Неожиданно на огород выбежала Пэнси с огромным животом и позвала:
      - Миледи, вы уже набрали луйа? Тетушка Манон говорит, что не может начать готовить рагу без него. О, извините, миледи. Я не знала, что у нас гость.
      - Это моя камеристка, - пояснила Велвет королю. - Она не говорит по-французски, будучи добропорядочной английской женщиной. Панси, поклонись. Это король Генрих.
      Панси ахнула и с некоторым усилием сделала реверанс перед королем.
      - - Она беременна, эта ваша камеристка?
      - Да, монсеньор. Ее муж - доверенный слуга моего супруга. Эго уже ее второй ребенок.
      - Хозяйка беременна, служанка беременна. Я явно недооценивал шотландцев, которые, как выясняется, весьма страстная нация. - Король ухмыльнулся.
      - Никогда не слышала, сир, - быстро ответила Велвет, - что Франция владеет монополией на страстность.
      - Вы никогда не сможете беспристрастно сравнить, моя дорогая, если только не позволите мне продемонстрировать, что это такое на самом деле.
      - Монсеньор! - притворно рассердилась Велвет, но короля было не так-то легко провести, и они оба рассмеялись.
      - Не готовит ли эта ваша Манон мясное рагу, дорогая? Мясное рагу с нежным зеленым луком-пореем? Я обожаю мясное рагу с луком!
      - Ваше величество напрашивается на приглашение? - поддела его Велвет.
      - Именно так. Я совершенно откровенно напрашиваюсь на приглашение, сказал он совсем по-мальчишески. - Вдовствующая королева Луиза опять предложит сегодня на ужин карпа с отварными овощами, как она эта делает почти каждый день. Она превратила свой траур в высокое искусство, и даже ее гости должны от этого страдать!
      - Тогда зачем же вы приехали к ней? - спросила практичная Велвет.
      - Потому что это - моя обязанность, потому что Шинон не правдоподобно красив и спокоен и потому что здесь очень хорошая охота, - ответил он.
      - Но я не смогу накормить ваших друзей, - сказала она. - Дело не в моей нелюбезности; просто у меня нет ни достаточного количества еды, ни прислуги для того, чтобы устраивать приемы.
      - Я не прошу вас кормить моих людей. Я, наоборот, рассчитываю на ужин вдвоем.
      - Ужин, монсеньор, - это все, что вас ждет, - сурово сказала Велвет Генриху Наваррскому. - Вы должны обещать мне, что вполне отдаете себе в этом отчет, прежде чем я соглашусь пригласить вас. Я не из тех женщин, с которыми можно пофлиртовать в уединенном уголке. Я люблю своего мужа и не желаю компрометировать ни его, ни свою честь.
      - Любовники, - сказал король, - всегда должны стать сначала друзьями. С моей стороны было непростительно так вольно себя вести. Единственное оправдание - ваша красота, которая затмила мой разум. Я обещаю вести себя наилучшим образом, дорогая, если вы пригласите меня на ужин.
      - Мы не будем любовниками, - несколько раздраженно ответила Велвет.
      Король приятно улыбнулся ей.
      - Я привезу чудесного красного вина, чтобы было чем запить ваше рагу, сказал он, взлетая на коня.
      - Я еще не сказала, что вы можете прийти, - запротестовала Велвет.
      - Как вы думаете, ваша Манон сможет приготовить мне на десерт грушевые тарталетки, дорогая? - спросил он у нее.
      Велвет не могла не улыбнуться. Какой же он обаятельный и несносный человек!
      - Я спрошу у нее, - сказала она. - А сейчас, сир, я должна попрощаться с вами. Если я не принесу этот лук Манон тотчас же, никакого ужина вообще не будет.
      Король послал ей воздушный поцелуй и, повернув лошадь, ускакал.
      - Так вот как выглядят короли, - сказала Пэнси буднично. - Он, пожалуй, несколько великоват и неуклюж, правда? О чем вы с ним болтали?
      - Он сам себя пригласил к нам на ужин, - ответила Велвет, все еще улыбаясь.
      - Мне показалось, что у него на уме гораздо большее, чем ужин, неодобрительно проворчала Пэнси.
      - Так и есть, - ответила ее госпожа. - Но я была очень откровенна с королем. Он понимает меня, хотя ему тяжело признать, что какая-нибудь женщина может отвергнуть его притязания. Генрих Наваррский не опасен, Пэнси. Кроме того, он приехал в Шинон ненадолго и через день-два поедет дальше. Во Франции - гражданская война, и он никогда не будет в безопасности, пока страна не объединится.
      - Вы поставите тетушку Манон в весьма затруднительное положение, миледи. Не думаю, что ей когда-нибудь раньше приходилось готовить для королей.
      Велвет опять рассмеялась при этой мысли.
      - Подожди, что будет, когда я скажу ей, что он потребовал грушевые тарталетки на десерт.
      Манон, однако, ничуть не была взволнована новостью, что Генрих Наваррский явится к ним на ужин. Когда Велвет пересказала ей историю с едой в Шиноне, старушка только кивнула.
      - Бедняга! Он рос в здоровом климате Наварры, вдали от французского двора. Он привык к доброй деревенской кухне, и ему ее не хватает, ничуть в этом не сомневаюсь. Я буду рада постряпать для короля! Жаль только, что не смогу рассказать всем и каждому в Аршамбо об этом. Эта толстуха Селина, что готовит для вашей бабушки, лопнет от зависти! После того как ей довелось готовить для королевы Екатерины и принцессы Марго на ваших крестинах, от нее просто не стало жизни! Эх, как бы мне хотелось рассказать ей!
      - Всему свое время, Манон, - успокоила Велвет старушку. - Когда я вернусь к мужу и король Джеймс перестанет разыскивать меня, тогда можно будет сказать бабушке и дедушке, что я была здесь, а ты сможешь похвастаться, к своему удовольствию, перед Селиной и всеми остальными в Аршамбо.
      - Селина точно лопнет от зависти, - продолжала хихикать Манон, бросая в горшок с кипящим рагу очищенный лук-порей. - Я, пожалуй, положу в тарталетки вместе с грушами немного смородины. Они будут повкуснее.
      Велвет улыбнулась и, забрав с собой Пэнси, пошла накрывать на стол в красивом зале, где когда-то собиралась вся их семья, когда она была еще совсем маленькой. Бель-Флер - небольшой дворец. Построенный в начале пятнадцатого века, он расположился посредине большого сада и был окружен с трех сторон похожим на озеро широким рвом. Позади озера виднелся лес, и в четырех милях к северу от него стоял огромный замок ее деда и бабки - Аршамбо, который так же, как и его сосед Шинон, раскинулся на берегах реки Шер.
      Бель-Флер был замком волшебной легенды. Его построили из темного красновато-серого сланца, а четыре многоугольные башни были покрыты шиферными плитами в форме ведьминого колпака. Попасть во дворец можно было только через так называемый Двор чести. Однако имя свое Бель-Флер получил благодаря чудесным садам. Весь теплый сезон, с весны до поздней осени, сады Бель-Флера утопали в разнообразных и разноцветных цветах всех сортов и оттенков. Они были гордостью старого Гийома, и большую часть своего времени он проводил среди цветов, поддерживая сады Бель-Флера в образцовом порядке.
      Замок располагал прекрасным залом и кухнями, шестью спальнями, включая хозяйские апартаменты, и комнатами для дюжины слуг. Во дворе - обширные конюшни, в которых сейчас, правда, стояли всего три лошади; двух привели с собой Велвет и Пэнси, и был еще старый мерин, которого запрягали в повозку для Манон и Гийома. Велвет наняла карету, чтобы добраться от Нанта до Бель-Флера, но при этом купила и двух верховых лошадей, которые шли за ними, привязанные к задку кареты. Средства передвижения были жизненно важны в этом изолированном от мира месте. Во дворе замка находилась псарня, но в данный момент единственными собаками в Бель-Флере были престарелый спаниель и еще более дряхлая легавая. Соколятник был пуст, и только на голубятне все еще жила большая стая этих изысканных птиц.
      Отец Велвет, Адам де Мариско, купил дворец со всей обстановкой, остававшейся от прежнего владельца, и его комнаты были забиты довольно симпатичной мебелью.
      Хотя ужинать они собирались только вдвоем, Велвет решила накрыть стол для короля по всем правилам. Вместе с Пэнси она тщательно, без единой складочки покрыла длинный стол льняной скатертью монастырской работы. В замке нашлось всего два золотых канделябра, и Велвет, предварительно почистив, поставила их на стол, воткнув в них новые восковые свечи. Пэнси принесла вазу с осенними цветами желтых, коричневых, темно-оранжевых и золотистых оттенков, которая была водружена в центре стола. По его торцам поставили два прибора; серебряные ножи и флорентийские вилки с серебряными же тарелками и кубками, инкрустированными зеленой яшмой. В двух каминах разожгли огонь, а на приставном столике уже стояли хрустальные графины с вином: бледно-золотистым из Аршамбо и кроваво-красным, уже присланным королем с лакеем из Шинона.
      Приготовив зал, Велвет прошла к себе, чтобы принять ванну с настоем левкоя и переодеться в темно-зеленое бархатное платье, когда-то принадлежавшее ее матери. Очень удачно, что Скай оставила так много своих нарядов в Аршамбо. В противном случае она и Пэнси оказались бы практически раздетыми. Они так и не смогли сменить одежду, в которой их похитили, до самого приезда в Бель-Флер. Их истрепанные костюмы Велвет тут же сожгла. Если бы у них не было плащей, чтобы прикрыть дыры и пятна на их платьях, Велвет даже и не знала, что бы они делали.
      Им потребовалось почти две недели, чтобы добраться от Лейта до Нанта. Используя очевидное всем интересное положение Пэнси как предлог, они почти не покидали своей каюты. Только под вечер, когда смеркалось, они выходили на палубу немного проветриться.
      Капитан Майкл Смолл обычно не брал пассажиров, но и этот раз ожидаемый груз не был вовремя доставлен в Лейт, и так как у него оставалось много свободного места, он решил взять на борт несколько человек. Им очень повезло, потому что к тому времени, когда к нему пришел хозяин гостиницы, свободной оставалась только одна маленькая каюта. Благодаря посредничеству владельца "Золотого якоря" они смогли получить ее.
      - Это две вполне респектабельные женщины, капитан, - сказал он. - В порту сейчас нет другого корабля, которому бы я мог доверить довезти их в безопасности, и к тому же они платят золотом.
      - Хорошо, - наконец согласился капитан, - но им придется захватить с собой еду. Я смогу снабжать их только питьевой водой, по три чашки в день на человека, и выдавать по стакану рома, но ничего больше. В каюте две койки, но одеяла им придется взять свои.
      Велвет согласилась на условия капитана. Хозяин гостиницы договорился о цене и помог им собрать в дорогу необходимую провизию: овсяные лепешки, сушеное и засоленное мясо, небольшой круг сыра и, по настоянию Велвет, корзинку яблок и груш. У них не было времени даже принять ванну или купить себе новую одежду. Когда они добрались до Бель-Флера, вид у них был плачевный.
      - Нам пришлось удирать, - объяснила Велвет Манон. - Мы не смогли взять ничего сверх того, что могли унести на собственных спинах. Уверена, что у матери здесь, во дворце, есть какая-то запасная одежда.
      - Да, мадам, конечно, есть, - ответила Манон. - Уж мне ли не знать. Ведь я была у нее за камеристку, когда она жила здесь, во Франции! Я сама все убирала в кедровые сундуки. Они хранятся на чердаке. Завтра я заставлю Мэттью стащить их вниз.
      На следующий день Велвет открыла сундуки своей матери и обнаружила, что они битком набиты самой разнообразной и красивой одеждой: платьями, юбками и блузками; ночными рубашками, тонкими, как паутинка; нижним бельем, рубашками, чулками и туфлями. Там нашелся даже маленький ларчик слоновой кости с прекрасными драгоценностями. Среди них были розовые жемчуга с таким же золотым перстнем; чудесное ожерелье из крупных алмазов голубой воды и пара серег к нему; еще несколько пар сережек с сапфирами, изумрудами и рубинами, оправленными в золото; браслеты, кольца; заколки для волос с алмазами, жемчугом и рубинами.
      - Это все принадлежит моей матери? - спросила она у Манон.
      - Да, мадам. Она привезла их с собой, когда приехала в Аршамбо.
      Велвет была в высшей степени заинтригована, особенно после того как обнаружила на дне ларчика из слоновой кости пожелтевший пергамент. Выцветшие строки, нацарапанные на нем, только еще больше сгустили покров тайны. Читались они так:
      "Душа моя! Я приготовил все это для тебя, когда думал, что ты вернешься ко мне. Я не могу подарить жене драгоценности, которые были сделаны для другой женщины. Прошу тебя принять этот маленький подарок, который предназначался только для тебя. Николя".
      - Кто такой этот Николя? - спросила Велвет.
      - Николя? Понятия не имею, мадам, - ответила Манон. - А это важно?
      - Да нет, - медленно сказала Велвет. - Просто мне интересно.
      Ключ к тайне предложила, как ни странно, Пэнси.
      - Николя... Николя... - повторила она задумчиво, словно пытаясь что-то вспомнить. И вдруг лицо ее просветлело. - Я знаю, кто это такой, миледи! Моя матушка много рассказывала о приключениях госпожи Скай, а в некоторых и сама участвовала. Я помню, она что-то говорила о каком-то герцоге Николя, за которого ваша мать собиралась одно время выйти замуж. Не могу вспомнить, почему она так за него и не вышла. Он жил где-то здесь, во Франции. Могу поспорить, что записка и драгоценности от него.
      Велвет было необычайно интересно. Раньше ей никогда не приходило в голову, что ее мать может получать в подарок драгоценности от кого-то еще, кроме ее отца. О, всю свою жизнь она слышала какие-то обрывки разговоров о приключениях матери, да и при дворе многие рады были посплетничать о ней. Но Скай сама никогда особенно не распространялась о своем прошлом. Она, казалось, всегда жила днем сегодняшним, а еще лучше - завтрашним. И именно такой и привыкла ее видеть Велвет. И вдруг теперь ее мать предстала перед ней совсем в другом свете: женщиной, которую любили и которую обожали другие мужчины и для которой они даже специально заказывали драгоценности, женщиной с прошлым. Почему драгоценности остались во Франции? Неужели человек, который подарил их, так мало значил для ее матери? Все это чрезвычайно интересно, и она решила расспросить об этом мать, когда опять вернется к ней.
      Велвет выбрала алмазное ожерелье и приложила к груди. Оно и правда очень красивое и очень хорошо сочетается с ее зеленым бархатным платьем. Она застегнула его на шее и еще чуть-чуть полюбовалась собой в зеркале Потом надела серьги. Несмотря на несколько устаревший покрой платья, она чувствовала себя вполне уверенно, чтобы принимать короля.
      Если Генрих Наваррский и обратил внимание на то, что платье Велвет не самого последнего фасона, он ничего об этом не сказал за все время их трапезы. Манон превзошла саму себя, особенно если учесть, что у нее было так мало времени. Даже Велвет удивилась тому обилию еды, что появилась на столе. В рагу плавали толстые, сочные, нежные куски мяса, политые доведенным на медленном огне до коричневатого состояния соусом, благоухавшим бургундским и нежными грибами. В рагу она добавила ломтики моркови и лук-порей, который собрала Велвет. К ее удивлению, на стол подали жирного сочного каплуна, зажаренного до золотистой корочки и фаршированного хлебом, шалфеем, крохотными головками лука и каштанами, а также прекрасную форель, только что пойманную Мэттью в озере и отваренную в белом вине со специями. На столе оказались также горшочки с тушенной в вине репой, молодым луком-латуком и кресс-салатом, свежеиспеченный, еще теплый хлеб и сливочное масло.
      Король ел с большим аппетитом, трижды накладывая себе в тарелку. Когда перед ним поставили десерт, состоявший из тарталеток с грушами и смородиной, яблок, запеченных в меду и посыпанных корицей, вазы с пурпурным виноградом и нормандский бри, его глаза радостно зажглись. Он уничтожал все с огромным удовольствием, в то время как Велвет следила, чтобы его кубок не оставался пустым, - король пил, как и ел, от всего сердца.
      Когда ужин подошел к концу, Велвет спросила:
      - Вы позволите моей домоправительнице поприветствовать ваше величество? Когда она узнала, что ей предстоит готовить для вас, ее радость не знала границ. Она едва может дождаться того момента, когда можно будет посудачить об этом событии с соседями, а ваше явное признание ее кулинарных способностей даст ей еще больше поводов для разговоров.
      Он кивнул в знак согласия, и Велвет послала на кухню за Манон. Старушка тут же прибежала с горящим от возбуждения и жара плиты лицом. Седые волосы аккуратно убраны под свежий чепец, она успела поменять грязный фартук на чистый. Встав на колени перед Генрихом, она со слезами на глазах поцеловала его руку.
      Король был тронут и, встав, поднял старую женщину с колен, говоря при этом:
      - Не припомню, ел ли я когда-нибудь более вкусную еду, мадам Манон. Позвольте принести вам мою монаршью благодарность.
      Каким-то чудом Манон обрела голос. Позднее, когда этот случай в сотый раз пересказывался, она утверждала, что вообще не могла ничего сказать этому чудесному, великому человеку.
      - Когда миледи сказала мне, чем вас кормят в Шиноне, я сразу подумала, что ваше величество соскучилось по доброй крестьянской кухне, такой, какая у вас была в молодости в Наварре. Я, конечно, не могу готовить всех тех изысканных блюд, что готовят для вас ваши повара, но зато я знаю, как надо готовить для мужчин; а если слухи не врут, то ваше величество лучший мужчина во всей Европе, - хихикнула Манон.
      - Манон! - Велвет была поражена бесцеремонностью своей служанки.
      Король, однако, наоборот, весело расхохотался.
      - Я не стану опровергать этих слухов, мадам Манон, - сказал он, и его золотисто-карие глаза озорно засветились. - Если бы я был чуть постарше, боюсь, мне бы пришлось погоняться за вами по вашей кухне, чтобы сорвать поцелуй и таким образом окончательно шокировать вашу хозяйку.
      - А если бы я была помоложе, - захихикала домоправительница, - вашему величеству не пришлось бы долго бегать, чтобы поймать меня. Но, увы, теперь я уже постарела.
      - Мадам Манон, - сказал король, - дух, подобный вашему, никогда не стареет! - И, взяв ее руку, он галантно поцеловал ее.
      Манон гордо выпрямилась.
      - Я рада, что смогла послужить своему королю хотя бы в столь малом деле, как это. - Она сделала элегантный реверанс. - Я приготовила для вашего величества гостевую комнату Когда вы пойдете ко сну, мой муж Гийом будет вашим камердинером. Он когда-то служил у графа де Шер.
      - Король не собирается оставаться на ночь! - запротестовала Велвет.
      - Но он не сможет уехать сейчас, мадам, - сказала Манон. - На улице настоящий ураган, последние два часа льет ливень. Дождь зарядил на всю ночь, говорит Гийом, а он в этом разбирается. Король останется. Утром на завтрак я приготовлю ему яйца, отваренные без скорлупы в сливках и марсале. - Сделав прощальный реверанс одновременно королю и своей госпоже, она вышла из комнаты.
      - Кажется, дорогая, сегодня фортуна на моей стороне, - мягко сказал король.
      - Я не могу выгнать вас на улицу в дождь, - вздохнула Велвет, - но я хотела бы напомнить вашему величеству о вашем обещании вести себя как джентльмен.
      Генрих рассмеялся:
      - Вы не очень-то учтивы, дорогая.
      - Я же предупреждала вас, что я не из тех, кто любит флиртовать, запротестовала Велвет.
      Генрих Наваррский драматически вздохнул:
      - Если бы я был порядочным человеком, то я признал бы, что да, вы предупреждали. Но если бы я не надеялся, что вы измените свою точку зрения, я не был бы тем, кто я есть.
      Велвет не могла не улыбнуться. Король умел обезоруживать.
      - Монсеньор, дело не в том, что вы красивы или некрасивы, а в том, что я ценю честь Гордонов превыше всего - даже внимания короля. Человек столь высокой чести, как ваше величество, сможет это понять, я не сомневаюсь.
      - Я понимаю, дорогая, - признал он, - но мне это совсем не нравится. Вы исключительно красивая женщина. Я ужасно влюблен в вас, а вы достаточно откровенны, чтобы разрушить мои самые светлые надежды с такой невинной искренностью. Но я ни в малейшей мере не чувствую себя обиженным. Разочарованным - да, но не обиженным - У меня и в мыслях не было обидеть вас, сир. Мне бы так хотелось, чтобы мы стали друзьями. У меня никогда не было короля в друзьях, - уже произнося эти слова, Велвет почувствовала укол совести за свою ложь. Ведь Акбар прежде стал ее другом, а уже потом мужем и возлюбленным С другой стороны, она знала, что должна как-то подсластить свои отказ королю. Может случиться, что в один прекрасный день ей потребуется его помощь.
      Взгляд Генриха смягчился.
      - Ах, дорогая, - сказал он. - Что вы за прелестное существо! Конечно, мы будем друзьями. А как же иначе?
      - Вы позволите мне удалиться, монсеньор? В моем положении мне надо спать больше, чем в обычном состоянии.
      - Вы не проводите меня до моей комнаты, дорогая?
      - Если вы готовы ко сну, монсеньор, я позову старого Гийома. Он сопроводит вас, - очаровательно улыбнулась Велвет и вышла из комнаты, прежде чем король успел запротестовать.
      Он посмотрел, как ее юбки, мелькнув, исчезли за углом, и ухмыльнулся. Как умно она соблазняла его! Легкая добыча обычно оказывалась скучной и невыразительной в постели. Он любил, когда любовь превращалась в настоящую охоту! Если не этой, то следующей ночью он постарается сломить ее сопротивление, но лучше сделать это сегодня. Эту красавицу окутывала какая-то тайна, и ему было интересно узнать, в чем же здесь дело. Кто ее дед и бабка, о которых она говорила и которые, по ее словам, живут где-то по соседству? Где ее муж? Он ни на секунду не поверил, что муж такой красавицы позволил бы своей жене жить одной в уединенном месте всего с четырьмя слугами. Генриху было абсолютно ясно, что она пытается что-то скрыть, но что; он не знал.
      Появился престарелый Гийом, чтобы проводить короля в его апартаменты. Он был вежлив и весьма умел, но король мало что узнал от него, так как старик был явно не глуп, а прекрасная Гордон была ему дорога.
      - Да, сир, - сказал он. - Я когда-то служил графу де Шеру. Не нынешнему графу, а его отцу, который дожил до очень преклонных лет. Тогда я был совсем мальчишкой. Я вместе со своим хозяином бывал при дворе, видел Генриха Второго. Мы были там, когда его убили на турнире. Ах, какая это была трагедия! И леди Диана, его фаворитка, и королева были на грани истерики. - Глаза Гийома затуманились воспоминаниями. - Леди Диана де Пуатье была так прекрасна. Шинон в те дни принадлежал ей, но королева Екатерина отобрала замок у нее, после того как король умер. Она дала ей другой замок, но леди Диана предпочла вернуться к себе домой. - Он говорил бессвязно, перескакивая с одной мысли на другую, но король с интересом слушал рассказ из недавней истории Франции в восприятии простого слуги.
      Король весьма удивился, когда Гийом протянул ему мужскую ночную шелковую рубашку.
      - Откуда это взялось? - спросил он.
      - Она принадлежит моему хозяину, отцу мадам Велвет. Здесь сохранился целый сундук его вещей, да и его жены тоже.
      Ага, подумал король, так вот где она достала себе платье на сегодняшний вечер. Он не подал виду, что платье, как он заметил, несколько вышло из моды и от него исходил легкий запах кедра.
      - Как долго живет здесь леди Гордон? - спросил он у Гийома.
      - Уже несколько недель, - отвечал старый слуга и ловко перевел разговор на старые добрые дни, когда он так преданно служил графу де Шер.
      Гийом сгреб угли в камине в кучу и в качестве последней услуги укрыл короля одеялом. Когда камердинер выходил из комнаты, Генрих остановил его, сказав:
      - Иногда мне снятся кошмары, Гийом, и я кричу во сне. Мне не хотелось бы напугать мадам Гордон в ее теперешнем состоянии. Ее спальня рядом?
      - Комнаты мадам прямо напротив, через холл, сир, - сказал Гийом. - При таком ветре на улице она все равно ничего не услышит. Однако я пожелал бы вам счастливых сновидений.
      - Мерси, Гийом, - ответил король, улыбнувшись, и закрыл глаза. Он услышал, как захлопнулась дверь, затем все затихло, если не считать стука дождевых капель по окну и стона все усиливающегося ветра. Около часа король лежал, отдыхая, затем встал с постели и направился через холл к комнате Велвет. Пол в коридоре был холодный, и он, нетерпеливо открыв дверь, вошел в комнату, утонув босыми ногами в мягком ковре.
      В комнате стояла большая кровать. На его взгляд, она была размером с цирковую арену. Какие чудесные битвы велись на ней, подумал он. Окна были задернуты бархатными шторами, которые смягчали рев урагана, а мечущийся в камине огонь отбрасывал на стены жуткие темные тени. Потом он услышал мягкие звуки ее плача. Это были самые печальные звуки, которые Генрих когда-нибудь слышал, и все страстные мысли моментально улетучились из его головы. На первый план выступила его сострадательная натура. Присев на край кровати, король притянул Велвет в свои объятия.
      Она мгновенно съежилась, и он услышал гнев в ее голосе, когда она спросила:
      - Что вы делаете в моей комнате, монсеньор?
      - Почему вы плачете? - спросил он вместо ответа. - Вы разбиваете мне сердце своей печалью, дорогая. Что сделало вас такой несчастной?
      Она подняла к нему залитое слезами лицо и проговорила:
      - Я скучаю по мужу.., и я скучаю по дому.
      - Почему же вы тогда не поедете домой?
      - Потому что я.., потому что мне не позволяет здоровье, - запинаясь, ответила она.
      - Простите меня, дорогая, но это беспардонная ложь, - ответил король. - Я никогда не видел женщины, которая была бы здоровее вас. Вы бежите от чего-то, дорогая, и, если это в моей власти, я помогу вам. Вы мне не доверяете?
      Велвет молчала.
      Король настаивал:
      - Скажите мне по крайней мере, кто ваши дедушка и бабушка, те, что живут по соседству.
      - Я не могу вам сказать, - ответила Велвет.
      - Но почему?
      - Потому что они не знают, что я здесь. Если они узнают, то отошлют меня к моим родителям, а мои родители пошлют меня к мужу, а этого я допустить не могу.
      - Но почему? - опять спросил король. Вдруг его осенило:
      - Ваш ребенок! Он не от вашего мужа!
      - Конечно же, он от Алекса! - вскричала Велвет. - Как только вы могли такое подумать?
      - Тогда почему вы не хотите, чтобы ваш муж узнал, где вы находитесь? Ведь он не знает, что вы живете здесь? - Держа Велвет за плечи, король заглянул ей в лицо. - Ведь не знает, дорогая?
      - Нет, - сказала Велвет и опять разрыдалась. Генрих прижимал ее к своей груди, позволяя выплакаться в свою шелковую рубашку. Когда рыдания несколько утихли, король сказал:
      - А теперь, Велвет Гордон, я хочу, чтобы вы раскрыли мне ту тайну, которая окружает вас. Я не приму никаких "нет" вместо ответов, а если вы вообще откажетесь отвечать, я заберу вас с собой в Шинон и буду держать там до тех пор, пока вы не скажете мне правду. Я категорически намерен так поступить, закончил он голосом, не предвещавшим ничего хорошего.
      Велвет помолчала несколько секунд, а потом, вздохнув, сказала:
      - Я была вынуждена бежать из Шотландии. Враги моего мужа хотели использовать меня, чтобы загнать в ловушку его кузена, джентльмена, разыскиваемого королем по обвинению в государственной измене, хотя никакой измены не было, монсеньор! Кузен моего мужа - самый преданный слуга короля Джеймса, если бы только король хоть немного доверял ему. Это все королевский канцлер, господин Мэйтланд, который пытается натравить короля на эрлов, чтобы увеличить собственную власть!
      - Франсуа Стюарт-Хэпберн! - сказал король. - Вы говорите о моем старом друге Франсуа Стюарт-Хэпберне!
      - Вы знаете Фрэнсиса? - удивилась Велвет.
      - Очень давно, так много лет, что мне даже не хочется признаваться. Это же о нем идет речь, не так ли? Франсуа - единственный человек на всем белом свете, кто так ужасает и злит Джеймса Стюарта. Их взаимоотношения имеют долгую историю и всегда были напряженными, так как Джеймс Стюарт вечно завидовал своему кузену.
      - Он поставил его вне закона и конфисковал все его владения, - сказала Велвет, - и все это было сделано из-за злобы, так как король домогается женщины, которую Фрэнсис любит.
      - А! - воскликнул Генрих Наваррский, и по его голосу было ясно, что он все понял. - Так это женщина! Никогда не подумал бы такого о Джеймсе Стюарте. Я не слышал, что он большой охотник до женщин.
      - Он делает вид, что верен королеве Анне, - ответила Велвет, - но на самом деле довольно долго добивался благосклонности именно этой женщины. В конце концов она сбежала от него, чтобы быть с Фрэнсисом, который хочет жениться на ней.
      - А!.. - опять воскликнул Генрих Наваррский. - Так, значит, эта женщина не только отказала королю, но еще и предпочла его постоянного соперника? Чудовищное оскорбление! Нечего сомневаться, что король тут же впал в бешенство. Но как вы, моя дорогая, оказались замешанной в этот водоворот страстей?
      Прежде чем ответить, Велвет глубоко вздохнула.
      - Монсеньор, я не могу сказать ничего больше, пока вы не поклянетесь, что не выдадите меня Джеймсу Стюарту. Франция и Шотландия ведь союзники, насколько я знаю.
      Генрих улыбнулся:
      - Мы союзники, дорогая, потому что нам доставляет удовольствие помогать скоттам против англичан. Точно так же обстоит дело и с испанцами. Они рады помочь ирландцам в борьбе против тех же англичан. Это союзничество гроша ломаного не стоит. Только и всего. Так что я могу смело дать вам слово короля, дорогая, что мы не выдадим вас.
      - Я бы предпочла иметь слово Генриха Наваррского, монсеньор, - ответила Велвет. - На слово короля не всегда можно положиться. Простите меня, я не хотела вас обидеть, но так всегда говорила моя мать, а она мудрейшая из всех женщин, каких я знаю.
      Король грустно улыбнулся:
      - Ваша мать и правда мудрая женщина, дорогая. Очень хорошо, тогда я даю вам слово Генриха Наваррского. Что бы вы мне ни рассказали, все это останется тайной. Я не предам вас и, уж конечно, не предам своего старинного друга Франсуа Стюарт-Хэпберна. Но взамен я потребую от вас одно одолжение.
      - Все что угодно, монсеньор! - поклялась Велвет. Король рассмеялся.
      - Все что угодно? - спросил он.
      - Ну, в пределах разумного, конечно, - поправилась Велвет.
      - Тогда мы, с вашего разрешения, заберемся под одеяло, дорогая, так как я уже окоченел в этой ночной рубашке, которую вы насквозь промочили своими слезами. Мне надо согреться, иначе утром меня будет трепать лихорадка.
      - О Господи! Вам надо немедленно снять эту мокрую рубашку, монсеньор! участливо воскликнула Велвет.