- Большое спасибо, бабушка! Я никогда не получала лучшего подарка!
      - У Харимана есть своя хранительница, - сказала Мариам Макани. - Выйди познакомиться с новой госпожой, - приказала она, и их взорам предстала очень маленькая женщина. - Она взрослая, хотя ростом всего три фута <1 фут - 12 дюймов, 0,3048 м.>. Она знает, как кормить и ухаживать за Хариманом. Ее зовут Бална.
      Бална упала на колени, коснувшись лбом туфель Ясаман:
      - Вся моя жизнь в служении тебе, принцесса.
      - Встань, Бална, - произнесла девочка. - Почему ты такая маленькая?
      - Так было угодно Аллаху, - отвечала служанка, поднимаясь на ноги.
      - А сколько тебе лет?
      - Шестнадцать, принцесса, - ответила миловидная девушка с темной матовой кожей, выразительными янтарными глазами и черными волосами, аккуратно заплетенными в две косы.
      - А Хариман может говорить и другие слова? - поинтересовалась Ясаман.
      - Конечно, может, принцесса. Но сейчас он устал от путешествия. И больше всего хочет устроиться с кусочком банана на своей жердочке.
      - Я дам ему, - нетерпеливо воскликнула Ясаман и, прежде чем ее успели остановить, отломила кусочек чищеного банана и протянула его Хариману.
      Попугай поднял голову и посмотрел прямо на Ясаман. Потом потянулся вперед, осторожно взял угощение из ее маленьких пальцев и отчетливо произнес: "Спасибо, госпожа".
      - Бабушка, он меня благодарит. Попугай Хариман благодарит меня за банан, возбужденно кричала девочка.
      Зажав банан в лапке, птица повторила: "Спасибо, госпожа! Спасибо тебе", и принялась есть.
      Салим прыснул от смеха:
      - Поистине ты привезла сестренке замечательный подарок, бабушка. Не помню, чтобы ты дарила что-нибудь подобное мне.
      - Ты не заслужил, - грубовато ответила старая госпожа. - Не успел родиться, как стал то так, то эдак выступать против моего сына. Ясаман хоть уважает отца.
      - Но ты же меня любишь, бабушка, - поддразнивал он ее, нежно обнимая.
      - Люблю, - согласилась Мариам Макани, - но твой отец будет всегда первым в моем сердце, Салим.
      - Ведь ты же так часто защищала меня от него, - возражал принц.
      - Разве я могла поступать иначе. Ты - старший сын Акбара, его наследник. Ты должен понимать, что твое положение не только дает тебе привилегии, но и обязывает к преданности и уважению. Ты слишком жаждешь унаследовать то, что принадлежит твоему отцу. Салим.
      Руки принца опустились.
      - Я мужчина, бабушка, и не стремлюсь устранить отца. Но хочу, чтобы он полагался на меня, а не на других, таких как Абу-л Фазл.
      - Глупый мальчишка, - раздраженно произнесла пожилая женщина. - Абу-л Фазл - историк твоего отца. И не больше. Он ведет лишь летопись его правления.
      - Он его друг, - зло ответил Салим. - Отец спрашивает его, а не моих советов.
      - Они постоянно вместе, - фыркнула Мариам Макани. - А ты. Салим, редко бываешь с отцом. И все же он любит тебя больше других детей, даже Ясаман. А если время от времени и спрашивает совета у Абу-л Фазла, то потому, что тот рядом, а ты далеко. У тебя своя жизнь и свои обязанности - семья, дети. Ты должен учиться управлять у отца. Но на этой земле ты править не будешь, пока жив Акбар. - Она пронзительно посмотрела на внука. - И пусть это будет через много лет после того, как умру я.
      - Салим не сделает; папе плохого, - убежденно вставила Ясаман.
      - Конечно, я не сделаю дурного отцу, - подтвердил принц ровным голосом и, наклонившись, взял девочку на руки. - Мне нужно идти, обезьянка. Проводи меня до ворот. - Он погладил сестру по голове. - Твои волосы черны, как ночь, и мягки, как шелк, - проговорил он почти про себя.
      - Его нужно лишь немного сдерживать, - заметила бабушка, глядя, как они удаляются.
      - Он стремится властвовать и подчас не может этого скрыть, - ответила Ругайя Бегум. Глубоко любящая Салима, она не могла, подобно другим женщинам гарема, не видеть его недостатков. Как часто, оказавшись в немилости отца, Салим обращался к женщинам в доме, прося их вымолить расположение Акбара. И тот, благодарение Аллаху, всегда его прощал. Но когда-нибудь, опасалась Ругайя Бегум, может не простить. Когда Салим однажды перейдет невидимую грань в песках жизни.
      - Он славный мальчик, - продолжала Мариам Макани.
      - Он взрослый мужчина, имеющий жен и детей, - возразила Ругайя Бегум старой даме.
      - Он лучший из сыновей Акбара.
      - Да, это так, - признала Ругайя Бегум. - Мне жаль Мурада и Даниэла. Они выросли в тени Салима. Как, должно быть, тяжело сознавать, что, как бы ты ни был хорош, придет время и Салим станет править тобой. Из-за этого они стали пить и принимать опиум, который их когда-нибудь убьет. У них нет силы воли отца. Так часто случается с сыновьями таких мужчин, как Акбар.
      - Все из-за индийских женщин, на которых он женился, - проворчала Мариам Макани. - В них дурная кровь, и они рождают слабых сыновей. - Мать Салима Раджпут из высшей касты, - напомнила Ругайя Бегум, - а он не слаб.
      - Твоя правда, дорогая. Быть может, все оттого, что никто не может сравниться с моим сыном. Даже его собственные сыновья.
      - Тебе не обмануть меня, Мариам Макани, - рассмеялась Ругайя Бегум. - Ты, как и другие женщины, души на чаешь в Салиме.
      Пожилая дама усмехнулась.
      - Признаюсь, - улыбнулась она. - Но как устоишь? Салим такой обаятельный.
      Ругайя Бегум не стала больше спорить со свекровью о принце Салиме, а подала знак слуге налить свежего чаю. Салим в самом деле был обаятельным, но это было опасное обаяние. Он пользовался им, чтобы получить все, что хотел, но в душе был властолюбивым и безжалостным. Ничто не могло устоять на пути его желаний.
      Ничто и никто, кроме Акбара, который, закрывая глаза на недостатки сына, продолжал называть его детским именем, которое дал еще в младенчестве, Шайкхо Баба.
      Салим, однако, был добрым мужем и отцом, любил животных, хотя при случае мог проявить себя энергичным и даже страстным охотником. Он ценил красивые вещи и коллекционировал произведения искусства, в частности, европейские гравюры, которые ему особенно нравились. Он вставлял их в золотые рамы, украшенные растительным орнаментом Моголов. С каждым годом увеличивалась его коллекция китайского фарфора, а недавно он начал собирать изящные кубки для вина и кинжалы с драгоценными камнями в рукоятях.
      Он был энергичен и любознателен, но подчас взбалмошен до каприза. Его неуемный сексуальный аппетит одни считали достоинством, другие - слабостью, как и пристрастие к хорошему вину и, время от времени, - увлечение опиумом. Но он достаточно благоразумен, думала Ругайя Бегум, и знает свой долг, чтобы слишком часто, как его младшие братья, предаваться этим порокам. Но самое заветное желание Салима Мухамада - управлять Индией. Из-за этого он рискнул бы всем.
      Возвратилась Ясаман, еще на бегу крича:
      - Скоро Салим обещал меня взять на тигриную охоту. У Агры заметили несколько зверей. Можно, мама Бегум? Можно? Ну, пожалуйста, пожалуйста. - Она пританцовывала вокруг старших.
      - Скоро, дочка, мы уезжаем в Кашмир, - ответила ей приемная мать. - Так хочет твой отец. Он считает, что большую часть года тебе надо проводить там, а не здесь, в Лахоре. Тот климат больше подходит для тебя.
      - Я не хочу в Кашмир, - надулась Ясаман. - Я хочу на тигриную охоту с Салимом. Вечно мне не дают развлекаться.
      "Не дают развлекаться, не дают развлекаться", - повторила красивая птица, печально покачав головой.
      Секунду все в изумлении смотрели на попугая, а потом разразились смехом. Даже Ясаман не смогла сдержаться и захихикала, и ее плохое настроение тут же улетучилось.
      - Попугай Хариман такой забавный, - зазвенел ее голос. Потом она повернулась к бабушке:
      - Правда, это лучший подарок, который я когда-либо получала?
      Мариам Макани улыбнулась младшей внучке, отчего стали видны почерневшие от бетеля зубы:
      - Я рада, что ты так счастлива. Хариман будет тебе напоминать обо мне, когда меня не будет рядом.
      - А почему бы, бабушка, тебе не поехать с нами в Кашмир? - спросила Ясаман.
      - Потому что, моя девочка, я старая дама и больше всего на свете люблю свой дом. Я много путешествовала в жизни, а сейчас выезжаю только тогда, когда хочу этого сама. А я не хочу. Мне лучше всего среди моих вещей.
      - Мне нравится Кашмир, - воскликнула Ясаман. - Дворец, который папа построил для Кандры, озера и горы. Там так красиво.
      - А Лахор тебе разве не нравится? - спросила бабушка.
      - Не так, как Кашмир, - ответила девочка. - Лахор большой, шумный город. Я не люблю его стены. И не видно гор, пока не выйдешь из города. А земля такая сухая! Влажно только у самых каналов, которые несут воду из реки в город. Почему земля такая темная и твердая, когда рядом река?
      - Не знаю, дорогая, - покачала головой Мариам Макани. - Спроси учителя. Христианские священники, говорят, все знают. - Она слегка нахмурилась и продолжала:
      - Но ведь здесь, во дворце, тебе живется неплохо. Ты не живешь в гареме, как другие женщины. В садах у тебя собственный маленький дом. Ты знаешь, что папа и мама Бегум играли здесь еще детьми?
      Ясаман кивнула и улыбнулась:
      - Мама Бегум говорила, что отец ловил здесь жуков и гонялся с ними за ней. Больших, черных, отвратительных жуков. - Она скривила лицо, подняла руки и пошевелила пальцами, изображая жука.
      Ругайя Бегум отскочила в притворном ужасе, закричав:
      - Не пугай меня, Ясаман, не делай этого! - И девочка вновь рассмеялась. Потом мать крепко прижала дочку к себе; - Не надо кривить свое красивое лицо, дорогая. Вот злой джинн увидит тебя и захочет околдовать, чтобы ты навсегда осталась такой.
      - О нет, мама Бегум, - ужаснулась Ясаман. Ее небесные глаза расширились, она быстро огляделась и прильнула к матери.
      Ругайя Бегум усмехнулась;
      - Думаю, тебе пора проститься с бабушкой. И Бална, и попугай Хариман устали. Надо отвести их в комнаты. Передай их Адали.
      - Хорошо, мама Бегум. - Девочка выскользнула из рук Ругайи и поцеловала ее в щеку. - До свидания, бабушка, - повернулась она к Мариам Макани. - Я так счастлива, что ты сегодня приехала к нам. - Она поцеловала старую даму в обе щеки. - Надеюсь, ты скоро снова к нам приедешь?
      - И привезу тебе еще один замечательный подарок, внучка? - лукаво спросила Мариам Макани, глядя на нее довольными темными глазами.
      - Нет, бабушка, ты никогда не сможешь сделать мне такого же замечательного подарка, как попугай Хариман, - воскликнула Ясаман и, взяв за руку хранительницу птицы, увела ее из зала.
      - Сын еще не подобрал ей мужа? - спросила Мариам Макани.
      - Она слишком мала, - ответила Ругайя. - Вы ведь знаете, как Акбар относится к ранним бракам. А Ясаман еще нет и семи лет. Времени достаточно.
      - Она так быстро растет, - заметила Мариам Макани, - будет выше других девочек, но и сейчас уже красива. Акбар прав, что тянет с ней. С каждым годом она будет становиться прелестнее, ценность ее как невесты увеличится, а значит, и муж подберется влиятельнее и могущественнее. Достойный дочери Великого Акбара. - Она сделала из чашки большой глоток. - Ты говорила ей о Кандре Бегум?
      Ругайя кивнула.
      - Да, - ответила она. - Нехорошо, чтобы девочка не знала о родившей ее матери, которая с такой неохотой ее оставила. Не вина Кандры, что они расстались. Будь у нее выбор, она никогда бы не бросила ребенка.
      - Жалко, что я не знала ее, - произнесла Мариам Макани. - Сын так о ней горевал. И вы с Иодх Баи и такой любовью о ней говорите. Какой она была?
      Ругайя Бегум, казалось, была удивлена вопросом свекрови. Никогда прежде Мариам Макани не спрашивала о Кандре. То короткое время, пока Кандра жила с ними, Мариам Макани была в религиозном паломничестве. Не успела она прийти в себя после путешествия, как получила известие от двух любимых жен ее сына. Кандра уехала, и Акбар заперся в высокой башне лахорского дворца. Плачущие слуги Кандры Рохана и Торамалли отнесли маленькую принцессу Ясаман Ругайе Бегум. От горя они обезумели.
      - Кандра была красивой женщиной, - медленно начала Ругайя, стараясь припомнить лицо своей давнишней подруги. - Она не походила ни на кого из здешних мест. Вы ведь знаете, даже португалки напоминают нас кожей. А кожа Кандры блестела, как шелк, и белизной была подобна горным снегам. Ее глаза были так же зелены, как изумруды, которые вы носите, Мариам Макани. А ее волосы! Что у нее были за волосы! Темно-коричневые с огненно-рыжим оттенком. Как же она их называла? - Ругайя Бегум долго ворошила память и наконец торжествующе закончила:
      - Золотисто-каштановые!
      - Я знала, что светлые глаза у Ясаман от матери, - задумчиво произнесла Мариам Макани, - но считала, что их глаза должны быть одного цвета. Ты говоришь, изумрудно-зеленые? Как интересно. При дворе сына я видела голубоглазых англичан, но никогда с бирюзовыми, как у Ясаман, глазами. Как ты думаешь, были ли еще у кого-нибудь из семьи Кандры такие глаза? Но расскажи мне лучше, Ругайя Бегум, о самой Кандре. То, что она была красива, для меня не секрет, потому что красива моя внучка. Она ведь самый прелестный ребенок из всех детей Акбара. Расскажи мне, что это была за женщина, которую так глубоко любил мой сын? - Старая королева потянулась за медовым печеньем и положила его в рот.
      - Кандра была умна, - тихо проговорила Ругайя, - и обладала утонченными манерами. В первый раз, когда Иодх Баи встретила ее в купальне, Кандра признала в ней женщину королевской крови и, проходя мимо, поклонилась. Кандра была добра и совсем не мелочна. Альмира и другие жены Акбара страшно его к ней ревновали. Они использовали любой повод, чтобы уколоть ее, а она встречала их оскорблениям пылкой учтивостью и, отметая несправедливость, храбро защищала себя. Ее поведение бесило их еще больше, - усмехнулась Ругайя.
      - А она и в самом деле любила моего сына?
      - О да! А когда родилась Ясаман, светилась от счастья. Девочке было только шесть месяцев, когда ко двору прибыл дядя Кандры, христианский священник. Оказывается, ее первый муж не был убит, как она считала. И он, и вся ее семья хотели, чтобы Кандра вернулась. Это было трагедией. Мне говорили, что она отказывалась, уверяла Акбара, что скорее согласится быть самой низшей из женщин при его дворе, чем расстанется с ним.
      - Но честь не позволила это сыну, - задумчиво проговорила Мариам Макани. Глупый человек. Из-за чести он пожертвовал и своим счастьем, и счастьем Кандры. На его месте я бы убила этого священника и покончила с этим раз и навсегда. - Она неодобрительно фыркнула, размышляя о поведении сына. - Но нет худа без добра. Ты хорошая мать внучке Ясаман. Я верю, у нее счастливая судьба.
      - Так при ее рождении предсказали и астрологи, - согласилась Ругайя.
      Мариам Макани поднялась:
      - Я засиделась с тобой сегодня. Давно пора домой.
      - Ваше присутствие оказывает честь нашему дому, - пробормотала Ругайя Бегум, вежливо вставая. - Надеюсь, вы скоро снова выберетесь к нам.
      - Может быть, в конце месяца, перед тем, как вы отправитесь в Кашмир, пообещала свекровь.
      Ругайя Бегум проводила гостью к слону, терпеливо подождала, пока той помогали подняться в красный с золотом паланкин, и помахала рукой, когда небольшая свита королевы-матери покидала двор. Только тогда она вернулась В маленький дворец и поспешила по лестнице на второй этаж и дальше по коридору в спальню дочери. Ясаман уже умыли и накормили. Она лежала в маленькой кроватке, а рядом в медной клетке сидел красивый голубой с золотистыми перьями попугай.
      Ругайя Бегум улыбнулась девочке:
      - Я пришла пожелать тебе спокойной ночи. Хороший был день?
      - Да, мама Бегум, - сонно ответила Ясаман.
      Ругайя Бегум склонилась и поцеловала девочку в щеку..
      - Да ниспошлет тебе Господь сладкие сны, - сказала она.
      - Расскажи мне еще о Кандре, - попросила Ясаман, ее глаза слипались, но голос звучал настойчиво.
      Ругайя расположилась на краю кроватки. Спорить не хотелось. Когда Ясаман чего-нибудь требовала, она бывала очень настойчива. А если не перечить ей, заснет через пять минут.
      - Жила-была принцесса, - начала Ругайя Бегум, - которая приехала во владения великого правителя Акбара из-за широкого моря, из страны, куда много месяцев пути. Она была самой красивой девушкой, какую только видел правитель, и он тут же влюбился в нее и сделал ее своей четвертой женой. Он назвал ее Кандрой в честь луны, потому что, говорил он, она была такая же прелестная, как луна. Через несколько месяцев от их любви родился ребенок. Кандра любила девочку всем сердцем, и маленькую принцессу назвали Ясаман Кама. Ясаман, то есть жасмин, потому что аромат этого цветка привлекал Кандру больше других. И Кама - любовь, ибо девочка была зачата и рождена в любви.
      Вдруг глаза Ясаман широко раскрылись.
      - Папа! - радостно закричала она, протягивая руки к отцу, а Ругайя сложила ладони в знак почтения.
      - Моя крошечная любовь, - позвал правитель свою младшую дочь. - Что за историю рассказывает тебе мама Бегум?
      - О Кандре, - возбужденно ответила девочка. - Это моя любимая история, но у нее очень грустный конец. Как бы я хотела, чтобы она кончилась счастливо.
      На секунду темные выразительные глаза Акбара затуманились от болезненного воспоминания, и он печально вздохнул.
      - Прошу прощения, мой дорогой господин, - сказала Ругайя Бегум, - но я никогда не считала справедливым скрывать от девочки правду. Он взглянул на нее, и женщина чуть не разрыдалась - такая мука отразилась на его лице. Потом взял ее руки в свои:
      - Я отдал тебе на воспитание нашу дочь, моя дорогая жена, и считаю, что ты не можешь поступить с ней дурно. Продолжай свой рассказ, потому что Ясаман не заснет, пока он не будет окончен. Ведь так, маленькая любовь моя?
      Ясаман энергично закивала головой.
      - Где я остановилась? - вслух спросила Ругайя Бегум, отлично помня, на чем прервала рассказ.
      - Маленькая Принцесса была зачата и рождена в любви, - подсказала ей Ясаман.
      - Ах да, - проговорила она и продолжала:
      - Когда девочке исполнилось только полгода, с родины Кандры приехал мудрец. Он привез ужасные вести, и Кандра должна была покинуть любимую дочь и правителя Акбара. Она не хотела уезжать, но еще больше не хотела оставлять ребенка. Но Акбар не позволил ей взять девочку с собой, и Кандра передала ее своей подруге Ругайе Бегум. "Будь матерью моему ребенку", - сказала она Ругайе, которую Аллах не благословил иметь детей от собственной плоти. Та с радостью согласилась, потому что любила свою подругу и полюбила девочку. Кандра покинула владения императора, и с тех пор ее не видел ни он, ни все, кто ее любил.
      Известно, что она благополучно прибыла на родину, и каждый год в день рождения Ясаман Камы Бегум правитель Акбар посылает матери Кандры прекрасную жемчужину. Другая бабушка Ясаман и вся семья таким образом узнают, что ребенок растет и благоденствует.
      Глаза Ясаман крепко закрылись, дыхание стало реже, большой палец левой руки медленно пополз ко рту. Взрослые поднялись и вышли из комнаты. Ругайя Бегум провела мужа в маленькую столовую, чтобы он мог с ней поужинать.
      - Прости, господин, что еда такая нехитрая, - извинилась женщина, - но ты не предупредил меня о своем приходе.
      - Я наслаждаюсь твоей простой едой, - ответил он ей. - В главном дворце трапеза такая пышная каждый день. Мне готовят по крайней мере пять сотен блюд. И никто из сидящих со мной за столом не может взять ни кусочка, пока их все не подадут мне. Это утомительно.
      Ругайя склонила голову, чтобы скрыть улыбку.
      Акбар был правителем этой обширной земли. Он мог сколько угодно жаловаться на помпезность, окружавшую его в повседневной жизни, но стоило ему по-настоящему захотеть сделать жизнь проще, ему нужно лишь отдать приказ. Правда заключалась в том, что обычно ему нравилась эта кутерьма, хотя иногда, как в этот вечер, он стремился к уединению. Она подняла глаза и подала знак слуге накрывать на стол.
      Трапеза началась с шербета из арбуза, чтобы возбудить аппетит перед последующими деликатесами. На стол явился медовый хлеб, посыпанный семенами мака, потом искусно приготовленная нога ягненка, цыпленок под соусом карри из горчичных листьев, речная рыба с красным перцем чили, мисочки с маринадами из моркови и пряных трав, рис-шафран. Акбар разорвал хлеб пополам и великодушно пробовал каждое предлагаемое ему блюдо. Когда он кончил, ему подали лимонный шербет и чищеные личи в блюде с легким вином, свежие фрукты на подносе, вазу фисташек без скорлупы и лепестки розы в застывшем меду. Он ел с удовольствием, а потом произнес:
      - От твоего угощения я буду крепко спать.
      - Как и мы все, мой господин, - ответила Ругайя с улыбкой. - Мы уже не так молоды, как прежде.
      - Но я и не так стар, - запротестовал он.
      - Не забывай, мой господин, - игриво подтрунивала над ним жена, - я точно знаю твой настоящий возраст. Мы ведь не только муж и жена, но двоюродные брат и сестра.
      Акбар усмехнулся.
      - Ты права, - согласился он. - Но я еще достаточно молод, чтобы насладиться в постели с хорошенькой женщиной.
      - А разве для хорошенькой женщины существуют недостаточно молодые мужчины? - шаловливо спросила она. Ругайя была довольна, что после всех лет может его рассмешить. А в смехе он нуждался как никогда.
      - Ты всегда была так мудра или поумнела с годами? - в ответ подтрунивал он над женой. - Не забудь, ведь и я знаю твой возраст!
      - Но я уверена, мой господин, что ты слишком благороден, чтобы раскрыть эту тайну другим.
      Акбар вновь рассмеялся, но тут же посерьезнел и спросил:
      - Почему ты не рассказала Ясаман, из-за чего была вынуждена уехать от нас Кандра? Разве она никогда не спрашивала, что за "ужасные вести" привез тот мудрец? Ведь обычно она любопытна, как обезьянка. - Но она - ребенок, едва вышедший из младенчества, мой господин. Пока ей достаточно знать, что Кандра любила ее и не хотела оставлять. Правду она не поняла бы, даже если я и попробовала бы ее объяснить. Когда она станет старше и научится мыслить, я расскажу ей, что произошло на самом деле, если она захочет знать. Возможно, это будет уже не важно.
      - Тогда зачем, дорогая, ты рассказала ей остальное?
      - Если бы я этого не сделала, рассказал бы кто-нибудь другой. Нет способа заставить людей поверить, что Ясаман - плод твоего семени из моей утробы. Всем ясно, что я не настоящая ее мать. Я - полная и ширококостная. Мои волосы черны, а кожа пшенично-золотистого оттенка. А Ясаман худенькая и изящно сложенная. Бирюзовые глаза выдают, что она дочь другой женщины. Ее кожа, как густая сметана. А волосы, хоть и прямые, как у тебя, господин, но блестят, словно в них спрятан огонь, как у Кандры.
      Наступит день, когда кто-нибудь из злобы, ревности или просто из подлости расскажет Ясаман про Кандру. Но ведь никто не знает правды, которую знаю я. Разве ты не приказал Абу-л Фазлу, своему историку, вымарать всякое упоминание о Кандре из его сочинений о твоем правлении? Я знаю, ты сделал это, потому что тебе больно. Но другие могут не понять этого. Они могут представить все в недобром свете и причинить боль моему ребенку, но я не позволю этого! Пока в моем теле теплится дыхание и есть сила в руках, я не дам повредить нашей дочери!
      Акбар кивнул и, взяв ее руки, любовно их сжал.
      - Я мудро поступил, когда отдал Ясаман тебе, Ругайя. Помню, как Кандра пожаловалась мне, что Шайкхо Баба ревнует ее ко мне, потому что хотел ее сам. А когда родилась Ясаман, он даже предположил, что она не моя дочь, а ребенок какого-то португальца, который первым взял Кандру для собственных удовольствий. Тогда он был зол и разочарован, но сегодня обожает маленькую сестренку.
      - Глядя на Ясаман, никто не усомнится, что это твой ребенок, мой господин, - сказала Ругайя Бегум. - Крошечная родинка над верхней губой у левой ноздри копия твоей, разве что меньше, и хотя она - не вылитая ты, ее взгляд такой же царственный, особенно когда ей перечат. - Она рассмеялась. - Она просто устрашает слуг этим взглядом.
      - Да, - согласился Акбар, - я заметил. Ее пронзительный взгляд выдает ее татарское происхождение - Он пристально взглянул в глаза жены. - Ты хорошая мать, Ругайя Бегум. Ясаман повезло, что ты любишь ее и заботишься о ней.
      - Она часть моей души, господин. Я каждый день благодарю Всевышнего, что ты доверил мне ее воспитание.
      - В эту ночь мне хочется отдохнуть, Ругайя, - сказал Акбар. - Разреши мне остаться в твоей постели.
      - А разве тебе недостает твоих хорошеньких женщин? - тепло подсмеивалась жена.
      - Иногда старый друг - лучший друг, - улыбнулся он, касаясь кончиками пальцев ее щеки.
      - Ты имеешь в виду старых жен? - подшучивала Ругайя.
      - Нет, - тихо ответил он. - Ты мой друг, Ругайя Бегум. У меня тридцать девять жен, из которых ты - первая. Но настоящих друзей, на которых я могу положиться, совсем немного. Ты - одна из них.
      - Как хорошо, что мы есть друг у друга, - прошептала она.
      - Да, - согласился он и, поднявшись, повел ее из столовой по лестнице в спальню.
      Глава 2
      Рыбак, забрасывавший сети в недвижную темную воду озера, с любопытством смотрел в сторону дворца дочери Великого Могола. Он был совсем недалеко от него, может быть, ближе, чем следовало, но сегодня вечером рыба шла под берег. И разве сама Ясаман Кама Бегум не разрешила ему ловить рыбу в водах близ ее дома? Все жители деревни завидуют ему, думал он, выгибая от гордости грудь. Но ведь он спас кота принцессы, когда тот тонул. Котенок был еще глупым и неразумно кинулся с мраморной террасы за шумной нахальной уткой. Вспоминая, рыбак пожевал губами.
      Он видел, как котенок - благородный зверек с серебристой длинной шерстью выслеживал утку с террасы. Сначала рыбак подумал, что это просто кошачья игра, но, видимо, раздразненный криком утки, зверек внезапно бросился с высоты в воду и, ударившись о поверхность с громким всплеском, полузахлебнувшийся, завопил от удивления. Возмущенная вторжением на свою территорию, утка поднялась с воды и, недовольно хлопая крыльями, улетела прочь.
      Тут же на террасе появилась бормочущая обезьяна, а за ней плачущая от отчаяния девочка. Рыбак, у которого были собственные дочери, сразу сообразил, что котенок был любимцем. Нырнув в спокойную воду озера, он выловил животное и бросил его в лодку. В испуге котенок его сильно расцарапал. Сгоряча рыбак громко выругался.
      - Мама Бегум не велит говорить такие слова, - сказала девочка, но вдруг прыснула.
      Рыбак был поражен, что к нему обратилась хозяйка котенка. Он знал, кем она была - младшей дочерью Великого Могола, и, слух ходил, самой любимой. Он не осмелился произнести ни звука и, вновь забравшись в лодку, потупил глаза.
      - Если ты подгребешь поближе, - сказала Ясаман Кама Бегум, - то, я думаю, сможешь подать мне Фу-Фу. Рыбак поднял глаза и глупо моргнул.
      - Котенка, добрый человек, - объяснила принцесса.
      - Котенка, - повторил он и взглянул на дно лодки, где свернулось несмышленое существо, злобно смотревшее на него, едва слышно ворча. - Ах, котенка! - Рыбак сообразил, что чем раньше удалится с места, где быть ему не положено, тем меньше шансов, что ему будут задавать неприятные вопросы. Он быстро нагнулся и протянул руку к зверьку, но тот с недовольным шипением ударил его лапой. Рыбак озадаченно отпрянул.
      - Гадкий Фу-Фу! - упрекнула девочка. - Человек спас твою глупую жизнь и теперь лишь хочет вернуть тебя мне.
      При звуке хозяйского голоса уши котенка шевельнулись, и он жалобно мяукнул. Воспользовавшись тем, что животное отвлеклось, рыбак быстро поднял его со дна лодки и подал принцессе.
      - Спасибо тебе, добрый человек, - сказала она, очаровательно улыбаясь. За свою храбрость ты должен быть награжден. И мой отец поступил бы так же. Как твое имя?
      "Помилуй меня, Аллах, - подумал рыбак, - теперь меня непременно накажут за то, что я ловил рыбу так близко к королевскому дворцу". Но делать было нечего, и он сказал.
      - Меня зовут Али, великая госпожа, - и неловко поклонился, стыдясь голых ног и грязной набедренной повязки.
      - Ты ведь не должен был ловить рыбу так близко от моего дворца. Признайся, Али. Но если бы не ты, - рассудительно заметила принцесса, - я потеряла бы Фу-Фу. Его подарил мне брат Салим, который когда-нибудь станет Великим Моголом. Поэтому этот котенок - самый важный из всех. - Она улыбнулась, обнажив великолепные маленькие зубки. - А ты подплыл так близко, потому что здесь хороший улов?
      Он испуганно кивнул. Так она знает, что он не должен был заплывать сюда. Теперь его наверняка накажут.
      - Завтра Адали, мой управитель, пойдет в твою деревню и передаст начальнику письменное разрешение ловить тебе рыбу в водах у моего дворца. У тебя есть сыновья, Али?
      - Двое, великая госпожа. - Его сердце колотилось от восторга.
      - А племянники? - продолжала спрашивать принцесса.
      - Трое, - ответил он, внезапно осознав, что перед ним самое прекрасное существо женского пола, которое когда-либо рождалось на свет.
      Ясаман Кама Бегум задумчиво кивнула и затем произнесла:
      - Ну что ж, Али-рыбак, двоих из них, но не больше, можешь брать с собой. Но без тебя пусть никто не смеет подплывать сюда. Милость дается до конца твоей жизни. Это моя награда за то, что ты спас котенка.
      - Спасибо, великая госпожа, спасибо! - От восторга его голова шла кругом. Право на ловлю у дворца принцессы в богатейших рыбных угодьях озера. Он будет обеспеченным человеком. - Спасибо, спасибо, - бормотал он. Хотелось изо всех сил грести домой, чтобы рассказать жене и семье о своем счастье. Но он удержался, ведь пока рыбы он не поймал.
      - Это я должна благодарить тебя, Али-рыбак, - снова улыбнулась девочка. И Фу-Фу тебя благодарит, - ободрила она рыбака.
      Ее улыбку не забыть, думал Али, вспоминая тот день три года назад, когда судьба привела его в запретное место в нужное время. Благодаря ее милости он и в самом деле стал обеспеченным человеком, но нужды семьи, казалось, росли с его богатством. Лишь он один мог ловить здесь рыбу с двумя сыновьями или племянниками. Поэтому приходилось много трудиться. Как раз в это время его младшая дочь готовилась выйти замуж, а сколько всего следовало приобрести. Он был рад предлогу уйти из дома, от всех этих болтающих женщин. Счастливым он чувствовал себя только здесь, на озере.