На следующий день рано утром Кэтрин наняла пони с тележкой и отправилась на поиски подходящего, дома. Она успела доехать лишь до каменной сторожки у ворот, когда позади раздался топот лошадиных копыт.
      Берк, верхом на своем черном жеребце, догнал ее, и здравый смысл подсказывал Кэтрин, что ей следует прогнать его каким-нибудь язвительным замечанием. Но он так великолепно выглядел в бежевых бриджах для верховой езды, обрисовывающих мускулистые бедра, в военном голубом мундире на широких плечах и белоснежном галстуке, оттенявшем его бронзовую кожу, что у нее перехватило дыхание. Как обычно, он был без шляпы и ветер играл его волосами.
      Он наклонился, отпустив поводья. В лучах солнца его глаза серебрились, в них играли крошечные зеленые искорки.
      – Вы уехали без меня, миссис Сноу. Признаюсь, я уязвлен до глубины души.
      – Поскольку вас не приглашали, – любезно возразила она, – откуда я могла знать, что следует вас подождать?
      – Тем не менее я здесь. И весь в вашем распоряжении.
      Ее сердце екнуло от радости, но она сразу же призвала его к порядку.
      – У вас, конечно, есть более интересные дела, чем весь день лазить по пустым домам.
      – Назови хотя бы одну вещь интереснее тебя.
      Сверкающий взгляд Гришема возбуждал ее.
      – Я назову две.
      Пруденс и Присцилла. Он откинул назад голову и расхохотался.
      – У тебя сегодня присутствует чувство юмора. Это предвещает успех в наших поисках.
      Он говорил так, как будто они были мужем и женой, ищущими тихий деревенский дом, чтобы поселиться в нем и растить детей. Это обманчивое впечатление рассердило Кэтрин. Она дернула вожжи, и пони потрусил по грязной дороге.
      Не стоило и думать, что Берка можно обескуражить. Он продолжал ехать рядом.
      – С чего ты собираешься начать? – спросил он.
      – Я еду в Уэст-Скрафтон на встречу с агентом. У него есть список домов, которые можно купить.
      – Тогда я тебе буду нужен, чтобы проверить договор о покупке.
      – Я вполне способна справиться с этим сама.
      – Кэтрин, скажи честно, есть ли у тебя опыт в составлении купчей?
      Она заколебалась, а затем со вздохом призналась:
      – Никакого. Но я же умею читать. Никто меня не обманет.
      Гришем поднял брови:
      – Надеюсь, ты взяла с собой очки.
      – Вот они, здесь. – Она похлопала рукой по ридикюлю, а затем сделала жест, словно отгоняя его. – Так что можешь уезжать со спокойной совестью. Отправляйся туда, где проводишь целые дни.
      Его огромный конь шел голова в голову с ее пони.
      – Овцы, – услышала она сквозь грохот колес телеги.
      – Что?
      Кэтрин посмотрела на Берка и тут же пожалела об этом. Боже, когда он улыбался, ее сердце было готово выскочить из груди! Сегодня он, казалось, решил очаровать ее. Она же решила, что не позволит ему это сделать.
      – Последние две недели я выбирал баранов, чтобы улучшить свое стадо, – сказал он. – В особенности среди хаслингденов, одной их старейших пород в этих местах.
      Она с возрастающим любопытством посмотрела на Гришема:
      – Ты действительно разводишь овец?
      – Трудно в это поверить, не так ли? Последнее время я довольно сильно заинтересовался этими животными. Однако не говорите об этом кому-либо из моих лондонских друзей. Это может оказаться временным увлечением.
      – Не скажу. – Она говорила небрежно, чтобы он не догадался, как она изумлена. Не смеется ли он над нею? – Тебя всегда интересовали дела?
      – Только начиная с прошлого года. – Усмехнувшись, он поднял брови. – Это помогает мне не попадать в беду.
      Берк рассказал Кэтрин услышанные истории о том, как откапывали овец, засыпанных снегом во время неожиданно налетевшей снежной бури, об овце, которую обманом заставили усыновить осиротевшего ягненка, о том, как важно бережно относиться к баранам перед стрижкой… Кэтрин обнаружила, что полностью увлечена его выразительной мимикой и красноречивыми описаниями. Перед ней раскрылась еще одна сторона личности. Берка Гришема, и именно она сделала его для нее еще дороже.
      Но он сам признался, что его интерес к овцам всего лишь каприз. Ему это надоест, и он вернется к своей распутной жизни в Лондоне.
      Но и зная это, Кэтрин не могла не восхищаться графом. Ночью не в силах уснуть, она мечтала о нем, перебирала в памяти все интимные моменты своей супружеской жизни, в которые он мог вторгнуться без позволения.
      Но сейчас, при ярком свете дня, ее тревога развеялась, словно унесённая ветром. Утро этого одного из последних августовских дней дышало целительной свежестью, полевые цветы и пение птиц оживляли живые изгороди и холмы. Зеленеющие пастбища и скошенные луга смотрелись как лоскутное одеяло. Сладкий аромат трав и чистый воздух обостряли чувства Кэтрин. Сидя в трясущейся тележке, она подняла голову и подставила лицо солнцу, согревавшему ее тело.
      В такое чудное утро казалось глупым беспокоиться о возможных неприятностях. Позволив Берку сопровождать ее, она, возможно, поступила мудро – вдали от Сноу-Мэнор у него меньше шансов вспомнить что-то значительное из ее жизни. И чем скорее она уедет, тем скорее он разочаруется в ней.
      Кэтрин не думала о сожалении. Несмотря на то что ей было хорошо с ним, время девичьих мечтаний прошло. Ей исполнилось двадцать три года, она стала старше и мудрее и наконец осуществляла свою давнюю мечту. В некотором отношении Кэтрин должна быть благодарна Берку. Он пробудил ее от долгого сна. Благодаря ему Кэтрин могла купить дом, приобрести все необходимое и открыть школу. Если она поспешит, то сможет все подготовить к концу жатвы, когда деревенские ребятишки освободятся от работы и смогут посещать уроки.
      Через час путешественники добрались до Уэст-Скрафтона, прелестного оазиса в виде деревушки, расположившейся среди каменных утесов и пустынных болот. Деревья бросали тени на зеленые лужайки, а в садах у домиков цвели розы. Кэтрин направила своего пони к двухэтажному домику, стоявшему в центре городка. На фасаде жилища небольшая табличка с золотыми буквами извещала:
      «Саймон Л. Харвуд, эсквайр, поверенный и агент по продаже земельных участков».
      Берк постучал, и дверь открыл сам мистер Харвуд. Агент оказался суетливым маленьким человечком, примерно равным по толщине своему росту, одетым в твидовый сюртук и с цилиндром на голове.
      – Могу быть вам чем-либо полезным?
      Берк представился.
      – Миссис Сноу хотела бы купить дом.
      – О, как жаль! Я должен быть у леди Седвик по юридическому делу точно в одиннадцать часов. – Харвуд щелкнул крышкой карманных часов и с важным видом взглянул на циферблат. – Если вы не торопитесь, моя экономка даст вам чего-нибудь освежающего. Я уверен, что вернусь к часу.
      Кэтрин была разочарована.
      – Благодарю вас, было бы очень любезно…
      – Но мы уже договорились о завтраке, – спокойно вмешался Берк. – Мы заедем к вам позднее.
      Гришем взял свою спутницу под локоть и вывел из дома. Она подождала, пока закроется дверь, и затем с подозрением посмотрела на него:
      – Договорились, милорд?
      Он улыбнулся:.
      – Почему мы должны сидеть в мрачном доме в такой великолепный день?
      Она могла бы найти десяток причин. Прежде всего Кэтрин чувствовала бы себя в большей безопасности в присутствии слуг. Не надеялся ли Берк на романтическое свидание? Впрочем, беззаботное настроение графа заразило ее.
      – И правда, почему? – прошептала она.
      Берк привязал свою лошадь к забору в тени и забрался в тележку к Кэтрин. Сиденье было так мало, что их бедра невольно соприкоснулись. На выезде из деревни Гришем забежал в трактир и вскоре вышел оттуда с корзиной, которую привязал сзади к тележке. Затем направил пони по изрытой колеями дороге, обсаженной деревьями.
      Они говорили о незначительных вещах – о местах, которые проезжали, природе, погоде, – но каждая минута доставляла Кэтрин радость. Каждый раз, когда Берк улыбался, она вспоминала сладость его поцелуев; каждое движение его рук напоминало о прикосновениях к ее коже; каждая фраза вызывала в памяти нежные искушающие слова восхищения в минуты их близости.
      В глубине души она была рада, что надела самое красивое платье – из зеленого муслина с голубоватыми кружевами – и такую же шляпку. Больше года она неизменно носила черное, и ей было приятно снять траур, ибо наступило время новой жизни.
      Они нашли прекрасное место для пикника у ручья. По каменистым берегам росли камыши. Сверкающая голубая стрекоза почти касалась поверхности воды. Пятнистая форель, блеснув в солнечных лучах серебряной дугой, в погоне за насекомым выскочила из воды, затем шлепнулась обратно.
      Берк опустил корзину на землю, подошел к берегу и посмотрел на воду.
      – Вот черт! Подходящее местечко забросить удочку, а у меня ее нет.
      – А ты рыболов? – спросила Кэтрин, все еще пытаясь совместить в одном человеке деревенского джентльмена и лондонского повесу.
      – Как только бывает свободная минутка. – Он опустился возле нее на колени и, взяв ее руку, нежно погладил. – Ты еще многого не знаешь обо мне, Кэтрин. И я подозреваю, что многого не знаю о тебе.
      Его теплые пальцы чуть сжали ее руку, и она едва не выронила кусок сыра. С соседнего каштана слышалось воркование лесной горлинки. Непроизвольно взгляд Кэтрин остановился на губах Берка, и она ощутила совсем другой голод.
      – Все, что следует тебе знать, – это какой злой я становлюсь, когда кто-нибудь не дает мне поесть.
      – Провизия только предлог, чтобы привезти тебя сюда, – Берк отпустил ее и расстелил на земле белоснежную льняную скатерть. – Мне нужно поговорить с тобой об очень важном деле.
      Кэтрин испугалась.
      – Ты вспомнил что-то еще.
      Он заглянул в корзину и вынул из нее бутылку вина, которую тут же принялся открывать.
      – Не совсем так.
      – Не совсем? Так что же это значит?
      – Это не имеет значения. – Гришем протянул ей бокал. – Давай выпьем. За то, чтобы ты нашла подходящий дом.
      Он действительно что-то узнал. Она поняла это по тому, как пристально Берк смотрел на нее. Но он отказывался отвечать на вопросы.
      Они пообедали жареным цыпленком, сыром и хлебом, еще сохранявшим тепло печи. Закончив еду, Берк растянулся на траве, подложив под голову сложенные руки.
      Он выглядел таким умиротворенным, что Кэтрин захотелось лечь рядом. Хотелось убрать со лба прядь черных волос. Хотелось поцеловать в словно вылепленные скульптором губы и почувствовать, как его тело откликается на ее ласку.
      Это от вина у нее закружилась голова. Нет, признавалась она себе, это лишь предлог. Ее тело просило любви, жаждало со всей страстью влюбленной женщины. Как и ее ум жаждал узнать тайные стороны души этого мужчины.
      Кэтрин решительно уперлась руками в бедра.
      – А теперь ты мне скажешь?
      Не открывая глаз, Берк потянулся к карману сюртука, вытащил обрывок бумаги и протянул ей.
      – Что это? – спросила она, разворачивая бумажку.
      – То, о чем я хотел поговорить с тобой.
      На оторванном уголке пожелтевшей бумаги, она увидела непонятную запись: «ЭН – пятница». Озадаченно сведя брови, она посмотрела на Берка:
      – Это, по-моему, почерк Альфреда. И его бумага. Где ты нашел ее?
      – В его секретере.
      Теплое чувство к нему исчезало.
      – Ты обыскивал спальню моего мужа?
      Берк, прищурившись, наблюдал за Кэтрин.
      – Я искал объяснений…
      – Существует всего два ключа от этой комнаты. Поскольку ты не брал моего, то, должно быть, стащил второй у управляющего.
      – Одолжил. Но не в этом дело…
      – Дело в том, что ты пытался вызвать новые видения. – Вспомнив, что Берк мог видеть ее прошлое, Кэтрин, почувствовала себя голой, выставленной напоказ. Она швырнула в Гришема клочок бумаги. – Ты врываешься в мою личную жизнь, когда я так просила тебя не делать этого.
      Граф приподнялся на локте и поймал бумажку, уносимую ветром.
      – Перестань перебивать меня. Я пошел в эту спальню, потому что хотел тебя защитить, а не обидеть.
      – Я не понимаю.
      – Вспомни, я говорил тебе, что Альфред был знаком с Эзикиелем Ньюберри. В моей памяти сохранились слова, сказанные им: «Не забывай о своем обещании, иначе все высшее общество узнает правду». – Берк сорвал травинку. – Я думаю, что Ньюберри обладал властью над Альфредом и мог погубить его.
      Кэтрин вцепилась пальцами в складки зеленой муслиновой юбки.
      – Погубить? – растерянно повторила она. – Но как?
      – Вот это я и хочу выяснить. Эта запись указывает, что у них была назначена встреча. Альфред никогда не упоминал об их договоренности?
      Кэтрин собралась покачать головой, но вдруг вспомнила об их последней тяжелой ссоре, когда она умоляла Альфреда о ребенке.
      «В пятницу у меня назначена встреча».
      Берк лежал растянувшись на траве, сжав в руке бумажку, ветерок шевелил его волосы. Его пристальный взгляд возбудил в Кэтрин неприятное подозрение. Не видел ли он ее стоящей на коленях, жаждавшей иметь ребенка так сильно, что в отчаянии она молила мужа разделить с ней постель?
      Нет. Берк бы обязательно сказал об этом, если бы видел.
      – Я не помню, – солгала она. – Но «ЭН» могли быть инициалами другого человека. Или это связано с лошадью, на которую собирался сделать ставку Альфред. Или десяток других объяснений.
      – Согласен, – сказал Берк, но его бровь оставалась вопросительно поднятой. – А не мог это быть карточный долг Ньюберри?
      Альфред всегда прятал от нее извещения кредиторов. Или хотя бы пытался.
      – Он был джентльменом. А джентльмены не говорят своим женам о долгах.
      Если Берк и заметил горечь в ее словах, то промолчал.
      – Что сказала Лорена, когда ты рассказала ей, как Ньюберри напал на тебя?
      Кэтрин раскрошила кусочек сыра в остатки от их пикника.
      – Я ей не рассказала.
      В тишине было слышно щебетание дрозда.
      – Не рассказала? – Берк сел и пронзительным взглядом посмотрел на девушку. – Почему же, черт побери?
      – Потому что мне казалось, что он хочет, чтобы я рассказала ей. Я подумала, что лучше не вмешиваться в их ссору. И не позволить использовать меня как пешку, какую бы игру ни затевал Ньюберри.
      Берк кивнул.
      – Правильная мысль, – одобрил он. – Но остается вопрос, в какую игру он играет. Шантаж? Или есть какая-то семейная тайна, которую случайно мог узнать Ньюберри?
      – Насколько мне известно, нет.
      – Подумай, Кэтрин. Это может быть связано с Лореной. Уж очень необычный интерес он к ней проявляет.
      Кэтрин прикусила губу.
      – Что-то есть. Когда мы говорили с ним на пустоши, мистер Ньюберри заявил, что в давние времена у него был роман с Лореной. И как я поняла, он быстро закончился.
      Берк подался вперед.
      – А он не сказал, когда именно?
      – Нет. Я предположила, что он был слугой в доме ее родителей.
      – Но ты точно не знаешь.
      – Я только знаю, что это вполне вероятно. Молодой девушке так легко вскружить голову лестью.
      – А взрослой женщине?
      Черная бровь Гришема все еще была вопросительно поднята. Кэтрин не могла поверить, что он может дразнить ее в такую важную минуту.
      – Сейчас не время для лести.
      Легкая улыбка мелькнула на его губах и исчезла.
      – Ты не поняла меня. Я хотел спросить – а что, если Лорена была уже не девушкой, а женщиной, когда увлеклась Ньюберри? Не до замужества, а после?
      Кэтрин задумалась.
      – Не могу представить. Она просто одержима правилами приличия. Если у нее и был роман, то я бы, конечно, никогда не узнала об этом.
      – Ты и не должна была. Я имею в виду давние времена, когда ты еще не знала эту семью. – Странное выражение появилось на лице Берка, затем его губы брезгливо скривились, как будто он вспомнил какой-то отвратительный секрет. – Еще раньше, до рождения Альфреда.
      Тайная интрижка, закончившаяся много лет назад, не могла вызвать большого скандала. И была слишком незначительна, чтобы шантажировать сына Лорены.
      Ее сына.
      – Не может быть. – Потрясенная ужасной мыслью, Кэтрин зажала рот рукой, но потом проговорила: – Ты думаешь, Ньюберри – отец Альфреда?

Глава 16