Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Хроники границы - Память любви

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Смолл Бертрис / Память любви - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 2)
Автор: Смолл Бертрис
Жанр: Исторические любовные романы
Серия: Хроники границы

 

 


Первое время дети немного стеснялись, но вскоре освоились в новом доме. Морган боялся спрашивать, как в конюшне появился серый пони в яблоках и под маленьким седлом. Глинн, обычно нерешительный и застенчивый, преображался во время уроков верховой езды и быстро стал отличным, даже отчаянным наездником. Частенько он превосходил в смелости даже сестру, которая абсолютно ничего не боялась.

Днем малыши проникали во все уголки крепости. Заметив, что они фехтуют палочками, воины сделали для них деревянное оружие, и начались уроки воинского искусства.

Глинна, правда, утомляли грубые игры, хотя его сестра их любила. Он предпочитал компанию повара Гвилима, знавшего бесчисленное множество сказок и историй о волшебном народце, воинах и прекрасных девах; некоторые были трогательно-чисты, даже романтичны, другие — непристойно-греховны. Гвилим часто рассказывал их обитателям крепости долгими зимними вечерами. К тому же Господь наградил его прекрасным, глубоким, бархатистым голосом, способным заворожить любого слушателя. Иногда он даже пел, аккомпанируя себе на маленькой лютне. Глинн часами не отходил от повара. Тот не возражал против присутствия милого, тихого малыша.

С Ронуин, однако, было куда меньше хлопот. Морган сам учил ее драться на мечах, чем доставлял малышке несказанное удовольствие. К тому же он показал ей, как действовать одновременно мечом и кинжалом. Кузнец Баррис выковал Ронуин маленький круглый щит, От сшил камзол с толстой подкладкой специально для тренировок.

Прошло совсем немного времени, и девочка научилась орудовать булавой и копьем. Однако самым любимым ее оружием, если не считать меча, стал олбориум, лук из прута лесного ореха. Она научилась попадать в цель даже на скаку. Управляя лошадью коленями и обмотав узду вокруг луки седла, Ронуин выпускала стрелу за стрелой и крайне редко промахивалась.

Последующие годы ознаменовались серией договоров, укрепивших мир между Англией и Уэльсом. Английский король Генрих III отчаянно боролся за власть с одним из своих знатнейших дворян — Симоном де Монфором, графом Лестером, бывшим к тому же его шурином. У де Монфора нашлось немало сторонников, потому что Генрих считался слабым монархом. Встретив бешеное сопротивление в битве при Оксфорде, король неохотно подписал хартию, ограничивающую его власть. Три года спустя он объявил хартию незаконной, поскольку подпись будто бы была вырвана у него силой. В этот момент разразилась Война баронов, и де Монфор окончательно взял верх над королем. Именно тогда и собрался первый парламент, состоявший из лордов, епископов, рыцарей и представителей от городов и университетов.

Следующим шагом де Монфора по обеспечению мира на западе было официальное признание Ллуэлина ап-Граффида принцем Уэльса и повелителем всей валлийской знати.

Теперь он стал вассалом Англии и получил у себя в стране неограниченную власть. Однако вскоре после этого принц Эдуард, старший сын короля, разгромил де Монфора. Это никак не отразилось на положении Уэльса. Англии было на руку какое-то время поддерживать автономию этой области.

Не стоило забывать о воинственных шотландцах и притязаниях Франции, завладевшей почти всеми французскими территориями, ранее принадлежавшими Англии. Генрих предложил Ллуэлину подписать очередной мирный договор.

В Ситрол, изолированный от остального мира, новости просачивались далеко не сразу, да и то если сюда забредал очередной путник в поисках убежища. Ронуин, втайне сгоравшая от любопытства, делала вид, что ей все безразлично. Она по-прежнему не питала особой любви к отцу, помня, что тот спас их случайно, по воле судьбы. Привезя их в крепость, он просто исполнил свой долг, ибо воины Ситрола сумели вбить в голову Ронуин, дочери Ллуэлина, один жестокий урок: первейшая обязанность человека — перед семьей и родиной. Если отец обратится к ней с просьбой, Ронуин выполнит все, что от нее зависит, несмотря на неприязнь к нему. Ап-Граффиду она обязана появлением на свет. Он — ее повелитель, она — его подданная. Правда, весьма сомнительно, чтобы он потребовал от дочери исполнения долга.

Ллуэлин так и не женился, хотя годы неумолимо бежали.

Ходили слухи о его обручении с дочерью Симона де Монфора. Но разве такая благородная леди, состоявшая в родстве с королями Англии, Франции и императором Священной Римской империи, обратит внимание на простого валлийского принца? К тому же дама сейчас жила во Франции, так что оставалось лишь гадать, что выйдет из планов ап-Граффида.

Ронуин уже исполнилось пятнадцать, и Морган ап-Оуэн забеспокоился. Пусть она одевается мальчиком, но маленькие грудки явственно выделяются под туникой. Если не считать этого отличия, в ней нет ничего женственного. Так же задириста и груба, как любой молодой петушок в Ситроле, волосы коротко острижены. Зато скачет и дерется она лучше многих в Ситроле, включая собственного брата.

С девчонкой справляться было куда легче, но теперь парни начали похотливо поглядывать на нее. Дважды за последний месяц они пытались зажать ее в укромном уголке. Пока один из ухажеров отделался треснувшими ребрами, а другой — сломанным носом, но пройдет совсем немного времени, и Ронуин осознает, что она очень хорошенькая девушка.

И тут в Ситроле неожиданно появился ап-Граффид.

На этот раз его сопровождал отряд из двадцати воинов.

Стражники на стенах, заметив вновь прибывших, сообщили Моргану, что сам принц решил посетить крепость. Привратники спешно подняли решетку и распахнули ворота.

— Господин мой, как мы рады вас видеть! — поклонился Морган, выступив вперед. — Что нового в стране?

— Я подписал договор с королем Генрихом, так что войны пока не будет, — сообщил Ллуэлин. — А где мои дети?

Прежде чем Морган успел открыть рот, из толпы встречающих вышел От с Глинном.

— Это ваш сын, мой принц.

Ап-Граффид оглядел паренька и остался доволен. Глинн выглядел сильным и здоровым. Такой же высокий и темноволосый, как отец, он, однако, был довольно худым, и ап-Граффид сделал Моргану замечание по этому поводу.

— Мальчишки в его возрасте всегда немного нескладны, мой принц, — пояснил тот. — Он растет и ест за троих.

Морган улыбнулся Глинну, и тот лукаво подмигнул ему.

— Сколько тебе лет, парень? — осведомился отец.

— Тринадцать, па.

— Тебе хорошо живется в Ситроле?

— Да, па! — восторженно выпалил юнец.

— Прекрасно, — кивнул Ллуэлин. — А моя дочь?

— Она охотится, мой принц.

— Значит, ее научили скакать верхом? — обрадовался принц. — Превосходно!

— Ронуин — лучшая наездница и лучший воин в Ситроле! — воскликнул Глинн. — Все это подтвердят, па!

— Воин? Даже так? — усмехнулся ап-Граффид, удивленный наивностью мальчика. Что может знать тринадцатилетний парнишка об окружающем мире? Стоило бы подумать о его будущем, но сейчас главное — устроить судьбу дочери.

— Да, па, — продолжал Глинн, видя, что Морган растерянно молчит. — Ронуин прекрасно управляется с мечом, кинжалом, копьем и булавой. А какая она лучница! Всегда попадает в цель! Никто не приносит столько охотничьих трофеев!

Мальчик, очевидно, гордился сестрой и хотел представить ее отцу в лучшем свете. Ап-Граффид приподнял брови:

— Это ты обучил мою дочь владеть оружием, Морган?

— Лучше было показать ей приемы, чем ожидать» что она покалечит кого-то. Кроме того, у нее свои доспехи и щит. Мы посчитали, что так будет правильно.

— А больше ее ничему не учили?

— Это все, что было в наших силах, — признался Морган.

— А как насчет моего сына? Ты и его обучал? Почему он не считается столь же искусным воином?

— Я не люблю оружие, па, — вмешался Глинн. — Конечно, если придется, смогу действовать мечом, и наездник я неплохой, но я не выношу вида крови.

—  — Иисусе! — взорвался ап-Граффид, испепеляя взглядом несчастного мальчика. — Что же тебе по нраву, Глинн ап-Ллуэлин?

— Я… я люблю стихи, волшебные сказки и истории про героев, — прошептал Глинн.

Отец сурово нахмурился. Неужели он не любит слушать интересные истории?

— У парня задатки прекрасного барда, — вступился Морган. — Наш повар Гвилим обучил его игре на лютне и всему, что знает сам. Сегодня увидите, какого чудесного сказителя вы дали миру, господин мой!

— Девушка-воин и парень, распевающий стишки! Иисусе! — Ап-Граффид с беспомощным видом осмотрелся по сторонам. — Ну и катавасия!

За спиной послышался стук копыт, и в ворота въехала группа охотников.

— Хей! Кузен Морган! — выкрикнул предводитель. — Мы привезли на ужин молоденького оленя!

Подъехав к Моргану, он бросил добычу к его ногам.

— Ронуин?! — ахнул принц, не зная, плакать или радоваться при виде юного сорванца, застывшего при звуке своего имени. В зеленых глазах что-то блеснуло.

— Кровь Христова, парни! Да это мой высокочтимый родитель! Сам принц решил навестить нас! — Соскользнув с седла, Ронуин с издевательским поклоном добавила:

— Господин мой, я к вашим услугам.

Ап-Граффид пристально всмотрелся в дочь. Ничего не скажешь, история! Только груди выдавали ее пол, в остальном она ничем не отличалась от любого воина. Волосы грязные и коротко острижены. И вся она чумазая, как поросенок.

Почему он надеялся, что она станет похожа на мать, хрупкую, изящную, нежную Валу?!

— Дьявол! — выругался он, в бешенстве оборачиваясь к Моргану ап-Оуэну. — Значит, так ты воспитал мою дочь?

Сделал из нее самого закаленного солдата в Ситроле? Что это тебе взбрело в голову, Морган?

Но вспышка не произвела ни малейшего впечатления на ап-Оуэна.

— А чего ты ожидал, Ллуэлин? Десять лет назад ты бросил на мое попечение пятилетнюю девочку и трехлетнего малыша и с тех пор ни разу не приезжал, чтобы узнать, живы ли они. Я сделал все, что мог. Их кормили, одевали и любили! Именно любили: не родной отец, а грубые солдаты заботились о них как могли! И объясняли, что такое честь и долг по отношению к родителям и отчизне. Чего тебе еще?

— Мог бы объяснить, что она девушка! — проревел принц.

— Интересно, каким образом? Здесь нет ни одной женщины! Мы охраняем по твоему приказу границы. Да, иногда мои ребята навещают шлюх, но баб такого сорта мы сюда не приводим, да и ты бы не захотел, чтобы твоя дочь якшалась с ними, господин мой. И нечего жаловаться! Ронуин прекрасная девочка, пусть и не обучена кокетничать и жеманиться, как знатные леди, с которыми тебе пришлось иметь дело, господин мой. Не стоит винить меня за то, что ты представлял ее себе совсем иной. Если бы хотел, чтобы она приобрела навыки, присущие женщинам, отвез бы ее в аббатство, к своей сестре. А сейчас идем в зал. Продолжим наш спор за чашей пива.

Ап-Граффид, разразившись смехом, последовал за капитаном в зал, где стояли бочонки с яблочным пивом, хранившиеся с прошлой осени. Пиво оказалось крепким, чуть сладковатым.

Утолив жажду, мужчины уселись у очага, и принц объяснил причину своего приезда.

— Я выдаю Ронуин замуж, — объявил он. — Но жених ожидает увидеть воспитанную особу в красивом платье, а не эту сквернословицу и сорвиголову. А я-то воображал, что она пойдет в мать!

— Это еще почему? — отозвался Морган. — Перед глазами у нее был совсем другой пример.

С уст принца слетело очередное проклятие.

— Не мог бы ты найти для этого человека другую родственницу? — рассудительно осведомился капитан. — И вообще — ты дал себе труд признать Ронуин и Глинна своими детьми перед Господом нашим?

— Да, много лет назад. Аббат цистерцианского монастыря в Гуим-Эр стал свидетелем и хранит документы с моей подписью, — сообщил Ллуэлин. — Видишь ли, этот брак — часть договора, который я заключил с королем Генрихом в Монтгомери и в знак доброй воли предложил Ронуин одному из баронов, владеющих землей с английской стороны границы. Его зовут Эдвард де Боло, лорд Торли из Хейвн-Касла. Привезя вместо Ронуин другую, я выставлю себя обманщиком перед королем Генрихом. Я не могу подвергать опасности все, ради чего столько лет трудился. Надеюсь, ты поймешь меня, Морган.

— Ты прав, Ллуэлин, и многое сделал для нашего народа, но что теперь будет? Вряд ли Ронуин хоть чем-то напоминает краснеющую, застенчивую невесту. — Капитан с усмешкой показал туда, где Ронуин бросала кости и бражничала в компании молодых воинов. — Правда, она сохранила невинность, — добавил старый вояка в утешение господину. — В этом я уверен. Ничуть не интересуется молодыми людьми, хотя последнее время ей приходится отбиваться от их ухаживаний. Даже покалечила двоих.

— Слава Богу, хоть об этом не надо беспокоиться, — проворчал принц. — Придется и впрямь везти ее в Аббатство милосердия. Гуинллиан сумеет наставить ее в женских добродетелях. Нужно было с самого начала так и поступить.

Возможно, и Глинну было бы там лучше. Рос бы спокойно, пока не пришло бы время отдать его на воспитание. Но я не хотел, чтобы о детях знали посторонние. Любой бесчестный человек не задумываясь воспользуется их беспомощностью.

Кроме того, я боялся разлучать малышей, потерявших мать, но не прощу себе того, что не приехал раньше. Годы пролетели слишком быстро, а на собственных детей мне всегда не хватало времени. Хорошо еще, что они сумели выжить. Представляешь, как удивились англичане, узнав, что у меня есть взрослая дочь! Как они, должно быть, сокрушались, что не смогли держать Ронуин в заложницах все это время!

— Может, зря ты скрывал ее существование, — возразил капитан. — При дворе ее по крайней мере воспитали бы как принцессу. А Глинн? Его ты тоже заберешь?

— Нет, — покачал головой принц. — Они уже взрослые и могут жить друг без друга. Пусть остается здесь.

Морган прекрасно понимал, что это означает. Глинн пока не может принести пользы отцу, поэтому тот снова его бросает. Да, хорошего отца из Ллуэлина не получилось. Наверное, к лучшему, что он так и не женился. Глинн, конечно, расстроится, узнав о предстоящей разлуке с любимой сестрой. Но Ллуэлин по крайней мере не приказал сделать из мальчика настоящего воина. Здешние люди понимают его куда лучше, чем собственный родитель.

— Когда ты скажешь ей? — спросил капитан.

— Я должен увезти ее немедленно, потому что день свадьбы уже назначен. Она состоится через месяц. Нужно как можно быстрее добраться до аббатства. Ронуин, дочь Ллуэлина, ко мне! — позвал он.

Девушка неохотно поднялась, бросила кости одному из партнеров, сплюнула на пол, вразвалочку направилась к очагу и с оскорбительной вежливостью поклонилась.

— Что вам угодно, господин мой? — осведомилась она, и отец с облегчением понял, что, несмотря на ее внешность юноши и вызывающее поведение, голос у его дочери мелодичный.

— Садись, Ронуин, — предложил Морган, вставая.

Девушка растерянно взглянула на него, но послушалась.

Капитан отошел, и она осталась наедине с отцом. Интересно, что ему надо?

— Много ли ты знаешь о том, чего мне удалось добиться? — начал он.

— Достаточно, чтобы понять — ты великий воин.

— Несколько дней назад в Монтгомери я заключил договор с английским королем. Частью этого соглашения стало обещание заключить брак между моей кровной родственницей и английским лордом. Через месяц ты должна обвенчаться с лордом Эдвардом де Боло, владельцем замка Хейвн. Он не слишком знатного рода, но его предки были в родстве с одним из сыновей Генриха Первого, рожденного от наследницы Торли. Хейвн-Касл невелик, но земли его плодородны и обширны. Эта партия очень выгодна для тебя. Можно сказать, тебе повезло, — распинался отец, внимательно наблюдая за реакцией дочери. Непонятно, о чем она думает! Не дождавшись ответа, он не выдержал:

— Ну? Что скажешь?

— Что такое «брак»?

Ллуэлин ошеломленно разинул рот, но тут же поспешил сжать губы. Невероятно! Неужели она слабоумная? Нет… не может быть… скорее, ей просто не от кого было узнать о подобных вещах.

— Брак, — медленно выговорил он, — это законный и крепкий союз между мужчиной и женщиной. Тут нет ничего постыдного, Ронуин. Договор, подписанный мной и королем, требовал какого-то подтверждения прочности связей между Англией и Уэльсом. В подобных случаях обычай требует заключения брака между представителями обеих сторон. Ты понимаешь, что я имею в виду, дочь моя?

— Но в чем суть брака? — настаивала девушка. — Что требуется от меня? Мне с детства твердили о долге перед тобой, господин, и я не хотела бы наделать ошибок и навлечь позор на твое доброе имя.

— Ты станешь женой… супругой Эдварда де Боло. От тебя требуется вести его дом и рожать ему детей.

Зеленые глаза слегка расширились, однако Ронуин больше никак не выказала беспокойства.

— Но я понятия не имею, как выполнить то, о чем ты сказал мне, господин мой! Нет ли у тебя еще какой-нибудь родственницы, более подходящей для выполнения столь важного поручения?

— К сожалению, нет, Ронуин. К тому же я дал слово, что моя дочь обвенчается с Эдвардом де Боло, и не могу нарушить клятву.

— Понимаю, — кивнула она, сообразив, что обет был делом чести. — Значит, это что-то вроде обязательства, верно?

— Да, — подтвердил Ллуэлин. Поразительно, что при таком невежестве его дочь так высоко ставит честь и долг. За это стоит поблагодарить Моргана. Он ожидал всего — слез, протестов, только не смирения.

— Мои наивность и незнание мира, лежащего за пределами Ситрола, могут принести немало неприятностей и оконфузить тебя, господин мой. Я не хочу, чтобы люди болтали, будто Ллуэлин ап-Граффид одурачил англичан, подсунув им невоспитанную, грубую и ни на что не пригодную невесту.

Чем ты можешь помочь мне?

Ллуэлин посчитал вопрос достаточно разумным. Кроме того, ему понравилось, что она сознает свои недостатки и стыдится их.

— Завтра утром мы едем в Аббатство милосердия, где аббатиса — моя сестра, твоя тетка. Она поможет тебе стать такой, какой тебя ожидает видеть жених.

— А мой брат? Что с ним будет?

— Глинн останется здесь, — объяснил отец. — Пока он не может быть мне полезен. К тому же мальчик слишком юн.

Ронуин гневно встрепенулась, но промолчала.

— Ты ведь не любишь меня, верно? — осторожно осведомился Ллуэлин.

— Не люблю, господин мой. Ты дал мне жизнь и спас от смерти, но почему я должна питать к тебе теплые чувства?

Ты никогда не выполнял своего родительского долга, разве что сделал для нас самую малость. Но и за эту малость мы с Глинном отплатим тебе преданностью и повиновением.

— У тебя есть чистая одежда? — перебил ее принц, внезапно устав от разговора.

— Только та, что на мне. Ты не присылал ни денег, ни тканей, а Ситрол — крепость небогатая. Мой кузен и его люди делали для нас все, что могли. Но если это тебя успокоит, я постираю камзол и шоссы. Теплый ветер за ночь высушит их, и к утру они уже будут чуть влажными.

— И сама искупайся, — приказал он. — Что ты сделала со своими чудесными волосами, девочка?

— Длинные косы не помещаются под шлемом, мой господин! — резко бросила она.

— Оставь шлем здесь. Больше тебе не понадобится ни он, ни оружие, которым, по словам Моргана, ты так хорошо владеешь. Я должен привезти англичанам нежную девственницу, а не воина в обличье женщины, который внушит им ужас и заставит поверить, что ты намерена расправиться с женихом.

К его удивлению, Ронуин громко рассмеялась:

— Я не похожа на других своих сверстниц, не так ли, господин мой?

— Совершенно не похожа, — признался он. — Иди с миром, дочь моя.

Ронуин поспешила на кухню, где брат, как обычно, беседовал с Гвилимом, и выложила им все. Закончив, она обратилась к повару:

— Мне нужна твоя помощь, Гвилим.

— Ради тебя я на все готов, Ронуин, — улыбнулся тот.

— Не вскипятишь ли мне воды, чтобы я смогла хоть немного оттереть грязь с одежды? Отец приказал мне выстирать ее и вымыться самой. Глинн, сбегай попроси у Моргана его лишнюю рубашку. Нужно же мне что-то надеть, пока я стираю и сушу вещи!

Глинн помчался выполнять поручение сестры.

— После того как накормлю мужчин, — пообещал Гвилим, — мы повесим твою одежду у огня, чтобы скорее просохла. Боюсь, ветер слишком холодный. После ужина, пока я буду развлекать воинов, ты займешься стиркой. Я предупрежу, чтобы тебя не беспокоили.

Гвилим сдержал слово. Ронуин долго стирала рубашку и шоссы, тщательно выбила пыль из туники и, развесив все перед очагом, начистила, как могла, поношенные сапоги.

Потом заперла двери, разделась и ступила в маленькую дубовую лохань. Вода еще не остыла, и Ронуин с удовольствием потянулась. В тех редких случаях, когда выпадала возможность искупаться, она, подобно своим товарищам, ныряла в ближайший ручей. Но в холодной воде долго не просидишь!

Последним оставшимся у нее обмылком она тщательно намылила волосы и тело. Ополоснувшись, Ронуин вылезла и растерлась куском грубой ткани. Впервые в жизни она оставалась совершенно обнаженной. Морган неизменно настаивал, чтобы она мылась в сорочке.

Девушка с любопытством принялась исследовать свое тело. Груди, похоже, с каждым годом все увеличивались. Между бедрами курчавилась густая поросль — чуть темнее, чем волосы на голове. Но поскольку она как-то случайно увидела нечто подобное у Глинна, это не волновало ее так, как задорные упругие холмики.

Натянув сорочку, она уселась на лавку и принялась расчесывать свои короткие светлые завитки.

Из зала доносилось слаженное пение Гвилима и Глинна.

Ронуин поднялась по лестнице в зал и пробралась к своему тюфяку. Теперь они с Глинном спали по отдельности. Так несколько лет назад решил Морган, посчитавший, что они слишком взрослые, чтобы прижиматься друг к другу по ночам. Брат пел балладу о потерянной и вновь обретенной любви. Ронуин ощутила, как потяжелели веки…

Глинн разбудил ее перед рассветом, тряхнув за плечо.

— Что теперь будет со мной, Ронуин? Почему па бросает меня одного? — спрашивал он, обнимая сестру за плечи в поисках утешения.

— Говорит, ты еще не совсем вырос и не можешь быть ему полезным, — ответила она.

— Я боюсь, — шепнул он.

— Не стоит, — убеждала Ронуин. — Тебе ведь хорошо с Морганом, нашим родственником, и Гвилимом. Оба любят тебя, как сына.

— Многие меня не терпят. Говорят, из нас двоих настоящий сын — это ты.

— Нечего слушать чушь! — фыркнула Ронуин, мечтая добраться до тех негодяев, что обижают брата.

— Но мы никогда не расставались, Ронуин, — сокрушенно бормотал Глинн. — Куда па тебя увозит? Почему я не могу поехать с тобой?

— Я должна многому научиться. Ты не можешь жить в Аббатстве милосердия. Это место только для женщин. Но когда я выйду замуж, то попрошу супруга позволить тебе приехать и жить с нами, Глинн. За пределами Ситрола лежит огромный мир. Судьба не предназначила тебе стать солдатом, подобно отцу. Но чему ты можешь выучиться здесь, в Ситроле? Никому не говори о том, что я тебе сказала, кроме Моргана и Гвилима. Я никогда не лгала тебе, братец, и обещаю, что пошлю за тобой, как только смогу. — Она поцеловала его в щеку и ласково столкнула с тюфяка. — Пойди на кухню и принеси мне одежду.

Глинн убежал, и Ронуин осталась в темноте. Ей отчего-то было не по себе. Сегодня она навсегда покинет свой дом, а значит, и владения отца. Что ждет ее в Англии? Увидит ли она и там зеленые холмы и залитые солнцем долины? Какой он, этот лорд, предназначенный ей в мужья? Понравится ли она ему? Но какое это имеет значение? На нее возложат важные обязанности, и она выполнит их, чтобы не опозорить отца.

Вернулся Глинн с вещами, и Ронуин залезла поглубже под шкуры, чтобы одеться. Потом вскочила, небрежно расчесала пальцами волосы, и натянула сапожки, поставленные Глинном возле тюфяка. Они немного жали — очевидно, ее ноги все еще растут.

Одернув тунику, Ронуин туго подпоясалась и сунула в ножны кинжал с костяной рукояткой.

Проснувшиеся мужчины спешили во двор. Гвилим принес котелок с овсянкой и принялся наливать ее в круглые корки караваев, мякиш из которых предварительно вынули.

Ронуин сидела на своем обычном месте рядом с Глинном и молча жевала. Морган и Ллуэлин устроились выше, тихо беседуя. Время от времени они посматривали на нее, и Ронуин гадала, о чем они переговариваются. Должно быть, о ней.

Остальные еще не совсем проснулись.

Наконец принц поднялся.

— Нам пора. Ронуин, ты готова? Где твои вещи?

— Мне нечего взять с собой, господин. Ты велел оставить оружие здесь.

Ллуэлин ап-Граффид взглянул на дочь, казавшуюся удивительно беззащитной и молодой. Она чисто вымыта, но теперь еще заметнее, что одежда выношена едва ли не до дыр и так же проста, как у любого солдата. Скромная коричневая туника делала лицо Ронуин совсем бледным, и на минуту ему стало стыдно, что он так мало думал о единственной дочери и приехал, лишь когда в этом возникла необходимость.

— Прощайся, девочка, — проворчал он, выходя из зала.

Воины столпились вокруг — это были мужчины, что вырастили и воспитали ее. Прерывающимися голосами они наставляли Ронуин быть хорошей девочкой и не забывать их.

Желали доброй удачи и отходили по одному. А Морган ап-Оуэн, которого она любила больше всех, прошептал:

— Это твой дом. Я твой родственник. Если понадобится, я приеду.

Потом поцеловал ее в щеку и вывел во двор, где уже ожидали отец с братом.

Судя по красным глазам Глинна, тот плакал. Ронуин поспешно обняла его.

— Не нужно, — взмолилась она, — иначе я тоже разрыдаюсь. Потерпи, и я пришлю за тобой, братец. Здесь ты в безопасности.

— Ты даже слезинки не проронила, — тихо ответил он. — Ты сильнее меня.

— А ты — умнее, — возразила она, целуя его мокрую щеку. — Я люблю тебя, Глинн. Мы скоро увидимся.

Глинн усмехнулся.

— Па видит, каким я вырос, но слишком мудр, чтобы попытаться заставить меня измениться. Я сочиню балладу о тебе, Ронуин. Увидишь, все станут громко всхлипывать, когда я спою ее, сестричка.

Они снова обнялись и долго стояли так, пока не раздался хриплый голос ап-Граффида, окликавшего дочь.

— Когда приедешь ко мне, — наставляла Ронуин, — привези мое оружие, только тайком. Никому не говори. Понял?

Она посмотрела ему в глаза и снова улыбнулась.

Пришла пора расставаться. Ронуин вскочила на серого жеребца с черной гривой, которого Морган добыл для нее два года назад, когда девушка переросла свою смирную старую кобылку. Этот жеребец был настоящим свирепым зверем с огромными копытами. Ап-Граффид удивился ловкости дочери.

— У нее выносливый конь, — пояснил Морган. — Я хотел, чтобы Ронуин владела надежным скакуном.

Принц выехал из ворот и помчался вниз по холму, Ронуин держалась рядом. Они не разговаривали. Отряд сопровождения держался позади. Ронуин неожиданно сообразила, что даже конский топот не отдается громом, как обычно. Вряд ли враг услышит их. Когда солнце стояло уже высоко на небе, они остановились.

— Если хочешь облегчиться, — сказал ап-Граффид дочери, — беги в кусты.

Она последовала его совету и забралась глубоко в заросли. Когда Ронуин вернулась, отец протянул ей ломоть хлеба с сыром. Девушка ела быстро, набивая рот. Принц передал ей мех, и она не задумываясь глотнула. Судя по вкусу, это был сидр.

Немного отдохнув, они вскочили на коней. Пересекая цветущий луг, Ронуин тихо спросила:

— Сколько времени мы пробудем в пути, господин мой?

— Завтра к полудню доберемся до места.

Она хотела предложить добыть дичи к ужину, когда вспомнила, что с ней нет лука. Ронуин тихо выругалась, и принц усмехнулся.

— Тебе не пристало произносить такие слова, дочь моя.

Леди не сквернословят, и, боюсь, тетка наставит тебе синяков, если услышит что-то подобное.

— Ей лучше не поднимать на меня руку, — мрачно предупредила Ронуин. — Я не животное и никому не позволю меня бить.

— Неужели Морган не наказывал тебя за непослушание? — удивился отец.

— Он считал, что не имеет права плохо обращаться с твоими детьми. Кроме того, у него были другие способы настоять на своем. Он просто запрещал мне садиться на лошадь или отнимал лук. А Глинн редко проказничал. Достаточно строгого взгляда, чтобы он заплакал. Мой брат — тихий мальчик. Участь солдата не для него, но он обладает другими способностями и найдет свое место в этом мире.

Принц ничего не ответил. Человек он был неглупый и понимал, что имела в виду дочь. Кроме того, она права — он породил то ли священника, то ли барда. Как только определится, любит ли парень женщин, все будет решено. Но ему не слишком хочется иметь еще одного священника в семье. Довольно с него и сестры-аббатисы.

Ап-Граффид хмуро усмехнулся. Вот удивится Гуинллиан, узнав о его детях! Она всегда требовала, чтобы он женился и завел наследников, а он неизменно отвечал, что не сделает этого, пока Уэльс не получит независимость. Что ж, это чистая правда. Вала была готова ждать, никогда не ныла, не жаловалась. В отличие от многих жен. Но вскоре ему понадобится знатная невеста из могущественного рода, чтобы помочь сохранить отвоеванное.

Ллуэлин искоса взглянул на дочь. Свою истинную дочь, унаследовавшую его характер. К счастью, он всегда являлся вовремя. Сначала спас детей от смерти, сейчас как раз подоспел, чтобы помешать Ронуин окончательно превратиться в солдата. Гуинллиан предстоит немало потрудиться. Девушка крайне невежественна и груба. Придется сделать дорогой подарок аббатству за превращение дерзкой негодницы в нежный цветок и краснеющую невесту Эдварда де Боло, но кто, кроме Гуинллиан, способен этого добиться?

Они остановились, только когда солнце скрылось на западе. Развели костер, разбили лагерь и поджарили кроликов, пойманных днем. Лошадей напоили из ручья и, стреножив, пустили пастись. Потом путники поужинали сами и улеглись у огня. Ронуин впервые спала под открытым небом и поэтому была немного взволнована и испугана. Ночные шорохи казались ей куда более громкими и таинственными. Все же ей удалось немного вздремнуть, прежде чем принц разбудил своих людей. Было еще совсем темно, когда они оседлали коней. Ронуин поежилась от промозглой сырости.

Позавтракать они не успели, но ап-Граффид на скаку вручил дочери овсяную лепешку, жесткую и безвкусную. Девушка сжевала ее, и урчание пустого желудка унялось. Ей так не хватало горячей овсянки Гвилима!

Они ехали до полудня, снова передохнули, напоили лошадей и отправились в дорогу. Вокруг расстилались прекрасные пустынные места. Ни ферм, ни замков.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4