С удивительной теплотой и сердечностью вспоминают о Петре Рябцеве в письмах друзья его детства и юности: 3. Кошелева, Нина Григорьева из Луганской области, инженер Иван Селиверстов из города Котовска близ Тамбова. Они пишут, что это был полный энергии, необычайно жизнерадостный юноша, хороший, веселый и преданный друг, но вместе с тем простой советский паренек, видом не выделявшийся среди своих сверстников. Об этом говорит 3. Кощелева, которая училась вместе с Рябцевым в школе на протяжении семи лет":
      "Это письмо я пишу Вам не потому, что я могу сообщить о Петре Рябцеве что-нибудь такое, что выделяли бы его тогда среди нас, как будущего героя. Нет! В моих воспоминаниях это обыкновенный хороший парень, который весь до конца раскрылся только в час грозных испытаний, как это случилось со многими юношами нашей страны. Но мне теперь хорошо понятно, как незаметно могут вырастать у нас настоящие герои.
      Поселок наш был очень небольшим, таким, когда знаешь по имени не только взрослых, но и всех детей. Семья Рябцевых, большая и дружная, также жила у всех на виду, и это была такая семья, о которой ничего плохого никогда не скажешь. Наши юность и детство с 1925 по 1935 год проходили в то время, когда еще каждый особенно ценил то, что ему досталось после революции. Рябцевы помнили еще свою тесную квартиру с нарами. В нашей семье - нас было пятеро детей - при аварии погиб отец, и завком взял на себя заботу о нас. Мы хорошо учились, а свободное время проводили в драмкружке. В нашем поселке был только один клуб, и я помню, что вся семья Рябцевых принимала участие в драмкружке, даже сам отец Рябцев".
      С таким же уважением говорят о семье Рябцевых в своем письме, присланном в редакцию "Комсомольской правды", секретарь парторганизации завода тов. Тищенко и секретарь заводского комитета комсомола тов. Дьяченко. Они пишут, что заводской коллектив с гордостью узнал о подвиге своего воспитанника - летчика Петра Рябцева, и поднимают вопрос о том, чтобы соорудить бюст героя в заводском поселке.
      Много интересного сообщают о герое его боевые соратники. "Петр Рябцев это мой друг и товарищ, - пишет бывший летчик, а сейчас инженер комбината "Тулауголь" П. Жуков. - Вместе с ним я учился в школе пилотов, и два с половиной года рядом спали, а потом служили в одной части до 22 июня 1941 года. Многие годы после войны я скорбел о его гибели и в то же время гордился его подвигом". Прежний сослуживец Рябцева подполковник запаса и пенсионер из города Сочи Герасим Давыдов пишет: "Рябцев - это человек исключительно большой энергии и силы воли, и меня не удивило, что он пошел на таран. Он и в мирной обстановке был таким же горячим, его часто приходилось сдерживать, и всегда он был честным и до конца преданным Родине". "Это было в характере Рябцева, - вторит ему другой сослуживец героя, Кирилл Кетов из города Кирова. - Он был всегда смелым, задорным и веселым летчиком, и он не мог уйти от врага, пока не расквитается с ним до конца".
      Бывший командир звена 123-го истребительного авиаполка, а сейчас подполковник Зубков из города Читы пишет: "О таране лейтенанта Рябцева я узнал в тот же день, когда он совершил его, от своих летчиков. Это был смелый прием боя. Мы тогда еще обсуждали в кругу летчиков, как лучше, удобнее повторить таран Рябцева. Впоследствии летчик моего звена Силантьев выполнил таран, но погиб сам. Лейтенант Рябцев был хорошим товарищем, горячим, бесстрашным летчиком. Во время штурмовки немецкими истребителями аэродрома пдрово он, пренебрегая опасностью, произвел взлет. На высоте 30 метров он был сбит".
      "Я хорошо знал Петра Рябцева, - сообщает москвич генерал-майор авиации Максим Скляров, - по совместной учебе в школе военных пилотов и по совместной службе в одном полку и в одной эскадрилье. Кроме того, мы, находясь с ним в одной дивизии, но в разных полках неподалеку от Бреста, одновременно начали отражать налеты авиации противника. По сложившимся обстоятельствам я не мог видеть момент тарана фашистского самолета Петром Рябцевым, так как я к этому времени уже получил ранение в бою. Но после тарана мы с Петей Рябцевым в тот же день встретились в городе Пружанах, поделились впечатлениями о первых боевых вылетах, и тогда он мне рассказал и о своем таране. Кстати, Петя Рябцев во время спуска на парашюте после тарана был легко ранен пулей фашистского истребителя. Он, будучи по натуре жизнерадостным и очень веселым человеком, очень долго "восхищался" этим ранением, так как фашистская пуля, пройдя касательно, срезала ему на ноге "любимую мозоль".
      А вот что рассказывает бывший авиатехник 123-го истребительного полка В. Графский из города Воронежа:
      "О своем таране в первый день войны Петр рассказал мне случайно, незадолго до своей гибели.
      Однажды близ аэродрома пдрово мы с ним видели воздушный бой. Два "И-16" ("ишаки", как их тогда называли) атаковали двух "Ме-109". Стоящий рядом со мной Петр Сергеевич оживленно жестикулировал и кричал: "Руби гаду хвост! Хвост руби!" Я заметил ему: "Учить со стороны легче, чем самому рубить",
      На это Петр Сергеевич, "глядя мне прямо в глаза, стал весело рассказывать;
      "Ты знаешь, 22 июня мне удалось таранить "Ме-109". Больше выхода не было - боеприпасы все кончились. Конечно, опасность была велика, но это я потом осознал. А тогда некогда было думать о себе - был поглощен одним стремлением; скорее уничтожить врага.
      Это желание так овладело мной, что я даже плохо рассчитал свой удар, и нос моей "чайки" врезался с силой в "Ме-109". Поспешил - можно было легче таранить.
      Меня так тряхнуло, что я потерял горизонт, а когда очнулся, то кабину лизали языки пламени, а земля-матушка была так близко, что, опоздай я на секунду оставить кабину, парашют не спас бы меня. Но я все-таки приземлился благополучно невдалеке от догоравшего "Ме-109".
      Но, конечно, самыми интересными были для меня свидетельства участников того самого боя, во время которого Петр Сергеевич Рябцев совершил свой воздушный таран, Вот, например, что написано в письме, полученном мной из Ленинграда:
      "Вам пишет офицер запаса гвардии полковник Мажаев Николай Павлович, тот капитан Мажаев, который 22.У1-41 года вместе с летчиками лейтенантами Жидовым, Рябцевым и Назаровым вел описанный Вами бой.
      Динамика боя - если мне не изменяет память - описана правильно. В этом неравном бою, когда у нас на исходе были боеприпасы, встала необходимость выйти из боя. Лейтенант Петр Рябцев, уже не имея патронов, совершает таран и этим приводит в смятение группу вражеских самолетов - они выходят из боя. Сам Петр Рябцев покинул самолет и благополучно приземлился, воспользовавшись парашютом. Таран Петра Рябцева - не случайное столкновение, как это иногда имело место в дни войны, не результат безвыходности положения, а сознательный, расчетливый, смелый и связанный с определенным риском маневр бойца во имя победы.
      Жаль Петра Рябцева, что рано погиб, а еще больше жаль, что забыли о нем.
      Петр Рябцев погиб 31 июля 1941 года при взлете в момент штурмового налета большой группы самолетов "Ме-110" на наш аэродром.
      Упал П. Рябцев в двухстах метрах от наблюдательного пункта штаба дивизии, в кустарник. Искали его два-три дня, и когда случайно обнаружили с воздуха, то оказалось, что самолет был перевернут, шасси не убраны (он их) очевидно, не успел убрать, в районе бронеспинки и фонаря осколочные пробоины - очевидно, он был поражен осколками в голову".
      А вот как описывает памятный бой 22 июня 1941 года другой его участник, бывший лейтенант, а ныне полковник, Герой Советского Союза Георгий Жидов. Он описал его в своей статье на страницах "Советской авиации" 17 июля 1957 года:
      "...Стояла ясная погода. Между девятью и десятью часами утра вражеские самолеты начали бомбить штаб одного нашего соединения, расположенного недалеко от аэродрома. Фашистских бомбардировщиков прикрывала группа истребителей.
      Мы вылетели звеном: капитан Мажаев, лейтенанты Рябцев, Назаров и я. На высоте примерно 500 метров нам встретилась группа самолетов противника "Ме-109".
      Завязался напряженный бой. Атака следовала за атакой.
      Наши летчики старались держаться вместе, чтобы можно было прикрывать друг друга. Бой продолжался 8-10 минут. Встретив упорное сопротивление советских летчиков, гитлеровцы решили пойти на хитрость. Четыре самолета "Ме-109" вошли в глубокий вираж, а четыре продолжали с нами бой. Кроме того, "Хе-113" атаковали нас сверху.
      Создалось очень трудное положение. Я пошел в атаку на врага, а меня, в свою очередь, преследовал "мессер". Капитан Мажаев взял его под обстрел. Одновременно фашистские "Ме-109", ранее вышедшие из боя и набравшие вновь высоту, стремились атаковать Мажаева. Наперерез врагу ринулся лейтенант Рябцев. В пылу боя Петр израсходовал и боекомплект, а преградить путь к самолету Мажаева надо было во что бы то ни стало.
      Вот тут-то и созрело у отважного летчика решение - таранить ведущий истребитель врага. Резко развернув свою "чайку", Рябцев пошел на сближение с противником.
      Видно, фашист не хочет уступать. Но его нервы не выдерживают: гитлеровец накреняет самолет и пытается уйти вниз. Но поздно! Рябцев своим самолетом ударил по вражеской машине. И тут же истребители, немецкий и наш, пошли к земле. Вскоре в воздухе появилось белое пятнышко - парашют. Мы, занятые боем, не смогли определить, кто спускался на нем. Как потом стало известно, парашют раскрылся у Рябцева, а гитлеровец врезался в землю вместе со своим самолетом.
      ...Хорошо помню я и раннее утро 31 июля 1941 года. На небе ни облачка, тишина. Техники и механики осматривали самолеты. Летчики расположились неподалеку в густом кустарнике, вели разговоры о ходе военных действий.
      И вдруг мы услышали шум моторов немецких самолетов: на малой высоте к аэродрому подкралась группа "Ме-110". Наши летчики бросились к машинам. Мгновенно надел парашют и лейтенант Рябцев.
      Вот летчик уже запустил мотор, взлетел. Фашисты сразу заметили его самолет и ринулись за ним. Рябцева атаковали с разных направлений сразу три самолета противника. В этой неравной схватке Петр пал смертью храбрых.
      Имя его, боевого и мужественного сокола, живет в наших сердцах. В полку, где прошел свой боевой путь Петр Рябцев, выросла целая плеяда замечательных летчиков. На примерах их героических дел так же как и на примере подвига Петра Рябцева, ныне воспитываются советские летчики, готовя себя к защите нашего Отечества от посягательств империалистических разбойников",
      Итак, не могло быть никаких сомнений в достоверности воздушного (тарана над Брестом, который был совершен в первый день войны между девятью и десятью часами утра. Этот подвиг был документально закреплен в истории 123-го истребительного авиационного полка и подтвержден многочисленными очевидцами и участниками воздушного боя, волнующая легенда, которую рассказали мне несколько лет тому назад защитники Брестской крепости, теперь превратилась в быль, в героический подвиг донбасского паренька Петра Рябцева.
      И когда я писал об этом подвиге на страницах "Комсомольской правды", я, конечно, думал, что таран, совершенный Рябцевым над Брестом, был самым первым воздушным тараном Великой Отечественной войны. И вдруг обнаружилось, что я ошибался. Письма читателей и радиослушателей принесла мне совершение неожиданные известия. Боевая история нашей авиации, оказалась еще более удивительной и славной, чем я предполагал,
      Вот что сообщил мне в своем письме слесарь из Москвы Федор Ильин:
      "Это произошло между городами Белосток и Ломжа,- писал он. - Есть там польское местечко Выгода. Вот там я и видел своими глазами этот случай. Рано утром 22 июня гитлеровцы обстреливали деревни и военные объекты из орудий. Кругом поднялись пожары, люди бегали в панике, не зная, куда податься, откуда идут фашисты. И тогда в небе стали кружить два "мессера". Они царили в воздухе. Вдруг появился советский самолет. Это был "У-2". Завязался бой. Фашисты играли с нашим самолетом, как кошка с мышью, но игра, как оказалось, была с огнем. Первый фашист, думая позабавиться над "У-2", подлетел к нему, но наш летчик, видимо, того и ждал. Он дал очередь, и после первых его выстрелов "мессер" задымил и пошел к земле. Другой немецкий летчик решил отомстить советскому летчику. Завязался поединок. Несколько раз наш летчик опускался низко к земле, делал какие-то странные виражи. Он даже не стрелял. Но, улучив удобный момент, "У-2" как-то прямо, вертикально пошел вверх, наперерез фашисту. Тот даже не ожидал этого, не успел повернуть, и произошло столкновение. "У-2" потерял хвост и обломками рухнул наземь, а фашист сделал вираж, перевернулся, долетел до леса и упал. Долго обломки отважного "У-2" горели около нашего дома, долго еще рвались в огне боеприпасы. Но когда все утихло, мы, мальчишки, побежали к самолету. Тело летчика лежало обугленное в груде обломков самолета. Пришли взрослые, вытащили его и тут же, недалеко от самолета, похоронили. Документы все сгорели, и так этот летчик остался неизвестным".
      Значит, в это первое утро войны, видимо, где-то между пятью и шестью часами утра, то есть раньше Петра Рябцева, близ города Белостока неизвестный советский летчик на самолете "У-2" совершил воздушный таран. Приоритет оказывался за ним, и я решил, что именно этот таран был первым в Великой Отечественной войне.. И вдруг я получил еще одно письмо.
      Три летчика-комсомольца - А. Загоруйко, В. Кабак и Ю. Малецкий сообщили мне следующее:
      "Очевидно, до сих пор нашему народу неизвестен подвиг летчика младшего лейтенанта Леонида Бутелина. Об этом подвиге мы узнали лишь тогда, когда прибыли после окончания военного училища в полк, в котором служил и сражался офицер Леонид Бутелин. Знакомя нас, молодых летчиков, с историей полка, Герой Советского Союза майор Нагорный рассказал нам, что 22 июня 1941 года в 5 час. 15 мин. утра, при отражении налета фашистской авиации, командир звена младший лейтенант Леонид Бутелин на самолете "чайка" протаранил на малой высоте фашистский бомбардировщик "Ю-88".
      Потом я получил письмо от бывшего сержанта 12-го истребительного авиаполка Алексея Шанина, который живет сейчас в Волгоградской области. Он писал мне:
      "Мне думается, можно утверждать, что первым героем, совершившим первый воздушный таран в первые часы Великой Отечественной войны, был летчик-истребитель Леонид Бутелин,
      Вот как это было.
      Летчик-истребитель младший лейтенант Леонид Бутелин в 1941 году служил в 12-м истребительном авиационном полку, который базировался на аэродроме Боушев, примерно в 30 км от границы, в районе города Станислав на Западной Украине.
      22 июня 1941 года наш аэродром подвергся нападению со стороны фашистов буквально в первые минуты Отечественной войны.
      В первый свой боевой вылет Леонид Бутелин на глазах у всего полка (воздушный бой происходил не далее чем в 500 метрах от аэродрома) на самолете "И-16", очевидно израсходовав весь боекомплект и видя, что враг (самолет "Ю-88") уходит, направил свою машину на противника и врезался в него на высоте примерно 200 метров. Самолет противника, объятый пламенем, вместе со всем экипажем глубоко врезался в землю. Неподалеку от него упал краснозвездный истребитель "И-16", похоронивший под своими обломками героя первого воздушного тарана Великой Отечественной войны Леонида Бутелина".
      Позднее другие советские журналисты, которые, как и я, занимаются поисками неизвестных героев Великой Отечественной войны, разыскали родных Леонида Бутелина, его бывших боевых товарищей, уточнили обстоятельства его подвига и рассказали о нем на страницах газет.
      Леонид Георгиевич Бутелин родился в 1919 году в местечке Родня, неподалеку от белорусского городка Климовичи. Его отец был рабочим-металлистом. Как и все его сверстники в то время, Леонид Бутелин увлекался подвигами героев гражданской войны, взволнованно следил за ходом войны в Испании и рвался туда добровольцем, но был слишком молод для этого. Позднее он поступил в летную школу, окончил ее и, как уже говорилось, служил в 12-м истребительном авиаполку в районе города Станислава. Обстоятельства его подвига описаны совершенно точно бывшим сержантом этого полка Алексеем Шаниным.
      Однако Алексей Шанин ошибается в одном, подобно тому как я ошибался в случае с Петром Рябцевым. Таран, совершенный Леонидом Бутелиным, также не был первым тараном Великой Отечественной войны.
      Два бывших летчика - подполковник в отставке Андрюковский из города Ярославля и полковник запаса Молодое из Киева - сообщают мне, что в первый час войны в районе города Дубно над аэродромом Млынов на Западной Украине совершил воздушный таран летчик 46-го истребительного авиационного полка старший лейтенант Иван Иванович Иванов. Несколько позже мне написал из города Херсона комсомолец Корчевный, который приложил к этому письму номер газеты "Правда Украины" за 17 ноября 1957 года. В газете напечатаны материалы, относящиеся к подвигу летчика Ивана Ивановича Иванова. Редакция опубликовала письмо, которое прислал ей гвардии майор Нарваткин. Вот что пишет он в газету:
      "Дорогие товарищи!
      В газете "Правда Украины" 29 июня текущего года был перепечатан отрывок из очерка С. Смирнова, озаглавленный "Первый воздушный таран". В нем говорится, что 22 июня 1941 года около 10 часов утра лейтенантом П. С. Рябцевым совершен первый в Великой Отечественной войне воздушный таран. Каждый из советских патриотов преклоняется перед мужеством летчика Рябцева, как и других защитников Бреста. Слава им!
      Дорогие товарищи! В тот же день 22 нюня, но на несколько часов раньше, воздушный таран был совершен в небе Украины. По-видимому, он и был первым воздушным тараном в Великой Отечественной войне. Я пишу об этом без какой-либо мысли о том, чтобы умалить заслуженную победу бессмертного сокола Рябцева. Сообщаемое мною вам показывает, как богаты героями Советская Армия, наш народ.
      Вместе с письмом посылаю вам документ - один лист из истории полка, в оформлении которой я принимал участие. Из него видно, что уже через 25 минут после нападения врага летчики истребительного полка поднялись по боевой тревоге, и командир звена старший лейтенант Иван Иванович Иванов совершил воздушный таран. За этот подвиг И. И. Иванову было присвоено звание Героя Советского Союза.
      Препровождаемый документ прошу сфотографировать, опубликовать в вашей газете и передать в один из музеев города Киева, так как таран был совершен на Украине",
      Газета выполнила просьбу гвардии майора Нарваткина и напечатала фотографию с этого листа из истории 46-го истребительного авиационного полка. Я цитирую эту страницу дословно:
      "22 июня 1941 года тысячи бомбардировщиков с черной свастикой на крыльях обрушились на мирные города нашей Родины. Вспыхнуло зарево войны.
      С одного из пограничных аэродромов Западной Украины наперерез врагу вылетело звено наших истребителей под командованием старшего лейтенанта Иванова. Было 4 часа 25 минут утра. Советские летчики впервые встретились с немецкими бомбовозами. Завязался бой. У Иванова скоро кончились боеприпасы, а противник все еще продолжал идти к цели. Иванов принял твердое решение не пропустить врага.
      Пристроившись в хвост одному из бомбардировщиков, "И-16" пошел на сближение. Расстояние между советским "ястребком" и немецким "Хе-111" сокращалось с каждой секундой. Какое-то мгновение - и в воздухе раздался треск. Винтом своего самолета Иванов обрубил хвост фашистскому стервятнику. Потеряв управление вражеский бомбардировщик перешел в беспорядочное падение, погиб и Иванов - низкая высота, на которой он совершил таран, не позволила ему выброситься на парашюте...
      Горячо любил свою Родину русский летчик Иван Иванович Иванов, и за счастье ее он не пожалел отдать свою жизнь. Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 2 августа 1941 года старшему лейтенанту Иванову Ивану Ивановичу посмертно присвоено звание Героя Советского Союза".
      Рядом с этими документами в газете напечатана статья о герое-летчике. Иван Иванович Иванов родился в 1909 году в деревне Чижово Щелковского района Московской области. Там он окончил школу, а потом, с 1931 года, непрерывно служил в армии. В 1934 году он кончает Одесскую военно-авиационную школу пилотов, кстати, ту самую школу, которую окончил и Леонид Бутелин.
      Вот как описывает обстоятельства этого подвига бывший сослуживец Иванова, гвардии подполковник технической службы А. Г. Больнов:
      "С 21 на 22 июня 1941 года звено из трех истребителей - Иван Иванов, Иван Сегедин, фамилию третьего летчика не помню - дежурило на самолетах "И-16". Как всегда под воскресенье, часть офицеров была отпущена и уехала на зимние квартиры, в том числе и я.
      На рассвете 22 июня была объявлена боевая тревога, сбор у дежурного по гарнизону. Прибежали я, инженер Макаров и майор Белич. Мы втроем сели на первую следовавшую в лагерь машину и поехали. При выезде из города мы заметили взрывы, услыхали стрельбу в воздухе и одновременно увидели идущую на малой высоте пятерку самолетов "хейнкель-111". На нее сверху пикировало звено истребителей, ведущих огонь. "Хейнкели" вели ответный огонь. После атаки ведомая пара истребителей отвалила и ушла на свой аэродром, а ведущий - это был Иван Иванов - продолжал преследовать противника. Перевалив через гору, мы вновь увидели фашистский бомбардировщик. В то же мгновение сзади него, чуть сверху, показался истребитель и тут же врезался в него.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.