* * *

Пулеметы «викерс» были установлены на башнях таким образом, что ствол можно было поднять и опустить, но в горизонтальной плоскости он разворачивался лишь на десять градусов, и водителю приходилось работать еще и за наводчика, управляя автомобилем так, чтобы выбранная цель попадала в сектор обстрела.

Для раса это ограничение оказалось невыносимым. Он выбирал цель и на четком и ясном амхари сообщал об этом водителю. Гарет Суэйлз, ни слова не поняв из его указаний, сам находил подходящую цель, делая все возможное, чтобы броневик вышел на нее, и в результате получал серию пинков в поясницу, поскольку рас использовал свое королевское право и отказывался стрелять по цели, не им выбранной.

Вследствие этого «Мисс Горбунья» выделывала сумасшедшие, непредсказуемые кульбиты, врезалась в итальянскую колонну под самыми невероятными углами, в то время как ее экипаж обменивался язвительными упреками, не обращая внимания на грохот автоматных очередей по броне, обрушивавшихся, словно град, на железную крышу.

Зато «Свинка Присцилла» наносила врагу сокрушительные удары. Первая цель — мчавшийся на всей скорости «роллс-ройс» — ушла от поражения, лимузин скрылся за завесой пыли и за спешно отступавшими грузовиками. Однако после первой неудачи Джейк и Грегориус действовали с максимальной точностью и взаимопониманием, которое с каждой минутой становилось все полнее.

— Левее, водитель, левее, — кричал Грегориус, глядя в прицел «викерса» на грузовик, оказавшийся в девяноста метрах от них.

— Порядок, я его вижу, — кричал в ответ Джейк, как только грузовик оказывался в поле его зрения.

Он смотрел сквозь щель, которая обеспечивала только фронтальный обзор, но как только видел грузовик, прикладывал все силы, чтобы не упустить его и приблизиться к нему сзади метров на двадцать.

В кузове грузовика сидели пехотинцы-чернорубашечники. Некоторые вели беспорядочный огонь по броневику, пули стучали по броне и отскакивали, но больше было тех, что сидели бледные, вцепившись в борта грузовика, и остановившимся взором следили, как их нагоняет неумолимая бронированная смерть.

— Грег, стреляй! — крикнул Джейк.

Даже охватившая его холодная ярость не помешала ему порадоваться тому, как четко юноша исполняет приказы и хладнокровно дожидается нужной минуты, чтобы открыть стрельбу. Больше они впустую стрелять не будут, на таком близком расстоянии ни одна пулеметная лента даром не пропадет, со скоростью семьсот выстрелов в минуту они будут поражать итальянскую живую силу и технику.

Грузовик резко занесло, он стал крениться на одну сторону, с него градом посыпались люди, как капли со шкуры спаниеля, только что выскочившего из воды.

— Водитель, вправо! — крикнул Грегориус. — Еще грузовик! Правее, еще правее, вот так, хорошо!

И они устремились за следующим, набитым охваченными паникой итальянскими солдатами.

Метрах в девяноста от них первого успеха добилась и «Мисс Горбунья». Гарет Суэйлз больше был не в состоянии выдерживать бешенство раса, не скупившегося на удары ногой. Он бросил руль мчавшегося броневика и засветил расу кулаком.

— Хватит, старина! — рявкнул он. — Мы же играем вместе, черт побери!

Броневик, лишенный управления, вдруг вильнул в сторону. Почти параллельно им шел грузовик, набитый итальянцами, и водитель не успел сообразить, что его преследует не только эфиопская конница. Он вывернул голову самым немыслимым образом и вел машину одним только чутьем.

Два почти не управляемых автомобиля столкнулись под острым углом и на максимальных скоростях. Сталь ударилась о сталь, фонтаном брызнули искры, обе машины отбросило в разные стороны. Секунду казалось, что «Мисс Горбунья» сейчас перевернется, она явно утратила равновесие, но потом все же снова встала на все четыре колеса, причем ее так тряхнуло, что находившихся внутри Гарета и раса сильно стукнуло о стальные стенки. Однако Гарет быстро сориентировался и схватил руль. «Фиат» был легче, и подвеска у него была выше, броневик поддел его прямо под кабиной, он даже не накренился, а перевернулся сразу, так что все четыре его колеса, задравшись к небу, крутились вхолостую. Кабина была смята, брезент лопнул, и все, кто находился в кабине и в кузове, оказались зажатыми между железом и землей.

Рас больше выдержать не мог. Оказаться запертым в раскаленной металлической коробке, практически ничего не видеть, когда рядом сотни ненавистных врагов удирают в целости и сохранности! Он откинул люк, высунул из башни голову и плечи и пронзительно закричал. В этом крике слышались жажда крови, бешенство, невероятное возбуждение.

В этот момент открытый сверкающий небесно-голубой «роллс-ройс» пересек дорогу «Мисс Горбунье». На заднем сиденье замер итальянский офицер с блестящими знаками отличия. Вот тут Гарет и рас оказались вдруг в полном согласии меж собой. Оба сочли, что такая цель им подходит наилучшим образом.

— Ату его! — заорал Гарет.

Рас, как петух с крыши, ответил с башни своим «Как вы поживаете?», от которого кровь стыла в жилах.

Граф Альдо Белли бился в истерике — водитель, казалось, потерял всякое представление о том, куда надо ехать, немного контуженный, он все время пересекал итальянскую колонну под прямыми углами. Это было примерно так же рискованно, как на океанском лайнере идти на полной скорости через скопление айсбергов: видимость из-за пыли не превышала пятнадцати метров, и громыхающие грузовики возникали из этого коричневого тумана совершенно неожиданно, да и водители их не могли бы никак уклониться в сторону, так как смотрели не вперед, а назад.

Перед «роллс-ройсом» выросли вдруг две огромные тени — итальянский грузовик и неуклюжий горбатый автомобиль, корпус которого был грубо раскрашен в цвета эфиопского флага, а из башни торчал пулемет «викерс».

И тут же броневик резко изменил курс, въехал прямо в борт грузовика, опрокинул его и так же резко повернул обратно, к «роллс-ройсу». Броневик мгновенно вырос до колоссальных размеров, он как бы громоздился над ними, так что даже Джузеппе с его ограниченной возможностью обзора разглядел его.

Результат был потрясающий. Джузеппе напрягся на своем сиденье и, словно вдохновенный гонщик, поставил «роллс-ройс» на два колеса. Он обходил броневик впритык, когда там откинулась крышка люка и оттуда высунулось морщинистое коричневое лицо со ртом, битком набитым самыми большими, белыми и блестящими зубами, какие только доводилось графу когда-либо видеть. Из этого рта вырвался воинственный клич, пронзительный и леденящий душу, от которого у графа перевернулись все внутренности.

Эфиоп-пулеметчик снова нырнул в башню, ствол пулемета стал опускаться, ниже, ниже… но когда граф поймал себя на том, что тупо смотрит в темное круглое отверстие, Джузеппе, который все это разглядел в зеркале заднего вида, круто вывернул руль, и «роллс-ройс» вильнул в сторону, как макрель, удирающая от барракуды. Пулеметная очередь прошила воздух чуть левее и подняла фонтан грязи и мелких камешков.

Броневик тяжело развернулся, повторяя маневр «роллс-ройса», окутанного облаком пыли. Но Джузеппе, оказавшись перед непосредственной угрозой смерти, так ударил по тормозам, что графа швырнуло вперед и он, выкрикивая проклятия, повис на спинке переднего сиденья. Его солидный, обтянутый черным габардином зад торчал прямо в небо, ногами же в начищенных ботинках он яростно колотил воздух, стремясь обрести равновесие.

Следующая пулеметная очередь пронеслась буквально в нескольких сантиметрах от «роллс-ройса»; Джузеппе вывернул руль до упора, одновременно отпустив тормоза и изо всех сил выжав сцепление. «Роллс-ройс» подпрыгнул, оттолкнулся колесами и так бешено рванулся вперед, что графа отшвырнуло в исходное положение: он вновь оказался на кожаном сиденье.

— Я прикажу тебя расстрелять, — прохрипел он, пытаясь поправить съехавшую на глаза каску.

Джузеппе был слишком занят и не услышал его. Резкие зигзаги лимузина сбили стрелка-эфиопа с толку, а скорость «роллс-ройса» настолько превышала скорость броневика, что он быстро уходил от своих преследователей. Еще несколько секунд, и опасность будет позади! Но в этот момент крышка люка снова откинулась, оттуда показался старый эфиоп и приник к пулемету; перекрывая рев обоих двигателей, опять засвистели пули, опять взметнулась поднятая ими пыль — ее фонтанчики быстро настигали «роллс-ройс».

Чуть впереди параллельным курсом шел еще один ревущий грузовик, но скорость его была вдвое ниже, поскольку он вез тяжелый груз — насмерть перепуганных пехотинцев.

Джузеппе снова крутанул руль, уходя от автоматных очередей, потом опять изменил направление, а когда броневик развернулся, чтобы следовать за ним, между ними уже оказался грузовик, прикрывший лимузин от пуль. Эфиоп продолжал стрелять.

Пули прошивали брезентовый верх грузовика, а вместе с ним и людей, скорчившихся под ним плечом к плечу, а «роллс-ройс» быстро мчался прочь. Наконец он выскочил из облаков пыли, в чистом пустынном воздухе была ясно видна равнина, простиравшаяся до самого горизонта, — этот горизонт был предметом самых пылких устремлений каждого из сидевших в «роллс-ройсе. Неповоротливые грузовики остались позади, и ничто не мешало лимузину на полной скорости лететь вперед. В тот момент графу хотелось мчаться и мчаться, пока они не окажутся на хорошо укрепленных оборонительных позициях у Колодцев Халди.

И вдруг, совершенно внезапно, он увидел на равнине перед собой орудийные стволы. Батареи занимали позиции, расположенные в виде треугольника. Возле орудий суетились люди, длинные толстые стволы были развернуты так, чтобы прикрыть приближавшиеся на большой скорости грузовики. Он них исходило ощущение покоя и порядка, и граф с облегчением всхлипнул после кошмара, из которого они только что вырвались.

— Джузеппе, ты нас спас! Я награжу тебя медалью!

Угроза смертной казни, прозвучавшая несколько минут тому назад, уже была забыта.

— Держи на орудия, мой храбрый мальчик. Ты хорошо поработал, я этого не забуду.

В эту минуту, осмелев от таких речей, Джино поднялся с пола, на котором пролежал все это время. Он осторожно посмотрел назад и испустил полузадушенный крик — так поразило его представшее перед ним зрелище. Он тут же занял прежнее положение на полу.

Из облаков снова возник эфиопский броневик, он решительно нагонял «роллс-ройс».

Граф тоже обернулся и сразу же передал обуявшие его чувства, стукнув Джузеппе по голове кулаком, как судья молотком по столу.

— Быстрей, Джузеппе! — вопил он — Если они нас убьют, пристрелю!

И «роллс-ройс» рванулся под защиту полевой артиллерии.

— Теперь спокойно ждать, — произнес майор ровным тоном, стараясь успокоить солдат.

— Спокойно, мальчики, не стрелять, помните, чему вас учили на занятиях.

Он остановился на минуту рядом с наводчиком, поднял бинокль к глазам и осмотрел равнину, лежавшую перед ним.

По направлению к позициям катилось огромное облако пыли, но что именно там происходит, понять было невозможно.

— Заряжали бризантными снарядами? — спросил майор спокойно.

Наводчик нервно сглотнул и кивнул головой.

— Помните, что только перед первым выстрелом можно как следует прицелиться. Имейте это в виду.

— Господин майор… — запинаясь сказал наводчик, и Кастелани почувствовал одновременно гнев и презрение. Все это были необстрелянные мальчишки, нервные и неуравновешенные. Ему пришлось буквально силком выпихивать их на позиции и всовывать им в руки оружие.

Он резко повернулся и зашагал к следующей батарее.

— Спокойно, мальчики. Без приказа не стрелять. Солдаты напряглись, к нему повернулись бледные лица, один наводчик, казалось, вот-вот разразится слезами.

— Единственный, кого вы должны бояться, это меня, — прорычал Кастелани. — Если кто откроет огонь без приказа, я его…

На этом месте майора прервал крик — кричал заряжающий, указывая куда-то вдаль.

— Доложите мне, как зовут этого солдата, — рявкнул Кастелани и с большим достоинством обернулся, делая вид, что протирает окуляры рукавом, перед тем как поднести их к глазам.

Полковник граф Альдо Белли вел своих людей в отступление с таким пылом, что опередил их, по крайней мере, на восемьсот метров, и с каждой секундой этот разрыв все увеличивался. Он мчался прямо в середину артиллерийских позиций, стоя в лимузине и так жестикулируя, так размахивая руками, что казалось, будто на него напал целый рой пчел.

Пока Кастелани наблюдал всю эту сцену, из коричневого тумана, стелившегося за «роллс-ройсом», выскочила машина, которую он моментально узнал, несмотря на новую защитную окраску и пулемет на башне, — видеть его весело развевавшийся сверху флажок, чтобы определить своего врага, ему не требовалось.

— Очень хорошо, ребята, — сказал он спокойно. — Вот и они. Бризантные снаряды, и ждать приказа. Ни секундой раньше приказа.

Броневик стрелял на большой скорости длинными ноющими очередями. Слишком длинными, подумал Кастелани с мрачным удовлетворением. Так у него пулемет перегреется. Опытный пулеметчик давал бы короткие очереди, значит, и враг у него зеленый юнец, решил Кастелани.

— Спокойно, ребята, — проворчал он, глядя на засуетившихся, возбужденно переглядывавшихся солдат.

Броневик опять дал очередь, Кастелани увидел, как вокруг «роллс-ройса» взметнулись маленькие смерчи. Еще одна очередь, и броневик внезапно замолчал. Огонь больше не возобновился.

— Ага! — выдохнул Кастелани удовлетворенно. — Заело!

Его необстрелянным солдатам не придется выдерживать огонь. Это хорошо. Это их успокоит, они будут стрелять увереннее, если в них не будет стрелять противник.

— Теперь спокойно. Все спокойно. Ждать осталось недолго. Все отлично.

Голос его утратил неприятные, резкие интонации, теперь он просто баюкал солдат, как мать свое дитя в колыбели. — Ждем, мальчики. Спокойно ждем.

* * *

Рас не понял, что произошло и почему замолчал пулемет, несмотря на все его усилия. Длинная пулеметная лента была на месте, но больше не двигалась.

Рас обругал пулемет так, что если бы эта брань была обращена к человеку, это тут же кончилось бы поединком не на жизнь, а на смерть, но пулемет продолжал молчать.

Схватив свой двуручный боевой меч, рас наполовину вылез из башни и замахал им над головой.

Очень сомнительно, чтобы ему могло быть известно, как выглядят три батареи сто миллиметровых современных полевых орудий, и не менее сомнительно, что, знай он это, они могли бы остановить его в бешеной погоне за «роллс-ройсом». Но как бы то ни было, его зрение и разум помутились от боевого пыла. Он не видел орудий.

Гарет Суэйлз весь подался вперед на своем водительском сиденье и приник к смотровой щели, сквозь перфорацию было мало что видно, казалось, что он смотрит как сквозь сетку. Глаза его слезились от дыма, выхлопных газов и пыли, ему приходилось все время смаргивать, чтобы не упустить из виду мчавшийся впереди «роллс-ройс». Гарет орудий тоже не видел.

— Стреляй, черт тебя подери! — крикнул он. — Мы их упустим!

Но «викерс» в башне молчал, а небольшая высота, так тщательно выбранная майором Кастелани для артиллерийских позиций, наполовину скрывала от низко сидевшего в броневике Гарета стволы орудий. Он гнал прямо на них, стараясь не оторваться от постоянно ускользавшего «роллс-ройса».

— Отлично.

Кастелани даже позволил себе слегка улыбнуться, глядя, как вражеский броневик мчится прямо на его позиции. Он был уже на таком расстоянии, что для опытных артиллеристов поразить такую цель не составило бы труда, но Кастелани знал — броневик должен оказаться намного ближе, чтобы его ребята сумели накрыть его.

«Роллс-ройс» был, однако, уже в двухстах метрах, он мчался со скоростью почти сто километров в час. Три перепуганных, смертельно бледных лица были обращены к нему, три голоса громко звали на помощь. Майор решил не обращать на них внимания и перевел свой профессиональный взор на врага. Тот еще находился на расстоянии двух километров, но быстро приближался. Он хотел было снова приободрить своих взвинченных солдат, но в эту минуту «роллс-ройс» с ревом проскочил в узкий проход между орудиями.

Граф на какой-то момент обрел равновесие и наконец поправил каску на голове. Стоя в автомобиле, он крикнул голосом, усиленным нервным возбуждением и звенящим от ужаса, так что его услышал каждый солдат:

— Огонь! Немедленно огонь! Или я вас всех перестреляю!

Потом, осознав, что теперь уж артиллеристы своих позиций не покинут и прикроют его отступление, он выпрямился и бросил им через плечо для ободрения:

— Лучше смерть, чем позор!

И «роллс-ройс» унес его на той же скорости — сто километров в час — к далекому горизонту.

Майор заревел во всю мощь своих легких, отменяя приказ полковника, но даже его голоса не хватило, чтобы перекрыть громовой залп девяти орудий, из которых открыли огонь почти одновременно, чего на учебных стрельбах добиться никогда не удавалось. Солдаты буквально поняли приказ полковника, и такие тонкости, как наводка и прицеливание, были сразу же забыты, едва возникла жестокая необходимость вести быструю и безостановочную стрельбу.

В подобных обстоятельствах не было ничего удивительного, что один снаряд все-таки нашел цель. Ею оказался грузовик «фиат», который в этот самый момент возник из пыльного облака примерно в четырехстах метрах от эфиопского броневика. Снаряд взорвался с опозданием в тысячную долю секунды, он прошел сквозь радиатор, оторвал мотор, превратил водителя в кровавое месиво и только после этого взорвался в самой гуще тесно прижавшихся друг к другу сидевших под брезентом пехотинцев. Мотор и переднее колесо катились вперед еще несколько секунд, потом закрутились на месте и упали на землю. Остальная часть грузовика и двадцать человек взлетели в воздух на высоту более пятнадцати метров, как какие-нибудь сумасшедшие акробаты.

Только один снаряд чуть не поразил врага. Он взорвался в трех метрах перед «Мисс Горбуньей», подняв огромный столб пламени и желтой земли, оставив глубокую круглую воронку диаметром в один метр двадцать сантиметров, в которую и влетел на всей скорости броневик.

В этот момент голова раса с широко открытыми глазами и ртом торчала из башни, и потому и в рот и в глаза набился песок, поднятый взрывной волной. Его воинственные крики резко оборвались, поскольку он старался отдышаться и неистово тер слезившиеся глаза.

Столб пламени и песка ослепил и Гарета, и он, ничего не видя, заехал в воронку. Взрывной волной его швырнуло на руль, он стукнулся об него грудью, воздух вышел из его легких, он рухнул на пол.

Оставшись без управления, «Мисс Горбунья» легко подскочила и вылетела из воронки, над нею клубами вился дым от взрыва и песок. Передние колеса ее заклинило от последнего прыжка, но мотор еще работал в полную силу, и поэтому она, как зверь на арене цирка, давала бесконечные круги, все больше и больше, забирая вправо.

Кое-как отдышавшись, Гарет с трудом взобрался на свое сиденье и обнаружил, что рулевой колонки больше не существует, а педаль газа заклинило. Показавшимися ему очень долгими секунды он сидел, ничего не предпринимая, только тряс головой, чтобы прочистить мозги, и старался восстановить дыхание, но безуспешно, потому что броневик был полон дыма и пыли.

Следующий снаряд, взорвавшийся где-то неподалеку, вывел его из оцепенения, он поднялся, откинул свой люк и высунул голову. Ему показалось, что три батареи итальянской полевой артиллерии ведут огонь по нему прямой наводкой.

— Бог ты мой! — едва прохрипел он, и в ту же секунду еще один бризантный снаряд взорвался возле броневика, продолжавшего двигаться кругами. У Гарета снова помутилось в глазах, от ударной волны клацнули зубы. — Пора домой, — сказал он, выбираясь из узкого люка. Если бы он вылез на броню автомобиля одним мгновением позже, его ноги были бы раздроблены.