– А почему ты решил, что это именно я позвал бра… то есть волков? – глухо спросил Иван. – Впрочем, вполне может статься…

Он вспомнил ворона, сопровождавшего его в полете на чудесном челне. Черные глаза и сила крыльев. Помоги, брат Ворон, своему брату.

Стало совсем темно. Иван повернул голову и увидел, как с востока навстречу летучим мышам, заслонив оставшиеся еще незамутненными другие полнеба, приближается стая черных, как ночь в подземелье, воронов. Нет, это была даже не стая. Это была стена, темный монолит, строгий и величественный, несомый ураганом навстречу другому вихрю, другому монолиту. И сшиблись две темные стены. Сразу посыпались осколки; дождь из пернатых и перепончатокрылых тел хлынул, как семечки из прохудившегося кулька. Писк, карканье, клекот, хлопанье крыльев разносились повсюду. От невыносимого шума Ивану захотелось зажать уши. Дождь из перьев и кожистых ошметков превратился в кровавый водопад. Постепенно небо светлело, но, посмотрев вниз, Иван увидел, что зато там все черным-черно: землю устилали останки разорванных в клочья летучих мышей и воронов. Поредевшие эскадрильи яростно бились друг с другом, совершая чудеса на виражах, и внезапно все стихло. Последний ворон и последняя мышь, сплетясь в неразрывном смертельном объятии, камнем рухнули на землю. Иван посмотрел вниз. Он поморщился.

С высоты скалы было хорошо видно, как страшные останки неистовой битвы – трупы, клочья трупов, ошметки трупов, кровь, слизь, внутренности – смешались, обратившись в огромное тошнотворное сине-серо-красное болото, над которым поднимался легкий парок; в болоте что-то булькало, дрожало, всхлипывало; время от времени откуда-то из глубин ужасной трясины поднимались пузыри и тут же лопались с громким чмоканьем. Вдруг все болото всколыхнулось, по трясине пошли волны. Они становились все выше и выше, сталкивались друг с другом, так что брызги летели высоко, достигая верхушки скалы, на которой обосновались Иван, Фома и Ланселот. Постепенно волны стали двигаться по кругу, как будто кто-то неведомый помешивал невероятной ложкой в чудовищной кастрюле с почти готовым к употреблению варевом. Невидимая ложка орудовала все быстрее и быстрее: уже образовался водоворот, в центре которого находилась скала – оплот рыцарей; они в немом ужасе наблюдали за происходящим у них под ногами непотребством.

И тут словно выдернули пробку из раковины: кровавая мешанина, бурля, пенясь и урча, внезапно устремилась в какие-то неведомые подземные глубины. Несколько секунд – и последние омерзительные капли со скворчанием всосались в землю у подножия скалы. Стало тихо. Как будто и не было никогда здесь сражающихся и умирающих, никто не убивал и не был убит… На хорошо удобренном поле тут же зазеленела молодая сочная травка.

Иван перевел дух. Он покосился на спутников: те тоже с трудом приходили в себя после только что увиденного ими катаклизма. Первым заговорил Фома.

– Как я понимаю, – брезгливо произнес он, – эту битву никто не выиграл…

– Почему же? – возразил Иван. – Мы-то ведь целы и невредимы, хотя за нами гнались с явным намерением уничтожить.., или, во всяком случае, помешать…

Фома с усмешкой посмотрел на него.

– А они что, сообщили тебе о своих намерениях? – спросил он.

Иван почесал в затылке.

– Вообще-то нет, – признал он очевидное. – Но ты ведь сам говорил…

– А теперь я сомневаюсь в том, что говорил, – произнес Фома, не глядя на Ивана. – Во-первых, я все же не видел среди них Морганы…

– Ну и очень хорошо, – вставил Ланселот. – То есть что это я… Наоборот – плохо, что она сквозь землю не провалилась!..

– …А во-вторых, – продолжал Фома, проигнорировав выступление Ланселота, – те, кто нас защищал, не вызывают у меня доверия. Что за звери? Что за птицы? Сроду я у нас таких не видывал…

– Мало ли чего ты не видывал! – возмутился Иван. – Ты еще скажи, любезный сэр, что это я – посланник чуждых здешнему миру сил!..

Фома пристально посмотрел на Ивана и невозмутимо произнес:

– А что? И скажу!.. Иван потерял дар речи.

Фома усмехнулся:

– Разве не так, добрый сэр Иан? Ты ведь нездешний, идешь по каким-то своим делам… Кто знает – может быть, твое путешествие как раз и призвано нарушить равновесие этого мира! Откуда мне известно, добро ли в моем понимании твое добро? А?

– Но ведь ты же мне помогаешь, – растерянно произнес Иван.

– Помогаю, – кивнул Фома. – Потому что из двух зол выбирают меньшее.

Тут за Ивана вступился Ланселот.

– Ты, это.., сэр Фома, – сказал он, – чересчур уж подозрителен становишься с годами…

Фома помолчал, потом махнул рукой.

– Действительно, – задумчиво сказал он. – Что такое на меня нашло… Черт, такое ощущение, что кто-то хочет нас поссорить!..

– Моргана, – многозначительно произнес Ланселот. – Точно – ее стиль.

Фома отмахнулся от него, как от мухи.

– Какая там Моргана… Все сделано слишком хитро для нее… Армия эта… да кого она одолеть могла?

– Правильно, – согласился с ним Иван. – Это битвишка, не битва… То ли дело – персы, к примеру, с греками… Эх…

Он тоскливо и протяжно вздохнул.

– А здесь все – карикатура какая-то…

– Не карикатура, а отвлекающий маневр, – строго сказал Фома. – Понимать надо…

– Да хватит вам, – по привычке невежливо перебил его Ланселот. – Подумайте лучше, как отсюда слезать-то будем…

– И правда, – произнес Фома, с любопытством посмотрев вниз. – Ну и скалища… Прямо Кюфхайзер какой-то… Только и делать, что спать под ней. Высоковато будет.

Иван тоже посмотрел. С такой высоты не спрыгнешь… Он взглянул на замок. Тот был виден как на ладони. Крепкие стены, высокие башни, разноцветные флаги, реявшие над ними, – и ни одного человека. Только синий воздух, серый камень и белые игривые облачка, цепляющиеся за шпили. Он был так близко, этот замок; цель была так близка…

– Любезные сэры, – раздраженно произнес Ланселот. Вы придумали что-нибудь?

– Не спеши, добрый сэр Озерный, – сказал Иван. Дай подумать…

– Как же мне не спешить? – еще более раздраженно спросил рыцарь. – Того и гляди сверзимся отсюда ко всем Морганам, тьфу на нее!..

Фома круто повернулся к нему.

– Как ты сказал? – переспросил он. – Ко всем Морганам?..

– Ну да, – удивленно ответил Ланселот. – А что?

– Ты натолкнул меня на одну мысль, – задумчиво сказал Фома. Глаза его загорелись. – Я думаю…

Но что это была за мысль, так никто и не узнал. Скала затряслась, задрожала мелкой, едва уловимой дрожью; потом раздался низкий вибрирующий гул, от которого у Ивана внутренности стали переворачиваться и меняться местами, заныли зубы, заложило уши, и в голове стало нехорошо. Потом что-то громко треснуло, скала зашаталась под копытами лошадей; мерный рокот, душераздирающий треск, вой, подобный вою зимнего ветра, – все слилось воедино, и скала стала разваливаться на части. Полетели в разные стороны камни. Иван увидел лошадиный оскал, встопорщенные усы Ланселота, летящую куда-то совершенно отдельно кифару Фомы, чей-то выпученный глаз, распяленный в крике рот – и все это сразу, одновременно; потом он увидел небо внизу, а землю вверху, и хотел было уже совсем разозлиться, но тут что-то хлопнуло у него за спиной, и желудок застрял в горле. Сердце бешено колотилось, вместе с многострадальным желудком совершив путешествие в пятки. Сильный порыв ветра ударил Ивану в лицо, заставив его изо всех сил вцепиться в конскую гриву. Иван ожидал удара о землю, но его не было. С некоторым стыдом Иван осознал, что зажмурил глаза, и поспешил открыть их.

Сначала он ничего не понял. Где-то за спиной все еще что-то с грохотом рушилось, постепенно затихая, а прямо перед глазами имелся приближающийся замок. Иван ошалело огляделся. Не сразу до него дошло, что случилось. Он летел. Мерно вздымалисьи опадали большие красивые крылья, откуда ни возьмись появившиеся у чудесного коня; скала, на которой только что находился Иван, провалилась в какие-то местные тартарары. Сколько Иван ни напрягал глаза, никаких следов камня, Фомы, Ланселота или их лошадей он не увидел – только ровное поле с изумрудной травкой. Больше ничего. Он постарался привести в порядок мысли. Подумав и поприкидывав, он все же решил, что на войне как на войне. Но вот только он доберется до тех, кто начал эту драку!..

Между тем крылатый конь замедлил полет и начал плавно снижаться. Он перелетел через стену замка и аккуратное опустился на вымощенный камнем двор. Иван легко соскочил с коня и посмотрел ему в глаза:

– А что, немного пораньше крылья у тебя не могли от расти, волчья ты сыть? – безнадежно и в то же время ядовито спросил он.

Конь внимательно посмотрел на горестно поджавшего губы Ивана.

– Во-первых, не могли, – сказал он с достоинством. – Во-вторых, доблестный сэр, мне кажется, что это хамство – говорить так с существом, которое только что спасло твою гроша ломаного не стоящую, ничтожную, жалкую жизнишку!..

Голос у коня был глуховатый, но красивый. Иван сначала не поверил своим ушам, а потом открыв рот. Конь усмехнулся, показав острые белые зубы.

– Чего уставился, добрый сэр, как баран на новые ворота? – спросил он. – На мне ведь узоров нету… и вообще, как правильно неоднократно повторял любезный сэр Фома, в наших местах всякое бывает.

Иван сглотнул.

– И вы.., ты…

– Можно и на "ты", – благосклонно кивнул конь. – Будем считать, что брудершафт мы с тобой испили – не могу же я, в самом деле, держать рюмку в копытах!..

Тут Иван вдруг разозлился.

– Ах ты, травяной мешок! – гаркнул он. – Ты почему же с самого начала не сказал, что у тебя есть крылья, и не принес меня сюда без волокиты и кровопролития?!.

Конь посмотрел на него с укоризненным изумлением.

– Сколько времени впустую ушло, – остывая, сказал Иван. – И Фома вон с Озерным вместе зазря погибли… Таких друзей потерял…

– Это уж меня не касается, – решительно сказал конь, – как ты там распоряжаешься своим временем и строишь отношения с друзьями… Давай-ка, добрый рыцарь, заниматься каждый своим делом и выполнять каждый свою работу и при этом поменьше разговаривать на посторонние темы!

– Ничего себе – "посторонние темы"! – возмутился Иван. – Да ведь получается, что из-за меня…

– Из-за тебя, между прочим, пока что еще ровным счетом ничего не произошло, – перебил его конь. – Ни плохого, ни хорошего.

– Как это? – поразился Иван.

– А вот так. Путешествия твои по разным уровням касаются сейчас только тебя самого, а раз тебя не догнали, то и со временем пока нормально. Ты здесь стараешься не только для других, но и для себя тоже, между прочим…

– А результат?

Были бы у коня плечи, как у человека, он бы ими обязательно пожал бы.

– А результата пока нет… Так что иди работай.

Иван поразмыслил.

– А куда идти-то?

Конь посмотрел на него с явным презрением.

– Действительно, чего это я, – хмыкнул Иван. Он еще потоптался на месте, потом решился. – Ладно, я пошел, – сказал он.

Конь не ответил. Иван зашагал к дверям. Внутри замка было пусто и тихо: серый многолетний налет пыли покрывал мраморные черные полы, гладкие стены, высокие сводчатые потолки; коридоры, казавшиеся бесконечными, вели в никуда, либо завершаясь тупиками, либо переходя один в другой и наоборот. Шаги Ивана гулко раздавались в пустом пространстве. Нигде не было видно ни одного человека: не встретил Иван на своем пути и следов пребывания людей в замке. Зато он видел многочисленные двери, которые все как одна были крепко-накрепко закрыты: одни оказались запертыми на огромные висячие замки, другие были наглухо заколочены досками, третьи забраны проржавевшими решетками, а четвертые, по-видимому, забаррикадированы изнутри. Иван наудачу попытался отворить некоторые из них, но все попытки оказались тщетными. Двери были разнообразны по размерам: одни огромные, как городские ворота, другие – поменьше; встречались и совсем маленькие, наверняка ведущие в какие-то потаенные кладовые. Попадались двери деревянные, безо всяких затей, другие были окованы железом и золотом, украшены богатой резьбой. Каждая из дверей хранила свою тайну. Из-за некоторых доносились приглушенные временем и расстоянием звуки и голоса: но едва Иван останавливался и пытался прислушаться, как все моментально умолкало, обращаясь за помощью к гробовой тишине.

Как-то раз он прошел мимо двери, из-под которой сочилась струйка темной крови, собираясь в порядочных размеров лужицу; но Иван настолько привык за время своих странствий к виду этой самой крови, что даже не стал останавливаться, а просто прошел мимо, стараясь только не запачкать ноги: виданное ли это дело – ходить по чужому дому, оставляя за собой кровавые следы!..

Однажды он чихнул: этому поспособствовал сизый, резко и неприятно пахнущий дымок, пробивавшийся из щелей потемневшей от времени двери, но Иван и здесь не стал останавливаться.

Наконец он очутился в коридоре с рядом совершенно одинаковых, крашенных белой краской дверей: они были похожи на школьные, со стеклами наверху. Стекла эти были замазаны мелом. Иван заглянул в стекло, но, как и следовало ожидать, ровным счетом ничего не увидел. Тогда он попытался открыть дверь, дергая ее за ручку, – дверь открывалась наружу. У него ничего не вышло, и тут Иван совершенно машинально робко постучался. Он замер, не понимая, зачем сделал то, что сделал; через секунду он уже готов был идти дальше, но тут лязгнул замок, и дверь отворилась.

Иван, не колеблясь, вошел в помещение. Это оказался действительно школьный класс, с большими окнами, доской с лежащими в желобке разноцветными мелками и мокрой тряпкой, с тремя рядами парт и учительским столом. Больше в классе ничего и никого не было. Иван прошелся по классу, бездумно водя пальцем по партам. Пройдя из конца в конец помещения, он посмотрел на свой палец – чисто. Иван глянул на пол и увидел четко отпечатавшиеся на толстом слое пыли свои следы. Присмотревшись повнимательнее, он понял, что это даже не пыль, а скорее мелкий песок, похожий на речной… нет, и не песок тоже: это был пепел, обыкновенный пепел, и он слабо поскрипывал при каждом шаге. А вот стены были совершенно чисты: за окном же стоял обыкновенный серый день. Иван подошел поближе к окну и понял, что день этот все-таки не совсем обыкновенный. За застекленной рамой была пустота, белесая пустота – и больше ровным счетом ничегошеньки. Это был не молочный утренний туман, не городской смог, повисший вялой грибной шляпкой на целые десятилетия и не пропускающий ни единого лучика света, не облака и не тучи – просто ничего; пустота, да и только. Иван вздохнул и еще раз прошелся по классу. Он хотел было присесть за учительский стол, но передумал и вместо этого с трудом втиснулся за парту – первую в ближайшем к окну ряду. Он понимал, насколько дико должен смотреться в своих доспехах в этом классе, за этой вот самой партой, – понимал, но ему было абсолютно все равно. Он посмотрел на доску и без особого удивления заметил висящую на ней географическую карту. Карта висела немного криво, она была очень старая, протершаяся до дыр и излохматившаяся по краям, деревянные реечки на верхнем и нижнем краешках карты были покрыты красной краской, которая местами облупилась. Иван повнимательнее посмотрел на карту и понял, что она не географическая; то есть она была не с урока географии, а скорее с урока истории: на ней не было зеленого и коричневого цвета, обозначающего обычно горы и долины: зато на ней имелись разноцветные лоскутки, изображающие неизвестные страны, какие-то стрелочки, цифры и скрещенные мечи, которыми, как помнил Иван, обозначались схватки и сражения. Он вгляделся еще внимательнее. Иван уже понял, что на карте этой нанесены и изображены границы и очертания таких стран и материков, которых он в жизни не видывал, и это заставило его запаниковать, потому что он знал, что сейчас ему надо будет сдавать экзамен – о, очень трудный и ответственный экзамен, это уж совершенно точно! – и он не имеет ни малейшего понятия, как и что он будет отвечать.

Иван посмотрел на класс в тщетном ожидании подсказки. Бесполезно: все сидели молча и расслабленно, и в этой расслабленности чудилось что-то угрожающее. Иван видел ровные ряды одинаковых темных фигур, не имеющих лиц, и понимал, что хоть он здесь и не чужой, но помощи и подсказки не дождется; ни о каких шпаргалках тем более не могло идти речи. Все молча злорадствовали. Иван посидел еще немного. Он уже понял, что экзамена не сдал, что придется скорее всего приходить еще раз, и от этого ему было немного печально и тревожно. Он встал, прошелся по свежевыкрашенному чистому полу, подошел к двери и, не оглядываясь и не сомневаясь более, вышел вон. Он пошел по коридору, царапая обувью покрытый свежей мастикой паркет, заглядывая в пустые классы: везде только пыль, и песок, и пепел. В одном из классов ярко горел свет; там, очевидно, преподавали математику. В другом столы оказались покрыты зеленоватым пластиком; здесь, наверное, был кабинет химии.

Он спустился по лестнице, держась за перила, при этом с неудовольствием прислушиваясь к грохоту и лязгу собственных рыцарских доспехов: сейчас они казались ему не более чем маскарадным костюмом, глупым и неуместным среди тишины, запустения и лжи этих школьных коридоров. Он хотел было съехать по перилам, но, уже усевшись на них, обнаружил, что доспехи не скользят. Это привело его в состояние легкого раздражения: он надеялся, что хоть здесь директриса ему поможет. Иван вошел в спортивный зал и не узнал его: вдоль стен были развешены приспособления для неведомых ему игр: какие-то крючья, цепи, веревки и щипцы. Возле одной из стен стояла небольшая жаровня, в ней мерцал тусклый огонек. Рядом кучкой, как пушечные ядра, лежали яркие разноцветные мячи. Иван покачал головой и вышел из зала. Пройдя еще несколько коридоров и каждый раз сворачивая налево, он подошел к дверям учительской – тяжелые, окованные массивными стальными полосами, они были хорошо освещены светом укрепленных на стенах чадящих факелов. Иван глубоко вздохнул, распрощался со своими глюками, взялся за рукоять чудесного меча и ударил в дверь ногой. Створки со скрежетом распахнулись. Иван шагнул внутрь.

Это было довольно просторное помещение с каменными стенами, потолком и полом: похожие комнатки Ивану видеть уже приходилось. В противоположной стене были прорублены окна, и через них в помещение приникал довольно яркий свет. Иван стоял перед огромным столом, который показался ему сначала круглым, но потом он понял, что стол этот имеет овальную, даже яйцевидную форму. За столом сидели двенадцать человек: десять рыцарей в полном вооружении и в шлемах с опушенными забралами, какая-то ослепительной красоты женщина и профессор фон Кугельсдорф – хотя нет, с сожалением подумал нехорошо обрадовавшийся было Иван, не он но похож чертовски, особенно очками. Иван мельком глянул на них и продолжал осматриваться. Он обнаружил, что на одной из стен имеется прекрасно выполненный барельеф, изображающий группу рыцарей – в полный рост и весьма вооруженных. Во главе группы стоял человек в латах, но без шлема: осанка его была горда и величава. В руке он держал обнаженный меч. Точь-в-точь такой, как у Ивана; неведомый скульптор мастерски передал сдержанную ярость и воинственную отвагу на смутно знакомом Ивану лице неизвестного рыцаря.

Другую стену украшало изображение какого-то чудовища, очевидно, дракона, в безысходной тоске и муке кусающего собственный колючий хвост; и здесь художник прекрасно поработал: изображение впечатляло своей экспрессией. В поисках других произведений искусства заинтересованный Иван с любопытством посмотрел по сторонам. Он не хотел оглядываться и казаться совсем уж полным дураком, поэтому взгляд его набрел на стол. Стол был сделан из черного гранита или чего-то похожего, на нем красовались остатки довольно скудной трапезы: несколько незатейливых кубков и тарелок, на которых имелось что-то вроде тухлых котлет из школьного, кстати, буфета. Перед бородачом-квазипрофессором стояла большая чаша, еще что-то и почему-то лежал большой меч в ножнах.

Более ничего интересного Иван не приметил. Но вот опора, на которой держался стол, была весьма примечательна: три каменных грифона, злобно разинувшие жуткие безъязыкие пасти. Анонимный автор интерьера и здесь оказался на высоте: Иван мог бы даже слегка испугаться.

– Ну что, так и будешь стоять, как просватанный? – осведомился похожий на профессора. – Не стесняйся, сэр Иан, подходи поближе.

Иван дернул плечом.

– А я и не стесняюсь, – сказал он. – Только подходить мне к вам незачем; я пошел дальше.

– Куда это? – изумился очкастый бородач.

– По своим делам, – коротко ответил Иван.

– А точнее?..

Иван подумал.

– Мне нужно видеть короля Артура, – сказал он. – А у вас здесь его нет, и сами вы мне без надобности. Так что – не скучайте.

Он сделал движение, чтобы развернуться.

– Эй, подожди, – остановил его бородач.

– Чего еще? – бросил Иван недовольно.

– Король Артур сам сюда придет, – проговорил псевдопрофессор и почему-то хихикнул. – Можно сказать, что он уже почти пришел…

Ивану совсем не понравилось его хихиканье.

– А вы что здесь, собственно, делаете? – спросил он, с подозрением поглядев по сторонам.

– Ждем, – ответствовал бородач. – Как всегда.

– Чего? – живо спросил Иван. – Годо или превращения?

– Не понял, – сдвинул брови бородач.

Вообще-то Иван и сам не совсем понял. Просто так – в голову взбрело.

– Не важно, – сказал он уклончиво. – Так все-таки чего же вы ждете?

– Не важно, – передразнил его бородач и коварно улыбнулся.

– Тогда я точно пошел отсюда, – произнес Иван и повернулся к двери.

– Да ладно тебе, добрый рыцарь, – торопливо сказал бородач. – Не серчай, благородный сэр, на нас, убогих…

Иван посмотрел на него. Бородач слегка привстал, протянул руку к нему и предательски, но в то же время заискивающе улыбался. Это выглядело нехорошо.

– Присаживайся к столу, – продолжал бородач, заговорщицки подмигивая, – присоединяйся к трапезе… нам тут как раз тринадцатого не хватает – для ровного счета…

– По-моему, вы в этом деле и без меня прекрасно обойдетесь, – настороженно сказал Иван.

Бородач пожал плечами и снова уселся поудобнее. Улыбка его опять изменилась: теперь она была исполнена превосходства. Пока они обменивались репликами, ни рыцари, ни женщина за столом не проронили ни единого слова: похоже было, что они даже не прислушивались к разговору. Дама ослепительно, но тупо улыбалась, а рыцари даже не повернули голов и вообще сидели не шевелясь, словно истуканы.

– А зачем тебе король Артур? – благодушно спросил потенциальный профессор.

Иван смотрел на него и так, и сяк – похож же все-таки, сволочь! – а потом решительно бухнул:

– Послушайте, профессор, к чему вся эта комедия? Чего вам от меня нужно? Где этот гаденыш – ваш, так сказать, оригинал?..

Лицо предполагаемого профессора вытянулось от изумления. Если он и прикидывался, то, по мнению Ивана, делал это великолепно, на уровне мировых стандартов или даже лучше – если брать за стандарты Голливуд.

– Какой "профессор"?.. – растерянно спросил этот непроясненный субъект. – Меня так еще никто не обзывал… Ты о чем говоришь-то, добрый рыцарь?..

Иван молчал. Тут вероятный не-профессор весь подался вперед, пристально всматриваясь в Ивана. Тот увидел его глаза и еще раз убедился, что перед ним действительно не фон Кугельсдорф: пустоты не было, перед ним возникла из тишины глыба льдистого мрака. Иван поспешно отвел взгляд. Похожий на профессора субъект откинулся назад и облегченно рассмеялся.

– Так вот оно что… – протянул он. – А я-то думал… Теперь понятно…

– Что тебе понятно? – сердито спросил Иван.

– Попозже, добрый сэр, всему свое время… Ладненько… Да, так скажи мне: чего ты хочешь от короля Артура? Зачем он тебе нужен?

– По личному вопросу, – сухо сказал Иван.

Похожий на профессора покивал.

– Ах по личному, – с пониманием произнес он.

– Хватит, – решительно сказал Иван. – Кончай дурака валять, недобрый сэр. Ты кто вообще такой?

– А я что, разве не представился? – удивился господин. – Это непростительная ошибка с моей стороны… Я – Морган.

Иван вылупил глаза.

– Кто-о?..

– Морган, – важно ответил Морган.

– Не понимаю, – растерялся Иван.

– Какой такой Морган?.. Есть Моргана… Но она же – женщина?..

Морган посмотрел на соседствующую с ним красавицу и довольно рассмеялся. Красавица продолжала тупо улыбаться.

– Да, есть такая Моргана, – сказал Морган. – Это она, – кивнул он на красавицу.

Иван стоял столбом. Мысли его кружились.

– Ты, наверное, не в курсе, – явно наслаждаясь замешательством Ивана, продолжал Морган. – Я вот лично – Морган, она, Моргана, – моя дочь.., хоть и туповата, бедняжка, к сожалению: все приходится за нее самому делать.., но об этом мало кто знает, а она сама и рассказать ничего не может. Да, так вот, она моя дочь, а король Артур, которого ты так жаждешь увидать, – это мой сын.

– Что за чепуха? – оторопело произнес Иван. – Отец короля Артура – славный Утер Пендрагон, это всем известно…

Морган небрежно махнул рукой.

– Сплетни, – сказал он. – Просто сплетни, которые па моей просьбе распустил старый олух Мерлин… Настоящий отец Артура – это я.

Почему-то Иван не сомневался в его словах.

– Королю Артуру надо было стать королем, – наставительно сказал Морган, – и королем именно этого королевства. Пришлось пойти на подлог… но детки совершенно не оправдали моих ожиданий. Дочь оказалась тупа до безобразия, а сын – честен до неприличия!..

Он в сердцах стукнул по столу. Запрыгала посуда.

– Но ничего, – продолжал Морган, – зато теперь король – это я, а моя красавица дочь и моя жена Моргана – королева!..

– Ну вы, блин, даете, – только и смог процитировать Иван.

Более дурацких слов у него не нашлось.

– Короля Утера пришлось отравить, – наслаждаясь своим рассказом и любуясь собою, продолжал Морган, – мы ему влили яд прямо…

– В ухо? – машинально спросил Иван.

– Да, – насторожился Морган. – А ты откуда знаешь?

Иван промолчал.

– Впрочем, это не имеет значения, – махнул рукой Морган. – Главное – это то, что теперь единственная законная власть в этом королевстве принадлежит мне – и только мне! Имя мое и дела мои будут греметь в веках!..

– Верно, – согласился Иван. – Книжки будут писать по твоему поводу.

– Плевать на книжки, – отмахнулся Морган. – Давай меч.

– Какой такой меч? – изумился Иван.

– А вот тот, что у тебя за спиной висит, – показал пальцем на клинок Морган. – Давай его сюда побыстрее.

– Не дам, – легко сказал Иван. – И даже не надейся.

– Да-а? – протянул Морган, разглядывая Ивана, как какое-нибудь редкое насекомое. – Иди ты…

Он хищно заулыбался и защелкал пальцами. Из-за стола начали подниматься рыцари. Иван даже не успел схватиться за меч, как они оказались уже рядом. Он наотмашь ударил одного из рыцарей по опушенному забралу. Шлем слетел с головы рыцаря, н Иван с ужасом и омерзением увидел лицо мертвеца, по которому ползали жирные белые черви, копошась в ноздрях и глазницах. Лицо это было почти черным; полусгнившие губы кривились в страшной усмешке, но Иван узнал в ходячем трупе одного из эсэсовцев, с которыми он путешествовал по разным там временам. Иван промедлил всего мгновение, но за это время сразу четверо рыцарей схватили его за руки. Они двигались довольно неуклюже, но как Иван ни пытался вырваться из облаченных в металл полуразложившихся рук, ему не удавалось этого сделать. Морган издевательски рассмеялся.

– Что, попался, голубчик? – со злой насмешкой спросил он. – От Моргана еще никто не уходил!..

Иван молчал, с невольным ужасом глядя на десятерых рыцарей, которые обступили его, не давая двигаться ему и не двигаясь сами. Морган заметил это. Змеиная улыбка мелькнула на его губах, и он сделал какой-то непонятный сложный жест. Тотчас как по команде рыцари сняли свои шлемы. Да, это были те самые немцы, с которыми Иван попал в прошлое. Только сейчас все они были безнадежно и непоправимо мертвы – и тот, который был зарезан во время взятия Иерихона, и тот, что погиб при Гавгамелах, и другие, убитые где-то еще. Кляйн держал Ивана за правую руку. Морган, откровенно и с наслаждением наблюдавший за реакцией Ивана, громко и самодовольно расхохотался.

– Что, страшно, добрый сэр? – издевательски спросил он. – Я тебе еще и не то покажу…

– Кто… – с трудом начал Иван. Голос его прервался. – Кто они.., такие?..

– Эти-то? – пренебрежительно спросил Морган. – Да вот… попались под горячую руку.

Иван постепенно начал приходить в себя. Похоже, наступило время вопросов и ответов…

– Как же ты их победил? – спросил он. – Видать, ты, Морган, великий колдун…

– Да, – самодовольно согласился Морган. – Я такой.., я великий.

– Так кто же это такие?

– О, это длинная история…

– Расскажи, – попросил Иван, морщась от запаха мертвечины, испускаемого бывшими эсэсовцами, и испытывая нечто вроде мрачного удовлетворения-да, похоже, с того полынного холмика они далеко не ушли…

Морган поколебался секунду, но, видя, что Ивану все равно деваться некуда, кашлянул и приосанился. Очевидно, он был страшный хвастун.

– Изволь, – важно произнес он. – Пора бы этому миру узнать своих героев. Жаль, правда, что ты никому не сможешь рассказать обо мне..

У Ивана на этот счет было свое мнение, но он решил оставить его при себе. Он знал, что не бывает безвыходных ситуаций.., или по крайней мере надеялся на это.

– Впрочем, я постараюсь быть краток, – проговорил Морган, жмурясь от удовольствия. – Я многое сделал для того, чтобы стать самым великим колдуном в мире.., я силен, как никто. Я даже не колдун, я – нечто большее…

– Сам дьявол, что ли?

– Нет, – нахмурился Морган, – дьявол – это… дьявол. Но я могуч, силен непомерно, пусть даже пока только здесь, в этом мире. Те силы, которые мне подчиняются и с которыми я заключил союз, просто ужасны…