьего оглашения местный викарий обвенчал Полли и Джона в понедельник утром. Люсинда дала обоим выходной. Она была одной из свидетельниц, а после церемонии удалилась в сопровождении двух лакеев. Все ее хозяйство буквально лихорадило: новобрачные успели рассказать о щедрости и великодушии госпожи.

— Настоящая леди, ничего не скажешь, — вздыхала кухарка. — Повезло нам, что есть, то есть.

За несколько дней до бала графини Уитли Джон сообщил хозяйке, что граф Стэнтон прибыл в дом лорда Боуэна и собирается сегодня на музыкальный вечер к лорду Карстерзу. Наконец-то она увидит его лицо!

Люсинда была вне себя от счастья и волнения. Она тосковала о нем и незабываемых ночах страсти.

На этот раз она оделась особенно тщательно, в туалет модного цвета пламени, прекрасно оттенявшего ее светлую кожу и густые темно-каштановые волосы. Сопровождать ее выпало маркизу, и, поскольку особым умом он не отличался, она смогла, не вызывая излишних подозрений, спросить, как бы между прочим:

— Дорогой Гамлет, кто такой этот граф Стэнтон? Не могли бы вы показать мне его? Я слышала, что он разводит превосходных лошадей, и собираюсь купить у него кобылку. Мой лакей Джон говорит, что он остановился в доме лорда Боуэна.

Маркиз Харгрейв оглядел салон.

— Стэнтон? Тот, что живет в деревне? По-моему, он уже лет десять как не был в Лондоне. Настоящий отшельник, хотя вы правы, дорогая, лошади у него отменные. А вот и он, рядом с Боуэном и этой прелестной пташкой, что ловит каждое его слово. Говорят, леди Грейстон весьма щедро раздает свою благосклонность. Престарелый муж, знаете ли. Вас представить, леди Люсинда?

— Не стоит, — скучающе обронила она. — Я еще не решила, стоит ли покупать, и, кроме того, мой будущий муж, возможно, захочет сделать мне подарок.

Она с многозначительной улыбкой похлопала его по руке веером из слоновой кости и опустила ресницы. Но уже через несколько минут сказала, что вдруг почувствовала слабость и хочет посидеть в глубине салона.

— Вам что-нибудь принести, Люсинда? — встревожился маркиз.

— Немного шампанского, пожалуй, — едва выговорила она, и он поспешно удалился. Люсинда быстро устремила взгляд туда, где стоял граф. Поразительно! Просто поразительно! Он оказался самым красивым мужчиной из всех ее знакомых. Угловатое, словно высеченное из мрамора лицо. Высокие скулы. Квадратный подбородок. Раньше она ничего этого не замечала, но теперь… Длинный тонкий нос, высокий лоб. Ресницы так же черны и густы, как волнистые волосы. Люсинда хорошо помнила его чувственный рот, но без маски он казался совершенно другим человеком. Удивительное лицо! Интересно, что имел в виду Джон, утверждая, что он неплохо выглядит? Люсьен Филлипс, граф Стэнтон, выглядит и сложен как бог! Ах, какие красивые дети у них будут!

— Ваше шампанское, — объявил запыхавшийся маркиз. Но Люсинда отвела его руку.

— Отвезите меня домой, Гамлет, — попросила она. — Я плохо себя чувствую. Голова… Моя несчастная голова… От музыки господина Баха только хуже становится.

Извинившись перед хозяевами, они уехали.

— Интересно, она в самом деле больна, — ехидно заметила хозяйка после их ухода, — или просто не терпится оказаться в постели с маркизом? Просто дождаться не могу бала Уитли, чтобы узнать наконец, кого она выбрала. Впрочем, об этом же гадает весь Лондон.

— Ты даже не представляешь! Книга пари в «Уайтсе» разбухла от записей! — вторил супруге лорд Карстерз. — Два к одному за маркиза, один к одному за Рексфорда. Всех затмил Бертрам — десять к одному. Ничего не скажешь, хорошенькая штучка, и к тому же принесет избраннику завидное состояние. Харрингтон все оставил ей. Знай я, как туго набита его мошна, позволил бы ухаживать за нашей Лавинией.

— Она поставила город с ног на голову, — заметил лорд Боуэн, подслушавший беседу хозяев. — Умная стерва! И ни за что не открывает, кого решила осчастливить. Как она в постели, Люсьен? Неплоха?

— Ты ведь знаешь, я не веду разговоров на подобные темы, — холодно ответил граф. Сердце его едва не вырвалось из груди при виде Люсинды, самой прекрасной на свете женщины. Сумеет ли она узнать его на балу? Почему, почему он не снял перед ней маску?!

На следующее утро Люсинде принесли огромный букет роз и лилий. Поперек простой белой карточки было выведено всего одно слово: «Роберт». Люсинда, улыбаясь, спрятала ее в карман и велела служанке найти вазу для цветов и поставить ее в утренней гостиной.

Накануне бала Люсинда нанесла визит леди Энн, графине Уитли. Ее провели в салон.

— Я приехала просить об одолжении, миледи, — начала она. — Но это должно остаться в секрете до последней минуты.

Она объяснила суть своей просьбы и выжидательно посмотрела на хозяйку.

— Дорогая! — воскликнула та. — У вас удивительный талант к драматическим эффектам! Уже одно известие о том, что Джордж должен объявить о вашей помолвке на моем балу, сделало это событие едва ли не главным в сезоне. Меня осаждают мольбами о приглашении! Представляете, даже сам король обещал быть! Те же, кто не сможет попасть на бал, будут вынуждены с позором удалиться в свои поместья! Ах, Люсинда, дорогая, вы будете иметь бешеный успех! Никто в этом не усомнится! И все благодаря своему уму и изобретательности! Кстати… — Она наклонилась к уху гостьи. — Неужели даже мне не откроете, кто он?

— Завтра вечером, — с лукавой улыбкой покачала головой Люсинда.

— Какая противная кошечка! — разочарованно фыркнула графиня.

Приехав домой, Люсинда обнаружила, что брат с женой уже успели прибыть в столицу. Кэролайн едва оправилась от родов. Три недели назад она подарила мужу третьего сына, Фредерика Огастеса.

— Мы с Джорджем хотим, чтобы крестными стали ты и твой муж, — жизнерадостно объявила Кэролайн.

— Уверена, что это можно устроить, — кивнула Люсинда, но когда невестка поднялась наверх отдохнуть, подступила к брату: — Я желаю, чтобы ты немедленно получил разрешение на брак!

— Зачем? — удивился епископ.

— Неужели не ясно, Джордж? Собираюсь выйти замуж. Разве ты не добивался этого? Я думала, что прошедшее лето послужило своей цели. Привести меня в чувство, чтобы я согласилась на второй брак…

— Но я думал… — начал закипать епископ.

— Знаю, о чем именно ты думал. Что я объявлю о помолвке, а потом устрою пышную свадьбу, — договорила Люсинда.

— Именно! В конце концов, твоя первая даже не была отпразднована как следует! Я считал, что на этот раз ты потребуешь чего-то грандиозного, Люси.

Он разочарованно вздохнул. Пухлая физиономия омрачилась.

— Так и будет, Джордж, поэтому мне и нужно специальное разрешение, а с такими деньгами я могу себе это позволить, — засмеялась она. — Завтра, после объявления о помолвке, ты обвенчаешь меня с моим нареченным прямо на балу. Я уже поговорила с леди Энн, и она в полном восторге. Похоже, моя затея просто обрекла ее бал на успех еще до того, как он состоялся. Она убеждена, что венчание посреди бальной залы придаст ей репутацию несравненной хозяйки. Специальное разрешение позволяет избежать проволочек и сэкономит время на оглашения, да и в церковь не обязательно ходить, достаточно и того, что церемонию проводит священник.

— Но что скажет твой жених? Кстати, кто он, Люси? — допытывался епископ.

— Любой мужчина, который хочет жениться на мне, не упустит такой возможности, милый Джордж. А вот его имя я открою, когда время придет. Довольствуйся этим, милый брат. Ты же добился всего, о чем мечтал! И скоро, совсем скоро тебе уже больше не придется нести за меня ответственность, — утешила Люсинда, похлопав его по руке. — Не волнуйся, дорогой. Вряд ли я отважусь на что-то ужасное в присутствии сливок общества.

— Так и быть, — рассудил епископ. — И что ни говори, а об этой истории будут толковать еще много лет. Получишь ты свое разрешение на брак, дорогая. Помимо всего прочего, ты вела себя как примерная девочка. Я, признаться, боялся оставлять тебя в Лондоне на шесть недель, но, насколько успел понять, твое поведение было безупречным. Ни малейшего намека на скандал.

— Благодарю, Джордж, — ответила Люсинда, пораженная его похвалами. — А теперь я должна тебя оставить. У меня последняя примерка бального туалета перед завтрашним вечером.

Епископ улыбнулся, с довольным видом глядя вслед сестре. Она всегда была настоящей плутовкой, но лето, вне всякого сомнения, пошло ей на пользу. Он чувствовал себя немного виноватым за то, что отдал ее на милость Повелителя, но последний, очевидно, не причинил ей особого зла. И похоже, она, оставив прежнее своеволие, стала немного сговорчивее. Пусть ее свадебные планы казались ему несколько эксцентричными, все же Люсинда права, утверждая, что любой мужчина, которого она изберет, женится на ней при любых обстоятельствах. Кроме того, Люсинда все тщательно спланировала, поэтому в подобных обстоятельствах лучше с ней не спорить. Завтра на балу будут все влиятельные персоны, так что ожидается неплохое развлечение. И как только она произнесет обет, обратной дороги не будет. Пусть муж как хочет справляется с Люсиндой и ее капризами.

С самого утра весь дом готовился к балу. Наряды дам подверглись придирчивому осмотру. Напоследок гладились нижние юбки и развешивались платья. После чая принесли две лохани горячей воды. Бал начнется не раньше девяти, но приехать вовремя было бы немыслимо, ибо хозяйка и избранные гости могут еще сидеть за ужином. Гости начнут прибывать ближе к десяти.

Люсинда вымылась и легла отдохнуть, наказав Полли разбудить ее в половине девятого. Туалет Люсинды был поистине великолепен. Она настояла на том, чтобы модистка шила его на Трейли-сквер, чтобы никто не смог увидеть фасона раньше времени. Серебристо-розовая стеганая нижняя юбка была расписана нежными полевыми цветами. Тот же вышитый рисунок повторялся на серебряном верхнем платье с распашной юбкой. Низкий квадратный вырез был обшит кружевом. Тесно прилегающий корсаж украшали три серебряных банта. На кружевных воланах узких рукавов из бледно-розового кружева тоже красовались банты. Юбки, доходившие до щиколоток, открывали розовые шелковые туфельки с серебряными пряжками. Драгоценностей было немного. Розовые бриллианты в ушах и маленький крест с жемчугом и бриллиантами на шее.

— О, миледи, — ахнула Полли, — что за прелесть!

— Верно, — согласилась Люсинда, поправляя прическу. — Мне нравится, как ты уложила мне волосы.

— Это Джесси показала, та, что заменит меня. Лучше ее никто не справится! Она называет этот стиль «Помпадур».

— Мне идет, — решила Люсинда, поворачивая перед зеркалом голову так и этак. Прическа была довольно простой, несмотря на свое название в честь последней любовницы французского короля. Волосы зачесывались назад, и с одного бока выпускалось несколько локонов, заколотых булавкой с розовым бриллиантом.

Джордж Уорт, предварительно постучав, сунул голову в дверь:

— Ты готова, Люси? Уже четверть десятого.

Полли накинула на плечи госпожи розовую бархатную ротонду с капюшоном, подбитую темным соболем, и вручила большую муфту из того же меха.

— Внутри ваш веер и батистовый платочек, миледи.

— Присмотри, чтобы постель застелили надушенным лавандой бельем и поставили на столик поднос с вином, — тихо велела Люсинда горничной.

— Мы с Джоном все сделаем, миледи, — заверила та, подмигнув.

Экипаж Люсинды встал в длинную линию карет, ожидавших очереди въехать во двор особняка Уитли. После долгого ожидания лакей графа, в черной с золотом ливрее, помог им спуститься.

— Ты не забыл разрешение? — в десятый раз допрашивала Люсинда брата. Джордж вытащил бумагу из кармана и помахал перед носом сестры.

— Так скажешь ты, кто этот счастливчик, Люси?

— Рано, — упорно отвечала та.

Они вошли в вестибюль, и маленькая горничная взяла ротонды у нее и Кэролайн, которая сегодня выглядела на редкость хорошенькой в платье из разных оттенков синего и голубого. Обе присоединились к Джорджу, ожидая, пока мажордом объявит их имена.

— Его преподобие Джордж Уорт, епископ Уэллингтонский, и мисс Уорт. Леди Люсинда Харрингтон!

Взгляды всех присутствующих обратились на вновь прибывших. На какой-то момент в бальной зале воцарилась мертвая тишина.

— Дорогие! — воскликнула графиня Уитли, нетерпеливо блестя глазами. — Я заказала побольше цветов для милой Люсинды!

Джордж поклонился. Его спутницы присели. Люсинда шепотом поблагодарила хозяйку. Ее сердце бешено колотилось. Проходя в бальную залу, она взволнованно оглядывалась. Где он? Его нигде не видно! Господи Боже! Неужели в последний момент решил не приезжать?!

Она заметила герцога Рексфорда, пытавшегося поймать ее взгляд. Люсинда поспешно отвернулась и скрылась за ширмой, куда на случай крайней необходимости обычно прятали ночной горшок. Сейчас он ей был ни к чему: просто потребовалось сбежать от очередного поклонника.

Позволив себе несколько минут покоя, она вышла на люди.

— Лорд Дерек Боуэн. Лорд Люсьен Филлипс, граф Стэнтон, — объявил мажордом.

Люсинда облегченно вздохнула и в тот же момент увидела его. Она стала пробираться сквозь толпу навстречу Люсьену, но тут перед ней выросла назойливая троица.

— Милорды, — сухо приветствовала она.

— Пришла пора все сказать, Люсинда, — начал герцог Рексфорд. — Вы умело вели игру и достаточно долго держали нас в напряжении.

— Я еще не готова! — отрезала она, бесцеремонно расталкивая их, и снова устремилась к графу Стэнтону. Добравшись наконец до предмета своих грез, она взяла его под руку и подняла сияющие глаза. — Прекрасные цветы, Роберт.

— Мне показалось, они вам пойдут.

— Я же говорила, что найду вас, — выдохнула она. Боже, как он красив!

— И снова оказались правы, Люсинда. Но что теперь? Горящие страстью взгляды скрестились.

— Мы поженимся, — откровенно выпалила Люсинда.

— Не уверен, что стоило бы жениться на столь своевольной особе. Что ни говори, а я так и не сумел укротить тебя, — с улыбкой поддел он.

— Ты единственный, у кого был и остается пусть и малейший, но шанс укротить меня, Люсьен Чарлз Филлипс. Разве ты меня не любишь?

— Отчаянно и бесповоротно, Люсинда. А ты, мое сокровище? А ты?

— Так люблю, что едва не потеряла сознание, когда, приехав сюда, нигде не нашла тебя. Так сильно, что заставила брата получить разрешение на брак, с тем чтобы мы могли обвенчаться прямо здесь и сейчас. А потом мы сбежим с бала и проведем всю ночь в постели, предаваясь самым непристойным ласкам, мой дорогой Повелитель.

— Я тосковал по тебе, — пробормотал он и, наклонившись, коснулся ее губ своими. — Твой план безупречен, мое сокровище. Я согласен. Думаю, настало время познакомиться с достойным епископом.

— Что тут происходит? — удивленно допытывался лорд Боуэн.

— Пойдем с нами, Дерек, и сам увидишь, — пригласил граф.

Пока они искали Джорджа, трое отвергнутых поклонников снова загородили дорогу Люсинде, гневно требуя объяснений. Люсинда гордо вскинула голову.

— Вам ничего не добиться от меня, милорды, — холодно объявила она. — Я обещала, что брат объявит сегодня о помолвке, и сдержу слово. Представляю моего жениха, графа Стэнтона. Того джентльмена, в которого я влюбилась летом в Ирландии, когда гостила у своей сестры Джулии. Мы обвенчаемся сегодня. Если кто-то из вас посмеет возражать, клянусь, что обличу перед всеми и «Учеников дьявола», и ваши роли в этой бесстыжей шайке похотливых негодяев!

— А как насчет вашей роли, Люсинда? — злобно усмехнулся лорд Бертрам.

— Позвольте напомнить, что вам все-таки придется жениться, чтобы продолжить род. Как, по-вашему, отнесутся опекуны и родители чистых и невинных дебютанток нового сезона к вашим постыдным оргиям? И что скажут, узнав, как вы похитили благородную даму, силой отдали в рабство самого непристойного характера, чтобы заставить выбрать мужа?! Думаю, в ваших интересах придержать языки, хранить молчание и смириться с моим решением… или последствия падут на вашу голову.

Лорд Бертрам поклонился.

— Признаю поражение и ретируюсь с поля битвы, леди Люсинда, — вежливо объявил он.

Люсинда так же учтиво кивнула и обратилась к маркизу:

— Дочь графа Фелтона питает к вам нежные чувства, Гамлет. Возможно, вы это заметили бы еще в прошлом сезоне, не появись я на горизонте. Думаю, она не отвергнет ваших ухаживаний. Больше всего на свете дамы обожают утешать титулованных джентльменов с разбитыми сердцами.

— Она не так красива, как вы, Люсинда, — скорбно вздохнул маркиз.

— Нет, но душа у нее добрая, и она непременно полюбит вас, — заверила Люсинда, подавая ему руку. — Прощайте, Гамлет.

— Сука! — прорычал герцог Рексфорд. — Какое счастье, что я все-таки увидел тебя в истинном свете!

Повернувшись, он ринулся прочь от растерявшейся компании.

Люсинда пожала плечами и вместе с графом и лордом Боуэном стала пробираться к тому месту, где стоял достопочтенный епископ.

— Где лицензия, Джордж? — осведомилась Люсинда. — Доставай и впиши имя. Люсьен Роберт Чарлз Филлипс, граф Стэнтон.

Епископ пораженно уставился на жениха.

— Душка Люсьен! — ахнул он.

— Вы знакомы? — в свою очередь, удивилась Люсинда.

— Вместе учились в Итоне. Но Люсьен был на несколько лет моложе. Мы прозвали его Душкой, потому что уже тогда он был на диво красив. Женщины с ума по нему сходили, даже когда он был совсем молокососом. Сколько лет, сколько зим, сэр! Так это за него ты собралась замуж? А где же остальные? И как вы познакомились?

— Как познакомились? — язвительно переспросила Люсинда. — Все благодаря тебе Джордж. Этим летом в доме Джулии. Люсьен приехал посмотреть гунтеров Рафферти. Мы полюбили друг друга, но я не хотела ничего говорить, поскольку ты считал справедливым дать остальным моим поклонникам возможность себя показать. Я согласилась, зная, что Люсьен — единственный, кто станет моим мужем. Но сейчас поспеши объявить о помолвке и свадьбе, поскольку нам не терпится отправиться в свадебное путешествие.

Кэролайн Уорт, все это время стоявшая рядом, деликатно приложила к глазам платочек.

— Никогда не слышала ничего романтичнее! О, Люси, дорогая, надеюсь, ты будешь так же счастлива с мужем, как я — со своим.

— Уже пора? — не сдержалась графиня Уитли, появляясь рядом, взволнованная и запыхавшаяся.

— Пора, — кивнул епископ.

— Кто он, Люсинда? Я должна узнать раньше остальных, иначе умру от любопытства.