Замерев на месте, Мэри-Линетт внимательно вглядывалась в то, что происходило в гостиной. Она увидела, как Клодин пожала плечами в своей легкой очаровательной манере.
      - Должно быть, она имела в виду молоко: сейчас у нее каждый день есть свежее молоко. Ей не приходится ходить в магазин. Но я не знаю. Вам лучше спросить у нее самой. - Клодин улыбнулась.
      "Час от часу не легче, - подумала Мэри-Линетт. - С какой стати этот парень явился сюда и расспрашивает о миссис Бердок?"
      Ну конечно! Наверное, это полицейский или кто-то в этом роде. Возможно, офицер ФБР. Однако по голосу не скажешь: звучит слишком молодо для полицейского. Разве что это сыщик, который собирается внедриться в школу. Мэри-Линетт потихоньку проскользнула в кухню, откуда все было лучше видно.
      Но ее постигло разочарование. Для агента ФБР парень явно был слишком молод. Да и на детектива, какого ожидала увидеть Мэри-Линетт проницательного, умного и целеустремленного, - он тоже не тянул. Это был всего лишь самый красивый юноша, какого она видела в своей жизни. Высокий, тонкий, изящный, он сидел у журнального столика, вытянув перед собой длинные ноги. Выражением лица он походил на большого симпатичного кота: резкие черты, слегка раскосые озорные глаза и обезоруживающая ленивая усмешка.
      Нет, не просто ленивая, подумала Мэри-Линетт, а дурацкая и льстивая. А может, даже тупая. Красивые парни не производили на Мэри-Линетт впечатления, если только не были худощавыми и темноволосыми и если с ними не было интересно, как... ну, как с Джереми Лаветтом, например. У роскошных парней, этаких ленивых больших котов, нет никаких стимулов развивать свой ум. Они самовлюбленные и тщеславные, и их коэффициента умственного развития хватает лишь на то, чтобы кое-как переползать из класса в класс.
      Вот и этот парень в гостиной выглядит каким-то сонным и расслабленным.
      "Какое мне дело, для чего он к нам заявился. Пойду-ка я лучше к себе наверх".
      Но тут парень поднял руку и, повернувшись вполоборота, помахал ей в знак приветствия. Он не смотрел на Мэри-Линетт, но явно дал понять, что обращается к ней. Теперь она видела его профиль.
      - Привет!
      - Мэри-Линетт, это ты? - окликнула ее Клодин.
      - Да. - Открыв дверцу холодильника, Мэри-Линетт чем-то шумно громыхала. - Я ищу банку с соком. Мне нужно идти, я спешу.
      От досады и растерянности у нее сильно забилось сердце. Так, он ее заметил. Возможно, подумал, что она на него загляделась. Привык, наверное, что все вокруг на него пялятся. Подумаешь, тоже мне красавчик!
      - Подожди, подойди к нам на минуту, - позвала Клодин.
      "Нет!" Мэри-Линетт понимала, что ведет себя по-детски глупо, но ничего не могла с собой поделать. Она продолжала греметь бутылками в холодильнике.
      - Иди сюда, познакомься с племянником миссис Бердок!
      Мэри-Линетт застыла на месте, невидящим взглядом уставившись на шкалу термометра. Из открытого холодильника тянуло холодком. Мэри-Линетт поставила вниз бутылку с абрикосовым соком и не глядя вытащила из упаковки банку кока-колы.
      "Какой племянник? Что-то я не слышала, чтобы миссис Бердок упоминала о каком-то племяннике".
      Правда, она никогда не слышала ничего и о племянницах миссис Бердок, пока они здесь не появились. Миссис Бердок не особо распространялась о своей семье.
      Итак, это ее племянник... Так вот почему он спрашивает о ней! Но знает ли он? А может, он с сестричками заодно? Или он приехал после них? Или... В полном смятении она вошла в гостиную.
      - Мэри-Линетт, это Эш. Он приехал навестить свою тетю и сестер, прощебетала Клодин. - Эш, это Мэри-Линетт, Та самая, которая так дружит с твоей тетей.
      В воображении Мэри-Линетт мгновенно пронеслось видение: Эш медленно поднимается. Его движения полны восхитительной ленивой грации сродни неторопливому потягиванию сонного кота.
      - Привет!
      Он протягивает руку. Мэри-Линетт касается ее влажными и холодными от банки с колой пальцами и смотрит ему в лицо.
      - Привет.
      На самом деле все было совсем не так.
      Входя в гостиную, Мэри-Линетт опустила глаза и смотрела под ноги, на ковер. Поэтому она хорошо разглядела его теннисные туфли фирмы "Найк" и потертые на коленях джинсы. Потом он встал, и Мэри-Линетт обратила внимание на его футболку с мрачным рисунком - черный цветок на белом фоне. "Наверное, эмблема какой-то рок-группы", - подумала она. Когда ее взгляд скользнул по протянутой для рукопожатия руке гостя, она, пробормотав приветствие, автоматически к ней прикоснулась и взглянула ему в лицо. И... произошло нечто необъяснимое.
      Мэри-Линетт показалось, что она прикоснулась к его сути, вторглась в самые потаенные уголки его сознания, что он перед ней беззащитен.
      Эй, разве ты меня знаешь?
      Нет, она его не знала. В том то и дело. Она его не знала, но чувствовала, что знает. Казалось, будто кто-то проник в нее и коснулся ее позвоночника электрическим током. Это было крайне неприятно. Комната окрасилась в блеклый розовый цвет. У Мэри-Линетт перехватило дыхание, и она ощутила, как на шее пульсирует жилка. Это тоже было неприятно. Но если сложить все эти ощущения воедино, то в целом было похоже на легкое головокружение, наподобие... наподобие того, которое она ощущала, глядя на туманность Лагуна. Или когда представляла себе галактики, собирающиеся в скопления и сверхскопления - все крупнее и крупнее, пока их размеры не выходили за грани воображаемого, и ей не начинало казаться, будто она летит в пропасть...
      Вот и сейчас она падала. Она не видела ничего, кроме его глаз. Это были странные глаза. Они, словно призмы, меняли цвет - как звезды, которые наблюдаешь сквозь плотный слой атмосферы. Только что они были голубыми, а теперь - золотистые... фиолетовые...
      Прекрати! Пожалуйста, я не хочу, мне это не нравится!
      - Как приятно видеть новое лицо, правда? У нас здесь очень однообразная, скучная жизнь, - проговорила Клодин совершенно будничным, хотя и слегка взволнованным голосом.
      Мэри-Линетт внезапно очнулась и отпрянула, словно Эш протянул ей не руку, а змею. Она старалась смотреть на что угодно, только не на него. Ей казалось, будто она только что избежала смертельной опасности.
      - Что ж, - произнесла Клодин со своим очаровательным акцентом, теребя прядь волнистых темных волос, что случалось, только когда она очень нервничала. - М-м... может, вы уже знакомы друг с другом?
      В гостиной стояла тишина.
      "Надо ведь что-то сказать, - в оцепенении подумала Мэри-Линетт, уставившись на облицованный плиткой камин. - Иначе это будет как-то странно. Я поставлю Клодин в неловкое положение.
      Но что же все-таки сейчас произошло? Неважно. Потом разберемся".
      Мэри-Линетт судорожно сглотнула и изобразила на лице подобие улыбки:
      - Ну, и надолго вы к нам?
      Она сделала ошибку, взглянув на него. Все повторилось снова. Но не так ярко, как прежде, - возможно, потому, что в этот раз она к нему не прикасалась. Однако ей вновь показалось, будто ее ударило током.
      А Эш выглядел как кот, получивший пинка: шерсть дыбом, несчастный, удивленный...
      "Ну, наконец-то пришел в себя", - подумала Мэри-Линетт. Они неотрывно смотрели друг на друга, а комната медленно кружилась, окрашиваясь в розовый цвет.
      - Кто ты? - спросила Мэри-Линетт, попирая все приличия.
      - А ты кто? - спросил он тем же тоном.
      Они продолжали пристально смотреть друг на друга.
      Клодин слегка прищелкнула языком и убрала со стола томатный сок. Мэри-Линетт испытывала неловкость перед мачехой, но сейчас ей было не до нее. Все ее сознание сконцентрировалось на молодом человеке, на безмолвной схватке с ним. Она пыталась избавиться от странного ощущения, будто оказалась частью головоломки, которая только что совпала с другой.
      - Ну, так... - начала Мэри-Линетт натянутым голосом в тот самый момент, когда Эш отрывисто произнес те же самые слова: "Ну, так..."
      Они опять молча уставились друг на друга. Наконец Мэри-Линетт удалось оторвать от него взгляд. Что-то щелкнуло в ее сознании, и она вспомнила:
      - Эш, - сказала она. - Эш. Миссис Бердок что-то говорила о тебе... о маленьком мальчике по имени Эш. Я не знала, что она рассказывает о своем племяннике.
      - Внучатом племяннике, - уточнил Эш. Его голос звучал не совсем уверенно. - А что она говорила?
      - Что ты был скверным мальчишкой и, возможно, когда вырастешь, станешь еще хуже.
      - Ну, в этом она была права. - Внешне Эш несколько расслабился, будто почувствовал наконец почву под ногами.
      Мэри-Линетт тоже немного успокоилась, ее сердце билось ровнее. Она обнаружила, что, когда концентрируется и не смотрит на него, непривычные ощущения отступают.
      "Дыши глубже! - приказала она себе. - И пусть все идет, как идет. Ничего не случилось. Подумаешь об этом позже. А что важно сейчас?"
      Сейчас важно вот что: во-первых, этот парень - брат тех девушек; во-вторых, он может быть замешан в том, что случилось с миссис Бердок; и, наконец, если он не замешан в этом, то может поделиться с ней какой-нибудь информацией. Например, он может знать, не оставила ли его тетя завещание, а если да, то кому достанутся фамильные ценности.
      Она искоса следила за Эшем. Он явно сник, дышал ровнее и спокойнее.
      Они оба пришли в себя.
      - Итак, Ровена, Кестрель и Джейд - твои сестры, - проговорила Мэри-Линетт со всей вежливой небрежностью, на которую только была способна. - По-моему, они очень... милы.
      - Я не знала, что ты с ними знакома, - сказала Клодин, и Мэри-Линетт только теперь заметила, что ее мачеха застыла в дверях, опираясь изящным плечиком о косяк двери, скрестив руки на груди и держа кухонное полотенце. Я сказала Эшу, что ты не встречалась с ними.
      - Мы с Марком были у них вчера.
      При этих словах в лице у Эша что-то вспыхнуло. И тут же исчезло прежде, чем Мэри-Линетт смогла сообразить, что это было. Но ей почудилось, будто она стоит на краю обрыва под пронизывающим ветром.
      Почему? Что могло быть плохого в том, что она встречалась с девушками?
      - Ты и Марк... Марк, должно быть... твой брат?
      - Именно так, - сказала Клодин, все еще стоя в дверях.
      - А у тебя есть еще братья или сестры?..
      Мэри-Линетт прищурилась.
      - Ты что, проводишь перепись населения?
      Эш изобразил слабое подобие своей высокомерной ленивой улыбки.
      - Просто я предпочитаю знать, с кем дружат мои сестры.
      "Интересно, зачем?"
      - Думаешь, им необходимо твое одобрение?
      - Безусловно. - На сей раз его улыбка выглядела естественней. - Мы старомодная семья. Очень старомодная.
      Мэри-Линетт застыла с открытым ртом. Но в ту же минуту ее охватила внезапная радость: сейчас ей не нужно думать об убийстве миссис Бердок, о розовом тумане или о том, что известно этому парню. Сейчас нужно действовать.
      - Значит, у вас старомодная семья, - проговорила она, сделав шаг вперед.
      Эш кивнул.
      - И ты - за старшего.
      - Да, здесь я за старшего. А дома - мой отец.
      - И ты собираешься диктовать своим сестрам, с кем им дружить? Может, ты и друзьями своей тети интересуешься?
      - Разумеется, я только что обсуждал это... - Он сделал неопределенный жест рукой в сторону Клодин.
      "Ну конечно, обсуждал. Все понятно". Мэри-Линетт сделала шаг навстречу Эшу. Тот продолжал улыбаться.
      - Полно вам, - Клодин взмахнула полотенцем. - Не смейтесь.
      - А мне нравятся девушки с норовом, - произнес Эш с таким видом, будто ему наконец удалось измыслить самую большую гадость, на какую он только был способен. Затем, словно собравшись с духом, он подмигнул Мэри-Линетт, протянул руку и потрепал ее за подбородок.
      Бах! Вспышка! Мэри-Линетт отскочила назад. Отпрянул и Эш, глядя на свою руку, как на предательницу. У Мэри-Линетт возник необъяснимый порыв двинуть Эша так, чтобы он растянулся, да еще поплясать на нём. Она никогда не испытывала такого ни к одному парню.
      Подавив это желание, она ограничилась тем, что пнула Эша в голень. Он взвился от боли и отскочил. От его вальяжного самодовольства не осталось и следа. Сейчас он выглядел испуганным.
      - Думаю, тебе лучше уйти, - любезно предложила Мэри-Линетт. Она никогда не была вспыльчивой, и сейчас сама себе удивлялась. Возможно, глубоко внутри нее пряталось что-то такое, о чем она и не подозревала.
      Клодин открыла рот от изумления, качая головой. Эш продолжал подпрыгивать и явно не собирался никуда уходить. Мэри-Линетт опять двинулась к нему. И хотя Эш был на полголовы выше нее, он отступил, глядя на нее почти с изумлением.
      - Эй! Эй, слушай, кончай... Что ты делаешь? Если бы ты знала...
      И Мэри-Линетт увидела это снова - что-то промелькнуло в его лице, внезапно утратившем свое дурацкое и вместе с тем привлекательное выражение: будто при ярком свете зло блеснуло лезвие ножа, словно предупреждая: берегись!
      - Вот что: можешь морочить голову кому-нибудь другому. - Мэри-Линетт приготовилась нанести новый удар.
      Эш открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут же передумал. Потирая подбородок, он посмотрел на Клодин, ухитрившись изобразить обиженную и жалкую, но в то же время кокетливую улыбку.
      - Большое вам спасибо за...
      - Пошел вон!
      Улыбка исчезла с его лица.
      - Именно это я и делаю.
      Эш захромал к парадной двери. Мэри-Линетт пошла за ним следом.
      - Интересно, как тебя обычно называют? - неожиданно спросил он, уже переступив порог, словно нашел наконец возможность отыграться. - Мэри? Мэрилин? М'лин? М. Л.?
      - Меня зовут Мэри-Линетт, - ровным голосом ответила она. И добавила шепотом: - "Слыхали так? Расслышали вы плохо".
      В прошлом году на спецкурсе по английской литературе она читала "Укрощение строптивой".
      - Неужели? "И всем известен злой ее язык"? - Эш все еще пятился, не спеша повернуться к ней спиной.
      Мэри-Линетт удивилась. Наверное, в его классе тоже проходили эту пьесу. Но Эш не выглядел таким начитанным, чтобы к месту цитировать Шекспира.
      - Желаю весело провести время с сестрами, - сказала она, закрыла за ним дверь и прислонилась к ней спиной, пытаясь перевести дух. Лицо и руки у нее онемели, словно на грани обморока.
      "Если бы сестры убили его, я бы их поняла, - подумала Мэри-Линетт. Хотя они все какие-то странные, во всей этой семье есть что-то загадочное".
      Загадочное и пугающее. Если бы она верила в предчувствия, то испугалась бы еще больше. У нее было предчувствие, что непременно должно случиться что-то нехорошее.
      Клодин пристально смотрела на нее из гостиной.
      - Просто невероятно, - сказала она. - Ты только что ударила гостя. Ну, и что все это значит?
      - Он не хотел уходить.
      - Ты понимаешь, что я имею в виду. Вы с ним знакомы?
      Мэри-Линетт лишь неопределенно пожала плечами. Головокружение уже начало проходить, но мысли еще расплывались.
      Клодин внимательно посмотрела на нее и покачала головой.
      - Глядя на тебя, я вспомнила моего маленького брата... Когда ему было четыре года, он все время толкал одну девочку лицом в песочницу. Он делал это, чтобы показать, что любит ее.
      Мэри-Линетт не обратила внимания на эти ее слова.
      - Клод, а зачем Эш сюда приходил? О чем вы говорили?
      - Ни о чем, - раздраженно ответила Клодин. - Обычный разговор. Если он тебе так несимпатичен, какая тебе разница?
      Мэри-Линетт продолжала пристально смотреть на нее, и Клодин вздохнула.
      - Он очень интересовался всеми странностями здешней жизни. Всеми местными историями.
      Мэри-Линетт фыркнула:
      - И ты рассказала ему о саскваче?
      - Я рассказала ему о Вике и Тодде.
      Мэри-Линетт оцепенела. - Ты шутишь! Зачем?
      - Потому что он интересовался подобными вещами. Например, когда люди выпадают из времени...
      - Просто теряют время даром!
      - Какая разница. Мы просто приятно беседовали. Он хороший мальчик. Вот и все.
      У Мэри-Линетт сильно забилось сердце.
      "Я была права".
      Теперь она не сомневалась в этом. Происшествие с Тоддом и Виком действительно связано с сестрами и миссис Бердок. Но каким образом?
      "Пойду и все выясню", - решила она.
      ГЛАВА 7
      Отыскать Тодда и Вика оказалось нелегко. Уже перевалило за полдень, когда Мэри-Линетт вошла в центральный магазин Верескового Ручья. Здесь продавалось все - от гвоздей до нейлоновых чулок и консервированного горошка.
      - Привет, Банни! Ты не видела Тодда и Вика?
      Банни Мартин подняла взгляд от прилавка. Бани была хорошенькой: мягкие белокурые волосы, круглое личико с ямочками на щеках и вечно застенчивым выражением. Они с Мэри-Линетт учились в одном классе.
      - Ты была в баре? В "Золотом ручье"?
      Мэри-Линетт кивнула:
      - И у них дома, и в другом магазине, и в конторе шерифа.
      Контора шерифа служила еще и городским управлением, и библиотекой.
      - Ну, если они не играют в пул*, то обычно пуляют. "Пуляние" заключалось в стрельбе по консервным банкам.
      ______________
      * Пул - разновидность игры в бильярд. - Примеч. перев.
      - Да, но где? - спросила Мэри-Линетт. Банни покачала головой, сверкнув сережками.
      - Я знаю не больше твоего.
      Она колебалась с ответом, прилежно вглядываясь в заусеницы, которые отодвигала небольшой деревянной палочкой с тупым концом.
      - Но... я слышала, что иногда они ходят вниз, к ручью Бешеного Пса. Банни подняла свои большие голубые глаза, многозначительно взглянув на Мэри-Линетт.
      "Ручей Бешеного Пса..."
      - Замечательно, - поморщилась Мэри-Линетт.
      - Вот именно. - Банни передернула плечами. - Я бы туда не пошла. Я бы все время думала об этом трупе.
      - Ага, и я тоже. Ну, спасибо, Бан. Пока! Критически осматривая свои ногти, Банни рассеянно произнесла:
      - Удачной охоты.
      Мэри-Линетт вышла из магазина, щурясь от жаркого, подернутого дымкой августовского солнца. Главная улица была неширокой. Вдоль нее стояло несколько кирпичных и каменных домов, сохранившихся еще с тех времен, когда в Вересковом Ручье свирепствовала золотая лихорадка, да несколько современных каркасных зданий с облупившейся краской. Тодда и Вика нигде не было.
      "Ну, и что теперь?"
      Мэри-Линетт вздохнула. Дороги к ручью Бешеного Пса не было, туда вела лишь тропинка, заросшая сорняками и заваленная валежником. И всем было известно, что в этих местах не только "пуляют".
      "Если их там нет, то, возможно, они охотятся, - подумала Мэри-Линетт. А может, они все же там, выпивают... Стрельба и пиво... не говоря уже о наркотиках... Да еще этот труп".
      Тело нашли в прошлом году приблизительно в это же время. Судя по тому, что рядом с телом нашли рюкзак, это был бродяга. Никто не знал, кто он и как он умер: труп слишком долго пролежал и был обглодан животными. Но кое-кто утверждал, что прошлой зимой у ручья видели привидений.
      Мэри-Линетт снова вздохнула и забралась в свой фургон.
      Автомобиль был старый, ржавый и, стоило чуть разогнаться, издавал устрашающие звуки. Но это была ее машина, и Мэри-Линетт делала все возможное, чтобы поддерживать ее на ходу. Она любила ее потому, что сзади в ней свободно помещался телескоп.
      У единственной в Вересковом Ручье бензоколонки она выудила из-под сиденья фруктовый нож и принялась за работу, пытаясь открыть заржавевшую крышку бензобака.
      Так, чуть выше... еще, еще... теперь повернуть...
      Крышка отскочила.
      - Не пора ли подумать о карьере взломщика? - раздался позади знакомый голос. - Успех гарантирован.
      Мэри-Линетт обернулась.
      - Привет, Джереми.
      Он улыбался, в основном глазами - ясными, карими, опущенными неимоверно темными ресницами.
      "Если бы я решила влюбиться - хотя вовсе и не собираюсь! - это был бы кто-нибудь, похожий на него. А вовсе не большой белокурый кот, который считает, что имеет право выбирать друзей для своих сестер".
      Однако тут вовсе не о чем говорить: нелюдим Джереми избегает общества девушек.
      - Хочешь, загляну под капот? - Он вытер руки тряпкой.
      - Нет, спасибо. Я все проверила на прошлой неделе. - Мэри-Линетт принялась заправлять машину.
      Джереми поднял скребок и бутылку со спреем и начал протирать "дворники". Его движения были ловкими и легкими, а лицо невероятно серьезным.
      Мэри-Линетт проглотила смешок. Но ей было приятно, что сам он не смеется над паутинкой трещин на стекле и заржавевшими "дворниками". Она всегда ощущала странное родство с Джереми. Он был единственным человеком в Вересковом Ручье, который хотя бы немного интересовался астрономией: в восьмом классе он помог ей построить модель Солнечной системы, а в прошлом году наблюдал вместе с ней лунное затмение.
      Родители Джереми умерли в Медфорде, когда он был еще совсем маленьким, и дядя привез его в Вересковый Ручей в жилом трейлере. Дядя был странным: он постоянно бродил с лозой в горах Кламата, пытаясь найти золото. В один прекрасный день он не вернулся домой. Джереми остался жить один в лесу, в своем трейлере. Он перебивался случайными заработками и подрабатывал на заправочной станции. И хотя он был одет хуже других ребят, это его не волновало. А может, он просто не подавал виду.
      Ручка шланга щелкнула в руке у Мэри-Линетт. Она поняла, что замечталась.
      - Что-нибудь еще? - спросил Джереми. "Дворники" были чистыми.
      - Нет... а впрочем, да. Ты не видел сегодня... Тодда Эйкерса или Вика Кимбла?
      Джереми протянул было руку, чтобы взять у нее двадцатидолларовую банкноту, но его рука замерла в воздухе.
      - Что?
      - Я просто хотела с ними поговорить. - Мэри-Линетт почувствовала, что краснеет. "О боже, он думает, что я собираюсь общаться с ними... и что я совсем свихнулась, коли спрашиваю его о них".
      Она поспешила все объяснить:
      - Просто Банни сказала, что они могли отправиться вниз, к ручью Бешеного Пса, вот я и подумала, что ты мог видеть их, может, еще утром. Ведь ты живешь внизу, у ручья...
      Джереми покачал головой.
      - Я ушел в полдень, но утром не слышал никаких выстрелов со стороны ручья. Впрочем, не думаю, что они вообще бывали там этим летом. Я все время говорил им, чтоб они держались подальше от этого места.
      Он произнес это спокойно, без всякого выражения, но Мэри-Линетт вдруг почувствовала, что даже Тодд и Вик могли его послушаться. Она не помнила, чтоб Джереми когда-нибудь участвовал в драках. Но иногда его карие глаза становились страшными, и за спокойной внешностью этого парня проглядывало что-то первобытно чистое и жестокое, которое, пробудись оно, могло сотворить много зла.
      - Мэри-Линетт, я знаю: ты, может, считаешь, что это не мое дело, но... но я думаю, тебе лучше держаться подальше от этих парней. Если ты действительно хочешь их найти, давай я пойду с тобой.
      Мэри-Линетт почувствовала теплый прилив благодарности. Она не могла принять его предложение... но с его стороны это было очень славно.
      - Спасибо, - сказала она. - Это было бы замечательно, но... спасибо.
      Джереми пошел в здание станции за сдачей. Мэри-Линетт смотрела ему вслед. Что он чувствовал, оставшись совсем один на белом свете в двенадцать лет? Может быть, ему нужна была помощь. Может, надо было попросить отца, чтобы тот предлагая ему какую-нибудь случайную работу по дому? Ведь он выполнял ее для других. Но Мэри-Линетт понимала, что должна быть начеку: Джереми ненавидел все, что пахнет благотворительностью.
      Он протянул ей сдачу.
      - Вот. Слушай, Мэри-Линетт... Она взглянула на него.
      - ...если найдешь Тодда и Вика, будь осторожна.
      - Я знаю.
      - Я не шучу.
      - Знаю, - сказала Мэри-Линетт. Она протянула руку за сдачей, но он все еще не отдавал ее. Более того, он сделал нечто странное: одной рукой раскрыл ее ладонь, а другой положил на нее счет и сдачу. А затем сжал ладонь и удержал ее руку в своей.
      Это мгновение физической близости удивило ее... и тронуло. Она вдруг обнаружила, что смотрит на тонкие загорелые пальцы, крепко, но нежно удерживающие ее руку, на его золотое кольцо с печаткой, украшенной черным рисунком.
      Но еще больше она удивилась, снова взглянув ему в лицо. В его глазах читалась забота... и, похоже, уважение. На какой-то миг ее охватил внезапный и совершенно необъяснимый порыв рассказать ему обо всем. Но что он подумает! Джереми очень трезво смотрел на вещи.
      - Спасибо, Джереми, - сказала она, выдавив слабую улыбку. - Береги себя.
      - Это ты береги себя. Если с тобой что-то случится, кое-кому здесь будет тебя недоставать.
      Он улыбнулся, но Мэри-Линетт, уже отъехав от бензоколонки, все еще чувствовала его тревожный взгляд.
      Ну, и что дальше? Она потратила почти весь день на поиски Вика и Тодда. А сейчас, вспоминая взгляд спокойных карих глаз Джереми, спрашивала себя: что, если все это с самого начала было дурацкой затеей?
      ...Карие глаза... а какого цвета глаза у "большого блондинистого кота"? Странно, но она не могла точно вспомнить. Когда он говорил о своей старомодной семье, они были карими, а когда заявил, что любит девушек с норовом, ей показалось, что они блекло-голубые. Потом эти странные глаза, словно лезвие клинка, вдруг вспыхнули стальным блеском и стали холодными и серыми.
      "Какого черта ты об этом вспоминаешь? Зачем тебе это нужно? Хоть бы они у него были и оранжевые.
      Гони-ка прямо сейчас - домой! Нужно подготовиться к сегодняшней ночи.
      И как это Нэнси Дрю всегда находит людей, которых нужно допросить?"
      "Ну почему? Почему? Почему я?"
      Эш уставился на желтые слезы кедра, застывшие в ручье. Сверху на Эша глазела белка, у которой не хватало ума спрятаться от палящего солнца. Позади него, на камне, ящерица подняла вначале одну лапку, затем вторую...
      "Это нечестно! Это неправильно".
      Ему даже не верилось.
      Ему всегда везло. Или, по крайней мере, всегда удавалось в последний момент избежать беды. Но сейчас беда настигла его, это был полный крах.
      Его сила и власть, все, во что он верил... Как мог он утратить все это за несколько минут? Из-за девчонки, возможно, даже ненормальной и определенно более опасной, чем все его сестры, вместе взятые?
      "Нет, - мрачно заключил он. - Нет, нет и нет. Не за несколвко минут. Всего за доли секунды".
      Он знал так много девушек - прекрасных девушек! Ведьм с таинственными улыбками, вампирш с дивной кожей, волосатеньких девушек-оборотней. Даже смертных девушек с модными спортивными автомобилями - славных девушек, которые никогда не возражали против укуса в шею. Почему же эта оказалась не такой, как они?
      Ну, значит, не судьба. Не вышло. Что толку рассуждать сейчас о какой-то там несправедливости. Главное теперь решить, что делать со всем этим. Просто опустить руки и отдаться на милость судьбы?
      "Я соболезную твоей семье", - сказал ему Квин.
      Возможно, все дело в этом. Эш стал жертвой редферновских генов. Редферны постоянно влипали в неприятности: они на каждом шагу спутывались с людьми.
      Итак, он может дождаться Квина и выложить ему в качестве оправдания все, что с ним случилось: мол, простите, я очень сожалею, но события вышли из-под контроля, и теперь я даже не могу закончить расследование.
      Если он так поступит, Квин призовет Старейшин, и они сами во всем разберутся.
      Внезапно Эш почувствовал, что весь напрягся, Взгляд его прищуренных глаз устремился на белку... рыжей молнией она метнулась вверх. Позади, на камне, замерла ящерица.
      Нет, он не станет покорно дожидаться неминуемой кары! Он сделает все, что в его силах, чтобы спасти ситуацию... и честь семьи.
      Он сделает это сегодня ночью.
      - Мы сделаем это сегодня ночью, - сказала Ровена. - Когда совсем стемнеет, перед восходом луны. Перенесем ее в лес.
      Кестрель великодушно улыбнулась. Она победила в споре.
      - Нужно быть осторожными, - предупредила Джейд. - То, что я слышала сегодня ночью... Это было не животное. Я думаю, это был кто-то из наших.
      - В округе нет других ночных людей, - спокойно возразила Ровена. Добраться сюда не так уж просто.
      - Может, это был охотник на вампиров? - предположила Кестрель. - Тот самый, что убил тетю Опал?
      - Если только тетю Опал убил именно охотник на вампиров, - возразила Ровена. - Мы ведь не знаем этого наверняка. Завтра нужно осмотреть город. Может, мы наконец сумеем понять, кто вообще мог это сделать.
      - А когда мы их найдем, уж мы о них позаботимся! - свирепо добавила Джейд.
      - А если тот, кого ты слышала в саду, появится снова, мы позаботимся и о нем, - плотоядно улыбнулась Кестрель.
      Наступили сумерки, и Мэри-Линетт стала поглядывать на часы. Вся ее семья уже удобно устроилась для вечернего отдыха: отец читал книгу о Второй мировой войне, Клодин что-то старательно шила, а Марк пытался настроить свою старую гитару, которая много лет провалялась в подвале. Он мучительно подыскивал рифму к имени "Джейд".
      Отец Мэри-Линетт взглянул поверх книги:
      - Отправляешься наблюдать звезды?
      - Ага. Ночь должна быть хорошей: луна взойдет только после полуночи. Последний шанс увидеть Пер-сеиды.
      Мэри-Линетт не соврала отцу. Ночь действительно будет хорошей, и по дороге к ферме Бердок на самом деле можно будет увидеть метеоры, отставшие от основного потока.
      - Ладно, только будь осторожна, - сказал отец. Мэри-Линетт удивилась. Он много лет не говорил ей ничего подобного. Она взглянула на Клодин, которая, поджав губы, трещала швейной машинкой. - Может, возьмешь с собой Марка? - спросила она, не поднимая глаз.
      "О господи, она боится, что со мной не все в порядке. Конечно, ее можно понять..."
      - Нет-нет, не волнуйся. Я буду осторожна, - заверила ее Мэри-Линетт... пожалуй, слишком поспешно.
      Марк прищурил глаза.
      - Тебе не помочь с вещами?
      - Нет, я возьму машину. Все в порядке. В самом деле.
      Мэри-Линетт поспешила к гаражу, прежде чем кто-то из членов семьи вновь успел открыть рот.
      Она не стала брать телескоп. Вместо него она положила на заднее сиденье лопату, закрепила на шее ремешок фотоаппарата и засунула в карман ручной электрический фонарь.