– Прекращайте лишние разговоры, – тоном ниже сказал Иван. – Давайте биться.

Бегемот целиком удивился.

– Чего делать? – высоким тенорком спросила левая голова.

– Ну, сражаться… Подходи! – Иван взмахнул мечом.

Головы переглянулись.

– Может, он это… того? – нерешительно спросила правая и выразительно пошевелила ушами.

– Нет, он просто не в курсе. И к тому же невоспитан, – Лазала средняя, грустно улыбнувшись.

– Пойми, – сказала она, обращаясь к Ивану. – Здесь давно никто не бьется. Город присылает нам излишки – то, что ему не нужно, а я даю в обмен то, что не нужно мне. Вот и все. Спокойно, тихо, без хлопот.

– Я те дам – без хлопот, – сказал Иван, помахивая мечом.

– Вот втопчу тебя сейчас в землю, – грустно сказала средняя голова бегемота, – тогда узнаешь… И не по пояс втопчу, а по самую маковку!

– Да иди ты! – обиделся Иван. – Тоже мне животное…

– Ну все, – кротко сказала правая голова. – Придется тебя съесть.

– О! – обрадовался Иван. – Другое дело. А то все разговоры, разговоры…

– Вот дурак, – с досадой сказала правая голова, – а туда же – битву ему подавай…

– Парень, ты что, ничего не понял? – укоризненно сказала левая голова. – Тебя ж просто используют! Ты же небось вообще не в свой город попал и не заметил даже, а они, молодцы такие, не растерялись: видят – перед ними дурень, так надо его, дурня этого, послать куда поближе, и он, дурень этот, за нас всю работу и сделает.., а мы сразу двух зайцев убьем – и дурня, и бегемота… Хорош каламбурчик? – хихикнула вдруг голова.

– Как это – не в свой город? – потерянно спросил Иван.

– А где же тогда мой?..

– Этого я не знаю, – развела ушами левая голова. – Надо было на речке спрашивать…

– Да на какой речке? – заорал Иван. – Не было никакой речки!..

– Была речка, была, – успокаивающе сказала правая голова. – Не знаю только, какая там тебе положена: огненная, студеная, песчаная, высохшая.., не суть важно. Главное – без речек тут у нас не обойдешься…

– Вот ты спросонья ввалился не в свой город, – вступила в разговор средняя голова, – а тебе сразу и предложили: иди, мол, на битву, а мы тебе награду… Было дело?

– Было, – признал Иван.

– То-то, – довольно кивнула голова. – С наградами у нас тут дело обстоит хорошо. Правда, не всегда дают то, что обещают…

– Это если не правильно просишь, – вставила левая голова.

– А я ничего и не просил, – возразил Иван.

– Да? – хмыкнула средняя. – Мне кажется, ты ошибаешься. Это только во сне не совсем волен поступать так, как хочешь, а здесь…

– А зачем ты вообще сюда биться пришел? – перебила правая голова. – Неужто из-за этой самой награды?

– Н-не знаю, – в затруднении произнес Иван. – Что-то мне нужно отсюда принести… что-то, что поможет мне добыть часть какого-то другого, которое будет целым.., опять, похоже, я все забыл.

– Ты сам себя послушай, – усмехнулась средняя голова. – Бессвязица. И куда это "что-то" нести? Обратно в сон? Ерунда…

– Действительно, ерунда, – задумчиво произнес Иван.

– Твой разум изумляет всех, – насмешливо сказала средняя голова.

– Какая перемена в нраве! – подхватила левая.

– Как он умен и осторожен! – добавила правая.

– …И видел я, как счастье мира уходит, словно легкий сон… – проговорил Иван по-прежнему задумчиво.

Воцарилась гробовая тишина. Бегемот был поражен.

– Вот это да, – с расстановкой произнесла после паузы средняя голова. – Сам сочинил?

Иван встрепенулся.

– Н-нет, – сказал он. – Слышал где-то…

– Перевод не совсем точен, – заметила правая голова, но смысл верен.

– Ладно, – решительно сказал Иван, – Давайте-ка вы расскажите мне лучше…

– Ой, что это?! – заорала левая голова и вытаращилась куда-то за спину Ивана.

Иван обернулся, и в ту же самую секунду язык пламени, пущенный бегемотом, опалил ему макушку. Иван упал и откатился и сторону. В полуметре от него в землю с грохотом впечаталась исполинская бегемотья ножища. Иван проворно вскочил и изо всей силы махнул мечом. Бум-бум-бум – на землю гулко посыпались головы вероломного бегемота. Некоторое время обезглавленный зверь стоял, потом ноги его разъехались в разные стороны, и он тяжело рухнул в обширную кровавую лужу.

– Все кончено, – томным тенорком произнесла бывшая левая голова, слабо шевельнув ушами. – Отойдите от меня… и не поесть мне завтра вкусных кермусевов…

– Идиот, – злобно сказала бывшая правая и странно клацнула зубами. – Все тебе хиханьки да хаханьки. Маоист доморощенный. Где твоя книжечка заветная, цитатничек твой?..

– Добился своего, – скосила на Ивана глаз бывшая средняя. – Ладно, забирай, что тебе надо, и проваливай. До встречи…

Как по команде все головы одновременно смежили веки. Иван в растерянности опустил меч. Вдруг сверху прямо рядом с ним на траву мягко упало нечто. Это оказалась небольшая сумка – вроде пастушечьей. Иван немного помедлил и поднял ее. Сумка была как сумка – из холстины. Иван посмотрел вверх. Ничего особенного – разве что немного посветлело. Иван осторожно заглянул внутрь сумки. Там было пусто.

– Чего смотришь? – пропищал кто-то. – Клади нас, прячь быстрее, и пошли обратно…

Иван глянул вниз и подскочил от неожиданности. У его ног, как две атакующие кобры, раскачивалась пара длинных красных раздвоенных языков.

– Ну, чего уставился? – нетерпеливо пискнул один из них. – Подставляй сумку, да поползли…

Иван молча таращился на них.

– Давай, давай, – поторопил его другой язык. – Холодно… Эй, Третий, ты где?..

– Ползу-ползу, – раздался приглушенный писк со стороны поверженного бегемота, и из пасти бывшей левой головы с трудом выбрался еще один язык. – За зуб зацепился, – пояснил он, быстро направляясь к Ивану, и, остановившись возле его ног, озабоченно добавил: – А зуб-то ядовитый…

Иван покачал головой и подставил языкам раскрытую сумку. Самостоятельно гуляющие части тела бывшего бегемота проворно заползли внутрь, повозились там, а потом кто-то из них пропищал:

– Не стой, как истукан! Пошли быстрее!..

Иван хмыкнул.

– Куда?

– Как – куда? – донеслось из сумки. – В город, конечно!

Иван подумал, потом закинул сумку на плечо и решительно зашагал обратно.

"Знатный я разведчик сегодня, – усмехнулся он про себя, – целых трех языков взял…"

Вскоре впереди показался камень. Когда Иван подошел к нему совсем близко, то увидел унылого всадника на кауром жеребце. Жеребец равнодушно покосился на Ивана и отвернулся. Всадник – в кольчуге, шлеме и с копьем наперевес – задумчиво созерцал поверхность исполинского булыжника.

– Чего задумался? – спросил Иван, подойдя вплотную.

Всадник заметно вздрогнул и посмотрел на него.

– Да вот, – криво улыбнулся он. – На битву ехать надо.

– Это на какую же? – с любопытством спросил Иван.

– Да с этим.., огнедышащим.

– Иди ты! – поразился Иван. – Неужто думаешь справиться?

– Не знаю, – честно признался всадник. – Но больно уж награда хороша…

– А что за награда?

– Злата-серебра немерено, – мечтательно произнес всадник. – А уж каменьев драгоценных…

Он восхищенно покрутил головой, потом почему-то погрустнел и вздохнул.

– А чего вздыхаешь-то? – поинтересовался Иван.

– Да на кой мне все это злато? – печально посмотрел на него всадник.

Иван удивился.

– Так не езжай туда, – сказал он, – раз золото не нужно…

Всадник опять вздохнул.

– Нужно, не нужно, – тоскливо произнес он. – А куда сейчас без него денешься…

Иван пожал плечами.

– Как хочешь. Да, – спохватился он, – а ты местный?

Всадник отрицательно мотнул головой.

– Да нет, из Иауыа… Слыхал?

– Нет, – озадаченно сказал Иван. – А где это?

– Рядом с Алльгарфом… Ну, суток двое езды.

– На чем?

– На чем хочешь, – рассеянно ответил всадник – Хочешь – на коне, хочешь – на единороге… На единороге, правда, быстрее.

Иван почесал в затылке.

– Ясно, – сказал он после паузы. – Тогда желаю удачи. Только знаешь, говорят, что огнедышащего уже того.., извели. Истребили его, трехголового.

– Брось, – невесело усмехнулся всадник. – Огнедышащего на всех хватит… И ключей тоже.

– Каких ключей? – озадаченно спросил Иван.

– Каких… К этому, как его.., да ты сам знаешь.

Иван ждал продолжения, но всадник лишь уныло махнул рукой и замолчал.

– Ладно, – сказал Иван печальному рыцарю. – Передавай привет зловредному, ежели что.

– Передам, – кивнул всадник. – Бывай.

Он решительно ударил пятками коня и поскакал вперед. Иван долго смотрел ему вслед. В сумке хихикнули.

– То ли еще будет, – донеслось оттуда. – Привыкай.

– Молчать в трюме, – строго сказал Иван.

– Мы и молчим, – смиренно сказали в сумке. – Как в глубокой этой самой – без респиратора, фонарика и компаса…

Иван не нашелся, что на это ответить, и зашагал прямиком к городским воротам. Чем ближе он к ним подходил, тем меньше ему хотелось отдавать князю говорящие бегемотьи языки. Награда наградой, конечно, и обещания обещаниями… хотя, собственно, он ничего и не обещал… Нет, не отдам, подумал Иван решительно, они, языки эти, мне самому нужны…

– И правильно, – сказали в сумке. – Мы тебе еще ой как пригодимся, хоть и не скоро… Не отдавай нас никому.

Иван остановился.

– Эт-то что еще такое? – спросил он. – Вы что, мысли читаете?

– Нет, – скромно ответили ему. – Просто догадываемся.

– И зачем же вы мне пригодитесь? – мрачно спросил Иван.

– Увидишь. Мы, брат, может статься, и не очень важные сами по себе.., но знаешь, как бывает – не было гвоздя… Понимаешь?

– Не очень, – сердито сказал Иван.

– Это к тому, что в серьезном деле важной является любая мелочь, – пояснили из сумки, – даже такая, как мы. Ты нас не отдавай на растерзание, а мы тебе еще пригодимся…

Иван решил не спорить, а подошел к городским воротам и забарабанил по ним изо всей силы. Стучать снова пришлось довольно долго – видно, стражник отчаянно манкировал своими обязанностями, и Иван порядком притомился, прежде чем отворилось окошечко в воротах.

– Это кто там? – захрипел давешний бородач. – Чего надобно?

– Да ты что, издеваешься?! – вскипел Иван. – Отворяй, а то я тебе враз по сопатке!..

Через несколько секунд ворота отворились, и Иван вошел в город.

– Вот те на! – приветствовал его стражник. – А чего это ты опять приперся?

– Как это – чего? – опешил Иван.

– Я говорю – зачем? – пояснил мужик, мигая заспанными глазками и раздвигая в зевке всклокоченную бородищу. – Али забыл чего-то?

– Да ты грезишь, дядя! Я этого гада трехголового победил, теперь вот за наградой иду…

Бородач застыл, не дозевнув. Потом со стуком захлопнул рот.

– Победил? – тупо переспросил он. – Кого?

– Этого самого вашего трехголового дурацкого бегемота, – терпеливо снизал Иван. – Все три головы его разговорчивые вот этой самой шашкой… то есть мечом, конечно.., срубил. Напрочь.

Круглые от изумления глаза бородача вдруг стали хитрыми.

– Молодец, – похвалил он. – Иди к князю. Награду получишь.

Тон бородача Ивану не понравился, но он решил не отступать и направился прямиком в княжеские палаты.

– Правильно, – пискнули из сумки. – Туда надо сходить, обязательно.., но будь осторожнее.

Иван не ответил. Во дворе возле княжьего дома народу по-прежнему было много. Ивану показалось, что людей даже прибавилось. Обвешенные холодным оружием богатыри разгуливали, гордо задравши носы и ни на кого не глядя, однако Ивану вдруг почудилось, что все они самым пристальным образом его украдкой рассматривают. Он осторожно покосился по сторонам – вроде ничего такого: но неприятное ощущение не проходило. Он поднялся по ступенькам. Стражники на этот раз внимания на него не обратили, смотрели куда-то мимо. Иван усмехнулся и вошел в палаты. Он снова оказался в просторной горнице.

Либо с прошлого раза сидящие за столом богатыри не наелись, либо принялись лопать по-новой, но хруст, чавканье и бульканье говорили об их остром и неутоленном чувстве голода. До кофе с ликерами было явно далеко. Иван поклонился князю, который сидел на прежнем месте. Присутствующие перестали жевать и посмотрели на Ивана.

– Ты ли это, добрый молодец? – с доброжелательным удивлением вопросил князь. – Ты ли это, храбрый наш?

– Я, – лаконично ответствовал Иван.

Князь улыбнулся, внимательно посмотрел на него и снова завел:

– Что же скажешь нам, смелый юноша? Бился ты али не бился? Гада страшного, зверя лютого повидал ли ты, поединничал?

– Бился, – Иван был краток. – Поединничал.

– Да неужто ты, храбрый молодец, победил его, ядовитого?

К своей краткости Иван решил не добавлять ни иксов, ни игреков, а потому лишь молча кивнул.

– Ну а коли так, языки давай, их показывай, не стесняйся уж!..

– А зачем? – спросил Иван, которому князь с его напевами нравился все меньше и меньше.

– За наградою не помедлю я, – как показалось Ивану, несколько зловеще произнес князь. – Побыстрее ты языки давай!..

– Сначала скажи, зачем тебе языки, – проговорил Иван упрямо.

– Вижу я, возгордился ты, – осуждающе покачал головой князь. – Не желаешь уж и покорствовать…

– Чего ради? – хмыкнул Иван. – Мне ты не начальство…

Глаза князя загорелись зеленым огнем.

– Эй вы, други мои, люди сильные! – повысил он голос. – Вы вяжите-ка раба злобного!..

За столом заворочались, опрокидывая блюда и кубки, мрачные богатыри. Засверкали обнаженные мечи.

– Бей зеркала! – пронзительно заверещали в сумке. – Все, кроме самого большого!..

Иван выхватил меч и быстро огляделся. Отовсюду, переворачивая столы, на него лезли огромные детины – кто с мечом, кто с веревкой, кто просто с голыми руками. Иван уклонился от чьих-то лапищ, схватил свалившийся со стола тяжелый кубок и изо всей силы запустил этим кубком в первое попавшееся зеркало. Грохнуло так, что заложило уши. Высверкнуло ярким белым пламенем, неистовый порыв ветра едва не сбил Ивана с ног: пытаясь прикрыться рукой от вихря, он с изумлением увидел, как ветер срывает с собравшихся в зале одежды, рвет их в клочья и мгновенно уносит их куда-то прочь, во тьму. Стены и потолок в зале исчезли, остались лишь зеркала, висящие в пустоте. Внезапно и они с грохотом лопнули, а в потоках льющегося отовсюду мертвенно-белого света все присутствующие, замершие в непонятном оцепенении, начали меняться.

Непрекращающийся ветер унес последние клочки их одеяний, разметал и укатил прочь посуду и утварь. Те, что были только что людьми, превращались в мерзких мохнатых карликов с огромными головами, горящими глазами и могучими ручищами. Жутко завывая, сквозь их ряды лезли еще более гнусные, скользкие и бородавчатые – карлицы, что было заметно по очевидным признакам их пола.

Иван оцепенел. Уже к самому горлу его протянулись чьи-то корявые руки, уже в сумку вцепились мокрые пальцы, а он все стоял как столб, будучи не в силах пошевелиться.

– Открой сумку! – раздался отчаянный визг, перекрывший вой ветра и рев нападавших. – Открой быстрее!

Иван очнулся. Отбросив чью-то скользкую конечность, он распахнул сумку, высоко подняв ее над головой. Наседавшие на него твари отшатнулись. И тогда ударило. Словно зажглось огромное зловещее красное солнце, озарив все вокруг мрачным светом и распустив повсюду свои лучи – тоненькие острые нити, каждая из которых стремилась к горлу каждой из обступивших Ивана тварей. Вот одна ниточка коснулась чьего-то горла – и голова отлетела прочь, покатившись остальным под ноги. Еще голова слетела, еще и еще… Твари завизжали, попятились, пытаясь уклониться, куда-то спрятаться, убежать, но тщетно – безжалостные красные нити проходили повсюду… И тут Иван уловил какое-то угрожающее движение. Он повернулся и увидел, как на том месте, где недавно восседал князь-работодатель, появился гигантский ярко-желтый двухголовый толстенный змей, и тварюга эта, широко разинув обе черные безъязыкие пасти, ползет прямо на него, на Ивана. Тщетно красные лучи-нити обвивались вокруг чудовища – он их, казалось, вообще не замечал: полз и полз себе упорно дальше. Иван отшатнулся и опустил сумку, закрыв ее. Красное солнце погасло.

– Прыгай в зеркало! – заверещали тотчас из сумки.

– В какое?! – озираясь, заорал Иван.

– Осталось одно – прямо за змеем!..

Иван увидел, что действительно, самое большое зеркало, которое раньше висело за спиной у князя, уцелело. Ничего сейчас в этом зеркале не отражалось: только мутное переливчатое багровое марево, обрамленное позолоченным дубом. Змей был уже совсем близко, злобно пялился и разевал чудовищные свои глотки. Иван коротко разбежался и сделал отчаянный прыжок, пролетев над головами экс-феодала. Скорости разбега не хватило, но, оттолкнувшись от змеиной туши, Иван головой вперед влетел прямо в багровый туман.

Он открыл глаза, потом огляделся. Приподнявшись, посмотрел на себя, на свои руки, одежду. Тряхнул головой, отгоняя сонливость. Иван находился снова в каком-то большом помещении: почему-то мелькнула мысль, что это храм. Все кругом было из светло-серого грубого камня: стены, пол, колонны, круглый стол, сиденья с подлокотниками и высокими спинками вокруг стола, на одном из которых сам Иван и находился, – все было каменным. Он пошевелился и еще раз оглядел себя.

Одежда представляла собой черную хламиду непонятного покроя: как Иван ни искал, ни меча, ни сумки с могучими языками (правы были классики, мельком подумал Иван, иногда пистолеты – это сущие пустяки) рядом не оказалось. Зал был пуст: ни человека, ни звука, ни шороха. Впрочем, не совсем так: где-то со спокойствием метронома капала вода. Иван устроился поудобнее. Последнее, что он помнил, было падение в багровое никуда, падение, как ему показалось, долгое, очень долгое и бессмысленное. Собственно, скоро он перестал это падение ощущать: просто повис в пустоте, и все. Только обломки миров и воспоминаний о них и о тех, кто их когда-то населял, проносились мимо, не задевая тела и не трогая души.

Он падал так долго, что устал: утомление вошло в его сущность, наполнило тоскою и ощущением заброшенности, столь незнакомым, непривычным и непонятным, что тут, видимо, он и очнулся. Кто-то услужливо предложил ему этот зал и это каменное кресло; кто-то словно бы в насмешку обрядил его в эти тряпки… хотя переодевание, происходящее нечувствительно, стало вполне своеобычным делом. По крайней мере в этих палестинах. Иван услышал легкий шорох и поднял голову. За столом невесть откуда появился человек в такой же, как и у Ивана, черной одежде. Что-то знакомое почудилось в лице человека, в движениях, которые он совершал, устраиваясь поудобнее, в его мимике…

О! – подумал Иван, да ведь это же я сам – собственной персоной.

Он не удивился и с любопытством посмотрел на двойника: все-таки не каждый день видишь себя со стороны во всей красе – не в зеркале, когда можно принять для собственного успокоения на пару минут вид гордый, значительный, а подчас даже и умный, но вот именно так – подглядев нечаянно неловкость позы, тупой взгляд и глубокомысленное ковыряние в носу. Хотя сейчас двойник, конечно, в носу не ковырялся. Начинать разговор Иван не спешил: с какой стати? Двойник, по его мнению, выглядел, честно говоря, не очень; Иван считал, что вид у него гораздо более мужественный и независимый. Но что, в конце концов, поделать, вздохнул он про себя: неча, как известно, на зеркало пенять…

Пауза затягивалась. Иван номер два тоже пристально, с каким-то юмористическим выражением лица разглядывал свой прототип и тоже не собирался, судя по всему, первым начинать беседу. Иван слегка пошевелился, и тогда его двойник, кашлянув, произнес:

– С прибытием. Поздравляю: первый уровень ты прошел благополучно. Могло быть хуже.

– Какой первый уровень? – не понял Иван.

– Ну, как какой… Не компьютерной же игрушки. Тебе же говорили, что ты должен идти постепенно дальше, в сторону заката…

– Какого такого заката? – перебил его Иван. – Тут и солнца-то нету…

– Ну, это так я запад называю. Ты…

– Какой запад? – снова перебил его Иван. – Говорили, что куда-то вниз…

Двойник небрежно махнул рукой.

– Вниз, на Запад, – какая разница?

– А по-моему, это совершенно различные вещи, – возразил Иван.

– Это по-твоему, – хмыкнул двойник. – Я вижу, что ты все равно мало что понимаешь. Думай. Командир обязан думать, а не только чем-нибудь махать… Уровни тебе непонятны, да? Плюнь на это. Считай, что уровень – это только число, число само по себе, выражение не количества, а идеи-силы, и у каждого свой характер, своя антология, своя символика и своя судьба: можешь предположить, к примеру, что ноль – латентность, единица – открытие сущности, двойка – эхо и так далее. Путешествуя здесь, в небытие, ты проходишь от начала времен и до скончания века, ты находишь и обретаешь, теряешь и теряешься, понимаешь и обманываешься… а главное – идешь вперед, и только вперед, избранник.

– Ну, раз я избранник, – криво усмехнулся Иван, – значит, мне и задумываться ни о чем не надо? Все само, сделается?

– Ничего подобного. Совершишь ошибку – пеняй на себя. И последствия твоей ошибки коснутся не только тебя лично, но и многих, многих других.., а по сути – всего твоего мироздания.

– Ну хорошо. Не буду спрашивать, почему именно я избранник, хотя это и непонятно.., но что такое, собственно, избранник?

Двойник отвел глаза, помолчал и задумчиво проговорил:

– Выбор. Проблема выбора была всегда и всегда будет…

– Ты-то что об этом знаешь? – хмыкнул Иван.

– И вообще – кто ты, собственно, такой?

– Я – твой двойник, – сказал двойник просто.

Иван невесело усмехнулся.

– Да? – произнес он с мрачной иронией. – Это, пожалуй, я и сам вижу… только непонятно, из зеркала ты или из Зазеркалья… Так что и из чего выбирать?

– А я не знаю.

– Понятно, – кивнул Иван. – А ну как я вернусь обратно и выясню что к чему?

Двойник помотал головой.

– И не думай об этом. Считай, что ты в загробном мире, а оттуда, как известно, обратной дороги нет. Можно идти только вперед – авось выберешься.

– В данный момент мы в загробном мире? – уточнил Иван.

– В какой-то степени, – уклончиво ответил двойник.

– Что значит – в какой-то степени? – поразился Иван.

– А миры, в том числе и загробные, могут быть втиснуты друг в друга, как матрешки. Могут быть и перепутаны. И в каждом есть своя передняя – или приемная.

– Врешь небось, – с укоризной сказал Иван.

– Может, и вру, – легко согласился двойник. – Здесь, кстати, постоянно, еще раз повторяю, постоянно врут в разных формах. Ты это имей в виду и все проверяй на своем опыте.

– И проверю.

– Проверяй, проверяй.

– А ты что, помогать не будешь?

– Нет.

– А для чего ты тогда есть?

Иван номер два расхохотался, как показалось Ивану номер один – несколько натянуто.

– Во загнул… Я тоже мог бы спросить – а для чего ты есть? Кто тебя, братец, создал и зачем?.. Но я тебя понимаю. А потому скажу так: ежели ты думаешь, что где-то рядом бродит некий гипотетический Франкенштейн и, хихикая, мастерит из подручных материалов сборища потешных идиотов с одной лишь целью – досадить полуабстрактному-полупридуманному персонажу, то ты ошибаешься. Все сложнее.

– Насколько сложнее?

– Этого я не могу тебе сказать. Может быть – пока не могу сказать. Что-то узнаешь со временем, до чего-то додумаешься, а чего-то никогда не узнаешь и не поймешь…

– Почему?

– А потому что так надо. Спросишь – кому? Да всем. Конечно, можно выяснить – хоть теоретически, – кому надо, чтобы каждое из происходящих с тобой событий состоялось, и даже кому необходима совокупность этих самых событий, но вот если задаться вопросом, почему некоей абсолютной персоналии все это было нужно, то остается либо простереться ниц и распустить слюни, либо предположить, что все-все-все подчиняется всему-всему-всему и превысить своих полномочий никто – заметь, никто! – не в состоянии…

Двойник умолк и посмотрел на Ивана.

– Все, – сказал он решительно, – хватит об этом!

Иван помолчал, потом сказал примирительно:

– Хорошо, хватит так хватит.., хоть и надоели вы мне все, повторяющие чужие слова. Но ты ведь можешь мне сказать, куда идти дальше и что делать?

Двойник усмехнулся.

– По твоим вопросам, особенно по последнему, сразу видно, в каком краю ты уродился… Реорганизация рабкрина как главный вопрос мирового бытия тебя не занимает?.. Кстати, запомни: тебя здесь будут стремиться задержать, помешать и все такое прочее. И еще: не всегда даже явная истина есть истина лично для тебя.

Иван слегка смутился.

– Но я же сам видел…

– То, что ты здесь можешь увидеть, есть только твое субъективное представление об одном из вариантов одного из вариантов, экспериментально предлагаемых… Ну, это уже не важно. Уместно возгласить вслед за многими – не верь глазам своим!..

Иван подумал.

– А как мне отличить, так сказать, правду от лжи?

Двойник хмыкнул.

– Будем считать, что ты не задавал этого вопроса, – сказал он с сожалением.

– Могу лишь намекнуть: человеческая психология действует здесь не всегда.

– Ого! – сказал Иван. – А где я другую возьму? Придумаю? Не получится ведь.

Двойник посмотрел на него с интересом.

– Это верно, – согласился он, – хотя и не ты первый заметил. Что ж, придется тебе обходиться тем, что под рукою…

– Спасибо, – кисло сказал Иван.

– Больше ничего посоветовать не могу, – развел руками двойник, насмешливо улыбаясь.

– Разве что быть поосторожнее с женщинами, – раздалось за спиной у Ивана. – Помнишь Далилу?..

Иван обернулся. За спинкой его кресла, облаченный в черную хламиду, стоял профессор или кто он там был на самом деле. Он благожелательно улыбался.

– И вы тут, – сказал Иван. – Подкрадываетесь незаметно, – укоризненно добавил он.

– А где же мне быть, как не здесь, – сказал профессор, подсаживаясь к столу. – Служба, знаете ли.

Иван посмотрел на своего двойника. Тот заметно поскучнел.

– Ты можешь мне сказать, кто это такой? – спросил вполголоса Иван, кивая на профессора. Двойник помотал головой.

– Нет, не могу, – сказал он. – Знаешь, сколько этих профессоров? Запутаться можно. Каждый – модная фигура, но часто они не имеют друг к другу никакого отношения.

Иван вздохнул.

– Модная фигура… как и избранник, кстати, – сказал он и поднялся. – Ладно, я пошел.

– А как же на посошок! – вскричал его двойник, доставая откуда-то из-под стола большую оплетенную бутыль и три глиняные кружки. – Водки, само собой, не держим, но зато вино – какое ты и не пробовал!

Иван усмехнулся.

– На посошок, конечно, можно, – сказал он, усаживаясь обратно. – Посмотрим, как у нас с общностью вкусов…

Профессор встал.

– Извините, господа, – произнес он. – Не могу у вас задерживаться. С радостью бы, но – не могу.

Двойник покивал.

– Понятно, понятно, – сказал он, разливая вино по кружкам. – И вечно ты в спешке, и вечно ты на ногах…

Профессор слегка поклонился и с улыбкой развел руками.

– Такие дела… До встречи.

Он повернулся и зашагал прочь. Иван задумчиво смотрел ему вслед. Внезапно профессор исчез. Просто так: шел себе, шел и – пропал. Без вспышек и грохота. Иван вздохнул и повернулся к столу. Перед ним уже стояла полная вином до краев большая кружка.

– Ну, – с улыбкой произнес, поднимая свою кружку, двойник, – за встречу! Будь здоров!..

Последнее пожелание прозвучало так странно, что Иван, уже поднесший кружку к губам, остановился и посмотрел двойнику в глаза. Ядовитая усмешечка змеилась на губах у двойника. Глаза его были полны злобы, и вина, естественно, он пить не собирался. Ивана точно ударили. Действуя скорее инстинктивно, чем сознательно, он выплеснул свое вино в лицо двойнику. Жуткий вопль пронесся под сводами зала, и эхо в испуге заметалось, отражаясь от каменных стен. Двойник кричал, и в его крике были и злоба, и ярость, и ужас.

Иван вскочил на ноги. Он увидел, как кожа на лице у двойника покрылась струпьями, как из глаз потекла кровь, а потом белесыми сгустками потекли и сами глаза. "Началось", – с усталым омерзением подумал Иван, ожидая, что и этот сейчас начнет превращаться в какую-нибудь пакость.

Двойник, однако же, ни во что превращаться не собирался, а, судя по всему, просто умирал, причем в муках. Он ревел жутким голосом, он кричал, всхлипывал, стонал, мычал тоскливо и нечленораздельно, постепенно затихая и сползая с каменного кресла на пол; и вот он затих совсем.

И тут раздался топот: откуда-то в зал ворвались стражники, числом около десятка, все в черном и с короткими копьями в руках: не медля, они бросились к Ивану. Иван огляделся по сторонам и, не найдя ничего под рукой, кроме здоровенной бутыли с вином, схватил ее со стола, размахнулся как следует и метнул посудину в сторону солдат. Бутыль грянулась у их ног и разлетелась вдребезги. Раздался оглушительный вопль страха и отчаяния. Все, на кого попала хоть капля отравленного вина, корчились в конвульсиях на полу, побросав копья. Остальные шатались, выпучив глаза и хватаясь руками за горло: над осколками бутыли поднимался белесый дымок.

Иван почувствовал резкий цветочный запах: закружилась голова. Он зажал рот и нос руками и побежал прочь, хотя никаких дверей в зале не было. Сделав несколько шагов, он почувствовал, как каменная плита под его ногой подалась вниз, и провалился в задумчивую бездну.

…Он стоял на верхушке холма, припорошенного снегом; впрочем, снег уже истаял, и виднелась молодая, смелая, живая травка. Хлестал дождь: крупные капли влаги заливали лицо, ручейками текли за воротник прилипшей к телу рубахи. Иван подставил лицо дождю и засмеялся, потому что вот-вот должно было выглянуть солнце.