- Прекратите, Ворсел! - резко прервал его Киннисон. - То, что вы говорите, пораженчество в чистом виде, и вы это превосходно понимаете. Такие разговоры к добру не приводят.
      - Вы толкуете сейчас о вещах, вам совершенно неизвестных, - заметил Ворсел, и обычная беспристрастность впервые покинула его.-Ваши мысли поэтому праздны, не несут никакой полезной информации и ничем не могут помочь. Вы не имеете ни малейшего представления об интеллектуальной мощи дельгонцев.
      - Возможно, вы правы, - возразил Киннисон. - Я отнюдь не претендую на роль этакого интеллектуального гиганта, но одно знаю наверняка: никакая интеллектуальная мощь не может противостоять ясно и четко выраженной воле. Эрайзиане, возможно, могли бы сокрушить мою волю, но, клянусь жизнью, ни один другой разум во всей Вселенной не в силах сделать это!
      - Ты так думаешь, землянин? - почти осязаемая сфера чужой мысли окутала мозг Киннисона. Все его чувства напряглись до предела от чудовищного давления, но он нашел в себе силы стряхнуть оцепенение и даже улыбнуться.
      - Давайте еще, раз, Ворсел, - попросил Киннисон. - Признаться, вы застали меня врасплох, но мне все же удалось устоять.
      - Вы меня поразили, - заявил велантиец в изумлении. - Я едва смог коснуться вашего разума. Мне не удалось преодолеть даже внешнюю защиту, а ведь я напряг все свои силы. Это вселяет надежду. Мой мозг, конечно, уступает мозгу дельгонцев, но поскольку мне не удалось воздействовать на вас даже при прямом контакте и предельном напряжении сил, вам, возможно, удастся оказать сопротивление и разуму дельгонцев. Готовы ли вы рискнуть и проверить, сколь сильна клятва, которую вы только что дали? Готовы ли рискнуть Линзой, которую носите, зная, что от исхода испытания зависит судьба целого народа?
      - Почему бы и нет? Разумеется, сейчас для нас превыше всего ленты с записанной информацией, но без вас, Ворсел, наши ленты остались бы погребенными в глубине пещеры катлатов. Передайте своим, чтобы они знали, где найти катушки с лентой, и попытались доставить их по назначению, если нас постигнет неудача, и я ваш. А теперь скажите мне, с кем нам предстоит сразиться, и в путь!
      - Кто противостоит нам, я не знаю. Мне известно только, что они направят против нас такую интеллектуальную мощь, какую вы себе не можете представить. Вот почему невозможно даже предупредить вас относительно того, в каких формах проявится эта мощь; про себя скажу, что дельгонцы одолеют мой разум при первом же проявлении своей мощи. Поэтому пропсу вас сковать меня вот этими цепями, прежде чем я уберу защитный экран. Физически, как вы уже знаете, я очень силен, поэтому прошу вас, не жалейте цепей, чтобы я не мог освободиться от оков. Ведь если мне удастся избавиться от них, то я убью вас обоих.
      - Хотел бы я знать, как все это происходит, - заметил ван Баскирк, когда двое патрульных так сковали совершенно безучастного велантийца цепями, наручниками, кандалами, металлическими бандажами, что он не мог пошевелить даже кончиком хвоста.
      - Мы многократно пытались разобраться во всем этом, - вяло ответил Ворсел. - Но стоило убрать защитный экран, как мы сразу оказывались во власти загадочной силы и разбивали все оковы. Заклинаю и предостерегаю вас, что бы ни происходило, что бы я ни приказал вам, о чем бы ни умолял, как бы вам ни хотелось сделать это, ни при каких обстоятельствах не освобождайте меня до тех пор, пока защитный экран не окажется в том же положении, в каком он находится сейчас. Запомните раз и навсегда: если вы освободите меня при убранном экране, то сделаете это под воздействием дельгонцев. И мы все трое погибнем смертью не только мучительной, но и, что хуже всего, без всякой пользы для нашей цивилизации. Вы поняли? Вы готовы?
      - Понял. Готов, - как один мысленно ответили Киннисон и ван Баскирк.
      - Тогда откройте вон ту дверь.
      Киннисон открыл дверь шатра. Несколько минут ничего не происходило. Затем перед глазами Ворсела, Киннисопа и ван Баскирка начали возникать объемные картины, которые - это все трое осознавали -существовали лишь в их воображении. Но они казались столь яркими и реальными, что предметы в шатре не были видны за ними. Смутная и расплывчатая вначале, сцена (ибо на глазах у зрителей развертывались уже не картины, а некое связанное действо) обрела вскоре объемность и резкость. К изображению добавился звук. Перед потрясенными Киннисоном, ван Баскирком и Ворселом, заслоняя металлическую стенку их убежища, находившуюся в каких-нибудь нескольких футах он них, разверзся зримо и осязаемо дантов ад!
      В темной мрачной пещере прямо перед ними лежали, сидели и стояли сонмы каких-то фигур. Это были представители высшего сословия, "краса и гордость", элита Дельгона. Их тела походили по форме на тела гигантских рептилий, несколько напоминая тело Ворсела; однако в отличие от него головы дельгонской "знати" были скорее обезьяньи, чем крокодильи. Кроме того, у дельгонцев нет крыльев. Глаза всех чудовищ неотрывно устремлены на экран, висевший на стене пещеры, как в кинотеатре.
      Медленно, содрогаясь от ужаса, разум Киннисона начал воспринимать то, что происходило на экране. (Киннисон был уверен, что все не было просто иллюзией.) Экран заполнили тела жертв. Сотни из них велантийцы, многие - с крыльями, но были и существа, каких Киннисону не приходилось видеть. Пленников пытали всеми изощренными способами, известными инквизиции, и новыми, до которых не дошла даже фантазия средневековых изуверов. Одних несчастных выкручивали во всех направлениях на специальных приспособлениях, другие были распяты на каких-то конструкциях. Одни жертвы палачи безжалостно растягивали с чудовищной силой, других погружали в колодцы, где их тела подвергались воздействию высокой температуры или едких паров, разъедавших постепенно все ткани. Венцом этого ужасного зрелища - своего рода дьявольской выставки пыток, - было яркое пятно мертвенною света, в центре которого виднелось тело велантийца, распростертого наподобие насекомого, пришпиленного к дну энтомологической коробки. Под воздействием какой-то невидимой силы велантиец расплющивался вес сильнее и сильнее, несмотря на то что мощные мышцы его тела, хвоста, крыльев, лап и шеи были напряжены до предела и дергались в предсмертных конвульсиях.
      Ощущая тошноту, почти в шоке от увиденного, оглушенный стонами и воплями пытаемых, Киннисон титаническим усилием попытался отвлечь свой разум от страшной картины, но тут же был остановлен Ворселом:
      - Ни с места! Вы должны все видеть! Важна малейшая подробность! потребовал велантиец. - Впервые живому существу удалось увидеть так много! Теперь мне требуется ваша помощь! Дельгонцы атаковали мой мозг, но при поддержке мощных импульсов вашего разума я смог оказать им достойное сопротивление и до сих пор передавал неискаженную картину происходящего. Однако дельгонцы, удивленные моим неожиданным сопротивлением, концентрируют на мне вес большие и большие мысленные усилия... Мои силы на исходе... Вы должны помочь моему разуму! Если картина изменится (а она должна измениться очень и очень скоро), не верьте своим глазам. Держитесь, собратья по Линзе, ради спасения собственной жизни и всех обитателей Велантии! Худшее еще впереди!
      И Киннисон продолжал наблюдать страшное зрелище. Не отключился и ван Баскирк, борясь с дельгонским наваждением всеми силами своего упрямого голландского ума. Охваченные ужасом и бессильной яростью, борясь с приступами тошноты при виде страшных пыток, оглушенные стенаниями и воплями, они смотрели и запоминали. Содрогаясь от боли вместе с жертвами, они оказались как бы между жерновами гигантской мельницы, увлекавшими их по кругам дантова ада. До боли сжав кулаки и стиснув зубы, бледные, с напряженными лицами, Киннисон и ван Баскирк продолжали наблюдать жуткое зрелище.
      Пещера озарилась ярким зеленовато-желтым светом. Стало видно, что каждая жертва окружена бледной мерцающей аурой. И, как бы венчая картину воплощенного садизма, из глаз наблюдавших за смертными муками чудовищ к их жертвам протянулись силовые лучи! Соприкасаясь с аурой, они гасили ее, убивая свои жертвы.
      Правители Дельгона питались жизненными силами жертв, умиравших под пытками!
      Глава 6
      ДЕЛЬГОНСКИЙ ГИПНОЗ
      Медленно и незаметно, так медленно, что, казалось, предостережению Ворсела о возможном изменении действа не суждено сбыться, изображаемая сцена преобразилась. Правильнее было бы сказать, что преобразилась не сцена изменилось, причем радикально, восприятие ее зрителями. Более того, зрители теперь испытывали все более сильные угрызения совести за то, что так нехорошо, несправедливо думали о виденном прежде.
      Пещера уже была не огромной камерой пыток, какой представлялась всего несколько минут назад, а больницей для тяжелобольных; существа, незадолго до того казавшиеся жертвами пыток, были в действительности пациентами, которых заботливые врачи лечили от различных болезней. В самом деле, пациенты, которые давно бы умерли, если бы прежние картины имели под собой хотя бы малейшее основание, один за другим покидали обширный операционный театр. Каждый из них был не только полностью здоров физически, но и обладал ясно мыслящим умом, несравнимым по мощи и быстроте с тем, какой пациент имел до поступления в больницу и излечения под наблюдением дельгон-ских суперхирургов.
      Наблюдатели совершенно неправильно восприняли аудиторию и ее поведение. В действительности это были студенты-медики, а губительные якобы лучи, исходившие из их глаз, были просто видеолучами, дававшими студентам возможность следить за малейшими подробностями наиболее интересных для них этапов операции. Что же касалось самих пациентов, то, покидая операционный театр, они рассыпались в благодарностях медицинскому персоналу за чудесные результаты лечения или проведенной операции.
      Киннисон вдруг остро ощутил, что ему самому необходима срочная хирургическая помощь. Его тело, которое он всегда считал сильным и надежным, теперь представлялось ему жалким и немощным; его душевное состояние было еще хуже, чем физическое; и телу и душе сразу бы полегчало, если бы удалось попасть в дельгонскую больницу до того, как разойдутся хирурги. Киннисоп ощутил почти непреодолимое желание опрометью броситься в больницу, сейчас же, немедленно, не теряя ни одного драгоценного мгновения. А поскольку у него не было никаких причин сомневаться в своих ощущениях, его разум не воспротивился активно такому желанию. Но где-то в глубине подсознания, в той сокровенной части самого главного и трудно определимого компонента его существа, которая сделала Киннисона линзменом, все же зазвучал едва слышимый предостерегающий голос.
      - Освободите меня от оков, и мы вес отправимся в больницу, чтобы успеть застать там этих чудесных хирургов, - последовал мысленный посыл от Ворсела. Но поторапливайтесь, времени у нас в обрез.
      Ван Баскирк, всецело находясь под воздействием мощного импульса, шагнул было к велантийцу, но путь ему преградил Киннисон, который, словно в тумане, мучительно пытался выяснить одно важное обстоятельство в не вполне понятной ситуации.
      - Минуточку, Бас, закрой сначала дверь! - скомандовал он.
      - Закрывать дверь ни к чему! - донеслась во все возрастающем крещендо мысленное послание Ворсела. - Освободите меня немедленно! Поторапливайтесь, или мы опоздаем!
      - Вся эта сумасшедшая спешка ни к чему, - заявил Киннисон, решительно блокируя свой мозг от настойчивых посягательств вслантийца. - Мне тоже не терпится отправиться в больницу, как и тебе, Бас, или даже сильнее, но я не могу отделаться от смутного ощущения, что здесь что-то не так. Впрочем, вспомни сам о том, что сказал под конец Ворсел, и закрой сначала защитный экран, а уж потом начинай расковывать цепи.
      И туг в мозгу линзмена словно что-то щелкнуло.
      - Да это же гипноз! Они пытаются загипнотизировать нас через Ворсела! закричал Киннисон, и его сознание начало активно противодействовать воздействию извне. - Гипнотизируют так мягко, так постепенно, что мне и в голову не пришло начать сопротивляться. Святой Клоно, какого же дурака я свалял! Борись с ними, Бас, сопротивляйся! Не давай им и дальше себя дурачить и не обращай внимания на мысленные приказы и мольбу Ворсела!
      Повернувшись, Киннисон шагнул было к открытой двери защитного шатра. Но тут его мозг подвергся столь концентрированному воздействию извне, что Киннисон ощутил нечто вроде шока и распростерся на полу, утратив контроль над своим телом.
      - Дверь закрывать не следует! - пронеслось у него в мозгу. - Нужно освободить велантийца. Вам всем необходимо как можно скорее прибыть в дельгонскую пещеру.
      Но теперь Киннисону был вполне ясен источник, направляющий эти мысленные послания, и, собрав всю силу сопротивления, противясь враждебной мысли, он стал дюйм за дюймом приближаться к двери защитного шатра.
      Помимо импульсов, посылаемых дельгонцами, мозг Киннисона вынужден был защищаться от импульсов, посылаемых находившимся рядом с ним мозгом Ворсела, требовавшего немедленного освобождения и послушания. Хуже всего было то, что чье-то мощное сознание внушало ван Ба-скирку (Киннисон явственно ощущал исходивший от неведомого существа мысленный посыл) мысль об убийстве непокорного командира. Один удар валерианской секиры разнес бы вдребезги шлем и череп, а это означало бы еще одну победу дельгонцев! Но упрямый голландец, хотя его силы были на исходе, продолжал сражаться с невидимым противником. Ван Баскирк сделал неуверенный шаг вперед, поднял секиру, но лишь для того, чтобы конвульсивно отбросить ее назад. Затем, против своей воли, ван Баскирк вернулся, поднял секиру и шагнул по направлению к командиру, медленно, дюйм за дюймом, подползавшему к двери.
      Снова и снова ван Баскирк вступал в изнурительную борьбу с собой. Снова и снова Киннисон, собрав все свои силы, заставлял себя продвинуться еще на дюйм к заветной цели. Наконец, линзмен дополз до двери и захлопнул ее. Защитный экран закрылся. Сразу же прекратился мучительный хаос в мыслях, и двое бледных как смерть патрульных освободили от оков ослабевшего, находившегося в глубоком обмороке велантийца.
      - Как бы помочь ему поскорее прийти в чувство? - произнес Киннисон, но его беспокойство было напрасным. Велантиец пришел в себя, как только Киннисон заговорил.
      - Благодарю вас за удивительную способность к сопротивлению. Я жив, здоров и знаю теперь о наших врагах и их методах больше, чем любой представитель нашей расы за всю историю Велантии, - с чувством мысленно произнес Ворсел. Но все эти сведения не стоят ничего, если мне не удастся передать их на Велантию. Защитный экран ограждает мое сознание только в стенах шатра. Стоит мне проделать хотя бы маленькое отверстие в его стенах, как для меня это будет означать смерть. Может быть, научные достижения Галактического Патруля позволяют вам передавать мысль сквозь металлические стены?
      - Нет, этого мы еще не умеем. Впрочем, мне кажется, что нам лучше позаботиться кое о чем помимо защитных экранов для мысли, - заметил Киннисон. - Можно не сомневаться, что теперь, когда дельгонцам достоверно известно, где мы обретаемся, они не замедлят-сюда пожаловать. А у нас практически нечем защищаться.
      - Они не знают, где мы находимся. Им все равно... - начал велантиец.
      - Но почему? - прервал его ван Баскирк. - Любым обзорным лучом можно сканировать все так, как вы нам показывали (должен признаться, что никогда в жизни мне не приходилось видеть ничего подобного), и без труда обнаружить нас.
      - Я ничего не сканировал обзорным лучом и не производил подобных действий, - осторожно послал мысленное сообщение Ворсел. - Поскольку наша наука вам совершенно чужда, я не уверен, что смогу удовлетворительно объяснить, но постараюсь. Начну с того, что вы видели. Когда дверь шатра открыта, защитный экран поднят, и какой-либо барьер для мысли отсутствует. Я лишь принимаю мысль и транслирую ее вам, входя в мысленный контакт с правителями Дельгона, находящимися в своем убежище. Как только контакт установлен, я слышу и вижу то, что слышат и видят они. Но то же самое слышите и видите вы, поскольку находитесь в мысленном контакте со мной. Вот и все.
      - Ничего себе "вот и все"! - отозвался ван Баскирк. - Какая система! Вы можете проделывать подобные вещи без всякой аппаратуры и говорите как ни в чем не бывало "вот и все"!
      - О мощи системы следует судить по результатам, - мягко напомнил ван Баскирку Ворсел. - Хотя нам, велантийцам, действительно удалось сделать многое, впервые в истории я смог вступить в контакт с разумом правителей Дельгона и остаться в живых. Это великое событие стало возможным лишь благодаря вашей силе воли, доблестные патрульные. Одного моего разума было бы недостаточно. Но мы стоим перед печальной истиной: нам нельзя покинуть убежище и остаться при этом в живых.
      - А почему нам не понадобится оружие? - спросил Киннисон, возвращаясь к своим прежним мыслям.
      - Защитные экраны, исключающие навязывание дельгонцами своих мыслей нашему сознанию, - единственное оборонительное оружие, которое нам требуется, твердо ответил Ворсел, - ведь они не используют никакого оружия, кроме своего разума. Только силой мысли они заставляют нас покидать укрытие и приходить к ним, а придя -оставаться в рабском услужении. Разумеется, чтобы избавиться от них, нам придется прибегнуть и к наступательному оружию. Оно у нас есть, по мы никогда не могли применить его. Ведь для того, чтобы обнаружить противника с помощью телепатии или обзорного луча, мы должны убрать свои защитные экраны, а стоит нам сделать это, как мы оказываемся в плену у дельгонцев. Вот почему мы в безвыходном положении, - безнадежно заключил Ворсел.
      - Не стоит унывать, - подбодрил его Киннисон. - Существует множество возможностей, которые вы еще не испробовали. Например, осматривая ваш генератор и устройство мыслезащитного экрана, я понял, что металлические проводники нужны вам как рыбе зонтик. Возможно, я заблуждаюсь, но в данном случае мы вас намного опередили. Если излучатель де Виблисса может служить приводом для защитного экрана (я думаю, сможет, если его надлежащим образом настроить, - ван Баскирк и я справимся с этим за какой-нибудь час), то мы втроем сможем покинуть наше убежище в полной безопасности, по крайней мере от вторжения в наше сознание. А пока мы будем возиться с излучателем, расскажите о новинках, которые разработаны на Велантии для борьбы с дельгонцами, не упуская ничего, что могло бы оказаться полезно для нас. Помните ваши собственные слова: впервые велантийцам удалось одержать верх над дельгонцами. Не думаю, чтобы это обстоятельство прошло для них незамеченным. Разумеется, они предпримут какие-то контрмеры. Думаю, теперь дель-гонцы просто вьются над нами. Давай, Бас, займемся делом!
      Излучатели де Виблисса были смонтированы и настроены. Киннисон был прав: они надежно работали и могли служить приводом для защитного экрана. Один за другим Ворсел, Киннисон и ван Баскирк выдвигали различные предположения, но в каждом из них обнаруживался какой-нибудь изъян, и его безжалостно отбрасывали.
      - Какой бы план мы ни избрали, в нем слишком много оговорок и условий, чтобы он пришелся мне по вкусу, - подвел итог обсуждению Киннисон. - Если мы сможем обнаружить дельгонцев и нам удастся приблизиться к ним на достаточно близкое расстояние, сохраняя независимость мышления, то мы сумеем уничтожить их при условии, что в наших аккумуляторах хватит энергии. Поэтому я считаю, что нам прежде всего необходимо зарядить аккумуляторы. Пролетая над планетой, мы заметили несколько поселений, а в крупных поселениях всегда есть источник энергии. Ведите нас к любому из них, Ворсел, и мы зарядим наше оружие.
      - Поселения на планете действительно имеются, - ответил Ворсел без особого энтузиазма. - Их обитатели - обычные дельгонцы, те самые, которых, как вы видели, подвергали пыткам и пожирали в пещере верховных правителей Дельгона. Как вы, должно быть, заметили, по внешнему виду они в какой-то мере напоминают нас, велантийцев. Но поскольку они находятся на более низком культурном уровне и физически слабее нас, правители Дельгона предпочитают рабов-велантийцев рабам своей собственной расы.
      Посещение любого из поселений дельгонцев - дело безнадежное и бессмысленное. Каждый обитатель любого поселения - покорный раб правителей Дельгона, и его мозг для них - открытая книга. Все, что бы он ни увидел, о чем бы ни подумал, немедленно передаётся его господину и повелителю. Боюсь, что из моих мысленных посланий у вас создалось неверное представление о способностях правителей Дельгона использовать оружие. Хотя в прошлом такая ситуация никогда не возникала, вполне логично предположить, что как только нас заметит любой дельгонец, правители тотчас же прикажут обитателям поселения схватить нас и доставить к себе.
      - Чудной парень этот Ворсел! - прервал велантийца ван Баскирк. - Хотелось бы знать, случалось ли ему видеть в жизни хоть что-нибудь хорошее?
      - Похоже, единственная отрада для него -это полные пессимизма разговоры, заметил Киннисон.-Ты заметил, что как только в эфире появляется нечто, он сразу же обращается в слух, но не передает нам ни слова. Однако вернемся к вопросу об энергии. У меня в аккумуляторе осталось энергии на несколько минут свободного полета. Твоя батарея с учетом твоей массы, должно быть, почти села. Подумай об этом. Разве посадка не была чуточку жестче, чем следовало?
      - Ты прав. Я ушел в грунт по колено.
      - Так я и думал. Нам просто необходимо раздобыть энергию, и лучше всего это сделать в ближайшем поселении, независимо от того, стоит нам там появляться или не стоит. К счастью, оно расположено неподалеку отсюда.
      - По мне хоть на Марсе, - проворчал ван Баскирк. - Раз нужно, значит, нужно. Можешь взять мои аккумуляторы, а я подожду тебя здесь.
      - С твоим аварийным запасом продовольствия, воды и воздуха? Исключается! Нет ли других вариантов?
      - Я могу распространить свое поле так, чтобы оно накрыло всех троих, подумав, предложил Киннисон. - Это даст нам, по крайней мере, одну минуту свободного полета, то есть почти столько, сколько надо, чтобы преодолеть джунгли. На Дельгоне бывают ночи, и, подобно нам, дельгонцы имеют обыкновение по ночам спать. Если мы отправимся в сумерки, то ночью сумеем перезарядить аккумуляторы.
      Последующий час, в течение которого огромное жаркое солнце опустилось за горизонт, прошел в острой дискуссии, но никаких существенных изменений план Киннисона так и не претерпел.
      - Время! - сообщил Ворсел, следя одним глазом за заходящим светилом.-Я записал все, что мне удалось обнаружить на Дельгоне. Я пробыл здесь дольше и сделал с вашей помощью больше, чем кто-нибудь мог поверить. Я был готов умереть и должен был бы умереть давным-давно.
      - Жить сверх ожидаемого срока куда лучше, чем не жить совсем, - философски заметил Киннисон. - Сгруппируемся поплотнее. Внимание!... Марш!
      Он щелкнул тумблером, и все трое в плотном строю взмыли над Дельгоном. Внизу до самого горизонта простирались непроходимые джунгли. Но взгляд Киннисона был неотрывно прикован не к сказочному зеленому ковру, враждебному и загадочному, а к индикаторам двух приборов, от которых теперь зависела жизнь: по ним он пытался скорректировать полет так, чтобы обеспечить максимально возможную горизонтальную дальность при оставшемся скудном запасе энергии.
      По прошествии пятидесяти секунд полета Киннисон скомандовал:
      - А теперь, Ворсел, выходите вперед и приготовьтесь буксировать нас. Энергии осталось на десять секунд полета, и еще пять секунд я смогу удерживать нас в том же режиме после того, как запас энергии будет полностью исчерпан.
      Двигатель Киннисона заглох: его батареи иссякли, и тогда Ворсел, расправив могучие крылья, повлек патрульных за собой. Продолжая двигаться в безынерционном режиме с Киннисоном и ван Баскирком, уцепившимися за его хвост, Ворсел с каждым взмахом крыльев покрывал милю за милей, упорно продвигаясь вперед. Но вскоре батареи, питавшие нейтрализаторы инерции, также исчерпали свою энергию, и все трое - Ворсел, Киннисон и ван Баскирк - начали снижаться все круче и круче, несмотря на титанические усилия Ворсела сохранить набранную высоту.
      Впереди на некотором расстоянии зеленые джунгли резко обрывались, как будто кто-то провел запретную черту. За этой линией шел густой подлесок, а за ним не далее чем в двух милях было поселение - заветная цель путешествия, столь близкая и столь далекая!
      - Сейчас мы либо наломаем дров, либо проскочим, - бесстрастно заметил Киннисон, мысленно прокладывая курс - Видно, придется садиться в джунглях. Это несколько смягчит падение. Врезаться в твердый грунт в инерционном режиме на такой скорости не очень приятно.
      - Если мы произведем посадку в джунглях, то никогда из них не выберемся, возразил Ворсел, не замедляя лихорадочных взмахов крыльев. - Впрочем, какая разница, умру ли я сейчас или позднее?
      - Зато для нас это большая разница! - взорвался Киннисон. - Хватит все время каркать! Выкиньте из головы все мысли о смерти хоть на миг! Вспомните о нашем плане и следуйте ему! Мы врежемся в джунгли метрах в девяноста или в ста отсюда. Если вы совершите посадку вместе с нами, то сразу же погибнете, и весь наш план рухнет. Поэтому, когда мы совершим посадку, продолжайте полет и опуститесь в подлеске. Не бойтесь, мы присоединимся к вам: наша броня достаточно крепка, чтобы преодолеть сотню метров джунглей, даже в самой чащобе... Внимание, Бас, приготовились! Пошли!
      Патрульные со всего маху врезались в сплошную массу веток и лиан, и, продолжая падение, проскочили через нижние, более толстые ветви, до самого грунта. Там им сразу же пришлось вступить в борьбу за свою жизнь: плотоядные растения питались не только теми соками, которые им удавалось вытянуть корнями из почвы, но и кровью несчастных животных и насекомых, которые оказывались в пределах их досягаемости. Вялые, но плотные щупальцы со всех сторон протянулись к Киннисону и ван Баскирку. Отвратительные присоски, источая густые едкие выделения, заскользили по скафандрам, огромные, похожие на дубинки выросты с шинами застучали по закаленной стали, прежде чем чудовищные растения-хищники начали смутно ощущать, что попавшие в их объятия лакомства заключены в оболочку более прочную, нежели шкура, чешуя или кора.
      Однако Киннисон и его богатырского сложения спутник не были покорными жертвами. Они спустились, ориентируясь на местности, преисполненные готовности сражаться. Ван Баскирк впереди прокладывал путь своей смертоносной секирой, размахивая ей как гигантским мачете, и с каждым взмахом медленно, но верно продвигался вперед. Вплотную за валерианцем шел Киннисон, прикрывая напарника с боков и со спины. Патрульные упорно продвигались в намеченном направлении, и никакие заросли хищных растений, даже самые густые и, казалось, непроходимые, не могли противостоять геркулесовым усилиям ван Баскирка, так же как никакие выступы, покрытые шипами, и змеящиеся щупальцы с присосками не могли оказать сколько-нибудь серьезное сопротивление разящим ударам секиры Киннисона.
      Груды отвратительных растительных щупалец рушились на головы патрульных, жадно раскрытые присоски конвульсивно сокращались, чавкая и чмокая, непрерывно выделяя мутный едкий сок, под действием которого мало-помалу начала корродировать даже закаленная сталь космических скафандров. Но, несмотря на все препятствия, почти вслепую, Киннисон и ван Баскирк продолжали сражаться, и все удлиняющийся узкий проход за их спинами убедительно свидетельствовал, что они продвигаются.
      - Ну разве не забавно, шеф? - проговорил сквозь стиснутые зубы голландец в такт с мощными взмахами секиры. - Дивная у нас команда: один - голова, другой - мышцы. Не так ли?
      - Угу, - пробормотал Киннисон, не переставая размахивать секирой. - Один сила, другой - слабость или, если ты предпочитаешь романтику, один - ветчина, другой - яичница.
      - Похоже, что если мы не выберемся из этой мясорубки до того, как твари продырявят едкой слизью наши скафандры, самым подходящим сравнением будет "один - кожа, другой - кости". Но вроде бы впереди редеет. Мне кажется, прямо по курсу я различаю за лианами деревья подлеска.
      - Прекрасно, если ты действительно видишь деревья, - последовала в ответ спокойная, бесстрастная мысль Ворсела, - ибо я попал в чрезвычайно затруднительное положение. Торопитесь, или я погибну!
      Получив это мысленное послание, Киннисон и ван Баскирк с еще большей энергией устремились вперед. Прорвав, наконец, последнюю завесу лиан, они вышли на опушку джунглей и, едва протерев шлемы своих скафандров, огляделись и увидели велантийца. Тот действительно находился в "чрезвычайно затруднительном положении". Шесть тварей - гигантских, гибких и быстрых рептилий -облепили его со всех сторон. Ворсел едва мог пошевелить кончиком хвоста и был совершенно беспомощным, а чудовища между тем уже начали вгрызаться в его бок, покрытый чешуей с прочностью стальной брони.
      - Сейчас я их остановлю, Ворсел! - воскликнул мысленно Киннисон. Он решил воспользоваться тем общеизвестным фактом, что любое живое существо, каким бы диким оно ни было, подчиняется командам любого линзмена, ибо на сколь бы низком уровне развития ни находился интеллект животного, Носитель Линзы может вступить в контакт с разумом этого животного и воздействовать на него доступными этому разуму доводами.
      Однако чудовища, облепившие Ворсела, как немедленно убедился Киннисон, не были животными в подлинном смысле слова. Животные по внешнему виду и подвижности, они были растениями по своей физиологии, поведению и мотивации действий, реагируя только на простейшие раздражители - пищу и продолжение рода. Враждебные всем остальным формам жизни, они были настолько чужды всему остальному живому, что как ни напрягал свой разум Киннисон, ему так и не удалось установить с чудовищами контакт, несмотря на содействие Линзы.
      Не оставалось ничего другого, как вступить с ними в схватку и попытаться силой освободить Ворсела. В свою очередь "рептилии" также без промедления набросились на Киннисона и ван Баскирка, но битва была недолгой. Мощным взмахом секиры ван Баскирк рассек одно чудовище, Киннисон расправился с другим, ван Баскирк уничтожил еще одну "рептилию", а три остальные уже не могли оказать сколько-нибудь серьезного сопротивления разъяренному Ворселу, пылавшему жаждой мести. Но чудовища перестали яростно отбиваться от противников лишь после того, как были буквально изрублены на мелкие части.
      - Они застали меня врасплох, - мысленно обратился к своим спутникам Ворсел, хотя никто его ни о чем не расспрашивал, когда все трое возобновили свое продвижение к намеченной цели сквозь ночную тьму, - и вшестером против одного одолели меня. Я пытался воздействовать на их разум, но у них, по-видимому, нет разума.