Жеребец ко всему зачем-то нагрузил себе на спину массу всякого металла: он был буквально обвешен какими-то кирасами, поножами, кольчугами, стальными рукавицами и прочим барахлом, которое, по-видимому, должно было составить костюм романтика с большой дороги, то бишь рыцаря. К высокому седлу были приторочены щит и длиннющее копье. Конь фыркнул и покивал Ивану на свой груз. Иван фыркать не стал, но тоже кивнул и подошел к жеребцу. Похожи, однако, кони были просто на редкость – прямо близнецы. Иван стал разбирать амуницию и облачаться. Доспехи были сработаны очень добротно и по весу оказались гораздо легче, чем он предполагал: во всяком случае, натянув сначала тонкую кольчугу с капюшончиком, а потом и все остальные части металлической униформы, включая шлем без забрала и с высоким султаном из перьев, Иван с некоторым удивлением понял, что он вполне свободно может двигаться, орудовать мечом, бегать, прыгать и вообще чувствует себя достаточно уверенно.

Хотя раньше он и слышал где-то, что рыцаря в полном вооружении в седло можно было поднять только с посторонней помощью. Решив проверить последнее, он легко вскочил на коня. Жеребец даже не присел. Иван усмехнулся, поправил висевший на боку меч и, тронув коня с места, шагом подъехал ко рву.

– Отворяй ворота! – зычно гаркнул он.

Тотчас заскрипели цепи, и тяжелый окованный железом мост стал медленно опускаться. Ворота открылись. Ага, смекнул Иван, сейчас, значит, он стал гостем первого сорта. По-прежнему шагом он проехал по мосту и оказался за воротами. Его никто не встречал. Иван слегка удивился: благодушное настроение, владевшее им с момента облачения в доспехи, уступило место чувству неясной тревоги. Вдруг заскрипели наматываемые на барабан цепи, и мост стал подниматься. За спиной у Ивана упала тяжелая решетка. Ворота закрылись. Иван с досадой сплюнул. Так глупо попасться! Он схватился за меч, оглядываясь в поисках угрозы и чувствуя себя незащищенным, несмотря на доспехи: он знал, что если со стен посыплются стрелы или полетят камни, то ему придется совсем плохо. Но никто ничем в него кидаться не собирался. Ни души не было ни на стенах, ни в бойницах и окошках башен замка. Было совершенно тихо, и даже птички, которые чирикали возле рва, за Иваном в замок не последовали. Конь повернул голову и равнодушно покосился на своего седока. Он чувствовал себя спокойно, но сам Иван по-прежнему испытывал безотчетную тревогу и не выпускал рукояти меча из ладони. Потом он спешился и подошел к воротам. Они оказались наглухо заперты: более того, на них висел гигантский замок, проржавевший и присыпанный вековой пылью, да еще и без отверстия для ключа вдобавок.

Так. Интересно, подумал Иван, вытаскивая осторожно меч. Эскалибур с готовностью сверкнул – не красными лучами, но тоже достаточно зловеще. Иван совсем было примерился рубануть по запорам ворот, как услышал мелодичный хрустальный звон, донесшийся со стороны дверей замка. Звук отразился от камней, которыми был вымощен двор, завибрировав, метнулся к окнам и снова возвратился обратно, усилившись и превратившись в низкий гул, от которого заныли зубы. Секунду вибрация была нестерпимой, потом звук просочился в невидимые щели и стих, затаившись.

Иван замер, прислушиваясь, но напряженная тишина снова ничем не нарушалась. В этом гулком замке становилось совсем интересно, хоть и немного жутковато. Иван готов был поклясться, что ни единого человека здесь не могло находиться, но в то же время чужое присутствие явственно ощущалось. Но это было, пожалуй, и не совсем то, о чем Иван где-то читал, в каком-то фантастическом рассказе: город, который своей предупредительностью и услужливостью доводит своих обитателей до умоисступления; в этом месте была лишь холодная пустота и бесстрастный механизм, непонятная гигантская игрушка, повисшая между звезд. Иван, держа меч наготове, настороженно приблизился к высокому крыльцу, поднялся на него, рывком распахнул тяжелую дверь и вошел внутрь. Подняв меч над головой, он огляделся. Опять это был просторный зал. Большую часть его пространства занимал довольно грубый стол со скамьями вокруг него.. Окон не было, но света хватало: множество факелов, развешенных по стенам, позволяли неплохо разглядеть подробности обстановки. Сами эти стены украшала странная живопись, какой Иван никогда не видел: роспись шла от пола до потолка. Более ничего интересного в этом зале не было, кроме еды. Но зато какая это была еда! Она прямо-таки царила здесь, бросалась в глаза, распространяла ароматы, заставляла стол трещать под тяжестью горшков, чаш, чарок, кувшинов, тарелок, ваз, судков, блюд и прочей посуды, переполненной всевозможными яствами, как-то: супами, кашами, мясом, пирогами, маринадами, соусами, майонезами, салатами, соленьями, сластями, фруктами, сырами и прочим; всякие там осетры, форели, икра и осьминоги представляли дары моря; имелись тут рябчики, куропатки, фазаны, гуси, куры, утки, перепелки, какие-то совсем малюсенькие птички и другие отлетавшие свое пернатые; Иван углядел и экзотические блюда типа всяких змей, толстых и тонких, фаршированных чем-то и просто зажаренных на вертелах, тушеных земляных червей на широких листьях и массу другой подобной невнятицы… Напитков тоже хватало. Хрустальные кувшины хранили в себе пойло всевозможного цвета и прозрачности: были жидкости красные и черные, желтые и зеленые, были белые, как молоко, и прозрачные, как слеза младенца… Огромный стол готов был сломаться под тяжестью всей этой пищи, приготовленной для неведомых едоков, но для тех, кому количество ее показалось бы мало, по углам громоздились кучи окороков, горы колбас, бастионы тугих сыров, завалы бочек, бочонков, бутылок и шкаликов. Количество продуктов, находившихся в этом зале, поражало всякое воображение. Причем все это гастрономическое великолепие не лежало просто так, брошенное и ненужное, нет – оно манило к себе, призывало отведать, съесть и обожраться, взять вилку, ложку.., не-ет, не надо никаких ложек: руками, только руками: по локоть измазаться, извозиться в креме, соусе, подливке, ухватиться, разорвать и сожрать, чавкая, пуская пузыри и довольно отрыгивая… Все это выглядело как ставший реальностью горячечный бред несчастного, обреченного на голодную смерть и стоящего буквально на пороге этой самой смерти.

Иван опустил меч и невольно сглотнул слюну. Ему захотелось есть – не очень сильно, но все же… Однако тревожное предчувствие не совсем улеглось: оно и вполне естественное любопытство заставили Ивана повременить с возможной трапезой. Сначала он решил совершить небольшую обзорную экскурсию по замку. Он ходил довольно долго, но так и не встретил ни одной живой души. Мертвых, правда, тоже не было. Чем дальше он ходил, тем более замок напоминал воплотившийся бред.

Бесконечные анфилады богато убранных комнат, где были хрустальные бассейны с искрящейся водой, бившей из фигурных золотых фонтанов, альковы с мягчайшими даже не кроватями, а целыми лежбищами, коврами и гобеленами; горы дорогого оружия и богатой одежды, побрякушки и финтифлюшки непонятного назначения и всюду золото, и бриллианты, и самоцветы, и опять золото, и опять бриллианты…

Попадались, правда, и не совсем понятные места: помещения, заваленные объедками и грязью, заросшие толстой паутиной и насквозь провонявшие какой-то немыслимой гнусью; затхлые комнаты, где стены были покрыты шевелящейся плесенью, а с потолка свешивались мохнатые грибы; страшно холодные комнаты, напоминавшие скорее мрачные подвалы, где с потолка капала вода, падая на пол ледяными брызгами; абсолютно пустые залы, где, кроме тумана, ничего не было…

Все это тоже напоминало бред, но несколько иного сорта. Книг вот только Иван нигде не видел. Ни целых, ни изорванных, ни вообще чего-нибудь напоминающего книги. Хотя какой средневековый замок без библиотеки!.. Впрочем, могло статься, что она могла по традиции находиться где-то в потаенном месте за семью или большим количеством печатей. Иван набродился вдоволь и решил спуститься вниз. Как только он снова вошел в обеденный зал, то моментально подвергся сенсорному нападению со стороны еды. В глаза полезли всякие яства, предлагая себя на выбор, и при этом совершенно бесплатно; обоняние подверглось химической атаке: ароматы продуктов питания налетели, закружили в аппетитном вихре, схватили за нос и наполнили слюной рот.

Сначала Иван замер в нерешительности: промелькнула мыслишка, что, может, ничего страшного не будет в том, что он съест кусочек и отопьет глоточек: а за это время появятся гостеприимные хозяева, которые в данный момент изо всех сил спешат домой, дабы по полной программе встретить притомившегося с дороги доброго рыцаря…

Но потом мыслишка эта куда-то подевалась. Иван решил, что он уже сыт по горло. Он еще раз посмотрел на накрытый стол. Теперь великолепие еды уже не вызывало аппетита и слюноотделения: Ивану показалось, что все это какое-то нарисованное, ненастоящее.., точнее, сыр в мышеловке. Вот червячок на крючке – он выглядит как настоящий и, наверное, вызывает у рыбки зверский аппетит.., а на самом-то деле это уже вовсе не еда. Это приманка. Так же было и здесь. Неведомый рог изобилия просыпался над столом, щедро изрыгнув из себя еду, которая была уже не едой, а чем-то другим.., хотя она и выглядела как настоящая. Иван только не мог понять, для чего все это надо было. Пища не могла быть отравлена, он это чувствовал… Иван зябко поежился и отвернулся от стола. Внимание его привлекла необычная роспись на стенах зала. Он подошел поближе, чтобы лучше ее разглядеть. Роспись эта шла несколькими уровнями, занимая все пространство от пола до потолка, и изображала она сцены некоего пиршества. Мрачноватые темно-коричневые, черные и кирпично-красные тона превалировали: неприятно искаженные пузатые человечки с выпученными глазами жрали, пили, валились на пол, попираемые своими более голодными и трезвыми сотрапезниками, образуя гекатомбы тел, сплющенных и уже раздавленных. Там и сям сновали гигантские насекомые, ползающие по лицам, заглядывающие в обессмысленные глаза, забирающиеся в пузырящиеся густой слюной рты, срывающие с людей одежду… Обнаженные женщины с огромными грудями и отвисшими животами куда-то уволакивали не держащихся на ногах объевшихся мужчин: мужчины с женщинами и вовсе не церемонились… Где-то в уголке совсем уже непонятные полулюди, полузвери, полурыбы, голые или странно одетые, деловито отрезали головы, распарывали животы, отгрызали конечности всем подряд, расфасовывая части человеческих тел по прозрачным закрытым посудинам…

Все это было как бы в середине композиции; справа же вереницей шествовали гордые рыцари в доспехах, зачехлившие свое оружие, благовоспитанные дамы, опустившие полуприкрытые вожделеющие очи в притворном смирении, мерзкого вида слюногубые старикашки и гнусные скрюченные старухи, потрясающие розгами, какие-то юнцы и юницы, подпрыгивающие от нетерпения; не было видно только детей. Слева же было вообще что-то непонятное: не то пруд, не то океан, в нем черви, змеи и рыбы; кости, металлические решетки, невнятный хлам и мусор, и все это только черно-красное.

Ошеломленный Иван отступил от стены, попытавшись охватить все одним взглядом. Получилась сплошная каша из которой выпирали то чей-то вытаращенный глаз, то вывихнутая нога, то высунутый дразняще черный язык. Оказалось также, что на стене осталось много свободного пространства, точно жуткие персонажи полоумной картины готовы принять в свою компанию еще кого-нибудь из желающих присоединиться к ним. Иван бывал как-то в Испании, ходил в Мадриде – по заданию, конечно, – в Музей Прадо и видел там случайно работы Босха. Увиденное здесь было в чем-то похоже на то, что изображал великий мастер, но там была именно гениальная живопись, а здесь, при всем пугающем реализме и навязчивой дидактичности изображенного, создавалось впечатление чего-то неприятного и к живописи, да и к любому искусству вообще, отношения абсолютно не имеющего. Ивану стало совсем противно, и даже неясная тревога почти пропала. Тут со двора раздался грохот падающей решетки, сердитое конское ржание и что-то вроде невнятных матюгов. Иван поспешно выскочил наружу.

Посередь двора, тяжело ворочаясь в седле, потрясая обнаженным мечом и грязно ругаясь в сторону захлопнувшихся ворот, на огромном гнедом коне восседал рыцарь в блестящих доспехах. Иванов жеребец флегматично стоял в сторонке, глядя куда-то вбок. Дверь за спиной Ивана захлопнулась с громким стуком. Неизвестный рыцарь повернулся в седле.

– А-а! – зарычал он, взмахнув мечом. – Ты, что ли, любезный сэр, будешь хозяин этого замка?! Что же это ты завел за порядки – запирать приезжих без их на то разрешения?!.

– Успокойся, доблестный рыцарь, – сказал Иван, вкладывая меч в ножны. Он подошел к своему коню, снял с головы порядком надоевший шлем, повесил его на луку седла и откинул кольчужный капюшончик. – Похоже, что я, как и ты, попал в непонятную и странную ловушку.

– Да? – слегка остыл приезжий. Он помедлил, настороженно зыркая глазами по сторонам, но, увидев, что Иван не проявляет никакой агрессивности, и не обнаружив других потенциальных врагов, поколебался и тоже сунул меч в ножны.

– А что же с тобой приключилось, любезный сэр? Прости, не знаю твоего имени…

– Можешь звать меня сэр.., э-э… Иан, – сказал Иван.

– Странное имя для рыцаря, – усомнился приезжий. – Ивейн – знаю, а вот Иан… Ты, видать издалека?

– Очень, – кивнул Иван.

– Меня же зовут сэром Ричардом, – величественно произнес приезжий.

– Ну да? – не поверил Иван. – Так ты король, что ли?

– Какой король? – удивился сэр Ричард.

– Ну как же, этот.., как его.., а! Плантагенет, вот.

– Не знаю я никаких таких Платонов-Планктонов, – недовольно произнес рыцарь. – И я вовсе не король.

– Ну, может, какой другой Ричард еще есть где…

– Нету других, – с достоинством сказал рыцарь. – Один я… Мой девиз всегда таков: "Больше дела, меньше слов"! А твой?

– Э-э… "Я вернусь!", – ляпнул Иван первое, что пришло в голову.

– О-о. – уважительно протянул сэр Ричард. – Сильно сказано.

Надо будет запомнить… Так что же с тобой приключилось, любезный сэр Иан?

– Да ехал я мимо, – сказал Иван, – конь мой устал, вот я и решил заглянуть в этот замок, ведь он казался таким чистым и гостеприимным, что такому рыцарю, как я, уж наверное, не отказали бы в приеме. Я крикнул, ворота открылись, я заехал сюда – они захлопнулись, и вот уже битых два часа я торчу здесь, как тополь на Пиккадилли, в полном одиночестве.

– То есть как это – в полном одиночестве? – не понял о сэр Ричард. – Здесь что, никого нет?

– Никогошеньки, – подтвердил Иван.

– А кто же открывал и закрывал ворота?

– Не знаю, – сказал Иван. – Я обошел весь замок – ни души здесь нет. И кстати, посмотри на ворота – они заперты изнутри, и весьма надежно, а ведь ты, доблестный сэр Ричард, наверняка никого сейчас не видел.

Рыцарь повернул голову и внимательно изучил злосчастные ворота. Вид у него сделался озадаченный.

– Что же здесь происходит? – спросил он, понизив голос. – Колдовство?

– Может быть, – задумчиво произнес Иван. – Но с какой целью?

Сэр Ричард многозначительно покачал головой, с грохотом и лязгом слез со своего коня, снял шлем и подошел к Ивану. У него был квадратный плохо выбритый подбородок, длинные грязные черные волосы, черные же здоровенные усищи и синие наивные глаза. Ростом он был с Ивана, но в плечах поуже.

– Сэр Иан, – начал сэр Ричард, – я вижу, ты добрый рыцарь… но все же скажи – как ты относишься к королю Артуру?

– Прекрасно, – не задумываясь, сказал Иван. – Собственно, я к нему и еду – с особым поручением.

– Эго очень хорошо! – просиял сэр Ричард. – Да будет тебе известно, что я – один из самых преданных слуг его величества. Вместе мы участвовали во многих походах и сражениях, но это было так давно…

Сказавши это, он так протяжно и печально вздохнул, что Иван встревоженно на него посмотрел.

– Так вот, – понизив голос до степени полной конфиденциальности, продолжал соратник короля, – с недавних пор не все ладно стало в нашем королевстве. Словно кто Заколдовал нашего короля. Он мечется, не знает, куда себя деть, пьянствует с друзьями, игру какую-то они придумали – похоже на кости, только сами костяшки плоские и очки обозначены с одной стороны. Целыми днями за круглым столом прилежно в игру эту стучали. Грохот стоял – стены тряслись!.. Еще музыканта нашли себе какого-то глухого – он им все на старом разбитом таком клавесине аккомпанировал…

Рыцарь умолк. Лицо у него сделалось страдальческое.

– Потом это прошло, – вздохнув, заговорил он снова, – но королю начали мерещиться призраки: и бегал он в помраченном рассудке, крича, что муж матери его убил отца его и что призрак отца сам явился к нему и все это рассказал.. хотя давно известно, что первый муж его матери умер за три часа до зачатия Артура, а славный король Утер Пендрагон тоже давно скончался.

Сэр Ричард сокрушенно покачал головой.

– Потом призраки пропали, – продолжал он свой печальный рассказ, – но король все равно ссорился со своими домашними. С Морганой у него всегда были не очень хорошие отношения, но сейчас они испортились напрочь. Так что не исключено, – он заговорил почти шепотом, – что она, Моргана то есть, задумала что-то серьезное против короля. Не зря у нее появились такие странные знакомые… Хотя чудачества Артура мешают многим. Вот сейчас, к примеру, – разругался в дым с королевой Джиневерой: приснилась ему какая-то девица, королева Гунда, что ли, так он по ней сохнет, найти хочет, в дальние страны отправиться. Совсем обалдел. Ходит по Камелоту сам не свой, бормочет чего-то себе под нос, никто его понять не может. Правда, некоторые говорят, что он просто притворяется, но зачем – пока никто не знает…

– Пьет, наверное, много, – сочувственно сказал Иван. – Чертики по углам ему еще не мерещатся?

– Насчет чертиков – не знаю, – ответил сэр Ричард, – но вот недавно крысу какую-то гонял… ковер насквозь мечом проткнул. Хороший ковер был, дорогой очень. И его испортил, и соглядатай там, как на грех, оказался – так он и его вместе с ковром. Насквозь.

– А! Тогда все ясно. Скоро с черепами начнет разговаривать… но это пройдет, – сказал Иван. – Развлечься бы ему надо. В поход сходить, что ли, за море съездить…

Сэр Ричард посмотрел на него недоуменно.

– Как это? – спросил он. – Что ты говоришь, рыцарь? Куда это с острова можно уехать?..

– Ну, – смешался Иван, поняв, что ляпнул что-то не то, – не знаю…

– Ты, наверное, пошутил, – с облегчением произнес сэр Ричард. – Ха-ха… славная шутка – уехать с острова… Мы уже свое отъездили…

Он снова вздохнул – пуще прежнего.

– А раньше-то бывало, – мечтательно протянул он. – Чуть что – и сразу за море… Какие походы были! Какие сражения. А здесь – скукотища беспросветная.

Иван не все понял в его речи, но пока решил воздержаться от расспросов.

– Понятно, – сказал он. – Ладно. Колдовство тут замешано или нет, все равно – пора убираться отсюда.

– Погоди, сэр Иан, – запротестовал сэр Ричард. – Надо осмотреться, как тут и что, может, поживиться чем удастся… Очень еще жрать охота.

– Н-да, – усмехнулся Иван. – Насчет пожрать – это ты попал по адресу.

– Правда? – У сэра Ричарда загорелись глаза. – Где можно пожрать?

– Да здесь, в замке, – неохотно сказал Иван. – Только я бы на твоем месте…

Он не договорил. Сэр Ричард без лишних слов отстранил его с дороги, взбежал по ступенькам на крыльцо, открыл дверь и замер на пороге.

– Вот это да!.. – выдохнул он восхищенно.

– Эй, сэр Ричард, подожди-ка, – предостерегающе начал Иван и направился вслед за рыцарем. – Сам же говоришь – колдовство…

Но сэр Ричард его не слушал, медленно направляясь к столу. Глаза его восхищенно горели.

– Сколько еды! – в восторге произнес он. – Вот это да! И все – мое!..

– Да шут с ней, с едой этой, – с неудовольствием сказал Иван, наблюдая за тем, как сэр Ричард уселся за стол и без долгих предисловий принялся уписывать за обе щеки. – Пойдем отсюда…

Он осекся. Откуда-то явственно донесся переливчатый женский смех. Измазанный по уши в каком-то соусе сэр ричард поднял голову. Иван взялся за меч.

– Женщины! – в восторге сказал сэр Ричард. – Потом будут и женщины!..

Он с хрустом разгрыз мозговую кость, вытащенную им из горячей кастрюли, и активно заработал крепкими желтыми зубами. Глаза его прямо сияли, на испачканном едой лице было написано наслаждение.

– Не уйду отсюда, – невнятно проговорил он, – пока все не съем, не уйду из этого рая!..

– Какого рая?! – взбешенно крикнул Иван. – Где ты видишь рай в этом хлеву?!

Сэр Ричард перестал жевать и посмотрел на Ивана. Глаза его были безумны, с подбородка свисала макаронина.

– Не уйду, – произнес он, и в голосе его послышалось рычание голодного зверя. – И я убью тебя, если ты мне помешаешь.

Иван сделал шаг вперед: ему все же не хотелось оставлять дурака на верную, по его мнению, погибель. Сэр Ричард отбросил кость, вскочил и выхватил меч.

– Не подходи! – взвизгнул он. Глаза у него были совершенно сумасшедшими. – Мое! Все мое!..

Иван крепче стиснул рукоять меча. Некоторое время он смотрел на нехорошо изменившегося сэра Ричарда, который присел, выставив меч перед собой и страшно оскалив эубы. Теперь глаза рыцаря стали светиться красным.

– Ну и хрен с тобой, – плюнул в сердцах Иван и шаг-л к двери.

"Рай. – подумал он раздраженно. – что ж, может быть, ты здесь действительно нашел свой рай…"

Он остановился, уловив красноватый – такой же, как в глазах сэра Ричарда, – отблеск на стене, присмотрелся, еще раз оглянулся на рыцаря, хотел было что-то сказать, но махнул рукой; снова плюнул и вышел вон. На душе было муторно. Иван настолько был зол на себя, на дурацкий замок, на не умевших соблюдать здоровую диету меченосцев, что прямиком направился к воротам, на ходу вытаскивая из ножен Эскалибур. Он рубанул по запорам мечом – клинок легко перерубил их, только жалобно звенькнуло железо, – и что было мочи пнул ворота ногой. Они тут же с шумом и обрушились, подняв тучи невесть откуда взявшейся пыли. Покривившуюся решетку Иван ликвидировал двумя взмахами меча. Потом он таким же незатейливым макаром обрубил цепи, удерживавшие мост, вскочил на коня, пришпорил его и через пару минут уже ехал по изумрудной травке, направляясь в сторону идиллического вида фруктовой рощи. Уже подъехав к ней, он услышал за спиной глухой рокот и почувствовал, как под ногами слегка затряслась земля. Обернувшись, он увидел, как загадочный нехороший замок задрожал, меняя свои очертания, морщась и сминаясь, осел, помедлил миг и с шумом провалился сквозь землю. Почва под ногами дрогнула еще раз, пошла волнами и через несколько секунд, успокоившись, замерла. Всей фортеции вместе со рвом и след простыл. Иван неодобрительно покачал головой и по тропинке въехал под сень дерев. Он ехал не спеша, погрузившись в раздумья. Потом что-то стукнуло его по голове, упав сверху. Иван поднял голову и тут же получил по ней снова. Ругнувшись, он присмотрелся и понял, что это были яблоки, упавшие с дерева. И дерево, с которого плоды свалились, было осиной.

Иван с удивлением огляделся: фруктовая роща оказалась при ближайшем рассмотрении весьма своеобразной: из плодов здесь имелись лишь яблоки всевозможных сортов и размеров, зато росли они не только на собственно яблонях, но и на елях, дубах, кленах.., и на осинах тоже. Иван почесал ушибленную макушку. Он был без шлема, и длинные его волосы свободно развевались по ветру… а когда это его волосы успели стать такими длинными?.. Иван потрогал затылок. Ого! Как будто не был в парикмахерской лет десять. Иван, который признавал только короткую стрижку, разозлился. "Кто его знает, – мрачно подумал он, – сколько я не стригся. Может, неделю, может, месяц, может, тысячу лет. Или две тысячи…"

Он поехал дальше, по-прежнему не спеша и предаваясь угрюмым размышлениям. Сумеречности мыслей довольно способствовала и темнота, постепенно сгустившаяся вокруг: лес стал гуще, деревья – выше, а яблоки на них напоминали размерами арбузы и зловеще отливали фиолетовым. Скоро перестало быть видным небо: ветви деревьев, казалось, переплелись в вышине и колючим куполом скрыли дневной свет; только гнилушки и толстопузые неповоротливые светляки немного освещали узкую тропинку. Иван стал уже сомневаться, что выедет когда-нибудь из этого дремучего леса, но через несколько томительных минут с облегчением увидал, что впереди забрезжило неярким светом. Он пришпорил коня и выехал на зеленую солнечную опушку. Иван невольно перевел дух.

В этом странном лесу он чувствовал себя неуютно: вроде бы ничего не угрожало, кроме норовивших заехать по голове самопадающих с осины яблок, однако неприятный осадок в душе все же присутствовал: ощущение суетности бытия и тщеты действа. Он посмотрел вперед, сощурившись от яркого света, и увидел высокий и довольно крутой холм, на самую вершину которого вела извилистая тропинка. У подножия холма на этой самой тропинке сидели три страшненькие тварюшки и выжидательно смотрели на Ивана. Монструозные создания были довольно велики, каждая размером с хорошую корову: у них имелись круглые, красные, совсем злобные глаза, острые оскаленные зубы, толстые лапы с большими когтями, огромные уши с кисточками на концах, и еще все они сплошь заросли красной шерстью. Иван на всякий случай вытащил меч. Потом подумал немного, посмотрел на вершину холма, пожал плечами, сунул клинок обратно в ножны, повернул коня и поехал в обход. Твари недоуменно переглянулись, потом обиженно взвыли.

– А ты что, с ними биться не будешь?

Иван огляделся в поисках говорившего и увидел какого-то неопрятного мужика, которой с томным видом валялся на изумрудной траве. Иван остановил коня и спросил:

– А зачем?

Мужик слегка удивился.

– Ну как – зачем? Они…

Тут он озадаченно умолк. Иван подождал немного, а потом сказал:

– Все равно я на эту гору карабкаться не собираюсь. А так эти животины мне вовсе не мешают…

Мужик почесал в затылке. Он был удивлен.

– Ну, раз так, то оно… конечно… – неуверенно сказал он.

Иван кивнул ему и тронул коня с места.

– Эй, ты куда?! – вскочил на ноги мужик. Иван снова остановил коня.

– Да в общем-то особенно никуда, – охотно сообщил он.

– А ты-то чего так взволновался? Мужик продолжал удивляться. – А что, проводник тебе разве не нужен? – спросил он, и на лице его выразилась степень крайнего недоумения.

– Да не особенно… – задумчиво сказал Иван. – А впрочем… Далеко ли тут до ближайшего замка?

– Да нет, совсем близко! – закричал мужик с облегчением. – Давай провожу!

Иван с любопытством посмотрел на добровольного гида. Мужик был как мужик: лохматый, бородатый, в темно-коричневой хламиде. Под мышкой зажата не то лира, не то кифара, не то еще что-то в этом роде – музыкальный инструмент. В целом волонтер-экскурсовод напоминал тип спивщегося полуинтеллигента из тех, что за бутылью портвейна в скверике спорят о Бунюэле, Виане и экзистенциалистах. Наверное, какой-нибудь местный бард, то бишь менестрель… или миннезингер?..

– А чего ты ко мне в проводники набиваешься? – с интересом спросил Иван вероятного ваганта.

– А что еще остается делать?

– Безработный, что ли? – догадался Иван. – Люмпен?

Понятно, подумал он. Аутсайдер феодального общества…

– Ага, типа того, – сказал мужик. – Я тут, понимаешь ли, как бы на самом деле назначенный, а сюда давно никто не ходит… Я от безделья совсем уже ошалел. Не аутсайдер.., но почти пролетарий. Умственного, видать, труда.

– И как же ты работаешь? – поинтересовался Иван. – На окладе или только от чаевых?

– Ну.., не от чаевых – это точно. Нам чаевых брать не полагается, – строго сказал мужик.

– Ну ладно, – сказал Иван. – А звать тебя как?

Мужик приосанился.

– Звать меня Фомой Стихоплетом, – важно произнес он. – Я песни сочиняю и пою их.

Иван понимающе кивнул.

– Я так и подумал, – сказал он. – Ты, наверное, поэт. Или бард какой-нибудь.

– Что-то в этом роде. Я, может быть, и не такой знаменитый, как тот, что до меня работал, не помню, как его, в общем, из латинян будет… но тоже кое-что значу. И не только в узких кругах.

Иван с сомнением посмотрел на мужика.

– Не знаю, не знаю, – сказал он. – Какой от тебя прок, от рифмоплета?

– От стихоплета, – несколько обиженно поправил Фома. – Подумаешь… Ну что, едем мы или нет?

– Едем, – согласился Иван.

Фома в ответ удовлетворенно кивнул, сунул два пальца в рот и довольно прилично свистнул. Откуда-то из рощи шустро выбежала приземистая лошадка. Фома не менее шустро вскочил в седло, взмахнул рукой и сказал:

– Поехали!..

– Наоборот, – буркнул Иван.

– То есть? – не понял Фома.

– Я говорю – сначала надо было сказать, а потом руками размахивать…

– А какая разница? – снова не понял Фома.

– Большая, – проворчал Иван. – Это традиция.

– А-а, – понимающе протянул Фома. – Ритуал, значит.

– Типа того, – сказал Иван, пришпоривая коня.

Они поскакали вперед, обогнув холм с левой стороны. Сперва Фома молчал, и Ивану это было на руку: он здорово устал от суеты и превращений, и ему хотелось привести в порядок свои мысли; но потом молчание Стихоплету надоело, и он разговорился, а вскоре уже болтал без умолку. Начал он с рассказа о том, какой он, Фома, хороший и умный и каких только славных рыцарей за свою карьеру он не сопровождал в их опасных путешествиях, как здорово он всем помогал и как без его, Фомы Стихоплета, помощи все доблестные рыцари сгинули бы к чертям свинячьим. Бахвалился он безумно и под конец совсем, похоже, заврался: получалось так, что рыцари были полными идиотами и кретинами, скулящими всю дорогу от страха, а многочисленных неописуемой ужасности злодеев и чудовищ, которые не давали никому проходу, приходилось побеждать самому Фоме. Иван скоро перестал понимать, о чем идет речь. Вдобавок он с самого начала не совсем уяснил, что это были за рыцари и куда, собственно, они хотели попасть – с помощью Фомы или без оной. В конце концов он прямо об этом спросил.