Генрих удовлетворенно кивнул и отпустил маркиза. Все страхи прелестной Велвет абсолютно беспочвенны. Если когда-то Джеймс Стюарт и намеревался использовать ее как заложницу, чтобы свалить лорда Ботвелла, это время прошло, сейчас ей ничего не угрожает. Он было вознамерился съездить в Бель-Флер и поведать ей эту приятную новость сам, но быстро отказался от этой идеи. У него не было на это времени. Кроме того, если он увидит ее опять, то вряд ли сможет совладать со своими чувствами - уж больно она хороша. Велвет оказалась настолько любезна, что признала его высокие достоинства как любовника, признала, что получила огромное удовольствие от проведенной с ним ночи. Но он знал, что наряду с удовольствием она испытала и чувство вины, хотя и отдалась ему без возражений. Король выполнит свое обещание и отправит ее к мужу, хотя граф Брок-Кэрнский никогда и не узнает, откуда пришла помощь.
      Той ночью, божественной ночью, которую он провел в шелковистых ручках графини Брок-Кэрнской, она говорила королю о своем доме, в котором выросла, об имении, называемом Королевский Молверн, расположенном рядом с Вучестером. Говорила она и о своем шотландском, доме, замке с не правдоподобным названием Дан-Брок. Он пошлет своих людей с посланиями в оба места. Если графа не окажется ни в одном из этих замков, ему придется разыскать его. Обещание короля есть обещание короля. Он улыбнулся про себя. Обещание-то было не короля. Обещание дал Генрих Наваррский. Позвав секретаря, он отдал необходимые распоряжения, включая текст послания, которое, как он надеялся, граф поймет. Но если шотландский посланник вел с ним двойную игру и письмо попадет в чужие руки, его будет трудно расшифровать постороннему человеку.
      Рождество в Королевском Молверне в этом году прошло грустно, хотя и собралась вся большая семья Скай и Адама.
      Приехали все, несмотря на ясно высказанное Скай желание побыть одной.
      - Ты не должна впадать в депрессию из-за Велвет, - ворчала на нее Виллоу, графиня Альсестерская.
      - Виллоу хочет сказать, мама... - начала мягкая Дейдра, пытаясь сгладить резкость своей старшей сестры.
      - Я прекрасно понимаю, что Виллоу имеет в виду! - взорвалась Скай. Она повернулась к своей старшей дочери:
      - Не пытайтесь говорить со мной свысока, мадам! Я еще не впала в маразм. Мне всего лишь пятьдесят один год. Мне пока что не нужны вставные зубы, парик или палочка, и я все еще регулярно занимаюсь любовью с вашим отчимом.
      - Мама! - взвизгнула Виллоу, покраснев до корней волос. Дейдра же не смогла удержаться и захихикала, а Эйнджел, гораздо более прагматичная, открыто расхохоталась над поражением Виллоу. Мужчины тоже весело улыбались, за исключением Адама, который смог выдавить из себя только кривую усмешку.
      - Прошу тебя, Виллоу, - продолжала Скай, - не пытайся строить из себя главу семьи, хотя бы в моем присутствии. Пока что это моя привилегия, хотя, не сомневаюсь, когда-нибудь придет и твой черед. Я хотела побыть в одиночестве в эти праздники, потому что, моя дражайшая дочка, я измотана и беспокоюсь о Велвет. Что касается Адама и Алекса, ни один из них не спит больше двух-трех часов в сутки за последние два месяца. Твои намерения похвальны, но время ты выбрала неудачное. Это мой дом, Виллоу, не твой. И это мое право приглашать гостей или не приглашать, а не твое.
      - Я только хотела, чтобы ты была счастлива, мама, - расстроилась Виллоу.
      - Я знаю, - ответила мать, глубоко вздохнув, - но не будете ли вы так добры и не уедете ли завтра?
      Виллоу кивнула. - Я думала, ты будешь рада повидать детей.
      - Я и рада, - сказала Скай, смягчившись. "Господи, что бы сказала эта благовоспитанная английская графиня, если бы узнала, что ее покойный отец был известен под прозвищем Алжирский сводник?" - подумала Скай. Ей хотелось рассмеяться, но тогда пришлось бы объяснять свое неожиданное веселье, а Виллоу это объяснение вряд ли понравилось бы.
      Робин обнял свою мать.
      - Эйнджел и я должны вернуться в Лондон, чтобы проследить, как идут приготовления к карнавалу в канун Крещения. Поедем с нами, мама. Ты будешь рада повидаться с королевой, а она с тобой. Так много ее старых друзей умерло за последнее время. Уопсингейм в прошлом году и Хаттон в этом.
      - Она переживет их всех, - сказала Скай. - Даже этого старого паука Сесила.
      - Может быть, - согласился Робин. - Но ты поедешь? - Нет, мой дорогой. Если Велвет захочет нам что-нибудь сообщить о себе, она пошлет весточку или в Дан-Брок, или сюда, в Королевский Молверн. Нам нужно быть дома.
      На следующий день они уехали: граф и графиня Альсестерские с их шестью детьми; Джоан Саутвуд О'Флахерти и ее пять детей; граф и графиня Линмутские со своим выводком из пяти ребятишек; лорд и леди Блэкторн и трое их детей. Старший сын Скай и его семья пребывали в своем имении в Ирландии. В это тревожное время ирландским лордам не стоило покидать свои земли хотя бы на время, так как по возвращении они могли обнаружить, что их земли уже перешли к другим владельцам. Что касается Патрика, лорда Бурка, владельца Керфилда, то он был в море со своим старшим сводным братом, капитаном Мурроу О'Флахерти. Скай решила, что единственному сыну Найла Бурка пришло время познать нечто большее, чем спокойная жизнь в его маленьком поместье в Девоне. И Велвет... Где сейчас Велвет празднует Крещение? Скай мрачно размышляла, когда в дверь влетела Дейзи, застав свой госпожу сидящей перед камином.
      - Письмо лорду Гордону, миледи. Вы не знаете, где он?
      - Здесь, Дейзи, - сказал Алекс из глубины кресла, в котором он сидел рядом с камином. - Кто его привез?
      - Понятия не имею, милорд. Мальчишка из конюшни принес его к двери кухни. Он сказал, что какой-то незнакомец дал ему пенни и велел передать письмо в замок.
      Скай выпрямилась в своем кресле.
      - Незнакомец?
      - Да, он прискакал верхом и говорил с каким-то странным акцентом, так, во всяком случае, нам поведал мальчишка. Но вы же знаете, для этих вучестерских дикарей любой язык кажется иностранным, кроме их собственного.
      Дейзи передала письмо Алексу.
      - Что там? - нетерпеливо спросила Скай, пока Алекс вскрывал толстую восковую печать и разворачивал плотный пергамент, быстро пробегая его глазами.
      - Не уверен, что могу это понять, Скай. В письме всего одно предложение.
      - Прочтите! - Скай вскочила со своего кресла. Алекс медленно прочитал:
      - "Сокровище, которое вы ищете, находится в Бель-Флере". Но я не понимаю, что имеется в виду. К его удивлению, Скай вскричала:
      - Слава тебе Господи! Слава тебе Господи! Наши молитвы услышаны! Велвет в Бель-Флере, Алекс! Велвет в безопасности, во Франции, в нашем дворце! Бель-Флер - это наш замок в долине Луары. Велвет - чудо! Кем подписано письмо?
      - Здесь нет подписи, - ответил он, ошеломленный. - Вы уверены, что в этом послании есть какой-то смысл?
      - Да! Да! Там все очень ясно написано, дорогой Алекс. Вы узнали печать на пергаменте?
      Перевернув письмо, он посмотрел на красную восковую печать, на которой была оттиснута большая буква "Н".
      - Нет, - сказал он, передавая ей письмо. Скай взглянула на печать, но и ей она тоже ничего не говорила. Смяв письмо, она сказала:
      - Мы едем во Францию, Алекс. Где Адам? Мы немедленно едем во Францию!
      Они отплыли из Дувра через четыре дня, направляясь в Кале. Ни Скай, ни Адам не хотели испытывать судьбу, пытаясь достичь Нанта в эти зимние штормовые дни. Они взяли с собой свою карету, которая была снабжена всеми необходимыми удобствами; лошади должны были ждать их на каждой почтовой станции на пути от побережья к долине Луары. В Париж заезжать они не намеревались, зная о бушующей во Франции гражданской войне.
      - Мы доедем быстро, - пообещала Скай. - Всего за несколько дней, Алекс.
      Адам стиснул руку своей жены.
      - Мы будем там к Рождеству, если нам повезет и если не будет снежных заносов.
      Алекс ничего не сказал, так сильно у него колотилось сердце. Почему Велвет сбежала во Францию, вместо того чтобы вернуться домой в Дан-Брок, после того как она избежала лап Яна? Теперь он начал волноваться, но совсем по другому поводу. Любит ли она его, или недели, проведенные в заключении, заставили ее дважды подумать, стоит ли растить ребенка в такой дикой стране, как Шотландия? Зная о ревностном отношении своей тещи к благополучию ее детей, он боялся, что она запретит Велвет возвратиться в Дан-Брок. Да и захочет ли Велвет поехать в Шотландию? Не она ли обещала Аланне разорвать ее на куски за то, что та была плохая мать? И разве не она сказала, что лучше сама воспитает Сибби, чем даст Аланне забрать ее? Но все это было до того, как она сбежала. Что ее так напугало? Он подумал, что встреча с Велвет - лучший подарок к Рождеству.
      ***
      На Рождество Велвет решила устроить праздник для своих домочадцев. Она приготовила для них подарки, обыскав все кладовые замка. Для Манон она нашла серебряную брошь, которую предварительно лично привела в порядок, отполировав ее и обнаружив под многолетними наслоениями грязи гравировку, изображающую распускающиеся цветы с крошечным рубином в центре каждого. Для Гийома она срезала серебряные пряжки с пары старых отцовских сапог, заранее зная, что он им очень обрадуется. Мэттью она предназначила щенка, благо, ко всеобщему удивлению, старая сука, жившая в конуре на дворе, вдруг ощенилась двойней в середине ноября. Мальчишке очень хотелось иметь щенка, но породистых собак обычно держала знать. В данном же случае, когда не было известно, кто выступил в роли отца, Велвет не видела ничего плохого в том, чтобы отдать одного из щенков парню. Но самый лучший подарок был приготовлен для Пэнси. Когда их похитили, у Велвет на пальце было кольцо с жемчугом. Вот это кольцо она и хотела подарить своей верной камеристке.
      Манон устроила маленькое пиршество. На столе появились фаршированная утка, пирог с крольчатиной, розовая ветчина, поданная с горшочком тушеного лука, тарелка мидий с дижонской горчицей, тушенные в белом вине артишоки, горшочек со сливочным маслом и кусок твердого желтоватого сыра. Велвет настояла, чтобы Манон и Гийом пообедали вместе с ней. Манон приняла приглашение, но с одним условием: прислуживать им будет Мэттью, так как его манеры еще не настолько изысканные, чтобы сидеть за одним столом с ее милостью.
      Маленький зал украсили зеленью, огонь весело полыхал в камине, и они дружно сидели за трапезой, когда снаружи послышалось лошадиное ржание. Старый Гийом поспешил открыть дверь и впустил.., короля.
      - Ах, дорогая, вы собираетесь закусить, а я умираю с голоду! - Он сердечно расцеловал ее в обе щеки, потом чуть отодвинул от себя, чтобы разглядеть повнимательнее. - Ага, - улыбнулся он, - малыш уже обозначился! Как вы себя чувствуете?
      - Спасибо, хорошо, монсеньор. Со мной все в порядке. - Она беспомощно посмотрела на своих слуг, но король быстро понял причину ее неуверенности.
      - Садитесь, друзья мои, - повелел он. - Ваша госпожа хотела разделить трапезу с вами, а теперь, с вашего позволения, и я присоединюсь к вам. Мадам Манон! Вы опять приготовили настоящее пиршество! Ваша прелестная госпожа думает, что я приехал посмотреть на нее, но приехал-то я в час застолья! А теперь подумайте, зачем я на самом деле приехал? - Он раскатисто расхохотался.
      Через несколько минут все за столом уже чувствовали себя вполне свободно, хотя у молодого Мэттью глаза стали как плошки. Ведь ему довелось прислуживать самому королю. Под одобрительными взглядами дедушки и бабушки он справился со своей задачей весьма достойно, и Гийом потом пообещал замолвить за него словечко перед графом де Шер, чтобы ему подыскали место лакея при его светлости.
      - Как вы здесь оказались? - спросила Велвет в разгар ужина.
      - Я заехал пожелать счастливого Нового года королеве Луизе, - ответил король. - Пробуду в Шиноне всего одну ночь. Ну и, кроме того, я хотел известить вас, что мое расследование по поводу ваших сложностей показало, что если у вас и были какие-то причины для беспокойства, то теперь их нет. Не думаю, что человек, захвативший вас, добрался до канцлера, этого Мэйтланда. Я послал весточки к вам домой в Шотландию и к вашим родителям в Англию на случай, если ваш муж окажется там. Я написал, что вас можно найти в Бель-Флере. Мои посыльные еще не сообщили, что записки переданы, но и противоположных сведений не поступало. Подозреваю, что вы гораздо быстрее получите какие-нибудь новости от своего супруга, чем мои посланники смогут связаться со мной. Велвет облегченно вздохнула.
      - Я могу ехать домой! - воскликнула она, и улыбка на ее лице была самым прекрасным подарком для Генриха.
      - Вам не стоит отправляться в столь неблизкий путь в вашем положении, дорогая. Лучше обождать здесь, пока за вами приедет муж. Вряд ли он будет рад, если вы подвергнете опасности себя или ребенка.
      - Как я отблагодарю вас? - с чувством спросила Велвет. - Вы меня уже отблагодарили, - тихо сказал он, так что расслышать могла только она, - и самым наилучшим образом, графиня. Я никогда не забуду эту дождливую ноябрьскую ночь. Честно говоря, я вообще-то не собирался встречаться с вами вновь. Ведь видеть вас - это пытка. Однако сила воли всегда подводит меня, когда дело касается женщин. Оказавшись в Шиноне, я не смог провести весь вечер в обществе королевы Луизы с ее карпом и вареными овощами, зная, что вы рядом.
      Велвет не успела ответить королю, так как с улицы донесся стук колес подъехавшей кареты.
      - Кто бы это мог быть? - вслух поинтересовалась она, в то время как Гийом спешил открыть дверь.
      - Мадам! - услышала Велвет его голос. - Добро пожаловать домой!
      Она вскочила на ноги, увидев входящую в зал мать.
      - Мама!
      Скай заключила дочь в пылкие объятия.
      - О мое дорогое дитя! Ты заставила нас всех так ужасно волноваться!
      - А Алекс? - взмолилась Велвет. - Он приехал с тобой? Король посмотрел на входивших в зал мужчин. Старший, как он понял, был отцом Велвет, другой - ее мужем. Скай выпустила Велвет и отступила в сторону. Какое-то время все, находившиеся в комнате, стояли недвижимые. Было такое впечатление, что всех на время заколдовали. Граф и графиня Брок-Кэрнские не сводили глаз друг с друга. Долгий, страстный взгляд, которым они обменялись, лучше всяких слов сказал Генриху Наваррскому, что они - счастливая супружеская пара, одна из тех, где присутствует искренняя любовь. Потом они бросились навстречу друг другу: Велвет слегка неловко, почти бегом, Алекс же преодолел разделявшее их пространство в несколько шагов и, заключив жену в жаркие объятия, припал к ее губам в страстном поцелуе. Его янтарные глаза впились в ее лицо.
      - Почему ты покинула меня, девочка? - спросил он. - Почему ты не вернулась домой, после того как убежала от Яна?
      Она прильнула к нему, все больше слабея в его объятиях, ее сердце дико стучало.
      - Я поругалась с Яном в тот день, и он вылетел из комнаты, где нас держали, крича, что прямиком отправляется к Мэйтланду, и сегодня же передаст меня королю. Когда мы с Пэнси поняли, что остались одни, мы сбежали. Я не рискнула ехать домой в Дан-Брок, боясь, что король отыщет меня там и использует для того, чтобы загнать в ловушку Фрэнсиса. Я скорее умерла бы, чем стала причиной его падения! И к родителям я не решалась ехать по той же причине. Я испугалась, что король пошлет за мной кого-нибудь и в Англию. Единственным местом, где Джемми не стал бы искать меня, был Бель-Флер, Алекс. , Очутившись здесь, я не могла даже послать тебе весточку из опасения, что ее могут перехватить: ведь король мог нажать на своих французских союзников, чтобы они выслали меня в Шотландию. Я могла только ждать и надеяться, что Джеймс и Фрэнсис разберутся между собой, и тогда я смогу вернуться к тебе.
      - Но кто-то же знал, что ты здесь, девочка. Кто-то прислал твоей матери записку, в которой говорилось, где тебя надо искать, - сказал Алекс.
      - Это был я, - вышел вперед король. - Генрих Наваррский, и к вашим услугам. - Он элегантно поклонился. - Я рад, что вы правильно прочитали мое некоторым образом зашифрованное послание. Я не хотел подвергать опасности вашу жену, если бы, не приведи Господь, информация моего агента об отсутствии к ней интереса со стороны Джеймса Стюарта оказалась бы неточной.
      Скай и Адам де Мариско удивленно замерли, узнав несколько постаревшее, но тем не менее такое знакомое лицо короля.
      Алекс, также наслышанный о скандальной репутации французского монарха, подозрительно спросил:
      - Откуда вы знаете мою жену, монсеньор?
      - Она спасла мне жизнь, мосье. Несколько месяцев назад я посещал королеву Луизу в Шиноне. Шинон сейчас совсем не тот, как раньше, ибо Луиза де Лоррен добросовестно оплакивает моего предшественника. Она дошла до того, что затянула Зоб весь дворец черным крепом. - Он даже слегка вздрогнул. - То, что она творит, преступление! И все-таки я вынужден навещать ее несколько раз в год, что с моей стороны - большая жертва, мосье, уверяю вас. Ведь она угощает своих гостей едой, от которой пахнет Божьей карой. Ее жизнь превратилась в сплошной великий пост, но я пытался хоть как-нибудь развлечься. Вместе с несколькими своими придворными я отправился на охоту, чтобы удрать от этой похоронной атмосферы, и, как всегда, - Наваррский улыбнулся чуть самодовольно, - я их всех обогнал. Боже, какой был олень! Мне так хотелось добыть его!
      Внезапно стемнело, как это обычно бывает осенью, я больше не слышал голосов своих товарищей, олень исчез. Я понял, что заблудился. В своих блужданиях я свалился в озеро. Ваша жена услышала мои крики о помощи и приказала принести огня. Именно она нашла меня как раз перед тем, как разразилась буря, и помогла мне выбраться из воды.
      Ночь была черна как деготь, а буря неистовствовала. Госпожа графиня любезно предоставила мне приют, а мадам Манон накормила меня восхитительным мясным рагу. Утром я благополучно вернулся в Шинон, к счастью для всей Франции, - закончил он. - Как вы понимаете, я оказался в большом долгу перед вашей женой. Прежде чем покинуть сей кров, я поинтересовался, чем я могу отплатить за ее гостеприимство, не говоря уже о том, что она спасла мне жизнь. Заставив меня поклясться, что я сохраню тайну, она поведала мне о своих затруднениях и спросила, не смогу ли я ей помочь. Я не был уверен, что у меня это получится, но предложил попробовать. Видите ли, граф де Брок-Кэрн, ваш кузен Франсуа Стюарт-Хэпберн - мой очень старый друг, и хотя Франция и связана союзническими обязательствами с Шотландией, я не очень-то люблю Джеймса Стюарта. От Велвет я узнал о Дан-Броке в Шотландии и Королевском Молверне в Англии. И послал своих агентов с кратким посланием в оба эти места. Вы же видели мои инициалы на печати, так ведь?
      - "Н"! - воскликнул Алекс. - "Н" - значит Наваррский!
      - Абсолютно верно, - улыбнулся Генрих.
      - Как я могу отблагодарить вас? - спросил Алекс, и у Велвет перехватило дыхание.
      Король обворожительно улыбнулся:
      - Я бы хотел, чтобы вы задержались во Франции, наслаждаясь щедрым французским гостеприимством, до тех нор пока не появится на свет ваш ребенок, граф де Брок-Кэрн. Вашей жене не стоит путешествовать в ее положении.
      Алекс обернулся, чтобы еще раз поцеловать жену, а король сделал несколько шагов вперед, чтобы поприветствовать родителей Велвет, которых он до сих пор еще толком не разглядел. И тут его глаза встретились с глазами Скай.
      - Вы! - ошеломленно воскликнул он. - Вы - мать Велвет?
      Мысленно он вернулся почти на двадцать лет назад, в ту ночь, когда он обладал этой не правдоподобной, изумительной женщиной, ночь всепоглощающей страсти, ночь, которая закончилась невозможным насилием Варфоломеевской ночи.
      - Велвет родилась через девять месяцев после этого, монсеньор, - мягко сказала она, как бы прочитав его мысли.
      Генрих Наваррский побледнел как полотно. Святая Дева Мария! Не может быть, чтобы Велвет оказалась его дочерью. Он, сам того не зная, совершил акт кровосмешения со своим собственным ребенком! Его охватило отвращение к самому себе, он почувствовал комок в горле.
      Скай наблюдала за королем и абсолютно точно знала, о чем он думает. Она никогда не надеялась, что ей удастся расплатиться с Генрихом Наваррским за то, что тот изнасиловал ее много лет назад, за те страдания, которые ей пришлось вынести в последовавшие за этим месяцы, когда она была уверена, что ребенок, которого она зачала, его. Теперь же судьба повернулась к ней. Ей даже не пришлось ничего говорить.
      Он поверил и так!
      К ее уху нагнулся Адам и тихо прошептал:
      - Прости его, девочка, если не ради меня, то хотя бы ради него самого. У него на совести и так много черных пятен. Не бери этот грех на душу.
      Она вздохнула и сказала:
      - Велвет не ваша дочь, монсеньор.
      - Вы уверены? - Он все еще выглядел потрясенным, - Я не была уверена, пока она не родилась, - искренне призналась Скай. - Но у нее оказалось родимое пятно, которое вот уже столетие отмечает всех женщин в роду ее отца.
      - Маленькое черное сердечко на левом бедре, - тихо сказал король с явным облегчением.
      - Скотина! - прошипела Скай чуть слышно, так, что ее слова мог разобрать только он.
      Генрих Наваррский вытянул вперед руки ладонями наружу и слегка пожал плечами.
      - Дорогая, а вы ожидали от меня чего-нибудь другого? - спросил он.
      Скай покачала головой и печально улыбнулась.
      - Нет, - ответила она честно. - Не ожидала.
      - Вы совсем не изменились, - сказал он. - Вы все так же прекрасны.
      - А вы, монсеньор, несмотря на внешний лоск, так и остались гадким мальчишкой. Король рассмеялся.
      - Мне пора ехать, - сказал он, - пока не стемнело, а то я опять свалюсь в ваше озеро. Пока доберусь до Шинона, я основательно промерзну.
      - Я когда-то поклялся, что, если нам суждено будет встретиться еще раз, я убью вас, - сказал Адам де Мариско. - Но то, что вы вернули нам нашу дочь, сквитало нас.
      Король кивнул.
      - Прощайте, лорд де Мариско, граф де Брок-Кэрн, - сказал он джентльменам. Затем повернулся к Скай и Велвет. - Мне было очень приятно еще раз увидеть вас, дорогая, - проговорил он, обращаясь к Скай и поднося к губам ее руку. Потом взял руку Велвет и тоже поцеловал ее. - Прощайте, дорогая, - тихо сказал он. - Будьте счастливы! - И, повернувшись, быстро вышел из зала.
      Велвет поняла смысл сцены, только что произошедшей у нее на глазах. Она взглянула на свою мать.
      - Мама? - спросила она.
      Губы Скай сложились в озорную улыбку, подтверждавшую догадку ее дочери.
      - Да, дорогая, - сказала она.
      - Мама! - еще раз повторила Велвет, и счастливый смех матери и дочери заполнил зал Бель-Флера. Теперь у них появилась еще одна общая тайна.
      Эпилог
      Он свое сердце вложил в мою грудь,
      Что ж, я свое отдаю, не робея.
      Милый, люби меня и не забудь,
      Как я твое берегу и лелею.
      Если мой взгляд твое сердце пронзил,
      Боль нестерпимо во мне отзовется.
      Кто из нас сердце чужое носил
      Время одно разберется.
      Милый, люби же меня, не забудь
      Сердце твое согревает мне грудь.
      Сэр Филипп Сидней
      - Нареките ребенка, - сказал отец Жан-Поль, обращаясь к собравшимся.
      - Джеймс Фрэнсис Генрих Александр, - провозгласил король Шотландии, осторожно баюкая своего крестного сына.
      Велвет гордо улыбнулась мужу, пожав ему руку с молчаливой любовью. Они стояли рядом посреди всей своей огромной семьи в часовне Дан-Брока, в которой крестили их первого сына в этот третий день июня в год 1593-й от Рождества Христова.
      Ребенок родился в Бель-Флере первого апреля.
      Велвет и Алекс жили во Франции вместе со Скай и Адамом вплоть до последнего времени, когда три недели назад они наконец вернулись в Дан-Брок. Все жители деревни Брок-Эйлен высыпали на улицу и приветствовали своих хозяев, приехавших с сыном и наследником, следующим графом. Для всех это было чрезвычайно радостным событием. В замке их поджидала Джин Лаури с маленькой Сибиллой на руках. Девочка вначале дичилась своего отца и мачехи, но быстро оттаяла, как только Велвет достала из дорожного сундука красивую французскую куклу, разодетую в шелка и кружева. Даже если Сибби, которой уже исполнилось три годика, и помнила Аланну, в чем и Алекс и Велвет весьма сомневались, для малышки именно Велвет стала с этого момента "мамой".
      Джин очень обрадовалась наследнику и с гордостью взяла его под свою опеку. Сибби ходила за ней по пятам. Ей очень понравилось быть старшей сестрой, и она с самого начала искренне полюбила своего маленького братика. Видя их вместе, Велвет молча возблагодарила Бога, который хоть и забрал у нее Ясаман, но в обмен дал ей другую дочку, о которой она могла заботиться.
      Ясаман. У Велвет при мысли о ее первом ребенке останавливалось сердце. Как она сейчас выглядит? Говорит ли она? Счастлива ли? Она была таким красивым, послушным ребенком. Велвет знала, что Ругайя Бегум будет любить Ясаман. Но что они скажут ее дочери о ней, ее настоящей матери? Она вздохнула. На цепочке, подаренной ей Акбаром, висело уже две жемчужины, Скай показывала ей во Франции. Но Велвет так хотела знать, как живется ее дочке. Теперь все ее помыслы и энергия должны быть направлены на Сибиллу и Санди, как они уже успели прозвать своего первенца.
      Сразу после его рождения было решено, что крестным отцом у него будет король Шотландии, а крестной матерью - невестка Велвет, Эйнджел - Я хочу, чтобы его непременно крестили в Дан-Броке, - сказала Велвет. - Он должен был там родиться, но, увы, вышло по-другому. Крещен же он будет в своем родовом замке, - добавила она, посмотрев на Скай, - мы воспользуемся этим случаем, чтобы собрать вместе всю семью. Патрик и Мурроу уже вернулись из плавания. Эван тоже может приехать вместе с Гвинет и их детьми из Ирландии. Наверняка он сможет оставить свои имения, чтобы поприсутствовать на крещении маленького Джеймса.
      - Я попрошу одного из дядюшек О'Малли присмотреть за его имениями. С этим проблем не будет. Ты что, правда хочешь собрать все семейство в Дан-Броке, Велвет? - спросила Скай.
      - Да, мама! Всех! Виллоу, Мурроу, Эвана, Дейдру, Патрика и Робина! Со всеми их семьями! Дядюшку Конна и тетю Эйден с моими кузинами, Анабеллу с ее сыновьями! Дядю Робби и леди Сесили! Дейзи и Брэна Келли! Всех!
      Приглашения были разосланы заранее, еще до того, как они выехали из Франции. Обрадованная возможностью увидеться, вся семья съехалась в Дан-Брок в количестве пятидесяти четырех человек. Замок был битком набит родственниками, под ногами, куда ни ступи, вертелись дети.
      - Ты знаешь, что у нас с тобой тридцать внуков? - спросил Адам де Мариско у своей жены, испытывая чуть ли не благоговейный трепет.
      - Я стараюсь не думать об этом, - ответила Скай. - Иначе я в момент поседею.
      Когда прибыл король, они смогли найти место и для него, и для его свиты, хотя это было нелегко. Велвет благодарила Бога, что королева опять родила и поэтому не смогла приехать. Как бы удалось разместить весь ее двор?
      Когда король услышал имя своею крестника, он нахмурил брови.
      - Фрэнсис, - сказал он, - мне не нравится имя Фрэнсис, - и сердито посмотрел на Велвет.
      - Значит, ваше величество, вам повезло, что Фрэнсисом назвали не вашего сына. - Она тоже посмотрела на короля, упрямо сжав губы.
      - А обязательно надо называть Фрэнсисом? - настаивал тот.
      - Фрэнсис - это всего лишь его второе имя, как Генрих - третье, а Александр - четвертое. Но его все равно не будут звать ни одним из этих имен. Мы будем звать его Джеймсом в честь вашего величества. - Она улыбнулась ему.
      - Но почему все-таки Фрэнсис? - опять спросил король.
      - Потому что он всегда был нашим хорошим и добрым другом, так же как когда-то и вашим, - смело сказала Велвет. - Потому что мы первый раз сыграли нашу свадьбу в Хэрмитейдже, и потому что я мать ребенка, и я так хочу!
      Король вздохнул, признавая свое поражение.
      - Бесполезно спорить с упрямой женщиной, - сказал он несколько удрученным тоном, но вопрос был исчерпан.
      Теперь ребенок был окрещен, и все собравшиеся гости, получив благословение отца Жан-Поля, отправились в главный зал, чтобы отпраздновать это событие. Они ждали, пока король сменит камзол, чтобы поднять тост за здоровье наследника. Будущий граф Брок-Кэрнскнй еще не научился уважать своего коронованного повелителя и описал его с ног до головы.
      Пэнси и Дагалд тоже были приглашены к столу наравне с прочими родственниками. После всех испытаний, которые выпали на долю двух молодых женщин, между ними установилась близость, которую не часто встретишь и между родными сестрами. Глядя сегодня в часовне на свою верную камеристку, Велвет улыбнулась про себя, вспомнив, что случилось после того, как Генрих Наваррский попрощался с ними.
      Как только король уехал, Дагалд, отводивший вместе с конюхом лошадей в конюшню, вошел в маленький зал Бель-Флера. Пэнси немедленно вскочила, бросившись к колыбели, взяла на руки своего ребенка, родившегося третьего декабря, и вместе с ним подошла к мужу.
      - Его зовут Брэн.
      - Опять? - воинственно ответил Дагалд. - Ты сама назвала первого. Не могу ли я назвать второго?
      - Первого я назвала в честь тебя, - ответила Пэнси не менее сердито. - А этого назвала в честь моего отца. Я назвала его Брэном, и Брэном ему и быть!
      - Тогда я назову следующего, и, пожалуйста, будь добра, постарайся, чтобы я присутствовал при его рождении. Похоже, тебе доставляет удовольствие убегать и рожать детей на краю земли, женщина. Хоть этого я увидел, пока он совсем крошка.
      - Будь доволен, что он здоров! - оборвала его Пэнси. - А теперь скажи мне, Дагалд Геддес, ты что, так и намерен стоять здесь и спорить со мной о пустяках, или, может быть, ты все-таки собираешься поцеловать меня и сказать, что рад меня видеть?
      - Я не думаю, что тебе надо это слышать, женщина. Я думаю, ты и так это знаешь. Бог свидетель, ты знаешь все обо всем!