- Ты бы лучше повнимательнее вникала во все это, - ворчала графиня Альсестерская на свою младшую сестру. - В конце концов, может быть, тебе тоже придется принимать короля Джеймса, когда ты уедешь в Шотландию.
      - У них двор не столь официальный, - отвечала Велвет.
      - Но это же не значит, что ты должна забыть все правила хорошего тона, которым тебя учили? - Виллоу выглядела потрясенной. - Мама - ирландка, но она никогда не забывала, что носит английский дворянский титул, и вела себя соответствующим образом.
      - Мама ведет себя так, как ей нравится, - рассмеялась Велвет. - Ты не можешь отрицать этого, сестра, даже королева сказала об этом!
      Виллоу всплеснула руками, но в уголках ее рта таилась довольная улыбка. Она никак не могла понять, как это она, дочь ирландской мятежницы и испанского аристократа, вдруг стала столь уважаемой англичанкой. Потом она вспомнила, как росла и воспитывалась сама, в основном под наблюдением леди Сесили. Ее бедная мать с ее полной приключений жизнью мало уделяла внимания Виллоу, разве что безмерно гордилась ею. Между леди Сесили и Виллоу с самого ее рождения существовала теснейшая связь, и Скай, любившая свою дочь, понимала, что лучше всего перепоручить ее бездетной англичанке, любившей девочку как родную.
      Виллоу еще раз посмотрела на свою сестру. Прелестная, испорченная Велвет, которую так любили и баловали родители, была еще, конечно, слишком молода, чтобы быть женой. У нее нет должного чувства ответственности, но нет и злобности. Ну что же, подумала Виллоу, она совсем не глупая девочка и быстро всему научится. Потом сменила тему:
      - Расскажите, в чем вы собираетесь блеснуть на празднике? Сначала ты, Эйнджел, так как ты хозяйка. Господи, до сих пор помню платья мамы и элегантного Джеффри! Никто никогда заранее не знал, во что они будут одеты, но на следующий год появлялось не меньше полудюжины подражаний их прошлогодним костюмам. - Она рассмеялась при этом воспоминании.
      Эйнджел улыбнулась:
      - Робин будет изображать солнце, а я буду его небом. Мое платье сшито из материи невероятно изысканного голубого оттенка.
      Виллоу в восторге захлопала в ладоши.
      - Прекрасно! - сказала она. - Голубой - это определенно твой цвет. - Она повернулась к Велвет. - А ты, Велвет? Кем будешь ты?
      - Нет, сначала ты, - запротестовала Велвет. - Представляю, что испытывает провинциал Джеймс к такого рода вещам.
      Виллоу уныло кивнула:
      - Да, правда, но мне удалось убедить его, и он весьма изящно уступил мне. Я выйду как прекрасный английский весенний день, а Джеймс предстанет прекрасной английской весенней ночью.
      - И что же носит прекрасная английская весенняя ночь? - хихикнула Велвет.
      - Черный бархат, - был ясный ответ. - Но камзол Джеймса будет расшит серебряными нитями, жемчугом и мелкими бриллиантами, изображающими звезды и луну.
      - Как вы умны! - воскликнула Эйнджел.
      - Да, - согласилась Виллоу. - Его подкупила сама простота костюма. Надо знать, как обращаться с мужчинами. На самом деле это достаточно просто.
      - Зависит от мужчины, - не согласилась Велвет. - Хорошо, что твой Джеймс и, уж конечно, наш брат Робин - мужчины, которых можно в чем-то убедить. Но мой лорд Гордон наверняка самое упрямое существо мужского пола, когда-либо созданное Господом Богом. Он отказался надеть любую, по его словам, глупую маску и заявил, что лучше выйдет в своем пледе, ибо подозревает, что никто при дворе никогда не видел, как выглядит Шотландский горец в полном облачении. Это самое большее, на что я смогла уговорить его. Он просто невозможен.
      - А кем же будешь тогда ты, Велвет? - спросила Эйнджел.
      Велвет хитро улыбнулась.
      - Я буду огнем, - ответила она. - Ярко горящим, полыхающим пламенем! Я думала над костюмом не одну неделю, конечно, и, зная об этом, Алекс подарил мне на Новый год чудесное рубиновое ожерелье и серьги. Все женщины при дворе будут мне завидовать, мои дорогие, даже сама королева!
      - Он очень щедр, не правда ли? - заметила Виллоу. - Бриллианты и рубины на Рождество, а теперь еще и рубины на Новый год. Похоже, что ты, как наша мама, прямо притягиваешь драгоценности.
      На минуту лицо Велвет стало печальным.
      - Я так скучаю без мамы, Виллоу! Кончится когда-нибудь эта зима? Если бы ты знала, как я жду весны и возвращения родителей! Так много всего случилось за те два года, пока они отсутствуют. Мне так много надо им рассказать, посоветоваться. Ну что поделать, Виллоу, если мне так не хватает родителей!
      Виллоу успокаивающе положила руку ей на плечо.
      - Видишь ли, Велвет, нам все это кажется немного странным, потому что рядом с нами никогда подолгу не было двух родителей сразу. Ты хоть понимаешь, что ты единственная из детей Скай О'Малли, которая выросла, держась за ее юбку? И что ты единственная, выросшая при живых отце и матери? И если твоя привязанность к родителям и кажется нам несколько преувеличенной, то причину надо искать, наверное, в этом. Детьми мы были рады, если мама хоть несколько дней проводила с нами. Ты же была с ней всю жизнь. Конечно, ты близка с ней, Велвет, и даже то, что ты вышла замуж за Алекса, не разрушит этой близости, но ты должна уже и сама принимать на себя кое-какие женские обязанности. Что, если через год ты сама станешь матерью? - Она поцеловала сестру в щеку. - Так какого же цвета твое платье?
      - Цветов, Виллоу, а не цвета! В нем будут все оттенки пламени. И алый, и красный, и золотой, и оранжевый! Подожди, сама увидишь! Получилось очень оригинально!
      Все это прозвучало для Виллоу весьма вульгарно. И алый, и красный, и золотой, и оранжевый? Даже цыганка не позволила бы себе такой безвкусицы, а уж с золотисто-каштановыми волосами Велвет и подавно! Ну что же, это, в конце концов, первый маскарад в жизни девочки. И если ее костюм окажется не таким прекрасным, как у других, она, конечно, будет разочарована. Однако она сообразительна и быстро сделает для себя выводы из этого печального опыта, подумала Виллоу.
      В ночь бала-маскарада Виллоу пришлось переменить свое мнение о вкусе младшей сестры. Три женщины встретились в главном зале Линмута, чтобы осмотреть друг друга. Эйнджел была самим совершенством в небесно-голубом шелковом платье, настоящем произведении искусства: перед юбки расшит жемчугом и лунными камнями, создававшими эффект пушистых белых облачков. Там и здесь разбросанные по голубому шелку маленькие булавки из драгоценных камней изображали птиц в полете. Золотистые белокурые волосы Эйнджел были спрятаны под пушистой накидкой из белого батиста и кружев, призванной изобразить собой большое облако. Накидку венчала многоцветная драгоценная радуга из сверкавших рубинов, изумрудов, топазов и аметистов.
      Так как шея у нее была почти совсем закрыта, надевать ожерелье не понадобилось.
      Рядом с ней стоял Робин, великолепный в своем костюме из золотой парчи, сверкающем нашитыми на него золотистыми бериллами. На голове сиял нарядный головной убор, выполненный в форме солнца с лучами. Глядя на него, Виллоу не могла вспомнить, чтобы даже его покойный отец, Джеффри Саутвуд, когда-нибудь выглядел столь блистательно.
      Виллоу, как и обещала, пришла в костюме прекрасного английского весеннего дня. Платье из бледно-зеленого атласа, перед юбки представлял собой настоящий луг из желтых и белых цветов. Поперек юбки резвились маленькие серебряные овечки, а в темных волосах приютилось крохотное золотое птичье гнездышко с полным набором птенцов, выточенных из драгоценных камней. Рядом с ней стоял ее муж, одетый, как она и говорила, в черный бархат.
      Алекс, верный своему слову, пришел в полном облачении шотландского горца, и единственной его уступкой обряду праздника была маска на золоченой палочке, которая должна была быть у каждого из гостей. Но застыть с открытыми от удивления ртами всех заставила все-таки Велвет, появившаяся действительно в костюме огня. Это было не просто платье в обычном понимании этого слова, как у ее сестры и невестки. Велвет надела какую-то невообразимую мешанину из развевающихся одеяний разных оттенков алого, красного, золотого и оранжевого, переливавшихся и переходивших из одного в другой так неожиданно, что трудно было сказать, где кончается одно и начинается другое. На шее поблескивало горящее огнем рубиновое ожерелье, а в ушах пламенели такие же серьги.
      - Ты не можешь появиться на людях в таком виде! - запротестовала Виллоу, Это самый неприличный костюм, какой я когда-либо видела. Святая Дева Мария! Даже твои ноги видны!
      - Не будь брюзжащей старухой, Виллоу, - заявила Велвет. - На мне надеты алые шелковые чулки. - Она вытянула весьма изящную ножку, обтянутую красным шелком. - Посмотрите! - Ее подвязки, усыпанные гранатами, ярко вспыхнули на свету.
      - Еще того хуже! - воскликнула Виллоу.
      - Я не могу быть огнем в закрытом платье и с валиками на бедрах, Виллоу. Это слишком просто. Огонь должен изящно скакать и струиться.
      - Мне кажется, она выглядит весьма оригинально, - сказал Робин. Его зеленые глаза загорелись от удовольствия. - У меня определенно нет никаких возражений против ее костюма, и я так понимаю, Алекс, что у тебя тоже, иначе мы не увидели бы здесь Велвет в этом ее очаровательном наряде.
      Алекс позволил себе лениво и одобрительно пробежать глазами по своей жене.
      - Она гораздо больше одета, Виллоу, чем вы, с вашим весьма глубоким вырезом.
      - Конечно, - согласился лорд Альсестер, намеренно заглядывая в декольте своей жены. - Кроме того, думаю, Велвет выглядит очень привлекательно.
      Виллоу в отчаянии воздела руки. - Не могу даже представить, что скажет королева, - разволновалась она и, поджав губы, замолчала.
      Королева, однако, была очарована оригинальностью костюма Велвет и долго хвалила ее. При дворе не было мужчины, который полностью не согласился бы с проницательным суждением ее величества, и Алексу неоднократно приходилось сдерживать свой горячий нрав этой ночью. Женщины разделились на тех, кто был согласен с королевой, и тех, кто спрятал свою зависть за несогласием, выражающимся в неодобрительно сдвинутых бровях и шокированном виде от столь необычного наряда графини Брок-Кэрнской.
      Мэри де Боулт была среди последних. Она пришла в костюме английской розы, но выбрала для платья темно-красный цвет и слишком поздно поняла, что он придает ее мелочно-белой коже мертвенный оттенок. Она выглядела бы гораздо лучше, остановись на чисто-розовом материале, как ее и пыталась уговорить ее портниха. Если к этому еще добавить, что платье было напрочь лишено оригинальности, так как в зале порхала как минимум еще целая дюжина таких же роз, то становилось понятным, что расстройство леди де Боулт было полным, особенно на фоне обсуждавшегося всеми костюма Велвет.
      - Я просто потрясена тем, что лорд Гордон вообще позволил своей жене появиться в таком странном наряде, но, в конце концов, он ведь всего лишь грубый и дикий скотт, - сказала она злобно.
      Граф Эссекский обернулся и пригвоздил даму к месту свирепым взглядом.
      - Мадам, - сказал он, - боюсь, что ваше недовольство произрастает из того, что Александр Гордон использовал вас только для того, чтобы позлить Велвет. Да и как он мог вообще серьезно заинтересоваться вами, если он уже был обручен с ней?
      Мэри де Боулт задохнулась и онемела от оскорбления, и прежде чем нашлась, что ответить, Эссекс уже отвернулся от нее, а те несколько человек, что собрались было вокруг нее, моментально растворились в толпе, пробормотав какие-то бессвязные извинения. Рассерженная и оскорбленная, она поклялась отомстить. Эссекс был прав. Алекс просто использовал ее. Он самый восхитительный мужчина из всех, кого она знала. Но он забыл, что она тоже живое существо. Он просто использовал ее в своих целях. А она даже не смогла завлечь его в свою постель, что для нее вообще было неслыханным делом. Мужчины всегда стремились овладеть ею. Он за это заплатит! Святой Боже, он заплатит сторицей! И эта горделивая, высокомерная стерва, на которой он женился, заплатит тоже!
      Мэри де Боулт отыскала своего мужа.
      - Поехали домой, - скомандовала она. - Я себя плохо чувствую.
      Клиффорд де Боулт был почти на двадцать лет старше своей жены. Его первая супруга умерла бездетной после более чем пятнадцати лет брака. У него не было особых иллюзий и насчет Мэри, когда он женился на ней. Ей в то время было пятнадцать, и она происходила из многодетной семьи. Он отметил для себя ее цветущий вид и понадеялся, что она окажется плодовитой, что она быстро и доказала, родив ему за четыре года четырех здоровых детишек. Сейчас у него три сына и дочь. Она выполнила свою часть соглашения, и теперь он выполнял свою, позволяя ей проводить часть года при дворе и закрывая глаза на ее маленькие флирты до тех пор, пока они не выходили за рамки приличий. Он надеялся, что жена не сделала его рогоносцем, и вызвал бы на дуэль любого, кого заподозрил бы в интимной связи со своей Мэри, ибо по-своему он любил ее.
      Наклонившись, он заботливо спросил:
      - В чем дело, моя дорогая? - От всего этого шума и дыма у меня разболелась голова, - пожаловалась она. - Я думала, у каминов в Линмуте тяга лучше.
      Он не заметил никакого дыма, и даже, наоборот, у него сложилось впечатление, что большой зал проветрен очень хорошо. Но Мэри без причины никогда не отказывала себе в удовольствиях, и он принял все сказанное за чистую монету.
      - Я испрошу у королевы разрешения уехать, - сказал он и поспешил выйти.
      Мэри де Боулт посмотрела в тот угол комнаты, где стоял Алекс Гордон со своей женой. Любовь, сиявшая на его лице, когда он наклонился к Велвет, чтобы что-то ей сказать, заставила Мэри почувствовать почти физическую боль, так велика была ее ревность. "Почему он так счастлив, а она почти теряет сознание от сердечной боли?" - со злостью подумала она. Ее ненависть все росла, она уже почти задыхалась от нее, и тогда леди де Боулт прошептала про себя:
      - Чтоб ты сдох, Александр Гордон! Чтоб ты сдох! Велвет внезапно вздрогнула.
      - Ты замерзла, дорогая? - тревожно спросил Алекс. - Эти твои шелка, конечно, ничуть не греют.
      - Нет, Алекс. Просто вдруг у меня на душе стало как-то тревожно. - Она сама была в замешательстве. На какое-то мгновение она вдруг ощутила чью-то ужасную, гнетущую ненависть, направленную на нее и Алекса, но, оглянувшись вокруг, не увидела никого, от кого могла исходить злая сила. Она стряхнула с себя тревогу и попыталась сосредоточиться на празднике. Разве не она королева бала, центр всеобщего внимания? Во всем зале этим вечером не было ни единого человека, который не восхищался бы ее карнавальным костюмом.
      ***
      Королева уехала из Линмут-Хауса, когда первые бледные лучи рассвета окрасили серое небо над Лондоном. Она перетанцевала этой ночью все танцы, отведала всех блюд и с удовольствием пила прекрасные французские вина. Елизавета Тюдор впервые чувствовала себя такой расслабленной и спокойной за последние месяцы. Несколько раз за этот прелестный вечер она даже забывала о Дадли.
      Крещенский бал-маскарад у молодого графа был признан всеми, кто на нем был, очень удачным. Даже сам Робин считал, что хорошо провел время. Настолько хорошо, что сгоряча пообещал продолжить традицию своего покойного отца и сделать крещенские балы ежегодными. Весьма довольная, Елизавета Тюдор взошла на свою яхту и, весело помахав провожавшим, отбыла.
      Велвет не могла вспомнить, когда она так от души веселилась. Правда, она и Алекс по-прежнему ссорились по любому мельчайшему поводу, но иногда ей в голову приходила мысль, что их ссоры - повод для последующего примирения, заканчивающегося так страстно. Да, она была очень счастлива и совсем не готова к неожиданному приезду ее брата Мурроу О'Флахерти. Мурроу - второй сын Скай О'Малли и больше всех походил на нее, так как любил не только свою жену и детей, но и приключения. Некоторое время он состоял при дворе Тюдоров в качестве пажа Джеральдины Фитц-Джеральд Клинтон, графини Линкольнской. Устав от нее и поняв, что без своей земли или какого-нибудь титула при дворе ничего не добьешься, он упросил свою мать послать его в Оксфорд, прилежно учился сначала там, а потом в Париже, где тогда жили его мать и отец. Скай очень удивилась, когда он вдруг выразил намерение отправиться в море. Находясь под командой лучших капитанов своей матери, он проявил поистине материнские таланты в мореходстве. К тому времени, когда Мурроу исполнилось двадцать пять, у него уже был под командой свой корабль и он прославился как один из самых доверенных капитанов Скай и Робби Смолла.
      - Из всех, кого вы нарожали, Скай, он единственный истинный О'Малли, сказал ей как-то старый Мак-Гвайр, старший из ее капитанов.
      Корабль Мурроу был одним из восьми, которые ушли вместе со Скай и Адамом в их последнее плавание к берегам Индии. И вдруг неожиданно он вернулся, придя не в порт приписки Плимут, а войдя вверх по Темзе прямо в Лондонскую гавань. По счастью, один из людей графа Линмутского оказался в этот день в доках в поисках апельсинов для Эйнджел, которая в последнее время просто не могла без них обходиться. Узнав "Морского сокола" и его хозяина, человек графа заговорил с Мурроу:
      - Добро пожаловать домой, капитан! Граф в Лондоне. Живет в своем доме вместе с леди и лордом Альсестерскими, леди Велвет и ее молодым мужем, шотландцем. Сказать графу, что вы зайдете?
      Сознание Мурроу выхватило из всего сказанного только то, что Робин и две его сестры здесь.
      - У тебя есть лошадь, парень? - спросил он у слуги.
      - Да, капитан. Вон там. Гнедая, под седлом с гербом Линмута.
      - Я возьму ее на время, - сказал Мурроу и, не дожидаясь ответа, поспешил к лошади, вскочил в седло и быстро ускакал.
      Отъехав достаточно далеко, он понял, что ему сказал слуга: "Леди Велвет и ее молодой муж, шотландец". Велвет вышла замуж? Когда же она успела, и что скажут ее родители, когда вернутся? Он гнал лошадь вдоль реки. В этот ранний час народу на улицах было еще мало. День выдался сырой и промозглый. Наконец вдали показался Линмут-Хаус, и он едва расслышал приветствие сторожа у ворот, проскакав галопом мимо него и дальше по подъездной аллее.
      - Добро пожаловать домой, капитан, - приветствовал его мажордом, поспешивший ему навстречу, когда он вошел в дом. - Его милость еще не вставал, но я передам ему, что вы прибыли.
      - Не беспокойся, - быстро ответил Мурроу, взбегая по лестнице, - я знаю, как пройти в покои Робина.
      - Но, капитан... - Голос мажордома замер, когда Мурроу исчез наверху лестницы.
      - Капитан О'Флахерти! - Камердинер Робина коротко поклонился, когда Мурроу переступил порог графских апартаментов. - Добро пожаловать домой, сэр.
      - Спасибо, Кипп. Его милость еще в постели?
      - Да, сэр. Он лег довольно поздно.
      Мурроу только ухмыльнулся и положил руку на дверь спальни.
      - Капитан! - Кипп выглядел смущенным. - Его милость не один.
      На лице Мурроу мелькнула улыбка.
      - Надеюсь, что нет, Кипп. - Он распахнул дверь и, ступив внутрь, позвал:
      - Робин, ты, лежебока! Вставай-ка, да давай посмотрим на красотку, с которой ты развлекался ночью. - Подойдя к кровати, Мурроу откинул одеяло.
      С ревом граф Линмутский соскочил с постели. Эйнджел громко взвизгнула и попыталась натянуть на себя одеяло. Испуганный взгляд Мурроу в один момент схватил и ее интересное положение, и обручальное кольцо на пальце, и ее красоту.
      Но тут брат сшиб его с ног.
      - О! - простонал Мурроу, потирая ушибленную челюсть. - Так-то ты встречаешь меня, ты, молокосос?
      Робин был уже на ногах и с удивлением смотрел на плотного волосатого человека, стоявшего перед ним.
      - Мурроу? Это ты? Боже, ну ты нас и напугал!
      - А ты думал, это ее муж? - сдавленно хихикнул Мурроу.
      - Я ее муж, ты, похотливый старый морской волк! - Граф рассмеялся. - Тебя слишком долго не было, братец. Нас обвенчал прошлым августом капеллан королевы в присутствии ее величества. Это моя жена Эйнджел.
      У Мурроу О'Флахерти хватило сообразительности прикинуться смущенным, он даже покраснел.
      - Мадам, - начал он, - должен попросить у вас прощения.
      Прелестное лицо Эйнджел было серьезным.
      - Не знаю, смогу ли когда-нибудь простить вас, сэр, - сказала она, но ее глаза лучились весельем, и, не в состоянии больше сдерживаться, она лукаво рассмеялась. Мрачное выражение на лице Мурроу опять сменилось на веселое. - О Господи, мне, пожалуй, стоит поговорить с вами попозже наедине. Расскажете мне кое-что о похождениях моего супруга, когда он был еще холост. Добро пожаловать домой, Мурроу О'Флахерти! Ваши сестры много рассказывали мне о вас, но теперь я вижу, что они не знают и половины.
      Мурроу рассмеялся:
      - Нет, мадам, конечно же, они не знают! А моя жена и подавно! Когда ожидается ребеночек, вижу, мой брат выполнил свой долг?
      - В мае, - ответила она, и Мурроу высоко поднял брови.
      - Ты не терял времени даром, а, Роб?
      - А зачем? - смеясь, ответил Робин, после чего посерьезнел. - Мурроу, что ты делаешь дома? Мать и Адам вернулись с тобой?
      - Нет, Роб, именно поэтому я первым делом поспешил найти тебя, узнав, что ты в Лондоне. Сначала я собирался отправиться прямиком к королеве, но теперь, подумав, решил, что прежде нам надо вдвоем обсудить предстоящий разговор с ее величеством. Мать и Адам арестованы в Бомбее португальским вице-королем. Они пока живы только потому, что обещали заплатить португальцам богатый выкуп. Мать устроила громкий скандал на том основании, что она и Адам принадлежат к святой католической церкви. Она объявила, что наш дядя Майкл О'Малли станет чуть ли не следующим папой римским. Вице-короля окружают иезуиты, а они умны и хорошие политики, чтобы задевать иерархов церкви. Кроме того, они получат приличную часть выкупа за свою миссионерскую работу в Индии.
      - Можно ли верить вице-королю, что он отпустит мать и Адама невредимыми, получив от нас выкуп?
      - Насколько я смог понять из общения с ним, это такая змея, что хуже не бывает, - заметил Мурроу. - Но иезуиты люди достаточно честные, во всяком случае, если выкуп на самом деле выплачивается. - Здесь Мурроу позволил себе рассмеяться. - Надо только видеть, какой набожной стала мать, Роб. Я не подозревал, что у нее есть четки, но теперь это самый заметный предмет ее туалета, и она никогда не упускает случая поперебирать их прилюдно. Капеллан вице-короля просто очарован ее набожностью и красотой.
      - С ней все в порядке, Мурроу?
      - Да, и она чувствует себя в своей стихии, братец. Уверен, что все эти годы она мечтала о каком-нибудь захватывающем приключении, и никто из нас даже не догадывался об этом. Что до Адама, то он помолодел на десять лет. Они жили спокойной жизнью во имя Велвет и бросили море только из-за нее.
      Роберт Саутвуд на мгновение ласково улыбнулся, но тут же опять перешел к делу:
      - Какой выкуп просят португальцы?
      - К счастью, они не имеют ни малейшего представления о размерах богатства матери, - ответил Мурроу. - Они хотят двести пятьдесят тысяч монет золотом в обмен на нее, Адама и их корабль. Они также не знают, что в нашей флотилии были еще и другие корабли, так как в бомбейскую гавань заходили только корабль матери и мой. Нашей первоначальной целью был порт Великих Моголов Камбей, расположенньй севернее, но нас отнесло штормом, и корабль матери был слегка поврежден. Нам нужна была также вода.
      Остальные корабли остались в нескольких милях от берега с приказом ждать там, пока не поступит сигнала, что можно сходить на берег. Сейчас мать отправила их вперед под командой Робби Смолла, у которого есть приятели среди ост-индских султанов. Они закупят специи на островах, и плавание все равно окажется прибыльным, даже если мы не сможем выполнить поручения королевы.
      - Королева и не рассчитывала, что плавание завершится успешно, но она и мать решили, что попытка не пытка. Самое важное сейчас - получить назад мать, Адама и наши корабли в целости и сохранности, - сказал Робин.
      Мурроу кивнул, а потом спросил:
      - Что это такое я слышал о замужестве Велвет? Мне казалось, что наше дитятко не должно выходить замуж до шестнадцати лет, а это произойдет, если я правильно помню, только этой весной.
      - Неожиданно выяснилось, что лорд Гордон остался в семье единственным прямым наследником по мужской линии из-за внезапной смерти его отца и старшего брата. Он посчитал необходимым приехать в Англию и потребовать, чтобы Велвет вышла за него замуж на год раньше. К сожалению, за все эти годы никто не удосужился напомнить Велвет, что у нее есть нареченный супруг. А мать все это время забивала ей голову сказками о жизни при дворе.
      Мурроу улыбнулся, вообразив себе возмущение его младшей сестры, и его улыбка переросла в открытый смех, когда Робин продолжил свой рассказ и поведал о четырех свадьбах, через которые пришлось пройти молодым.
      - Конечно, не сбеги Велвет ко двору, я никогда не встретил бы мою обожаемую Эйнджел, - сказал Робин, глядя на свою жену, которая сидела теперь в постели, подоткнув под спину подушки и натянув одеяло до самого подбородка. Локоны ее роскошных русых волос выбивались из-под кружевного чепца с шелковыми лентами.
      Она засветилась ответным счастьем навстречу взгляду своего супруга.
      - Значит, ты ходишь в должниках у нашей маленькой своевольной сестренки, Робин, - заметил Мурроу, вставая. - А теперь мне надо поехать ко двору и рассказать обо всем, что случилось, королеве. Двор сейчас в Уайтхолле, не так ли?
      - Да, Мурроу. И возвращайся потом назад, потому что я не намерен хранить твой приезд в тайне от сестер. И Виллоу, и Велвет сейчас здесь, в Лондоне. В первую очередь об этом должна узнать Велвет, так как королева, уверенная в том, что мать вернется весной, приказала ей и Алексу оставаться здесь, чтобы Скай и Адам могли официально благословить их брак, Теперь же все откладывается месяцев на двенадцать, а то и больше, в зависимости от ветров и течений, прежде чем мы увидим мать и Адама. Алекс не захочет оставаться в Лондоне на такой долгий срок. Он не был в своем поместье уже больше года и захочет вернуться домой. Королева поймет его желание, но потребуются определенные усилия, чтобы освободить Велвет от ее обязанностей. Она с гораздо большим удовольствием останется при дворе с его развлечениями, чем проникнется мыслью быть просто чьей-то женой и матерью.
      - Она еще очень молода, милорд, - попробовала Эйнджел защитить свою подругу. - И не надо забывать, что родители так оберегали ее от всего, что она почти ничего не знала о жизни, пока прошлым маем не присоединилась ко двору. В последнее время она просто развлекается, и когда вкусит всех радостей жизни, успокоится и станет прекрасной спутницей жизни для Алекса. И потом.., он так преданно ее любит.
      - Ни одному мужчине не нравится долго ждать рождения сыновей, - ответил Робин.
      - Вы же ждали, - спокойно сказала Эйнджел.
      - Но вы заверили меня, что носите под сердцем именно сына, мадам, - заявил Робин. - И так оно и есть, - подтвердила она. - Но до того у вас было три дочери, милорд. - Она повернулась к Мурроу. - Итак, мой новоявленный брат, как долго вы намерены пробыть в Лондоне?
      Он задумался.
      - Прежде чем я вернусь в Индию, на корабле надо обновить запасы продовольствия и заказать золотых дел мастерам отчеканить необходимый выкуп. Потом мне придется полностью заменить команду, ибо мои люди были в море почти два года и того короткого отдыха на берегу, который я могу им предоставить, конечно, недостаточно. Но во всех случаях я должен отплыть не позднее, чем через две недели, чтобы успеть пересечь Индийский океан, пока ветра мне благоприятствуют. Существует определенное время года, когда можно относительно легко обогнуть южную оконечность Африки и плыть на север через Индийский океан к Бомбею; и такое же определенное время есть для обратного пути. Во все другие времена ветра оказываются неблагоприятными.
      - Тогда мы вас ждем сегодня к ужину, - сказала Эйнджел, - и я надеюсь, что вы будете считать этот дом своим на все время вашего пребывания в Лондоне. Это доставит мне удовольствие.
      Мурроу подошел к кровати и, взяв руку Эйнджел, изящно поцеловал ее.
      - Благодарю вас, - просто сказал он и, кивнув брату, поспешно вышел из их покоев.
      Мурроу О'Флахерти предоставили свежую лошадь, и он ускакал в Уайтхолл, где разыскал леди Берли и при ее добром участии получил аудиенцию у Елизаветы Тюдор почти немедленно. Поклонившись, он опустился на одно колено перед королевой.
      - Встаньте, капитан О'Флахерти, - сказала она - и поведайте нам новости, которые вы привезли. - Она уселась в кресло с высокой спинкой и приготовилась слушать.
      Мурроу рассказал обо всем, что случилось, и лицо королевы потемнело от гнева.
      Уильям Сесил, стоявший рядом с ней, тоже нахмурился, но не проронил ни слова, пока капитан не закончил своего рассказа. Потом он сказал:
      - Не может быть и речи, чтобы мы разрешили такому количеству золота уйти из Англии.
      - Решать не вам, милорд! - резко откликнулся Мурроу. - Это золото семьи О'Малли, а не Англии. Оно заработано нами, и мы будем делать с ним то, что сочтем нужным. И должен вам напомнить, что, не согласись мы оказать королеве эту услугу, моя мать и отчим сейчас не находились бы в столь бедственном положении и нам не было бы никакой необходимости тратить наше золото на выплату выкупа. Пока что эта авантюра не стоила Англии ни пенни, но весьма дорого обошлась нам. - Лицо Мурроу покраснело, что было видно даже сквозь загар.
      - Мадам, - отвечал Берли, - я не согласен с логикой капитана О'Флахерти. Это золото может быть использовано против нас же, случись папистам развязать новую войну!
      - Ба! - сердито возразил Мурроу. - Половина его пойдет прямиком в собственный карман вице-короля, а остальное используют иезуиты на обращение в свою веру туземцев. Португальское правительство никогда не увидит ни одного золотого. Будь Лиссабон уведомлен о нашем пребывании в Бомбее, нас бы уже давно всех казнили, а корабли конфисковали. Им нужно только одно - полный контроль над торговлей с Ост-Индией.