Сами индейцы жили не здесь, а как бы вокруг этого места: с одной стороны – тотем Быка, с другой – Орла, с третьей – Пумы, а с четвертой какие-то Крылатые Лучники, что ли, не помню уж точно. Говорят, раньше они жили друг с другом тихо-мирно, а потом что-то изменилось. Или они изменились. Это самое святилище ихнее совсем в запустение, так сказать, пришло… передрались они друг с другом, а потом и наши появились, город построили быстренько, обжились, разбогатели, все было нормально. А потом…

Бармен умолк. Стихли и голоса в зале. Иван неторопливо повернулся и увидел, что в салун вошел очень черный крепкий негр в пыльной белой рубахе из грубого полотна, таких же штанах и стоптанных башмаках. Ветхую пыльную же шляпу он снял и теперь смущенно теребил ее в руках, робко поглядывая по сторонам.

Внезапно салун взорвался криками – возмущенными и радостными одновременно. Иван, который уже снова обратился к своему виски, поскольку не нашел в появлении черного человека ничего удивительного, чуть не выронил стакан.Обернувшись, он увидел, как добрый десяток посетителей салуна подхватили негра, выволокли его на улицу и, громко галдя, потащили несчастного к высохшему черному дереву, которое стояло посреди площади. Иван с недоумением наблюдал за происходящим, а остальные посетители высыпали из салуна, принялись палить в воздух и громкими воплями всячески выражать одобрение действиям своих собутыльников. Те же с похвальной ловкостью скрутили негру руки за спиной невесть откуда взявшейся веревкой, накинули ему петлю на шею и мигом вздернули бедолагу на кривом суку. Негр несколько раз дернулся, судорожно вытягивая ноги, потом затих и спокойно закачался, обдуваемый свежим ветерком. На белых штанах явственно проступило мокрое пятно, потом что-то закапало с ботинка на пыльную землю. Иван посмотрел на бармена. Тот уже снова невозмутимо протирал свои стаканы.

– Это и есть то странное, что происходит в вашем городе? – осведомился Иван.

– Это? – пренебрежительно спросил бармен. – Это как раз нормально…

– Н-да? – с сомнением произнес Иван и посмотрел в зал.

Там уже рассаживались, возбужденно переговариваясь, участники оказавшегося своеобычным действа. Забегали мексиканцы, прибирая пустые бутылки и принося полные. Негр за окном висел на дереве, страшно высунув фиолетовый язык и тихонько раскачиваясь.

– Конечно, нормально, – сказал бармен. – Точнее, раньше это было обычное дело, а сейчас, можно сказать, уже редкость… Тут Иван услышал какой-то шум и посмотрел в сторону входных дверей. В салун вошли два прилично одетых джентльмена, корректно приподняли шляпы, поздоровавшись с барменом, потом подошли к одному из столиков, за которым сидели четверо посетителей. Не тратя времени на разговоры, джентльмены выхватили револьверы и в мгновение ока всех четверых постреляли. Добив каждого контрольным выстрелом, джентльмены вежливо попрощались и не торопясь ушли, задержавшись, правда, на секунду у выхода – пропускали друг друга вперед. Иван посмотрел на бармена.

– Вендетта? – спросил он.

– Да нет, – вздохнул бармен. – Просто старый Бен вчера тараканов дома потравил, да и с мухами он плохо обращается… Эх, говорил же я ему…

– Не понял, – сказал Иван. – А при чем здесь, собственно, мухи?

– Как это при чем? Эти двое были из Конфедерации Защиты Насекомых, что при Департаменте Дотаций Тараканам…

– Понятно, – после паузы сказал Иван. – Старый Бен, стало быть, не любил инсектов. И его собутыльники тоже?

– Нет, они пасечники, просто рядом оказались…

– Дернула же охота и пасечников потащиться за другими, – пробормотал Иван, вспомнив классику.

– Чего? – переспросил бармен.

– Это я так, – ответил Иван. – Просто так.

Он отхлебнул из стакана, поискал глазами пепельницу, не нашел и уронил окурок сигары прямо на пол. Бармен тут же подал ему новую сигару. В зале вдруг снова стало тихо. Иван глянул, кто там еще пришел. В салуне появился негр, до того похожий на первого, что Иван невольно посмотрел в окно. Нет, повешенный все так же мирно покачивался себе: язык его, казалось, вывалился еще дальше. Иван перевел взгляд на вошедшего и нерешительно побарабанил пальцами по рукояти кольта. А негр как ни в чем не бывало подошел к стойке, развязно на нее облокотился, поглядел на зал, на бармена и вдруг выпалил:

– Чего смотришь, придурок? А ну давай пива, и побыстрее!

– Сию минуточку-с, – засуетился тот, – айн момент…

Иван поперхнулся сигарным дымом. Бармен суетливо протер стойку перед негром, поставил стакан, налил и замер, подобострастно улыбаясь. Негр взял стакан, понюхал содержимое, скорчил гримасу, отпил глоточек, скривился еще сильнее и вдруг, далеко вытянув руку, схватил бармена за грудки и притянул его к себе.

– Ты что мне наливаешь?! – прошипел он в лицо бармену, брызгаясь слюной. – Что за гадость подсовываешь?!

– Но, мистер, – пролепетал бармен. – Я…

– Это что, расизм?!

В салуне было и так тихо, но сейчас повисла просто мертвая тишина. Слышно было только, как стучали зубы у бармена.

– Нет. Что вы, мистер, как можно… – слабо произнес он, не пытаясь сопротивляться.

– Понятно, – сказал негр, взял стакан и вылил пиво бармену на голову. Потом отпихнул его. – Давай сюда бутылку!..

Побледневший бармен трясущимися руками подал бутыль. Негр посмотрел на этикетку, хмыкнул, отошел от стойки и направился к ближайшему столику. Усевшись, он сорвал пробку с бутылки, отхлебнул и положил ноги на стол. Тотчас один из сидевших рядом, весь обвешенный патронташами и револьверами здоровенный громила с квадратной небритой челюстью и ямочкой на подбородке, вскочил с места, схватил свою шляпу, подлетел к негру и стал этой шляпой с остервенением чистить ему ботинки. Негр прихлебывал пиво и кивал благосклонно. Выпив пиво, он рыгнул на весь салун, отпихнул ногой громилу, шарахнул пустую бутылку об пол – только стекла жалобно зазвенели, – встал, опрокинул столик, пошел, пошатываясь, к выходу, по дороге перевернул еще один стол, остановился, обернулся, заорал: "Будьте здоровы, задницы!..", пнул дверь и был таков.

– А почему он не заплатил? – спросил Иван, когда к нему вернулся дар речи.

– Они никогда не платят, – буркнул бармен, утираясь грязным полотенцем.

– Да? – заинтересованно спросил Иван. – А кто же это?

Бармен пожал плечами.

– Да никто. Безработный, живет на пособие, пьянствует, попрошайничает, работать не может и не хочет…

– А как же… – ошарашенно начал Иван и умолк.

– Это наш долг, – с достоинством сказал бармен. – Долг общества перед аутсайдерами.

Иван посмотрел в окно на повешенного и, сказавши неопределенно: "Да-а…", залпом допил остаток виски. Бармен вопросительно посмотрел на него. Иван кивнул.

– Наливай, – сказал он и, глядя, как стакан наполняется жидкостью цвета янтаря, добавил: – И рассказывай дальше. Бармен открыл было рот, но тут кто-то заорал на весь салун:

– Ба! Кого только здесь не встретишь!..

Иван вздохнул и посмотрел в сторону входа. Ну конечно: там стоял его двойник, верста коломенская. Руки в боки, шляпа на затылке, ремень с двумя револьверами чуть ли не на коленках, радостная улыбка до ушей. Иван невольно поморщился – неужели и он сам выглядит таким же идиотом? Нет уж, дудки: мне за ремень больше двух пальцев не просунешь, подумал он с некоторым удовлетворением.

– Всем привет! – По-прежнему улыбаясь, двойник направился к стойке. – Билли, старый хрыч, как дела? Заведение, надеюсь, процветает?

– А как же, – солидно ответил бармен, без лишних просьб ставя на стойку такой же, как у Ивана, большой стакан и наливая туда виски. – Сам знаешь, мы лучше всех.

– Вы что, знакомы? – вполголоса спросил Иван у бармена.

– Конечно, – ответил тот рассеянно. – Он тут часто бывает.

"Ну и ну", – подумал Иван, приветливо улыбаясь своему двойнику. Вслух он сказал:

– Давненько не виделись, дружище двойник. Как здоровьичко?

– А что мне сделается? – подмигнув, сказал двойник.

Он взял стакан, пробормотал: "Будем здоровы…" и, выдохнувши в сторону, влил в себя содержимое посуды, после чего зажмурился, помотал головой и поставил стакан на место.

– И без закуски? – участливо спросил Иван. – Огурчик бы сейчас солененький не помешал бы небось. Или гамбургер: какие здесь, право слово, соленые огурцы…

Двойник противно ухмыльнулся и хотел было что-то сказать, но его прервали.

– Привет, Билли! – раздался вдруг чей-то громкий веселый голос. – Налей-ка мне вечернюю порцию!..

К стойке подошел очередной негр – точная копия двух предыдущих. Иван даже не удосужился посмотреть в окно: и так было понятно, что первый из тройняшек места своего пребывания не сменил.

– Привет, – равнодушно улыбнулся бармен, наливая негру.

Тот выпил, крякнул, бросил на стойку монетку, дружески кивнул бармену – тот спокойно кивнул в ответ – и неторопливо вышел из салуна. Никто не обратил на него никакого внимания. Иван посмотрел на бармена.. Тот равнодушно протирал стойку. Иван решил на всякий случай не расспрашивать о причинах странной амбивалентности отношения окружающих к совершенно одинаковым неграм.

– Так вот, – заговорил тем временем двойник, – по поводу еды. В разных местностях разные правила…

– Подожди, – перебил его Иван. Ему вдруг в голову пришла странная мысль – Успеешь еще рассказать… Послушай-ка, Билли, – обратился он к бармену, – а что, индейцы у вас тут появляются?

– Ты имеешь в виду в городе? – уточнил бармен. – Бывает такое, а как же. И в салун ко мне заходят другой раз. Только это не настоящие индейцы, понимаешь, а так – подделка…

– Как это – подделка?

– Гм… – сказал бармен. – Как бы тебе это объяснить… Понимаешь, во-первых, наш город – не то место, где они, настоящие индейцы, воины то есть, должны появляться, хоть здесь и находится центр мира.., или миропорядка, ежели угодно. У них хватает и тех мест, где они чувствовали бы себя вполне комфортно и действительно находились бы там, где должны. Сюда они попадают или по ошибке, хотя, сам понимаешь, никаких ошибок здесь быть не может, или по каким-то делам.., не знаю уж, по каким. Но бывают иногда и серьезные посещения, особенно когда приходят те, кто был до индейцев… или те индейцы, что чувствуют свою не-важность…

– Подожди, – ошеломленно проговорил Иван. – Что за бред ты несешь?..

– Трудно объяснить, – вздохнул бармен. Голос его неуловимо изменился, стал каким-то бесплотным. – Мы строим свой мир, основываясь на совершенно отличных от индейских позициях, и в принципе им нет места в нашем мире, как нам нет места в их. У нас различные цели и средства достижения этих целей. Благополучие человека, его место под солнцем, его обязанности и долг перед сущим мы представляем совершенно по-разному. Ничто не стоит на месте: мы пришли, чтобы сменить их, они сменили кого-то, кто был еще раньше. Но ничто не исчезает, и об этом тоже надо помнить…

Бармен замолчал. Ивану вдруг показалось, что воздух на мгновение затвердел, застыли и все окружающие, но вот мир дрогнул и поплыл в сторону, покачиваясь на волнах воображения. Лицо бармена, грустное и какое-то даже отрешенное, смазалось, потекло вбок, подернулось рябью и обрело новые черты. Иван хотел нервно хихикнуть – перед ним, невинно улыбаясь, стоял профессор, – но не смог шевельнуть ни малейшим мускулом лица.

Мир вокруг изменил свои краски. Только что он был серо-коричневым, затхлым, мглистым, в нем ползали унылые замшелые паразиты, озабоченные только одним – как бы сделать так, чтобы можно было много жрать и мало делать, и каждый искал свой уголок среди шершавых колючих зарослей, проход в беспечное мягкое нечто, очень личное и очень свое, при этом наглухо отгороженное от другого… и вдруг все стало Отдельным. Ярко-желтая земля, какая-то ухмыляющаяся собака, сидящая на задних лапах, тень от исполинской птицы… Иван очень хотел посмотреть, что это была за птица, но не смог ни поднять, ни повернуть головы…

– Что с тобой? – услышал он голос двойника, доносившийся будто бы из-под земли. – Перебрал, что ли?..

"Если бы", – хотел сказать Иван, но не смог. Во рту было сухо, тело сотрясала мелкая дрожь. Он попытался сглотнуть и закашлялся. Потом все-таки сумел поднять глаза. Салун был как салун. Иван поглядел на бармена. Билли был как Билли. Подумаешь.

– Из чего это у тебя виски? Из кактусов, что ли? – спросил Иван хрипло, поморщился и снова закашлялся. Двойник засмеялся. Бармен не обиделся.

– Не-ет, у нас не из кактусов, – солидно сказал он. – Вот у других – да, бывает, что и так. Его, понимаешь, те пьют, кто на настоящих индейцев похожим быть хочет… Говорят, для таких умников специальный дом дураков построили.

– Что-то я такое слышал, – пробормотал Иван.

Ему все еще было нехорошо.

– А по мне – как ни пытайся изменить что-либо в себе или в других, ничего не выйдет. Особенно, понимаешь, когда это касается других: тут даже и эти кактусы не помогут. Но здесь, понимаешь, не все так думают… И вообще, – продолжал бармен, наполняя стаканы Ивана и его двойника, – наш мир – это наш мир, и другого мы себе просто не представляем. Скоро по всей Вселенной будет точно так же, как у нас, на нашем Западе.

– Видал? – обратился двойник к Ивану и кивнул на бармена. – Пугают всех давно страшными инопланетянами. Прилетят, мол, скользкие кукловоды, будут манипулировать, а кто не согласится – тех сожрут. Или еще чего хуже. Алиенс, понимаешь. Да какие, к чертям, инопланетяне? Вот, пожалуйста, готовый кукловод и "чужой" в одном лице, со своими представлениями о добре и зле. Он, может быть, и добрый, но только по-своему.., а другим-то каково будет? Сожрет ведь… из самых лучших побуждений.

– Кого это я сожру? – сердито спросил бармен. – Завел, понимаешь, опять…

Двойник засмеялся.

– Скучно, понимаешь, будет! – закричал он, хватая стакан. – Тоска у вас тут зеленая!..

– Почему это – тоска? – удивился бармен. – У нас тут весело…

– Точно, – подтвердил Иван, поднимая свою емкость с виски. – У вас здесь отнюдь не соскучишься.

– Ка-акие ты слова знаешь, – восхитился двойник. – Ну что, вздрогнули?..

– Вздрогнули, – кивнул Иван.

Они чокнулись и выпили. До дна. Виски приятно согревало внутренности. Мир перестал казаться мрачным и коричневым. Иван посмотрел в окно – висевший на высохшем дереве человек почти не портил идиллической картинки.

– Кстати, о картинках, – отдышавшись, проговорил двойник. – До чего они разные…

– Ты что, мысли читаешь? – спросил Иван, закуривая поданную ему барменом сигару.

– Нет, – удивился двойник, доставая из внутреннего кармана пиджака черут.

Бармен зажег спичку и дал ему прикурить.

– Я просто продолжаю рассуждать о различных вариантах придумывания мира… Вот здесь они построили насквозь придуманный мир. Здесь все не свое, все какое-то нарисованное, причем нарисованное так, как будто начинал рисовать кто-то один, а продолжали другие, да еще те, кто не понимал исходного замысла. Хотя здесь присутствуют любопытные находки – к примеру, изящный антиисторизм…

– Чего? – переспросил бармен. Он прислушивался к разговору.

– Ну, может быть, я не совсем правильно выразился… Отсутствие прошлого, окончательная отдельность во временном пространстве. Сейчас вы придумываете вещи, а лотом они будут придумывать вас, и сделают это, кстати, очень даже хорошо. Вы и не заметите, как попадетесь в ловушку, из которой вам уже не выбраться – если, конеч-н0, кто-нибудь опять за вас не постарается…

– Одну минуту, – остановил его бармен. – Чего это ты всех опять пугаешь? И кто такие "мы"?

– Действительно, – поддержал его Иван. – Отчетливее дефинируй и расставляй акценты. Двойник хихикнул.

– Да уж, словарный запас у тебя, надо сказать… Ничего я объяснять не буду. Сами поймете.

Иван слегка обиделся. Бармен тоже.

– Ишь ты, – сказал бармен. – Ты, значит, самый умный, а остальные – просто так, да? Завел, понимаешь, любимую песню, умник хренов!

– Ага, – поддакнул Иван. – Поговорить он любит: я давно за ним наблюдаю.

– Хватит вам, – примирительно сказал двойник. – Спелись… Никакой я, конечно же, не пророк, просто все случается, как всегда – на смену одним богам приходят другие… У них ведь есть своя судьба.

– А при чем тут боги? – озадаченно спросил Иван.

– Может статься, что ни при чем, – согласился двойник, – особенно если допустить, что их вообще нет. Впрочем, смотря как к этому относиться… Если просто, как к костылям, без которых сложно и страшно жить и идти по дороге, то это – одно; всегда найдутся те, кто все будет валить на чужую непостижимую силу, оправдывая этим свое собственное бессилие и безволие; и ведь силу эту можно называть по-разному, суть остается прежней. Барин приедет, барин нас рассудит… Так что дело вовсе не в дефинициях. Можно, конечно, всех поубивать, даже не особенно злобствуя; можно обзавестись комплектом рабов для поддержания собственного высокого уровня кайфоловства; можно отращивать изящные усики и роскошную шевелюру, как этот местный тиранчик, самовлюбленный лживый герой-кавалерист, который обожает фотографироваться и резать безоружных: его здесь все прямо обожают, потому что все это тут позволяется и иногда поощряется: чтоб не скучно было…

– Ты что-то уж больно разговорился, – перебил двойника бармен, глядя исподлобья. – Мели всякую чушь, понимаешь, а генералов наших и героев не трогай… Не нравится тебе тут, так и катись отсюда…

– И покачусь, – легко согласился двойник. – Еще увидимся…

– Подожди, – остановил его Иван. – Слушай, ты не видал здесь этого, ну помнишь.., лысого, с бородой? А?

Двойник, прищурившись, посмотрел на Ивана.

– Профессора твоего, что ли? – спросил он насмешливо. – Как же, как же… Он тут известная личность. Правда, сейчас, насколько я слышал, из города он куда-то умотал.

– На Запад, – утвердительно сказал Иван.

Двойник противно усмехнулся и произнес:

– Ладно, прощевайте…

Порывшись в кармане, он выудил оттуда несколько монеток, положил их на стойку, помахал бармену рукой, подмигнул Ивану и вышел из салуна. Иван посмотрел ему вслед. Странное дело: как вышел двойник из дверей, так словно сквозь землю провалился: нигде его не было видно. Иван оглядел площадь повнимательнее и вздрогнул: рядом с давешним негром, на соседнем суку, в петле висел двойник. Висел спокойно, не раскачиваясь на ветру и вытянув руки по швам. Вдруг он открыл глаза, достал из кармана сигару и не спеша закурил. Иван вздохнул, повернулся к бармену и спросил:

– Он что, так призывает бросить курить?

Бармен посмотрел в окно и снисходительно сказал:

– Это он часто так развлекается. Он вообще-то хороший парень, только малость того…

Бармен выразительно покрутил пальцем у виска.

– Это я заметил, – пробормотал Иван.

– Да здесь полно таких, – сказал бармен. – Давеча вот тоже парень один похож на него, как две капли воды…

– Что?.. – спросил Иван.

– На него, говорю, похожий, точно брат-близнец… Так вот он ни с того ни с сего такую стрельбу на улице здесь учинил! Человек пятнадцать угрохал. Приехал сюда на какой-то непонятной лошади, увидал, понимаешь, что наши, негра вешать собираются, взял свой винчестер и давай стрелять… Кто на площади был – всех наповал. Потом развернул конягу – и поминай как звали.

– И кто же это был?..

Бармен пожал плечами.

– А черт его знает. Но не Черный Джек, это точно.

– Да, – сказал Иван, помолчав немного, – Ты был прав: у вас здесь не соскучишься, Но я все равно пойду, пожалуй.

– Да подожди: куда тебе спешить? Я тебе и не все рассказал про житье-бытье здешнее…

– В другой раз.

– Ну, выпей хоть стаканчик.

– Иван подумал.

– Нет, пожалуй, хватит, – сказал он решительно. – Поеду.

– Ну, как знаешь, – сказал бармен. Он был явно расстроен.

Иван порылся в кармане, выудил купюру, подал ее бармену и сказал:

– Сдачу себе оставь. Я, может быть, заеду еще.

– Все вы так говорите, – вздохнул бармен. – А мне и поболтать не с кем…

– Не расстраивайся, – сказал Иван. – На твой век собеседников хватит.

Он повернулся и вышел из салуна. Было жарко. Легкий ветерок не охлаждал, а лишь заботливыми мягкими мазками укладывал сухой зной на моментально вспотевшую кожу; Иван снял шляпу и вытер лоб. Потом он огляделся. Площадь была пустынна. Высохшее черное дерево раскорячилось на виду у подслеповатых окон салуна; на толстом суку болталась веревочная петля. Ни негра, ни двойника Ивана вместе со второй петлей не было. Иван посмотрел вверх и вздрогнул: в небе появилось солнце! Это было бы хорошо, может быть, даже прекрасно, если бы не одна закавыка: светило оказалось глухого черного цвета. Впрочем, могло статься, что это было вовсе и не солнце. На самом деле вокруг было светло, и все предметы хорошо различались.., правда, ни один из них не отбрасывал тени…

Ну и что ж, решил Иван, вскакивая в седло верного коня, приветственно оскалившего жуткие зубы, – раз нету здесь профессора, так надо катиться на поиски Артура, пока не поздно, пока не прошли двенадцать ночей, а стало быть – поехали!..

Он совсем было собрался пришпорить жеребца, как неожиданно кто-то громко произнес:

– Эй, мистер, далеко ли собрался?

Иван обернулся, выругавшись про себя: да что же это делается, опять кто-то из-за спины выскакивает!..

Он увидел, как к нему приближалась группа всадников, человек десять. Все они были вооружены и смотрели мрачно. Непонятно было, откуда они здесь взялись, на только что пустовавшей площади. Вот уж действительно: чистое поле, и вдруг из-за угла…

– Тебя, кажется, о чем-то спросили, мистер, – напомнил один из всадников.

Иван посмотрел на него и с удивлением узнал своего двойника.

– А в чем дело? Мы ведь с тобой уже попрощались, – произнес Иван и осторожно потянул винчестер из чехла.

Двойник мрачно ухмыльнулся. В правой руке он уже Держал свою винтовку, опустив ствол вниз.

Его, других всадников и Ивана разделяло не более двух десятков шагов, когда лошади остановились..

– Ты забыл мне кое-что отдать, – проговорил двойник. – В салуне было неудобно разговаривать, но сейчас…

– Что-то я не заметил, чтобы ты стеснялся в этом салуне, – заметил Иван – И что же это такое у меня есть, интересующее тебя?

– Сумка, – произнес двойник, скупо улыбаясь. – Моя сумка… Отдай ее мне.

– Какая сумка? – искренне удивился Иван. – О чем ты?

– Сумка, где пребывают язычки, – мягко сказал двойник, и в глазах его сверкнул опасный огонек. – Отдай ее мне, и разъедемся по-хорошему.

– Что?! – изумился Иван. – Какие такие…

Он выпустил винтовку из руки и умолк, пораженный. В самом деле, он ведь ни разу не вспомнил о тех говорливых языках, которые некогда принадлежали бегемоту с пламенной душой… Где же они, эти языки-то?

– Ты что, неужто и вправду о них забыл? – насмешливо спросил двойник. – Тебе, понимаешь, такой подарок сделали, а ты…

Иван не ответил, лихорадочно соображая. Как же так получилось… Вроде бы он ничего не терял. Ах да, тогда ом в первый раз встретился с двойником. А вдруг… Он посмотрел на седельные сумки. Открыл одну, другую…

– Чего хватаешься? – пропищал знакомый голосок. – Спросить не можешь?

Холщовое вместилище с языками внутри оказалось в одной из седельных сумок… Левой рукой Иван повесил матерчатый ремешок себе на шею, при этом правой вытащил из чехла винчестер и положил винтовку поперек седла.

– Никто мне подарков не делал, – сказал он. – И никто не просил передавать тебе что-либо.

Двойник хмыкнул.

– И тем не менее тебе придется это сделать, мистер.

Молниеносным движением двойник вскинул винтовку, но Иван оказался проворнее. Он потратил на долю секунды меньше, выхватив из кобуры кольт и прямо от бедра пальнув в двойника. Грохот двух выстрелов раздался почти одновременно. Почти – и поэтому после секундной паузы Иван демонстративно крутанул на пальце револьвер и сунул его обратно в кобуру, а двойник его стал медленно валиться набок. Спутники двойника в оцепенении наблюдали, как он упал с лошади и замер, неловко подвернув под себя руку.

– Кто-нибудь еще желает? – негромко спросил Иван и клацнул затвором винтовки.

Раздался многоголосый вопль ярости, и шквал огня обрушился на Ивана. Он моментально скатился с коня и стоя на одном колене, начал стрелять, с бешеной скоростью дергая затвор – вверх-вниз, вверх-вниз – и нажимая на спуск. Сквозь пелену из порохового дыма и пыли он видел, как один за другим падали на землю убитые бандиты, слышал между грохотом выстрелов и дикое конское ржание, и предсмертные стоны. Все было кончено за считанные секунды. Иван выпрямился, настороженно оглядывая поле боя.

Дым рассеивался, среди живописной кучи мертвых тел никто не шевелился. Лошади испуганно пофыркивали, одна из них уносилась вскачь, волоча по земле зацепившийся ногой за стремя труп. Иван подошел к своему коню, который совершенно спокойно стоял в сторонке, с холодной насмешкой поглядывая на людские игрища, сунул в чехол винтовку и вскочил в седло. Тут он уловил какое-то движение среди поверженных врагов: выхватив кольт, он выстрелил в попытавшегося приподняться человека с залитым кровью лицом. Человек молча рухнул в кровавую грязь, а Иван в который раз подивил-, какие разрушения в человеческом организме может произвести пуля сорок пятого калибра: в выходное отверстие на спине бандита можно было кулак засунуть.

– Двадцать семь, – сказал Иван сквозь зубы, надвинул Шляпу на глаза и выплюнул окурок сигары.

Над головой глухо заворчало, потом рявкнуло изо всей силы. Иван инстинктивно схватился за револьвер, но тут же отпустил рукоять: просто собиралась гроза. Открыв рот, Иван смотрел в непроницаемо синее небо. То, что он принял за черное солнце, сейчас разрасталось прямо на глазах, непостижимая бездонная язва заняла сначала четверть небосвода, потом половину… Где-то глубоко внутри этой язвы клубились исполинские вихри, там сверкали молнии и собиралась чудовищная буря. Стало абсолютно тихо даже ветерок, похоже, испуганно спрятался куда-то.

Лошади, принадлежавшие убитым спутникам Иванова двойника, ускакали, конь Ивана стоял спокойно на месте, презрительно скаля львиные зубы. Городок вокруг притих, затаился: он был весь скрыт огромной тенью от надвигавшейся тучи – или что это было на самом деле; лишь скалистые горы вдали по-прежнему величаво, без усилий, подпирали треснувший уже небосвод И вот снова загрохотало с удесятеренной силой. Темнота разом обрушилась на город, моментально проникнув в каждый закоулок, в каждый дом, в каждую щелочку.

Сначала это был звук. если бы вся Вселенная была твердой и черной, то она сломалась бы именно с таким треском. Потом с небес упали молнии, и темное пламя затопило все вокруг: вспыхивая, как спички, загорелись дома, запылал банк, неслышно взорвался знакомый Ивану салун… Все горело; весь мир полыхал, холодно издеваясь над самим собой. Но огненное буйство продолжалось недолго.

Пришло время воды, и неиссякаемые потоки сумеречной влаги хлынули на землю, затопляя город, заливая его и растворяя в своих душных объятиях. Завертелся чудовищный водоворот, вспоровший поверхность земли, точно скальпель, легко и спокойно разрезающий кожу пациента на операционном столе: показалось, что кровь земли уже выходит наружу. В буйстве нездешней стихии все перемешалось, и уже не было ни верха, ни низа, они только хотели поменяться местами, но что-то этому мешало. И тогда, не выдержав напряжения, все завертелось, задергалось в припадке неизлечимой лихорадки, мир затрещал по швам и наконец-то затвердел, а Иван, который давно уже не дышал, открыл глаза и увидел звезды. Потом все исчезло.

…Он лежал, зажмурившись, и с опаской ждал долгого падения, или кувыркания, или взлета – он уже привык реять по-над таинственной равниной. Однако все обошлось: враждебные вихри не веяли, злобные – предположительно – силы сачковали, мелькнул только отголосок далекого видения – какой-то старик в белых одеждах, папирусы и глиняные таблички, – потом все прочно стало на свои места, и Иван осторожно открыл глаза. Некоторое время он таращился в приятного голубого цвета небо, потом понял, что эта приятность еще ни о чем не говорит, потому как красивыми картинками он уже был сыт по горло. Подумав, Иван решил встать и проделал это со всевозможной аккуратностью и осторожностью. По благоприобретенной в этих местах привычке он для начала осмотрел свой гардероб и остался доволен увиденным: прежние одежды поменялись на комфортабельные кафтан и штаны. На ногах красовались сапоги из мягкой кожи. Осмотрев себя, он оглядел окрестности. В окрестностях тоже было можно жить: Иван стоял на опушке приятнейшего вида лесочка; весело зеленели деревья, среди которых имелись милые сердцу березки, осинки и прочие приметы родного края; радостно щебетали птички, перелетая с ветки на ветку; неподалеку виднелась изумительно патриархальная избушка, стоявшая на двух массивных столбах необычной формы. Иван невольно улыбнулся, до того хорошо было здесь. Он вдохнул воздух полной грудью: ах, что за чистота и сладость были в этом воздухе!..

Все, хватит, хватит крови и грязи, надоело, хочется в идиллию и хочется в сказку…

По стволу сосны метнулась белка, скользнула в дупло и тут же выскочила оттуда; устроившись на суку, замерла, уставившись своими глазами-бусинками на Ивана и быстро-быстро двигая челюстями. Не удержавшись, Иван рассмеялся, подмигнул белке и шагнул в сторону избушки. Присмотревшись к ней, он удивленно приподнял бровь: дверей в избушке видно не было. Он уже хотел обойти ее с другой стороны, но что-то его остановило.

– Какая чепуха, – пробормотал Иван, улыбаясь, но все же сказал: – Избушка, избушка, поворотись к лесу задом, а ко мне – передом!..

Раздался громкий скрежет, и Иван перестал улыбаться: столбы, на которых стояла избушка, вдруг зашевелились и, с трудом выдравшись из земли, в которой утопали, так сказать, по щиколотку, оказались непомерной величины птичьими ногами – надо полагать, куриными. Неловко переступая, изба закачалась, как корабль в бурю, заскрипела, затрещала и с натугой стала поворачиваться вокруг своей оси. Посыпалась какая-то труха, мусор и щепки: неуклюже, потоптавшись, скромное жилище оборотилось покосившейся дверью к Ивану, покачалось еще немного и замерло. Иван замешкался, не зная, что ему делать дальше, и мучительно пытаясь вспомнить что-нибудь подходящее из фольклора.