Они обходили стороной попадавшиеся на пути селения. Разговаривали шепотом. Курить запрещалось. Часа через три отряд вышел из лесу, маскируясь в кустарнике. Дальше простиралась кочковатая луговина. Впереди за кустарником, на возвышенности, тускло поблескивали железнодорожные рельсы.
      По шпалам прошел парный патруль. Солдаты, в тяжелых кованых ботинках, в коротких серых куртках, с автоматами на груди, шли спокойно, размеренным, уверенным шагом, не подозревая, что за ними со стороны уже следят десятки глаз. К немцам бесшумно метнулось несколько человек. Зина услышала сдавленный вскрик, и снова кругом воцарилась тишина.
      По звеньям передали друг другу команду: "Подойти ближе!"
      Ползком партизаны приблизились почти к самому полотну. Где-то вдали, на линии, отрывисто зарокотал пулемет, залаяли сторожевые собаки, и сразу же, зашипев, взвилась в небо зеленая ракета - сигнал выступления.
      Зина вместе с товарищами метнулась вперед, скатилась в кювет, поднялась. Перед глазами стальная колея... Вставив капсюль, заложила шашку под стык рельсов. По всей линии так же действовали остальные партизаны.
      Словно откуда-то сверху Зина услышала голос командира взвода:
      - Спокойно! Все в порядке.
      Не прошло и пяти минут, как сразу же в разных местах на полотне загремели взрывы. В небо взвилась теперь белая ракета - сигнал отхода.
      ... В эту ночь партизанами отряда, в котором находилась Зина, были подорваны рельсы на железнодорожном пути Полоцк-Витебск, на расстоянии двух километров. В лагерь вернулись без потерь.
      А днем стало тревожно. По светлому, безоблачному небу с оглушительным ревом рыскали вражеские самолеты... В отместку за проведение железнодорожной диверсии фашисты ожесточенно бомбили партизанские деревни.
      Неожиданно Зина увидела в партизанском лагере всю семью Дементьевых. Встреча была радостной, трогательной. Зина бросилась к ним, обнимая, целуя.
      - Ушли... - скорбно, со слезами на глазах жаловалась Анна Андреевна. Всю нашу семью хотели забрать. Спасибо Нине Азолиной, выручила предупредила.
      А через несколько дней к партизанам с разрешения подпольной комсомольской организации пришли Катя Зенькова, Иван Галошкин (Добрыня) и Ефим Лемнев. Всем им угрожал арест.
      - Ну, теперь вас, юных мстителей, здесь целая колония, - сказала секретарь подпольного райкома комсомола Наташа.
      Едва она собралась побеседовать со вновь прибывшими комсомольцами, как в штабную избу влетела разыскивающая Зину Галька:
      - К нам самолет прилетел! Наш! С красными звездами!
      Это было такое событие, которое не могло оставить спокойным ни одного партизана. Все побежали смотреть прилетевший с Большой земли самолет.
      Он стоял на лесной поляне, прикрытый маскировочными сетями, ельником. Вокруг толпились партизаны. Сколько было радости! Самолет привез с Большой земли не только оружие, боеприпасы, медикаменты, потребность в которых была особенно большая, но и письма...
      Вполне понятно, что сестры Портновы не ждали письма. Их адрес на Большой земле не был известен. Но кто-то подсказал девочкам:
      - Напишите и вы родным.
      Сестры сразу же побежали домой - ведь времени в обрез. Зина писала письмо, а Галька диктовала ей.
      - Напиши, что я стала большая! - требовала она, подперев кулачками голову.
      - Ладно, ладно... - соглашалась старшая сестра. - Не слушаешься ты только...
      - Как не слушаюсь?! - изумилась Галя, широко раскрыв глаза, и от обиды даже покраснела. - Наговариваешь все на меня...
      - Ладно, ладно, слушаешься. - Зина, боясь, что Галька разревется, поспешила ее успокоить: - Лучше давай прочту, что я написала.
      "Здравствуйте, мамочка и папочка!
      Мы живы и здоровы, чего и вам желаем. Мама, мы сейчас находимся в партизанском отряде, вместе со всеми бьем немецких фашистских оккупантов. Галочка тоже вместе со мной. Мамочка, пока писать много не буду, так как не знаю, получите ли эту записку. Как получите, так сейчас же напишите ответ.
      С приветом!
      Ваши дочери Зина и Галя.
      27.8.43 г."
      - Видишь, и про тебя написала, и привет передала.
      - Хорошо! - Глаза у Гали сияли от радости.
      Зина сложила лист треугольником, старательно вывела: "Полевая почта 05400 - 17. Бригада имени Ленина, 3-й отряд" - и тяжело вздохнула: не верилось, что этот листок попадет в руки родителей.
      - Теперь будем ждать ответа, - погладила Зина сестру по щеке.
      - А скоро? - допытывалась Галька.
      Ей казалось, что раз письмо повезет краснозвездный самолет, он в тот же день опустится в Ленинграде. К самолету подойдет почтальон с большой кожаной сумкой, заберет письма. Затем поднимется на третий этаж дома по Балтийской улице. Навстречу выйдут одновременно отец и мать.
      - Вам письмо от Зины и Гали, - скажет почтальон я протянет сложенное треугольником письмо.
      Зина слушала наивный Галькин лепет и грустно качала головой. Неизвестно еще, живы ли там родные?
      Глава пятая
      - Ромашка, ты в Оболи знаешь Нину Азолину? - спросил однажды Зину командир отряда, вызвав ее в штаб.
      - Знаю, товарищ командир! У нее подпольная кличка Василек, - ответила Зина.
      Сидевшие за столом переглянулись.
      - Очень хорошо, - произнес командир. - Хочу послать тебя, Ромашка, со срочным заданием к юным мстителям в Оболь. Отнесешь подпольщикам письмо. Как, сумеешь?
      - Ваше задание будет выполнено! - четко произнесла Зина, очень обрадовавшись: наконец-то она пойдет в Оболь!
      - Пока можешь быть свободна, а через час заглянешь к нам... Задание весьма срочное, пойдешь сегодня.
      Когда Зина ушла, в избе возобновилось прерванное ее приходом совещание.
      - Почему ты решил послать именно ее? - спросил секретарь подпольного райкома партии.
      - Да девчонка больно толковая... - задумчиво отозвался командир. - И потом немцы и полицейские на подростков все же меньше обращают внимания... Но ей придется идти кружным путем. Прежний путь теперь опасен.
      - А что, если не успеет предупредить?.. - озабоченно нахмурился комиссар.
      Только что они через связного получили от своего человека сообщение, что Нине Азолиной грозит арест. Ни связной, передававший это сообщение, ни в партизанском штабе еще не знали, что под угрозой ареста находится не одна Азолина, а вся подпольная организация.
      Когда ровно через час Зина вернулась в штабную избу, она застала там только командира.
      - Так вот, Васильку теперь угрожает опасность. Немцы подозревают, что она помогает партизанам. Нужно предупредить, чтобы она срочно уходила к нам. Как думаешь с ней связаться в Оболи?
      - Думаю, мне лучше сначала зайти к Фрузе Зеньковой, - ответила Зина.
      Командир задумался. Положение осложнялось тем, что, как он узнал от комиссара отряда, Фруза получила задание подпольного райкома партии на этих днях побывать в Полоцке. Уехала ли она, вернулась ли, благополучно ли прошла поездка - никто в партизанском отряде пока не знал.
      - Вероятно, ты не сможешь встретиться с Фрузой, ее может не оказаться дома.
      Тогда, несмело переминаясь с ноги на ногу, Зина предложила:
      - А может быть, вы мне разрешите зайти в Зую к бабушке? Василек живет рядом, за изгородью. Я могу ее сразу предупредить.
      - А если не сможешь передать?
      - Тогда я постараюсь встретиться с кем-либо из наших подпольщиков. Они все меня знают, и передам ваше сообщение на словах, а письмо оставлю в нашем старом тайнике. - И Зина рассказала про существовавший на усадьбе в дупле липы тайник.
      - Дельное предложение... - согласился командир.
      Он протянул Зине зашифрованную записку, которую она должна была, заучив на память, передать по назначению. Затем командир с ласковой теплотой посмотрел на Зину и пожал ей руку:
      - Ну, желаю удачи! Сейчас пойдешь к комиссару, он подробно объяснит тебе, как пройти в Оболь кружным путем: короткий теперь блокирован немцами. Будь, девочка, осторожна.
      Зина смущенно смотрела на него, не решаясь что-то сказать.
      - Ты хочешь о чем-то спросить меня?
      И Зина осмелилась:
      - Разрешите мне на обратном пути забрать моих двоюродных братьев. Они остались одни, без матери... - Говорила торопливо, горячо, с мольбой глядя на командира: - Бабушка старая-престарая. Ей трудно всех содержать. Если я мальчишек возьму с собой, то бабушке с одной Любочкой будет полегче.
      - Ну что ж, выполнишь задание и приводи.
      По пути на инструктаж Зина завернула к сестренке в госпиталь, предупредила, что уходит на задание, и, не стерпев, пообещала:
      - Обратно, может быть, приду не одна. Приведу с собой Нестерку и Леньку.
      - Вот хорошо-то! - просияла Галька.
      Помочь Зине пройти через партизанскую зону вызвались старик партизан и Добрыня. Время уже приближалось к полуночи, когда они миновали два последних дозорных поста.
      Небо завесили густые, кучевые облака, предвещавшие дождливую погоду. На обрывистом берегу Западной Двины остановились. Здесь предстояло расстаться с провожатыми.
      Добрыня, поцеловав Зину в щеку, шепнул на прощание:
      - Возвращайся быстрее. Буду ждать тебя.
      Зина осталась одна. В кустах разделась, связала свое белье. Держа узел над головой, осторожно вошла в воду и, тихонько гребя свободной рукой, поплыла. Хорошо плавать она научилась еще в Ленинграде, поэтому довольно легко преодолела реку. Ползком по песчаной отмели пробралась к кустарнику. И, стараясь неосторожным шорохом не выдать себя, оделась.
      Она кралась зарослями ольшаника, уходя все дальше от опасного берега реки. И вдруг совсем близко услышала голоса. Очевидно, полицаи. Счастье, что она не нарвалась на них. Зина опустилась на землю и поползла в сторону.
      Кончилось мелколесье. Впереди темнело покрытое росой обширное поле. На ощупь Зина определила - рожь, с тяжелыми, набухшими от влаги колосьями. Значит, вышла удачно, - точно, как ее инструктировали накануне.
      Теперь никуда не сворачивать, идти прямо.
      В мокром ржаном поле ее не было видно. Но позади оставался заметный след, по которому ее могли легко обнаружить даже теперь, в темноте. И все же в густой ржи идти было не так страшно. Она вышла к проезжей дороге. Остановилась, пригляделась, наконец решившись, перебежала ее и замерла, услышав немецкое: "Хальт! Значит, патруль наткнулся на ее след!
      Прозвучал выстрел, и тут же длинная автоматная очередь полоснула, казалось, совсем над головой.
      "Заметили!.. " - ужаснулась Зина. Стрельба так же внезапно прекратилась. Где, пригнувшись, бегом, где ползком - Зина уходила все дальше и дальше от опасного места. Поле кончилось. Спасительный, как ей казалось, кустарник вырос перед глазами. Продираясь сквозь цепкий можжевельник, она то и дело проваливалась в густую, липкую жижу... "Болото, - вспоминала она слова инструктировавшего ее комиссара, - гиблая трясина! Не входить, пробираться стороной!" Но теперь предостережение утратило свой смысл. Только болото могло спасти от преследования.
      Она уже с трудом вытаскивала отяжелевшие ноги из торфянистой гущи и, хватаясь за ветки кустарника, выбиралась на кочки.
      Совершенно неожиданно - так, что замерло сердце, - загрохотало небо и раскололось пополам, огненная стрела прорезала черные облака. И в свете молнии Зина совсем рядом увидела заросли ельника. Значит, она шла по краю болота. За ельником начинался высокий хвойный лес. Вокруг, как орудийная стрельба, гремели раскаты грома, и огненно-красные молнии разрезали небо в черных провалах.
      ... Серый утренний рассвет застал Зину уже далеко от Западной Двины. Она перемотала мокрые, сбившиеся онучи, чувствуя, что сильно натерла ноги. Влажная юбка прилипала к телу. Зине было холодно, ее знобило.
      Заросшая высокой травой сеча сменилась лиственным мелколесьем, а за ним открывалась широкая равнина. По всем признакам, здесь недавно существовала деревня: колодец возле дороги, среди лопухов и высокой травы - развалины обгорелых бревен, кучи щебня.
      Встретилась одичавшая, с облезлой шерстью и большими зелеными глазами, серая кошка. Зина уловила запах свежего дымка. Из небольшого бугорка торчал обломок чугунной трубы. Значит, жилая землянка.
      Зина колебалась: уходить или подождать? И пока она размышляла, из землянки вылезла седая, с суровым лицом, женщина в рваном черном, заношенном платье. Она тащила за собой на веревке козочку.
      - Как ваше селение называется? - спросила Зина, подойдя ближе.
      - Было селение, да сплыло. Одна я теперь здесь живу. - Голос пожилой женщины звучал надтреснуто. - Сожгли немцы всю деревню, а людей угнали еще в прошлом году.
      И тут Зина заметила приближающихся по проселку немцев с пилами в руках. Их было человек пять... очевидно, саперы. Бежать в лес было поздно.
      Зина выхватила из рук женщины веревку с козой.
      - Я сама... Только молчите... - умоляюще прошептала Зина и пошла навстречу немцам, потащив за собой упиравшуюся козу. Еще секунда понадобилась Зине, чтобы, низко нагнувшись, вытащить из-за пазухи носовой платок с запиской командира и сунуть его в густые лопухи. - Пошли, пошли, моя милая! - громко уговаривала она козу.
      Немцы прошли мимо, не обратив внимания на Зину. Она едва успела перевести дух, как на дороге снова показались солдаты - другая партия. Женщина испуганно затряслась:
      - Иди скорей в землянку...
      Зина, подхватив свой узелок, быстро спустилась по земляным ступенькам. Оказавшись в сыром, темном помещении, обшитом изнутри досками, Зина огляделась.
      Застланная серой дерюгой койка, маленькая грубка с трубой и с чугунком на конфорке, а под крошечным застекленным окошком - ящик, служивший, видимо, столом. Зине сначала показалось, что в низкой, мрачной землянке никого нет. Но, привыкнув к сумраку, она заметила в углу смуглую большеглазую девочку лет пяти.
      - Ты кто? - подала голос девочка.
      - Беженка, - ответила Зина.
      - А я - Юлька, - сообщила девочка, доверчиво глядя на Зину.
      Опираясь тонкими ручонками на самодельный костылек, Юлька боком вылезла из своего угла. Одной ножки у нее не было. Из-под короткого ветхого серого сарафанчика высовывалась сине-багровая культя.
      - Осколком мины у нее ножку оторвало, - пояснила, спускаясь вниз, хозяйка землянки. - Мать немцы застрелили, а ее осколком...
      Девочка пытливо глядела на Зину. Ее большие глаза в ореоле темных ресниц смотрели диковато.
      - Так вот и живем вдвоем с Юлькой, - сказала женщина, наливая в консервную банку молока и ставя на ящик глиняную плошку со спелой лесной малиной. - Ешьте, - предложила она Юльке и Зине. - Козочка у меня доится. Сама дивлюсь, как это немцы ее не отобрали!
      Выпив необыкновенно вкусного козьего молока со спелой малиной, Зина поблагодарила хозяйку и отдала часть своего хлеба из узелка Юльке.
      Кажется, теперь, когда опасность миновала, можно было уходить. Хозяйка, осторожно выглянув из землянки, внимательно осмотрелась вокруг и неожиданно сказала:
      - Не позабудь, возьми, что спрятала в лопухах.
      Зина невольно вздрогнула. Значит, женщина все заметила...
      Сердечно поблагодарив и распрощавшись с Юлькой, Зина двинулась в путь. Она прошла километра два.
      В глухом, заваленном буреломом лесу часто попадались ржавые консервные банки, винтовки с разбитыми прикладами, солдатские каски, пустые поломанные ящики из-под снарядов. Вокруг было столько малины и грибов, словно сюда никто не захаживал. Зина не сразу сообразила, что идет по заминированному лесу. Круто свернув в сторону, она прошла заросшую орешником вырубку и оказалась перед большим полем.
      Время близилось к полудню. На поле работали люди. По проселочной дороге пылила машина, за ней - другая... Пробираться по закрайкам стало опаснее, чем идти открыто по дороге. Где-то совсем рядом загудел паровоз. До Оболи оставалось совсем немного. Она увидела новую наблюдательную вышку с часовым на косогоре, где весь кустарник был, видно, недавно вырублен. Зина немного отдохнула, соображая, как безопаснее пробраться в деревню. По знакомой тропинке пересекла поле желтеющей пшеницы. Все ближе и ближе она подходила к деревне.
      Вот и усадьба бабушки. Легко проскользнув под слегами изгороди, она прокралась к старой липе. Положила записку в дупло и легла между грядками картофеля, обратив внимание, как, словно хлопья сажи, с тревожным криком кружились над усадьбой испуганные галки.
      "Чего это они так раскричались?" - едва успела подумать Зина и тут же услышала шум и немецкую речь. Немного приподняв голову, выглянула и замерла. В закоулке между избами урчала грузовая машина, а из дома Азолиных полицаи выводили родных Нины и заталкивали в грузовик. Двое эсэсовцев отдавали приказания.
      "Опоздала!" - со страхом подумала Зина. Остановившимися от ужаса глазами она следила, как полицаи выводили теперь ее бабушку. Бабушка семенила, согнувшись, на ходу повязывая платок. Из избы выбежала маленькая шустрая Любаша в коротком ситцевом платьице.
      - Бабуля! Бабуля! Куда же ты? Возьми и меня!
      Машина, затарахтев, тронулась с места и, все ускоряя ход, покатила в сторону Оболи.
      Из закоулка выскочил в рваной ковбойке какой-то парнишка. "Нестерка!.. " - не сразу узнала его Зина.
      Нестерка поднял с земли громко рыдавшую Любашу и понес на руках домой, громко уговаривая:
      - Не плачь! Не плачь! Успокойся!..
      Через несколько минут Зина прокралась в избу.
      - Зина! - в один голос изумленно произнесли ребята, не веря своим глазам, и бросились к ней.
      А Нестерка, плача, стал рассказывать:
      - Бабушку полицаи забрали. Всех Азолиных и Слышенковых тоже забрали и увезли в Оболь.
      - Я все видела... Скорее собирайтесь? - Зина заметалась по избе, поспешно хватая на ходу что попадало под руку из одежды. И спохватилась: - А Ленька где? Мы сейчас уйдем.
      - Не знаю, - испуганно сказал Нестерка. - Он с утра куда-то исчез.
      - Где же он?.. Где?.. - плачущим голосом спрашивала Зина, не зная, что делать.
      Нестерка сбегал на улицу, но Леньку не обнаружил.
      - Надо уходить, - не без колебания решила Зина. - Полицаи могут с минуты на минуту снова нагрянуть в избу, и тогда всем нам - крышка.
      Втроем, крадучись, они стали пробираться к лесу. А на бабушкиной кровати в избе осталась лежать поспешно написанная Нестеркой записка: "Ленька! Мы ушли с Зиной и Любочкой в лес. Бабушку немцы забрали".
      Добравшись до леса, ребята прилегли в кустах. Сил идти у Зины уже не было. Да и теплилась слабая надежда, что Ленька их догонит. Они ждали довольно долго, но Ленька не пришел. Им предстоял длинный, утомительный путь по лесным тропам. Выходить на дорогу, показываться на глаза людям Зина с ребятами уже не решалась. Так они - где лесом, где опушкой, где оврагом брели долго. Недалеко от пограничной зоны решили немного отдохнуть и подкрепиться перед опасным участком пути. Зина развязала свой узелок. Там еще оставались кусок хлеба и несколько огурцов. Разделила на всех.
      На лесной лужайке было тихо, спокойно. Краснели среди высокой травы крупные спелые ягоды земляники, которые, ползая на коленях, принялась собирать Любочка. Где-то в стороне негромко постукивал дятел, кружились в воздухе разноцветные мотыльки...
      Зина лежала на траве, мучительно размышляя о том, что произошло в деревне. И вдруг рядом зашевелился можжевельник. Зина испуганно вскочила.
      - Это же собака, - успокоил Зину тоже насторожившийся было Нестерка.
      Из кустарника выглянула небольшая рыжая морда, а затем показалась и вся собака. Она глядела на ребят большими влажными глазами и слегка виляла хвостом.
      - Есть хочешь, песик-барбосик? - Зина отломила от хлеба корочку.
      Собака, осмелившись, приблизилась, с жадностью проглотила хлеб и снова глядела на Зину, виляя хвостом.
      - Больше ничего нет, - развела руки Зина. - Ну-у, до свидания, рыжий песик! Как тебя зовут? Лисичка?
      Она и в самом деле была похожа на лисичку, эта собака, - пушистый хвост, острая мордочка, уши торчком.
      Ребята снова отправились в путь. Нестерка нес Любочку на закорках.
      Собака плелась за ними.
      - Не ходи! - тихонько приказала Зина, взмахнув рукой и даже топнув.
      Собака отбежала в сторону. Пройдя немного, Зина оглянулась - собака как ни в чем не бывало трусила за ними. Шуметь, отгонять ее Зина не решилась.
      - Что делать? - растерялась Зина. - Вдруг она залает? Выдаст нас!
      Нестерка молчал. Ему так же, как и Зине, было жаль собаку. Идет за ними... Хочет спастись. Очевидно, бездомная, бесприютная. Может быть, немцы расстреляли или сожгли хозяев, а Лисичка уцелела.
      Вскоре случилось то, чего они опасались. Собака, залаяв, выдала их... Двое полицейских из сторожевой заставы задержали ребят.
      - Кто такие?.. Куда идете?.. Почему лесом, а не по дороге?..
      Любочку держал за руку Нестерка, а Зина отвечала, пытаясь разжалобить полицейских, что родители у ней погибли, идет издалека с братишкой и сестренкой в деревню, к родным. Зина наугад назвала деревню, находившуюся, как она знала, на партизанской территории.
      - Отпустите... - хныкал Нестерка, помогая сестре.
      - А не врете? - подозрительно взглянул на них полицейский, злой и нахмуренный.
      Но другой небрежно отмахнулся:
      - Пускай идут... Не тащиться же с ними в гарнизон.
      На всякий случай обыскав ребят, они отпустили их.
      Зина взяла на руки Любочку, и ребята поплелись дальше.
      В сумерках они благополучно переправились на противоположный берег и уже утром, измученные и усталые, предстали перед Аграфеной Кузьминичной, хозяйкой избы, вместе с Лисичкой. Зина сразу же побежала к командиру, рассказала, что происходит в Оболи.
      - Я уже знаю... - печально отозвался он. - Опоздали мы...
      Через несколько дней два партизана привели к Зине в избу оборванного, босоногого долговязого парнишку. Это был Ленька. Судьба бабушки оставалась неизвестной.
      Глава шестая
      Двадцать восьмого августа 1943 года гестапо в Оболи провело массовую карательную операцию. Подготовка к разгрому молодежной подпольной организации велась гитлеровцами чрезвычайно секретно.
      Первой, как только явилась на работу в комендатуру, была арестована Нина Азолина. В это же время наряды полиции и гитлеровцев появились в других местах Оболи, Зуе, Ушалах, Мостище и в окрестных селениях.
      Володю Езовитова взяли дома. Евгений Езовитов, предупрежденный старшим братом, попытался скрыться, во по дороге был схвачен гитлеровцами. Федя Слышенков, когда на усадьбе появились полицейские, выстрелом из нагана ранил одного, но сам был схвачен.
      Вслед за арестованными на машинах в гестапо стали отвозить и их родственников. Всего в этот день было арестовано шестьдесят восемь человек.
      На столбах и заборах станционного поселка появились расклеенные объявления, гласившие, что "обезврежена большая группа советских бандитов".
      Фрузы Зеньковой в это время не было дома. Она и прежде уже несколько раз ездила в Полоцк по заданию подпольного райкома партии. Ездила под предлогом обмена продуктов на необходимые семье вещи. Боевая, бойкая, речистая, девятнадцатилетняя Фруза, умевшая не только толково поговорить, но и с обаятельной улыбкой пошутить, обладала помимо личной храбрости также умением вести торговые операции.
      Только у нее одной из подпольщиков имелся пропуск на право поездки по железной дороге. Был у нее и аусвайс, тоже выданный ей по делам общины.
      В Полоцке Фруза бывала и до войны. Но при оккупантах город стал неузнаваем. Полуразрушенный вокзал, всюду разбитые снарядами постройки. Не было ни трамваев, ни автобусов. Самые лучшие уцелевшие дома заняты немцами. На здании, где раньше был кинотеатр, надпись: "Только для граждан германского рейха". На городской площади, среди разрушенных строений, висели на телеграфных столбах два трупа: парень и девушка. "А это для нас, белорусов", - с горечью подумала Фруза.
      Сразу же за площадью ее остановил патруль. Сердце екнуло. Фруза вынула свой аусвайс и пропуск. Патруль, проверив документы, даже откозырял ей и удалился. Фруза прошла по главной улице через весь город и выбралась на окраину.
      Вот и знакомый одноэтажный с почерневшей драночной крышей домишко с двумя окнами. Прошла по улице дальше - не следят ли? Вернулась. Негромко постучала в калитку. Дверь открыла худощавая седая женщина, и, хотя они уже знали друг друга, Фруза назвала пароль. Ей ответили... И она облегченно вздохнула: можно входить.
      Немного спустя Фруза вышла из дома на улицу. Внимательно осмотрелась по сторонам. Улица безлюдная... Вокруг - руины, пепелища... заросшая травой мостовая.
      Главное сделано, от основной ноши в корзине она избавилась, теперь можно и на базар.
      ... На базарной площади шла бойкая торговля. Все были покупатели и все продавцы. На хлеб обменивали разные вещи, махорку, мыло, самогонку, соль. Только и было слышно: "Меняю..." Фруза тоже теперь меняла захваченные с собой продукты на соль и кремни для зажигалок, в которых особенно нуждались партизаны.
      Чтобы не вызвать подозрений, она старалась яростно торговаться. Ей удалось обменять кусок свинины на отрез ситца, а потом этот ситец опять сменять уже на соль.
      В этот день она не смогла вернуться в Оболь. Поезд на Витебск уже ушел. Фруза переночевала у подпольщиков и на следующий день, забрав с собой запалы для мин, ушла на вокзал. В Оболи на станции ее должен был встретить Аркадий Барбашов и забрать эти запалы.
      Аркадий Барбашов пришел в поселок Оболь, не подозревая, что в комендатуре гестапо имеется приказ о его аресте, что полицейские уже поехали в деревню Ферма, где он жил.
      Самое удивительное было то, что, явившись в поселок, он спокойно ходил по улицам мимо гитлеровцев, коротая время до прихода поезда из Полоцка, который, как обычно, запаздывал. И никто на него не обратил внимания.
      День стоял солнечный, жаркий, но небо наливалось густой синевой, обещавшей грозу. Аркадий спустился к реке, выкупался в залег в кустарнике рядом с дорогой.
      Мимо проезжали машины, подводы... проходили пешеходы. Все было обычным. Но тут впереди запылил грузовик. Рядом с шофером сидел эсэсовец. Немного приподнявшись, Аркадий увидел в кузове Зину Лузгину и ее родственников под охраной полицейских. Сразу же показался другой грузовик. Там в кузове в окружения полицаев находились Евгений и Володя. Аркадий сразу понял, что ребята арестованы и везут их в Оболь.
      И в это время на линии со стороны Полоцка загрохотал поезд. Растерявшись, Аркадий не знал, что делать. Он выбрался на дорогу, но тут же вернулся. Идти на станцию не имело смысла - там он будет на виду. Если Фрузу не схватили, она пройдет здесь.
      ... Фруза в это время спокойно сошла с поезда. Она очень устала от поездки, от нервного напряжения и, видимо, поэтому не обратила внимания на усиленный наряд полицейских на перегоне.
      На площади стоял грузовик кирпичного завода со знакомым ей шофером. Пассажиры уже забирались через борта в кузов машины. Фруза, спросив у водителя, куда он едет, тоже полезла в кузов, устроившись на борту.
      Старенький, ветхий грузовик тронулся с места и, поскрипывая, подпрыгивая на ухабах, покатил по дороге. Быстро миновав поселок, проехали мост. И тут Фруза увидела Аркадия. Он стоял на обочине. Фруза махнула ему рукой, давая понять, что все в порядке, что она заметила его. И вдруг случилось непонятное, запрещенное правилами конспирации: Аркадий сорвался с места, подбежал к грузовику, и она услышала:
      - Слезай!.. Слезай, тебе говорю!.. Скорее слезай!
      Аркадий бежал рядом, хватаясь за борт.
      Крикнув водителю, чтобы тот остановил машину, Фруза, схватив свои вещи, спрыгнула. К ней подскочил взволнованный, запыхавшийся Аркадий. На нем не было лица.
      - Наших забрали... Не езди домой... - сказал он торопливо, на ходу принимая у нее вещи, и оба бросились к ближайшему лесу.
      Не понимая толком, что же произошло, но не менее напуганная, чем Аркадий, Фруза сразу никак не могла сообразить, что теперь делать.
      Остановились на опушке. Немного отдышавшись, стали совещаться.
      - Тебе опасно идти домой, - стоял на своем Аркадий. - Я же своими глазами видел, наших ребят повезли... Нужно немедленно уходить.
      Фруза колебалась. Как же она может уйти, не узнав, в чем дело, не предупредив ребят. И, подумав, она решила дойти лесом до Ушал, пробраться к себе в избу и через своих домашних попытаться что-либо выяснить. Договорились, что Аркадий будет дожидаться ее в лесу, у сторожевой вышки.
      Фруза налегке, без вещей, напрямик через лесное болото помчалась к себе в деревню.
      Когда показались впереди постройки, пошла медленным шагом, с трудом переводя дух. Пот катился с нее градом. Оврагом пробралась к своей усадьбе. Вот краснеет знакомая рябина на усадьбе. Развесистый тополь в пуху. Фруза перелезла через плетень и увидела отца.
      Заметив дочь, Савелий Михайлович бросился к ней. Бледное лицо его было перекошено, губы тряслись.
      - Уходи скорее! За тобой уже полицаи приходили! Они в деревне... Я тебя здесь уже давно поджидаю... Мы с матерью тоже уйдем!
      Отец побежал в избу, и через минуту оттуда на усадьбу выскочила мать, подбежала к Фрузе:
      - Кровинушка ты моя... За тобой приходили!
      Лицо матери было в слезах, она еще что-то говорила, причитая, но Фруза резко остановила ее.
      - Возьмите с отцом что-нибудь самое необходимое и быстро сюда... Уйдем в лес.
      Фруза осталась ждать их у тополя. Прошло несколько минут, они показались Фрузе вечностью. Наконец на огороде появился отец с узелком в руках, за ним семенила мать, тоже с узлом... Но, очевидно про что-то вспомнив, бросила узел на землю, метнулась обратно в избу.
      - Скорее! Скорее! - мысленно торопила Фруза. И тут заметила за изгородью на дороге солдат, полицейских. Они шли к избе.
      - Скорее, скорее... - шептала Фруза.
      Вот мелькнуло белое платье матери. Она уже спускается с крыльца с узелком в руках...
      - Стой!.. Куда?.. - раздался резкий окрик.
      Перемахнув через изгородь, полицейский догнал мать, схватил за руку и повел обратно в избу.