— Я англичанка, милорд, — ответила она ему, изящно слизывая сок дыни со своих запачканных пальцев, и вдруг осознала, как грязны ее руки, особенно ногти.

Акбар был мужчиной, который всегда замечал все вокруг, и его развеселила эта типично женская реакция, проявленная ею среди всех ее треволнений. Он пока так и не разобрался, как же она выглядит под слоем грязи и спутанными волосами, но одно он разглядел сразу, когда она взглянула на него: черты лица у нее прекрасные, а глаза — цвета изумруда.

— Так, значит, вы англичанка, — повторил он, и она кивнула. — Несколько лет назад у меня здесь побывало несколько англичан. Они привезли мне письмо от вашей королевы. Она правит до сих пор?

— Да, милорд. Королева Елизавета все еще правит и, с Божьей помощью, будет править еще долго. Королева — моя крестная мать, милорд! Экспедиция, о которой вы говорите, возглавлялась мистером Джоном Ньюбери и мистером Уильямом Хокинзом. Они и их помощники, ювелир по имени Лидс и Джеймс Сторн, художник, вместе с другом моей матери, лондонским купцом Ральфом Фитчем, покинули Англию, когда мне было двенадцать лет. О них ничего не было слышно с тех пор, как они высадились в Гоа. В Англии считали, что они погибли, — сказала ему Велвет.

— Трое из них добрались до моего двора несколько лет назад, приблизительно в это же время года. Художник женился на местной девушке и остался в Гоа, а остальных я знаю. Ювелира я взял к себе на службу, и он хорошо поработал на меня, пока не умер от лихорадки. Двое других покинули Фатхнур-Сикри, чтобы вернуться на родину, и больше я о них никогда ничего не слышал.

— Они еще не вернулись в Англию, когда я уезжала оттуда несколько месяцев назад, милорд, — сказала Велвет.

— Вообще странно, что троим англичанам удалось добраться до моего двора, — сказал Акбар. — А теперь скажите, как вы оказались здесь, мадам? Где ваша семья? Почему португальцы взяли на себя труд доставить вас ко мне? Вы понимаете, что они прислали вас мне в качестве подарка? Почему вы не прибыли, как соответствует вашему положению, в убранном драгоценностями паланкине?

— Португальцы не имели никакого права «дарить» меня вам. Я из известной семьи и пользуюсь благосклонностью королевы! — Голос Велвет звенел от возмущения.

Очаровательно, подумал он. За всю его жизнь только мать позволяла себе повышать на него голос. Эта англичанка отличалась от всех женщин, которых он знал, и она все больше и больше занимала его.

— Не сердитесь, — успокоил он ее. — Я просто хотел узнать, как вы попали сюда в таком, прямо скажем, позорном виде.

— Никакого паланкина с драгоценными камнями не было, милорд, ибо перед тем, как мы покинули Бомбей, хозяин каравана сказал, что надо торопиться и успеть до сезона дождей. Мне пришлось идти пешком, и единственной крышей над головой по ночам мне служила повозка. Две недели назад заболела моя камеристка, и они хотели бросить ее. Я не говорю по-португальски и не говорю на вашем языке, но я попыталась объяснить хозяину каравана все мое несчастье от возможной разлуки с Пэнси. Я визжала и кричала, я вцепилась в нее, все время повторяя «нет». В конце концов я предложила хозяину свое усыпанное драгоценностями зеркало в качестве взятки, и тогда они согласились положить ее в повозку. С тех пор я, как могу, пекусь о ней, но она очень больна, милорд. Есть у вас здесь доктор, который смог бы вылечить ее? Она — все, что у меня осталось. — Голос Велвет дрогнул на этих последних словах.

Акбар дважды хлопнул в ладоши, и неизвестно откуда появился слуга. Властитель быстро и твердо что-то сказал ему, и тот, низко поклонившись, вышел из залы.

— О вашей служанке позаботятся, мадам, — сказал Акбар. — Я приказал, чтобы ее осмотрел врач. Он сразу же сообщит мне, что с ней.

— Благодарю вас! — воскликнула она, улыбнувшись. «Аллах!»— подумал он. Под всей этой грязью проглядывала редкая красота. Ему больше чем раньше захотелось выяснить, действительно ли она так прелестна.

— Ваше путешествие было длинным и трудным, — сказал он, — и я не сомневаюсь, что вы утомлены. Сейчас Рамеш отведет вас в удобное место, где вы сможете принять ванну и поесть. Потом приду я, и вы расскажете мне о вашем путешествии, как вы попали в Фатхнур-Сикри.

— Вы очень добры, милорд, и я благодарю вас, — сказала Велвет. Она была очень напугана, но сейчас ее страхи уменьшились, ибо этот король не казался ей жестоким человеком.

Еще раз Властитель хлопнул в ладоши и приказал появившемуся слуге разыскать Рамеша. Затем опять повернулся к Велвет.

— Рамеш — хан-и-шаман моего двора. Вы можете звать его Главным управляющим. И не надо его бояться. Он покажет, где вы сможете удобно устроиться.

Он еще не закончил фразу, когда появился Рамеш и низко склонился перед Акбаром.

— Чем могу служить, Величайший?

— Эта женщина англичанка, Рамеш, и подозреваю, что португальцы сделали нечто такое, чего им не следовало делать, прислав ее сюда. Но, как бы то ни было, сейчас она здесь, и она много вытерпела. Я уже распорядился, чтобы позаботились о ее любимой заболевшей служанке, а теперь хочу, чтобы ты забрал ее на женскую половину. Пусть ее выкупают, дадут поесть. Отведи ей отдельную комнату и проследи, чтобы с ней хорошо обращались. Я не хочу, чтобы ее напугали еще больше. Потом посмотри, может быть, найдешь среди слуг кого-нибудь, кто может изъясняться на языке франков. Если найдется евнух или служанка, которые знают этот язык, освободи их от теперешних обязанностей, и пусть они прислуживают этой женщине. Я попозже загляну к ней, чтобы узнать всю ее историю.

— Все будет так, как ты пожелаешь, Величайший, — ответил Рамеш, кланяясь еще раз. Он взглянул на Велвет и жестом предложил ей следовать за ним.

— Идите с ним, — сказал Акбар. — Ему приказано обращаться с вами вежливо. — Он ободряюще улыбнулся ей, показав крепкие, очень белые зубы.

Велвет встала, запахнула накидку и вслед за Рамешем вышла из комнаты. Она последовала за ним по широкому коридору, потом они вышли под жаркое полуденное солнце, пересекли небольшой сад и очутились перед красивым двухэтажным домом, сложенным из резного песчаника. Рамеш жестом предложил войти внутрь. Велвет поспешила воспользоваться предложением, так как начинался дождь.

«Интересно, где я нахожусь?»— подумала она. Благодаря Властителю она знала, что город этот называется Фатхнур-Сикри, но что за странный город? Никаких горожан не видно. Что это за здание, куда ее привели? К своему удивлению, она обнаружила, что охраняют его солдаты-женщины. Следуя за Рамешем по лестнице, а потом через здание, она заметила нескольких женщин и ребенка — маленькую девочку с большими черными глазами, которая, казалось, удивилась при виде Велвет.

В здании не было окон в том виде, в котором она привыкла их видеть, а просто арки, некоторые — загороженные резными ширмами, а некоторые — открытые, через которые можно было видеть струи дождя, падающие на листья сада.

Рамеш остановился перед дверью и, открыв ее, жестом пригласил войти внутрь. Какое-то мгновение Велвет колебалась. Почему он сам не входит в комнату? Потом, пока она боролась с растущей в ней паникой, она вдруг вспомнила обещание Акбара, что Рамеш будет вести себя с ней вежливо. Глубоко вздохнув, чтобы успокоить расшалившиеся нервы, она шагнула в комнату и услышала, как дверь за ней закрылась. Обернувшись, она увидела, что комната пуста, и, опять испугавшись, подбежала к двери и попробовала ручку. Она повернулась. Со вздохом облегчения она оставила дверь закрытой н села, чтобы спокойно осмотреться.

Большая комната, стены которой были расписаны прекрасными фресками из жизни индийского двора. Здесь были охотничьи сцены, на которых король был изображен на слоне вместе со всем своим двором и загонщиками в высокой траве, выгоняющими на открытое место тигра — прекрасное животное чудесных пропорций, не очень успешно прятавшееся от них. Были сцены, показывающие девушек, танцующих перед королем, их разноцветные юбки грациозно развевались, обнажая коричневые ноги. Был здесь король верхом на лошади, с охотничьими кошками, скачущими рядом с ним; король на троне, выслушивающий жалобщиков; король, сидящий вместе со своими женщинами. Краски были яркими и сочными.

Все остальное в комнате тоже радовало глаз. На выкрашенном в красный цвет помосте стояла на резных золоченых ножках кровать, покрытая небесно-голубым шелковым покрывалом, а над ней, поддерживаемый четырьмя изящными витыми красными столбиками, нависал голубой с золотом балдахин. На кровати, стоявшей посредине комнаты, чтобы ее обдувало ветерком, набросаны разноцветные подушки. Позади платформы находилась дверь, которая вела на веранду, заставленную цветущими растениями, включая два куста красных роз. Все это великолепие было высажено в глиняные горшки самых разных форм и размеров. Велвет стояла и любовалась. А дождь перешел в настоящий ливень. Вернувшись через несколько секунд в комнату, она обнаружила в ней большой гравированный бронзовый стол, вернее, огромный поднос, укрепленный на деревянной подставке. На нем тоже были разбросаны подушки. Кроме него и кровати, в комнате больше ничего не было.

Дверь открылась, и какая-то женщина нетерпеливым жестом предложила ей выйти в холл. Не раздумывая, Велвет последовала за ней. У нее не было выбора, и она опять почувствовала отчаяние. Женщина, по-видимому, была служанкой, но довольно высокого ранга. Она провела ее в какое-то помещение, которое, как она сразу поняла, было чем-то вроде бани. Навстречу ей спешили еще несколько женщин, и Велвет покраснела при виде их неприкрытой наготы. С нее сняли накидку, и женщины немедленно начали приводить ее в божеский вид.

Какое-то время главная из них внимательно смотрела на Велвет, как бы решая, с чего начать. Затем, быстро сказав что-то своим помощницам, она указала им на голову Велвет, и они с остервенением начали мыть ей волосы и голову. Она даже испугалась, что они оставят ее лысой.

Одного раза оказалось недостаточно, и двух тоже. После того как они намылили, отскребли и промыли ей голову в третий раз, банщицы обменялись удовлетворенными взглядами. Затем столь же тщательно вымыли саму Велвет и, прежде чем она смогла запротестовать, натерли ей каким-то пахнущим миндалем кремом подмышки, руки, ноги и, к ее ужасу, даже ее венерино место, на котором она последние несколько недель не могла убрать волосы.

Жестами они показали ей, что она должна стоять спокойно. Затем одна из девушек вытерла ей волосы насухо. Когда банщицы посчитали, что прошло достаточно времени, они смыли миндальный крем с ее кожи, и, к ее удивлению, вместе с ним с ее тела исчезли все волосы. Велвет была прямо ошарашена, потому что, хотя ей никогда не приходило в голову убирать волосы с рук и ног, но освобождать свое венерино место от шелковистой поросли было долгой и болезненной операцией. Правда, мама всегда говорила, что настоящая леди не допустит никаких зарослей в интимных местах.

Ее еще раз вымыли, но на этот раз терли нежно, используя мягкую ткань и душистое мыло. Они так тщательно отмывали ее, что несколько раз Велвет густо краснела от смущения, но все ее протесты оставались без внимания. Они не понимали, что она им пыталась сказать, так же как и она не понимала их. В конце она уже выносила все это с трудом.

Наконец ее отвели к мраморной скамье и жестами предложили сесть. Пока одна из девушек чистила и подрезала ей ногти на руках, другая, встав перед ней на колени, осмотрела ее ноги и огорченно зацыкала при виде того, в каком состоянии они находятся. Потом начала оттирать их пемзой и срезать с них мозоли и, наконец, вычистила и подрезала ей ногти на ногах.

Теперь, уже улыбаясь, банщицы отвели Велвет в другую комнату, где был большой бассейн. Показывая ей на широкие ступени, которые вели в него, они предложили ей спуститься в воду. Велвет с радостью подчинилась и, к своему удовольствию, обнаружила, что вода в бассейне теплая и благоухающая.

— Ox! — вздохнула она-с явным удовольствием, и банщицы тихо захихикали, прикрывая рот ладошками, радуясь, что она осталась довольна. Впервые за последние месяцы она так прекрасно чувствовала себя. Велвет долго плавала и плескалась в бассейне, как маленькая девочка, сбежавшая с нудных уроков.

Над ней, спрятавшись за резной ширмой, стоял Акбар, наблюдая за ее шалостями и получая все большее удовольствие от вида ее крепких молодых грудей, гладких бедер и чудесных длинных ног.

— Ну, Рамеш, — сказал он своему управляющему, стоявшему рядом с ним, — что ты теперь думаешь об этом португальском подарке? Женщина очень красива! Взгляни на ее кожу! Она белее снегов Кашмира! Я хочу, чтобы ее не выпускали на солнце. Проследи, чтобы с базаров Агры доставили лимонов, чтобы отбелить ей руки, ноги и лицо. Никогда не видел такой прелестной женщины! И никогда не обладал такой прелестной женщиной, но буду обладать!

— Ее нелегко будет завоевать, Величайший, — заметил главный управляющий. — Она европейка и не знакома с нашими обычаями.

— Я хочу, чтобы ее какое-то время подержали отдельно от других женщин, — сказал Акбар. — Не хочу, чтобы она стала такой же, как они. Ее ценность для меня как раз в ее непохожести на других. Проследи, пусть приложат все усилия, чтобы вылечить ее служанку, так как если она останется одна, то станет легкой добычей женщин гарема. Ведь женщине нужна другая женщина, чтобы было с кем поговорить. Да, кстати, нашли кого-нибудь среди слуг, кто может изъясняться на языке франков?

— Получив твое приказание. Величайший, я думал, что вряд ли исполню его, но я все-таки нашел — это молодой евнух самого низшего ранга. Его мать китаянка, а отец — французский моряк. Семья многодетная, и в последний голод родители продали его в услужение. Парня кастрировали и сделали из него евнуха. Его зовут Адали. Он уверяет, что хорошо знает французский.

— Приведи его ко мне, и мы проверим. Не хочу отправлять его к этой женщине только для того, чтобы еще раз разочаровать ее. Она храбрая женщина, но думаю, что с нее уже хватит.

Рамеш кивнул:

— Возможно, евнух хочет просто выдвинуться. Если он соврал, я лично прослежу, чтобы с него живьем содрали кожу.

— Будем надеяться, что не соврал, — ответил Акбар, и, бросив прощальный взгляд вниз на бассейн, он с сожалением отвернулся и поспешил из гарема с Рамешем, следующим за ним по пятам.

Так как Властитель не считал себя достаточно подготовленным, чтобы лично испытать евнуха, был приглашен французский иезуит, живший при дворе.

— Его французский, ваше величество, довольно низкого уровня, но понять его вполне можно, — доложил он и был отпущен с благодарностью и извинениями за доставленное беспокойство.

Акбар взглянул на евнуха. Адали был мал ростом и уже располнел, как многие его коллеги, но его карие глаза светились умом.

— Тебя выбрали для очень специфической службы, — сказал ему Властитель. — Тебе придется служить европейской женщине, которая только что попала в мой гарем и не говорит на нашем языке. Отвечай на все ее вопросы и будь ей предан. У нее есть служанка, но сейчас она больна. Даме не с кем было поговорить, пока она с караваном шла сюда из Бомбея. Она напугана, и тебе надо будет внушить ей, что никто здесь не причинит ей ни малейшего вреда. Ты понял?

— Да, Величайший, — ответил евнух. Властитель повернулся к Рамешу:

— Отведи его в покои англичанки.

Велвет накормили легким обедом из нежного олененка, риса с шафраном, дыни и легкого, пахнущего фруктами вина. Ей было слегка не по себе в ее новой одежде, состоявшей из бледно-зеленой юбки, обшитой по краю золотой каймой, которая едва доставала ей до щиколоток, и такого же цвета кофточки. Когда служанки надевали на нее эту кофточку, она в первый момент подумала, что уж больно она коротка, потому что, несмотря на скромное, закрытое круглое декольте, снизу она едва прикрывала ей соски, оставляя всю нижнюю часть ее полных грудей открытой. Банщицы, однако, только посмеялись и, надев свои собственные блузки, показали, что она одета как надо.

Велвет только вздохнула над непривычностью всего этого и безропотно последовала за одной из женщин в свою комнату, где ее поджидал коротенький пухлый человечек в белых турецких шальварах и белом жилете без рукавов.

— Меня зовут Адали, — представился он. — Меня приставили к тебе в услужение, принцесса.

— Я не принцесса, — сказала Велвет.

— Ты должна быть ею, — сказал евнух улыбаясь, — ибо я могу служить только принцессе.

— Я Велвет Гордон, графиня Брок-Кэрнская, Адали.

— Я не знаю, что такое «графиня», но знаю, что такое принцесса, а ты так же прекрасна, как любая из принцесс. А я их видел. Ты должна быть принцессой.

Велвет рассмеялась. Ей нравился этот толстенький человечек с его острыми, лукавыми карими глазками.

— И сколько же принцесс ты видел в своей жизни, Адали?

— Ну, — задумался он, — прежде всего принцессу Эмбе, любимую жену Властителя. Потом была еще принцесса Хандеша, принцесса Биканара, принцесса Джайсалмера, принцесса Пурачадха, если упомянуть только некоторых жен Властителя Акбара. Мне иногда кажется, что каждый раз, когда наш повелитель подписывает мирный договор с каким-нибудь другим повелителем, одним из его пунктов становится очередная, достигшая брачного возраста принцесса! И почему только я не рожден великим ханом? — Он так заразительно засмеялся, что Велвет тоже развеселилась.

Она уселась среди подушек и взглянула на Адали.

— Твой французский ужасен! — выбранила она его. — Где ты ему только учился? Я намерена научить тебя говорить правильно, Адали.

— О да, очень хорошо, принцесса! Я очень хотел бы научиться всему, чему ты пожелаешь. Мой отец, простой матрос из Бретани, женился на моей матери, мусульманке, и поселился в городе Камбее. У них была маленькая мастерская на набережной по ремонту парусов. От отца и его друзей-матросов я и научился говорить на языке франков. Они были простыми людьми, принцесса.

На мгновение Велвет почувствовала неловкость из-за того, что поддразнивала его. Ей повезло, что Адали вообще говорит по-французски, не важно как.

— Прости меня, Адали, — сказала она виновато. — Я была жестока с тобой, на самом же деле я рада, что ты можешь говорить со мной.

— Не стоит извиняться, принцесса, — любезно ответил он ей. — Я твой раб, и ты можешь говорить и делать со мной все, что хочешь. — Ее искреннее сожаление тронуло его, и он поклялся всегда быть ей преданным.

Велвет же очень удивилась его словам. У нее никогда не было рабов. Чтобы скрыть смущение, она сказала:

— Садись, Адали, и постарайся ответить на все вопросы, которые я тебе задам. Что это за место — Фатхнур-Сикри? С одной стороны, это вроде бы город, а с другой — нет.

Улыбка озарила его круглое лицо.

— Когда кончатся дожди, я покажу тебе Фатхнур-Сикри, — сказал он, — ибо это на самом деле большой город. Его построил Властитель Акбар, и почти десять лет здесь была его столица. Он покинул ее пять лет назад и перебрался на север, в Лахор. Говорят, что он сделал это из-за шейха Салима, святого человека, жившего здесь и предсказавшего рождение трех сыновей Властителя Акбара. Этот шейх очень не любил шум и суету столицы.

На самом деле это вряд ли так. Властитель Акбар покинул Фатхнур-Сикри из-за нехватки здесь воды. Город расположен на краю Великой Индийской пустыни, здесь мало колодцев, так что мы зависим от хранилищ и водосборных бассейнов. А дожди здесь — редкость, за исключением сезона муссонов. Воды для снабжения города не хватает, надо ведь поливать сады и питать фонтаны. Вот почему Властитель Акбар покинул Фатхнур-Сикри. Но этот город по-прежнему любим им. Время от времени он наезжает сюда. Последний раз это было три года назад.

— Так вот почему он кажется покинутым, — сказала Велвет. Адали кивнул.

— Сейчас здесь не много жителей, — подтвердил он.

— А что, с Властителем Акбаром путешествует весь его двор, как это принято у королевы Англии?

Адали захихикал.

— Иногда да, иногда нет. Сейчас как раз такой случай, когда Властитель Акбар пожелал какое-то время побыть один. — Евнух, казалось, помрачнел и понизил голос. — Этот год не самый удачный для моего господина. Его сыну, принцу Салиму, исполнилось двадцать, и его начал раздражать постоянный контроль за ним со стороны отца. Двум его сводным братьям — девятнадцать и семнадцать. Их зовут принц Мюрад и принц Даниял. Они тоже недовольны своим отцом, как, впрочем, и друг другом. Два младших сына излишне пристрастились к вину, и поговаривают, что принц Салим дня не может прожить без опиума. Никто из них не похож на своего отца. Он любит их, но мне кажется, что они доставляют ему много печалей.

Он великий король. Властитель Акбар. При нем объединилась почти вся Индия. Законы, суд и налоги наконец-то стали справедливыми. По дорогам можно спокойно путешествовать, не опасаясь за свою жизнь или кошелек. Он любит и поощряет музыкантов и ремесленников. Он человек большого ума и любознательности. Он построил здесь, в Фатхнур-Сикри, специальный дом и пригласил священников всех религий, включая христианскую, приехать и принять участие в открытых дискуссиях с ним и любым желающим. У него нет никаких предрассудков, как у наших предыдущих правителей. Он даже снял особый налог с радж-путов! Он хороший и добрый человек, но в последнее время чувствовал себя не очень хорошо, поэтому и приехал в Фатхнур-Сикри, чтобы восстановить силы.

— Расскажи мне о его жене, — наивно попросила Велвет, совсем забыв рассказ Адали о нескольких принцессах.

— Женах, принцесса! У Властителя Акбара тридцать девять жен, по последнему счету, и несколько сотен наложниц. В общей сложности в гареме моего повелителя живет около пяти тысяч женщин, включая всяких родственниц, служанок, рабынь и прочих! — Он опять хихикнул. — Жена! Ха-ха! — Потом вдруг стал серьезным. — Ты, моя принцесса, насколько я понимаю, станешь новой любимой женой Властителя Акбара. Ты выглядишь не так, как наши женщины, но ты очень, очень красивая. Он не мог не влюбиться в тебя. Велвет была явно потрясена.

— Я замужняя женщина, Адали, — серьезно сказала она. — И здесь я оказалась только потому, что португальцы похитили меня!

Прежде чем евнух успел ответить, дверь распахнулась, и в комнату вошел Акбар. Адали приник к полу, изображая полную и абсолютную покорность.

— Встань, Адали, — приказал Властитель. — И принеси нам чего-нибудь освежающего.

Раб вскочил на ноги и выкатился из комнаты. Затем, к удивлению Велвет, Властитель уселся на постель рядом с ней, глядя ей в лицо. Он беззастенчиво рассматривал ее несколько долгих минут, заставив ее покраснеть.

— Я не хотел смущать вас, — извинился он, — но вы так невероятно красивы. Никогда прежде ни в одной женщине не встречал я такой изысканной красоты, а я, уж поверьте, перевидал на своем веку немало красавиц. Но никогда, однако, не видел глаз, как изумруды, или волос такого роскошного рыжеватого цвета, как земля моей родины.

— У большинства женщин в моей стране прекрасная кожа, сир, — ответила Велвет, — и у многих, если почти не у всех, светлые глаза. У моей матери, например, глаза голубые, как море.

— А у вашей матери волосы такого же цвета, как и у вас?

— О нет, сир. У обоих моих родителей волосы темные. Я же унаследовала волосы от бабушки, графини де Савиль. Он улыбнулся ей:

— Расскажите мне о вашей родине, об Англии.

— Это холодная, зеленая, холмистая страна, покрытая садами и полями. Там много озер и рек, больших городов. Самый большой — Лондон. Наша королева восхитительнейшая, умнейшая и храбрейшая из всех правителей. Все короли Европы благоговеют перед ней.

— Только не португальцы, — рассмеялся Акбар.

— Португальцы! — презрительно фыркнула Велвет, рассердившись. — Лакеи Филиппа Испанского, мечтающего занять законный трон нашей королевы. Трон, который не оспаривала даже ее сестра, королева Мария, которая была женой короля Филиппа.

Он был очарован; очарован ее явным умом, быстрой правильной речью и тем, как она морщила носик от отвращения при упоминании о португальцах. Он хотел бы знать о ней больше, гораздо больше.

— Вы любите свою Англию, я вижу. Расскажите мне теперь, как вы попали в Индию.

В комнату вернулся Адали с вином и пирожными, которые он поставил на маленький столик у подножия постели. Потом он тактично исчез.

Лицо Велвет опечалилось. Откуда ей следует начать, задумалась она и глубоко вздохнула:

— Королева очень хотела начать торговать с Индией, сир. Когда экспедиция Ньюбери и Хокинза не вернулась по прошествии всякого мыслимого и немыслимого времени, ее величество попросила мою мать послать несколько судов в Бомбей. Моя мать, еще в молодости создавшая огромную торговую империю, и мой отец снарядили экспедицию и отплыли. Когда они уже приближались к цели своего путешествия, разразился короткий, но жестокий шторм, они сбились с пути и, потеряв управление, были вынуждены высадиться в Бомбее. Здесь их и моего старшего брата арестовали португальцы, и, не будь моя мать приверженкой святой католической церкви, они бы их не задумываясь убили. Вместо этого португальцы потребовали огромный выкуп, который мои родители согласились выплатить. Мой брат отплыл назад в Англию, чтобы собрать выкуп, а когда он вернулся сюда, я приехала с ним.

— Зачем? — спросил Властитель. — Разве такая поездка небезопасна?

— Сир, мой муж умер как раз перед этим, и я не могла себе представить, как буду дальше жить при дворе, где все напоминало мне о моем Алексе. — Одинокая чистая слеза скатилась по ее лицу, и, не задумываясь над интимностью этого жеста, он протянул руку и смахнул слезу с ее щеки.

— Не плачьте, — тихо проговорил он.

— Это была такая бессмысленная смерть, сир. Мой муж был убит на дуэли чести, в которой не хотели участвовать ни он, ни его противник. Он приехал из страны, расположенной к северу от нас, из Шотландии. Мы были женаты всего несколько месяцев, и у нас нет детей. Из-за меня прервался его род, и мне предстоит жить с этим грехом на душе всю оставшуюся жизнь!

Ее прекрасные глаза налились слезами, и не в силах сдержать себя, Акбар взял ее за руки, пытаясь утешить.

— Видимо, так пожелал Господь, иначе ваш супруг оставил бы вас с ребенком во чреве, — возразил он ей.

Велвет не могла признаться, почему на самом деле она не зачала до сих пор. Взяв себя в руки, она продолжила свою историю.

— Мы поплыли не тем путем, каким обычно плавают в Индию португальцы, — сказала она, — Корабли моей матери находятся под защитой алжирского бея, поэтому мы могли без опаски плыть в непосредственной близости от африканского берега, что позволило нам сэкономить почти целый месяц пути. Мы плыли маленькой флотилией из нескольких кораблей, и погода нам благоприятствовала. Мы попали всего в несколько незначительных штормов и без приключений добрались до Бомбея.

Мурроу, мой брат, человек очень умный. Он приказал нашей флотилии ждать на рейде, а сам отправился в Бомбей на флагманском корабле. Он хотел убедиться, что матери и отцу не причинили никакого вреда, что они еще живы, прежде чем передать все собранное золото португальцам.

— Вы знаете, сколько было золота? — как бы между делом спросил Властитель.

— Брат говорил, что всего двести пятьдесят тысяч золотых. Его загрузили на все корабли. Поэтому нельзя получить выкуп, не захватив все суда. — Велвет чуть заметно улыбнулась. — Мурроу очень умен, — повторила она. — В этом он похож на нашу мать.

— И что же случилось, когда вы достигли Бомбея? — спросил Акбар.

Велвет передернуло, несмотря на жару.

— Прежде чем мы успели бросить якорь, — сказала она, — мы увидели на причале небольшой отряд португальских солдат. Ее глаза загорелись гневом от воспоминаний…

День был невыносимо жарким, и яркое солнце заливало все вокруг. До них доносились шум и самые разнообразные запахи, пока абсолютно голый потный человек закреплял на пирсе их причальный конец.

— Ты останешься в каюте, — предупредил ее Мурроу. — Не хочу, чтобы португальцы видели тебя. Здесь не так много европейских женщин. Я хочу убедиться, что мать и Адам в безопасности, прежде чем дам сигнал другим кораблям входить в гавань.

— Мы здесь задохнемся от жары, — запротестовала Велвет. — Почему я не могу пойти с тобой? Я хочу увидеть маму и папу!

— Сначала предстоит довольно жаркая и трудная торговля, малышка, и Адам спустит с меня шкуру, если я подвергну тебя какому-нибудь риску. Я хочу, чтобы ты и Пэнси оставались в безопасности.

— Хорошо, — вздохнула Велвет. — Если мы должны оставаться здесь, значит, мы останемся. Доставай шахматы, Пэнси, сыграем партию.

— Слушаюсь, миледи, — ответила Пэнси. — Можно ли нам хотя бы открыть носовое окно, мистер Мурроу? Может, хоть какой ветерок подует. Господи, никогда не была в такой жарище! Прямо колени дрожат.

— Да уж, — согласился с ней Мурроу. — Эта жара просто оглупляет, твоя правда. Открой окна, может быть, это поможет.

— И теперь, когда мы причалили к берегу, можете пить столько воды, сколько влезет. — Он улыбнулся обеим женщинам, пока они неохотно рассаживались за шахматным столиком, и поспешил из каюты. Как только он вышел, Велвет встала и быстро выскользнула следом за ним. Очутившись на палубе, она спряталась за бочкой, откуда могла все отлично видеть.

Корабль был надежно причален, а на берег сброшены сходни, чтобы несколько сурово-вежливых иезуитов могли подняться на борт.

— Вы быстро вернулись, капитан О'Флахерти, — проговорил Эстебан Рун Орик, личный советник губернатора, ступив на корабль.

— Где моя мать и ее муж? — требовательно спросил Мурроу. — Часть нашего уговора — присутствие моих родителей на берегу этой крысиной дыры. Я должен убедиться, что они живы и с ними все в порядке. Где же они?

— У нас возникли некоторые сложности, — начал святой отец успокаивающим тоном, — но разве не дал я вам слово святой церкви, что им не будет причинено никакого вреда, капитан?

— Тогда где же они, отец Орик? — Мурроу еще раз обежал взглядом причал, и внезапно что-то кольнуло его. Когда они отплывали в Англию, поврежденный корабль матери был пришвартован как раз у этого пирса. Сейчас же его нигде не было видно. Он моментально понял, что произошло. Они бежали! Его мать и Адам нашли какую-то возможность для побега и, конечно, не замедлили воспользоваться ею!

— Они бежали! — с триумфом в голосе воскликнул он.

— Да, — признался священник. — Три месяца назад. — На его тонких губах мелькнула легкая улыбка. — Ваша мать — изумительная женщина, капитан. Как вы знаете, мы заключили в тюрьму основную часть ее команды, оставив на борту только несколько человек для ремонта корабля. И тем не менее она как-то ухитрилась освободить всю свою команду, обезоружить солдат, охранявших судно, и выйти в открытое море. Его превосходительство губернатор весьма огорчен таким поворотом событий.