– Да, только боюсь, что это не отвечает честолюбивым планам Генриха Восьмого, – ответил король. – Ему не дает покоя тот факт, что я нахожусь в лучших отношениях со Святым престолом, чем он. Он старается поссорить меня с папой, изображая его преданного союзника в войне с Францией, и похоже, что это ему удается. Ты ведь слышал о том, что стало с фамильными драгоценностями моей жены, не так ли?

– Нет, я ничего об этом не знаю, – покачал головой Патрик.

– Конечно, – сказал король. – Ты едва успел вернуться ко двору. Бабушка моей жены, достопочтенная Маргарет, и ее мать, покойная Елизавета Йоркская, разделили принадлежавшие им фамильные драгоценности на три равных доли: для моей жены, для ее сестры и для супруги ее брата, королевы Екатерины. Но король Англии отказался отослать своей старшей сестре ее долю, придумав для этого множество самых различных причин. Наконец моя жена написала своему брату, что ей нужны были не драгоценности, а просто вещи, дорогие ей как память о любимых матери и бабушке, поскольку я, ее супруг, с радостью преподнесу ей в дар украшения во много раз дороже. Могу представить себе, как разозлился король Хэл[1]. Маргарита рассказывала мне, что еще в детстве он постоянно жульничал в играх и терпеть не мог проигрывать. Судя по всему, эти замашки у него сохранились до сих пор.

– Когда мне следует отправляться? – спросил Патрик.

– Не раньше, чем закончатся рождественские гулянья, – отвечал король. – Я хочу, чтобы это выглядело так, будто мне захотелось в знак памяти о старых добрых временах провести с тобою вместе Рождество и Святки. И ты не посмел отклонить мое приглашение, потому что уже давно не являлся ко двору, чтобы выразить свое почтение и преданность. Тот факт, что ты сблизился с какой-то дамой, только нам на руку. Праздники кончатся, ты исчезнешь, и все решат, что ты снова вернулся в Гленкирк. Ты ведь знаешь, что при дворе всегда полно шпионов, Патрик, и если они узнают о моих планах, то непременно донесут англичанам, испанцам или, чего доброго, самому папе. Твоя миссия должна оставаться в тайне. Я понимаю, что на успех почти нет надежды, но прежде чем все окончательно смешается, мне хотелось бы попытаться остановить это безумие. Три года назад Святой престол заключил союз с Францией, чтобы поставить на колени Венецию. Теперь Франция стала его врагом. Мне тошно смотреть, Патрик, как сильные мира сего играют в эти кровавые игры. И ведь никому не дано одержать полную победу! Эти политиканы готовы весь мир стереть в порошок!

– Итак, моя задача – убедить кого-то из игроков в безнадежности их затеи? – спросил граф. – Кто же это? Кого ты считаешь слабым звеном в этой цепи?

– Венецию, которая всегда и всех подозревает в измене, и, возможно, Священную Римскую империю, которая никогда не доверяла Испании до конца. Испания будет поддерживать папу во что бы то ни стало, особенно если помнить о том, что английская королева родилась и выросла в Испании. Если мне удастся ослабить этот союз, у папы появятся новые заботы и меня перестанут вынуждать к тому, чтобы присоединиться к ним и разорвать старый договор с Францией. Кроме того, как только туркам станет известно о новом союзе, они тоже поспешат что-то предпринять, а значит, отвлекут на себя внимание папы. В конце концов, он глава всей христианской церкви, – добавил король с язвительной усмешкой.

– Значит, представители Венеции и императора приедут в Сан-Лоренцо? – спросил Патрик.

Король утвердительно кивнул.

– Ну что ж, – продолжал граф, – мой сын Адам уже взрослый и сумеет самостоятельно распоряжаться нашими землями в мое отсутствие. И хотя я не думаю, что плавание по зимним морям можно считать большим удовольствием, если мне не изменяет память, в Сан-Лоренцо самыми приятными месяцами были как раз январь и февраль. Давненько я не наслаждался зимой на берегу теплого моря!

– И ты без сожалений расстанешься со своей дамой? – поддразнил его король.

– Расстанусь? Я не расстанусь с ней ни за что! Я намерен взять ее с собой в Сан-Лоренцо. Ты угадал, когда назвал меня влюбленным. Я действительно влюбился. Я обожал мать моей дочери. Я был женат на матери моего сына, милой и скромной девушке, и полюбил ее всей душой, потому что хотел иметь сына и наследника. Ее внезапная смерть разбила мне сердце. Мне кажется несправедливым то, что Агнес ушла из жизни так же, как и мать Жанет. Она была чертовски хорошей женой и даже пообещала по всем правилам удочерить Жанет, когда родится наш сын. И я никогда, никогда с тех пор не любил никого по-настоящему. Я давно вышел из юношеского возраста. У меня уже есть внуки. И тем не менее я влюблен и чувствую себя молодым.

– Если эта дама покинет двор, это привлечет к себе внимание? – спросил король.

Граф Гленкирк долго думал, прежде чем ответить.

– Скорее всего да. Она близкая подруга королевы.

– У нее есть муж, о котором нам следовало бы позаботиться? – продолжал свои расспросы король. – Или у нее слишком влиятельная родня?

– Она вдова и не может похвастаться большими связями, – отвечал Патрик. – Про нее подумают, что она просто вернулась домой.

– Если только, – заметил король, догадавшись, о ком идет речь, – моя жена не пожелает иметь ее при себе весной, когда придет время рожать.

– Ты понял? Черт бы побрал этот твой lang eey – с недовольной гримасой заметил граф. – Или ты просто тычешь пальцем в небо?

– Ты влюбился в милую леди Фрайарсгейт, Патрик, не так ли? – ответил король вопросом на вопрос.

– Мы познакомились два дня назад, – кивнул граф.

– Всего-то? – Король не скрывал своего удивления.

– Со мной никогда не происходило таких странных вещей. Я увидел ее на другом конце тронного зала и почувствовал, что непременно должен с ней познакомиться. Лорд Грей представил нас друг другу через свою приятельницу, Элсбет Хьюм. И как только наши взгляды встретились, мы оба поняли, что были знакомы где-то в другом времени и в другом месте, и что судьба нарочно свела нас здесь и сейчас. У меня нет более вразумительного объяснения. Найдется немало таких, кто сочтет нас сумасшедшими, но я знаю, что ты не из их числа, Яков Стюарт.

– Верно, – подтвердил король, – потому что я сам испытал нечто подобное, когда встретил Маргариту Драммонд. Должен признать, что Розамунда Болтон на редкость хороша собой. Но она англичанка, Патрик! И вдобавок, согласно имеющейся у меня информации, недолгое время состояла в любовницах у моего шурина.

– Вот как? – спросил граф, явно удивленный услышанным. Розамунда не говорила ему об этом, да и с какой стати? – Тем не менее я не думаю, что она вовлечена в политические игры. Розамунда не из тех, кто готов на все, лишь бы выслужиться перед своим королем. Во всяком случае, мне она такой не кажется. И ей вовсе не обязательно знать, зачем мы едем в Сан-Лоренцо. Достаточно одного желания любить друг друга без помех, подальше от завистливых глаз твоих придворных и назойливых друзей. Аркобалено, столица Сан-Лоренцо, самое романтическое место в мире. Я уверен, что Розамунда, никогда не покидавшая пределов Англии вплоть до этой поездки в Шотландию, будет в восторге от него.

– Все должно оставаться в строжайшей тайне, – напомнил король. – О твоей миссии не знает ни моя жена, ни королева Екатерина. Братец Генри пытался соблазнить эту леди, еще когда она была совсем молоденькой девушкой и жила при дворе. Ему не позволили это сделать, и по решению короля Розамунду выдали замуж. А когда она снова оказалась при дворе, уже овдовев, Генри явно сделал все, чтобы наверстать упущенное. Как я уже говорил, он терпеть не может проигрывать.

– Твоей информированности можно только позавидовать, – почтительно заметил граф.

– Королям редко удается сохранить в полной тайне свои поступки, – ответил король. – Всегда найдутся любопытные глаза и уши. В данном случае это был слуга лорда Кембриджа, готовый продать сведения щедрому покупателю. Полагаю, он вообразил, будто я и сам не прочь отведать прелестей этой леди. Однако сейчас мне вполне хватает услуг Изабеллы Стюарт, дочки моего кузена, графа Бакена. Да и моя жена снова беременна. Я не хотел бы ее расстраивать, поскольку знаю, что весной она родит мне сына и что он останется жив – в отличие от остальных слабых и больных младенцев, рожденных ею прежде.

– Королева не так отчаянно нуждается в присутствии Розамунды, как я, – продолжал Патрик. – Я самый преданный твой слуга, и ты это знаешь, но я не поеду в Сан-Лоренцо без моей милой. Я поговорю с Розамундой, когда будет нужно, и она убедит королеву, что обязана вернуться домой, в милый ее сердцу Фрайарсгейт. А весной она вернется, чтобы присутствовать при родах. Говоришь, это будет мальчик?

– Да, дружище! – Король Яков тяжело вздохнул. – Как бы я хотел верить, что увижу, как он станет взрослым! Но мне этого не дано.

– Патрик не стал возражать, поскольку вовсе не желал знать того, что знал король. Яков Стюарт славился удивительным даром предвидения. Патрик понимал, что если король просит его соблюдать тайну – значит, эта миссия для него чрезвычайно важна.

– Я успею состариться, но все равно буду служить твоему сыну, – попытался утешить старого друга граф.

Король вдруг рассмеялся:

– Ты уже переспал с нею!

– Не прошло и пары часов после нашего знакомства. Черт побери, Яков! Когда я с ней, то снова чувствую себя тридцатилетним! Господь свидетель – у меня было множество любовниц, но ни одной не удалось взять надо мною такую власть, как эта девочка!

– Кажется, у нее есть жених, – заметил король.

– Да, кузен графа Босуэлла, Хепберн из Клевенз-Карна. Розамунда мне говорила, – Патрик усмехнулся, – будто он собирается приехать за ней в День святого Стефана, чтобы сыграть свадьбу. Представляю, какая у него будет физиономия, когда он поймет, что невеста вовсе не собиралась покорно идти с ним под венец!

– День святого Стефана? Так ведь это сегодня! – воскликнул король и расхохотался: – Да, с такой выдумщицей не соскучишься! И ты уверен, что именно такая женщина тебе нужна?

– До тех пор, пока судьба снова не разлучит нас, – заверил старого друга граф.

– Ага, – заметил король, – стало быть, ты не собираешься быть с ней до конца. И не женишься на ней.

– Я бы женился, если бы она сама захотела. Она хочет, чтобы я был ее любовником, а в качестве мужа я ее не устраиваю, – пояснил Патрик. – Она не желает снова выходить замуж, и я знаю, что она не покинет дорогой ее сердцу Фрайарсгейт, – точно так же, как я не расстанусь со своим Гленкирком. Но однажды я сделаю ей предложение, – с загадочной улыбкой добавил граф. – Пока же нам вполне довольно того, что мы искренне любим друг друга. Вот почему она постаралась отделаться от Хепберна из Клевенз-Карна. Мне жаль этого малого. Ибо что он может сделать, чтобы убедить Розамунду в своей любви? Если он действительно ее любит.

– Патрик, я не сомневаюсь, что, когда он обнаружит пропажу невесты, тебе предстоит встретиться с ним здесь, при дворе. Хепберны – известные упрямцы. Вдобавок он уговорит своего кузена, графа Босуэлла, явиться ко мне с просьбой о помощи.

– Розамунда – подданная английского короля, и ты не вправе выдать ее за своего человека, – нерешительно проговорил граф Гленкирк. – Или я ошибаюсь?

– Такова будет моя линия защиты, но Мег наверняка не останется равнодушной. Моя маленькая англичанка чрезвычайно романтична. Между прочим, весьма необычная черта для женщины из дома Тюдоров. Розамунде придется поделиться своей тайной с королевой, иначе та не успокоится, пока не обеспечит свою дорогую подругу новым мужем. Королева считает, что ни одна женщина не может быть по-настоящему счастлива – или хотя бы просто довольна жизнью, – если не состоит в законном браке. И уж если она решает устроить чье-то счастье, то может стать попросту опасной, Патрик! Может дойти до того, что о вашей связи узнает весь двор.

– Может, так оно и лучше, – задумчиво проговорил граф. – Это наверняка остановит королеву, а заодно и графа Босуэлла с его Хепберном из Клевенз-Карна. Но сперва мне нужно посоветоваться с Розамундой. Она не из тех женщин, кто любит, чтобы решали за нее.

– Ах какой ты счастливчик, Патрик! – улыбаясь, воскликнул король. – Ты снова влюбился! После Маргариты Драммонд я позабыл, что это за чувство!

– А я нет, – отвечал граф с довольной улыбкой.

Двое мужчин сидели в личном кабинете короля Якова в замке Стерлинг, удобно устроившись возле камина и грея в ладонях серебряные бокалы с темным виски. Они проговорили всю ночь, а все считали, что король провел время в постели у своей любовницы.

– Французский корабль перевезет вас через море к берегу Франции, – давал Яков последние наставления. – Оттуда вы по суше доберетесь до Сан-Лоренцо. Я не хочу рисковать твоей жизнью, заставляя пересекать в это время года Бискайский залив. Однако из-за женщины твое путешествие может затянуться.

– Розамунда – сельская жительница, как и ее служанка. Карета с дамским багажом наверняка привлечет к себе внимание. Мы поедем верхом. Моя девочка уверяет, что созрела для приключений после того, как всю жизнь только и делала, что выполняла свой долг. – Патрик хмыкнул. – Для нее такая поездка наверняка покажется настоящим приключением!

– А как же ее наряды и прочее барахло, столь милое женскому сердцу? – иронично заметил король.

– Мы захватим лишь самое необходимое, а когда прибудем на место, я обеспечу Розамунду новым гардеробом! – ответил Патрик.

– Хотел бы я посмотреть, так ли уж твоя леди будет готова к приключениям, когда ты ей все расскажешь, – с усмешкой заметил король.

– Она поедет со мной, – негромко, но убежденно промолвил граф. – Мы пока не сможем расстаться.

– Мы еще поговорим с тобой перед отъездом, Патрик. А пока иди спать. Мне тоже пора, – заключил король.

Мужчины встали, пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны. Яков Стюарт отправился проведать свою очередную любовницу Изабеллу, а граф Гленкирк пошел искать леди Фрайарсгейт.

Розамунда решила, что ее комната хоть и мала, но зато там есть камин и им с Патриком будет удобнее расположиться в ней. Энни волей-неволей пришлось перебраться на ночь в общую спальню для женской прислуги. Когда личная служанка, делившая по обычаю ложе со своей хозяйкой, перебиралась в общую спальню, это считалось верным признаком того, что у леди завелся любовник. Энни строго-настрого приказали помалкивать, но держать уши открытыми, чтобы не пропустить ни одной сплетни, важной для Розамунды.

Розамунда спала, когда граф осторожно вошел в ее комнату. Он неслышно разделся и забрался в постель, обняв Розамунду и поцеловав в шею. Она прошептала что-то невнятное.

– Ты уже проснулась, любовь моя? У меня есть новости. – Патрик положил руку на пышную грудь Розамунды и слегка потеребил пальцами сосок.

– Какие новости? – сонным голосом спросила она и придвинулась ближе, волнующе подвигав бедрами.

– Ах ты, негодница! – шутливо воскликнул Патрик, чувствуя, как быстро просыпается в нем желание. Что за чары эта женщина напустила на него?

– Потому что я тебя хочу? – лукаво спросила Розамунда, поворачиваясь к графу лицом и стаскивая с себя ночную рубашку. Она обхватила его за шею, и ее тугие набухшие соски уперлись в его широкую грудь.

Патрик обхватил Розамунду ладонями за ягодицы и привлек к себе.

– Потому что твое тело и твоя ненасытность зажигают меня так, как это не удавалось ни одной другой женщине, Розамунда! Потому что теперь, когда ты так неосторожно разбудила во мне желание, мне придется сперва удовлетворить нас обоих и только потом поделиться с тобой новостями, маленькая проказница! – Его губы прижались к ее рту в жарком, требовательном поцелуе, и она ответила с таким же пылом. – Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, милая, не так ли? – выдохнул граф, ненадолго прервав поцелуй.

– О да, милорд, я это знаю. Но и ты не будешь удивлен, если услышишь, что я отвечаю взаимностью на твои чувства. Я схожу по тебе с ума, Патрик! У меня такое чувство, будто вся моя жизнь была лишь подготовкой к тому, что происходит между нами. И как, скажи на милость, такое возможно? Я любила Хью, ибо он был для меня как отец. Я любила Оуэна, ибо он любил меня и Фрайарсгейт. Но с тобой все по-другому. Это сумасшествие не имеет к Фрайарсгейту никакого отношения. Это наше и только наше! Я готова остаться с тобой в этой комнате навсегда!

Патрик осторожно опустил Розамунду на подушки и положил ей на грудь свою большую руку. Их пальцы немедленно сплелись. Это стало у них привычкой. Их взгляды встретились в тот миг, когда он вошел в нее, и у Розамунды вырвался глубокий вздох. Он ненадолго замер совершенно неподвижно, наслаждаясь тем, как она принимала его. Это было так чудесно, что он готов был рыдать от восторга. А потом он снова стал двигаться, и Розамунда закрыла глаза и глубоко вздохнула, когда их близость завершилась восхитительной разрядкой.

– Ох, Патрик, я так сильно тебя люблю! Пожалуй, даже слишком сильно! – прошептала она, как только снова обрела дар речи.

– Мне кажется, что мы никогда не насытимся нашей любовью, – эхом отозвался граф. – А ты говоришь – слишком! – Его большая рука медленно скользила по волосам Розамунды. – У тебя такие мягкие волосы.

– Энни считает меня ненормальной, потому что я мою их не реже раза в неделю. Она говорит, что рано или поздно я простужусь до смерти, если постоянно буду ходить с мокрой головой, – смеясь, проговорила Розамунда.

– Она сильно обиделась из-за того, что спит теперь в общей спальне? – спросил Патрик.

– По-моему, она втихомолку радуется возможности побыть вместе с остальными служанками, – ответила Розамунда.

– А как ты считаешь, любовь моя, ей понравится путешествовать? – осторожно поинтересовался граф.

– Понятия не имею, – ответила Розамунда. – А почему ты спрашиваешь?

– Мне вдруг захотелось провести зиму в более мягком климате. И я хочу взять тебя с собой, Розамунда.

– А это значит плыть по морю в самое отвратительное время года, – заключила она. – Патрик, ты действительно считаешь меня круглой дурой?

– Это нужно королю, милая, – честно признался граф, поняв, что скрывать от Розамунды что-либо бесполезно. – Я не могу сказать больше, но знаю, что ты меня поймешь. Даже то, что я сказал, отдает мою судьбу в твои маленькие ручки, Розамунда.

– Тогда зачем ты мне это сказал? – удивилась леди Фрайарсгейт.

– Затем, что однажды ты была любовницей короля Генриха, – без обиняков ответил Патрик.

– Но кто тебе об этом рассказал? Ведь знали только Том и Энни! Наверняка проболтался кто-то из слуг. Надеюсь, не из моих! Нет. Это не могла быть Энни, потому что тогда ты не стал бы спрашивать, любит ли она путешествовать, поскольку заранее рассчитывал бы на то, что она отправится со мной. А твой король, учитывая этот факт, испугался, что я могу тебя предать. Ради Бога, скажи мне скорей, что Мег ничего об этом не знает!

– Она ничего не знает. И королева Екатерина тоже, – поспешил заверить Патрик.

– Я вовсе не строила глазки Хэлу, – вновь заговорила Розамунда после некоторой паузы. – Но он все равно добился бы своего. И ради интересов нашей семьи мне пришлось быть с ним любезной – насколько это было возможно, Патрик. Ни о какой любви и речи не было, и, хотя я предана Англии, мне не кажется, что ты делаешь для своего короля что-то такое, что может навредить моей стране. Король Яков проявил себя мудрым правителем, для которого главное – мир и процветание его подданных. Я достаточно хорошо знаю Генриха Тюдора. Этот человек крайне честолюбив и жаден. Он обзавелся весьма неприятной привычкой постоянно делать вид, будто сам Господь на его стороне. Это могло бы показаться забавным, если бы не было так опасно. И я ни при каких обстоятельствах не предам тебя, Патрик, – с пылом заключила Розамунда.

– Знаю, – проговорил граф и снова поцеловал ее в губы. – Так ты поедешь со мной, моя милая Розамунда?

– Я поеду с тобой, Патрик Лесли, куда бы ты ни отправился. Ибо боюсь, что разлука разобьет мне сердце, – с готовностью ответила Розамунда.

– А как же Логан Хепберн?

– Логану нужен сын и наследник. И ему давно следовало бы жениться, а не морочить себе голову дикими фантазиями о ребенке, которого он увидел в шесть лет. Да, впервые он увидел меня ребенком, но я уже давно выросла. И не хочу выходить замуж только потому, что доказала свою плодовитость.

– Мужчина вправе ожидать – а особенно если он носит титул, – что жена наградит его потомством, – заметил Патрик.

– И я вполне с этим согласна, – отвечала Розамунда, – но для него это единственная причина для нашего брака – если не считать всей этой чепухи о том, как он впервые увидел меня. Он болтает о любви, но любит ли он меня на самом деле, я не знаю и не хочу полагаться на удачу. Мне вовсе ни к чему становиться его женой, чтобы выяснить, что во мне его привлекает лишь здоровая утроба, способная вынашивать жизнеспособных детей. Я никогда не знала любви, Патрик, пока не повстречала тебя. И не хочу отказываться от нее ради так называемой приличной партии. Не хочу и не буду!

– Нам следовало бы пожениться, тебе и мне, – задумчиво проговорил граф.

– Только в том случае, если ты согласишься покинуть свой Гленкирк, а я – Фрайарсгейт, – повторила Розамунда слова, сказанные не так давно Патриком.

– И как тебе удалось узнать меня так хорошо за столь короткое время? – добродушно усмехнулся он.

– А тебе – меня… – эхом отозвалась Розамунда. – Ох, Патрик! Меня совершенно не интересует, кто что скажет и подумает! Я люблю тебя! И мне вовсе не обязательно быть для этого твоей женой. Так же как и тебе вовсе не обязательно предлагать мне честь носить твое имя, чтобы я верила в твою искренность. Мы и так знаем, что любим друг друга. Для этого нам было достаточно посмотреть друг другу в глаза.

– Да, – согласился граф. – Это так, милая.

– Когда мы покидаем двор? – спросила она.

– После Крещения, – ответил Патрик. – Пусть все подумают, что я вернулся в Гленкирк, поскольку меня тяготит жизнь при дворе. И твое отбытие, Розамунда, также должно выглядеть как возвращение домой. Скажи, это будет очень трудно – получить разрешение королевы покинуть двор?

Розамунда ненадолго задумалась, а затем сказала:

– Да, это будет нелегко, но мне придется сказать, что заболела одна из моих дочерей и Мейбл прислала за мной. Конечно, королева обидится, но ей придется с этим смириться. Она хотела, чтобы я оставалась с нею до самых родов. Она ужасно боится, что так и не сможет родить королю здорового сына.

– Lang ееу сказал королю, что родится крепкий мальчик. Он сожалеет лишь о том, что не увидит, как его сын станет взрослым, – добавил граф.

– Тогда мне будет не так стыдно за мою маленькую ложь, – сказала Розамунда.

– А твой кузен, лорд Кембридж? Весьма приятный во всех отношениях джентльмен, но я боюсь, что под добродушной внешностью кроется острый ум и сильный характер! – заметил Патрик.

– Том очень умен, но мне придется рассказать ему всю правду о нашем путешествии. Он самый лучший друг, какой у меня был в этом мире, и никто, даже мои мужья, не заботился обо мне так, как Томас Болтон. Честно говоря, он наверняка обидится, что мы не позвали его с собой, – усмехнулась Розамунда. – Однако мне придется просить его вернуться во Фрайарсгейт. Он объяснит Мейбл, куда я отправилась и почему. А кроме того, он присмотрит за девочками и позаботится о том, чтобы никто не попытался оспорить мою власть. Мой дядя Генри все еще не потерял надежду завладеть Фрайарсгейтом через одного из своих сыновей. Эдмунд уже стар и может попасться на какую-то его уловку, но моего драгоценного Тома так просто не проведешь. И пока он будет во Фрайарсгейте, я могу не бояться, что вернусь домой и обнаружу свою дочь Филиппу замужем за кем-то из ее жутких кузенов. – Розамунда наклонилась и нежно поцеловала графа в губы. – Мне будет очень стыдно оставлять Тома одного. К тому же он всегда умеет скрасить своими шутками самый долгий путь.

– И, тем не менее, я бы не хотел, чтобы наша идиллия превратилась в семейное путешествие к морю, – заключил Патрик.

– А в Гленкирке сумеют обойтись без тебя? Ты уже известил своего сына?

– Адам давно взрослый. Он даже чуть-чуть старше тебя, моя маленькая возлюбленная. У него есть голова на плечах. Рано или поздно он все равно станет хозяином Гленкирка, вот пусть и привыкает справляться сам. – Патрик крепко прижал Розамунду к себе и чмокнул в макушку.

– Он женат? – спросила она.

– Да, хотя я до сих пор не могу взять в толк, как его угораздило жениться на Анне Макдональд. Они познакомились летом, на сельской ярмарке. Она знала, что он наследник графа, а он не устоял перед ее кокетством. Адам очень похож на свою мать, хотя никогда не знал мою милую Агнес. Он добрый и уступчивый. Его спасает только то, что он унаследовал от Лесли здравый смысл. Тем не менее, мы с ним очень разные. Он совсем не имел опыта общения с девушками, и Анна без труда покорила его невинное сердце. Она родом из хорошей семьи. И у меня не было повода запретить им жениться. Только после свадьбы стало понятно, что мой сын женился на настоящей стерве. Однако она боится меня, и благодаря этому жизнь их остается сносной. Как это ни странно, иногда мне даже жаль Анну, и Господь свидетель – она честно исполнила свой долг. У меня есть два крепких внука и совсем крошечная внучка. Она родилась этой весной, и ее окрестили в честь матери Адама, милой Агнес. Малышка совсем не похожа на свою мать. А Анне нет до нее дела: она вполне довольна тем, что за девочкой присматривает няня. Думаю, что моя невестка чрезвычайно довольна, получив возможность хозяйничать в замке в мое отсутствие, – заключил граф с грустной усмешкой.

– Значит, никому из нас не надо беспокоиться о своих землях в то время, пока мы будем в Сан-Лоренцо, – сказала Розамунда.

– Мы заслужили провести это время вдвоем, милая. – Патрик снова заключил ее в объятия. – А теперь давай спать. Отложим планы до завтра. С собой можно будет взять совсем мало вещей. Как только мы доберемся до Франции, нам придется путешествовать верхом. Карета и все, что с этим связано, наверняка привлечет ненужное внимание тех, кто привык добывать деньги в обмен на информацию, тогда как небольшая кавалькада могла бы проскочить незамеченной. Тебя не слишком пугает долгий путь в седле?

– Нисколько. Я даже подумала, что будет лучше, если я переоденусь юношей, да и Энни тоже. Ехать в мужском платье намного проще, да и внимания мы привлечем гораздо меньше, – заметила Розамунда.

– Да, милая, это верно, – согласился граф. – Ты умеешь ездить в мужском седле?

– И еще как! Даже в юбках, милорд! Как ты думаешь, из меня получится достаточно симпатичный мальчик в лосинах и дублете[2]? – смеясь, спросила леди Фрайарсгейт.

– О да! – усмехнулся Патрик. – Пожалуй, даже слишком симпатичный! Ну а теперь спи, Розамунда! До утра осталось совсем немного, а тебе еще придется слушать мессу с королевой.

Розамунда положила голову графу на грудь, прижавшись ухом к тому месту, где сильнее всего было слышно, как бьется его сердце, и не заметила, как уснула. Когда же она проснулась, Патрика в постели уже не было, а Энни суетилась рядом. За окном все еще было темно, значит, месса еще не началась.

– Доброе утро, Энни, – сладко потянувшись, проговорила Розамунда.

– Утро доброе, миледи, – отвечала Энни. – Граф уже ушел и велел передать, что увидится с вами позднее. А еще он сказал, что вы о чем-то хотели со мной поговорить. Ох, миледи, только не говорите мне, что я снова не угодила ему или вам! – Энни не могла скрыть, как ее пугает хозяйская немилость.

– Нет, дело не в том, что ты кому-то не угодила. – Розамунда села в кровати. – Энни, подкинь в камин дров и принеси мне тазик, чтобы умыться. – Она осторожно спустила ноги с кровати и зябко поежилась – голый каменный пол казался ледяным после теплой постели.

Розамунда вымылась, насколько это было возможно, имея в своем распоряжении тазик с водой и кусок фланели. Ей ужасно не хватало ежедневных ванн, но слуги в Стерлинге едва способны были обеспечить ей ванну раз в неделю, да и то постоянно ворчали и жаловались, таская по лестницам тяжелые бадьи с водой. Однако не смели отказаться, поскольку знали, что эта избалованная англичанка – близкая подруга детства их королевы.

– Что вам угодно надеть к мессе, миледи? – спросила Энни.

– Приготовь темно-рыжее платье из бархата, – приказала Розамунда. – Тому оно всегда нравилось, хотя мне кажется, что на нем слишком много золотого шитья.

– Оно очень красивое, миледи. Я выну его из сундука и расправлю, чтобы разгладились все морщинки. – Энни полезла в сундук, а Розамунда юркнула обратно в кровать.

– Я хочу, чтобы о нашем разговоре никто не знал, Энни, – начала она издалека. – Я никогда не получала удовольствия от жизни, в которой все решали за меня другие люди, и потому решила посоветоваться с тобой, чтобы дать тебе возможность самой сделать выбор. Энни, я собираюсь отправиться в путешествие с лордом Лесли. И я бы хотела, чтобы ты поехала с нами. Но об этом никто не должен знать. Все должны думать, будто мы, граф и я, разъехались по домам. Если ты не захочешь сопровождать меня, то я позабочусь о том, чтобы лорд Кембридж доставил тебя целой и невредимой во Фрайарсгейт. И я не буду на тебя в обиде. Но каково бы ни было твое решение, ты не должна рассказывать кому бы то ни было о том, что сейчас узнала от меня. Ты понимаешь, Энни? Никому!

Энни несколько минут недоуменно смотрела на свою госпожу, а затем глубоко вздохнула, набираясь храбрости, и спросила:

– А мы когда-нибудь вернемся во Фрайарсгейт, миледи? – Казалось, что тяжелое бархатное платье вот-вот выпадет из ее ослабевших рук.

Розамунда негромко рассмеялась и с легкой укоризной воскликнула:

– Энни, неужели ты подумала, будто я могу бросить своих девочек? Да еще к тому же в то время, когда дядя Генри так и рыщет в округе? Если я их брошу, то все трое и охнуть не успеют, как окажутся замужем за его никчемными сыновьями! Я не говорю уже о том, что станет с самим Фрайарсгейтом. Я слишком его люблю! Из него я черпаю свои силы, а потому, где бы ни оказалась, рано или поздно непременно вернусь домой!