Я наклонилась к самому ее уху и прошептала:

– Ему же лучше! Мы слишком привыкли убивать своих родственников или спокойно смотреть, как другие платят жизнью за наши преступления. Так что не шутите насчет того, что я могу вас задушить. Это настолько в традициях нашей семьи, что вы не будете чувствовать себя спокойно.

Матильда слышала каждое слово. Она в ужасе закрыла рот рукой, а Сван посмотрела на меня с выражением отчаянной гордости.

– Приходи завтра. Нам необходимо поговорить. Я должна сообщить тебе кое-что очень важное. Тогда и посмотрим, насколько ты сильная.

Я нахмурилась, но взгляда не отвела.

– Никаких игр, бабушка. Я не в настроении.

– Уверяю тебя, никто и не играет. – Произнеся эти слова, она отвернулась и больше не смотрела на меня. – Отправляйся в Марбл-холл и будь там хозяйкой. Не забудь отвезти Матильду в ее палату. Я нуждаюсь в отдыхе. Я должна встать на ноги в рекордно короткий срок. – Она сурово посмотрела на Матильду: – Ты тоже отправляйся отдыхать. Я проверю, как ты выполняешь мой приказ. Завтра я буду настаивать на том, чтобы меня перевели к тебе в палату.

Сван величественно отпустила нас. Матильда коснулась ее руки на прощание, и бабушка соблаговолила более милостиво взглянуть на нее. Матильда кивнула. Они беседовали без слов, как близнецы, которые общаются телепатически.

Я быстро вывезла Матильду в коридор, двигаясь очень осторожно, как канатоходец. У меня разболелась голова, ломило в висках, боль накатывала волнами. Как только мы вышли из отделения, Матильда подняла голову и посмотрела на меня. Ее губы шевелились, она пыталась заговорить. В глазах заблестели слезы.

– Как ты можешь быть такой жестокой, когда говоришь с ней о прошлом?

– Простите. Это у нас нечто вроде разминки.

Матильда прижала к груди сухонькие кулачки.

– Но почему? Почему?

Я нагнулась к ней, руки у меня тряслись.

– А разве вас не мучают воспоминания? – хриплым шепотом спросила я. – Меня преследуют призраки. В последние дни это стало совершенно невыносимым.

– Это был несчастный случай.

– Вы знаете, о чем я говорю. Речь не только о Кларе.

– Это все случайности, – упрямо заявила она. – Как ты можешь обвинять Сван после стольких лет?

Я лишь тяжело вздохнула, признавая свое поражение. Спорить с ней не имело смысла.

– Матильда, вы всегда были на ее стороне.

– Неужели ты не можешь пересилить себя? Хотя бы раз? Ведь ты ее единственная родственница!

– Единственная родственница? Вы прекрасно знаете, что это не так. Времена изменились, Матильда. Правила изменились. Не пора ли открыто признать, что вы ее сестра?

– Сводная сестра. Я – ее сводная сестра-полукровка. – Матильда дрожала так сильно, что я испугалась, но она горделиво выпрямилась. – И я никогда никому не расскажу, как получилось, что я родилась на свет чернокожей Хардигри! Я должна позаботиться о Карен. Поползут слухи, это может повредить ее карьере.

– Позвольте мне позвонить ей в Нью-Йорк. Я скажу, что она нужна вам…

Матильда покачала головой:

– Я не стану просить ее приехать.

– Но я же здесь, рядом со Сван! И Карен вернется к вам. – Я прижала пальцы к вискам. – Неужели так и не настанет время, когда мы сможем просто сказать правду и принять то, что мы сделали, и то, кто мы такие?

Матильда посмотрела на меня с царственной сдержанностью, как постаревшая львица.

– Нет. Правда разбивает сердца. У тебя своя правда. У меня своя.

Бернт-Стенд. Кровь, смерть – и Дарл. Эли чувствовал, как эта троица борется за его сердце, пока он ждал в вестибюле больницы. Всего в нескольких милях отсюда умирал Па – на земле перед Каменным коттеджем. До последнего мгновения он молча смотрел на Ма, словно умолял о прощении. Если есть хоть один шанс доказать, что Па не убивал Клару Хардигри, то это значит, что убийца кто-то другой. И может быть, этот человек находится совсем рядом!

Леон задал ему несколько вопросов, но Эли умело обошел их, так толком ничего и не ответив. В больших глазах Форреста появилось выражение недоверия, и Эли стало больно. Он не привык лгать, ему хотелось, чтобы Леон уважал его.

– Что ж, пожалуй, мне лучше предоставить вас самому себе, – произнес Леон и снова пронзил Эли взглядом. – У меня дома дочка и сын, а старушка, которая помогает по хозяйству, наверняка переварит овощи и начнет орать на ребятишек, если я не появлюсь вовремя.

– У вас есть дети? Это хорошо…

Леон удивленно взглянул на него и пожал плечами:

– Моя жена умерла несколько лет назад, так что я их воспитываю один. Они хорошие ребятки. – Он бросил Эли связку ключей от машины. – Можете пользоваться джипом, на котором я вас сюда привез. Это машина компании. У меня тут стоит другая.

– Спасибо.

– Надеюсь, что вы какое-то время пробудете в городе, и я смогу задать вам несколько вопросов. Нас всегда очень интересуют чужие.

– Вам не повезло. Мне нечего особенно рассказывать.

– Но интересно-то именно то, о чем вы умолчали. – Эли прикусил язык. – Ладно, мистер Соло, мы еще побеседуем. Всего наилучшего. – Леон вежливо кивнул и направился к выходу.

– Леон, постой.

Форрест остановился, удивленный тем, что чужой человек назвал его по имени и обратился на «ты».

– Да?

Эли выдержал его взгляд.

– Меня зовут не Соло. Я Уэйд. Эли Уэйд.

На мгновение Леон замер, уставившись на него с выражением искреннего изумления на лице. Но оно сменилось узнаванием. Эли понял, что Леон вспомнил все, когда тот коснулся белого шрама на щеке. Он медленно подошел к Эли и протянул ему руку.

Прошлое встретилось с настоящим.

Две самые важные женщины в моей жизни состарились и больны, обе лежат в больнице! Когда я спустилась в вестибюль, меня встретил Соло, и я вдруг почувствовала, что мне не хватает воздуха. В голове пульсировала боль.

– Сегодня вечером мне придется поработать, – сказала я. – Я должна обзвонить бабушкиных друзей и партнеров, ознакомиться с делами. Ты не обязан оставаться со мной. Вокруг города достаточно гостиниц, есть хорошие мотели.

– Если ты хочешь от меня избавиться, Дарл, тебе придется говорить откровенно. Я невероятно туп. Некоторым достаточно намека, но только не мне. Я должен услышать: «Прочь с моих глаз, ублюдок!» – и только тогда я все пойму.

Я смотрела на него во все глаза.

– Отлично. Я хочу, чтобы ты остался. Я отвезу тебя в наше семейное логово.

– Марбл-холл?

– Да. – Вероятно, я упоминала это название в разговоре с ним. Правда, я почему-то этого не помнила. – Там нас не будут беспокоить.

Голова моя просто раскалывалась. Я на мгновение закрыла глаза и сжала ладонями виски, словно она могла лопнуть в любую минуту. Соло обнял меня за плечи.

– Поговори со мной. Что случилось?

– Голова болит, – призналась я. – У меня это бывает. Но сейчас особенно плохо. Лекарство у меня в чемодане.

– Тебе не нужны таблетки, тебе необходимо поплакать. – Он покрепче прижал меня к себе. – Хочешь, я заставлю тебя плакать?

– Нет! Ты – единственное светлое пятно в моей жизни. Пусть это так и остается.

Соло закусил нижнюю губу. Он выглядел как человек, попавший между двумя столкнувшимися поездами, раздавленный собственными печалями.

– Согласен, – наконец сказал он. – Сегодня вечером твое желание исполнится.

Он вывел меня на улицу, и в Саду размышлений, подаренном больнице моей бабушкой, меня вырвало. Теперь я точно была дома! Соло отводил мне волосы с глаз, пытался вытереть мне платком лицо, но я только отворачивалась. Я пошла к джипу на два шага впереди него, онемевшая, но преисполненная решимости сохранить хотя бы видимость достоинства. Он не мешал мне. Я села в машину, откинула голову на подголовник, закрыла глаза и постаралась забыть, где я и почему. Я надеялась, что Соло отыщет Марбл-холл без моей помощи.

И он удивительно легко с этим справился.

Розовый особняк оставался все таким же, каким я видела его во сне. Он навис надо мной, когда мы подъехали к нему по усыпанной крошками мрамора дорожке, готовый впустить меня в свое прохладное чрево. Окруженный огромными елями и подстриженными кустарниками, он возвышался темным обелиском на фоне закатного неба. Холмы вокруг были покрыты лесом, к ним сзади подступали горы. Если обойти особняк слева, пройти через сады, мимо бассейна, спуститься по лестнице, миновать старый пруд с фонтаном, пройти через лес, можно было оказаться возле места упокоения Клары у подножия огромной мраморной вазы в Саду каменных цветов. За садом стоял пустой Каменный коттедж, с забитыми дверями и окнами, увитый диким мускатным виноградом. Его кисти скоро станут золотисто-желтыми, а разноцветные осенние листья будут падать на двор, на сад, на могилу Клары. Я точно знала, что увижу, если решусь пройти через лес.

Но я не решилась.

– Вот и мой милый дом, – выговорила я, борясь с тошнотой и болью.

Соло взял у меня ключ и поднялся на высокое крыльцо. Я медленно тащилась за ним. Глория, экономка Сван, оставила включенными лампы на крыльце и в комнатах первого этажа. Мы вошли в холл. Наши шаги заглушал драгоценный персидский ковер. Записка от Глории на листке бумаги с логотипом компании гласила, что на кухне я найду ростбиф, холодные салаты и жаркое, которое смогу разогреть в микроволновке. И я не пошла на кухню. Я рванулась в заднюю часть дома, словно загнанное животное в поисках выхода, распахнула высокие стеклянные двери, выходящие к бассейну, пробежала еще несколько шагов и рухнула в плетеный шезлонг. Здесь меня и нашел Соло.

– Только не надо света! – взмолилась я. – Прошу тебя. Дай мне несколько минут, я встану и приму лекарство.

Он подошел сзади меня к шезлонгу.

– Давай сначала попробуем мой метод. – Его широкие теплые ладони легли мне на плечи и стащили пиджак. Я напряглась. – Я не собираюсь раздевать тебя ради собственного удовольствия, – объяснил Соло с мягкой насмешкой. – Но этот пиджак безнадежно испачкан.

Я выпрямилась. Мне стало неловко, стыдно.

– Ты просто счастливчик! – несмотря на боль в голове, я не удержалась от сарказма. – Ты видел меня в таком состоянии, вдыхал мерзкий запах… Ты единственный, кому так повезло.

Соло отбросил мой пиджак в сторону.

– Зато вчера я залил тебя кровью, так что теперь мы квиты. – Его руки снова легли мне на плечи, поглаживая белую блузку. – Не забывай: я был в тебе, Дарл, пробовал тебя на вкус. В тебе нет ни единой частички, с которой я не хотел бы познакомиться поближе.

Я глухо застонала и положила ладони на его пальцы. Мы вместе смотрели на деревья-призраки, обступившие дом. От Соло исходила такая же печальная энергия, как и от меня. Как он сумел так точно подстроиться под мои ощущения, стать таким же несчастным? Господи, как я нуждалась в нем, в этом, в общем-то, незнакомом, но таком близком мне мужчине! Однако я не имела никакого права тащить его за собой в пучину тайн и лжи, которая оплетала мою собственную жизнь. Если у нас есть хоть какой-то шанс, я должна уберечь его от этого – ради себя самой.

– Я хочу, чтобы ты завтра же уехал, – объявила я. – Через неделю или около того, когда я улажу все здесь, я приеду к тебе. Куда скажешь. Ты сам выберешь место, и я приеду. И тогда мы поговорим о нас, клянусь… Но я уже слишком сильно люблю тебя, чтобы позволить тебе остаться здесь и оказаться замешанным во всем этом.

Соло немного помолчал, обдумывая мои слова.

– Мы все обсудим завтра, – сказал он наконец и коснулся кончиками пальцев окаменевших мышц моей шеи.

Я только постанывала от наслаждения и боли, пока он разминал их, возвращая им свободу. Мне показалось, что массаж длился целую вечность. У меня на глаза навернулись слезы. Я попыталась остановить их. Мне стало больно, и это помогло. Я никогда не умела расслабляться – я не сдамся и сейчас! Некоторое время Соло массировал мне затылок, потом приподнял мою голову за подбородок, и как по волшебству боль отступила, испарилась в ночном воздухе. Я в изумлении повернулась к нему:

– Как ты это сделал?

– Я научился этому, пока мотался по свету. Называется «разблокировать чакру» или что-то в этом роде. Неважно. Тайны мироздания не известны никому. Что бы это ни было, неплохо помогает. – Соло обошел шезлонг и встал рядом со мной. – Я вижу пар над бассейном. Он подогревается?

– Да. Моя бабушка плавает весь год для поддержания формы. Она любит воду. Когда она была ребенком, в городе случился пожар. С тех пор только рядом с водой она чувствует себя в безопасности.

– Тогда идем. Никакой тайны в купании нет, но после него отлично себя чувствуешь.

Я поднялась с кресла и пошатнулась. Соло подхватил меня, но я отстранилась.

– Я не хочу зависеть от тебя.

– Позволь мне делать то, что я могу. Танцевать я не умею, зато отлично таскаю грузы.

Мы подошли к краю бассейна, поспешно разделись, неловкие, как подростки, и ступили в теплую воду, держась за руки. В темном конце бассейна мы опустились на нижнюю ступеньку мраморной лестницы. Я устроилась между бедрами Соло, опираясь спиной ему на грудь, и положила голову на его плечо. Соло обнял меня. Одна его рука легла мне на грудь, шершавая подушечка пальца ласкала сосок.

Я вздохнула от удовольствия, смешанного с болью. Темная, теплая вода окружала нас. Я почувствовала, как он возбужден, и поправила повязку на его руке.

– Это негигиенично, – сказала я. Соло потерся щекой о мою щеку.

– Перестань думать, – прошептал он и потянул сосок.

Я прижалась к нему, выгибая спину. Мне нравилось чувствовать, что он хочет меня. Я повернула к нему голову, Соло поцеловал горбинку на моем носу, и я закрыла глаза. Меня окружала темнота, но мне казалось, что кто-то наблюдает за мной. Я виновато оглянулась. Мраморные лебеди как всегда охраняли дом. Они безжалостно глазели на меня.

Я услышала хриплый шепот Соло:

– В темноте можно увидеть что угодно. Что видишь ты?

Я не поняла, говорит он сам с собой или спрашивает меня, что именно я увидела во мраке. Впрочем, это не имело значения. Я резко вдохнула и неожиданно решилась:

– Я вспоминаю мальчика, которого я любила. Его звали Эли.

Молчание. Воздух вдруг стал тяжелым, осязаемым. Соло крепче обнял меня.

– Дарл! – В его голосе я не услышала осуждения. У меня по коже побежали мурашки.

– Ты напоминаешь мне его. Даже то, как ты произносишь мое имя. Я смотрю на тебя и вижу мужчину, которым он мог бы стать. Именно поэтому ты оказался для меня особенным. Прости меня. Мне следовало сказать тебе об этом еще во Флориде.

– Тс-с. Расскажи мне о нем. Я хочу знать.

– Когда мы виделись в последний раз, ему было всего тринадцать, а мне – десять. – Я заговорила быстрее, не узнавая собственного голоса. – Я понимаю, что это звучит глупо, но я до сих пор вижу его в этом лесу. Его семья жила неподалеку. Я выходила на прогулку, а он уже ждал меня. У нас было свое волшебное место. Но все было совершенно невинно. – Я запнулась. – Это нечестно по отношению к тебе. Ты не заслуживаешь того, чтобы быть чьим-то заместителем.

– Если я показался тебе таким, каким он мог стать, значит, я все сделал правильно.

Соло развернул меня, чтобы смотреть мне в лицо. Даже в темноте я ощущала его пристальный взгляд. Внезапно новая волна боли затопила мой мозг, я поморщилась и откинулась назад. Он отпустил меня так быстро, будто я ударила его. Мы молча смотрели друг на друга. Я чувствовала капли пота на своем лбу, он тяжело дышал.

– Господи… – прошептал Соло.

– Не бойся, ты не причинил мне боли. Это опять моя голова дала о себе знать.

Он крепко обнял меня.

– Плачь! – приказал он хрипло. – Плачь о том мальчике. Это благословение – быть любимым тобой.

Так что оплакивай себя, потому что твой Эли любил тебя, и он был прав в своей любви. Плачь.

Он не мог ничего понять в моих тайнах, как и я не могла проникнуть в его секреты. Но он добился своего-я сделала то, чего никогда не делала, ни перед кем. Я беспомощно разрыдалась.