Глава 2

На королеве было белое платье в складку с короткими рукавами и глубоким круглым вырезом. Бледно-золотистые волосы, заплетенные в две толстые косы, были уложены короной на голове. Миндалевидные зеленые глаза казались еще темнее из-за изумрудного ожерелья, сверкавшего на шее. На руках красовалось множество золотых браслетов. Золоченые сандалии обтягивали узкие ступни.

— Это и есть твой дар, Зинейда? — гортанно осведомилась она. — В таком случае сожалею, но он лишен оригинальности.

— Нет, ваше величество, — хмыкнула Зинейда, — я бы ни за что не привела вам всего лишь мужчину! Это Дагон, принц Ара-маса, наследник отца и будущий король. Но предательство брата-близнеца лишило его трона и свободы. Я купила его на невольничьем рынке Рамасхана. Второго такого нет на свете. Сними набедренную повязку, Дагон, пусть королева узреет, чем наделила тебя природа.

Дагон, хотя и не счел нужным поклониться, развязал узел, и ткань соскользнула на пол. Вскинув голову, он молча уставился на Халиду и едва не подскочил, ощутив, как между ними пробежало нечто вроде молнии. Словно услышав невысказанный приказ, он немедленно отвел глаза, но не склонил головы. В конце концов, он по рождению ничем не ниже Халиды!

Халида поспешно проглотила возглас изумления, так и рвавшийся из горла. Она королева Кавы, а не какая-то неопытная девчонка, впервые увидевшая мужскую снасть!

Но, по правде говоря, она действительно не сталкивалась до сих пор ни с чем подобным. Это просто невероятно! Гигантский толстый пенис величаво покоился на ложе курчавых черных завитков!

Женщины, охранявшие ее, с раскрытыми ртами глазели на такое чудо, изнемогая от зависти.

— Неужели что-то подобного размера способно подняться и ублажить женщину? — шепотом спросила Халида у Зинейды. — Я должна немедленно увидеть все своими глазами!

— Поверьте, ваше величество, орудие Дагона всегда готово к бою. Мои служанки могут засвидетельствовать это. Они проводили с ним все ночи во время путешествия, тренируя этого красивого варвара, обучая доставлять вам наслаждение. Теперь он ваш.

— Береника! — позвала королева, и капитан немедленно выступила вперед.

— Что угодно, ваше величество?

— Ты самая большая из всех нас. Возбуди его, и посмотрим, из какого теста сделан этот принц, прежде чем я возьму его к себе, — скомандовала королева.

Дагон был поражен приказом Халиды. Неужели у нее действительно нет сердца?

Но он тут же понял, что именно в этом и заключались трудности, о которых упоминала Зинейда. Халида прекрасная страстная женщина, но она не наделена чувствами.

— Моя королева! — Глубокий, бархатистый мужской голос, раскатившийся по комнате, заставил женщин встрепенуться. — Позволь мне сказать слово, прекрасная королева Кавы!

— Похоже, ты уже говоришь, — сухо заметила королева, но тут же равнодушно махнула рукой.

— Вот уже три ночи я отдыхал от любовных трудов, о королева! Желание и страсть копились во мне для тебя, тебя одной. Я сын короля. И любовь моя предназначается лишь для властительницы. Для Халиды, королевы Кавы.

Сделав несколько шагов, Дагон встал на колени и, взяв подол ее платья, поцеловал.

— Ты смеешь ослушаться меня, раб? — надменно вопросила она.

— Нет, о королева. Если таково твое желание, я повинуюсь, но это все равно что лить на землю прекрасное вино. Капитан Береника прелестна, и для меня большая честь лежать под ней, но если я действительно пришелся тебе по вкусу, о королева, ты должна оставить меня себе, как и надеялась добрая госпожа Зинейда. Быть твоим рабом — огромная честь даже для королевского сына.

— Он скор на язык, — заметила Халида, отчего-то заинтригованная словами незнакомца, и с любопытством оглядела стоявшего перед ней мужчину. Странно, что этот раб столь же очарователен, сколь и дерзок. Остальные рабы были либо глупы, либо подобострастны. Некоторые, правда, вели себя откровенно вызывающе. — Прости, Береника, но, может, я отдам его тебе позже, когда он перестанет меня забавлять. Отведите его в мои покои. Потом я посмотрю, стоит ли он моего внимания. — И, подтолкнув Дагона, Халида добавила: — Если же нет, раб, утром тебя отдадут на потеху всем, кто захочет!

— И это будет справедливым наказанием, — серьезно заметил Дагон.

Халида рассмеялась:

— Придется тебе усвоить, что раб не имеет права говорить без разрешения. Не позволяй смелости затмить свои остальные достоинства, — остерегла она и обратилась к Зинейде: — Возможно, утром я поблагодарю тебя.

— Возможно, королева, — согласилась Зинейда с улыбкой и, кланяясь, удалилась из зала. — Не заигрывай с ним, — предупредила она дочь, когда они отошли на достаточное расстояние. — Не позволю, чтобы твоя похоть уничтожила мои планы! Уж слишком ты походишь на своего отца.

— Против его похоти ты никогда не возражала, матушка, — рассмеялась Береника, но тут же, став серьезной, пообещала: — Я знаю, как это важно для Кавы, и не стану вмешиваться.

— Вот и хорошо, — кивнула Зинейда и повернулась к Дагону: — Не слишком ты был почтителен к королеве! Халида отнюдь не простушка, я ведь уже объясняла!

— Мне очень стыдно, — отозвался он, лукаво блеснув синими глазами.

— Не перехитри себя, Дагон из Арамаса, — посоветовала женщина. — Возможно, я — лучший друг, который у тебя когда-либо был, но не питай иллюзий: если подведешь меня, опозоришь, я превращусь в твоего злейшего врага. Власть разлагает и портит людей, которые слишком долго ею пользуются. Кава нуждается в новой королеве, но мы не можем идти против наших традиций, ибо богиня нас накажет.

— Что, если именно богиня захотела, чтобы Халида правила все эти годы? — возразил Дагон.

— Наверное, — с улыбкой согласилась Зинейда, — но теперь ты здесь. Ты умен и красив. Как можно не влюбиться в тебя? Приложи все старания и почаще сообщай мне новости. Береника передаст мне твои слова. Но не вздумай ничего писать.

— О чем ты умолчала? — допытывался Дагон.

— Я подозреваю, что кое-кто при дворе поощряет Халиду в ее решимости остаться одинокой. Постарайся узнать, правда ли это. Никому не верь, даже самой Халиде, мой принц. А теперь иди с Береникой.

Зинейда отвернулась и поспешила по коридору.

— Похоже, твоя мать дала мне задание куда труднее, чем казалось сначала, — заметил Дагон.

— Моя мать свято привержена традициям. Я согласна с ней. Кава всегда процветала, потому что ее жители блюли правила, установленные богиней так давно, что никто этого не помнит, но изложенные в наших святых книгах, — пояснила Береника. — Мать делает все для блага Кавы. Ее поддерживает Совет королевы, иначе она не действовала бы так рьяно.

— Кто ведет хозяйство королевы? — осведомился Дагон.

— Зирас. Он охраняет королеву с тех пор, когда та лежала в пеленках. Некоторые считают, что он ее отец, но никто точно не знает. Ее растили мать и две сестры.

— Мужчина-управитель? — удивился Дагон.

— Конечно, — кивнула Береника. — У нас много слуг-мужчин. Женщины не желают обременять себя домашними заботами.

— Но ведь у твоей матери есть служанки, — недоуменно возразил Дагон.

— Мы не позволяем рабам покидать Каву. Молодые женщины, служившие матери, изучают правила торговли. Покупать и продавать невольников — дело нелегкое. А вот и покои королевы. Отныне держись начеку.

Женщины-стражницы распахнули бронзовые двери. На стенах украшенной колоннами комнаты горели факелы, отбрасывая золотистые отблески. Дагон вдохнул душистый воздух и огляделся. По черно-белым мраморным квадратам пола к ним спешил мужчина среднего роста, сухопарый, в белых одеяниях. Шею сжимал золотой, усыпанный драгоценными камнями ошейник. Угловатое лицо было хмурым и строгим.

— Приветствую тебя, Зирас, — начала Береника. — Я привела тебе новую игрушку королевы. Отдаю его на твое попечение. И с этими словами капитан повернулась и исчезла.

— Как твое имя, раб? — вопросил Зирас.

— Я Дагон, принц Арамаса.

— Вот как, — бесстрастно заметил Зирас. — И как же особа королевской крови очутилась в шкуре раба?

— Предательство, — коротко обронил Дагон. — С тех пор я стал мудрее.

— Что же, — спокойно заметил Зирас, оглядев вновь прибывшего, — я вижу твою несомненную привлекательность. Возможно, тебе удастся разок-другой развлечь королеву, но позволь сказать тебе, Дагон из Арамаса, что ни один мужчина не задерживается надолго в ее постели. У Халиды нет сердца. Ты скорее всего закончишь дни свои на рудниках, если только, разумеется, не имеешь склонности к крестьянскому труду. Не слишком надейся, что останешься в этих стенах. Долго тебе здесь не пробыть.

— Посмотрим, Зирас, — невозмутимо ответил Дагон.

— Ты перечишь мне, раб? — вспыхнул Зирас.

— Но, если я не ошибаюсь, ты такой же раб, — возразил Дагон. — И если не был рожден наследником короля, значит, по рангу и положению стоял куда ниже меня. Однако теперь мы оба невольники королевы и, следовательно, равны. И если я не получу иного приказа от ее величества королевы, я стану говорить с тобой на равных.

— Вот как? Прекрасно, прекрасно, прекрасно! — раздался пронзительный голос, и в комнату вкатился пухлый коротышка. — Похоже, дорогой Зирас, новую игрушку королевы не так-то легко запугать! Даже твоя обычная помпезность на него не действует! — лукаво заметил он.

Серо-голубые глаза едва не выкатились из орбит при виде внушительного мужского достоинства раба.

— Сунева, сохрани нас! Почему я не рожден женщиной?! За всю свою жизнь никогда не видел ничего подобного! Клянусь, этого хватило бы на двух обыкновенных мужчин! — Он преувеличенно трагически вздохнул, но тут же, приняв серьезный вид, деловито заметил: — Я Вернус, дорогой мой мальчик, и в мои обязанности входит заботиться об игрушках королевы. Следуй за мной. Тебя необходимо подготовить к ночи, и как можно скорее. О, Зирас, да перестань же хмуриться! От такой уродливой гримасы твое лицо кажется еще старше и противнее, а оно, нужно сказать, и без того красотой не отличается! Кроме того, согласно донесениям моих осведомителей, Дагон — именно тот, за кого себя выдает, и, я уверен, он сделает Халиду очень, очень счастливой!

Удостоив Зираса едва заметного кивка, Дагон пошел за Вер-нусом, который привел его в выложенную изразцами баню.

— Меня уже купали сегодня, — сообщил принц.

— Значит, тебя ждет всего лишь быстрое обливание, и я сам этим займусь, — пообещал Вернус. — Но сначала облегчись.

Он указал на открытый сток, по которому текла вода. Когда его подопечный повиновался, Вернус преспокойно схватил его мужскую плоть и, оттянув кожу, заметил:

— Как бы ты ни был осторожен, это место всегда требует омовения.

И, взяв мягкую тряпочку, старательно обтер обвисший орган.

— Ну вот, так-то лучше. Подними руки.

Он намазал подмышки Дагона какой-то беловатой пастой и принялся за ноги.

— Она не любит волосатых мужчин, — пояснил он. — Эти завитки внизу живота оттеняют твоего великолепного «петушка», поэтому я не стану удалять их, разве что получу особый приказ. А торс у тебя… просто совершенство… гладкий, упругий и такой мускулистый! — Он снова вздохнул. — Ты, я полагаю, предпочитаешь исключительно женщин?

Дагон проглотил ехидный смешок. В конце концов, Вернус совершенно безвреден и довольно дружелюбен.

— Верно, — подтвердил он.

— Какая жалость! — пробормотал Вернус. — Если когда-нибудь передумаешь, дорогой мальчик, мы могли бы стать лучшими друзьями.

— Надеюсь, мы можем стать просто хорошими друзьями, — ответил Дагон, чуть улыбнувшись.

— Значит, ты не оскорбился? — обрадовался Вернус. — Обычно подобные гиганты очень чувствительны ко всему, что задевает их мужественность!

— Почему? Потому что находишь меня привлекательным? — засмеялся принц. — Нет, я вовсе не обижен. Просто женщины — это мой выбор. Очевидно, у тебя иные склонности, но это меня не должно касаться. Не вижу причин, почему бы нам не стать приятелями, несмотря на несходство вкусов.

Настала очередь Вернуса весело ухмыльнуться.

— Думаю, Зирас найдет в тебе весьма грозного противника. Похоже, нашла коса на камень, — промурлыкал он. — Пойдем, я оболью тебя водой с благовониями и сам оботру. У нее ненасытный аппетит ко всякого рода удовольствиям, но думаю, тебе уже об этом известно. Она также очень нетерпелива и, увидев твое разящее копье, умирает от желания его испробовать.

— Ты давно у нее на службе? — осведомился Дагон, когда Вернус растирал его полотенцем.

— Нас с братом привезли сюда много лет назад. Его зовут Дурантис. Он попал к Зинейде и стал ее супругом.

Вернус понимающе улыбнулся при виде растерянного лица Дагона.

— О, я знаю, чего добивается Зинейда, и хотя не смею выразить вслух мое одобрение… — Тут он понизил голос и оглянулся. — Настало время Халиде влюбиться и взять себе постоянного спутника. Зирас, разумеется, не хочет этого допустить. Он стремится к власти. Если Халиду низложат, его могуществу конец. Он твой враг, и не забудь, что сейчас пользуется полнейшим доверием королевы.

— Говорят, — так же тихо обронил Дагон, — что Зирас ее отец. Это правда?

Вернус кивнул:

— Да. И она знает об этом. Ее мать умерла при родах, и Халиду вырастили тетки, поручившие Зирасу о ней заботиться. Обе они — именитые купчихи и не имели времени возиться с младенцем. Зирас заменил сиротке обоих родителей, но в отличие от каванских женщин наставлял, что следует презирать и ненавидеть мужчин. Хотя здешние женщины считают, что во всем превосходят противоположный пол, они все же наслаждаются обществом мужчин, а Халида приучена всячески подавлять собственные эмоции. В постели она только берет, услаждая душу плотскими удовольствиями, но не чувствует ни любви, ни нежности ни к одному живому существу. Даже к Зирасу.

Дагон задумчиво качнул головой:

— Похоже, Зинейда обременила меня невыполнимой задачей.

— Это не так. Последнее время Халида потеряла сон и покой. Душа, о существовании которой она не подозревала, молит о любви, а не просто о горячем мускулистом теле. Зирас глуп, если считает, что сумеет оградить ее от всех чувств. Никто этого не может, ведь даже он когда-то любил. Смерть матери Халиды превратила его сердце в лед. Он не желает, чтобы дочь, как и мать, умерла родами. Ему пришлось бы куда легче, не стань Халида королевой. Но потом Зирас постепенно начал наслаждаться своей властью друга и исповедника повелительницы. Теперь эта власть пожирает его. Он и не думает о счастье дочери и гоним своей ненасытной жаждой могущества. Поверь, Дагон, он опасный враг. Будь осторожен… ну вот, ты готов для королевы. Счастливица!

Дагон рассмеялся столь неожиданному повороту беседы и позволил Вернусу увести себя по коридору к обитым золотой фольгой дверям королевской спальни. При виде кровати у него широко раскрылись глаза. На огромном квадратном возвышении покоилась мягкая перина, покрытая алым шелком. Над кроватью красовался бирюзово-золотой полог, свисавший с золотого кольца, парившего под расписным потолком. Дагон тихо ахнул, рассматривая фигуры женщин и мужчин, сплетавшихся в страстных объятиях. У кровати стояла плетенная из золота корзина, полная притираний и экзотических игрушек. По стенам из кремового мрамора вились золотые узоры. Пол тоже был из золотых и кремовых квадратов.

— Тебе позволено ждать ее на кровати, — предупредил Вернус. — Можешь раскинуться на подушках. Ах, как красиво! Очаровательно! Она придет когда пожелает. Только не засни, иначе тебя накажут. Она ожидает от тебя рвения и услужливости.

— Хорошо, что я успел сегодня вздремнуть, — сухо заметил Дагон.

— Помоги тебе Сунева! — хмыкнул Вернус и поспешил выйти.

Дагона одолел хаос противоречивых мыслей. Голова кружилась. Ну и сплетник же этот Вернус! Но как, во имя всех богов, растопить ледяной панцирь, в который заковала свое сердце Халида? Ведь что ни говори, а прекрасная молодая королева не только считает себя превыше всех мужчин, но и не знает, что это такое — беззаветно и пылко отдаваться любовнику.

Он устало покачал головой.

Стоило лишь бросить на нее взгляд, как он подпал под ее чары. Слишком она прелестна, чтобы пройти по жизни, не зная любви. Он должен добиться ее!

— Ты так глубоко задумался, — пропела обнаженная Халида, приблизившись к постели. — О чем? О прошлой жизни? О другой женщине?