8

— Манфред, здесь мистер Айронсайдз.

— Спасибо. — Он сидел за столом розового дерева, в кабинете пахло воском.

— Чашку кофе? — спросила Тереза от двери. — Или чаю?

— Нет, спасибо, — ответил Манфред Стайнер, не спросив у стоявшего около нее Рода.

— Тогда я вас оставляю, — сказала она.

— Спасибо, Тереза. — Она повернулась, а Род остался на месте, он изучал человека, о котором столько слышал.

Манфред Стайнер казался моложе своих сорока двух лет. Волосы у него светло-карие, почти светлые, зачесаны они прямо назад. На нем очки в тяжелой черной оправе, лицо гладкое, шелковое, мягкое, как у девушки, без признаков щетины на подбородке. Руки, которые он положил на полированную столешницу, безволосые, гладкие, и Род подумал, не использует ли он депилятор.

— Входите, — сказал Стайнер, и Род направился к столу. На Штайнере белая шелковая сорочка, на которой видны жесткие наглаженные складки, рубашка белоснежна, поверх нее галстук Йоханнесбургского королевского клуба гольфа, ониксовые запонки. Неожиданно Род понял, что и рубашка, и галстук ненадеванные: значит, верно то, что он слышал. Стайнер заказывает рубашки дюжинами и каждую надевает только раз.

— Садитесь, Айронсайдз, — Стайнер говорил слегка нарастяжку, с еле заметным немецким акцентом.

— Доктор Стайнер, — негромко ответил Род, — у вас есть выбор. Вы зовете меня либо Родни, либо мистер Айронсайдз.

Ни голос, ни выражение лица Стайнера не изменились.

— В качестве предисловия к разговору я хотел бы припомнить ваши данные, мистер Айронсайдз. Не возражаете?

— Нет, доктор Стайнер.

— Вы родились 16 октября 1931 года в Баттерворте, в Транскее. Ваш отец местный торговец, ваша мать умерла в январе 1939. Отец был призван в пехоту, получил звание капитана и умер от ран на реке По в Италии зимой 1944 года. Вы выросли у дяди со стороны матери в Восточном Лондоне. В 1947 закончили Королевский колледж в Грэхэмстауне. Не сумели получить стипендию в университете Витвотерсренда на горном факультете. Учились в ГГШШ (государственной горношахтной школе) и получили лицензию на проведение взрывных работ в 1949. И поступили в золотодобывающую компанию «Блайвурицихт» в качестве ученика шахтера.

Доктор Стайнер встал из-за стола, подошел к стенной панели, нажал скрытую кнопку, панель отошла, обнаружилась раковина для умывания и вешалка с полотенцами. Не переставая говорить, Стайнер начал тщательно намыливать и мыть руки.

— В том же году вы стали шахтером, в 1952 — мастером смены, в 1954 — горным мастером. Успешно сдали экзамен на управляющего горнорудными работами в 1959 и в 1962 пришли к нам в качестве помощника управляющего секцией; в 1963 стали управляющим секцией, в 1965 — помощником управляющего подземными работами и в 1968 году получили вашу нынешнюю должность управляющего подземными работами.

Доктор Стайнер начал белоснежным полотенцем вытирать руки.

— Вы тщательно изучили мое личное дело, — признал Род.

Доктор Стайнер скомкал полотенце и бросил его в корзину у раковины. Снова нажал кнопку, панель закрылась, а он пошел к столу, осторожно ступая на начищенный паркет, и Род вдруг понял, что он маленького роста, не больше пяти с половиной футов, примерно одного роста с женой.

— Это неплохой результат, — продолжал Стайнер. — Самый молодой управляющий подземными работами во всей группе, кроме вас, сорока шести лет, а вам нет еще тридцати девяти.

Род в знак согласия склонил голову.

— Теперь, — сказал доктор Стайнер, садясь и кладя свежевымытые руки на стол, — я кратко коснусь вашей личной жизни — не возражаете?

Род снова наклонил голову.

— Вы не получили в свое время стипендии, несмотря на лучший аттестат по всем предметам, из-за характеристики, выданной руководителем группы, в которой говорилось, что вы обладаете нестабильным характером и подвержены вспышкам ярости. И отборочная комиссия вас забраковала.

— А это вы откуда знаете? — воскликнул Род.

— У меня есть доступ к протоколам отборочной комиссии. Похоже, получив диплом, вы тут же набросились на своего руководителя.

— Хорошо поколотил ублюдка, — счастливо согласился Род.

— Дорогостоящее потворство своим слабостям, мистер Айронсайдз. Оно вам стоило университетского диплома.

Род молчал.

— Продолжим. В 1959 году вы женились на Патриции Энн Харви. В результате этого брака в том же году родилась девочка; точнее, она родилась через семь с половиной месяцев после брака.

Род слегка поежился, а доктор Стайнер невозмутимо продолжал:

— Брак завершился разводом в 1964 году. Жена обвинила вас в супружеской неверности и получила алименты и деньги на содержание в размере 450 рандов ежемесячно.

— К чему все это? — спросил Род.

— Я пытаюсь нарисовать точную картину ваших теперешних жизненных обстоятельств. Это необходимо, уверяю вас. — Доктор Стайнер снял очки и начал протирать стекла чистым белым платком. По обе стороны его носа видны были углубления от оправы.

— Тогда продолжайте. — Роду, несмотря ни на что, хотелось узнать, что еще знает о нем Стайнер.

— В 1968 году мисс Дайана Джонсон потребовала от вас платы на содержание ребенка, ей присудили 150 рандов в месяц.

Род мигнул, но промолчал.

— Должен упомянуть также два обвинения в нападении, по обоим вы оправданы — в одном случае ваши действия признаны правильными, в другом — вы действовали в порядке самозащиты.

— Это все? — саркастически спросил Род.

— Почти, — признал доктор Стайнер. — Необходимо отметить также ваши постоянные расходы: 150 рандов ежемесячно в качестве выплаты за спортивный автомобиль и 100 рандов ежемесячно за квартиру по адресу 596 Глен Алпайн Хейтс, Корнер Лейн, Хиллброу.

Род пришел в ярость. Он считал, что об этой квартире никому не известно.

— Будь вы прокляты! Вы шпионили за мной!

— Да, — спокойно согласился доктор Стайнер. — Я виновен, но действовал с добрыми намерениями. Если послушаете еще немного, поймете.

Неожиданно доктор Сайнер встал, снова подошел к стене и начал мыть руки. Вытирая их, он снова заговорил.

— Ваши ежемесячные обязательные платежи составляют 850 рандов. Ежемесячный заработок, после выплаты налогов, менее тысячи рандов. У вас нет диплома горного инженера, и шансы на то, что вы подниметесь на ступеньку выше по пути к должности генерального управляющего, весьма малы. Вы достигли своего потолка, мистер Айронсайдз. Используя только свои возможности, вы не можете продвигаться дальше. Через тридцать лет вы больше не будете самым молодым управляющим подземными работами в группе, вы будете самым старшим из них. — Доктор Стайнер помолчал. — Конечно, если ваши дорогостоящие вкусы не приведут вас в долговую тюрьму, а также если ваш характер и высокая температура ваших гениталий не вызовут по-настоящему серьезных трудностей…

Стайнер бросил полотенце в корзину и вернулся к столу. Они сидели около минуты в абсолютном молчании, глядя друг на друга.

— Вы пригласили меня, чтобы рассказать все это? — спросил Род, все тело его напряглось, голос звучал хрипло, нужно совсем немного, и он вцепиться через стол в горло Стайнера.

— Нет. — Стайнер покачал головой. — Я пригласил вас, чтобы сказать, что использую все свое влияние — льщу себя мыслью, что оно довольно значительно, — чтобы вы были назначены — я имею в виду назначены немедленно — генеральным управляющим золотодобывающей компании «Сондер Дитч Лтд».

Род отшатнулся, как будто Стайнер плюнул ему в лицо. Он смотрел широко раскрытыми глазами.

— Почему? — спросил он наконец. — Что вам нужно взамен?

— Мне не нужна ни ваша дружба, ни ваша благодарность, — ответил доктор Стайнер. — Нужно беспрекословное выполнение моих указаний. Вы будете моим человеком — полностью.

Род продолжал смотреть на него, мысли его метались. Без предложения Стайнера ему пришлось бы лет десять ждать этого повышения, если бы оно вообще стало возможно. Он хотел этой должности, Боже, как он хотел ее! Положение, увеличенная плата, власть — все приходило с этой должностью. Собственная шахта! Собственная шахта в тридцативосьмилетнем возрасте — и добавочные десять тысяч рандов ежегодно.

Но Род не был наивен и понимал, что плату доктор Стайнер потребует высокую. Он знал, что когда придут указания, которым он должен следовать, от них будет нести, как от десятидневного трупа. Но, получив работу, он сможет и отказаться. Сначала получить должность, а потом решать, можно ли следовать инструкциям.

— Я согласен, — сказал он.

Манфред Стайнер встал из-за стола.

— Я с вами свяжусь, — сказал он. — Можете идти.

9

Род, ничего не видя и не слыша, пересек выложенную большими плитами веранду и побрел по газонам к своей машине. Он припоминал разговор, мозг разрывал его на части, как свора диких псов тушу. Он почти столкнулся с Терезой Стайнер, прежде чем увидел ее, и вдруг оставил все мысли об управлении шахтой.

Тереза переоделась, подкрасилась, спрятала косички под шелковым шарфом, и все это за полчаса после их встречи. Она парила над клумбой с цветочной корзиной в руке, яркая и приятная, как колибри.

Род повеселел, он был польщен и достаточно тщеславен, чтобы сообразить, что изменения произведены в его честь. К тому же он был ценителем, способным по достоинству оценить усовершенствования.

— Привет. — Она достаточно успешно старалась выглядеть одновременно удивленной и простодушной. Глаза у нее действительно огромные, и косметика сознательно подчеркивает их размер.

— Вы занятая маленькая пчелка. — Род оценивающе и одобрительно осмотрел ее брючный костюм в крупных цветах и увидел, как покраснели ее щеки от этого осмотра.

— Встреча прошла успешно?

— Очень.

— Вы юрист?

— Нет. Я работаю у вашего дедушки.

— И что делаете?

— Добываю ему золото.

— На какой шахте?

— «Сондер Дитч».

— И какая у вас должность?

— Ну, если ваш супруг держит свое слово, я новый генеральный управляющий.

— Вы слишком молоды, — сказала она.

— И я так подумал.

— У Попса будет что сказать на этот счет.

— У Попса? — спросил он.

— Это мой дедушка. — И Род, не сдержавшись, рассмеялся.

— Что смешного?

— Председателя ЦОР называют Попс.

— Только я одна его так зову.

— Не сомневаюсь. — Род снова рассмеялся. — Вообще готов спорить, что вам сходит с рук многое, что никому другому бы не сошло.

Им обоим одновременно пришел в голову возможный сексуальный смысл его замечания, и они замолчали. Тереза опустила голову и аккуратно срезала цветок.

— Я ничего такого не имел в виду, — извинился Род.

— Чего такого? — спросила она с озорной невинностью, они оба рассмеялись, и вся неловкость исчезла.

Она проводила его до машины, делая это совершенно естественно, а когда он сел за руль, заметила:

— На следующей неделе мы с Манфредом приедем на «Сондер Дитч». Манфред будет присутствовать на выдаче наград за мужество вашим людям. — Она уже отказалась сопровождать Манфреда, и теперь придется позаботиться, чтобы он снова пригласил ее. — Вероятно, мы с вами там увидимся.

— Буду ждать с нетерпением, — ответил Род и включил сцепление.

Род посмотрел в зеркало заднего обзора. Замечательно привлекательная и вызывающая женщина. Неосторожный мужчина может утонуть в этих глазах.

— У доктора Манфреда Стайнера тут большая проблема, — решил он. — Наш Манфред так занят мытьем и отскребыванием своего оборудования, что никогда не пускает его в ход.

10

Через окно доктор Стайнер смотрел, как исчезает за поворотом мазерати, слушал, как затихает гул двигателя.

Он поднял трубку телефона и вытер ее платком, прежде чем поднести к уху. Набирая номер, он пристально рассматривал ногти свободной руки.

— Стайнер, — сказал он в трубку. — Да… да… — Он слушал.

— Да… только что был… да, все готово… Нет, я уверен, никаких осложнений не будет. — Говоря он смотрел на свою ладонь, увидел на ней крошечные точки пота, и губы его скривились в отвращении.

— Я полностью отдаю себе отчет в последствиях. Я знаю.

Он закрыл глаза и неподвижно слушал еще с минуту, потом открыл глаза.

— Все будет сделано вовремя, уверяю вас. До свиданья.

Он повесил трубку и пошел мыть руки. Теперь, думал он, смывая мыльную пену, нужно пройти старика.

11

Теперь он старик, ему семьдесят восемь долгих тяжелых лет. Волосы и брови у него белоснежные. Кожа сморщенная, покрыта пятнами и веснушками, висит складками под подбородком и глазами.

Тело его высохло, он стал тощим и сутулым, как дерево под действием многолетних сильных ветров. Но в том, как он держал себя, по-прежнему видна была настойчивость и энергия, которые принесли ему прозвище Харри note 1 Хиршфилд, когда он впервые шестьдесят лет назад ворвался в золотодобычу.

В это утро понедельника он стоял перед большим окном своего кабинета и смотрел на город Йоханнесбург. Риф Хаус расположен рядом с массивным зданием Шлезингера на горе Брамфонтейн над городом. С его высоты кажется, что весь город склоняется к ногам Харри Хиршфилда. Впрочем, во многом так оно и есть.

Давным-давно, еще до великой депрессии тридцатых годов, он перестал измерять свое богатство в денежных терминах. Ему открыто принадлежало свыше четверти выпущенных в обращение акций Центрального Объединения Ранд. При нынешней цене в сто двадцать рандов за акцию это составляет громадную сумму. Вдобавок через сложную систему трестов, доверенностей и перекрещивающихся директоратов он контролировал еще свыше двадцати процентов капитала объединения.

В кабинете мягких тканей и приглушенных цветов негромко звякнул интерком, и Харри слегка вздрогнул.

— Да, — сказал он, не поворачиваясь от окна.

— Пришел доктор Стайнер, мистер Хиршфилд, — голос секретаря звучал призрачно и бестелесно в этом перегруженном кабинете.

— Впустите его, — сказал Харри. От этого проклятого интеркома у него всегда мурашки. От всей этой проклятой комнаты мурашки. Харри часто и громко повторял, что его кабинет теперь напоминает бордель.

Сорок пять лет проработал он в мрачном кабинете, без ковров, с несколькими фотографиями машин и людей на стенах. Потом его переселили сюда — он с отвращением, которое не выветрилось за пять лет, обвел взглядом стены. Что он, по их мнению, дамский парикмахер?

Бесшумно скользнула в сторону панельная дверь, и в кабинет осторожно вошел доктор Манфред Стайнер.

— Доброе утро, дедушка, — сказал он. Десять лет, с тех пор как Тереза оказалась достаточно безмозгла, чтобы выскочить за него замуж, Манфред Стайнер называет его дедушкой, и все эти десять лет Харри это приветствие ненавидит. Он припомнил, что именно Манфред Стайнер ответственен за нынешнюю меблировку и устройство Риф Хауса и что он, следовательно, причина постоянного раздражения.

— Что бы ты ни предложил — нет! — сказал он и пошел к управлению кондиционером. Термостат уже был настроен на «тепло», Харри передвинул на «очень тепло». Через несколько минут в кабинете будет подходящая температура для выращивания орхидей.

— Как вы себя сегодня чувствуете, дедушка? — Манфред, казалось, ничего не слышал, он оставался спокойным, выражение лица нейтральное, он прошел к столу и начал раскладывать бумаги.

— Ужасно, — сказал Харри. Невозможно смутить этого маленького педанта, подумал он, с таким же успехом можно оскорблять эффективно работающую машину.

— Печально слышать. — Манфред достал платок и коснулся им лба и подбородка. — Я принес недельные отчеты.

Харри капитулировал и пошел к столу. Это дело. Он сел и стал быстро читать. Вопросы его были неожиданными и резкими, на все следовал немедленный ответ, но платок Манфреда теперь постоянно находился в работе. Дважды Манфред снимал очки и протирал стекла.

— Нельзя ли немного уменьшить температуру, дедушка?

— Только коснись, и я выпну тебя в зад, — не поднимая головы ответил Харри.

Прошло еще пять минут, и Манфред Стайнер неожиданно встал.

— Простите, дедушка. — Он пробежал по кабинету и исчез в примыкающей ванной. Харри наклонил голову, прислушиваясь. Услышав журчание воды, он счастливо улыбнулся. Кондиционер оказался единственным способом вывести Манфреда Стайнера из равновесия, а Харри за десять лет испытал самую разную технику.

— Не истрать все мыло, — радостно крикнул он. — Из-за тебя всегда больше всего расходов.

Харри не казалось нелепым, что один из богатейших и влиятельнейших людей Африки уделяет столько снимания купальным процедурам своего личного помощника.

В одиннадцать часов Манфред Стайнер собрал бумаги и начал аккуратно укладывать их в свой свиной кожи портфель с монограммой.

— Относительно назначения нового генерального управляющего в «Сондер Дитч» вместо мистера Леммера. Вы помните мою докладную о необходимости выдвижения более молодых людей…

— Никогда ничего подобного не читал, — солгал Харри. Оба знали, что он все читает и все помнит.

— Ну… — Манфред начал развивать свою мысль и спустя минуту закончил: — Ввиду всего этого мой отдел, и я сам поддерживаю это мнение, предлагает назначить Родни Барри Айронсайдза, нынешнего управляющего подземными работами, на эту должность. Надеюсь, вы подпишете эту рекомендацию, и мы сможем утвердить назначение на заседании в пятницу.

Манфред искусно положил перед Харри желтый листок, раскрыл ручку и протянул ему. Харри взял листок двумя пальцами, будто это чей-то грязный носовой платок, и бросил в корзину для бумаг.

— Хочешь, подробно объясню тебе, чем можете заняться ты с твоим отделом?

— Дедушка, — мягко упрекнул его Манфред, — вы не можете править компанией, будто вы разбойничий барон. Нельзя игнорировать команду высокообразованных советников.

— Я пятьдесят лет правил компанией. Покажи мне, кто собирается это изменить. — Харри удовлетворенно откинулся в кресле и извлек из внутреннего кармана огромную сигару.

— Дедушка, сигара! Врач говорит…

— А я говорю, что Фред Пламмер станет генеральным управляющим «Сондер Дитч».

— Ему через год на пенсию, — возразил Манфред Стайнер.

— Да, — Харри кивнул. — Но что это меняет?

— Он старый маразматик, — попробовал снова Манфред, в голосе его звучало отчаяние. Он не предвидел, что каприз старика так нарушит его планы.

— Он на двенадцать лет моложе меня, — зловеще прорычал Харри. — Кто это старый маразматик?

12

Теперь, когда уикэнд закончился, квартира угнетала Рода, и он хотел побыстрее выбраться из нее.

Он брился, стоя нагишом перед зеркалом, и вдыхал застоявшийся запах от пепельниц и полупустых стаканов в гостиной. Уборщица, придя позже, получит обычный понедельничный привет. На авеню Луиса Боты шум уличного движения становился все громче, Род взглянул на часы — шесть часов утра. Прекрасное время для ревизии своей души, решил он, и наклонился вперед, глядя в глаза своему отражению.

— Ты слишком стар для такого образа жизни, — серьезно сказал он себе.

— Ты уже четыре года так живешь, четыре года с развода, и достаточно. неплохо бы две ночи подряд лечь в постель с одной и той же женщиной.

Он очистил бритву и включил воду в душе.

— Может, даже и смогу этого добиться, если наш мальчик Манфред сдержит слово. — Род не позволял себе безоговорочно поверить в обещание Манфреда Стайнера; но в течение всех последних двух дней за его цинизмом скрывалось сдерживаемое возбуждение.

Он вошел в душ, намылился, потом включил холодную воду. Перехватило дыхание. Он выключил воду и взял полотенце. Все еще вытираясь, прошел в спальню и остановился в ногах постели; продолжая вытираться, рассматривал девушку, лежавшую на сбитых простынях.

Загорелая, коричневая, цвета шоколада, она, казалось, одета в прозрачный бюстгальтер и трусы — там, где солнце не коснулось ее кожи. Светло-золотые волосы растрепались на подушке, в странном противоречии с темным треугольником волос на теле. Розовые губы во сне слегка надуты, она кажется волнующе юной. Роду пришлось сделать сознательное усилие, чтобы вспомнить ее имя, это была не та девушка, с которой он собирался провести уикэнд.

— Люсиль, — сказал он, садясь рядом с ней. — Вставай. Пора выкатываться.

Она раскрыла глаза.

— Доброе утро, — сказал он и нежно поцеловал ее.

— Ммм. — Она моргнула. — Который час? Я не хочу, чтобы меня уволили.

— Шесть.

— Хорошо. Времени еще много. — И она снова попыталась укутаться в простыни.

— Ничего подобного. — Он слегка шлепнул ее по заду. — Двигайся, девушка. Готовить умеешь?

— Нет… — Она подняла голову. — Как тебя зовут?

— Род.

— А, верно, Род Поршень, — хихикнула она. — Какой прекрасный способ умереть! Ты уверен, что у тебя там нет парового двигателя?

— Сколько тебе лет? — спросил он.

— Девятнадцать. А тебе?

— Тридцать восемь.

— Папочка, какой ты старый, — горячо сказала она.

— Да, иногда я и сам это чувствую. — Он встал. — Пошли.

— Ты иди. Я закрою, уходя.

— Не выйдет, — сказал он. Предпоследнюю он оставил в квартире, и она всю ее очистила — посуду, напитки, полотенца, даже пепельницы. — Одеться за пять минут.

К счастью, она жила по пути. Показала ему жалкий квартал в районе шахтных отвалов Бойсенса.

— Я воспитываю трех слепых сестер, — сказала она, когда он остановил мазерати. — Не хочешь ли помочь?

— Конечно. — Он достал из бумажника пять рандов и протянул ей.

— Спасибо. — Она соскользнула с красного кожаного сидения, закрыла дверь и пошла. Не оглядываясь, исчезла за поворотом, и Род почувствовал, как его охватывает волна одиночества. Чувство было таким сильным, что он неподвижно сидел целую минуту, прежде чем отъехал от обочины.

— Моя маленькая пятирандовая подружка, — сказал он. — Как она заботлива.

Он ехал быстро, и, когда пересекал хребет Краалкоп, еще лежали длинные тени и серебряная роса на траве. Род остановил мазерати на обочине и вышел. Прислонившись к капоту, зажег сигарету, скривился от ее вкуса и посмотрел вниз, в долину.

На поверхности никаких указаний на огромную сокровищницу, расположенную внизу. Равнина ничем не отличается от бесконечных травянистых равнин Трансвааля. В центре город Китченервиль, названный так потому, что сто лет назад здесь провел одну ночь лорд Китченер, преследовавший злого бура: тогдашние три десятка домов каким-то чудом превратились в три тысячи вокруг великолепной ратуши и торгового центра. Город весь в парках и газонах, с широкими улицами, прекрасными новыми домами, и все это оплачено горнорудными компаниями, чьи территории сходились здесь.

В окружающем город мрачном вельде огромные подъемные механизмы шахт возвышаются как памятники золотой лихорадке человека. Вокруг теснятся фабрики и мастерские. В долине четырнадцать шахт. Вся долина разделена на пять частей, названных именами когда-то существовавших тут ферм, и принадлежит пяти различным компаниям: «Торнфонтейн», «Блааберг», «Твифонтейн», «Дип Левелз» и «Сондер Дитч».

Естественно, все внимание Рода устремлено к этой последней.

— Ты красавица, — прошептал он: гигантские отвалы голубого камня действительно были красивы. В сложном, но тщательно продуманном расположении производственных зданий, даже в зеленовато-желтых акрах наносных дамб была функциональная красота.

— Отдай мне ее, Манфред, — вслух сказал Род. — Я хочу ее. Очень хочу.

На двадцати восьми квадратных милях принадлежащей «Сондер Дитч» территории жило четырнадцать тысяч человек, двенадцать тысяч из них — банту, набранные со всей Южной Африки. Они жили в огороженных многоэтажных общежитиях вблизи шахт, каждый день спускались через два отверстия под землю на невероятную глубину и через те же два отверстия выходили. Двенадцать тысяч человек вниз, двенадцать тысяч вверх. И это еще не все — через те же два отверстия ежедневно поднимали десять тысяч тонн камня, а вниз опускали бревна, инструменты, трубы, взрывчатку — тонны и тонны материалов и оборудования. Это предприятие вызывало гордость за людей, создавших его.

Род посмотрел на часы: 7-35. Они уже внизу, все двенадцать тысяч. Начинают спуск в три-тридцать утра, и теперь он завершен. Смена началась. «Сондер Дитч» дробит камень и извлекает из него золото.

Род счастливо улыбнулся. Забыты в огромности этого зрелища охватившие его час назад одиночество и депрессия. Он смотрел, как поворачиваются огромные колеса подъемных механизмов, останавливаются на мгновение и снова начинают поворачиваться.

Каждый из стволов стоит пятьдесят миллионов рандов, наземные сооружения и фабрики — еще пятьдесят миллионов. «Сондер Дитч» представляет вложение размером в сто пятьдесят миллионов рандов, в двести двадцать миллионов долларов. Огромное предприятие, и оно будет принадлежать ему.