Два столба черного дыма от сигнальных костров из промасленных тряпок поднимались вертикально в ясное небо над пустыней. Крейг с Сарой стояли на капоте «лендровера» и смотрели на юг. Они находились в пустыне на северо-востоке Ботсваны. Граница была километрах в тридцати к востоку, и отделяла их от нее только поросшая верблюжьими колючками, покрытая пятнами солончаков пустыня.
      Из-за миражей низкорослые деревья на другой стороне солончака меняли очертания и плавали в воздухе, как темные амебы под микроскопом. Над поверхностью солончака заплясал, извиваясь, как исполнительница танца живота, пылевой смерч, взвился на двести футов в небо и осел так же внезапно, как появился.
      Звук двигателя «сессны» то усиливался, то затихал в раскаленном солнцем воздухе.
      — Там! — воскликнула Сара и указала на похожую на комара точку над самым горизонтом.
      Крейг еще раз оценивающе оглядел посадочную полосу. Сигнальные костры он зажег, как только услышал шум двигателя самолета. Он поездил на «лендровере» между сигнальными кострами, чтобы обозначить твердую поверхность на границе солончака. Буквально в пятидесяти метрах земля была предательски мягкой.
      Он посмотрел на приближающийся самолет. Сэлли-Энн облетела баобаб и выровняла самолет у начала приготовленной им посадочной полосы. Она один раз пролетела низко над полосой, придирчиво рассматривая ее, высунув голову из окна, развернулась, легко посадила самолет и подрулила к «лендроверу».
      — Тебя не было целую вечность. — Крейг прижал ее к груди.
      — Всего три дня, — возразила Сэлли-Энн, болтая в воздухе ногами.
      — Для меня это вечность. — Крейг крепко поцеловал ее.
      Он опустил ее на землю и, обняв за плечи, повел к «лендроверу». Сэлли-Энн поздоровалась с Сарой, потом Крейг представил ей присевших в тени машины матабелов.
      Они вежливо поднялись на ноги.
      — Это — Джонас, а это — Эрон. Они показали нам тайный склад оружия и помогли всем, чем смогли.
      Это были сдержанные и неулыбчивые молодые люди с глазами стариков, многое повидавших в жизни, впрочем, работали они охотно и быстро.
      Они мгновенно перекачали авиационный бензин в баки «сессны» из сорокагаллонных бочек, привезенных на «лендровере», а Крейг снял задние сиденья из кабины, чтобы освободить место для груза.
      Они начали погрузку. Сэлли-Энн взвешивала каждый предмет на безмене и заносила вес в ведомость. Самыми тяжелыми были боеприпасы. У них было восемь тысяч патронов калибра 7,62 миллиметра . Крейг вскрыл цинки и пересыпал патроны в пластиковые мешки для мусора, чтобы уменьшить вес и объем. Патроны пролежали в земле несколько лет, и некоторые из них пришли в негодность из-за коррозии. Крейг вручную перебрал патроны и сделал несколько пробных выстрелов без единой осечки.
      Оружие тоже заржавело, и Крейгу пришлось несколько ночей подряд работать при свете керосиновой лампы, чтобы собрать двадцать пять исправных автоматов. Еще у него было пять пистолетов Токарева и два ящика осколочных гранат, находившихся в лучшем состоянии, чем автоматы. Крейг бросил по одной гранате из ящика в заброшенную нору муравьеда и каждый раз услышал глухой взрыв и увидел облако пыли. Таким образом, из пятидесяти гранат у него оставалось сорок восемь. Крейг упаковал их в пять дешевых брезентовых рюкзаков, приобретенных им в торговом центре в Францистауне.
      Остальное оборудование он также купил в Францистауне. Ножницы и кусачки, нейлоновый канат, панги, которые Джонас и Эрон заточили до остроты бритвы, фонари и запасные аккумуляторы, фляги и котелки и еще великое множество других предметов, которые могли пригодиться. Сара была назначена санитаркой и купила в аптеке все необходимые для индивидуальных аптечек лекарства. Пайки были весьма спартанскими. Кукурузная крупа в пятикилограммовых пакетах, наиболее питательные и не занимающие много места продукты и несколько пакетов крупной соли.
      — О'кей, достаточно, — остановила погрузку Сэлли-Энн. — Еще одна унция, и мы не оторвемся от земли. Все остальное придется отложить до второго раза.
      Когда стемнело, они сели вокруг костра и стали наслаждаться бифштексами и свежими фруктами, привезенными Сэлли-Энн из Йоханнесбурга.
      — Кушайте хорошо, дети мои, — сказала он. — Когда еще придется…
      Потом Крейг с Сэлли-Энн, захватив одеяла, отошли подальше от костра, чтобы их никто не видел и не слышал, разделись и занялись любовью под серебряным серпом Луны, прекрасно понимая, что, возможно, наслаждаются близостью друг друга в последний раз.
      Они позавтракали в темноте, когда Луна уже зашла, но небо на востоке еще не посветлело от встающего солнца. Джонас и Эрон остались у «лендровера», чтобы загрузить и заправить самолет для второго полета. Как только стало достаточно светло, чтобы различить полосу, Сэлли-Энн вырулила к точке старта.
      Перегруженная «сессна» никак не хотела отрываться от земли даже в прохладном ночном воздухе, потом наконец взлетела, и они начали набирать высоту в сторону уже светлеющего на востоке неба.
      — Граница Зимбабве, — пробормотала Сэлли-Энн. — Я все еще не верю, что мы это делаем.
      Крейг сидел рядом с ней на мешке с патронами, Сара, как соленая килька, свернулась на мешках за их спинами.
      Сэлли-Энн скорректировала курс, сверившись с ориентирами по карте. Она собиралась пересечь железную дорогу в пятнадцати милях к югу от шахтерского городка Банки, а еще через пять миль пролететь над шоссе, подальше от всех населенных пунктов. Местность быстро менялась, пустыня уступила место густым лесам и болотистым полям. Небо было чистым, только далеко на севере были видны высокие кучевые облака. Крейг, прищурившись, посмотрел на солнце.
      — Железная дорога.
      Сэлли-Энн убавила газ, и самолет резко пошел вниз. Они пролетели над железной дорогой в пятидесяти футах над макушками деревьев, через несколько минут внизу промелькнуло шоссе. Они заметили катившийся по серому асфальту грузовик, но самолет пролетел позади него и был виден всего долю секунды.
      Сэлли-Энн поморщилась.
      — Будем надеяться, что они не обратили на нас внимания. Здесь довольно часто пролетают легкие самолеты. — Она взглянула на часы. — Ожидаемое время прибытия через сорок минут.
      — Хорошо, — сказал Крейг. — Давай повторим еще раз. Ты высаживаешь меня с Сарой и мгновенно улетаешь. Возвращаешься к солончаку. Заправляешься и забираешь груз. Через два дня прилетаешь сюда. Если видишь сигнальный костер, приземляешься. Если нет, возвращаешься в Ботсвану. Еще через два дня прилетаешь в последний раз. Если не видишь сигнального костра, все кончено. Улетаешь и больше не возвращаешься.
      Она сжала его руку.
      — Крейг, даже не говори об этом.
      Они держались за руки до самого приземления, отпуская друг друга, только когда ей требовались обе руки, чтобы управлять самолетом.
      — Вот она!
      Река Чизарира извивалась, как темно-зеленый питон, по коричневой земле, вода блестела на солнце.
      — «Воды Замбези» совсем рядом.
      Они старались держаться подальше от лагеря, который построили с такой любовью, но оба с тоской бросали взгляды на синевшие на горизонте холмы.
      Сэлли-Энн опускалась все ниже и ниже, едва не задевая макушки деревьев, потом развернулась по широкой дуге, стараясь, чтобы между самолетом и лагерем всегда находились высокие холмы.
      — Смотри, — Крейг указал налево, на белевшие на опушке кости.
      — Они еще здесь! — Кости убитых браконьерами носорогов были обглоданы стервятниками и выбелены солнцем.
      Сэлли-Энн подготовилась к посадке и направила самолет к узкой полосе травы вдоль утеса, на которую уже садилась раньше.
      — Молитесь, чтобы здесь не покопались бородавочники и муравьеды, — пробормотала она. Перегруженная «сессна» тяжело качнулась, мгновенно раздался звуковой сигнал и замигал индикатор сваливания.
      Через мгновение самолет, едва не коснувшись макушек деревьев, резко пошел вниз и приземлился с тяжелым ударом. «Сессна» запрыгала по неровной поверхности, но тормоза и густая трава, мешавшая колесам шасси вращаться, быстро остановили ее. Сэлли-Энн облегченно вздохнула.
      — Благодарю тебя, Господи.
      Они быстро разгрузили самолет и закрыли груз зелеными нейлоновыми сетками, предназначенными для защиты молодых растений от солнца, которые Крейг купил в Францистауне.
      Крейг и Сэлли-Энн посмотрели друг на друга с несчастным видом.
      — Господи, как я не хочу с тобой расставаться.
      — Я тоже, поэтому улетай быстрее.
      Они поцеловались, и она побежала к самолету. Сэлли-Энн вырулила на край поляны, развернулась и, включив полный газ, покатилась по собственным следам. Разгруженный самолет легко взмыл в воздух, он успел заметить ее бледное лицо в окне, потом деревья разделили их.
      Крейг смотрел ей вслед, пока не стих окончательно шум двигателя. Потом он взял автомат и забросил на плечо рюкзак. Он посмотрел на одетую в джинсовый костюм и синие полотняные туфли Сару. Она несла рюкзак с едой и фляги с водой. За поясом джинсов он заметил пистолет ТТ.
      — Готова?
      Она кивнула, пошла следом и ни разу не отстала, несмотря на установленный им бешеный темп. К утесу они подошли в первой половине дня. Крейг посмотрел с вершины в сторону «Вод Замбези».
      Крейг, несмотря на опасность, разжег сигнальный костер, а потом вместе с Сарой залег в засаде на тропе, на тот случай, если дым привлечет непрошеных гостей.
      Место они выбрали удачное. Три часа они пролежали неподвижно и молча. Только их глаза непрерывно осматривали склон и окружавшие их кусты.
      Несмотря на это, партизаны подошли совсем незаметно. Близко, совсем близко, раздался хриплый голос:
      — Ха! Куфела. Наконец ты принес мои деньги. — Они увидели изуродованное шрамом лицо товарища Бдительного всего в десяти шагах. — Я думал, ты забыл о нас.
      — У меня нет для тебя денег, есть только тяжелая опасная работа, — сказал Крейг.

 
      Спутниками товарища Бдительного были трое поджарых, как волки, партизан. Она погасили костер и быстро скрылись в лесу, рассыпавшись цепью, чтобы прикрыть их отход.
      — Нужно уходить, — объяснил товарищ Бдительный. — Здесь, на открытой местности, камки преследуют нас, как охотничьи псы. Мы потеряли много хороших людей. Они взяли товарища Доллара.
      — Да. — Крейг хорошо помнил, как избитый и грязный Доллар давал против него показания той ужасной ночью в «Кинг Линн».
      Они шли еще два часа после наступления темноты, все время на север ближе к глухим гористым местам вдоль великой реки. Их марш охраняли невидимые разведчики, все время шедшие впереди. Только их птичьи крики сообщали, что путь свободен.
      Наконец они пришли в лагерь партизан. У маленьких бездымных костров для приготовления пищи сидели женщины, одна из них подбежала к Саре и обняла ее.
      — Она младшая дочь моей тети, — объяснила Сара. Она и Крейг разговаривали друг с другом только на синдебеле.
      Лагерь представлял собой несколько унылых пещер, вырытых в крутом берегу пересохшего русла и скрытых нависшими ветвями деревьев. Он выглядел явно временным. Буквально всю утварь можно было в течение нескольких минут собрать и унести. Женщины были такими же неулыбчивыми, как сами партизаны.
      — Мы не задерживаемся надолго на одном месте, — сообщил товарищ Бдительный. — Каикинаблюдают за нами с воздуха. Несмотря на то, что мы никогда не ходим по одному и тому же месту даже в уборную, на земле появляются тропы, которые хорошо видны с самолета. Скоро придется уходить и отсюда.
      Женщины принесли еду, и Крейг только теперь понял, как сильно он проголодался и устал. Тем не менее сначала он достал из рюкзака несколько пачек сигарет и раздал их партизанам. На губах этих озлобленных людей впервые появилась улыбка, когда они начали передавать сигарету по кругу.
      — Сколько человек в твоей группе?
      — Двадцать шесть. — Товарищ Бдительный с наслаждением затянулся и передал сигарету дальше. — Но рядом есть еще одна группа.
      Двадцати шести бойцов, с точки зрения Крейга, было достаточно. Если, конечно, использовать фактор неожиданности.
      Все поели из общего котла, потом товарищ Бдительный разрешил выкурить еще одну сигарету.
      — Куфела, ты говорил, что у тебя есть для нас работа.
      — Машоны держат в тюрьме товарища министра Тунгату Зебива.
      — Это ужасно. Это удар ножом в сердце всем матабелам, но даже здесь, в лесу, мы знаем об этом уже много месяцев. Ты пришел сообщить нам то, что знает весь мир?
      — Они держат его в Тути.
      — Тути. Хау! — Воскликнул товарищ Бдительный, и все партизаны заговорили одновременно.
      — Откуда ты это знаешь?
      — Мы слышали, что его убили…
      — Это разговор старых женщин…
      Крейг повернулся к сидевшим поодаль женщинам.
      — Сара!
      Она подошла к ним.
      — Вы знаете эту женщину? — спросил Крейг.
      — Она — двоюродная сестра моей жены.
       —Она — учительница в миссии.
      — Она — одна из нас.
      — Расскажи им, — попросил Крейг.
      Партизаны внимательно выслушали рассказ Сары о ее последней встрече с Тунгатой, а когда она закончила, все промолчали. Сара тихонько встала и вернулась к женщинам.
      Товарищ Бдительный повернулся к одному из партизан.
      — Говори!
      Первый партизан, который должен был высказать свое мнение, был самым молодым. Другие будут говорить в порядке повышения возраста и положения. Таким был пришедший из древности обычай совета. Крейг приготовился терпеливо ждать, нужно было снова привыкать к ритму жизни Африки.
      После полуночи товарищ Бдительный подвел итог:
      — Мы знаем эту женщину. Она заслуживает доверия, и мы верим ее словам. Товарищ Тунгата — наш отец. В его жилах течет кровь королей, а он оказался в руках грязных машонов. С этим мы согласны. — Он сделал паузу. — Среди нас есть те, кто хочет вырвать его из лап насильников машонов, и другие, которые говорят, что нас слишком мало, что у нас один автомат на двоих и всего пять пуль на автомат. В этом наши мнения разделились. — Он посмотрел на Крейга. — Что скажешь, Куфела?
      — Скажу, что я принес вам восемь тысяч патронов, двадцать пять автоматов и пятьдесят гранат, — ответил Крейг. — Я скажу, что товарищ Тунгата — мой друг и брат. Я скажу, что если здесь остались лишь женщины и трусы, я уйду с этой женщиной Сарой, у которой сердце воина, и найду настоящих мужчин в другом месте.
      Изуродованное шрамом лицо товарища Бдительного стало обиженным, а тон укоризненным.
      — Давай не будем больше говорить о женщинах и трусах, Куфела. Давай больше вообще не будем говорить. Давай лучше пойдем в Тути и сделаем то, что нужно сделать. Я так скажу.

 
      Они разожгли костер, как только услышали шум двигателя «сессны», и погасили его немедленно, когда Сэлли-Энн мигнула посадочными огнями. Партизаны товарища Бдительного скосили траву на поляне пангами, сровняли бугры и засыпали ямы, поэтому приземление было уверенным и аккуратным.
      Партизаны выгрузили боеприпасы и оружие в полной тишине, правда, не смогли сдержать радостных улыбок при виде мешков с патронами и рюкзаков с гранатами. Ведь это были орудия их труда. Оружие мгновенно исчезло в лесу, и буквально через пятнадцать минут Сэлли-Энн и Крейг остались наедине под крылом разгруженной «сессны».
      — Знаешь, о чем я молила Бога? — спросила Сэлли-Энн. — О том, что тебе не удастся отыскать эту банду, а если удастся, они откажутся пойти с тобой, и ты вернешься вместе со мной в Ботсвану.
      — Видимо, ты не слишком усердно молилась.
      — Не знаю. У меня будет возможность попрактиковаться в течение нескольких следующих дней.
      — Пяти дней, — сказал Крейг. — Ты должна вернуться утром во вторник.
      — Да. — Сэлли-Энн кивнула. — Взлетаю ночью и буду над полосой рядом с Тути на рассвете, то есть в пять часов двадцать две минуты.
      — Но ты не должна приземляться, пока я не подам сигнал, что полоса в наших руках. Ради всего святого, прошу, не трать зря топливо, чтобы его было достаточно для обратного полета в Ботсвану. Если не увидишь нас, не жди.
      — Я смогу оставаться в воздухе над Тути в течение трех часов. Значит, у вас будет время до восьми тридцати.
      — Если не появимся к этому часу, значит, ничего не получилось. А сейчас тебе пора улетать, любовь моя.
      — Я знаю. — Сэлли-Энн не тронулась с места.
      — Мне нужно уходить, — сказал он.
      — Не знаю, как переживу эти несколько дней в пустыне, ничего не зная, боясь, что случилось самое худшее.
      Он обнял Сэлли-Энн и почувствовал, как она дрожит.
      — Я так боюсь за тебя, — прошептала она.
      — Увидимся во вторник, — сказал он. — Обязательно.
      — Обязательно! — согласилась она, и голос ее задрожал. — Не оставляй меня, Крейг. Я не смогу жить без тебя. Обещай, что не оставишь меня.
      — Обещаю. — Он поцеловал ее.
      — Вот, мне уже лучше. — Сэлли-Энн невесело улыбнулась.
      Она поднялась в кабину и завела двигатель.
      — Я люблю тебя, — произнесла она губами, резко развернула «сессну» и больше не оборачивалась.

 
      По карте им предстояло пройти всего шестьдесят миль, и с переднего сиденья самолета дорога не представляла особых трудностей, с земли все выглядело иначе.
      Он шли по самому гребню, справа и слева от них были крутые склоны, уходившие в долину Замбези. Они вынуждены были подниматься на холмы и спускаться в низины, поэтому им не пришлось сделать и шага по ровной местности.
      Партизаны спрятали своих женщин в безопасном месте и неохотно согласились, чтобы Сара осталась в составе диверсионной группы. Она несла такой же груз, что и мужчины, и не отставала, несмотря на установленный товарищем Бдительным жесткий темп движения.
      Они постоянно спускались или поднимались по склонам раскаленных солнцем, пышущих жаром, как печи, скал. Спуски были не менее утомительны, чем подъемы. От тяжелых рюкзаков за плечами болели спины, сухожилия и мышцы ног. Древняя слоновья тропа, по которой они шли, была засыпана мелкими круглыми камешками, вымытыми дождями из склона. Они перекатывались под ногами, как шарики подшипника, и делали опасным каждый шаг.
      Один из партизан упал, и у него так распухла лодыжка, что он не смог надеть ботинок. Партизаны распределили между собой его груз и пошли дальше, предоставив ему самостоятельно добираться до того места, где остались женщины.
      Днем им надоедали крошечные пчелы мопани, тучами кружившие у глаз, губ и ноздрей в поисках влаги, ночью их сменяли прилетавшие от прудов в низинах комары. Часть пути проходила через пояс распространения мухи цеце. Человек замечал, что это бесшумное легкое насекомое село на него, только после того, как ощущал укол раскаленного жала в нежную кожу за ухом или под мышкой.
      Всегда существовала опасность засады. Через каждые несколько миль головной дозор или тыловая охрана подавали сигнал тревоги, и они были вынуждены бросаться в укрытие и держать пальцы на курках, пока по цепи не передавался сигнал отбоя.
      Переход был медленным и изнурительным — два дня они шли от холодного рассвета до наступления темноты до деревни отца Сары. Его звали Вусаманзи, и он был старшим волшебником, прорицателем и шаманом племени матабелов. Он жил, как и подобало колдуну, в изоляции, только с женами и близкими родственниками. Колдуны пользовались глубоким уважением простых смертных, но последние старались держаться подальше от занимавшихся колдовством людей, обращались к ним только за помощью или предсказанием, расплачивались козой или другим животным и спешили с благодарностью удалиться.
      Деревня Вусаманзи находилась в нескольких милях к северу от миссии Тути. Маленькое поселение на склоне
      холма явно процветало, у колдуна было много жен, на лугах паслись козы, в пыли копошились курицы, а за деревней желтело маисовое поле.
      Партизаны залегли в лесу у подножья холма и послали в деревню Сару, чтобы она убедилась, что солдат нет, и предупредила жителей. Сара вернулась через час, и вместе с ней в деревню отправились Крейг и товарищ Бдительный.
      Вусаманзи заслужил свое имя «Поднимающий воду» благодаря способности контролировать уровень воды в Замбези и ее притоках. Еще в молодости он вызвал наводнение, смывшее с лица земли деревню мелкого вождя, отказавшегося платить дань, и с того времени многие люди, чем-то не угодившие колдуну, таинственным образом утонули в омутах или ямах для купания. Говорили, что по повелению Вусаманзи спокойная внешне вода могла вдруг подняться пенной волной и захлестнуть подошедшего попить, помыться или перейти реку недруга. Никто ни разу не стал свидетелем такого загадочного явления, тем не менее пациенты и клиенты волшебника Вусаманзи предпочитали отдавать ему долги вовремя.
      Волосы Вусаманзи были белыми, как и борода, постриженная в форме лопатки, по-зулусски. Сара была поздним ребенком, но унаследовала красоту от отца, судя по тому, как красив и величествен был сам Вусаманзи. Волшебник отложил в сторону знаки своего высокого положения. Его поджарое прямое тело прикрывала только простая набедренная повязка. Вусаманзи поприветствовал Крейга низким сильным голосом.
      Сара относилась к нему с большим почтением. Она взяла горшок с пивом из рук одной из младших жен и, опустившись на колени, протянула его отцу. Сама она явно пользовалась благосклонностью отца. Вусаманзи ласково гладил ее по голове, внимательно слушая то, что решил ему сказать Крейг. Потом он отослал ее к своим женам, приказав приготовить еду и пиво для спрятавшихся в лесу партизан, и повернулся к Крейгу.
      — Человек, которого ты называешь Тунгатой Зебивом, или Искателем справедливости, был наречен при рождении Самсоном Кумало. Он прямой потомок первого короля и отца народа Мзиликази. Именно его касаются пророчества древних колдунов. В ту ночь, когда его схватили солдаты, я должен был сообщить ему о возложенной на него ответственности и открыть страшную тайну королей. Если он жив, как говорит моя дочь, каждый матабел должен сделать все, что в его силах, чтобы освободить его. Чем я могу помочь тебе? Только скажи.
      — Вы уже помогли нам с едой, — поблагодарил его Крейг. — Еще нам нужна информация.
      — Спрашивай, Куфела. Я отвечу на все вопросы, если смогу.
      — Дорога между миссией Тути и лагерем солдат проходит недалеко отсюда?
      — За этими холмами. — Старик показал на гряду холмов.
      — Сара сказала мне, что каждую неделю в один и тот же день и в одно и то же время грузовики привозят по этой дороге продовольствие для заключенных.
      — Это так. Каждую неделю, в понедельник ближе к вечеру, здесь проходят грузовики, груженные мешками с маисовой крупой и другими продуктами. На утро следующего дня они возвращаются пустыми.
      — Сколько именно грузовиков?
      — Два, очень редко — три.
      — Сколько солдат их охраняют?
      — Два солдата рядом с водителем в кабине, трое-четверо в кузове. Один стоит над кабиной с большим ружьем, которое быстро стреляет. («Крупнокалиберным пулеметом», — перевел для себя Крейг.) Солдаты ведут себя очень осторожно, а грузовики едут быстро.
      — В прошлый понедельник они тоже проезжали здесь?
      — Как всегда. — Вусаманзи кивнул шапкой белоснежных волос.
      Приходилось рассчитывать на то, что такой порядок сохранится. От этого зависел успех операции.
      — Далеко отсюда до миссии? — спросил Крейг.
      — Отсюда досюда. — Знахарь показал на небе отрезок, соответствующий по солнцу примерно четырем часам. Так он обозначил время перехода пешком. Крейг быстро вычислил в уме, что расстояние примерно составляло пятнадцать миль.
      — А отсюда до лагеря солдат? Вусаманзи пожал плечами.
      — Столько же.
      — Хорошо. — Крейг развернул карту. Они находились в точке, равноудаленной от обоих пунктов. Он нанес на карту деревню Вусаманзи и принялся определять расстояние и время и помечать их на полях.
      — Мы переждем один день, — сказал наконец Крейг. — Люди должны отдохнуть и подготовиться.
      — Мои женщины будут их кормить, — пообещал Вусаманзи.
      — В понедельник мне понадобится помощь ваших людей.
      — Здесь только женщины, — сообщил старик.
      — Мне нужны женщины, молодые и привлекательные, — сказал Крейг.

 
      На следующее утро, еще до рассвета, Крейг и товарищ Бдительный, взяв с собой посыльного, произвели разведку участка дороги за грядой низких холмов. Это была грунтовая дорога с глубокими колеями от колес грузовиков, но солдаты Третьей бригады вырубили кусты по обеим
      сторонам, чтобы уменьшить возможность засады.
      Еще до полудня они подошли к месту, на котором Питер Фунгабера остановил машину во время первого посещения Крейгом лагеря Тути, а именно у небольшой дамбы у деревянного моста, на которой они позавтракали тогда маисовыми лепешками.
      Крейг понял, что память не подвела его. Подъезды к мосту, сначала вниз по достаточно крутому склону, а потом вверх на земляную дамбу, должны были заставить водителей снизить скорость и переключиться на пониженную передачу. Идеальное место для засады. Крейг приказал посыльному возвращаться в деревню Вусаманзи и привести отряд. Крейг и товарищ Бдительный тем временем стали вносить изменения в план операции, привязывая его к местности.
      Главная атака должна произойти на мосту, но следовало предусмотреть запасной вариант на случай ее провала и не дать грузовикам прорваться. Как только подошли главные силы, Крейг послал товарища Бдительного с пятью солдатами на другой берег реки. Там они свалили огромное дерево мхода-хоба, полностью перегородив дорогу. Товарищ Бдительный будет командовать людьми у заграждения, а Крейг возглавит атаку на мосту.
      — Кто из них говорит на языке шона? — спросил Крейг.
      — Этот говорит, как машон, а этот чуть хуже.
      — Они не должны принимать участия в бою, — приказал Крейг. — Мы не можем рисковать их жизнями. Они понадобятся нам в лагере.
      — Они будут постоянно находиться рядом со мной, — пообещал товарищ Бдительный.
      — Теперь — женщины.
      Сара отобрала трех своих сестер от шестнадцати до восемнадцати лет.
      Они были самыми красивыми из многочисленных дочерей Вусаманзи. Крейг объяснил, что нужно будет сделать, девушки захихикали, смущенно опустили глаза, прикрывая губы ладонями, то есть всем своим поведением демонстрируя застенчивость и невинность. Впрочем, предстоящее приключение явно показалось им захватывающим, ведь они были совсем молоды, и жизнь в деревне вряд ли можно было назвать богатой столь интересными событиями.
      — Они все поняли? — спросил Крейг. — Будет очень опасно, они должны делать только то, что им говорят.
      — Я буду с ними, — успокоила его Сара. — Все время, даже ночью, особенно ночью. — Последние слова были произнесены специально для девушек. Сара заметила, как смотрели друг на друга ее сестры и молодые партизаны. Она прогнала хихикающих сестер в шалаш из колючих ветвей, который они сами для себя построили, а сама села у входа.
      — Эти шипы могут остановить даже льва-людоеда, Куфела, — сказала она Крейгу, — но я не уверена, что они удержат молодого самца, у которого зачесался меч из плоти, или девицу, согласившуюся этот меч почесать. Сегодня ночью мне не придется спать.
      Ночь оказалась бессонной и для Крейга. Он заснул, но его стали мучить кошмары, подобные тем, что едва не лишили его рассудка во время мучительного выздоровления после минного поля и потери ноги. Они захватили его полностью, не давали вернуться в сознание, пока Сара не разбудила его. Его била такая сильная дрожь, что зубы стучали, рубашка промокла от пота, словно он только что принял теплый душ.
      Сара все поняла. Она села рядом, взяла за руку и не отпускала, пока дрожь не унялась, а потом они проговорили остаток ночи шепотом, чтобы никого не разбудить. Они говорили о Тунгате и Сэлли-Энн, о том, что хотели получить от жизни, о том, суждено ли их мечтам сбыться.
      — Я смогу говорить от имени всех женщин, когда я стану женой министра Тунгата Зебива. Слишком долго к ним относились как к рабыням. Даже я, образованная медсестра и учительница, вынуждена есть с женщинами, у отдельного костра. Мне предстоит провести еще одну кампанию, направленную на завоевание женщинами племени заслуженного положения в обществе, на признание их заслуг.
      Крейг начинал испытывать к Саре не только симпатию, но и уважение. Он понял, что именно такая женщина должна быть рядом с Тунгатой. Они говорили, его страхи постепенно исчезали, и ночь пролетела так быстро, что он удивился, взглянув на часы.
      — Четыре часа. Пора, — прошептал он. — Спасибо, Сара. Я не слишком храбрый человек, мне нужна была твоя поддержка.
      Она поднялась на ноги одним грациозным движением и встала рядом.
      — Думаю, ты несправедлив к самому себе. Я считаю тебя очень храбрым человеком. — Она пошла разбудить своих сестер.

 
      Солнце было уже высоко. Крейг лежал между двумя отполированными водой валунами на дальнем берегу реки. С этой позиции он держал под прицелом АК-47 дамбу и противоположный берег по обе стороны от деревянного моста. Он измерил шагами расстояние. От его позиции до дальней точки перил было всего сто двадцать ярдов. С такого расстояния он попадал из автомата в любую цель, и разброс пуль не превышал шести дюймов.
      — Господи, пусть этого не случится, — мысленно молил он, еще раз осматривая позицию.
      Четверо партизан, раздевшись до пояса, прятались под мостом. Положив автоматы на опоры моста, они вооружились огромными пятифутовыми луками для охоты на слонов. Крейг сомневался в эффективности этого оружия,
      пока не увидел его в действии. Луки были изготовлены из твердого упругого дерева и обмотаны полосками сырой кожи антилопы куду, которые потом высохли и приобрели твердость железа. Тетива была сплетена из сухожилий, прочных как нейлоновая леска. Крейг не смог натянуть лук до конца, как ни старался. Для стрельбы из такого лука требовались мозолистые пальцы и специально развитые мышцы груди и рук.
      Наконечники стрел были изготовлены из мягкой стали, не имели зазубрин и были наточены до остроты иглы. Один из партизан с расстояния тридцати шагов вонзил стрелу на двадцать дюймов в ствол баобаба. Стрелу пришлось вырубать топором. Такая стрела могла пронзить насквозь грудь взрослого человека и полететь дальше, не замедляя скорости, или пробить грудную полость взрослого слона от одного бока до другого.