Фруза с отцом, видя, что дольше оставаться невозможно, спустились в овраг и закрайками торопливо побежали к лесу.
      Фруза с отцом и Аркадий пришли к партизанам раньше, чем явились туда Зина с ребятами. Не ожидавшая встречи Зина кинулась к Фрузе:
      - Таня... Что происходит в Оболи? Ты знаешь?.. - и заплакала.
      Но Фруза и сама знала не больше Ромашки. Обычно румяное лицо Фрузы теперь осунулось, потемнело, глаза опухли от слез. Ее угнетала не только судьба подполья, но и свое личное горе - неизвестность о судьбе матери.
      События в Оболи очень встревожили партизанское командование. Не было сомнений - аресты подпольщиков не случайность. Об этом шел разговор на совещании, где помимо уцелевших юных мстителей находились и секретари подпольных райкомов партии и комсомола.
      - Твое мнение? - обратился к Фрузе командир. - Почему так внезапно начались аресты? Были ли до этого какие-либо признаки, что гестапо догадывается о существовании подполья?
      - Таких признаков никто из нас не замечал. Все надежды были на Василька - думали, она внесет ясность, но, оказывается, и ее тоже забрали... - Голос Фрузы сорвался от волнения.
      - Просуществовали вы довольно долго. Шестьсот десять дней боролись с гитлеровцами, активно нам помогали, - сказал секретарь райкома. - В конце концов гестапо могло и само догадаться о подполье. Там сидят не дураки. Ни одна из подпольных групп у нас так долго не продержалась, как ваша. Шестьсот десять дней!.. - снова повторил секретарь. - Конечно, большую роль тут играла помощь Нины Азолиной. Но и вы все действовали смело и, пожалуй, слишком рискованно.
      - Мы и теперь будем действовать! - подал реплику Илья, недавно чудом спасшийся после диверсии.
      - Разрешите мне вернуться в Оболь? - обратилась к командованию Фруза. Я все на месте узнаю...
      - Нет, не разрешаю. Кстати, пойти в Оболь просились и Аркадий с Ильей. Но теперь, когда полиция и гестапо разыскивают вас, было бы неразумно появляться в Оболи, - сказал командир отряда в конце заседания.
      Оставшись одни, ребята долго не расходились. Вопрос секретаря райкома о причинах ареста подпольщиков заставил каждого задуматься. Кто-то снова высказал мысль о предательстве. Но Фруза отвергла ее.
      - В предательство я не верю, - сказала она, волнуясь. - Не было в рядах юных мстителей предателей.
      - Просто раньше все наши диверсии приписывали "людям из леса", - подала голос Надя Дементьева. - Но когда мы по их прямому указанию почти в одно и то же время взорвали водокачку, электростанцию, подорвали воинский эшелон в пути, вывели из строя машины на торфяном и кирпичном заводах, подожгли лен на складе... гестаповцы, очевидно, не поверили, что везде действуют "люди из леса". Они поняли, что в Оболи существует подпольная организация... Начали выслеживать...
      - Я согласна с нею, - поддержала Надину версию секретарь райкома Наташа. - Ходят слухи, весьма разноречивые и безрадостные. Фашисты арестовывают в Оболи и окружающих деревнях очень многих, главным образом молодежь, подростков. И уже стали отсеивать арестованных, оставляя тех, против кого уже имелись какие-то подозрения... Полиция разыскивает теперь зрелых людей, которые, по мнению гестапо, руководили на месте подпольем и были связаны как с партизанами, так и с фронтовой разведкой.
      Особое внимание гитлеровцы обратили на сарай усадьбы Хребтенко. Там на воротах нарисован черт. Они, видимо, думают, что по этому знаку связные партизан и фронтовой разведки легко разыскивали дом подпольщиков.
      Теперь, когда на партизанской территории были двоюродные братья и сестренка Любочка, Зина терзалась душой о бабушке. Особенно тоскливо ей бывало по вечерам, В полутемной избушке едва тлела коптилка. Огонек метался из стороны в сторону, причудливые тени плясали по бревенчатой стене. И казалось Зине, что на лавке сидит бабушка, Ефросинья Ивановна, за широким старинным пластичным гребнем и расчесывает льняную кудель.
      - Бабушка!.. Милая, дорогая, где ты теперь?.. Что с тобой? - шептала Зина, уткнувшись лицом в подушку, обливаясь слезами.
      А вскоре свалилась новая беда: выяснилась наконец судьба долго не возвращавшихся из разведки Ксении и Насти. Партизаны нашли трупы Ксении и Насти вблизи своей зоны. Девушки нарвались на полицейскую заставу и были расстреляны.
      Со слезами на глазах стояла Зина на кладбище возле свежей могилы. В сознании никак не укладывалось, что этих девушек, ставших за короткое время ей такими близкими, уже нет в живых. Зина собрала на опушке ромашек, васильков и поставила в жестяной банке на могилу. Глядя на васильки, невольно вспомнила Нину Азолину. "Бедная, каково ей теперь там, в тюрьме? А может, ее тоже нет в живых?.. "
      Как всегда, в тяжелые минуты ее потянуло к самому родному человечку. И Зина решила заглянуть в госпиталь. Остановилась в сенях. В раскрытую дверь донесся тоненький, звонкий голосок Гальки:
      - Хотите, я вам песенку спою?
      - Спой, Галочка, спой, - отозвались раненые.
      В своем белом халатике, без платка, рассыпав по плечам кудряшки, Галя стояла в проходе и пела песню про юного барабанщика.
      Когда Галя пропела последние слова песни:
      Погиб наш юный барабанщик,
      Но песня о нем не умрет!
      какое-то гнетущее, тяжелое предчувствие охватило Зину, и ее сознание пронзила не по-детски скорбная мысль: "Галочка, моя дорогая! Если ты выживешь и станешь большой, никогда не забывай того, что мы с тобой испытали..."
      Глава седьмая
      До самой осени в партизанском отряде была неизвестна судьба арестованных юных мстителей.
      И вот однажды октябрьским утром отряд собрали в полном составе на опушке леса, возле деревни. Зина, одевшись по-походному, с автоматом на груди, стояла в одной шеренге рядом с Машей и Надей Дементьевыми, рядом с Ильей, Аркадием и Фрузой.
      "Будут зачитывать приказ!" - поняли партизаны, когда перед шеренгой вышли и остановились командир и комиссар отряда.
      День был солнечный, по-летнему теплый. На опушке желтели березы и клены. Пестрела луговина, осыпанная опавшей листвой. Сверкала на ветвях кустарника, смоченных недавним дождем, узорчатая паутина.
      - Товарищи! - обратился к партизанам комиссар. - На днях в местечке Боровуха-2 под Полоцком гитлеровцы расстреляли наших партизан, выполнявших диверсионную работу в подполье. Расстреляли участников комсомольской организации "Юные мстители". Вы должны знать их имена... Комиссар читал приказ медленно, непривычно глухим голосом, делая большие паузы после каждой фамилии:
      - Азолина Нина... Алексеев Николай... Езовитов Владимир... Езовитов Евгений... Лузгина Зинаида... Софончик Зоя... Слышенков Федор... Хребтенко Дмитрий... Хребтенко Мария...
      - Мы пока знаем еще не все имена, - каким-то чужим голосом продолжал командир, - но нам известно, что погибшие держались в фашистском застенке стойко. Никто из них не выдал своих товарищей, не оговорил других. Особенно трудно было Нине Азолиной и Володе Езовитову. Их пытали больше всех... Арестованы матери и отцы, братья и сестры юных мстителей. Может, к списку расстрелянных прибавятся еще новые имена...
      Скорбным молчанием, сняв шапки, склонив головы, партизаны почтили память своих погибших товарищей. Долго не расходились.
      - Давайте еще постоим! - предложила своим друзьям Фруза.
      На опушке леса возле молоденьких березок стояли Зина, Илья, Аркадий и другие юные мстители... Словно снова собрались они на свою подпольную сходку. Из тридцати восьми осталось их совсем немного. Общее горе еще более породнило, сблизило ребят. Вспомнили, что из Нины могла бы получиться талантливая актриса. На школьных спектаклях она выделялась... Что Володя умел очень хорошо играть в шахматы... Что лучше всех плясала "цыганочку" Маша Хребтенко. Что Зоя Софончик обладала талантом певицы, особенно хорошо она пела народные песни...
      Слезы стояли на глазах девушек.
      - Давайте лучше думать, как мы отомстим за них!.. - прервал тяжелое молчание Илья.
      Его поддержали Аркадий, Добрыня:
      - Надо доказать фашистским гадам, что организация действует.
      Вечером того же дня секретарь подпольного райкома комсомола собрала всех оставшихся обольцев.
      - Мы посовещались и решили вашу подпольную комсомольскую организацию "Юные мстители" считать действующей, - сообщила она. - По-прежнему считаем секретарем вашу Таню.
      Посыпались предложения, как восстановить подполье в Оболи. Илья предлагал отправиться в Оболь и привлечь там в организацию новых подпольщиков.
      - У нас же многие были подготовлены, - напомнил и Аркадий. - Некоторые ребята сами догадывались о нашем существовании.
      - Вот и плохо, что они догадывались, - остановила его Наташа. - В Оболь сейчас идти нельзя. У вас и здесь есть неотложные комсомольские дела. В первую очередь обсудите, за счет кого должна расти ваша организация здесь. Она обвела всех глазами и остановилась на Зине: - Почему у вас до сих пор Ромашка не в комсомоле?
      Вопрос этот всех застал врасплох.
      Зина заметно смутилась.
      - Как не в комсомоле?.. - изумился Аркадий. - Но мы же ее выбрали в комитет.
      - Она не подавала заявления, - попыталась оправдаться Фруза.
      - А вы с ней в Оболи разговаривали, советовали подать заявление?
      - Нет... - чистосердечно призналась Фруза. - У нас в пионерах все еще ходит и Белка. Ей тоже пора вступать в комсомол.
      - Вот видите, выходит, комсомольской организации есть чем заняться? - И Наташа посоветовала на прощание: - Не медлите с приемом!
      Был поздний вечер, хмурый, сырой... Зина, накинув на плечи ватник, сидела в избе за непокрытым столом. Маленькая, из сплющенного винтовочного патрона коптилка освещала ее задумчивое, повзрослевшее за последнее время лицо. Перед ней - лист бумаги из ученической тетради, пузырек с чернилами. Что она напишет в заявлении? Рекомендацию ей дают секретарь подпольного райкома комсомола и Маша Дементьева. Фруза должна написать на нее характеристику. Кажется, так просто: "Прощу принять меня в ряды Ленинского комсомола!" И в то же время так трудно что-то сказать дальше! Написанное должно идти от души, от сердца. Она должна дать Клятву всей своей дальнейшей жизнью, своей боевой деятельностью в партизанском отряде оправдать звание комсомольца. А если и придется погибнуть, то она уйдет из жизни так же смело и гордо, с презрением к врагам своей Родины, как ушли из жизни многие ее друзья.
      Ровным разборчивым почерком Зина пишет:
      Заявление
      о приеме в члены ВЛКСМ
      октябрь 1943 г.
      Прошу принять меня в ряды Ленинского комсомола. Я хочу громить врага членом комсомола, беспощадно мстить врагу за издевательства над нашим народом, за разрушенные города и села. Буду бороться до последних сил, не жалея крови. Я не боюсь отдать жизнь за свою любимую Родину. А если придется погибнуть, я уйду из жизни верной дочерью народа".
      Недели через две в штабной избе состоялось комсомольское собрание. Когда Зина вошла, за большим столом на лавках, стоявших вдоль стен, уже сидели партизаны-комсомольцы. Из своих она увидела Фрузу, Илью, Аркадия, Катю Лузгину, Орлика...
      - Садись рядом, - пригласила Зину Орлик, подвигаясь и освобождая место.
      Зина обрадовалась: со своими легче, не так волнуешься.
      Все время разговаривала-скрипела входная дверь - народ все прибывал. Наконец пришла секретарь подпольного райкома комсомола Наташа, и собрание открыли. Она выступила первой с небольшой информацией. Рассказала, какое теперь положение на фронтах Великой Отечественной войны. Сведения были приятные. Особенно сообщение о действиях ближайшего к партизанам 1-го Прибалтийского фронта. К большой радости Зины, упомянула Наташа и о положении на фронтах под Ленинградом. После того как там прорвали блокаду, положение там стабилизовалось.
      Перешли к заявлению Зины.
      Она кратко рассказала о себе.
      Кто-то из девушек спросил, была ли Зина на выборных должностях.
      - Старостой в классе, - ответила Зина, недоумевая, о каких еще выборных должностях может идти речь. И тут вспомнила - о самом-то важном она и позабыта сказать. - В Оболи в подпольной комсомольской организации была членом комитета.
      Вопросов больше не задавали. Многие в отряде уже хорошо знали Зину.
      Выступили рекомендующие... проголосовали. И Зина полной грудью радостно вздохнула. Она - комсомолка!
      После собрания радостная Зина побежала к Гальке в госпиталь. Там было шумно - привезли новых раненых. Галька была уже на ногах. В своем белом халатике и в белом платочке на рыжеватой кудлатой голове, заметно вытянувшаяся за последний год, Галька показалась Зине очень повзрослевшей. Зина сообщила сестренке, что стала комсомолкой.
      - Меня тоже скоро примут, - отозвалась Галька, спокойно восприняв сообщение сестры.
      - Куда?
      - В пионеры... Мне врач сказал, что всех, кто усердно работает в госпитале, будут награждать. А я тоже усердно работаю. Меня тоже наградят. Дадут мне медаль.
      На следующий день Зина должна была идти на задание. Оно оказалось трудным. Немцы усилили сторожевые посты, появились и новые полицейские заставы в неожиданных местах. Чтобы не выдать себя, пришлось обходить опасную зону стороной. На это ушло много времени, но все же партизанам удалось подорвать два вражеских грузовика. Кроме того, партизаны обстреляли машину с немецкими солдатами из строительного батальона.
      Возвращалась Зина с задания в передовой разведгруппе. Шли уже днем, тщательно маскируясь. Зина вышла первой из густого дубняка на опушку и в радостном изумлении вскрикнула:
      - Наши!..
      По тропинке полем шагали люди в красноармейских шинелях, со звездочками на шапках-ушанках.
      Пожилой партизан толкнул Зину в спину:
      - Молчи!.. Надо проверить, что за люди.
      Их было человек двадцать. Они шли как-то очень уж свободно: совершенно не маскируясь и не оглядываясь по сторонам. Очевидно, они направлялись к ближайшему селению.
      - Надо точнее установить, что это за деревня, - решил командир.
      Зина вызвалась добраться до околицы и там первого встречного расспросить.
      Посовещавшись, партизаны согласились послать в разведку ее: она мало похожа на партизанку, небольшая девчонка. Пожалуй, ей проще не вызвать подозрений.
      Она осторожно кралась по луговине, заросшей мелким кустарником, чутко прислушиваясь. Постройки совсем рядом. У околицы звякнули ведра. Очевидно, из колодца набирали воду. Зина подползла ближе. Но пожилая женщина в ватнике уже понесла на коромысле ведра...
      Крикнуть, остановить - опасно. Зина снова затаилась в кустарнике. Кто-нибудь должен еще подойти, раз рядом колодец. Что же это за люди в красноармейской форме? Может быть, это все же свои - десантники. Ищут партизан... Вдруг она заметила мальчишку лет двенадцати, гнавшего с речки хворостиной гусей.
      Зина вышла из кустарника. Мальчишка, раскрыв рот, удивленно уставился на нее.
      - Мальчик, как ваше селение называется?
      - А ты кто? - спросил он, переложив из одной руки в другую свою хворостину.
      И тут Зина решила действовать в открытую.
      - Партизанка!
      У мальчишки восхищенно загорелись глаза. Он назвал деревню и тут же предостерег:
      - Не ходи к нам, у нас полицаи.
      - А что это за люди пришли к вам в красноармейской форме?
      - Да эдак полицаи маскируются...
      Поблагодарив мальчика, Зина юркнула в кусты.
      Партизаны уже беспокоились и бросились навстречу, завидев Зину:
      - Жива!.. Мы уже хотели тебя выручать.
      Полученные Зиной сведения заставили командира задуматься.
      - Как, братва?.. Будем уходить или прощупаем их? - обратился он к товарищам.
      - Надо их разоблачить, - предложил старик партизан. - Иначе они сколько зла могут жителям причинить.
      Решили оставить на опушке леса несколько человек. Они должны привлечь к себе внимание переодетых полицейских, а основные силы отряда, пробравшись ближе к селению, огорошат врага огнем с тыла.
      Примерно через час оставшиеся на опушке партизаны (Зина была с ними) открыли стрельбу, имитируя, что кто-то из них убегает, а другие, громко крича, преследуют. Переодетые полицаи попали на эту удочку и, встреченные перекрестным огнем, были почти все уничтожены. В этом кратковременном, но кровавом бою Зина едва не погибла. Летевшую в нее вражескую пулю принял на себя ее товарищ по отряду, загородив собой Зину.
      Двое убитых и четверо раненых - такова была партизанская плата за расправу над коварным врагом.
      Глава восьмая
      Партизанский отряд, в котором находились теперь юные мстители, входил в состав бригады имени В. И. Ленина, занимавшей выгодную для обороны местность. Естественной преградой служила река Западная Двина, прикрывавшая партизанский край. А за рекой, километрах в тридцати, была Оболь. 1-й Прибалтийский фронт проходил в полутора километрах от Оболи.
      В августе 16-я немецкая армия частично вышла из окружения, прорвавшись в районе Старой Руссы к основным своим силам. Нашим войскам не удалось разгромить ее полностью. Но зато были освобождены Спас-Демянск и Ельня. Во второй половине сентября был взят Смоленск. Группа вражеских армий "Центр" понесла тяжелые потери, но все еще представляла внушительную силу - более миллиона человек. Осенью советские войска на этом фронте освободили от оккупантов сорок районов Белоруссии. В октябре ожесточенные бои шли на участке от Невеля до устья реки Припять. Седьмого октября был освобожден Невель. В тяжелых условиях лесисто-болотистой местности наши части за несколько дней продвинулись западнее километров на тридцать и были нацелены на районный центр Городок, который лежал напротив Оболи.
      Гитлеровцы оказывались в постепенно сужающемся коридоре - между советскими войсками и партизанской армией. Поэтому они в целях безопасности своих армий готовились разгромить партизан, ликвидировав полностью партизанскую зону. В обширном партизанском крае площадью 3200 квадратных километров с большой тревогой ждали вражеского наступления. Командование партизанской армии понимало, как трудно будет противоборствовать мощной технике врага: танкам, бронетранспортерам, тяжелой артиллерии, авиации, не говоря уже об огромном численном превосходстве вражеских сил. Как потом стало известно, к моменту перехода врага в наступление (а оно началось значительно позже, чем ожидали партизаны) враг сосредоточил против партизан 60 тысяч человек, 137 танков, 235 орудий, 70 самолетов, два бронепоезда.
      В партизанской же армии насчитывалось всего 17485 бойцов, на вооружении которых были в основном автоматы, ручные и станковые пулеметы, а также противотанковые ружья. Общая протяженность оборонительных сооружений партизан составляла 200 километров. Партизаны рыли окопы полного и неполного профиля, противотанковые рвы, строили системы надолб, эскарпов, дзотов, огневых точек. Въездные пути на партизанскую территорию были уничтожены мосты разобраны, дороги перекопаны, объезды заминированы. В этой гигантской оборонительной работе, не прекращающейся ни на один день, принимало участие все население края. Большое значение партизаны придавали деятельности подпольных организаций и диверсионных групп, которых были десятки вокруг партизанской зоны. В их число входила Обольская подпольная комсомольская организация.
      Даже спустя месяц после того как большая группа комсомольцев из молодежной организации "Юные мстители" была расстреляна оккупантами, в партизанском крае не имелось точных сведений, кто из подпольщиков остался на свободе. Узнать это было можно, только побывав в Оболи. На этот раз к командиру отряда явились вчетвером. Фруза, Илья, Орлик и Ромашка.
      - Что хотят от меня юные мстители? - шутливо спросил командир, видя, что ребята чем-то очень взбудоражены.
      - Хотим сходить в Оболь и там на месте установить связь с нашими товарищами! - решительно заявила Фруза.
      - Ишь какие вы прыткие!.. Думаете, мы ничего не предпринимаем? - И командир рассказал, что он недавно посылал двух связных в Оболь, но они нарвались на засаду. Один из них убит. Другой, раненный, с трудом вернулся.
      - Но у нас свой план... - сказал Илья.
      - Что же за такой особый план? - спросил командир.
      Фруза объяснила. Незадолго до ухода к партизанам она договорилась в Мостищах с Верой Лузгиной о том, что Вера будет связной у подпольщиков.
      - Об этом, кроме меня, никто не знает, - сказала Фруза. - Я не сомневаюсь, Вера на свободе. Девушка она тихая, малозаметная, она поможет нам.
      - Вижу, у вас огромное желание возродить свою организацию, но нужно считаться с обстановкой в Оболи, - заметил командир и, вынув из папки какую-то плотную серую бумагу протянул ее Фрузе: - Читай, это расклеено в Оболи на всех столбах и заборах.
      Ребята быстро пробежали текст объявления. За поимку "атаманши" (так именовали гитлеровцы Ефросинью Зенькову) или тому, кто укажет место, где она скрывается, обещалась большая награда.
      - Дорого тебя оценили! - горько усмехнулся начальник штаба отряда, находившийся в штабе вместе с командиром.
      И Фруза поняла: путь в Оболь ей закрыт.
      Глава девятая
      Сообщение Фрузы о Вере Лузгиной заинтересовало командира. После долгих размышлений он решил рискнуть послать Машу Дементьеву, Зину Портнову и Илью Езовитова в Оболь.
      - Ваша задача побывать у Веры Лузгиной. Узнать что можно. Дадите ей задание установить связь с оставшимися на свободе товарищами. Завтра можете отправляться в путь.
      Ребята получили на всякий случай фиктивные документы. Зине выдали справку с печатью комендатуры гестапо на имя Марии Козловой - работницы кирпичного завода. Каждого снабдили легендой.
      Фруза подробно объяснила ребятам, как начать разговор с Верой Лузгиной, предупредив:
      - Все к ней в дом не ходите. Кто-нибудь один. - И тихо попросила: Постарайтесь разузнать, что стало с моей мамой.
      Вечером Зина зашла в избу партизанского госпиталя к сестренке.
      Галька уже укладывалась спать, но, когда увидела сестру, повисла у нее на шее.
      - Ухожу на задание, Галочка.
      - Опять! - Сестренка недовольно сморщилась, слезы заблестели у нее на глазах.
      А у Зины защемило сердце и перехватило дыхание.
      Галька на этот раз вела себя как-то особенно неспокойно. Прильнув к Зине и обхватив ее за шею, громко, навзрыд, заплакала:
      - Я тебя не пущу!
      - Как это так?
      - Не отпущу, и все! А если тебя немцы убьют или заберут к себе? Я сразу же умру, слышишь?
      - Глупая ты ещё. Успокойся. Я скоро вернусь цела и невредима, успокаивала, как могла, Зина сестренку.
      В сумерках ребята миновали партизанский дозор. На тревожный повелительный оклик Илья кратко ответил пароль, после чего заранее предупрежденные патрульные выпустили их с партизанской территории.
      - Счастливого пути! - напутствовали они.
      Стояла хмурая погода, сыпал мокрый снег. В такую погоду и немцы, и полицейские неохотно выходят из теплого помещения.
      Ребята шли, соблюдая необходимую осторожность. Зина уже научилась ходить так, что ни одна веточка не хрустнет под ногой, а уши и глаза настороже - ничего, заслуживающего внимания, не пропустят. Илья и Маша такой способностью еще не обладали и заметно нервничали. Илья в темноте то и дело спотыкался о коряги и шепотом чертыхался.
      Шли прежним коротким и знакомым путем, которым в свое время явились в партизанский край. Они не ощущали особой тревоги и страха: идут не в одиночку и вооруженные - могут дать отпор, если нарвутся на врага. К утру они уже подходили к деревне Мостище. На опушке в кустарнике, рядом с дорогой, остановились. Светало. Вдали сквозь серый морозный туман чернели постройки. Было слышно, как перекликались петухи. Теперь им предстояло самое ответственное и опасное - пройти в деревню к связной Вере Лузгиной.
      Но кто пойдет? Какого-либо указания на этот счет от командира они не получили. Решить должны были сами ребята, судя по обстоятельствам. И теперь, отдыхая, они молча поглядывали друг на друга. Илья полагал, что, как мужчина, он должен идти сам. Но он из соседней деревни. И его в Мостище хорошо знают. Еще опаснее было идти Маше. Ее узнает каждый встречный не только в лицо, но и по походке. К тому же в деревне было известно, что она с матерью и сестрами ушла к партизанам. Поэтому она могла навлечь прямую опасность на дом Лузгиных.
      Сподручнее всего было идти Зине, но сложность состояла в том, что ей придется отыскивать избу, да и Веру она даже не знает в лицо.
      - Я могу пойти, я не побоюсь, - сказала Зина. - Ты лучше объясни мне, как можно сразу определить избу Лузгиных.
      - Ты, Зинок, только долго не задерживайся, - попросил Илья. Он словно чувствовал какую-то неловкость перед Зиной. - В случае чего мы тебя выручим. Будем ждать тебя здесь. - И они с Машей наперебой принялись ей объяснять, как с первого взгляда узнать избу Лузгиных.
      Они стояли в жухлом, безлистном кустарнике, невдалеке от безлюдной проселочной дороги, по которой Зине теперь предстояло одной идти в деревню. Теперь, когда умолкли петухи, деревня казалась вымершей, только кое-где из труб курчавились дымки...
      Зина неохотно передала ребятам свой автомат, гранаты - с оружием она чувствовала себя увереннее. Поправила платок на голове. Смущенно улыбнулась:
      - Ну, я пошла. - Она обняла и поцеловала в щеку сперва Илью, потом Машу.
      - Будь осторожнее... - попросила Маша.
      - Счастливо! - заметно волнуясь, вымолвил Илья.
      Илья и Маша напряженно следили, как небольшая фигурка в сером платке, в черной железнодорожной шинельке, в подшитых валенках мелькала среди кустарника. Вот Зина вышла на проселочную дорогу, огляделась по сторонам. И, уже больше не таясь, пошла к деревне. Илья и Маша остались вдвоем.
      Глава десятая
      Зина старалась идти спокойно, не торопясь. Дорога была пустынна. Это хорошо. Возле околицы пошла по тропке вдоль посада.
      Вот и почерневшая от времени изба с боковым окошком и небольшим покосившимся крыльцом. Так ей описывали ребята избу, в которую она должна теперь войти.
      Бесшумно открыв калитку, Зина поднялась на крыльцо. Осторожно постучала... Все тихо. Наверное, не слышат. Снова постучала, но уже громче. Ей открыли не сразу. На пороге стояла пожилая женщина в очках, в ветхой овчинной безрукавке, в валенках.
      - Вера дома? Я к ней.
      - Проходи, - пытливо взглянув на Зину, отозвалась женщина, пропуская ее в темные со скрипучими половицами сени.
      Оказалось, что Вера знает Зину: она как-то видела ее, когда та приходила к сестрам Дементьевым. Поэтому и нисколько не усомнилась, что Зина пришла от Фрузы, и сразу доверилась ей.
      То, что услышала от нее Зина, было горькими сведениями. Вера назвала ей много имен арестованных местных жителей. Большинство из них уже были расстреляны, остальные находились в гестаповском застенке. Связаны ли арестованные с подпольной организацией, Зина не могла сама определить прошло слишком много времени, как она покинула Оболь. Услышала она и несколько знакомых имен: в лагерь Освенцим на каторжные работы увезли Машу Ушакову, мать Феди Слышенкова, Степаниду Гавриловну, и его сестру - Шуру...
      О судьбе этих людей партизаны еще ничего не знали.
      Все названные имена Зина должна была запомнить, чтобы доложить командованию.
      Узнала она и о своей бабушке, Ефросинье Ивановне. К счастью, немцы не стали ее долго держать в тюрьме, выпустили, но она была теперь совсем плоха.
      - У многих были обыски, - рассказывала Вера, - и к нам приходили. Но нас не тронули.
      Немного спустя, отогревшись и передав все, что было поручено, Вере, Зина вышла из избы. Накинув на плечи ватник, Вера проводила ее до калитки.
      Они настороженно огляделись по сторонам. Проселочная дорога уже не была безлюдной - проехал грузовик с березовыми чурбанами, по дороге шел какой-то мужчина, от колодца две женщины, громко разговаривая, на коромыслах несли ведра с водой.
      - Иди огородами. Там незаметнее, - предупредила Вера и, проследив, как Зина пошла по тропинке, вернулась в избу.
      Зина уже почти дошла до околицы, но тут одна из женщин ее окликнула:
      - Зина! Это ты? Бабушка-то здорова?
      Пришлось остановиться, ответить. Она почти не знала говорившую. Видимо, это была какая-то очень дальняя родственница бабушки. Уже за спиной Зина услышала, как та объяснила своей соседке:
      - Это Яблокова приходила, из Зуи...
      К несчастью, эту реплику услышали и проходившие по дороге полицаи. Остановились. Фамилия Яблоковых им была знакома. И едва Зина, не подозревавшая об опасности, вышла на проселочную дорогу, как сзади прозвучал повелительный хриплый голос:
      - Эй ты, девка!.. Куда идешь?
      Полицейские уже почти настигали ее.
      Зина остановилась. До леса, где дожидаются свои, говеем близко. Очевидно, Илья и Маша уже заметили, что на дороге полицаи.
      - Стой! Документы есть?
      От полицейских, несмотря на ранний час, разило самогонкой.
      Зина спокойно вынула документы на имя Марии Козловой, предъявила:
      - Вот, смотрите. Иду в поселок кирпичного завода.
      Документы были в порядке, но Зина показалась полицейским подозрительной. Оглядев девушку, они приказали:
      - Пойдешь с нами, там разберемся.
      - Куда? - спросила Зина, немного побледнев.
      - В участок, в Оболь...
      И полицаи повели Зину в Оболь. Они поравнялись с лесной опушкой, когда где-то в ее глубине затрещало поваленное дерево. Сердце Зины учащенно забилось. Рядом - свои. Зина украдкой оглянулась на кустарник, где с оружием в руках ее должны были поджидать Илья и Маша.
      Вот они поравнялись с этим местом... Прошли мимо... Но почему ребята молчат?.. У них же автоматы, гранаты!.. А что, если сейчас юркнуть в сторону, бежать? По в руках полицаев наганы - сразу же застрелят... Может, крикнуть, позвать ребят? Но тогда она навлечет опасность на них.
      Случилось что-то непонятное! Она снова оглянулась, но полицейский грубо толкнул ее в спину и выругался сквозь зубы.
      Зина никак не могла понять, в чем дело. Может быть, Маша и Илья рассчитывают стрелять полицейским в спину? Или не стреляют, боясь зацепить и ее? Стараясь идти медленнее, Зина все еще ждала помощи. Она надеялась на выручку ребят, пока не кончился лес и не началось вспаханное под озимь поле, а за ним - постройки соседней деревни. Тут она поняла: с ребятами, очевидно, что-то случилось. Иначе они обязательно стреляли бы в полицейских. Они должны были попытаться освободить ее. Ведь для этого и шли на задание втроем.