Прежде чем принц смог разглядеть их, галеру с оглушительным грохотом и скрежетом бросило на риф, скрытый под стремительно несущимися водами. Камни проломили нос и днище, и, когда следующий вал поднял судно с рифов, корабль стремительно заполнился водой и затонул вместе с командой. Один Ядар успел выпрыгнуть прежде, чем корабль погрузился в воду. Будучи не очень искусным пловцом, принц быстро ослабел и пошел ко дну, увлекаемый водоворотами этого жестокого моря.

Чувства, казалось, покинули его. В меркнущем сознании, словно потерянное прошлогоднее солнце, ослепительно сверкнул образ Далили. Будто в яркой фантасмагории, промелькнула череда счастливых дней, проведенных с возлюбленной. Видения исчезли, и отчаянным усилием юноша заставил себя очнуться, ощутил во рту горечь морской воды, ее неумолчный шум в ушах и ее стремительную темноту повсюду вокруг себя. Немного придя в себя, он различил какую-то фигуру, плывшую рядом и поддерживающую его над водой.

Принц поднял голову, и сквозь пелену увидел бледную шею и длинные черные волосы, струящиеся по волнам. Коснувшись тела, он понял, что это была женщина. Удары волн мешали думать, но он смутно почувствовал что-то знакомое: когда-то очень давно, в прежней жизни, он встречал девушку с этими черными волосами и такой линией щек. Силясь вспомнить, Ядар еще раз дотронулся до спасительницы и ощутил странную холодность ее обнаженного тела.

Поистине сверхъестественными были сила и искусство бесстрашной союзницы, ибо она с легкостью рассекала вздымающиеся и вновь опадающие волны. Внезапно с вершины вала стал виден стремительно надвигающийся берег. Казалось, что ни один пловец, как бы искусен он ни был, не сможет живым выбраться на песок сквозь эти бешеные буруны. Наконец их с головокружительной скоростью подбросило кверху, как будто прибой собирался швырнуть их на самый высокий утес. Но волна медленно и лениво опала и откатилась назад, будто усмиренная каким-то неведомым заклятием. Ядар и его спасительница, невредимые, оказались на изрезанном уступами пляже.

Девушка молча поднялась на ноги, знаком приказала принцу следовать за ней и пошла прочь в губительные синие сумерки, даже не обернувшись, чтобы взглянуть на спасенного. Ядар направился следом, но вдруг услышал зловещее песнопение, заглушавшее рев разъяренного моря. Невдалеке во тьме вырисовывался странный костер из принесенных морем обломков дерева. Спутница двигалась прямо на свет и голоса. Когда глаза принца привыкли к неверным сумеркам, он различил, что огонь разведен в полузатопленной расщелине между утесами, окружавшими берег. У костра сгрудились три высокие жуткие фигуры в темных одеяниях. Они пели.

Из глубин памяти принца опять всплыли слова капитана галеры о некромантах Наата и их черной магии. Даже самый звук этого мрачного песнопения, пусть и на незнакомом языке, заставлял стыть кровь в жилах и сковывал сердце могильным холодом. И хотя Ядар почти ничего не понимал в волшебстве, ему почудилось, что звучавшие слова обладали колдовским смыслом и силой.

Выйдя вперед, девушка низко, точно рабыня, склонилась перед поющими. Три колдуна, не прерываясь, продолжали заклинание. Костлявые, как истощенные стервятники, огромного роста, они точь-в-точь походили друг на друга. Глаза можно было заметить лишь по красным искрам отраженного в них пламени костра. И когда они пели, их взгляды, казалось, устремлялись вдаль, на чернеющее море и на то, что скрывали сумрак и расстояние. Подойдя поближе, Ядар мгновенно ощутил тошнотворный ужас и отвращение, как будто очутился в склепе, охваченном всепоглощающим разложением.

Пламя взметнулось ввысь. Его извивающиеся языки напоминали переплетающихся разноцветных змей. Яркий свет заиграл на лице девушки, спасшей Ядара от смертоносных вод Черной Реки. Теперь принц понял, отчего в его груди зашевелились смутные воспоминания: это была его потерянная любовь, Далили!

Забыв о присутствии мрачных колдунов, он бросился к любимой, в исступленном порыве выкрикивая ее имя. Но Далили молчала и лишь легким трепетом отозвалась на его объятие. Пораженный Ядар ощутил, как исходящий от ее тела гробовой холод сковывает его руки и проникает даже через одежду.

Смертельно бледными и безжизненными были уста, которые он целовал, дыхание не пробивалось сквозь сомкнутые губы. Не волновалась грудь, прижатая к его груди. В прекрасных, широко распахнутых глазах возлюбленной промелькнула бледная тень узнавания и опять сменилась пустотой забытья. Так на миг пробудившийся спящий вновь быстро ускользает в долину снов.

— Ты ли это, о Далили?

И она ответила сонно, безразличным голосом:

— Да, я Далили.

Исстрадавшемуся Ядару показалось, будто ее голос доносится из страны более далекой, чем весь путь, пройденный им в поисках невесты. Страшась осознать перемену, произошедшую с ней, он нежно промолвил:

— Ты же знаешь меня, Далили. Я — твой возлюбленный, принц Ядар. Я прошел за тобой полмира и переплыл ради тебя безбрежное море.

Бездумным эхом она повторила его слова, точно опоенная зельем:

— Я знаю тебя.

Такой ответ еще более взволновал юношу. Его насторожило то странное отражение его собственных слов, каким дважды отвечала Далили.

Трое поющих прекратили свое колдовство, но принц не заметил этого, он забыл об их присутствии. Он крепко прижимал девушку к своей груди, когда некроманты подошли и один из них коснулся руки Ядара. Незнакомец окликнул юношу по имени и обратился к нему, хотя и несколько неуклюже, на распространенном на Зотике языке:

— Мы приветствуем тебя на острове Наат.

Ядар, предчувствуя самое страшное, резко спросил его:

— Что вы за существа? Как Далили попала сюда? Что вы с ней сделали?

— Я — Вакарн, некромант, а эти двое — мои сыновья, Вукол и Альдал, тоже некроманты. Мы живем в доме за скалами, и нам служат утопленники, которых мы своим колдовством вызываем из морских пучин. Среди них и эта девушка, Далили, а с ней вся команда корабля, на котором она плыла из Орота, Как и твою галеру, их судно унесло далеко в море, его тоже подхватила Черная Река и выбросила на рифы Наата. Мы с сыновьями владеем могущественным заклинанием: оно не требует ни магических кругов, ни пентаграмм. Волшебное пение призвало к нам всех, кого поглотило в тот раз ненасытное море. Точно так же мы вызвали теперь команду твоей галеры, из которой ты один был спасен мертвой Далили.

Вакарн умолк и застыл, внимательно вглядываясь в синюю мглу, и Ядар услышал за спиной звук медленных шагов по прибрежной гальке, приближающихся от линии прибоя. Обернувшись, он увидел возникшего из фиолетовых сумерек старого Агора, позади капитана шли матросы и гребцы. Ступая словно лунатики, они приблизились к костру, а с их одежды, волос и даже изо рта текла вода. Некоторые были в синяках, другие едва тащились на переломанных о подводные скалы ногах, а на лицах лежала печать жребия тех, кому суждено найти свою кончину на морском дне.

Утопленники безучастно кланялись Вакарну и его сыновьям, покоряясь тем, кто вызвал их из долины смерти. Их остекленевшие глаза, казалось, не узнавали Ядара и не видели ничего, что происходило вокруг. Речь была лишь тупым повторением нескольких незнакомых слов, с которыми к ним обращались некроманты.

Юноше даже почудилось, что и он вместе с ожившими мертвецами попал в темный, бесконечный кошмар.

Колдуны повели их сквозь мрачное ущелье, которое, петляя, поднималось к гористой части Наата. Ядар шел рядом с Далили, но в его сердце не было радости от встречи с возлюбленной: любовь сплеталась с отчаянием.

Вакарн освещал путь головней, вынутой из костра. Вскоре над бушующим морем взошла огромная луна, красная, словно смешанная с гноем кровь. Прежде чем ее диск приобрел обычную смертельную бледность, они вышли из ущелья на каменистый холм, где стоял дом магов.

Дом был построен из темного гранита, длинные низкие крылья утопали в густой листве. Сзади возвышался утес, а над ним виднелись в лунном свете мрачные горные склоны и острые хребты, простирающиеся вдаль.

Обитель некромантов казалась местом, опустошенным смертью: в окнах не горело ни огонька, а стоявшая тишина могла соперничать с безмолвием темного неба. Ступив на порог, Вакарн произнес какое-то слово, эхом прокатившееся по внутренним залам. В ответ повсюду засияли лампы, заполняя дом своими чудовищными желтыми глазами, и в воротах, точно почтительные тени, появились слуги. Но их лица заливала гробовая бледность, а некоторые были тронуты зелеными пятнами тления или изъедены червями.

Ядара пригласили в главный зал, где обычно в одиночестве трапезничали Вакарн, Вукол и Альдал. На возвышении из гигантских плит стоял стол магов, а внизу, за другими столами, собралось около двухсот утопленников. Среди них была и Далили, ни разу за все время не взглянувшая на жениха. Принц хотел присоединиться к девушке, не желая больше расставаться с ней, но внезапно на него навалилась страшная усталость. Казалось, какие-то незримые цепи сковали члены, он не мог сдвинуться с места и понуро сидел рядом с угрюмыми, неразговорчивыми колдунами. Маги же настолько привыкли все время жить с безмолвными мертвецами, что переняли изрядную часть их манер. Наблюдая за ними, Ядар еще более отчетливо, чем раньше, увидел, насколько эти трое похожи друг на друга: они казались скорее родными братьями, нежели отцом и сыновьями и словно не имели возраста, не были ни молодыми, ни старыми. И все сильнее и сильнее он ощущал исходящее от них злое колдовство, могущественное и отвратительное, точно скрытое дыхание смерти.

В странном оцепенении Ядар почти не удивлялся тому, как проходил этот странный ужин: еда возникала прямо на тарелке и бокалы сами собой наполнялись винами. Лишь еле слышный шелест шагов да мимолетное холодное дуновение выдавали присутствие невидимых слуг.

Мертвые за своими столами ели безмолвно и чопорно, но некроманты не притрагивались к пище, словно ожидая чего-то. Неожиданно за столом магов появился еще один стул, и Вакарн пояснил принцу.

— К ужину мы ждем гостей.

Вскоре открылась одна из дверей, и оттуда вышел обнаженный мужчина, огромного роста, с невероятными мускулами, загорелый до черноты. Его облик был ужасен: глаза расширены, точно в приступе ужаса, на толстых фиолетовых губах клочья пены. За ним следовали двое мертвых моряков с тяжелыми ржавыми ятаганами — стражники, конвоирующие заключенного.

— Это людоед, — объяснил Вакарн. — Наши слуги поймали его в лесу за горами. Там обитает много подобных дикарей.

Затем он добавил:

— Только сильные и храбрые живут в этом доме. Не случайно, принц Ядар, и тебе оказана такая честь. Смотри внимательно на то, что сейчас произойдет.

Дикарь задержался на пороге, словно обитатели дома страшили его больше, чем ятаганы. Тогда один из конвоиров взмахнул рукой с ржавым лезвием — кровь хлынула из глубокой раны на теле людоеда, и он шагнул вперед. Конвульсивно содрогаясь, как испуганное животное, он отчаянно оглядывался по сторонам в поисках пути для побега. Второй удар заставил его подняться на возвышение и подойти к столу некромантов. Вакарн глухо произнес несколько слов, и каннибал сел, все еще дрожа, на стул рядом с хозяином, напротив Ядара. За ним с занесенными ятаганами застыли наводящие ужас охранники, выглядевшие так, как будто умерли не меньше двух недель назад.

— Остался еще один гость, — промолвил Вакарн. — Он подойдет попозже, не будем его ждать.

Без дальнейших церемоний он принялся за еду, и Ядар, хотя и без особого желания, последовал его примеру. Принц едва ощущал вкус яств, наполнявших его тарелку, и вряд ли ответил бы, кислым или сладким было вино, которое он пил. Его мысли метались между Далили и опасностью собственного положения.

Несмотря на оцепенение тела, чувства Ядара странным образом обострились. Он заметил какие-то потусторонние тени, скользящие между лампами, и услышал холодный свистящий шепот, от которого кровь застыла в жилах. В нос ему ударили те запахи, что сопровождают смерть от часа ее прихода до окончания тления.

Вакарн и его сыновья набросились на еду с невозмутимостью людей, давно привыкших к такому окружению. Но каннибал, чей страх ощущался прямо-таки физически, не прикоснулся к лежащей перед ним пище. Кровь из его ран струями стекала по груди, звонко капая на каменные плиты.

Наконец, по настоянию Вакарна, говорившего с людоедом на его родном языке, тот выпил глоток вина из кубка. Это вино отличалось от поданного всем остальным и было фиолетового цвета, темное, как цветки паслена, тогда как вино в других кубках было красным, подобно цветку мака. Едва дикарь пригубил свой бокал, как тут же откинулся на спинку стула, словно разбитый параличом. Его скрюченные пальцы неловко держали кубок, разливая остатки вина на пол. Даже легкой дрожи не пробегало по его телу, но глаза были широко открыты, и в них еще теплилось сознание.

Страшное подозрение охватило юношу, и угощение некромантов встало у него поперек горла. Он был поражен действиями своих хозяев, а те, тоже прекратив есть, привстали в своих креслах и внимательно вглядывались во что-то позади Ядара. Принц оглянулся и заметил в одной из плит пола маленькое отверстие. По величине оно подошло бы какому-нибудь небольшому животному, но Ядар не мог представить себе, какой зверь способен вырыть нору в гранитной плите.

Громким, чистым голосом Вакарн выкрикнул одно-единственное слово:

— Эсрит!

Вскоре после этого в глубине норы сверкнули две маленькие искорки, и оттуда вынырнуло существо, своим видом и размером напоминающее ласку, но еще длиннее и тоньше. Это создание было покрыто ржаво-черным мехом, его лапы напоминали маленькие безволосые ручки, а горящие желтым пламенем глазки, казалось, вмещали всю гибельную мудрость и злобу демона. Быстро-быстро, извиваясь, точно волосатая змея, тварь проскользнула под стул людоеда, где уже натекла лужа крови, и начала жадно лакать.

Сердце Ядара сжалось от ужаса, когда жуткое существо заползло на колени дикаря, а оттуда перебралось на плечи и присосалось к еще кровоточащим ранам. Каннибал не шевелился в своем кресле, но его глаза медленно, с ужасным выражением расширились, щеки стали мертвенно белыми, губы слегка разомкнулись, обнажая белые и крепкие, как у акулы, зубы.

Некроманты возобновили ужин, поглядывая на маленькое кровожадное чудовище, и Ядар догадался, что это тот самый гость, которого они ждали. Принц не знал, было ли создание обыкновенной лаской или же духом-хранителем колдуна, только гнев наполнил его сердце, и он занес над мерзкой тварью меч. Но Вакарн быстро начертил указательным пальцем в воздухе какой-то странный знак, и рука юноши повисла на полпути, а пальцы стали слабыми, как у младенца, и меч выскользнул из его ладони, глухо звякнув о пол. Затем, повинуясь безмолвному приказу некроманта, он вернулся на свое место за столом.

Жажда похожего на ласку существа, казалось, была неутолима, ибо оно все сосало и сосало кровь. Могучие мускулы дикаря прямо на глазах странно съеживались, под сморщенными складками кожи начали вырисовываться туго натянутые жилы. Его лицо напоминало маску смерти, члены высохли, как у мумии, но присосавшаяся тварь увеличилась в размере не больше, чем раздувается живот горностая, напившегося крови домашней курицы.

По этому признаку Ядар понял, что существо действительно было демоном и, несомненно, хранителем Вакарна. Охваченный ужасом, он не мог оторвать глаз от происходящего. Наконец насытившееся чудовище отвалилось от людоеда, превратившегося к тому времени в мумию, и убежало, скользя и извиваясь, в свою нору.

Странной была жизнь, которую Ядару приходилось вести теперь в доме некромантов. Рабская покорность, сковавшая его во время первого ужина, не проходила. Он двигался в каком-то полусонном оцепенении, как будто повелители живых мертвецов и его подчинили себе. Но не эти путы крепче всего привязывали юношу к колдовской обители — любовь к Далили удерживала его тут, хотя эта любовь и обернулась сейчас проклятьем отчаяния. Он даже кое-что узнал о некромантах и их жизни, хотя Вакарн разговаривал редко и только с угрюмой иронией, а его сыновья были молчаливы, словно слуги-мертвецы. Оказалось, что похожий на ласку демон Эсрит служит колдунам на определенных условиях: каждое полнолуние он получает в награду кровь живого человека, обязательно очень сильного и храброго. И принц понял, что если только не произойдет чуда и его не спасет колдовство более сильное, чем чары некромантов, то дни его сочтены и через месяц он погибнет. Ибо живыми во всем доме были только хозяева и он сам, все остальные уже прошли сквозь горькие врата смерти.

Одиночество царило в доме, далеко отстоящем от всех прочих домов. На берегах Наата жили и другие некроманты, но они нечасто общались с хозяевами Ядара. А за пустынными горными хребтами, в темных сосновых и кипарисовых лесах, обитали лишь дикие племена каннибалов, постоянно воевавших друг с другом.

Мертвые ночами жили в подземных пещерах, где лежали в каменных гробах, а днем выходили наружу работать. Некоторые возделывали сады на укрытом от морских ветров склоне, другие пасли темных коз и коров, все остальные ныряли за драгоценными жемчужинами в морские глубины. Море так жадно лизало скалившиеся гранитными зубами выступы берега, что ни один живой человек не дерзнул бы потревожить его пучины. За свою жизнь, которая длилась уже много дольше жизни обычного смертного, Вакарн собрал великое множество таких жемчужин. Иногда он или один из сыновей снаряжали волшебный корабль, противостоявший Черной Реке, и с мертвой командой ходили к берегам Зотика. Там можно было продать драгоценности и купить что-то, чего не создавала магия.

Странно и горько было Ядару узнавать в расхаживающих по острову трупах своих бывших спутников, которые в ответ на приветствие лишь бездумным эхом повторяли его слова. И еще горше, но с примесью смутной и скорбной сладости, было видеть Далили и говорить с ней. Напрасно принц старался возродить ее страстную любовь: душа невесты погрузилась в пучину забвения и не было оттуда возврата. С вечной безутешной тоской он искал ее душу в бездне более ужасной, чем бесконечный океан, что омывавший остров Некромантов.

Далили с детства любила плавать в неглубоких озерах родного края, поэтому оказалась среди ныряльщиков за жемчугом. Ядар часто сопровождал ее на берег и глядел на бурные волны, терзаемый желанием броситься туда и найти, если это возможно, вечный покой смерти. Он непременно сделал бы так, но крепкие колдовские узы лишили принца прежней силы и решительности.

Отпущенный Ядару месяц подходил к концу, когда однажды вечером Вукол и Альдал нашли принца на скалистом берегу, где он, как обычно, ждал Далили, уплывшую далеко в стремительные воды. Не промолвив ни слова, они украдкой поманили юношу с пляжа, и тот последовал за ними, слегка заинтригованный. Головокружительно извилистая тропинка петляла с утеса на утес над изгибающимся берегом. До наступления темноты они пришли в укромную гавань, о существовании которой Ядар и не подозревал. В безмятежной бухте в тени скал пряталось судно с мрачными фиолетовыми парусами. Подобная галера, полным ходом идущая против течения Черной Реки, встретилась принцу по пути в Наат.

Юноша находился в недоумении: зачем его привели в эту тайную гавань и что означают странные жесты, которыми маги указывали на корабль. Наконец Вукол заговорил приглушенным шепотом, точно боясь, что его могут подслушать даже в этом удаленном месте:

— Если ты поможешь нам с братом исполнить один план, то сможешь покинуть Наат на этой галере. Более того, если пожелаешь, тебе будет позволено взять с собой красавицу Далили и несколько мертвых гребцов. Мы вызовем попутный ветер, который понесет твой корабль против течения Черной Реки и доставит к берегам Зотика. А откажешь нам — кровожадный Эсрит высосет твою кровь, всю до последней капли, а Далили навсегда останется презренной рабыней Вакарна. Днем она будет нырять за жемчугом для него, а ночью утолять его гнусную страсть.

Ядар почувствовал, что вновь обретает надежду и мужество. Слова Вукола вызвали в его душе бурю негодования против старого колдуна, а возможность спасти любимую и себя разрушила оковы гибельного колдовства старого некроманта, так долго державшие его в бездействии. Он быстро ответил:

— Я помогу в исполнении вашего плана, в чем бы он ни заключался, если только это будет в моих силах.

Альдал таким же шепотом продолжил речь брата, боязливо оглядываясь вокруг:

— Мы думаем, что Вакарн чересчур зажился на свете и слишком долго навязывает нам свою власть. Мы, его сыновья, стареем, и будет только справедливо, если мы унаследуем сокровища и магическую силу отца прежде, чем годы лишат нас удовольствия наслаждаться ими. Ты поможешь нам.

После недолгих размышлений Ядар рассудил, что убийство некроманта будет во всех отношениях праведным делом и не запятнает его честь. Поэтому он без колебаний сказал:

— Да, я помогу вам.

Заметно ободренный согласием, Вукол раскрыл подробности:

— Все должно быть закончено до завтрашней ночи, когда полная луна придет в Наат с Черной Реки и вызовет демона Эсрита из норы. Только завтра утром мы сможем застать Вакарна врасплох: по своему обыкновению, он войдет в магический транс. Волшебное зеркало в это время показывает отцу море с плывущими кораблями и далекие земли. Мы должны будем быстро умертвить его перед этим зеркалом, прежде чем он пробудится от транса.

В назначенный час братья, вооруженные длинными, холодно блестящими ятаганами, встретились с Ядаром в дальнем зале. Точно такой же ятаган Вукол принес принцу и объяснил, что оружие сначала закалили, прочитав смертоносные заклинания, а потом высекли на нем губительные руны. Ядар, предпочитавший собственный меч, отверг заколдованное оружие, и вся троица, крадучись, последовала в покои Вакарна.

Дом был пуст: все мертвецы ушли выполнять назначенные дневные работы. Не слышалось обычного шелеста невидимых шагов, не мелькали тени духов воздуха и просто привидений, что служили старому некроманту. В молчании заговорщики подошли к спальне, вход в которую преграждала темная шпалера с серебряными знаками ночи, окаймленная узором из многократно повторенных пяти имен архидемона Тусейдона. Братья остановились, опасаясь прикоснуться к шпалере, но Ядар решительно отодвинул ее, и они последовали за ним быстро, словно стыдясь своей трусости.

Просторная, с высокими сводами комната была озарена тусклым светом, что пробивался сквозь единственное окно, выходящее между густыми кипарисами прямо в чернеющее море. Ни одна из множества ламп не горела, и зал наполняли тени, подобные призрачным флюидам, сквозь которые колдовские кадила, перегонные кубы и жаровни казались трепещущими, точно одушевленные существа. Вакарн сидел спиной к входу перед гигантским треугольным зеркалом на змеевидной медной подставке. Магическое зеркало из электрума ярко пылало в сумраке, словно освещенное из невидимого источника, и незваные гости, подойдя ближе, были ослеплены его сиянием.

Казалось, что колдун действительно полностью погружен в привычный транс, ибо он спокойно вглядывался в зеркало, неподвижный, точно мумия. Братья отступили назад, но Ядар не заметил этого и подкрался к некроманту с занесенным мечом. Тут он увидел лежащий поперек колен Вакарна огромный ятаган, мелькнула мысль, что волшебник предупрежден. Несмотря на это, принц обрушил на его шею сильный удар. Но странный блеск ослепил в этот миг глаза юноши, словно луч солнца полыхнул из глубин зеркала через плечо колдуна. Лезвие меча отклонилось и наискосок вошло в ключицу, так что некромант, хотя и тяжело раненный, избежал обезглавливания. Очевидно, Вакарн предвидел попытку нападения и готовился драться, но был против воли зачарован колдовским сиянием зеркала и впал в забытье.

Теперь он очнулся, свирепый и молниеносный, словно раненый тигр, и бросился с ятаганом на принца. Тот, все еще ослепленный, не смог отразить удар, кривой кинжал глубоко рассек его правое плечо, и смертельно раненный юноша упал на пол у основания змееподобной руки, поддерживавшей зеркало.

Ядар чувствовал, как медленно угасает в нем огонек жизни, он видел, что Вукол выскочил вперед с отчаянием человека, идущего на неминуемую смерть, и мощным Ударом рассек отцу шею. Почти отделенная, голова опрокинулась и повисла на тоненькой полоске кожи, любой смертный упал бы замертво в то же мгновение, но Вакарн только пошатнулся. Магическая сила, заключенная в его теле, двигала им, когда он кинулся на отцеубийц. Кровь фонтаном била из шеи колдуна, отмечая его путь, а голова болталась на груди, словно чудовищный маятник. Ни один его удар не попал в цель, ибо он больше не видел и не мог точно направить свой ятаган, а сыновья проворно уворачивались, многократно раня его. Иногда некромант спотыкался о лежащего Ядара или задевал кинжалом зеркало, заставляя его звучать, будто гулкий колокол. Периодически схватка перемещалась к выходящему на море окну и ускользала от взора умирающего принца. Тогда он слышал странный звон, точно ятаганы волшебников раскалывали какие-то магические вещи, и громкое дыхание сыновей Вакарна, и глухие звуки ударов. И вновь битва возвращалась ближе к Ядару, и тот следил за ней тускнеющими глазами.

Невыразимо жестоко было то побоище, и Вукол с Альдалом уже начали задыхаться. Но вскоре силы покинули старого некроманта вместе с кровью, текущей из его многочисленных ран. Его шатало на бегу из стороны в сторону, ноги спотыкались, а удары совсем ослабли. Одежда превратилась в окровавленные лохмотья, некоторые члены были наполовину отрублены, и все тело искромсано, точно плаха под неумолимой секирой палача. Наконец ятаган Вукола перерезал тоненькую полоску, все еще соединявшую голову с телом, голова Вакарна упала и, подпрыгивая, покатилась по полу.

Тело некроманта задрожало, словно пытаясь удержаться на ногах, но стало оседать и рухнуло на пол. Как огромная безголовая туша, оно билось в конвульсиях, беспрестанно то приподнимаясь, то опять бессильно падая. Правая рука все еще крепко сжимала ятаган, и труп размахивал им направо и налево в надежде достать сыновей или упирался в пол, безуспешно пытаясь подняться. А голова все еще каталась по комнате и свистящим голосом сыпала проклятьями.

Внезапно что-то встревожило отцеубийц, они кинулись к выходу, намереваясь удрать. Но шпалера вдруг поднялась, из-под тяжелых складок выскользнуло черное змеевидное тело Эсрита и взметнулось в воздух. Одним бешеным скачком дух-хранитель добрался до шеи Вукола и вцепился в нее. Вонзив зубы в теплую плоть, демон высасывал кровь, пока несчастный метался по комнате, тщетно стараясь отодрать его дрожащими пальцами.

Альдал, казалось, хотел убить ужасное создание: он закричал, умоляя брата стоять спокойно, и занес меч в ожидании подходящего момента. Но Вукол не слышал или был слишком взбешен, чтобы внять его мольбам. В этот момент голова Вакарна в своем беспрестанном кружении подскочила к Альдалу, ухватилась зубами за подол его одеяния и, зверски рыча, повисла на нем. Тот, охваченный паническим страхом, пытался отогнать ее ятаганом, но зубы отказывались ослабить мертвую хватку. Тогда младший некромант сбросил одежду, оставив ее на полу и, обнаженный, выбежал из комнаты. В тот же миг сознание покинуло умирающего принца...

Из омута забвения Ядар неясно увидел сияние далеких огней и услышал приглушенное пение. Ему чудилось, что эти огни и песнопения зовут его точно сквозь тонкую прозрачную стену и он всплывает из темных морских глубин. Принц находился в комнате Вакарна и над ним склонился Альдал. Лицо его окутывал дым из колдовских плошек. Наконец Альдал произнес.

— Восстань из мертвых и во всем повинуйся мне как владыке!

Дьявольские ритуалы и заклинания некромантии вернули Ядара к тому подобию жизни, которое возможно для воскресшего покойника. Он снова мог ходить, со сгустками черной запекшейся крови в ранах на плече и груди, мог отвечать некроманту-владыке так, как это делают живые мертвецы. Юноша вспомнил свою смерть и предшествовавшие ей обстоятельства равнодушно, как что-то, не имеющее значения. Он апатично оглядел подернутым дымкой взором разгромленную комнату и не нашел там ни отрубленной головы и тела Вакарна, ни трупа Вукола или демона Эсрита.

Потом до него снова донеслись слова Альдал:

— Следуй за мной.

И он пошел за некромантом на свет огромной красной луны, поднимавшейся из-за Черной Реки над Наатом. Там, на холме перед домом, лежала огромная куча золы, в которой еще дотлевали угли, похожие на чьи-то горящие глаза. Альдал в задумчивости стоял над грудой, и Ядар стоял рядом с ним, не подозревая, что смотрит на догоревший погребальный костер.

Затем с моря неожиданно ворвался ветер, с пронзительным и заунывным воем он взметнул пепел в небо огромным облаком, а потом швырнул его в колдуна и юношу. Те едва устояли под порывами странного ветра; их волосы, бороды и одежды были в золе погребального костра. Потом вихрь поднялся ввысь, таща облако пепла над домом, занося его в двери, окна и заполняя им все комнаты. И многие дни спустя маленькие смерчи из пепла возникали под ногами тех, кто проходил по залам, хотя Альдал повелел мертвым подметать полы каждый день. Казалось, золу никогда не удастся полностью вымести из дома.

Что касается Альдала, то не так много осталось о нем рассказать, ибо его власть оказалась недолговечной. Полное одиночество (если не считать мертвых слуг) наградило его злой меланхолией, быстро превратившейся в безумие. Колдун больше не видел в жизни ни цели, ни смысла. Смертельная усталость напоминала коварное темное море, полное тихого шепота и призрачных рук, что тянут ко дну. Скоро он стал завидовать мертвым и считать их судьбу самой желанной из всех.

Однажды одинокий некромант вошел в комнату своего отца, куда не приходил со дня воскрешения принца, в руке он сжимал меч. Там, перед ярким, как солнце, колдовским зеркалом, он отсек свою собственную голову и упал в покрывавшую все густым слоем пыль. И поскольку не было отца и брата, чтобы вернуть его хотя бы к подобию жизни, Альдал навечно обратился в тлен и лежал, не тревожимый никем. А в садах Вакарна мертвецы все так же продолжали работать, безразличные к исчезновению своих повелителей, разводя коз и коров, ныряя за жемчужинами в бушующее темное море. После долгих испытаний Ядар соединился с Далили, его влекла к ней призрачная тоска, и в ее близости он находил призрачное успокоение. Прошли и забылись горячая страсть, пытка разлуки и беспросветное отчаяние. Он разделил с Далили темную любовь и сумрачное наслаждение мертвых.